Текст книги "Намбату"

Автор книги: Оксана Стадник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 35 страниц)

– Победители остаются с кахоли, – раздался, наконец, скрипучий голос. – Вы же это хотели знать? С момента победы и до начала новой игры. Нужно время для их подготовки к будущим обязанностям. Вы были на Варменике. Видели скорлупу на полу? Представьте большие яйца или коконы. Всё еще желаете слушать дальше?

Ответом ему было потрясенное молчание. Уродец усмехнулся.

– Да-да. Там победители проводят несколько следующих веков. Меняется их внешность. Подгоняется под единый вид. Закладываются знания и понимание, что нужно делать. Моей кахоли, видимо, было смешно. «Ирония судьбы», «какая глупость». Ей было весело. Поэтому наша партия вышла такой… забавной. Это взаимосвязано. А у ее предшественника получились костлявые старцы в балахонах. Только косы не хватало.

– Почему ты ответил? – спросила Эрлада, когда шут замолчал. – Ты можешь сопротивляться заложенным в тебя установкам?

– Я предан Намбату. Она моя и жизнь, и смерть, и судьба…

В коридоре послышались приближавшиеся шаги. В замке повернулся ключ, и дверь открылась. На пороге стоял один из стражников, задерживавших путников.

– На выход, – объявил он.

– Кто? – растеряно уточнил иролец, думая совсем о другом.

– Все. Вы свободны. Долго еще сидеть собираетесь?

Товарищи неуверенно переглянулись.

– Ааа…

– Если немедленно не выйдите, снова закрою! – человек в форме начал раздражаться заторможенностью задержанных. – Думаете, мне делать больше нечего, кроме как дверь перед вами держать?!

– Почему нас отпускают? – не понимал Гудрон, оборачиваясь к своим спутникам за ответом, пока их вели по коридору.

– Ваш дядя из Караполя что-то наговорил моему начальству, – ответил вместо них стражник, показывая дорогу. – Ему теперь плохо, он велел выставить вон вас и принести ему выпить.

– Что? – Эрлада отвлеклась от мрачных мыслей и тоже проявила заинтересованность.

– Да я не слушал, – не оборачиваясь, пожал плечами разговорчивый охранник.

На улице их уже ожидал лучившийся самодовольством Макела Вантазий. Рядом с ним на земле лежала куча отобранных при задержании вещей и оружия. Кони тоже были здесь.

– Я им сказал, что вы – дети моего покойного брата! – возвестил он, когда убедился, что их никто не слышал. – А меня обокрали и раздели! Добрая старая женщина отдала мне свою ночную сорочку, чтоб я мог прикрыть наготу. А потом мы поехали на похороны, там было много родственников. Никто не заметил, как спустилась ночь. Чтоб спастись от волков мы вырыли ров, но воды не было. Кто-то из вас не растерялся и побежал в деревню за подмогой, но ее уже разорили бандиты, и нам пришлось пристраивать выживших детей!

– Вы научились хорошо говорить, – Филара рассеянно навьючивала Герань, меньше всего в этот момент интересуясь лингвистическими успехами ученого.

– Я прочел эту книгу до середины, – гений с гордостью продемонстрировал «Путевые заметки…». – У автора богатый словарный запас.

– Он был бы рад похвале, – отозвался Гудрон.

– Скоро я буду совсем хорошо говорить!

– Ага…

– Я сказал, что вы немного сумасшедшие.

– Как угодно.

– Бывают приступы буйности. Галлюцинации.

– Ясно.

– Мне кажется, вы меня не слушаете, – Макела Вантазий сложил руки на груди, нахмурился и вопросительно взглянул на подавленных молодых людей и кота.

– Да, конечно, – автоматически отозвался кузнец.

Ученый вскинул бровь и задумался.

– А где еще один? – поинтересовался он.

– Разумеется… А?

Смысл последнего вопроса до товарищей всё же дошел. Оглядевшись, они обратили внимание, что Ральдерика рядом не было. Мерзавец стоял на месте.

– Здесь где-то, неподалеку, – Эрлада указала на белого коня. – Без него бы не сбежал.

– Пойду поищу, – Филара совершенно забыла, что была обижена до глубины души.

Девушка нашла друга через несколько минут. Тот сидел на пригорке на окраине города, откуда открывался чудесный вид на Ульму. Вечерело. В теплом неподвижном воздухе оглушительно стрекотали кузнечики. Длинные темные тени схлестывались и пересекались на тротуарах и крышах домов. Красная черепица пронзительно багровела в лучах клонившегося к закату солнца. Всё вокруг дышало миром и покоем. Гендевец думал. Глубокая вертикальная морщинка пролегла между бровями. Он отстраненно смотрел на поблескивавшие невдалеке переливы городского фонтана, подперев голову рукой. Волшебница нерешительно потопталась и тоже села рядом.

Какое-то время они провели молча.

– Филара, – позвал дворянин, не отрывая ладони от щеки и не сводя взгляда с искрившихся брызг. – У меня к тебе есть просьба.

Блондинка молча ждала продолжения.

– Какая? – спросила она, не дождавшись.

– Это важно. Не подумай ничего такого.

– М? – насторожилась колдунья.

– Роди мне ребенка.

Волшебница лишилась дара речи и потрясенно уставилась на товарища.

– Понимаешь, нельзя, чтоб на мне прервался род, – принялся объяснять герцог. – Я у родителей – единственный сын. Погибнуть, не оставив наследника, было бы с моей стороны верхом безответственности. Я пошлю отцу письмо, в котором опишу ситуацию. Они тебя примут и помогут воспитать дитя. Если хочешь, мы даже поженимся, чтоб всё было законно и не возникало всяких разговоров. Попрошу Гудрона с Эрладой доставить тебя в Мэвбу, они смогут обеспечить тебе безопасность. Ты уедешь и больше не будешь иметь к игре никакого отношения.

– О, ты уже всё распланировал… – колдунья с показным равнодушием сорвала травинку и сделала вид, что ужасно в ней заинтересована.

– Моя смерть подкосит мать, я не могу этого допустить. А внук смог бы как-то скрасить горе. Кроме тебя, мне некого просить. Извини.

– А сам что делать в это время собираешься?

– Я не знаю, – Ральдерик покачал головой. – Я не знаю, что происходит с погибшими участниками, но побеждать я точно не намерен. Я не знаю. Могу переезжать с места на место, как сейчас. Главное – не останавливаться.

– На какие средства планируешь вести бродячий образ жизни? Деньги скоро закончатся. Где возьмешь новые?

– Можно устроиться охранником в караван. Я подумаю. Так ты согласна?

Филара сидела молча и неподвижно. Дворянин решил, что обидел ее еще больше, что она сейчас встанет, развернется и уйдет.

– Знаешь, – произнесла вместо этого та, раздирая в руках травинку. – Представь, когда всё это закончится, ты будешь рвать на голове волосы в раскаянии. «Чем я думал, когда решил жениться?! Я еще так молод!» Загубленная юность. Жена с ребенком. Будешь смотреть на них с ненавистью и стараться почаще выезжать на охоту, лишь бы не бывать дома…

– Нет, подожди…

– Нет, это ты подожди! Ты растерян, тебе тяжело, потому что ты не видишь выхода!..

– Его нет! Ты же всё слышала! И я не растерян. Я очень даже собран и хладнокровен. Трезво смотрю на ситуацию.

– Выход есть! То, что его никто прежде не находил, не значит, что его нет! Нужно просто лучше поикать!

– Это просто слова.

– Да. Слова это очень важно!

– Так «да» или «нет»?

– Давай это обсудим потом. Когда со всем этим разберемся, когда разделаемся с Намбату. Ты, как следует, подумаешь, нужно ли это тебе, и, если захочешь, повторишь свой вопрос. Обещаю отнестись к нему серьезно.

– Значит «нет»… Извини, что побеспокоил.

– Я не верю, что ты сможешь убегать всю жизнь, – крикнула девушка вслед уходящему гендевцу. – Я тебя знаю.

– Я могу практически что угодно, – бросил тот через плечо.

– Но не это. Жить среди бродяг? Без вкусной еды, горячей воды и комфорта? Ладно, допустим. А что с твоей гордостью? Куда ее денешь?

– У меня есть еще и здравый смысл, – отозвался Ральдерик, останавливаясь.

– И что он тебе скажет? – Филара нервно вырывала с корнями росшую вокруг ее ног траву.

– Мы с ним потом поговорим. Наедине. Кстати, фраза «Мертвый лев лучше живой собаки» на меня не подействует.

– Кто предлагает тебе умирать? – волшебница только сейчас заметила, что делает с местной флорой, и выпустила очередной помятый кустик из рук. – Не забывай, нас с тобой еще важный разговор ждет, если ты, конечно, к тому моменту не передумаешь.

– А ЧТО ты предлагаешь? – косо усмехнулся вельможа, глядя, как подруга растерянно оттирает с пальцев землю и травяной сок.

– Давай поборемся еще чуть-чуть, – подняла она на него синие серьезные глаза. – Узнаем, где находится твой кахоли. Подумаем, что можно сделать. Вдруг придумаем? Ты уже один раз выбился из общего правила игры. Возможно, в нее не заложена вероятность подобного. Что, если то, что является абсолютным законом для остальных игроков, на тебя не распространяется?

Дворянин задумался, развернулся и медленно побрел к городу.

– Ладно, – вздохнул он, когда девушка уже успела прийти к выводу, что убедить друга ей не удалось, и огорчиться. – Пошли с Вантазием побеседуем. Посмотрим, что он может сообщить.

Волшебница подняла голову и с облегчением посмотрела на удалявшуюся спину. Улыбнулась, вытерла дорожки слез, пока товарищ их не заметил, поднялась с земли и побежала следом.

***

– Я начну с самого начала, – ученый удобней устроился на траве и бросил взгляд на обхватывавший запястье браслет. – Расскажу всю историю. Так проще.

В Ульме к путникам до сих пор относились с подозрением. Местные жители роптали на отпустившую их стражу и старались обходить стороной. Так что из города пришлось уйти и остановиться чуть поодаль.

– Знаете, это было так давно… – Макела Вантазий, окончательно освоившийся с современной речью, собирался с мыслями. – Когда я был молодым… Нас было пятеро. Просто самые обычные мальчишки, на вас похожие, – ученый кивнул на слушавших его Ральдерика с Гудроном. – Они четверо были и умны, и талантливы, и сильны. И знали это. А еще был я. Глупый. Один мог сделать что угодно. Рисовал, вырезал из дерева, лепил из глины… Да чего только он не умел. Второй пас овец и играл на дудке. Красиво. Очень красиво играл. Слушать было одно удовольствие. Третий гордился тем, что мог попасть стрелой в любую мишень. Побеждал на турнирах, мечтал вступить в особый отряд лучников. Уже не помню, как тот назывался. «Шмели» или что-то такое. Четвертый любил лес. Его собаку боялись все в округе, называли монстром. Он только смеялся. Сильный был и ловкий. А я любил выпить. Больше ни на что не был способен, ни к чему не стремился. Смотрел на них и восхищался. И вот начались все эти события. Падеж скота, эпидемия, саранча. Ужас, что творилось. Такой год… Понимаете, кометы в небе, засуха. Одно за другим. Казалось, Конец Света близок. Все эти знамения… Все были в этом уверены. Никто не сомневался, что мир идет к своему завершению. А мы… Думали, что умнее и сильнее всех. Считали, что можем это остановить. Мнили себя героями.

***

– Я знаю! Я нашел! – радостный Дудочник ворвался однажды в комнату, где сидели остальные.

– Да? – Художник оторвался от своей новой поделки. Деревянная лошадка уже почти была готова.

– Сидел на холме и думал, – принялся объяснять пришедший, активно жестикулируя, предварительно скинув котомку с плеча на лавку. – Всё просто!

– Да говори уже, – зевнул сидевший на подоконнике Охотник, потягиваясь всем телом. Огромная черная собака, услышав голос хозяина, завозилась на полу и приподняла одно ухо.

– Ты тоже послушай, – взволнованный музыкант отобрал у друга бутылку бражки.

– Отдай! – запротестовал тот. – Я и так всё слышу. Не смей! Не смей выливать! Ты что?!

– Мне нужно, чтоб голова твоя была совершенно ясна, – Дудочник, перегнувшись через ноги лениво наблюдавшего за происходившим рыжеволосого юноши, решительно выплескивал содержимое сосуда за окно. – Это важно.

– Ты хоть представляешь, что ты сделал?! – взбеленился потративший на выпивку последние деньги.

– Не надо его бить! – на плечо возмущенного и рвавшегося мстить Бражника легла рука в перчатке. Лучник, не напрягаясь, удержал товарища на месте.

– Знаете, – задумчиво протянул Художник, ставя резного, взвившегося на дыбы коня на стол и смахивая опилки на пол. – Я вот думаю научиться работать с металлом. Буду что-нибудь ковать. Как считаете, стоит?

– Это сейчас не имеет значения! – пастух осторожно обошел валявшуюся у окна псину и поставил пустую бутылку на стол. – Я знаю, как спасти мир! Но мне нужна ваша помощь.

– Это тебе овцы подсказали? – Охотник фыркнул и тряхнул рыжими вихрами, сгоняя сон.

Дудочник обиженно засопел и бросил на довольного собой собаковода сердитый взгляд.

– Или лучше попробовать не ковку, а литье? – бормотал творец, незаметно для самого себя выцарапывая резцом по краю столешницы какой-то орнамент. – Сделаю нам всем по одинаковому браслету. Скажите, вы бы носили одинаковые браслеты?

– Мы слушаем, – Лучник с укором взглянул на не воспринимавших музыканта всерьез товарищей. – Говори свой план.

***

– Деталей я не помню, – продолжал Макела Вантазий. – Мы тогда придумали ритуал, который должен был остановить все эти пугающие события. Небольшое жертвоприношение: овец у нас было много. Всё просто, логично и, как мы надеялись, действенно. Почти не сомневались, что добьемся успеха. Но что-то пошло не так. Результат оказался неожиданным, эта штука вышла из-под контроля. Так странно. Никто из нас магом не был, однако получилось что-то пугающее. Оно вихрилось, било молниями, гудело и вертелось воронкой. Я испугался. Остальные – нет. Поэтому я выжил, а они попытались справиться и уничтожить… это. Что они могли сделать? Мне до сих пор не понятно, как нам, людям чуждым волшебства, удалось создать нечто явно магическое. Все четверо погибли. Знаете, ничто не усиливает творение больше, чем жизнь создателя. Души величайших людей, могущественнейших магов – ерунда по сравнению с ней. Пожрав своего родителя «дитя» обретает огромную мощь. Здесь произошло то же самое. То, что получилось у нас в начале, было достаточно небольшим и, полагаю, слабым. Оно бы разрушилось само через некоторое время. Если бы они не побежали его усмирять. Нельзя было подходить к этой штуке. По крайней мере, никому из нас пятерых. И вот четверо сгинули. Как разрослась та воронка… Вы бы видели. Я сидел на полу, вжавшись в стену, и с ужасом смотрел на то, как она раскручивается всё сильней и быстрей. Молнии бьют чаще. Черно-зеленые клубы дыма, из которого та состояла… Что случилось потом, я не знаю. Когда очнулся, уже ничего не было. Еще выжили собака и одна из овец, которую мы не успели зарезать на алтаре. Следующие несколько недель помню смутно. Я находился на грани безумия. Оно и не мудрено. Потом бросил пить. Еще через некоторое время заметил, что перестал болеть. Раны на мне заживали с нечеловеческой скоростью, а нанести их стало гораздо трудней. Цваза, собаку, я решил оставить себе: он очень тяжело переживал гибель хозяина. С ним творилось то же самое. Я не знаю, что нужно было сделать, чтоб пробить его шкуру. Однажды он сорвался в ущелье, разбился вдребезги. С такими травмами не живут – ни одной целой кости, голова всмятку, вся земля в крови и кишках… Через два дня он уже был как новенький, будто ничего и не произошло. Не животное, а демон какой-то стал. Хотя… я не лучше. Мы с ним оба присутствовали при ритуале, оба получили его «дары». Овца, наверное, тоже. Но она практически сразу сбежала, и мне не известна ее дальнейшая судьба.

– Бессмертие? – задумчиво пробормотала Эрлада, ковыряя землю каблуком.

– Именно, – подтвердил ученый. – И не только. Через несколько лет я столкнулся с необходимостью уехать из родного города: я не старел. Пришлось бежать прежде, чем остальные обратили на это внимание. Мне потом часто приходилось менять место жительства. Время на меня практически не действовало.

– Собака бы не погибла? – шептала Филара, глотая слезы. – С ней через день бы уже всё было в порядке? Ветеринар был не нужен? И в этот проклятый город… тоже… ехать…

– Что такое? – встревожился Макела Вантазий, глядя на рыдавшую, уткнувшись в колени, девушку.

– Рассказывайте дальше, – мрачно попросил Ральдерик.

– Конец Света не наступил, – продолжил гений науки. – Это было… даже обидно в какой-то степени. Так глупо… Мы были такими дураками. Пытались спасти мир от несуществующей угрозы, старались, гордились собой, думали о своей великой цели. Теперь, спустя столько времени, мне горько и смешно это вспоминать. Наивные дети…

Ученый замолчал и задумался. Его никто не торопил.

– Итак, у меня появилась куча свободного времени, – старик усмехнулся, в его голосе промелькнули нотки сарказма. – Я же теперь был бессмертен! Что-то нужно было делать. Пошел учиться. А потом дальше. И еще. Пробовал заниматься другими делами, но они мне быстро надоедали. Не успел оглянуться, как моё имя уже гремело в научных кругах. Еще бы! За несколько десятилетий я закончил столько университетов, что другим и не снилось. Разумеется, я знал больше всех остальных. Даже не «имя», а «имена». Каждые несколько лет мне приходилось брать новое и снова переезжать. Прошло примерно двести лет. Эта штука вернулась. Я почувствовал. Цваз тоже, он тогда всё еще был со мной. Жизни и души четырех создателей укрепили и стабилизировали ее на время, но этого было мало. Она хотела еще. Многие сотни лет я потратил на то, чтоб изучить…

– Это Намбату? – прямо спросила Эрлада.

– Да. Так она зародилась. Я участвовал в ее создании.

– Дальше.

– Я понял следующее. Игра вначале таковой не являлась. Когда она вернулась первый раз, она просто уничтожила пару деревень. Тупая, неразумная голодная сила, движимая инстинктами. Потом она стала развиваться и усложняться. У нее появилась своя структура, атрибуты и внутренняя логика. Думаю, сформировалось что-то типа примитивного сознания. К третьему разу она уже приняла форму своеобразного «турнира». Многого здесь сказать не могу, потому что не знаю Намбату изнутри. Могу только строить предположения.

Ученый потер пальцем переносицу и собрался с мыслями.

– Итак. Что мне известно наверняка. У игры есть жизненный цикл. Раз в определенный период времени, который зависит исключительно от числа участников прошлого созыва, она нуждается в повторном запуске. Как юла. Требуется ладонь, которая повернет ручку, чтоб та еще какое-то время могла вертеться сама по себе, не останавливаясь. Ищется человек, который способен это сделать. Насколько я могу судить, выбирается тот, кто находится в таком глубоком отчаянии, что готов на что угодно, лишь бы его желание сбылось. Ни один из кахоли, о которых мне известно, не владел магией.

– Вы же сказали, что не знаете Намбату изнутри, – напомнил Гудрон. – Откуда такие подробности?

– Я – тоже часть ее мира, – пожал плечами Макела Вантазий. – То, что я в ней не участвую, не значит, что она закрыта от меня полностью. Вижу игроков, даже когда их перестают замечать все остальные, часто с ними говорил раньше, расспрашивал. Они обычно охотно отвечают. К тому же, я чувствую кахоли…

– В этот раз тоже? – перебил его гендевец. – Знаете, где находится?

– Да, конечно, – кивнул ученый. – Я всегда знаю о месте кахолитета.

– Что? – не понял Шун, до этого занятый успокаиванием хозяйки.

– Так называется обиталище…

– Понял, – кивнул кот, не дослушивая до конца. – Та куча глыб на острове.

– Об этом поговорим позже. Что еще?

– Теперь чего я НЕ знаю, – вздохнул рассказчик. – Мне не известно, кто такие наблюдатели, и откуда они берутся. Ни разу ни с одним не встречался. Их практически невозможно найти, если они сами того не хотят. Я понятия не имею, для чего нужны эти метаморфозы с погибшими участниками. К концу следующей игры они всегда исчезают…

– Почему вы старый? – зверь с интересом разглядывал бороду и лысину собеседника. – Если время на вас не действует…

– Мне почти три тысячи лет, деточка, – снисходительно улыбнулся долгожитель, отвлекаясь от основной темы. – Согласись, я неплохо сохранился. Я старюсь, но крайне медленно. В момент рождения Намбату не обладала той силой, что сейчас…

– Давайте не будем отвлекаться, – сердито оборвал старика Ральдерик, пока Шун переваривал «деточку». – Для меня это важно.

– Я, вроде бы, всё поведал, – виновато улыбнулся Макела Вантазий под голодное урчание собственного живота. – Возможно, что-то упустил, но, если вспомню, обязательно сообщу.

– Скажите, – Филара подхватила на руки сидевшего рядом питомца и шмыгнула носом. – Откуда вы взялись? В смысле при нашей встрече.

– А, – усмехнулся старик, с тоской поглядывая на сумку с продуктами. – Понимаете, жить бесконечно очень надоедает. Это скучно и утомительно. Знать больше всех, помнить. День сменяется днем, год – годом, десятилетие – десятилетием. Ничто не меняется. Люди приходят и уходят, к их лицам уже даже не приглядываешься, потому что знаешь, что они скоро исчезнут, а ты останешься. Это такая тоска… Каждые десять – пятнадцать лет менять имя и адрес. «Макела Вантазий» даже не самая моя прославленная роль. Были и другие. В основном ученые, философы. Также как-то раз я изображал мессию, культ пользовался большой популярностью, я творил чудеса на публику, за мной шли люди. Давно это было. Сейчас мало кто помнит, что такая религия вообще существовала. Однажды пробовал себя на военном поприще, но полководец из меня оказался посредственный. Повторять опыт не захотелось. К чему это я?.. Ах да. И вот. Живешь ты, живешь. Умереть не можешь, я многократно пытался самыми разными способами. Было больно, но совершенно безрезультатно. Долго думал, искал выход. Нашел.

– Что-нибудь из разряда «Я хозяин в своей голове»? – с подозрением поинтересовался кузнец, заметивший красноречивые взгляды бессмертного в сторону еды и заранее приунывший.

– Да, примерно, – кивнул тот. – Только не совсем. Тело и душа очень тесно взаимосвязаны. Одно без другой существовать может, но лишь вместе они образуют человека. «Если уничтожить ни один из этих элементов не получается, что, если попробовать их разделить?» – подумал я. Фактически я останусь жив, но в то же время меня как бы не будет. А усыпить душу гораздо проще, чем нормальный живой организм: она перестанет получать от тела импульсы о голоде, жажде, боли, беспокоящие сон и стремящиеся разбудить. Терять мне было нечего, поэтому решил попробовать. Заказал себе приличную гробницу, чтоб меня там не тревожили незваные гости, поставил надежную систему охраны. Всё это влетело мне в копеечку, конечно… Потом дождался, пока строители и их дети не умерли от старости, чтоб никто не знал о месте моего упокоения, пришел туда, лег в гроб и разделился. Я много общался с разными магами, расспрашивал их о технологии извлечения и хранения душ, так что загнать собственную в надлежащим образом подготовленный сосуд было делом элементарным. В конце концов, кто в моем теле главный? Неужели бы я не смог совладать с самим собой?

– Знакомые слова, – фыркнула Эрлада. – Видимо, подобные мысли посещают многих, связанных с Намбату.

– А? – недоуменно обернулся к ней ученый.

– Бутылку мы нечаянно разбили, – пробормотала Филара, отстраненно почесывая разомлевшего питомца за ухом. – Поэтому, душа выбралась. Но откуда тогда у вас тело? Предыдущее истлело и разложилось, остались лишь кости. Можете мне поверить. Тогда как?..

– Возможно, игра воздействует на плоть через душу, – пожала плечами черноволосая волшебница. – Когда связь между ними разорвалась, тело стало обычным, смертным. Какое-то время оно могло функционировать – сердце билось, кровь циркулировала, но без пищи и воды оно со временем усохло, истощилось и умерло.

– А?..

– Сколько времени он так провел? – колдунья задумчиво грызла ноготь на большом пальце. – Намбату не отпускает то, что считает своим. Возможно, всё это время неизрасходованный на сохранение молодости и здоровья регенеративный потенциал накапливался, и, стоило душе выйти из удерживавшего ее в состоянии сна убежища, мгновенно обрушил на нее весь свой запас. Вы говорите, собака собралась из фарша за два дня? И это – воздействие рядовой ежедневной порции восстановления. Что говорить о не израсходованном за десятилетия, а то и столетия резерве? Мог ли он сформировать новое тело? Как считаете?

– Понятия не имею, – голодный ученый думать был не в состоянии.

Заметив это, Филаря тяжело вздохнула и пошла заниматься приготовлением ужина, благо костер уже горел.

– Скажите, – обратился к Макеле Вантазию иролец. – Зачем?..

– Созвездия? – сообразил бессмертный, отрывая алчущий взгляд от извлеченных из сумки колбасок. Старик вздохнул и снова помрачнел. – Порой хочется увековечить свою глупость. Чтоб другие смотрели и не повторяли ошибок. Мы были молоды, хотели, как лучше. Всё получилось совсем не так. Я знаю, что это нас не оправдывает. Меня не оправдывает. Они вчетвером давно заплатили за всё, хоть и сделали этим только хуже. Я, как единственный выживший, должен нести ответственность. Понимаю это, но не могу. Просто не знаю, каким образом. Я был самым слабым, глупым и трусливым из нас. Если ОНИ не справились с Намбату тогда, что я могу надеяться сделать сейчас, когда она стала несравнимо сильней?.. Но место на небе мы всё равно заслужили. Туда попадают ведь не только герои.

– Только вашу историю всё равно никто не знает, – напомнил Ральдерик, равнодушно глядя на заходившее за спиной ученого солнце. – Что это за Бражник, Охотник, Дудочник, Художник и Лучник? Откуда они взялись? За что удостоились такой чести? Это не известно никому, кроме вас.

– И нас, – зевнул Шун, переворачиваясь на спину и с удовольствием потягиваясь.

– Это не так уж и важно, – слабо улыбнулся ученый. – Это не имеет значения.

– Кстати, – не сдержался Гудрон. – Если вы бессмертный и вас ничем не убить, зачем вы тогда едите? Наверняка ведь в этом нет никакой необходимости.

– А тебе жалко? – резко обиделся Макела Вантазий, разом превращаясь из мудрого и печального старца в инфантильного обжору, каким показался при знакомстве.

– Меру знать надо! – поддержал кузнеца кот, вяло помахивая хвостом и лениво щурясь.

– Вы – тоже кахоли, – задумчиво протянула Эрлада, пока гений не начал скандалить. – Не такой, как остальные. Те получают бессмертие до конца следующей игры. Вы, начавший первую Намбату, тоже не будете жить вечно. Лишь до тех пор, пока существует турнир. В тот момент, когда кто-нибудь сможет положить ему конец раз и навсегда, вы умрете. Я так думаю.

– Это чем-нибудь подтверждается? – автоматически поинтересовался ее супруг.

– Логикой.

– Вы сказали, что знаете, где кахолитет, – напомнил Ральдерик, заинтересованный больше своей, а не ученого, судьбой.

– Да, – кивнул тот, жадно чавкая украденной у Филары, пока та отвлеклась на что-то другое, сарделькой. – На словах сказать трудно. Дайте карту. Покажу.

– А ну положи на место! – рявкнул кот, заметив, как старец снова тянется к чему-то съестному.

– Где? – на землю перед бессмертным шлепнулась потрепанная и замусоленная книга.

Тот спешно проглотил недожеванную колбаску, вытер об себя жирные руки и сфокусировал серьезный взгляд на атласе. Бражник принялся задумчиво перелистывать страницы, вчитываясь в названия.

– Мы сейчас здесь, – иролец ткнул пальцем в подписанную «Ульма» точку.

Ученый медленно кивнул и на какое-то время о чем-то задумался. Нахмурившись, он перевернул лист. Здесь уже заканчивались саварахские земли. Лишь небольшой кусок наверху страницы носил название этого государства. Ниже начинался Илдрат, небольшое независимое княжество, по древности и богатству истории не уступавшее своему северному соседу. Макела Вантазий принялся водить по карте указательным пальцем, что-то бормоча себе под нос и прислушиваясь к собственным ощущениям.

– Тут, – перст замер на «Калливарде».

– Уверен? – с сомнением уточнила Эрлада, скептически глядя на изображенный город.

– Да, – кивнул ученый, решивший не возмущаться, что девушка перешла на «ты».

– Сейчас проверим, – Ральдерик вынул из кармана стеклянный шарик, активировал его и поставил на страницу. Тот не шелохнулся. – А, черт! Мы географически всё еще находимся на предыдущем листе! Говорил же я, что нужна нормальная карта!

– Калливард… – пробормотала Филара, тоже успевшая присоединиться к собравшимся вокруг атласа людям. – Знакомое слово. Что это?

– Забыл сказать, – бессмертный почесал лысину и стрельнул взглядом в сторону котелка. – Кахолитет всегда располагается в каком-нибудь покинутом, труднодоступном месте. Намбату не умеет строить, поэтому использует то, что уже существует.

– А Калливард у нас?..

– Не знаю, что с ним стало, – пожал плечами гений науки. – К моменту моего разделения он процветал. Дальнейшая судьба мне не известна.

– Его захватили варвары с запада, – вздохнул Гудрон. – Перебили население, принесли с собой болезни, погубившие всех, кто выжил, потому что у местных жителей не было к ним иммунитета. Чтоб не допустить эпидемии, князь принял решение полностью изолировать город. Было даже изменено русло реки, чтоб она не протекала сквозь него, а обходила восточней. Захватчики там долго не продержались. Правитель Илдрата отказался от плана выбить их из Калливарда силой, оправданно опасаясь, что его воины могут заразиться и разнести хворь по всей стране. Зато острый недостаток пресной воды сделал свое дело, и варвары сами убрались восвояси. Заново обживать эти земли так и не стали, потому что… Что вы на меня так уставились?