Текст книги "Чудесный переплет. Часть 1 (СИ)"
Автор книги: Оксана Малиновская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 29 страниц)
Первое, что приходит вам в голову, лишь только вы почувствуете сильное натяжение лески и оцените возбуждающие размеры мужика–рыбы, – как можно быстрей и изо всех сил тащить его к себе, пока не отцепился и не удрал. В этом–то и заключается основная, весьма распространённая ошибка женщины–рыбачки: чем сильнее она неподготовленного мужи… тьфу ты, неподготовленную рыбу к себе тащит, тем сильнее бедолага сопротивляется. Почему? Во–первых, потому, что ей банально больно; во–вторых, потому, что она легко просчитала серьёзность ваших намерений. В этом случае риск схода* значительно увеличивается.
Чтобы не допустить фатальной ошибки, необходимо набраться терпения. Но как противостоять упрямому мозгу, посылающему рукам прямо противоположные импульсы: «Держи крепче удочку! Тащи как можно быстрее и хватай, а то проворонишь, сойдёт!» Переборите свои стереотипы, ослабьте леску–поводок и дайте красавцу немного погулять, глотнуть любимой свободы и подлечить рану – вот увидите, он сразу же перестанет сопротивляться. Наивный, он полагает, что выиграл схватку, но всё ещё только начинается: стоит ему перестать брыкаться, как вы снова натягиваете и теперь уже аккуратно подматываете леску, чуть–чуть приблизив к себе несчастную жертву.
Мужик… или рыба? – тьфу ты, сама уже не пойму, кто именно, – в общем, потенциальная жертва, почувствовав натяжение, опять начинает бешено сопротивляться, а вы тут как тут – снова ослабляете поводок–леску, чтобы в нужный момент снова подмотать. Обманный шаг назад и давно запланированные два вперёд, опять шаг назад и снова два вперёд – так, шаг за шагом, и происходит сложнейший стратегический процесс вываживания, который, кстати говоря, не всегда заканчивается победой рыбака, но шансы на неё увеличивает в разы…
Пять минут… десять… пятнадцать… Меня уже не радовала потенциальная добыча – уж слишком тяжело она доставалась. Упрямая рыба всё никак не хотела сдаваться, с остервенением сражаясь за свою свободу. Я взмокла от пота, мои руки дрожали от прилагаемых усилий, мышцы всего тела ломило, но я упорно пыталась постепенно подвести гиганта к берегу. «Только бы леска выдержала и катушка не сломалась… Господи! Помоги мне, пожалуйста! – молила я про себя. – Господи! Ну что за мамонт там сидит? Мне бы что–нибудь попроще, поменьше…» – «А кто хотел поймать большую рыбу? Кто умолял Господа помочь? Ты бы уж определилась, наконец, чего хочешь», – ехидно отозвался внутренний голос. «Ты прекрасно знаешь, что я понимаю под «большой рыбой»: три–четыре килограмма – и достаточно! Я ещё не успела разбаловаться. И потом, мне не улыбается, как старику Сантьяго, три дня за этой бешеной селёдкой по всей Волге гоняться, чтобы её в итоге акулы слопали!» – «Окстись, какие акулы?! И вообще, нужно было сразу конкретизировать свои потребности, тогда бы и проблемы не возникло», – поучал голос. «Слушай, отстань, и без тебя тошно… Но я всё равно вытащу этого мамонта, даже если мне придётся нырнуть за ним в яму», – начала злиться я, упрямо подматывая леску.
Мне на память пришла рыбацкая байка о том, как заядлые карпятники, экипированные по последнему слову техники и науки, сидели как–то на карпа на искусственно зарыбленном водоёме. Недалеко от них, у самой плотины, приютилась одинокая женщина–рыбачка, которая, ловко орудуя простенькой поплавочной удочкой, таскала одну за другой мелких плотвичек и выглядела абсолютно счастливой и умиротворённой. И вдруг, на фоне общего карпового бесклёвья, именно на её нехитрые снасти клюнул карп, да не просто карп, а матёрый по меркам того водоёма, килограмма на три, и давай он эту перепуганную женщину таскать за собой по всему берегу. Бегает она вслед за натягивающейся то в одну, то в другую сторону леской и сквозь слёзы причитает: «Ну кто тебя просил клевать, а? Я же плотвичку ловила!» От души посмеялись над ней рыбаки, но карпа помогли выудить…
И вдруг – о чудо! – сила, с которой рыба натягивала леску, резко ослабла, и пусть с трудом, медленно, но верно я начала подтаскивать добычу к берегу.
– Ай, молодца, Алёнушка! – похвалил меня Алексей, и его глаза заблестели в предвкушении. – Продолжай потихоньку тащить, но если рванёт – тут же ослабляй фрикцион, не испорть всё в самый последний момент, как это часто случается у женщин. Терпение, и только терпение, и никакой спешки. Осталось совсем чуть–чуть – и она у тебя в кармане.
– А поместится? – усмехнулся Иван.
– Впихнём, – усмехнулся в ответ Алексей. – Пошли лучше вниз, подстрахуем, чтобы в камышах не сошла.
И все трое стали осторожно спускаться с обрыва к воде. Узкая полоска берега шириной не более метра была пологой. Возле берега было неглубоко, но вся отмель поросла негустым камышом, и этот факт мог вызвать серьёзные осложнения: очень часто, попадая в камыши, рыба либо запутывает и рвёт леску, либо умудряется сойти с крючка. Столько времени бороться с рыбой, дотащить до берега и потерять из–за какой–то травы – так недалеко и до инфаркта. Ребята разулись и закатали повыше штаны, чтобы в случае необходимости кинуться спасать мою добычу.
И вот она показалась… Я уже давно вглядывалась в воду, стараясь разглядеть своего незнакомого, но уже ставшего родным партнёра по армрестлингу. У поверхности показалась часть огромной головы, и я тут же высоко над своей головой подняла спиннинг, чтобы заставить рыбу глотнуть воздуха – после этого она обычно перестаёт сопротивляться. Но моя и так уже не сопротивлялась, послушно следуя за наматывающейся леской, словно телок на верёвочке. «Кто же это? Точно не сом, не его морда, чем–то напоминает карася или сазана…» – волновалась я.
Похоже, мужчины тоже увидели рыбу – они замерли, внимательно всматриваясь в воду.
– Алёнка, похоже, ты влипла по полной. Кранты, – вдруг очень серьёзно сказал Матвей.
– Что? Что такое?! – фальшивым фальцетом пропела я и чуть не выронила спиннинг – так задрожали от нервов мои руки. Прерывисто дыша, я лихорадочно шарила глазами вокруг рыбы, стараясь увидеть, откуда исходит угроза, но ничего не обнаруживала. «Что случилось?! Рыба сходит?! Матвей видит что–то, чего не видно мне?!» – отчаянно голосила я про себя. Я и так всё это время находилась в диком напряжении, боясь потерять добычу, а теперь, когда борьба, как мне показалось, закончилась и я могла с переполненным от счастья сердцем созерцать кусок моего милого монстра, вдруг по какой–нибудь глупой случайности потерять его?! Повешусь. Прям на торчащей из воды коряге и повешусь. И пусть только хоть кто–нибудь попробует меня остановить.
– Ты за хвост забагрила японскую Годзиллу, так что жди ноты протеста от японцев и осложнения взаимоотношений между нашими государствами, – прыснул со смеху Матвей, довольный, что так легко обвёл меня вокруг пальца.
– Я ТЕБЯ УБЬЮ! – взревела я, и, если бы на крючке не сидела рыба, я бы без раздумий спрыгнула вниз и от всей души накостыляла ему спиннингом.
– Баран ты, Мот, – поддержал меня Иван и отвесил другу подзатыльник. – Выбирай время для шуток. Я и сам подумал, что рыба сходит, и хотел было за ней в воду метнуться. А Алёнку, наверное, вообще чуть кондратий от страха не хватил.
– Извини, Алён, – виновато проблеял Матвей, искренне раскаиваясь. – Я не подумал.
Сосредоточенная на рыбе, я ничего не ответила. Вот дотащу – тогда решу, простить его или огреть чем–нибудь хорошенько по дурной голове, чтобы активизировать мозговые извилины.
– Мужики, внимание! – вдруг прикрикнул Алексей. – Похоже, рыбёха на мель садится! Вперёд, вытаскиваем! Быстрее!
И мужчины со всех ног, перегоняя друг друга, рванули в воду. Я тоже обратила внимание на то, что тащить стало опять тяжелее, а потом и вовсе леска перестала наматываться, и сработал фрикцион. Громадный, килограммов на десять, сазан – а теперь в этом не было никаких сомнений – спокойно лежал на дне у самых камышей, подставляя бок дождю. Удивительно, но он больше не сопротивлялся, покорившись своей неизбежной судьбе… ну и дурак… до последнего вздоха нужно биться!
Пробравшись через камыши, ребята подбежали к рыбе, на ходу подматывая штанины повыше, и с трёх сторон в неё вцепились. Одурманенная фонтанирующим счастьем, я бросила спиннинг и спринтанула за фотоаппаратом, чтобы запечатлеть сногсшибательный вынос – или внос? – тела: Матвей и Иван тащили кабанчика за жабры, а Алексей – за всё время норовивший выскользнуть из рук хвост, но внезапно резко остановилась, заскользила по мокрой траве и, едва не грохнувшись, развернулась и стремительно понеслась назад.
Охваченная лихорадочным возбуждением, я хаотично перемещалась по вершине обрыва, словно отбившаяся от стада молекула, не зная, то ли мне в буквальном смысле слова кинуться вниз и лично поучаствовать в торжественном вносе трофея, то ли метнуться за фотоаппаратом, чтобы навечно запечатлеть на многочисленных кадрах каждый шаг тяжело продвигавшейся вверх по обрыву сазаньей процессии. Справедливости ради нужно отметить, что был ещё и третий вариант – стоять и более–менее терпеливо дожидаться, пока рыбину затащат наверх и положат к моим ногам, словно несметные сокровища к ногам покорителя Чингисхана. И пока я разрывалась между первым и вторым вариантами – самореализовался третий: рыба легла у моих ног.
Вот и славно – можно, не ломая голову, бежать за фотоаппаратом… вот только рассмотрю своего красавца хорошенько… ну всего одну минуточку… или две… короче, куда спешить? Сазан обратно не нырнёт, так что отведу душеньку как следует, и когда вновь обрету душевное равновесие – устрою незабываемую фотосессию, перед которой склонят головы все самые известные высокооплачиваемые фотомодели. Вам смешно? Не спешите. Они – всего лишь добротные актрисы, великолепно передающие чувства и эмоции, которых добиваются от них фотограф и заказчик. Но что может быть прекраснее запечатлённых на плёнку натуральных, искренних переживаний, в данном случае – чувства безмерного счастья ввиду наконец–то сбывшейся мечты? Понятно, что счастье недолговечно и через пару дней я успокоюсь и спущусь с эйфорических высот на землю, чтобы снова наметить цель, которая сможет сделать меня счастливой в ближайшем будущем.
Так уж устроена наша жизнь: нельзя быть вечно счастливой, иначе теряется смысл жизни – вырывать у неё редкие, но, безусловно, незабываемые минуты истинного счастья и наслаждения, ради которых хочется жить, дерзать, бороться. Именно такие мгновения запоминаются навсегда и всплывают в памяти в старости, когда уже нет сил и возможности чего–то желать и добиваться и остаётся лишь предаваться сладким воспоминаниям безвозвратно упорхнувшей молодости…
Мой сазан оказался первой гигантской ласточкой, возвестившей о начале клёва. Наши колокольчики и сигнализаторы поклёвки звенели и пищали не замолкая, но, хотя горка выловленной рыбы росла не переставая, мой монстр так и остался до самого конца лова безусловным лидером, как минимум в два с половиной раза превышая по весу самую крупную рыбу из нашего общего улова.
Дождь прекратился полностью, небо прояснилось, как будто и не было затянуто с самого утра серой мглой; а вскоре, как по мановению волшебной палочки, выглянуло ласковое солнце, пронизывая землю тёплыми лучами, заряженными позитивной энергией.
Лодка подошла к берегу базы и осторожно причалила. Возбуждённые и переполненные впечатлениями от удачной рыбалки, подогретые солнышком, мы сошли на мостик и начали разгружаться. На причал потихоньку подходили рыбаки, сгорая от нетерпения взглянуть на наш улов. Ах, как же мне хотелось вытащить свой трофей самой перед вытянутыми физиономиями окружающих! Но, учитывая вес сазана и не желая расстаться с ногтями, я не без сожаления уступила это право Матвею. Увидев моего сазана, рыбаки начали восхищённо перешёптываться и одобрительно причмокивать:
– Вот это зверь!
– Ну и ну!
– Ай да рыбёха!
– На спиннинг или из подводного ружья?
– Кто счастливчик?
…
Меня так и распирало от гордости, и я приложила максимум усилий, чтобы не выйти вперёд, лупя себя кулаками в грудь, как Тарзан, и крича на всю базу, чтобы даже кухарки услышали: «Да! Это я его поймала! Это моя первая трофейная рыба!»
– Это Алёна его поймала, причём на донку, – улыбаясь, сказал Иван, выбрасывая на причал наши вещи.
– Она?! – изумлённо воскликнул пожилой рыбак, глядя на Ивана и бесцеремонно тыча в меня пальцем.
«Хам… просто хам трамвайный», – разозлённо подумала я, едва сдержавшись и не высказав всё, что о нём думала. Остановило лишь то, что приличной женщине «непереводимым итальянским фольклором» выражаться не пристало.
– Ну да, – всё так же улыбаясь, ответил Иван, быстро скользнув по мне проницательным взглядом. – Алёна у нас умница и профессионал, даст фору любому из нас. Если бы вы видели, как она его полчаса водила!
«Ванечка, я тебя люблю!» – благодарно подумала я, почти возвращаясь к жизни.
– Мадмуазель, позвольте вашу ручку, – восхищённо произнёс всё тот же пожилой рыбак, церемонно кланяясь и протягивая свою противную клешню. Ну–у–у… на самом деле она не была настолько уж противной, но учитывая его поведение…
«А вот хрен тебе, а не мою ручку… целуй дверную», – мстительно подумала я, но, вовремя взяв себя в руки, с достоинством выполнила его просьбу. «Только бы не обслюнявил от счастья, старый козёл», – брезгливо подумала я, улыбаясь одними губами рыбаку, припавшему к моей руке.
Не судите меня строго и не считайте беспринципной: эмоции – эмоциями, но нужно всегда держать себя в руках и делать скидку на обстоятельства. Мало ли почему он сначала так себя повёл. Во–первых, я – женщина, и если мне удалось его обловить, то он сейчас наверняка умирает от досады, раздражения и унижения. Во–вторых, его первая реакция могла быть непроизвольной – и опять же по причине того, что я – женщина. В-третьих… может, у него вообще критические дни… В общем, кто прошлое помянет – тому глаз вон. «А кто забудет – тому оба», – съехидничал внутренний голос. «Отстань, мне с этим мужиком ещё долго соседничать, не могу же я из–за всякой ерунды со всеми перессориться», – поучала я своего постоянного оппонента.
– И как вы ловите рыбу с таким маникюром? – ошалело прошептал старичок, с удивлением рассматривая ногти на моих пальцах.
– Нормально ловлю, – ухмыльнулась я в ответ и осторожно высвободила руку. – Начинаю работать спиннингом, а маникюр так и играет в солнечных лучах, переливается, рыба видит блеск, сгорая от любопытства, подплывает поближе к лодке, высовывает из воды глупую голову… а тут Иван с Матвеем наготове с вёслами. Вот так сазана и взяли.
Собравшиеся дружно захохотали, а потом наперебой зашумели:
– Ай, молодец, Алёна!
– Вот это женщина! Мне бы такую жену, вместе бы на рыбалку ездили… а вы замужем?
– М-да… такого красавца нечасто увидишь…
– Поздравляю с рекордным трофеем!
Мне было очень приятно… вы даже не представляете насколько. Сегодня я – королева дня, а раз так, то с меня королевская милость.
– Коллеги! – громко обратилась я к собравшимся, счастливо улыбаясь. – Мы решили устроить праздник и пустить моего кабанчика на шашлык – Алексей сказал, что из сазана он просто замечательный получается. Так что ждём вас всех вечером в центральной беседке. Мяса – килограммов десять, так что хватит всем.
Рыбаки одобрительно зашумели и, заверив, что обязательно придут, начали потихоньку расходиться.
– Лёш, и ты приходи, и ребят ваших приводи, да девчонок с кухни, – обратилась я к Алексею, скромно стоявшему в сторонке. – Если бы не ты – упустила бы я монстра как пить дать. Спасибо тебе большое за помощь.
– Да что там, ерунда, – смущённо ответил Алексей, расплываясь в довольной улыбке. – Грех не помочь человеку, который ставит перед собой цель и изо всех сил стремится её достичь. А ты действительно молодец.
– Спасибо, – улыбнулась я. – Значит, ждём.
Тем временем ребята, полностью разгрузив лодку, навьючивали на себя наши вещи и рыболовные принадлежности.
– Сазан твой на вечер пристроен, – сказал, размышляя, Иван. – А что с остальной рыбой делать будем?
– Как «что»? Филе сделаем и в морозилку положим – я видела две здоровенные в подсобке кухни. Их специально для рыбаков поставили. А потом всё в Москву заберём, я из дома несколько охлаждающих пакетов прихватила.
– Разумно. Мот, отнесём вещи и займёмся разделкой рыбы, пощадим Алёнкины ногти.
– Спасибо, – благодарно улыбнулась я Ивану, демонстративно сдувая несуществующую пыль с ногтей. – А я в свою очередь обещаю вас развлекать, пока вы будете воевать с рыбёшкой.
– Неужели стриптиз устроишь? – хохотнул Матвей, пристраивая на плече последний чехол со спиннингами.
– Обойдёшься, – отрезала я и высунула язык. – Очень мне нужно, чтобы вы себе пальцы поотрубали. Бегай потом с вами по больницам вместо рыбалки. Так что хватит с вас и анекдотов.
– Ну вот, опять пролёт, – с наигранной грустью констатировал Матвей.
– Топай уже, озабоченный ты наш, – рассмеялся Иван и подтолкнул замешкавшегося друга плечом.
– Озаботишься тут, – бурчал себе под нос Матвей, медленно взбираясь по мостику на пригорок. – Куда ни плюнь – в мужика попадёшь, одиноких симпатичных женщин в радиусе ста километров не увидишь… Как будто антиженское цунами по побережью прошлось…
Дружно хохоча, мы один за другим взобрались на пригорок и направились к домику по кирпичной дорожке. Из–за угла столовой, радостно тявкая, вылетел Баксик и стремительно понёсся нам навстречу. Его висячие ушки смешно подпрыгивали и шлёпали его по голове в такт прыжкам. Какие же всё–таки щенки забавные!
– Малыш! Привет! – я нагнулась и потрепала по голове затормозившего о мои ноги щенка. – Как у тебя дела? Всё в порядке?
– Сколько кур придушил? – внёс свою лепту Матвей, с умилением разглядывая Баксика.
Счастливый щенок не знал, как лучше продемонстрировать переполнявшую его радость, и, будучи смышлёной собакой, пробовал всё, что приходило ему в голову: он легонько прикусывал нас за ноги, прыгал, тёрся о ноги, как последняя кошка, гавкал и пищал, крутился юлой…
– Всё, всё, хватит, – ласково сказала я щенку, когда он, не представляя, чем ещё нас порадовать, бросился под ноги Ивана и тот, споткнувшись, едва удержался на ногах. – Мы тоже очень рады тебя видеть, пошли домой.
Щенок послушно успокоился и с готовностью побежал рядом с нами, махая хвостом, который ни за что не соглашался подчиниться хозяину и вести себя подобающим послушной собаке образом…
БраслетПоскольку мне не предстояло возиться с рыбой, я не спеша разобрала вещи и приняла душ, почувствовав себя наконец абсолютно счастливой. «Пойду постою с ребятами за компанию, обещала ведь», – подумала я и, проверив перед зеркалом макияж, стремительно сбежала по ступенькам домика, взяв курс на причал. По пути ко мне присоединился Баксик, и мы вместе подошли к месту разделки рыбы – длинному деревянному столу, обитому для удобства дезинфекции каким–то пластиком. Стол находился под деревом рядом с коптильней, метрах в пяти слева от вагончика егерей. С головы до ног покрытые чешуёй, ребята уже давно кромсали рыбу.
– Ну как дела? – улыбнулась я, подходя к ним.
– Порядок, – не отрывая глаз от разделываемой рыбины, ответил Иван.
– Много ещё осталось? – с сочувствием спросила я, ища глазами непотрошёную рыбу.
– Только твой монстр остался, – кивнул через плечо Матвей.
Я обошла стол и увидела на траве сазана. «Эх–х–х, прощай, красавец! Встретимся мы с тобой теперь только вечером за шашлыком… в последний раз», – с грустью подумала я, разглядывая рыбину. Баксик тоже приблизился к сазану и начал его обнюхивать: начав с головы, он через брюхо дошёл до хвоста, потом снова вернулся к брюху и надолго застыл. Я с интересом наблюдала за реакцией щенка и делала ставки на то, куснёт он рыбу за брюхо или нет. Вдруг щенок ударил рыбу лапой по брюху и грозно зарычал, затем отскочил в сторону и не менее грозно залаял, потом снова подскочил к рыбе и снова ударил её лапой по брюху, на этот раз содрав с него приличную порцию чешуи.
– Бакс, перестань, это не игрушка! – попыталась я вразумить щенка, но щенок снова и снова атаковал брюхо сазана, злобно рыча и гавкая.
– Что это с ним? – удивились ребята, застыв с ножами в руках.
– Понятия не имею, – растерянно ответила я, присматриваясь к Баксику. – Судя по интонациям, он не играет, а очень злится. С чего бы это ему злиться на рыбье брюхо?
– Может, у неё в желудке непереваренные останки мамы Бакса? – хохотнул Матвей.
Мы рассмеялись.
– Это сомы едят что попало и кого попало, невзирая на регалии, сазаны – нет, – с умным видом пояснила я и нагнулась, чтобы взять на руки разбушевавшегося щенка. – Иди–ка ко мне, парень, бедному сазану и без тебя уже досталось.
Но Баксик вывернулся и удрал из моих рук, продолжив снова и снова атаковать рыбу.
– Давай–ка его сюда от греха подальше, – сказал Матвей и не без труда водрузил сазана на разделочный стол.
Не оставляя попыток добраться до рыбины, Баксик начал прыгать, стараясь забраться на стол.
– Баксик, фу! – не выдержав, грозно скомандовала я.
Замерев на месте, щенок внимательно посмотрел на меня долгим немигающим взглядом, а потом громко и протяжно завыл. Его вой был исполнен такой горечи и отчаяния, что у меня мурашки по телу побежали.
– Господи, да что это с ним? – вконец растерялась я.
– Не обращай внимания, – сказал Иван и принялся помогать Матвею разделывать сазана.
Наконец ребята срезали мясо с костей и сложили все отходы в алюминиевый тазик на столе. Остался последний штрих – порезать филе на порционные куски, и можно нести на кухню мариновать.
– Алён, отнеси, пожалуйста, тазик с требухой на причал. Алексей просил там оставить. Он попозже отвезёт всё на лодке на другой берег и сбросит в камыши, чтобы к базе змей и прочую заразу не привлекать.
– Конечно, – с готовностью отозвалась я и, подхватив тазик, направилась к причалу.
Баксик, во время разделки рыбы на филе пришедший в себя и с тех пор не издавший ни единого звука, тотчас последовал за мной, не спуская глаз с тазика. Не успела я опустить свою ношу на дощатый пол, как щенок, рыча, набросился на требуху и принялся яростно раскидывать её в разные стороны, работая лапами и зубами.
– Баксик, фу–у–у!!! – не своим голосом заорала я, с ужасом созерцая разлетающиеся рыбьи запчасти.
Возобновившееся неадекватное поведение послушного и умного щенка совершенно сбило меня с толку: я не понимала, что с ним происходит, и, как результат, не понимала, что предпринять для того, чтобы выправить ситуацию.
– Что ты делаешь?! Прекрати немедленно!!! – кричала я, прекрасно понимая, что мои приказы уходят в никуда.
Я схватила щенка под живот, пытаясь оттащить от тазика, но пёс продолжал выполнять лапами в воздухе смешные загребающие движения, как будто всё ещё драл требуху, изворачивался, пока наконец, изловчившись, не вырвался на свободу, чтобы тотчас зарыться мордой в отходах. Я нагнулась, чтобы вновь попытаться оторвать его от этой гадости – чешуя, плавники и кишки и так уже равномерным слоем покрывали причал в радиусе нескольких метров, – щенок вдруг вытащил из тазика измазанную морду и, глядя мне в глаза, требовательно залаял, как будто пытался привлечь к чему–то моё внимание.
– Ты нарыл для меня лакомый кусочек? – со вздохом спросила я щенка только для того, чтобы как–то отреагировать.
Баксик радостно тявкнул и заскулил, явно давая понять, что мои предположения верны. Ну что ты будешь с ним делать, ребёнок ведь ещё, бестолковый… но он так старался…
– Что же, давай посмотрим, – снова вздохнула я и нагнулась ещё ниже, чтобы хорошо рассмотреть, что же это там за вкуснятина такая, ради добычи которой Баксик не задумываясь разметал по причалу кучу помоев и обмотался кишками от кончиков ушей до кончиков лап.
Моё внимание привлекло что–то круглое, похожее на блестящую железку–обод, покрытую сопливой слизью и утонувшую в кишках. «Тьфу ты, ёлки… Я превращаюсь в ассенизатора…» – брезгливо поморщилась я, зажимая пальцами нос. «И что это? Кусок оснастки, что ли?» – размышляла я про себя, не решаясь достать предмет из густой вонючей каши.
– Малыш, можешь сам достать эту штуку? – неожиданно для себя попросила я щенка.
Баксик недовольно замотал головой и тявкнул так, что сомнений не оставалось: он отказывался выполнить мою просьбу.
– Ребята! – крикнула я, распрямившись. – Тут Баксик какую–то хрень в рыбе нашёл, можете мне помочь её вытащить? Иначе я до скончания века кишки из–под ногтей не выковыряю.
Ребята и сами собирались взглянуть, что происходит на причале, заинтригованные поведением пса. Наскоро вытерев тряпкой руки, они дружно зашагали ко мне. Не успели они взойти на мостик, ведущий к пристани, как Баксик сердито зарычал и бросился им наперерез, преграждая проход.
– Бакс, это уже не смешно, – серьёзным тоном сказал Иван, отодвигая упирающегося пса с дороги ногой.
– Может, его лиса бешеная укусила? – предположил Матвей, на всякий случай обходя щенка стороной.
– А кто его знает.
Ребята подошли к тазику и вместе со мной нагнулись, рассматривая непонятную штуковину.
– Что это может быть? – спросила я ребят.
– А что гадать–то? Сейчас проверим, – деловитым тоном ответил Матвей и потянулся рукой к предмету.
В тот же самый момент щенок оскалил зубы и, свирепо рыча, сделал предупредительный выпад к его руке, не оставляя сомнений в серьёзности своих намерений.
– Убери! – я ударила Матвея по руке, отбросив её в сторону.
– Ты совсем охре… – начал было зло Матвей, обращаясь к щенку.
– Постой! – прервала его я.
В моей голове роились разрозненные предположения, вот–вот готовые состыковаться и выстроиться в логическую цепочку. И я решила проверить одну догадку.
– Вань, сделай, пожалуйста, вид, что тоже хочешь взять эту штуку, – сосредоточенно размышляя, попросила я Ивана и, увидев его округлившиеся глаза, пояснила: – Не бойся, только сделай движение в сторону железки, я хочу кое–что проверить.
– Твои проверки могут стоить мне руки, надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – резонно заметил Иван, но послушался и осторожно вытянул руку.
Баксик предупреждающе оскалил зубы. Иван тотчас отдёрнул руку, и оба мужчины вопросительно посмотрели на меня. Я приложила палец к губам, предвосхищая вероятные вопросы и комментарии, потом победоносно улыбнулась и спокойно обратилась к щенку:
– Баксик, ты хочешь, чтобы я сама взяла эту штуку?
Щенок радостно затявкал и утвердительно замотал головой.
– Чтоб я сдох… – изумлённо пробормотал Матвей, переводя взгляд с меня на Баксика и обратно.
– Брось, поживи ещё, – усмехнулся Иван, сосредоточенно анализируя наш с Баксом диалог.
Я медленно присела на корточки и протянула руку к таинственному предмету, порядком всех нас заинтриговавшему. Как и предполагалось, щенок не только не огрызнулся, но, наоборот, нетерпеливо запищал, переминаясь с лапы на лапу, всем своим видом крича: «Ну давай же, давай! Что ты мешкаешь? Возьми это!» Превозмогая брезгливость, я двумя пальцами взялась за штуковину и вытащила её на белый свет. В тот же миг Баксик радостно тявкнул, подпрыгнул на месте и, хлопая ушами, пулей пролетел по причалу, совершая подобие круга почёта. Он ластился ко мне как кошка, пытался лизнуть в нос и всячески старался выразить охватившую его бурную радость.
– Ну и что это за хрень? – спросил Матвей, на пару с Иваном уставившись на железяку.
– Сейчас отмою, и увидим, – ответила я и, опустившись на колени у края причала, начала отмывать предмет.
Сначала это была лишь небольшая, скользкая, облепленная рыбьими кишками железяка, состоящая из нескольких пластин; постепенно она стала приобретать более чёткие очертания, и вскоре пред нашими ошарашенными взорами предстал… широкий золотой браслет, усыпанный крупным морским чёрным и белым жемчугом вперемежку с разноцветными драгоценными камнями. Мы дружно выдохнули.
– Э–э–э… ты говорила, что сазан не ест кого попало? – выдавил из себя Иван, не отрывая глаз от браслета.
– Э–э–э… мне так рыбаки говорили, – сдавленным шёпотом ответила я и с сомнением в голосе задала встречный вопрос: – Ты думаешь, он кого–то съел?
Спросила и сама удивилась собственной беспросветной глупости – это же чушь полная! Во–первых, сазаны не закусывают людьми, во–вторых, у моего трофея рот маленький, и человек в него точно не пролезет, а разгрызть его, как крокодил, сазан не может; в-третьих, э–э–э… у меня совсем крыша поехала, если я в принципе размышляю на эту тему.
– Не знаю, что и думать… – развёл руками Иван.
– Пойду–ка отмою его хорошенько, – пробормотала я себе под нос и побрела к домику, по дороге продолжая изучать необычную добычу.
Баксик скакал рядом со мной, то забегая вперёд, серьёзно рискуя попасть мне под ноги, то ускоряясь в противоположном направлении, всем своим видом и поведением давая понять, что его распирает от счастья исполненного долга.
Я долго тщательно тёрла браслет мягкой тряпкой, смоченной в растворе пахучего стирального порошка, тщетно силясь уничтожить запах рыбы, да так и пришлось признать полное поражение после десятиминутной борьбы. Очищенный от требухи и слизи браслет и без солнца засверкал, словно подсвеченный скрытыми огоньками. Эксклюзивная вещь, однозначно не штамповка. Вне всяких сомнений, украшение было выполнено из чистого золота – уж в этом–то я разбиралась. Насчёт подлинности идеально ровного прохладного морского жемчуга у меня также не возникло сомнений, а вот насчёт драгоценных камней… Проблема в том, что в камнях я ничего не смыслила и легко могла принять, например, отшлифованный осколок бутылочного стекла за изумруд. Хотя, если поразмыслить, какому вменяемому ювелиру придёт в голову сочетать в несомненно дорогом украшении золото, натуральный жемчуг и ничего не стоящие стекляшки?
Браслет состоял из семи прямоугольных золотых пластинок шириной около сантиметра и длиной около трёх сантиметров, шесть из которых были усыпаны жемчугом и камнями, на седьмой же не было ничего, кроме миниатюрного замочка сбоку, соединяющего седьмую и первую пластины. На каждой из шести пластин было по одной жемчужине – либо белой, либо чёрной – и по несколько хаотично расположенных камней – бесцветных, тёмно–зелёных, огненно–красных, светло–бутылочных, коричневых, небесно–голубых и фиолетовых; в общей сложности шесть жемчужин и восемнадцать камней. Браслет не выглядел грубым, но и изящным его вряд ли можно было назвать, создавалось впечатление, что, несмотря на обилие камней, он скорее предназначался для мужчины, чем для женщины. И без примерки казалось очевидным, что украшение мне велико, но этот факт меня ничуть не смущал: убрать пластинку без камней – и станет в самый раз.
Я обернула браслет вокруг запястья левой руки и едва успела коснуться пальцами застёжки, как не только физически ощутила, но и увидела, холодея от страха, как неодушевлённое украшение начинает на глазах оживать и заметно шевелиться: его крайние пластины потянулись друг к другу с явным намерением воссоединиться. Громко вскрикнув, я отскочила к двери, остервенело тряся рукой, пытаясь сбросить с неё непонятную шевелящуюся штуковину. Соскользнувший с запястья браслет глухо ударился о бревенчатую стену ванной комнаты и, упав на пол, неподвижно застыл. Не смея двинуться с места и едва переводя дух от страха, словно опасаясь, что браслет может увидеть меня и услышать, я стояла, вжавшись спиной в дверь, и расширившимися от ужаса глазами пялилась на украшение, морально подготавливаясь к его новым пугающим выходкам.
