Текст книги "Любовь и французы"

Автор книги: Нина Эптон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 32 страниц)

Глава 7. Литературные герои-любовники

В двенадцатом веке, когда Кретьен де Труа появился при дворах графини Фландрской и Марии Шампанской – дочери Элеоноры Аквитанской, унаследовавшей от матери интерес к Судам любви, литературе и поэтам,– различные типы любовников и любви начали становиться объектами анализа, хотя и немного схематичного. Мария принадлежала к влиятельному кружку знатных дам, вносивших в ту эпоху ноту сентиментальности, и заказывала входившим в ее окружение писателям произведения, которые не всегда удовлетворяли самих авторов. Именно Мария попросила Кретьена создать новую версию истории Ланселота под названием Chevalier de la charrette[35]35
  «Рыцарь телеги»


[Закрыть], но автор дает нам понять, что созданная им героиня, изменяющая мужу Гиневра, ему самому не совсем по душе. Герои этой истории, в соответствии со всеми канонами куртуазной любви, любят друг друга вопреки закону и вынуждены таиться. Любовник постоянно испытывает робость, поскольку даже незначительное нарушение любовного кодекса вызывает осуждение дамы, никогда не устающей изобретать все новые испытания для бедного рыцаря. Гиневра постоянно ждет, чтобы ей воздавали полагающиеся почести, поэтому она несправедлива и капризна. Фактически эта дама – попросту зануда. Кретьен явно придерживается того же мнения.

Почти во всех остальных своих романах Кретьен выступает в роли поборника любви, которая, по его мнению, прекрасно уживается с браком.

Это не означает, что в произведениях Кретьена отсутствует конфликт и что его герои безмятежно плывут по течению жизни. Напротив, в его книгах много борьбы, как между любовью и долгом (в данном случае – рыцарским), так и между любовью и ее соперницей – религией.

В первом своем романе, Эрек и Энид, Кретьен рисует образ типичной скромной средневековой девушки, чье мнение никого и никогда не интересует, однако она признается равной по своим достоинствам мужу – смелая мысль для тех времен. Действие романа разворачивается в призрачной волшебной атмосфере, присущей романам средневековья.

Двор короля Артура. Пасха. Король объявляет о своем желании отправиться на охоту за белым оленем, дабы возродить старинный обычай, по которому убивший оленя рыцарь получает право поцеловать самую прекрасную девушку при дворе. Охотники уезжают; за королем, приотстав, следует королева Гиневра в сопровождении юного рыцаря Эрека и своих дам. Вскоре они встречают рыцаря и прекрасную даму, предводительствуемых безобразным карликом.

Гиневра, желая узнать имя рыцаря-чужака, велит одной из дам спросить об этом у карлика, но тот грубо отталкивает женщину, только что не ударив. Эрек решает отомстить за это оскорбление и следует за странной троицей в замок. Там заняты приготовлениями к большому пиру, и на Эрека, который слоняется по замку в поисках ночлега, никто не обращает внимания. Наконец ему попадается бедный подвассал, который предлагает ему на ночь свои апартаменты и объясняет, что хозяин замка каждый год устраивает пиршество; во время этого праздника в пиршественный зал приносят сокола, которого требует себе прекраснейшая из девушек, уверенная, что ее рыцарь готов с оружием в руках доказать всем собравшимся, что она действительно красивее всех.

Дама, которую Эрек встретил в лесу с рыцарем и карликом, вот уже два года подряд получала сокола. Эрек заявляет, что собирается принять участие в состязании и просит у приютившего его рыцаря, чтобы тот отдал ему в жены свою дочь. Это молниеносное решение Эрек принимает в то время, как юная леди прислуживает ему за ужином. Конечно, предполагается, что Энид – так зовут девушку – влюбилась в него, хотя автор ни словом не упоминает о ее чувствах. На протяжении всего романа она остается зависимой и послушной дочерью и женой. Эрек выезжает на турнир, посадив Энид к себе на седло, и она становится победительницей. Они вместе возвращаются ко двору Артура, забрав свой трофей, и поэт описывает эту идеальную пару как союз людей, нисколько не уступающих друг другу в красоте, смелости и учтивости:

Господь их равно одарил

Учтивостью и красотой,

И смелостью, и добротой.

Он друг для друга создал их.

Одна душа у них двоих.

Гиневра немедленно берет под свое покровительство Энид, явившуюся ко двору в своем простом платье, и дарит ей великолепный наряд – отороченный горностаем плащ пурпурного бархата. Тут же торжествующая дама получает поцелуй победителя охоты на белого оленя – это не кто иной, как сам король Артур.

Свадьбу Эрека и Энид празднуют с великой пышностью, а затем молодожены уезжают в Карнан, столицу Озерного Короля, на родину Эрека. Там они блаженствуют, всецело поглощенные взаимной любовью, пока однажды Энид случайно не подслушивает разговор двух рыцарей о том, что Эрек, женившись, обабился и лишился рыцарской доблести. Энид не рассказывает мужу об услышанном, но сама выговаривает ему это. Гордость Эрека задета, он надевает доспехи и вместе с женой отправляется на рыцарские подвиги. Чтобы испытать любовь жены, он начинает обходиться с ней высокомерно, и страдания несчастной Энид продолжаются страница за страницей, вплоть до финального примирения, когда оба «самоутверждаются» и оба стоят друг друга – Эрек с его рыцарской доблестью и Энид с ее нежной покорностью и послушанием супругу.

В романе Ивейн, или Рьщарь льва герой также сразу забывает о рыцарском долге, попав в сети любви. Эта тема, для нас столь далекая и звучащая так неестественно, была, вероятно, весьма животрепещущей для средневековых мужчин и женщин. Всем было известно, что подобные случаи и в самом деле происходят с людьми и что женщина способна, если приложит к этому усилия, побудить воина броситься в бой. Конфликт между любовью и рыцарским долгом продолжался два или три столетия. В пятнадцатом веке Бертран дю Геклен выступил против англичан под влиянием своей молодой и пылкой супруги, увлекавшейся астрологией, а Аньес Сорель (также приглашавшая к себе астрологов) примерно таким же образом подталкивала к действиям Карла VII. Она сказала королю, что ее возлюбленным, согласно пророчеству, суждено было стать доблестному мужу, а не слабаку и что она сделала ошибку: ей нужно было сблизиться с английским королем, показавшим на поле битвы, на что он способен! Прошло немного времени, и Карл VII обратил англичан в бегство.^{27}

Лодина – героиня, вовсе не похожая на скромную малышку Энид. Это женщина, влюбившаяся в убийцу своего мужа, чувственная, зрелая, далекая от сентиментальности. В одном из самых отточенных своих пассажей Кретьен анализирует превращение ненависти в страсть. Лодина жестока и, в отличие от более молодых героинь Кретьена, властвует над Ивейном, героем романа.

В последнем произведении Кретьена, Персиваль, героя и героиню подчиняет себе третья стихия – духовный идеал, и герой отказывается от земной любви ради поиска Святого Грааля. В произведениях Кретьена описаны все поиски любви, хотя и в зачаточном виде.

Жанр психологического романа сделал свои первые шаги – достаточно нерешительные, однако понадобилось еще много лет, прежде чем другие герои, подобно Эреку, оказались готовыми принять героиню в роли подруги и жены.

«Господа, не желаете ли вы послушать трогательный рассказ о любви и смерти?» – так начинается история об Изольде и Тристане, слишком хорошо известная, чтобы приводить ее здесь; она принадлежит к европейской любовной литературе, это часть нашего общего наследия любовных мифов, первая из многих историй о роковой страсти – полностью отделенной от любви,– которая может закончиться только смертью и самоубийством. Подобно всем остальным страстным влюбленным, Тристан и Изольда целиком поглощены собой и с жестокой небрежностью относятся к страданиям, которые по их вине испытывают окружающие их люди. Их чувство менее всего похоже на «облагораживающую любовь», которая воспевалась и культивировалась идеалистами -трубадурами.

Из произведений Мари де Франс^{28}, англо-нормандской поэтессы, жившей в следующем столетии, можно почерпнуть некоторые интересные сведения о тогдашнем любовном образе мыслей и обычаях, а также проницательный анализ любовников, бывших ее современниками.

В Lai de Guigemer[36]36
  «Лэ о Гигимере»


[Закрыть] Мари, в соответствии с принципами куртуазной любви, восхваляет верность в адюльтере. Она заставляет своего героя-рыцаря дать жене вассала клятву верности. Сперва дама возражает: «Я знаю, что вы, как только удовлетворите свое желание, так тут же меня бросите. Кроме того, мессир, любовь кончается добром лишь тогда, когда люди – ровня друг другу. Принцы и знатные дворяне редко хранят верность. Богачи думают, что их должны любить за их привилегии и знатное происхождение». Рыцарь уверяет ее, что это – ложь и что она рассуждает, как bourgeoise[37]37
  мещанка, обывательница (фр.)


[Закрыть] (что только подтверждает ее точку зрения), а они вечно влюбляются в тех, кто их любви не стоит. Он клянется даме в вечной любви и наконец убеждает ее в своей искренности. Затем они обмениваются кольцами, как это принято при дворе, и обещают до смерти хранить друг другу верность.

В Lai de Graelent[38]38
  «Лэ о Грэлане»


[Закрыть] автор убеждает читателя, что выполнять любовные обещания – нелегкая задача и что тот, кто решился полюбить, должен быть мужественным. Многие люди говорят о любви, не зная, однако, что значит быть нежно влюбленным. Это – экстаз, род безумия. Бездеятельность, неискренность и небрежность убивают любовь, которая должна быть чиста в помыслах, словах и поступках. Истинная любовь – дар небес.

Возлюбленную легко завоевать, но трудно удержать, особенно если мужчина не будет достаточно верным, искренним и нежным. Фактически любовный идеал героя настолько возвышен, что сам герой, по его словам, никогда не осмелится ему последовать.

Когда, спустя несколько страниц после этих возвышенных речей, видишь того же самого рыцаря назойливо пристающим к несчастной молодой девице, которую он застиг в чаще леса, когда она купалась обнаженной, это производит немного обескураживающее впечатление. У героя даже хватает низости забрать одежду юной леди. «Вылезай из воды!» – дразнит он, протягивая девице сорочку. Но девушка не верит ему. «Нет, не хочу,– отвечает она,– боюсь, как бы ты меня не обманул».– «Тогда твоя одежда достанется мне. А жаль: у тебя очень красивое тело»,– говорит дерзкий юноша. Наконец, видя, что рыцарь непреклонен, она умоляет его пощадить ее целомудрие. Грэлан соглашается, девица вылезает из пруда, и рыцарь отдает ей рубашку. Затем он помогает девушке застегнуть плащ. Держа за руку, он увлекает ее все дальше и дальше в чащу и там умоляет позволить стать ее любовником. Девица отказывается. Понимая, что желаемого нельзя добиться, не прибегнув к насилию, Грэлан увлекает неприступную леди еще дальше в лес и там силой овладевает ею, после чего немедленно просит у нее прощения. Это звучит довольно странно, тем не менее отношение девушки к нему изменилось, и теперь она согласна, чтобы Грэлан стал ее «официальным» любовником. Что заставило ее перемениться во мнении, мы не знаем.^{29} Средневековые рассказчики любили оставлять простор воображению читателей.

Историю о неслыханной преданности супруги рассказывает (или, возможно, пересказывает) Мари де Франс в одном из своих наиболее поэтичных лэ, Lai d’EUduc[39]39
  «Лэ об Элидюке»


[Закрыть], сюжет которого во многом совпадает с германской легендой о человеке, дважды женившемся. Элидюк, вассал короля Бретани, после ссоры со своим сюзереном, спровоцированной завистливыми рыцарями, отправляется в добровольное изгнание в Англию, со слезами распрощавшись со своей женой Гильделек.

В Англии он помогает королю Эксетера в войне, которую тот ведет против своего соседа, и смелая дочь короля, согласно традиции англосаксонских и бретонских сказаний (а также chansons de geste[40]40
  эпическая поэма (фр.)


[Закрыть]), без стеснения объявляет, что влюблена в храброго и красивого чужеземца. В душе Элидюк «чрезвычайно встревожен» этим и дает принцессе уклончивый ответ, но о том, что женат, не говорит. Время идет, и они все больше влюбляются друг в друга, хотя, как мы можем заключить, никогда не выходят за рамки приличий, пока не прибывает посланец из Бретани с известием, что король вновь призывает к себе Элидюка, желая восстановить его в правах.

Когда английская девица Гильядон узнает, что Эли дюк должен вернуться в Бретань, она падает в обморок, а очнувшись, клянется покончить жизнь самоубийством, если тот не возьмет ее с собой. Рыцарь сдается. Во время страшного шторма один из матросов, которому, похоже, известна личная жизнь Элидюка, кричит, что буря – это наказание, ниспосланное им Господом, который разгневался на человека, нарушившего Его заповеди, при живой жене взяв вторую. Моряк убежден, что стихия успокоится, если они выбросят за борт Гильядон. Несчастная девушка, узнав, что Эли дюк женат, снова падает в обморок, но на этот раз вернуть ее к жизни не удается. Сойдя на берег, обезумевший от горя Эли дюк несет Гильядон в лесную часовню, к старику-отшельнику, чтобы тот похоронил ее. Но оказывается, что, пока рыцарь был в Англии, отшельник скончался, и поэтому Элидюк оставляет тело Гильядон в часовне, на ложе возле алтаря. У Гильядон такие розовые ланиты, что для рыцаря невыносима мысль о том, чтобы предать ее земле.

Затем Элидюк возвращается в свой замок, но его приветствию, адресованному жене, заметно недостает воодушевления. Каждый день рыцарь отправляется в часовню, чтобы взглянуть на свою возлюбленную, поплакать у ее ног и заверить, что удалится в монастырь, как только у него хватит смелости предать ее тело земле.

Тем временем секрет Элидюка раскрывает служанка, которую супруга рыцаря послала проследить, куда ездит муж, и однажды, когда Элидюк уезжает ко двору, Гильделек сама отправляется в часовню. При виде мертвой Гильядон ревность Гильделек обращается в горе, и в плаче она садится возле ложа красавицы. Тут в дело вмешивается магия – обычное явление в средневековых романах. В часовню вбегает горностай, и оруженосец Гильделек убивает его. Тотчас появляется второй зверек, но, увидев своего товарища мертвым, убегает обратно в лес. Вскоре он возвращается с красным цветком, который вкладывает в пасть убитого горностая, отчего тот сразу же возвращается к жизни. Гиль-делек приказывает оруженосцу поймать зверька, который, спасаясь, обронил целебное растение. Дама вкладывает его в рот Гильядон, она оживает, и между ними завязывается доверительная беседа.

Благородная Гильделек говорит девушке, что ей нечего опасаться, что все будет прекрасно, и посылает за Элидюком. Увидев, как бросились друг к другу влюбленные, и убедившись в силе их чувства, она заявляет, что намерена постричься в монахини и позволить Элидюку жениться на Гильядон. Влюбленные не пытаются ее отговорить, однако после нескольких лет счастливого супружества они приходят к пониманию суетности земного счастья, и в сюжете происходит финальный поворот. Элидюк возводит монастырь и становится в нем монахом, а Гильядон присоединяется к Гильделек в ее обители. На такой дидактической христианской ноте завершается эта любопытная история.

Подобная этой германская легенда (о ней я упоминала выше) повествует о возвращении крестоносца, освобожденного (очевидно, из сарацинского плена.– Ред.) очаровательной сарацинкой, которая становится его второй женой. Здесь также торжествуют любовь и красота, а первая жена безропотно удаляется в монастырь. Вероятно, с крестоносцами, когда в теплых краях их окружали экзотического вида черноглазые красавицы, подобного рода истории случались нередко. (Абеляр в письме к Элоизе, которое в остальном посвящено духовным проблемам, упоминает о «гладкой коже и тайных прелестях» темнокожих девушек.) Однако, как правило, средневековые авторы предпочитали подробно останавливаться на горькой доле крестоносца, вернувшегося домой как раз в тот момент, когда супруга готова уступить кавалеру, которого она полюбила в отсутствие мужа.^{30}

Два противоположных начала, любовь куртуазная и любовь эротическая, столь заметные в творчестве трубадуров, как нельзя лучше представлены в Roman de la Rose[41]41
  «Роман о Розе»


[Закрыть], начатом в 1240 году поэтичным Гийомом де Аоррисом и сорок лет спустя законченном реалистом Жаном де Меном,– произведении, бывшем популярным не менее двухсот лет и ставшем для аристократии, по выражению Дж. А. Юзинги, «настоящим любовным требником» (оказавшем влияние также и на творчество Чосера^{31}, перу которого принадлежит первый перевод романа на английский язык).

Roman de la Rose написан в популярной в те времена форме аллегории. В первой половине книги, действие которой разворачивается на прелестном весеннем фоне, напоминающем шпалеры того времени, Гийом де Лоррис рассказывает, как Влюбленный подходит к высокой стене, ограждающей Сад Любви. Праздность открывает ему ворота, Веселье ведет танец, и вскоре, в сопровождении Юности, Искренности, Великодушия и Куртуазности (обычных земных атрибутов куртуазной любви) появляется Красота. Амур перечисляет блага любви, называя Надежду, Приятные Мысли, Нежные Взгляды и Сладкие Речи. Но когда При-вет, сын Куртуазности, приглашает Влюбленного войти, чтобы увидеть Розу, рыцаря отгоняют Опасность, Страх, Стыд и Злоязычие. Разыгрывается нешуточное сражение. Разум спускается со своей высокой башни, и появляется Венера. Гийом де Лоррис умер, успев довести поэму до середины этого аллегорического сражения, и продолжение истории дописал – со множеством нудных отступлений – Жан Шопинель, или де Мен.

В уста своего бога любви Лоррис вкладывает множество очаровательных наставлений. Очевидно, что он был человек добрый и довольный жизнью. Он предостерегает Влюбленного от неуместной грубости, «ибо того я зову учтивым рыцарем, кто не позволяет безобразным словам пачкать свою речь», советует «соединять благородные поступки с учтивыми словами» и отбросить лишнюю гордость, чтобы быть любезным.

Подобно авторам любовных учебников, он чрезвычайно озабочен внешним видом рыцаря. «Красивые одежды,– по его мнению,– часто бывают прекрасным топливом для костра любви». Поэтому важно выбрать хорошего портного. «Никогда не оставляй свои туфли наполовину зашнурованными,– говорит он,– и носи хорошо сшитые перчатки. Часто мой руки и никогда не забывай чистить зубы. Никогда не оставляй ногти неухоженными... и помни, что веселый нрав – это главное, что вызывает любовь». «Хорошо,– думает он,– уметь играть в салонные игры и петь (тем, у кого приятный голос), не заставляя себя просить дважды. Однако главное – никогда не быть равнодушным, ибо «тот, кто отдает целиком свое сердце как великий дар, достоин похвал».

Жан де Мен был человеком совершенно другого склада, республиканцем, опередившим свой век, он зло высмеивал потомственных дворян, этих «тупых бездельников, которые, присваивая себе чужие достоинства, строят из себя цвет рыцарства и крадут овеянное славой имя у тех, кто заслужил дворянское звание в былые дни».

Жан де Мен всей душой стремится сорвать розу и насладиться ею. «Поцелуй и объятие, недозволенные стыдом, таят в себе неизъяснимые наслаждения»,– говорит он и заканчивает тем, что выступает в защиту языческой, совершенно свободной любви для всех, главная цель которой – деторождение. Скромный английский переводчик Ф. С. Эллис в издании 1900 года (вышедшем в издательстве господ Ж. Дан), из которого взяты цитаты, приведенные в этой главе, объясняет, что «имел смелость дать сюжету развязку, придуманную мной самим, так как боюсь, что символику Жана де Мена нельзя перевести на английский так, чтобы не дать повода для обоснованных сомнений». Однако французский оригинал дается им в качестве приложения. (Жан де Мен не был единственным выразителем идей свободной любви. Адамиты, ставшие жертвами инквизиции, утверждали, будто они посланы Богом возродить законы природы; под этим они подразумевали коллективные права на жен и отказ от одежды. Один из их адептов, пророк Пикар, чрезвычайно упростил брачный обряд. Возжелав женщину, адамит шел к Пикару и говорил: «Дух повелевает мне ее взять», на что Пикар отвечал: «Идите, плодитесь и размножайтесь». Запрещенная секта адамитов возродилась в конце четырнадцатого столетия под названием «тюрлюпены»[42]42
  злые шутники


[Закрыть], которые, веря в свободу для всех, публично занимались любовью и жили в лесных становищах, где ходили нагими. Одна из них, Жанна Бабентон, была заживо сожжена в Париже вместе со священными книгами секты.)

Жан де Мен подвергался ожесточенным нападкам за свои резкие, презрительные высказывания в адрес женщин. Кристина де Пизан^{32} вступилась за свой пол в Premier Epitre аи Dieu dAmour[43]43
  «Первое послание богу любви»


[Закрыть], где она сетует на мужские обманы и оскорбления, а Жан Жерсон, ректор Парижского университета, заклеймил Розу как «порочную вещь». Дебаты не утихали годами и, должно быть, доставили лукавому автору немало веселых минут. Он явно намеревался стать возмутителем спокойствия почти всех общественных кругов. Де Мен осуждал непорочность, заявлял, что женщины от рождения так же свободны, как и сильный пол, и особенно язвительные замечания отпускал в адрес нищенствующих монахов, а также свекровей и тещ, которых именовал «подлыми, развратными старыми кошками».

Какую проницательность обнаруживал Жан в своих наблюдениях над человеческой природой, и какие мудрые и остроумные вещи он писал о любви и любовниках! Большинство из них критики, по-видимому, оставили без внимания. Жан не только считал, что лишь в редких случаях супружеская любовь достойна похвал. Он, похоже, был в ту эпоху единственным писателем, способным осознать возможности более широкого и всеобъемлющего типа любви, нежели тот, который порожден только сексуальной страстью, о чем свидетельствуют слова, вложенные им в уста Разума.

Увидишь ты во мне, мой свет,

Любовь другую – впрочем, нет,

Она все та же, пусть на вид

Огонь ее слабей горит,

Зато надежда в нем светлей,

Взгляд шире. Тех, кто всех милей,

Оставив, сможешь ты душой

Прижать к груди весь род людской,

Весь мир обняв. Не должен впредь

Один душой твоей владеть,

Но братом ближнему навек

Стать должен каждый человек.

И всех любя, как одного...

Ставя разум выше красоты, он говорит, что если мужчине попадется женщина интеллигентная, добродетельная и достаточно умная, чтобы быть его помощницей, то «и к концу жизни она останется нежно любимой подругой того, кто любил ее в юности. Супруг учтивый и ласковый должен внушать женщине нежную любовь, а если жена будет сочетать учтивость с доброй волей, то наградой ей будет ответное чувство».

Жан остро подмечает, как меняются влюбленные, вступив в брак, и как быстро бывший слуга дамы превращается в ее жестокого хозяина:

Свободу у жены отнял —

И мнишь – любовь ее снискал?

Любовь из тех домов бежит,

Где мужу голову кружит

Не страсть, а власть, лишь там дыша,

Где не задушена душа.

Однако тугой кошелек, по мнению Жана, завоюет женское сердце быстрее всех песен и баллад!

Жан был первопроходцем в области современной любви. «Женщины рождаются такими же свободными, как и сильный пол, и один лишь закон отнимает у них права, дарованные природой». Почему женщина не может польстить мужчине, чтобы добиться своего? Жан говорит, что все мужчины – лицемеры, которые тысяче женщин отдают свои сердца, так почему бы и женщинам не поступать подобным образом? Далее он, однако, признает, что такое положение дел привело бы к великим раздорам и дома были бы заброшены, поэтому-то мудрому человеку и пришлось установить брачные законы.

Как забавно он перечисляет горести мужа и рисует портрет рассерженной жены, которая ночью отказывается исполнять свой супружеский долг! «Когда ты лежишь в постели совсем нагая (ночные одеяния только к началу шестнадцатого века вошли в моду) и чем больше я навязываю тебе свою любовь, тем сильнее ты противишься, притворяясь больной, и лежишь вялая и томная, так что я в конце концов вынужден из страха потерпеть прискорбную неудачу прибегнуть к оплеухам».

Я думаю, подобных цитат более чем достаточно, чтобы показать, что книга Жана де Мена и сегодня способна доставить удовольствие читателям. Если я и прибегла к такому обильному цитированию, то лишь потому, что верю: этот автор заслуживает большей славы.

Другой автор – бесшабашный и сумасбродный, родившийся в Провансе на исходе четырнадцатого столетия – Антуан де ла Салль, солдат, авантюрист и наставник нескольких принцев. Ох и веселым же учителем он, наверное, был, хотя и приберегал только для взрослых читателей пикантные сюжеты! Но где он успел узнать так много о семейной жизни мещан? В Quinze Joies du mariage^{33} Антуан де ла Салль представляет публике самые едкие и правдивые рассказы, какие когда-либо попадали на глаза читателям. Он достойный предшественник Рабле.

Попутно замечу, что эти Пятнадцать радостей – языческие двойники превозносившихся церковью «Пятнадцати радостей Пречистой Девы», цель которых состояла в том, чтобы показать, как жена, используя свои хитрости, заставляет мужа поступать именно так, как хочется ей.

Первая «Радость» – это разговор мужа со своей «лучшей половиной», средневековая вариация на тему «женщине нечего надеть». Разговор происходит в постели, и начинает его жена, которая жалобно шепчет:

– Пожалуйста, милый, оставь меня в покое. Я сегодня не очень хорошо себя чувствую.

– Что с тобой? – тревожится муж.

– О, у меня есть на то веская причина... но я тебе не буду говорить о ней, ведь что бы я ни сказала, ты все равно не веришь.

– Почему ты так говоришь со мной, душенька?

– Потому что тебе это, наверное, будет неинтересно – вот и все.

– Ты должна мне сказать, я требую.

– Ну хорошо... раз тебе так этого хочется. Я сегодня была на празднике, и оказалось, что я хуже всех одета. Мне было так стыдно, ведь это был позор и для тебя, и для наших друзей.

– А как были одеты другие женщины?

– Ни на одной даме моего звания не было ничего дешевле алого платья, отделанного горностаем, а я была в своем подвенечном платье, которое уже все выносилось, да и, в любом случае, оно мне мало – я ведь вышла за тебя совсем молодой. Госпожи Такая-то и Сякая-то во всеуслышание заявляли, что, должно быть, мне стыдно появляться на люди такой оборванкой. Клянусь, теперь меня долго не увидят на празднике!

– Боже мой, душенька, ну ты же знаешь, сколько у нас расходов, знаешь, что необходимо купить еще двух быков для фермы и тому подобное. Вчера в амбаре провалилась крыша, ее надо срочно чинить. А я должен ездить в N на заседания суда по вопросу о твоем имении, с которого я еще ни гроша не получил, на это тоже понадобятся деньги.

– Я так и знала, что все кончится упреками по поводу моего поместья.– Сказав это, жена отворачивается, жалобно шепча: «Ради Бога, дай мне поспать. Я больше никогда не буду об этом говорить».

– Тебе незачем ругаться.

– Я не виновата, что ты не получаешь никакого дохода с моего имения. Ты знаешь, что меня прочили замуж за Имярека и что кроме него еще больше двадцати человек желали взять меня в жены, но меня интересовал только ты – ведь ты так часто приезжал нас проведать! Мой отец был крайне недоволен и так меня и не простил. Теперь я вижу, какой я была дурой. Я самая несчастная женщина на свете,– и жена разражается потоком слез. Муж напрасно пытается утешить ее.

На другой день жена все еще дуется и через силу соглашается молвить словечко мужу. Ночью, когда они лежат в постели, он смотрит, не озябла ли она, и заботливо укрывает ей плечо.

– Ты не спишь, душенька?

– Не-а.

– Тебе лучше?

– Мне надлежит довольствоваться тем, что дал мне Господь.

– Да, Бог даст, у нас всего будет вдоволь. Я все обдумал. Я хочу, чтобы на свадьбе у моего кузена ты была одета лучше всех!

– В этом году я больше ни на какие праздники не пойду.

– Пойдешь,– у тебя будет все, чего тебе хочется.

– Чего мне хочется? Я ничего не просила. Упаси Боже, я сказала тебе это не потому, что хочу хорошо выглядеть; ты же знаешь, что я и не хотела выходить из дома лишний раз, разве что к мессе. Я всего лишь повторила то, что другие сказали обо мне.

Наутро муж занимает деньги, чтобы купить жене новые наряды. Она начинает возражать: «Дружочек, не упрекай меня потом, будто я тебя вынудила на меня потратиться. Меня совершенно не интересуют подобные вещи, лишь бы я была тепло одета!»^{34}

Мужья тринадцатого века через подобные испытания уже прошли. Автор Les Lamentations de Mahieu[44]44
  «Жалобы Майё»


[Закрыть] пересказывает короткую сценку в спальне, когда жена на вопрос мужа, почему она плачет, отвечает, что ей приходится ходить нагишом, в то время как все ее соседки нарядно одеты.

Антуан де ла Салль очень зло прохаживался насчет женщин даже в самом целомудренном из своих произведений, созданном в 1459 году, Le Petit Jehan de Saintre[45]45
  «Малыш Жеан де Сэнтре»


[Закрыть]. (Довольно резкие отзывы о женщинах содержатся в большинстве литературных произведений пятнадцатого века.) В этой истории о куртуазной любви, которая уже была достоянием прошлого, дама дает советы тринадцатилетнему Жеану де Сэнтре. Она делает его мужчиной и снабжает деньгами, на которые он обзаводится лошадьми и красивыми нарядами. Заканчивается история тем, что дама бросает юношу ради распутного аббата.

Поносить женщин за их мотовство всегда было в обычае. Но что сказать о расходах мужчин не только на суетные, но и на аморальные цели? В средние века немногие женщины осмеливались заявить свой протест, поскольку они зависели от мужчин экономически. Однако у некоторых просвещенных мужчин хватало честности обратить внимание на присущие их полу недостатки. В качестве примера можно назвать Жана де Монтрейля, перечисляющего в письме к своему собрату-гуманисту, Гонтье Колю, различные упреки, которые бросает ему жена:

«Я выхожу из дома разве что в церковь,– приводит он ее восклицание,– и не иначе, как смиренно испросив на то вашего позволения (интересная подробность об обычаях той эпохи!), в то время как вы, напротив, уходите и днем, и ночью, когда только вам заблагорассудится – играть в шахматы, в кости и в другие игры, о которых я не смею упомянуть. А хозяйство и содержание дома? Мы были бы в жалком положении, если бы не моя бережливость и не мои величайшие хлопоты. Мужчины считают, что законы писаны не для них и что им позволено все что только в голову взбредет. А женщин обвиняют в измене, стоит тем только взглянуть в сторону, идя по улице. Мы – пленницы, захваченные на войне, и рабыни, купленные на рынке, а никакие не жены и не подруги...»

Пятнадцать радостей пользовались громадной известностью, и еще большей популярностью – созданные тем же автором непристойные Cent Nouvelles Nouvelles[46]46
  «Сто новых новелл»


[Закрыть]. (я не осмелюсь привести здесь заглавия некоторых их них, уже не говоря о том, чтобы вкратце пересказать сюжеты.) Однако по-прежнему существовал узкий круг верных приверженцев идиллической любви.