Текст книги "Любовь и французы"

Автор книги: Нина Эптон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 32 страниц)

Глава 6. Безупречный любовник

Средневековые дворяне (это относится только к элите), занятые установлением правил, регламентировавших каждую фазу их беспокойной жизни, создали тщательно разработанный кодекс безупречного рыцаря и безупречного любовника. Женщин, как и замки, осаждали согласно четко определенным законам военного искусства.

Наиболее полный учебник искусства любви, дошедший до нас с тех времен,– это книга De Arte Honesti Amandi^{22}, написанная Андрэ ле Клерком, родившимся, возможно, около 1170 года. В самом начале автор высказывает мысль, что на роль любовников более подходят не миряне, а служители церкви, поскольку они обычно бывают более опытными и предусмотрительными. (Духовенство,– смеясь, признает он,– подвержено плотским искушениям, чему причиной постоянное безделье и изобилие еды.) В большинстве средневековых Искусств любви, не исключая и книгу Андрэ, многое заимствовано из Овидия, и поскольку духовные лица обладали тем преимуществом, что могли читать творения великого римлянина в оригинале, по-латыни, считалось, что они обладают особенно глубокими познаниями в науке любви.

В один голос с трубадурами Андрэ воспевает идеал неполного физического обладания, именуемого «чистой любовью». Плотская, или «смешанная», любовь (которая, по его словам, происходит из того же источника, что и «чистая любовь», хотя и в другой форме, в соответствии с тогдашними философскими идеями) может длиться лишь не долгое время, поскольку физическое обладание возлюбленным исчерпывает в конце концов вожделение. Считалось, что воздержание – необходимый путь к добродетели. Большая часть трактата написана в форме диалогов между мужчинами и женщинами, принадлежащими к различным слоям общества, и ответ женщины из среднего класса, которой разъяснили теорию чистой любви, доказывает, что о такой любви имели понятие только в узком аристократическом кругу, поскольку мещанка пытается возразить: «Вы говорите вещи, о которых никто не знал и не слыхивал во веки веков, и вряд ли можно верить такому. Был ли когда на свете человек столь воздержанный, чтобы порывам страсти противиться и тело свое обуздывать? Ежели человек, в пламя войдя, не обожжется, то всяк это за чудо почтет».

Внимательного читателя тридцати одной статьи любовного кодекса Андрэ не покидает ощущение, что многие из этих правил легко могли быть неверно истолкованы законным мужем, а нам известно, что средневековые мужья были страшно ревнивы – если не как влюбленные, то как собственники. Доказательством этого служат выставленные в Музее Клюни (и не только в нем) пояса верности и истории, подобные рассказанной мной в Долине Пирен, о рыцаре, который, убив трубадура – любовника своей жены, заставил ее съесть его сердце... И другая ужасная история, о госпоже де Фэйель, которая хранила в ларце сердце умершего любовника, и ее муже, который, проведав об этом, вынул сердце из ларца и подал на стол в качестве мясного рагу. Изольду, спевшую песню о подобном случае, король Марк, ослепленный ревностью, отдал на растерзание банде прокаженных. Это ли не предел жестокости, вызванной ревностью?!

Наказания за супружескую измену были страшными, от них не спасал даже королевский сан. В начале четырнадцатого века Маргарита Бургундская, супруга Людовика Сварливого, обвиненная своим свекром, Филиппом Красивым, в измене супругу, была арестована, обрита наголо и заключена в замок Шато-Гайяр, где и умерла при подозрительных обстоятельствах. Что до ее возлюбленного, то, прежде чем заживо содрать с него кожу, ему отсекли половые органы.^{23} Ги Бретон утверждает, что результатом прелюбодеяния принцессы явился закон, предотвращавший появление женщин на французском троне.^{24} Любовникам приходилось соблюдать крайнюю осторожность, и во всех трактатах об искусстве любви подчеркивалось, сколь важно для влюбленного быть скромным и тщательно выбирать, кому доверить нежное письмо.

Андрэ утверждает, будто его правила любви были открыты бретонским рыцарем во времена короля Артура и приняты жившими в Камелоте[23]23
  Легендарная резиденция короля Артура.


[Закрыть] придворными дамами и рыцарями, которые рекомендовали их влюбленным повсюду в мире. Подобно большинству своих современников, он наполовину витал в царстве мечты. Вот выдержки из его правил любви:

Нет оправдания браку без любви.

Ни у кого не может быть двух привязанностей одновременно.

Нет удовольствия в ласках, которых любовник добивается без согласия возлюбленной.

Любовь и скаредность не живут в одном доме.

Легкость, с которой достаются нам плотские утехи, удешевляет их, тогда как трудности и препятствия повышают их цену.

Если истинная любовь пошла на убыль, значит, ей скоро конец; редко бывает так, чтобы она вспыхнула с прежней силой.

Истинный влюбленный всегда застенчив.

Ничто не мешает женщине быть любимой двумя мужчинами или мужчине – двумя женщинами.

Брак не исключает любви. (Автор временами противоречит сам себе. В другом месте этой книги он говорит, что, стоит любовникам пожениться, «любовь обращается в паническое бегство».)

Далее Андрэ пишет о Судах любви Эрменгарды, виконтессы де Нарбонн, Элеоноры Аквитанской, ее дочери – графини Шампанской и графини Фландрской, а также о вопросах, касавшихся любви и выносившихся на обсуждение. Тогда в большой моде были религиозные диспуты и /ensons[24]24
  поэтический спор (фр.)


[Закрыть], или дебаты трубадуров на любовные темы, и знатные дамы, выносившие окончательное решение, были предшественницами Precieuses[25]25
  причудницы, жеманницы (фр.)


[Закрыть] и очаровательных ученых хозяек литературных салонов наших дней.

Приведенные Андрэ примеры выносившихся на эти суды вопросов и данных благородными дамами ответов проливают неожиданный свет на куртуазную любовь вообще. Являлись ли решения судов обязательными для исполнения? Каков был радиус действия их юрисдикции? Думаю, он был равен нулю. Это были просто литературные игры, упражнения в вежливости, которые могли позволить себе утонченные женщины, располагавшие свободным временем, тем более что их мужья зачастую были на войне или в крестовом походе. Вот несколько типичных вопросов и ответов.

«Может ли существовать истинная любовь между людьми, состоящими в браке?» Вот какой вердикт вынесла графиня Шампанская: «Поскольку влюбленные отдают друг другу всё без какого бы то ни было принуждения, а таковое имеет место в случае брака, на супругов права любви не могут распространяться».

«Кто испытывает более сильное влечение друг к другу – супруги или любовники?» Суд любви решил: «Связь, объединяющая супругов, и нежная привязанность любовников – это чувства, имеющие совершенно различную природу. Нельзя сравнивать вещи, между которыми нет ничего общего».

«Вправе ли молодая девица, которая сперва была нежно привязана к рыцарю, а затем вышла замуж за другого, обескураживать прежнего любовника и отказывать ему в обычных знаках своей благосклонности?» Виконтесса де Нарбонн с воодушевлением заявляет, что, по мнению суда и ее личному, «при вступлении в брак первоначальная связь остается в силе до тех пор, пока дама полностью и навсегда не откажется от любви».

«Рыцарь влюбился в даму, которая уже дала клятву другому, но она пообещала рыцарю, что будет к нему благосклонна в случае, если ее любовник оставит ее. В очень скором времени дама и ее любовник сочетались браком. Когда же рыцарь попросил ее исполнить обещанное, она отказала на том основании, что любовник ее не бросал». Элеонора Аквитанская в этом странном случае вынесла решение, достойное буквоеда-юриста, однако чувствуется, что и у нее на этот счет были сомнения: «Мы не дерзаем возражать против приговора, вынесенного графиней Шампанской, которая уже объявляла, что настоящей любви не может быть меж людьми, вступившими в брак. Поэтому мы говорим: пусть дама исполнит, что обещала».

Разведенные апеллировали к суду любви. В те времена, еще до того, как церковь преуспела в стремлении навести какой-то порядок в различных брачных обычаях, существовавших в разных провинциях, разводы были довольно обычным делом. (Иногда имели место и пробные браки. В 1297 году пара, принадлежавшая к благородному сословию, решила заключить брачный союз сроком на семь лет; при желании, по обоюдному согласию сторон, контракт подлежал продлению.) «Муж, разведшийся с женой, будучи разлучен с ней некоторое время, самым настойчивым образом просил ее о любовных утехах. Что она должна была делать, чтобы соблюсти правила куртуазной любви?» Ответ виконтессы де Нарбонн прозвучал не так сурово, как можно было бы ожидать: «Любовь меж людьми, которые были связаны брачными узами, а позже эти узы разорвали, что бы ни подвигло их на такой шаг, не преступна и не подлежит порицанию, а даже похвальна».^{25}

Истинная куртуазная любовь, даже опасно близко соседствующая с адюльтером, никогда не была продажной (если игра велась по правилам, установленным выдающимися членами общества). Доказательство тому – случай, изложенный суду любви рыцарем, которому дама не отвечала взаимностью, несмотря на принятые ею от него бесчисленные дары. Рыцарь жаловался, что дама, принимая его подарки, позволяла ему питать ложные надежды. Королева Элеонора Аквитанская (бывшая одним из столпов суда любви) признала его правоту и открыто осудила даму за ее низкое поведение. «Даме следовало,– объявила королева,– либо отказаться от подарков, преподнесенных с целью добиться ее любви, либо вознаградить дарителя; в противном случае она не должна удивляться, если ее отнесут к числу продажных женщин».

Местами трактат Андрэ читается как альбом вырезок, и его восприятие ценностей колеблется между возвышенным и тривиальным (смущающая читателя особенность многих средневековых писателей). В одном месте автор говорит, что чистая любовь «возрастает, связывая чувством несказанного наслаждения влюбленные сердца... она состоит во влечении сердца и созерцании разума».

Затем, внезапно спустившись с небес на землю, Андрэ объявляет, что любовь приходит к концу, если один из влюбленных не помогает другому, будучи богатым, или если «любовник чересчур любит рядиться по пустякам».

Человека можно полюбить, утверждает он, за красивую фигуру, прекрасный характер и ораторское мастерство. Он снова и снова говорит о внимании к партнеру, уже ставшем к тому времени второй натурой французских любовников. «Предаваясь любовным утехам, не преступай границ желания твоего возлюбленного». И еще: «Обмениваясь ласками, никогда не забывайте о скромности».

В целом любовная психология Андрэ разумна, и у него можно найти готовые ответы на вопросы, которые и по сей день задают (говоря современным языком) редакторам женских журналов: «Что, если мужчина окажется неверен своей любимой – не потому, что ему пришла мысль найти новую любовь, а потому, что его довела до этого неукротимая страсть к другой женщине? Что, если он, к примеру, волею случая оказался с незнакомой женщиной в подходящем месте; что, если он встретил чью-то служанку или миленькую потаскушку в то время, когда Венера толкала его совершить то, о чем идет речь? Должен ли он только за то, что поиграл с ней на травке, лишиться привязанности своей любимой? Мы можем сказать, не опасаясь, что с нами начнут спорить, что за одно лишь это любовника нельзя счесть неверным своей любви, до тех пор, пока он не позволяет себе этого так часто и со столь многими женщинами, что его можно назвать чересчур любвеобильным».^{26} (Дать выход страсти, то есть похоти, как автор заметил раньше, означает создать препятствие для любви.)

Но в книге третьей трактата Андрэ читателя ждет удар: там можно встретить такие сентенции: «Любой мужчина, тратящий свои силы на любовь, становится не годным ни на что. Господь ненавидит тех, кого Он видит занятыми делами Венеры вне брачного ложа... Нет такого преступления, которого бы не порождала любовь: убийство, прелюбодеяние, клятвопреступление, воровство, лжесвидетельство, кровосмешение, идолопоклонство...» Таким образом, все, что было сказано до этого, оказывается перечеркнутым!

Что касается физических последствий любви: «Она побуждает человека меньше есть и пить, поэтому тело его теряет силу. В конце концов она совершенно лишает человека покоя и отнимает у него сон. Следствием этого бывает плохое пищеварение, которое ведет к расстройству гуморов[26]26
  Так в средневековой медицине именовались жидкие составляющие человеческого организма: кровь, желчь, слизь и черная желчь. Равновесие гуморов, по мнению средневековых медиков, было залогом здоровья человека.


[Закрыть], отчего происходит лихорадка и несчетное число хворей. Потеря сна приводит также к частым переменам в душе и уме, так что человек превращается в буйнопомешанного. Слишком длительные раздумья, которым влюбленные предаются день и ночь, также порождают определенную слабость мозга. Однажды я прочел в одной медицинской книге, что тот, кто занят служением Венере, быстро стареет, и потому я пытаюсь умолить вас: держитесь подальше от любви». Далее следует неистовая диатриба, направленная против женщин.

В чем дело? Что означает этот неожиданный финал? Дидактический выверт, предназначенный для ублажения цензора, подобно так называемым «исповедям», иногда завершающим пикантную историю о жизни проститутки во французских журналах? Или Андрэ самого завлекли и обманули? Лично я придерживаюсь последней версии. Андрэ любил деньги. Его частые намеки на обязанности богатых любовников по отношению к их не столь удачливым партнерам весьма красноречивы. У благородных дам деньги были, а вот среди клириков крупные состояния были редкостью. И в своей финальной гневной речи, направленной против прекрасного пола, Андрэ подчеркивает скупость женщин. «Все женщины,– пишет он,– обладают прижимистым нравом и заражены пороком алчности. Не найдется ни одной женщины, чье целомудрие не разбилось бы вдребезги при виде денег у вас в руках, как бы высок ни был ее сан, как бы она ни была добродетельна или богата. Женщины – скряги. Скорее ноготь оставит царапину на алмазе, нежели человек найдет способ заставить женщину поделиться своим состоянием!» Чувствуется, что этот, очевидно, искренний пассаж продиктован горьким опытом.

Это отречение от любви – самая короткая часть трактата – поражает читателя, как злобная вспышка личной мести. Однако Андрэ не удалось провести церковные власти, и 7 марта 1277 года его трактат как «угрожающий морали и вере» был официально запрещен Стефаном Тампье, епископом Парижским, вместе с двумястами восемнадцатью другими философскими, нравственными и богословскими трудами. К этому времени, после альбигойских войн, начинается церковная реакция, направленная против ерети-ков-альбигойцев и их осуждения разврата и роскошной жизни духовного сословия.

Большая часть других учебников любви, дошедших до нас, предназначалась для женщин, и авторы их, похоже, были в основном озабочены вопросами социальных отношений между полами, проблемами внешнего вида и поведения. Общепризнанным считалось, что женщины слабы, а мужчины смелы, поэтому, как советовал своим читательницам в двенадцатом веке Робер де Блуа, «не позволяйте мужчинам, кроме того, кто имеет на это право, класть руку вам на грудь, ибо всегда есть опасность, что эти маневры так разгорячат его, что он натворит «лишнего». По той же причине никогда не позволяйте мужчине касаться ваших губ. Позволив себе поцелуй, он позволит себе и другое. И не носите платьев со слишком глубоким вырезом, c’est signe de putage[27]27
  это признак распутства (фр.)


[Закрыть]». «Не лгите»,– добавляет он невпопад, в сбивчивой манере средневековых авторов после нескольких гигиенических рекомендаций, касающихся стрижки ногтей.

Большинство авторов в период с двенадцатого по четырнадцатый век настойчиво утверждали, что даме подобает ходить медленно, мелкими шажками, высоко держа голову, не стреляя глазами по сторонам. «Никогда не выказывайте на людях своего гнева или тревоги,– советует Гарэн ле Брэн, умудренный житейским опытом.– Если мужчина подходит к вам, когда вы сидите, встаньте, чтобы приветствовать его. Если его речи вам неприятны, не отвечайте ему сердито. У женщин есть в запасе тысяча разных средств, чтобы прекратить разговор. Если, напротив, беседа вам нравится, покажите это, отвечайте с улыбкой, но не говорите чересчур много. Принимайте у себя только тех мужчин, которых знаете с детства, в противном случае о вас станут говорить много неприятных вещей. Хорошо выказывать гордость, но в разумных пределах».

Анонимный автор La Cour d’aimer[28]28
  что-то вроде «Курса любви»


[Закрыть] советует дамам душиться розовой водой и часто мыться в бане. Похоже, в этом совете была нужда, поскольку другой писатель, Жак д’Амьен, упоминает о том, как некрасиво ходить с немытой шеей, а также о том, что мнение, будто одни лишь распутницы имеют привычку часто мыться (которого, очевидно, придерживались многие женщины),– совершенно неправильно.

«Учтиво отвечай своему возлюбленному, учись искусству произносить приятные речи и вести разговор. Женщина всегда должна производить впечатление умной. Не следует выказывать своих чувств, нужно проявлять сдержанность со всеми, кроме супруга. Но любовь... Любите, пока вы не состарились! Позже, когда вам придется прибегать к искусственным ухищрениям, парикам и краскам, чтобы приукрасить себя, вы больше не будете стоить того, чтобы вас целовали. Когда вы с любовником, обнимайте его нежно, позвольте ему склонить голову вам на грудь. Когда он уйдет, не упоминайте о его визите в чьем бы то ни было присутствии, а встретившись с ним в обществе, притворяйтесь, будто вы незнакомы».

Жак д’Амьен присоединяется к мнению писателей, процитированных выше: когда ты молод, жизнь без любви – пустая трата времени. Но он советует дамам принимать строгие меры против слишком дерзких поклонников: «Прикажите, чтобы слуги вышвырнули их вон». Однако такой выход из положения был, разумеется, неприемлем, если речь шла о знатной особе. «В этом случае следует тщательно избегать оставаться с ним наедине, дав ему понять выражением лица и манерой поведения, что вы недовольны. Однако неумно заставлять влюбленного томиться чересчур долго. Ожидание может наскучить ему. Всегда очаровывайте его своим приятным и остроумным разговором».

Жак не против того, чтобы дамы кокетничали – немного и тогда, когда это уместно. «Позвольте поцелую застать вас врасплох, даже если после этого ваш долг – выказать недовольство. Испытайте вашего возлюбленного, чтобы узнать, действительно ли он любит вас. Наблюдайте, следует ли он за вами, куда бы вы ни отправились – в церковь, на пир или на свадьбу. Наблюдайте также, проявляет ли он щедрость к вашим слугам. Свидание никогда не должно быть для него делом чересчур легким. Прежде всего, заставьте его подождать за воротами, затем позвольте ему проскользнуть в калитку, лишь слегка приоткрыв ее. Если любовнику придется идти через сад, то заблаговременно позаботьтесь о том, чтобы ему пришлось перелезать через стену или продираться сквозь живую изгородь, так чтобы он исцарапал себе руки и лицо. После этого вы можете щедро вознаградить его sueffre que tout son bon face[29]29
  за то, что вынесло его лицо (фр.)


[Закрыть]».

«Лучше всего не одеваться на глазах у любовника,– благоразумно замечает Жак.– Он может увидеть то, что ему не понравится. А когда вы ищете, кому бы поручить доставку ваших любовных посланий, не останавливайте свой выбор на одной из ваших хорошеньких служанок. На самом деле хорошеньких служанок лучше и вовсе не держать».

Должна ли дама, спрашивает Жак, принимать подарки от любимого (под «подарками» он разумеет деньги)? Конечно, пишет он, ни о каких подарках не должно просить, но, поскольку среди мужчин так много обманщиков, следует брать все что можно, пока дела идут хорошо, дабы у вас осталось хоть что-то, когда вас покинут.

Книга La Clef d’amor[30]30
  «Ключ любви» (фр.)


[Закрыть], написанная анонимным автором в конце тринадцатого века, также изобилует советами подобного рода.

«Чтобы иметь возможность более свободно видеться с любовником,– говорит ее автор,– чаще ходите в церковь, на вечеринки с танцами (caroles) и совершайте паломничества к святыням, расположенным неподалеку». Он также рекомендует знаменитые etuves[31]31
  парильни (фр.)


[Закрыть]. Святые места и бани были главными женскими средствами ускользнуть от бдительного взора мужа. «Женщина должна часто бывать на людях. К чему ей красота, если никто не видит ее? Позаботьтесь о том, чтобы ваши любовные письма не были слишком прозрачны (на случай, если они попадутся на глаза посторонним). Пользуйтесь светлыми чернилами (их формула любезно приводится тут же). Обезоруживайте ваших стражей – с помощью вина, сонного зелья или подкупа». Однако, в отличие от других писателей, этот автор не выказывает враждебности к женщинам, скрывающим физические недостатки, а даже ободряет их. «Красьте волосы, используйте фальшивые косы, если вы потеряли ваши собственные, искусно раскрашивайте лицо – но не допускайте, чтобы при этом присутствовал ваш возлюбленный. Если вы плохо сложены, принимайте гостей сидя или лежа на постели, прикрыв покрывалом ноги. Если вы слишком худощавы – надевайте побольше одежды; стягивайте груди тугой повязкой, если они слишком велики. Идеальный смех – короткий и нежный, чтобы были видны две милые ямочки на щеках. Никогда не смейтесь долго и громко. Если у вас некрасивые зубы – не смейтесь, открыв рот. Если же у вас резкий, неприятный смех – лучше не смейтесь вовсе».

В числе навыков, необходимых женщине, Жак д’Амьен и другие называют умение танцевать, петь, играть на различных музыкальных инструментах и знание правил шахматной игры. «Играя в шахматы, будьте любезной, не жульничайте и не ругайтесь, когда вы проигрываете».

Затем автор переносит свое внимание на мужчин и учит их, что турнир – лучшее место, чтобы завести знакомство с красивой женщиной. «Вы можете завязать разговор,– пишет он,– высказав несколько общих замечаний. Спросите у нее, чьи кони стоят поодаль или рядом с вами. Когда на поле выезжает король или граф со своей свитой и дама спрашивает у вас их имена, отвечайте: «Такой-то из Парижа или Сякой-то из Шартра», и, будьте уверены, дама подумает, что вы все о них знаете. Если можете – назовите ей их настоящие имена, а если нет – постарайтесь, по крайней мере, чтобы ваши ответы походили на правду».

Что до внешней привлекательности влюбленного рыцаря, то автор советует ему убедиться, что чулки у него натянуты так туго, что на них нет складок и морщин. Сидя за столом, замечает он, опасно пытаться пожать ножку вашей милой, вместо нее вы можете легко наткнуться на ногу кого-нибудь не в меру любопытного, подсевшего к вам, чтобы выведать ваш секрет.

Так же, как ранее Андрэ, Жак д’Амьен приводит несколько примерных диалогов, чтобы научить читателей, как убедить женщин, принадлежащих к различным классам, уступить любовнику. Например, если дама скажет, что любит своего мужа и желает сохранить ему верность, влюбленный должен возразить: это потому, что она знает только одного мужчину, а ее муж, что бы она о нем ни думала, не верен ей. Другая дама может опасаться за свою репутацию. «Вам следует стараться убедить ее, что всегда есть возможность сохранить тайну. Даме, которая будет утверждать, будто вы оскорбили ее, дерзнув заговорить о любви, вы должны ответить, что ее красота заставила вас потерять голову, и так далее».

Арманго в своем Breviari d’amor[32]32
  «Требник любви»


[Закрыть] также уделяет достаточное внимание этикету и тому, как следует принимать принадлежащих к различному званию гостей. «Дама никогда не должна выходить на люди без сопровождения»,– добавляет он, но это не означает, будто автор желает, чтобы читательница отказалась от мысли обзавестись любовником. Просто дамы должны быть осмотрительными, только и всего, и чем красивее женщина, тем тщательнее она должна соблюдать осторожность, иначе легко сделается мишенью для злых языков. Многие женщины, получившие хорошее воспитание, водили за нос лживых любовников, обещая многое, но затем не давая ничего. Автор полагает, что мужчине лучше быть искренним. Важно быть тактичным и знать пределы дозволенного, так чтобы исключить возможность скандала. Женщина никогда не должна выбирать в любовники человека некрасивого или принадлежащего к более низкому сословию.

Ришар де Фурниваль в своих Cousaus d'amor[33]33
  «Любовные перешептывания»


[Закрыть] (конец тринадцатого столетия) берет более высокую с точки зрения нравственности ноту и пытается кратко анализировать любовное чувство. Однако вскоре он, сбившись, заявляет, что любовь – это нечто совершенно иррациональное. Король с равной долей вероятности может влюбиться и в королеву, и в мещанку. Любовь становится тем сильнее, чем больше человек о ней размышляет, и радость, приносимая любовью, заставляет забывать причиняемые ею страдания. Таким образом, истинная любовь – источник многих благ. Любовь должна быть возвышенной. Наилучшая разновидность этого чувства происходит от «расположения, внезапно вытекающего из глубины сердца». Другой, менее ценный вид любви возникает, когда человеку становится известна добрая слава женщины; а эгоизм или вожделение порождают ее низшую разновидность. Приведенный автором список «благородных» качеств включает рыцарские добродетели: смиренность, любезность, преданность, великодушие и правдивость. (Как писал Робер де Блуа: «Главнейшие признаки куртуазности – давать и любить».) «Истинный влюбленный не способен выразить даме свои чувства красивыми словами, ибо он скромен. Да не обманут вас гладкие речи тех, кто превратил любовь в ремесло»,– предупреждает он. «Дама, если вам случилось первой почувствовать любовь, показывайте ее взглядом, но никогда словами или поступками. И никогда, никогда не живите без любви!» – заключает писатель, как делали это многие, и раньше него, и позже.

В следующем столетии Гийом де Машо в своем Dit dou Lyon[34]34
  «Сказание о льве»


[Закрыть] представляет портретную галерею различных типов любовников: застенчивых, лживых, смелых, благородных и даже маленьких изящных гомосексуалистов – эту породу, с их белокурыми локонами и жеманством, поэт описал в неподражаемых стихах:

Ну так затянут, так побрит,

Так белокур и так завит,

Трепещет, ластится и льнет...

Что за любопытная смесь детскости и софистики, цинизма и банальности! Но по крайней мере люди, писавшие о любви, были искренни и явно надеялись, что их труды окажутся полезными для современниц – светских дам,—ведь в те дни трубадуры, нежные и вздыхающие, попадались среди мужчин не чаще, чем донжуаны. Любовь, превозносившаяся в этих книгах, была поверхностной, запретный плод подгнил от хранения взаперти, но это кодифицированное искусство наслаждения противоположным полом легло в основу французской галантности и салонных общественных отношений, в которых основной акцент делался на отточенности речи и интеллигентной беседе мужчин и женщин. Любовь была, в первую очередь, орудием цивилизации.