Текст книги "Междуглушь"
Автор книги: Нил Шустерман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)
Глава 27
Колыбельная для скинджекера
В ту ночь, можно сказать, Алли пала на самое дно своей послежизни – в 00.01 она вселилась в тело семилетнего мальчика.
Ей нужен был носитель полегче и поменьше, потому что в дом своих родителей она могла проникнуть только через окно на втором этаже. Она не знала, что будет тогда делать, знала лишь, что ей необходимо забраться в дом, а если не получится – она станет пробовать снова и снова – пока её родители не поймут, что она не ушла, что она здесь, рядом с ними, и в ближайшем будущем не собирается никуда уходить.
В палисаднике росло дерево, а окна наверху стояли настежь. Летом родители всегда оставляли открытыми окна второго этажа. Дерево – живой дуб, сучковатый, с раздвоённым стволом и множеством корявых ветвей – был словно создан для того, чтобы на него взбираться. И хотя ветка, ближе других подходящая к стене дома, была довольно хлипкой, Алли рассудила, что она выдержит ребёнка, весящего не больше пятидесяти фунтов.
Она прогулялась по соседним домам и наконец нашла подходящий материал в нескольких кварталах от дома своих родителей. Ей не пришлось усыплять мальчика – он и без того глубоко и сладко спал, как спят только маленькие дети. Алли легко захватила над ним контроль, скользнула в пару детских кроссовок, изображающих обувь Человека-Паука, спустилась по лестнице и вышла в ночь.
Ущербный серпик луны плыл по небу и, словно ятаган, разрезал попадавшиеся на пути облака. Улицы были пустынны и тихи, в доме родителей Алли не светилось ни одно окно. Да этот малец, похоже, собаку съел в лазании по деревьям! Она поняла это в тот же миг, когда начала карабкаться по стволу. Алли доверилась мышечно-двигательной памяти своего хозяина и вскоре очутилась на ветке, протянувшейся к открытому окну. Она проползла по ней и только-только потянулась к окну, как ветка затрещала.
Алли рванулась и что было сил вцепилась в выступ под окном, тело мальчика с глухим стуком ударилось о стену дома. Будь она в собственном теле, ей бы ни за что не удержаться – сорвалась бы как пить дать, но в том-то и дело, что маленькие дети в состоянии карабкаться на самую верхотуру: мальчик-носитель был таким лёгким, что Алли удалось подтянуть себя вверх. Затем она, держась одной рукой, с силой выбросила другую вперёд, пробила сетку от насекомых и вырвала её из рамы. Сетка упала вниз, в палисадник, а Алли скользнула через окно в спальню.
В щель под дверью было видно, что в коридоре зажгли свет. Алли услышала торопливые шаги по направлению к её комнате и нырнула под кровать как раз в ту секунду, когда распахнулась дверь. В комнату кто-то вошёл. Из-под кровати ей была видна только пара босых ног. Мужских ног. Её отец! Он щёлкнул выключателем, и спальню залил яркий, режущий глаза свет. Алли забилась подальше, к самой задней стенке. Несмотря на то, что она отчаянно задыхалась, а в крови кипел адреналин, она заставила себя дышать как можно тише.
Отцовские ноги прошли от кровати к окну. Алли почувствовала, как сердечко мальчика подпрыгнуло куда-то к горлу, пульс забился где-то в голове, от каждого удара темнело в глазах.
– Что там? – спросила мама, стоящая у порога.
– Ничего, – ответил папа. – Дерево вырвало оконную сетку, вот и всё.
– Говорила же – надо его подрезать! – сказала мама и добавила: – Ты уверен, что это всё?
– Зайди и посмотри сама.
Мама подошла к окну. Алли услышала, как закрылась оконная рама.
– Ох, извини, – послышался голос матери. – Но после этой женщины меня сегодня просто всю трясёт.
– Да, полоумных кругом хватает. Но чтобы ты перестала волноваться – может, нам поставить охранную сигнализацию?
Родители ушли, выключив свет и закрыв дверь. Несколько секунд Алли слышала жалобные поскрипывания пружин в соседней комнате – родители укладывались спать. Она не решалась двигаться ещё минут десять – а вдруг им придёт в голову вернуться? Наконец, она выкарабкалась из-под кровати и окинула спаленку взглядом: в неясном свете дальнего уличного фонаря всё вокруг было окутано в различные оттенки серого. Но даже при этом Алли мгновенно поняла, что это за комната.
Это была её спальня.
Или, вернее, мемфисская версия её спальни. Оказывается, Алли пряталась под собственной кроватью, убранной её собственным покрывалом. В комнате стоял письменный стол, за которым она когда-то делала уроки, стены увешивали плакаты с рок-группами, которых она не слышала уже три года. Музей. Святилище в её честь. Да что это за блажь пришла в голову её родителям? Ну, понятно было бы, если бы всё это происходило в том старом доме в Нью-Джерси, но зачем заново воссоздавать её комнату здесь, в Мемфисе? Алли не знала, что и подумать.
Она протянула руку к полке и сняла с неё плюшевого мишку. Алли втайне обожала мягкие, пушистые вещицы, но будучи девочкой не мягкой и не пушистой, всегда находила способ переделать свои игрушки в нечто невообразимое и противное природе. Этот мишка, например, был «Винни-Панк»: в его мехе были процарапаны татуировки, а бровь украшал пирсинг – английская булавка. Что это – мишка вроде бы стал побольше, чем ей помнилось? Ах, нет, это не мишка стал больше, это она находится сейчас в маленьком теле.
Алли прижала Винни-Панка к груди, в которой, кажется, разгулялись всякие чувства. Она обвинила в эмоциональной атаке психику своего носителя: мол, маленькие дети чуть что – сразу открывают водяной краник. Но кого она пыталась обмануть? Эти слёзы были её слезами. Алли присела на кровать и позволила им течь – тихо и беззвучно.
Зачем она вернулась? Неужели она намеревалась вот так заявиться в дом своих родителей в теле этого мальчика и поговорить с ними? И всё-таки она уже принялась соображать, как же ей снова прийти сюда завтра – может, в теле продавца охранных систем... И вот такой теперь будет её жизнь? Каждый день возвращаться сюда в ином теле, притворяться кем-то другим, лишь бы иметь возможность побыть рядом со своими родителями?..
Она свернулась на кровати калачиком, прижимая к себе мишку – свидетеля её прежней жизни. И тут вдруг случилось то, чего она не предвидела. А должна бы! Потому что, как бы там ни было, на дворе стояла глухая ночь, а Алли находилась в теле маленького, усталого ребёнка. Её мысли спутались, поплыли, и через мгновение она провалилась в сон.
* * *
Алли проснулась в 7:45 утра.
К несчастью, мальчик, которого она скинджекила, проснулся в 7:41. Невероятно, что может произойти в течение каких-то четырёх минут.
– Не волнуйся, малыш, с тобой всё будет в порядке. Мы отведём тебя домой!
Это был голос её мамы. Мамины руки обнимали её. Они бережно покачивали её взад-вперёд. Алли задыхалась, в глазах стоял туман, грудь судорожно вздымалась и – о Господи! – из неё вырывался надрывный рёв. Всё тело Алли вздрагивало от всхлипываний. Да что тут творится? Где она? Ктоона?
– Хочу домо-о-ой! – услышала она детский голос – гнусавый, как при простуде, так что получалось: «Хочу добо-о-ой!»
И тут Алли поняла, что эти слова произносит её собственный рот. И сразу всё вспомнилось: она в теле мальчика, в доме её родителей, в своей собственной комнате. Её мама обнимает её, рядом стоит папа с телефоном в руке.
– Хочу добо-ой! – снова разревелся мальчик – он не имел понятия, как он здесь очутился.
О Боже! Алли вдруг сообразила, что больше не прячется в закоулках сознания ребёнка, что её вынесло прямо на середину его разума. Теперь, когда она проснулась, мальчик понял, что у него в голове находится кто-то чужой, и заорал от ужаса.
– Кто ты? – вопил мальчик. – Уходи! Уходи! Пошла вон отсюда! – мама отступила, подумав, что он кричит на неё. – Убирайся! Пошла вон!
Плохи дела! И становились ещё хуже. Единственное, что могла сейчас предпринять Алли – это постараться не нанести ещё больше вреда. Она попыталась вернуть себе контроль над мальчиком и снова отправить его в страну грёз, но это было не так просто – теперь, когда он сознавал её присутствие. Мальчик упал на пол, принялся биться, лягаться и орать во всю мочь, пока, наконец, разум его не уступил давлению Алли и не отключился.
Алли теперь получила контроль, но тело мальца по-прежнему было полно страха и содрогалось от рыданий. Девушка взглянула на отца – в одной руке тот держал телефон, а в другой... в другой...
...у него не было другой руки.
Правая рука отца заканчивалась чуть ниже локтя. Пока Алли пыталась уложить эту картину в своём сознании, глаза её следили за отцом – тот передвинул телефон на левой ладони так, чтобы можно было нажимать на кнопки большим пальцем. Палец завис над кнопкой 9.
Ой, нет! 911 уж точно в планы Алли не входило.
– Ты звонишь в полицию? – завопила она, беззастенчиво пользуясь бессознательным состоянием своего хозяина. – Не хочу полицию! Не хочу, не хочу, не хочу-у-у!
Она орала во всю мочь. Папа растерялся.
– Убери телефон, Адам! – потребовала мама.
– Хорошо-хорошо! – Он уронил телефон на стол так, будто тот грозил взорваться у него в руке. – Вот, смотри, я его положил!
Алли перестала орать, взяла минутку, чтобы успокоить своего хозяина, и позволила маме обнять её... его. Алли тоже обняла маму и ощутила невероятное блаженство, а её мать об этом даже не догадывалась. Судорожные рыдания утихли, перешли в еле слышное хныканье.
– Ты не мог бы сказать нам, как тебя зовут? – спросил папа.
Алли знала имя парнишки, потому что самосознание у маленьких детей развито чрезвычайно сильно – их имя присутствует чуть ли не в каждой их мысли.
– Дэнни, – ответила она. – Дэнни Розелли.
– Хорошо, Дэнни, – проговорила мама, – я думаю, ты сегодня ночью немножко погулял во сне.
– Ага, – подтвердила Алли, – погулял, да.
Она восхитилась способностью своей матери уметь логически объяснить всё, что, казалось, не поддаётся логическому объяснению.
– А ты не мог бы сказать нам, где живешь? – допытывался папа.
Алли знала, но пока не собиралась делиться этой информацией. Поэтому она потрясла головой:
– На улице... не помню.
Родители в унисон вздохнули.
Алли не отрывала глаз от отцовской культи. На коже были видны углубления – следы от протеза; но, конечно, у папы не было времени надеть его, когда они обнаружили маленького Дэнни Розелли, заходящегося от крика в кровати их погибшей дочери.
– А что это? – спросила Алли, сообразив, что отсутствие такта у семилетнего ребёнка можно тоже использовать ради своей выгоды.
Отец мгновение колебался, потом ответил:
– Автомобильная авария.
– Ой.
– Точно. Ой.
У отца были ещё и шрамы – на лбу и на щеке. Значит, катастрофа забрала у папы правую руку, а взамен оставила шрамы. Всё это довольно неприятно, но могло быть гораздо хуже. Собственно, хуже и было, потому что они потеряли дочь.
Алли умирала от желания сказать им, что они не потеряли её, что она здесь, в этой комнате, рядом с ними... Но ей не удалось найти способа, как это сделать, когда она была под личиной Кэтвумен, и вряд ли удастся теперь – в теле маленького Дэнни.
– А номер своего телефона ты случаем не помнишь? – спросила мама. – Нам очень нужно сообщить кому-нибудь о том, что ты здесь – твои родители, наверно, уже извелись.
Алли не испытывала особой жалости к родителям мальчика – они-то получат своего ребёнка обратно! Да и номера она не знала, так что ладно. Она наконец вместе со своими мамой и папой, они ласковы с ней, они пытаются утешить её... Может, это единственный шанс побыть в кругу своих близких, другого ей не представится...
– Кушать хочется, – заныла она. – Можно мне чего-нибудь покушать?
Родители переглянулись, мама указала глазами на телефон, отец кивнул и вышел из спальни. Не надо быть гением, чтобы понять: он позвонит в полицию с другого телефона. Алли подумывала, а не устроить ли очередную истерику, но осознала, что не может оттягивать неизбежное до бесконечности. Надо просто получше использовать отпущенное ей время.
– У вас есть хрустики – яблочные колечки? – спросила она. – Я люблю их с земляничным молоком.
Она могла бы поклясться, что мама страшно побледнела – такой бледной Алли её никогда раньше не видела.
– Ладно, не надо, – сказала Алли. – Всё равно их у вас, наверно, нет.
– Вообще-то, – проговорила мама, – они у нас есть.
На кухне к ним присоединился папа, незаметно кивнув своей жене. Должно быть, позвонил куда надо. Алли прикинула, что до приезда полиции у них есть ещё минут пять.
Она наслаждалась каждой ложкой смеси для завтрака, сидя со своими родителями за кухонным столом. Пыталась обмануть себя, заставить поверить, что это обычный домашний завтрак...
– Ты прости, если они немного старые, – сказала мама.
– Не, – отозвалась Алли. – То, что надо.
– Их любила наша дочка, – сказал папа. – И тоже с земляничным молоком.
– А что – многие дети любят! – сказала Алли, хотя на самом деле больше не знала никого, кто любил бы эту смесь в таком сочетании. Она зачерпнула розовое молоко – в ложку вплыло последнее яблочное колечко, словно одинокий спасательный круг.
– А ещё можно?
Мама опять наполнила мисочку. Алли ложкой утопила в молоке круглые оранжевые пухлики.
– Комната, где я был – это вашей дочки, да?
Мама кивнула, избегая смотреть мальчику в глаза.
– С нею что-то случилось, да?
– Да, Дэнни, с нею что-то случилось, – ответил папа.
– Может, не надо об этом говорить... – сказала Алли, поняв, что далековато зашла.
– Нет, всё в порядке, – отозвался папа. – Это произошло так давно.
«Не так уж и давно!» – хотела воскликнуть Алли, но вместо этого произнесла:
– Наверно, она вас очень любила.
На этом, пожалуй, следовало и закончить, но она увидела – к тротуару подъезжает полицейская машина, а за ней – другая. Если она собирается это сделать, то должна сделать это сейчас!
– Иногда люди уходят, – сказала Алли своим родителям. – Они не хотят, но не могут иначе. В этом никто не виноват. Я уверен – если бы она могла, она сказала бы вам, что всё в порядке – что с нею всё хорошо. То есть, я имею в виду, люди умирают, но это не всегда значит, что их больше нет.
Но тут её мама с папой переглянулись, а потом посмотрели на Дэнни. В их глазах стояли слёзы. Мама сказала:
– Алли не умерла.
Алли улыбнулась. Как это похоже на её родителей – воспринимать происходящее таким вот образом!
– Конечно, нет. До тех пор, пока вы помните её, она будет жить.
– Нет, – возразил папа. – Мы имеем в виду, что она действительно жива.
Алли медленно опустила ложку в миску, не сводя глаз с родителей.
– То есть как?
– Она просто спит, Дэнни, – ответил папа. – Она спит – уже очень, очень долго.
Глава 28
Спящая мёртвым сном
Коматозный.
Не реагирующий на раздражители.
Находящийся в вегетативном состоянии.
Вот какие сложные слова придуманы медиками для пациента, лежащего без сознания. Думаешь, эти ярлыки что-то значат – например, будто доктора знают, что происходит в мозгу коматозного больного? Ничего подобного. Никто ничего не знает. Кома – так могут называть всё что угодно, но по сути под этим словом подразумевают, что пациент просто-напросто не желает приходить в себя.
В произошедшем несколько лет назад лобовом столкновении Алли Джонсон получила многочисленные внутренние повреждения и тяжелейшие травмы головы. В результате удара она пробила ветровое стекло своей машины и врезалась в мальчика, вылетевшего из ветрового стекла второго автомобиля. Ник умер на месте, но Алли оказалась настоящим бойцом. Её сердце продолжало биться. Оно билось, когда «скорая» мчала её в больницу. Оно билось, когда доктора подключали её к доброму десятку различных аппаратов жизнеобеспечения. Оно билось, пока врачи пять часов боролись за её жизнь на операционном столе, и оно продолжало биться, когда все операции были закончены. Благодаря достижениям науки и тому, что её тело попросту не желало сдаваться, Алли не умерла. Несмотря на тяжёлые травмы, её изломанное тело в конце концов залечило свои раны, а экраны приборов по-прежнему показывали некоторый намёк на мозговую активность, что означало – мозг Алли не умер окончательно. Если бы это случилось, были бы все основания выбросить белый флаг. Но этого не произошло, и теперь её родители жили крохотной надеждой, которая была для них одновременно и благословением, и проклятием.
– Я не стану лгать вам и обнадёживать, – сказал доктор безутешным родителям, когда Алли лежала в коме уже несколько недель. – Она может проснуться завтра, а может – в следующем месяце или через год, может и вообще никогда не проснуться. А если и проснётся, то существует большая вероятность того, что она уже не будет той девочкой, которую вы помните. Её мозг, возможно, слишком сильно повреждён, чтобы выполнять высшие когнитивные [39]39
Если кто забыл: когнитивный – связанный с познанием. Когнитивные функции – познавательные функции.
[Закрыть]функции, но в настоящий момент мы этого не знаем. – Затем в свойственной врачам сострадательной и одновременно бессердечной манере врач добавил: – Ради вашего блага, я бы пожелал, чтобы она либо очнулась такой же, какой была до аварии, либо поскорее умерла.
Но не случилось ни того, ни другого. И теперь где-то в некотором городе, в некоторой больнице, в некоторой палате лежит Алли Джонсон и спит, и не может проснуться...
… потому что её душа потерялась в Междумире.
*** *** *** *** ***
Свою книгу «Скинджекинг – что ты о нём знаешь?» Алли-Изгнанница заключает такими словами, и это её последнее замечание о природе скинджекинга:
«Есть правда о скинджекинге, которую я не могу вам раскрыть. Не имею права. Это не моя тайна. Есть причина, почему мы способны вселяться в тела живых людей, почему мы ничего не забываем и почему так отличаемся от других послесветов. Это истина, которую каждый скинджекер должен познать самостоятельно. И если ты способен вселяться в чужие тела – тогда правда откроется тебе; потому что чем дольше ты занимаешься скинджекингом, тем неодолимее тебя влечёт к ней, словно лосося, идущего против течения к истоку. Всё, что мне остаётся – это лишь выразить надежду, что как только ты узнаешь правду, у тебя хватит мужества взглянуть ей в лицо».
Глава 29
Отчаяние вдвоём [40]40
Здесь обычшная шустермановская игра слов. Помните такую американскую песенку – «Чай вдвоём»?
[Закрыть]
У маленького Дэнни Розелли был плохой день. Началось с того, что он проснулся в чужом доме, да и теперь, много часов спустя, лучше не стало: он разговаривал сам с собой, корчился и ворочался в постели – словом, всё в лучших традициях фильмов ужасов, только разве что не поворачивал голову на все триста шестьдесят да не изрыгал густую зелёную блевотину. В старые времена люди сказали бы, что малец одержим, но в наши дни наука такие вещи отвергает. Дэнни просто был болен. Очень, очень болен.
– Убирайся из меня!
«Не получается!»
– Убирайся из меня!
«Да успокойся же ты!»
– Мам! Скажи, чтоб она убралась!
«Слушай, ну что ты орёшь! Не думай вслух! Они и так уже считают, что у тебя крыша поехала!»
Дэнни Розелли был упорным маленьким человечком, к тому же ещё он до того разозлился, что не слушал доводов рассудка. Он уже сообразил, что думание вслух – отличный трюк, дающий ему больше власти над собственным телом. Забравшаяся в него чужачка пугалась и уступала. К несчастью, был и один недостаток: когда ты думаешь вслух, тебя слышат другие люди.
– Дэнни, деточка, всё хорошо... всё будет очень хорошо...
Однако, похоже, мама Дэнни сама не верила тому, что говорила, потому что обернулась к своему мужу и заплакала:
– Что нам делать? Что же нам делать?!
Алли снова схватилась с мальчиком и сумела восстановить контроль над ним на достаточно долгое время, чтобы успеть сказать:
– Со мной всё в порядке! Всё хорошо! – но Дэнни опять вытеснил её, его тело задёргалось в конвульсиях, и он заревел: – УБЕРИТЕ ЕЁ ИЗ МЕНЯ-А!
Это всё была вина Алли. Если бы она не уснула в теле мальчика, тем самым проведя в нём полных семь часов, ничего подобного бы не произошло.
Ей нужно было счиститься с него в тот же самый момент, когда она проснулась этим утром в доме своих родителей, так нет же – ей, видите ли, понадобилось позавтракать со своими родителями! И когда она уплетала яблочные колечки миску за миской, они сказали, что она жива...
Жива!
Новость была столь ошеломительна, что не только потрясла саму Алли – она разбудила Дэнни, и он начал пробивать себе дорогу на поверхность. Она попыталась убежать, но, выскочив в открытую дверь, налетела на полисмена, стоявшего на пороге. А в следующую секунду к дому подъехало ещё несколько патрульных автомобилей – в одном из них сидели не помнящие себя от тревоги родители Дэнни.
Они проснулись и обнаружили, что их сын пропал. Когда папа Алли позвонил 911, полицейские сложили два и два и – вот, мама и папа мальчика прибыли к Джонсонам, чтобы воссоединиться со своим отпрыском.
А Алли всё никак не могла опомниться после случившегося откровения. Она жива! Так что – она снова может стать живым человеком? Неужели – она едва осмеливалась даже подумать о таком! – ей удастся скинджекить себя саму?!
Ни о чём не подозревающие счастливые родители Дэнни душили своё чадо в объятиях и осыпáли его поцелуями, а полицейские допрашивали родителей Алли на предмет того, как, во имя всего святого это самое чадо умудрилось попасть в их дом. Алли совсем не хотелось ссориться с Дэнни, поэтому как только они уселись в патрульный автомобиль и двинулись к дому семьи Розелли, она попыталась счиститься с мальчика – один раз, второй, третий... Его тело застыло, спина выгнулась, глаза выкатились из орбит, но Алли никак не удавалось вырваться из своего носителя. Родителей мальчика тоже всё больше начало беспокоить странное поведение их дитяти. Когда машина подъехала к дому Розелли, Алли была вынуждена посмотреть правде в глаза: она слишком долго сидела в чужом теле и теперь ей придётся заплатить высокую цену за свой промах. Она, кажется, навеки поселилась внутри маленького Дэнни Розелли!
Но худшее было ещё впереди.
Элемент внезапности – вот что обычно даёт скинджекеру преимущество. Человек не знает, как защищаться от влезшего в него чужака или как отвоевать обратно власть над собственным телом, особенно если имеет дело с таким умелым скинджекером, как Алли. Но тушки быстро учатся. Чересчур быстро. Каждый раз, когда дух Дэнни выныривал на поверхность, он становился сильнее, ему легче удавалось потеснить чужачку; день уже клонился к вечеру, а эти двое всё продолжали воевать, и ни один не мог одержать верх.
– Со мной всё хорошо! – утверждала Алли, как только ей удавалось завладеть Дэнниным ртом. – Я поправился, правда-правда!
К сожалению, у Дэнни был контроль над остальной головой, и он начал биться ею о стенку.
Мать мальчика разрыдалась, отец схватил его, не давая ему вырваться – и Алли отступила, пытаясь измыслить новый способ, как выбраться из сложившейся дикой ситуации. Она забралась поглубже, так, чтобы Дэнни полностью овладел своим существом, но не настолько глубоко, чтобы он смог её усыпить – этому он, кстати, уже тоже научился. Алли подождала, пока его мышцы расслабятся, а дыхание замедлится. Наконец, папа мальчика, который до сих пор сжимал его в своих руках, не давая двигаться, отпустил сына.
– Ничего-ничего, Дэнни, – сказал папа. – Мы поведём тебя к людям, которые помогут тебе, я обещаю.
Дэнни кивнул со слезами на глазах. Алли выждала ещё минуту, а затем исхитрилась протолкнуть свои мысли в разум мальчика – те прозвучали тихим, нежным шёпотом:
«Дэнни, пожалуйста, выслушай меня!»
«Нет! – мысленно ответил он. – Нет, нет, нет!»
Но, по крайней мере, он не стал кричать это вслух.
«С тобой может случиться что-то очень плохое, если ты не выслушаешь меня».
Он ответил не сразу. Наконец, он подумал:
«Что может случиться?»
«Тебя заберут у мамы с папой и положат в больницу».
«Нет! Мама с папой не разрешат!»
«А что, ты думаешь, имел в виду твой папа, когда упомянул про людей, которые помогут?»
Дэнни не нашёлся с ответом. Хорошо. Кажется, он взялся за ум.
«Я вовсе не собиралась застревать в тебе, Дэнни, но так уж получилось. Нам придётся с этим как-то управляться. Давай побудем друзьями, пока я не придумаю, как мне выбраться из тебя».
«А я не хочу с тобой дружить! Ты девчонка! Я не хочу, чтобы у меня в голове сидела девчонка!»
«Получила? – подумала себе Алли. – Это тебе за то, что додумалась влезть в семилетку».
«Я это слышал!»
Дожили. Теперь она даже не может иметь собственных мыслей! Никакой личной жизни. Ох, как же трудно будет привыкать...
«А ты думай лучше обо мне как о своём ангеле-хранителе, Дэнни».
«Ты ангел?!»
«Да, я ангел, —подтвердила Алли. Отличная мысль! Это, пожалуй, может сработать! – Если ты хочешь, чтобы всё закончилось хорошо, тебе придётся притвориться, будто всё УЖЕ хорошо. Ты должен вести себя так, будто меня здесь нет. —И тут она приняла важное решение. – Я обещаю больше не завладевать твоим телом без спросу... если ты пообещаешь успокоиться и хорошо себя вести».
«Ладно, – подумал Дэнни, – но если ты начнёшь заставлять меня делать всякие девчачьи штуки...»
– Дэнни, деточка, поговори со мной, – попросила мать мальчика. – Расскажи мне, что с тобой?
Дэнни глубоко вдохнул и сказал:
– Ничего, мам. Со мной теперь всё хорошо. Я... я видел нехороший сон, но он прошёл.
Мама обняла его. Алли восхитилась тем, как ловко парнишка сумел выкрутиться.
«Отлично! —похвалила она. – Они, наверно, всё же покажут тебя докторам, но если ты будешь вести себя как нормальный человек, всё образуется».
«А они станут делать мне уколы?»
«Нет, не думаю».
«Тогда хорошо, – подумал Дэнни и спросил: – А ты будешь помогать мне с уроками? Ну, иногда?»
«Конечно, – подумала Алли. – Почему бы и нет?»
Она пыталась уверить себя, что это её вполне устраивает – быть «водителем с заднего сиденья [41]41
Так называют несносных пассажиров, указывающих водителю, как ему надо вести машину.
[Закрыть]» для второклашки, но на самом деле она впала в отчаяние. Междумир был для неё потерян – она не видела его больше, не ощущала – в точности, как живой Дэнни или любая другая тушка. Алли сознавала: её собственное тело лежит где-то, но где? Как узнать? И даже если бы она и узнала – она же намертво влипла в этого мальчишку! С чем тебя и поздравляю, Алли.
«Не надо грустить, Алли».
Ну что ж, ради душевного спокойствия Дэнни она постарается не грустить.
