Текст книги "Междуглушь"
Автор книги: Нил Шустерман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)
– Ну, я дал тебе возможность показать себя, – промолвил он. – Теперь выкладывай, чего тебе от нас надо.
Ник понимал: граница между подарком и взяткой весьма расплывчатая, и мог лишь надеяться, что находится по правильную сторону этой границы.
– Я мог бы дать все эти вещи твоим послесветам даром, – сказал он, – но ты прав. Есть пара вещей, о которых я бы хотел тебя попросить.
– Просить-то ты можешь... но ещё вопрос, получишь ли.
Ник прокашлялся, так что его голос потерял свой густой шоколадный тембр.
– Во-первых, мне нужна информация. Я хочу узнать о других послесветах в городах и местечках Юга. Мне нужны конкретные цифры, если они у тебя есть, и ещё хочу узнать – что это за послесветы? Они друзья или враги? С ними легко договориться или их нужно избегать? Ну, ты понял.
– Ладно, – сказал Исайя. – Я расскажу тебе всё, что знаю о Юге. – Он откинулся на спинку, и стул скрипнул. – Но это же ещё не всё, правда?
Ник помедлил. Ох, это будет непросто! Он постарался усесться попрямее на продавленном диване и глянул Исайе в глаза.
– Мне бы хотелось пятьдесят твоих ребят.
Выражение лица Исайи мгновенно и зримо изменилось – черты его словно застыли.
– Они не продаются! – прорычал он.
– Нет, я вовсе не это имел в виду! – поправился Ник. – Мэри Хайтауэр – угроза для всех нас, и я уверен – она собирает армию. А это значит, что мне тоже нужна армия. Вот я и прошу у тебя пятьдесят добровольцев. Только тех, кто захочет пойти. Я никого не принуждаю.
Исайя тоже ответил не сразу.
– Не нравится мне это, – признался он наконец. – Совсем не нравится... но что-то мне говорит, что жить под властью Небесной Ведьмы будет куда хуже.
Ник наклонился вперёд.
– Так как – ты это сделаешь? Спросишь добровольцев?
– Если я дам своё благословение, ты получишь добровольцев, – ответил Исайя. – Но для этого «десяти разумных требований» будет маловато.
– Хорошо. Чего ты хочешь?
* * *
Исайя хотел пира горой. Рождественского праздника для всего своего облака, и неважно, что на дворе стояло лето. Ник махнул рукой: в мире без времени любой день можно назвать так, как тебе хочется.
– Все знают, как трудно в Междумире найти еду, – веско заговорил Исайя. – Ты видел, что с ними сталось при виде того мороженого. Они бы там все поперебесились, если бы я не следил за порядком. – Исайя указал на маленькую чашку, в которой лежало лишь одно целое китайское печенье судьбы. – По большей части нам достаются эти проклятые печенья, и когда они пророчат что-то плохое, никто даже крошки доедать не хочет.
– Так что, – спросил Ник, которому как никому другому было известно, что все печенья судьбы в Междумире говорят правду, – последнее пророчество было хорошим или плохим?
Исайя вздёрнул брови.
– Сначала я думал, что плохим. Но, может быть, оно не такое уж плохое, как выясняется.
– И что в нём было написано?
Исайя взглянул на него с еле заметным намёком на улыбку:
– Там было написано: «Да будет вам горько-сладко».
* * *
Организация пира заняла немалое время, и поскольку добыча еды полностью легла на плечи Цин, она выбилась из сил, но не жаловалась, не желая показать своей слабости. По просьбе Ника воительница натаскала всевозможной снеди из по крайней мере сотни разных ресторанов и рынков или просто увела у людей из дому.
– А почему б мне не пойти куда-нибудь в банкетный зал да не обнести его весь разом? – спросила она.
– Это, конечно, упростило бы дело, – признал Ник, – но так поступать не годится. Если уж нам надо стянуть у живых еду – много-много еды – то лучше распределить воровство поровну, так, чтобы было не очень заметно. Несправедливо красть всё у кого-то одного.
Цин, похоже, не было дела до живых и всякой там ихней справедливости. Понятия «воровать по совести» для неё не существовало. К счастью, в течение своего многолетнего пребывания в Междумире она никогда не занималась эктодёрством по-крупному, так, чтобы живые это заметили и задумались. Если не считать всего пропавшего оружия, конечно...
В конце концов Цин сделала так, как просил Ник, осведомившись при этом, разве её подвиг не заслуживает повышения в чине? На что Ник отвечал, что хороший солдат никогда не клянчит повышения.
Трое суток напролёт Цин таскала яства, чтобы накормить всех послесветов Атланты, но дело того стоило. Когда все, наконец, сели за праздничный стол, Ник вынужден был признать, что никогда ещё не видел таких счастливых и удовлетворённых лиц. Получит ли он своих ополченцев или не получит, но он был рад, что устроил для них этот праздник.
Когда все наелись до такой степени, что больше уже не лезло, Исайя спросил, нет ли желающих добровольно присоединиться к армии Ника.
– Кому-то же надо противостоять Небесной Ведьме, – сказал он. – Мы тоже должны внести свой вклад.
Ник просил пятьдесят человек, а получил почти восемьдесят. Возникла проблема с размещением всего этого личного состава, поскольку в поезде были только локомотив, салон-вагон и один-единственный пассажирский вагон. Вот тогда-то Цин, ко всеобщему восторженному изумлению, перетащила в Междумир свой первый вагон.
Исайя оказался человеком слова и непосредственно перед их отбытием толково разъяснил, где можно найти дружественных послесветов, а от каких мест лучше держаться подальше. Ещё он дал Нику идущий от сердца совет:
– Ты должен всегда помнить, кем ты был. Потому что ты всё больше и больше становишься похож на куличик из грязи. Твоя рубашка уже почти вся в шоколаде, даже из волос на голове сочится! Меня это очень беспокоит.
– Нам не дано выбирать, что нам помнить, – повторил Ник давние слова Мэри. – Но я постараюсь.
– Желаю тебе удачи в обоих мирах, – сказал Исайя.
Затем они соединили руки в извечном пожатии дружбы и раздавили между ладонями то самое единственное китайское печенье, что сохранялось у Исайи.
На бумажке было написано:
«Удача – худшая из стратегий».
Исайя, возможно, обиделся на печенье, но Ник принял пророчество как знак одобрения своих действий: ведь он не надеется только на удачу, он тщательно готовится к конфронтации с Мэри.
* * *
Всё это происходило больше месяца назад. Покинув Атланту, поезд шёл от города к городу, от местечка к местечку – по всем мёртвым путям, которые ему попадались.
– Я бы с удовольствием надрала рельсов, – сказала Цин, – но я могу украсть только то, что в состоянии сдвинуть с места.
Ник всё больше становился похож на куличик из грязи, по выражению Исайи. У него было столько работы, что вспоминать о себе не хватало времени. Вот поэтому он замазал зеркало в салон-вагоне таким густым слоем шоколада, что через него ничего не было видно, никакого отражения. Нечего отвлекаться по пустякам.
Следуя наставлениям Исайи, они проехались по доброму десятку городков и городов Джорджии и обеих Каролин, везде набирая добровольцев. Цин достигла небывалых высот в искусстве доводить зрителей до полного обалдения, добывая всякие предметы прямо из воздуха на глазах у всего честного междумирного народа. И как только эти самые глаза начинали лезть на лоб, Ник предлагал зрителям пир на весь мир, не дожидаясь, когда его об этом попросят; ибо единственное, что было неизменно во всём Междумире – это отсутствие хорошей еды и постоянное желание отведать чего-нибудь вкусненького.
К тому времени как они достигли Чаттануги, штат Теннесси, и добавили девятый вагон к своему составу, количество бойцов в армии Ника доходило почти до четырёхсот.
– Эх, здорово снова стать частью армии! – расчувствовалась Цин, когда они направлялись на юг, в Бирмингем, штат Алабама. – Я уже целую вечность жду, когда же мы с кем-нибудь подерёмся!
– Мы боремся, потому что нас к этому вынуждают, – охладил её пыл Ник. – Мы сражаемся, потому что иначе нельзя, потому что так правильно, а не потому, что нам этого хочется.
– Это ты о себе говори, – возразила Цин. – У каждого свои причины делать так, а не этак. Главное, что у твоих причин и у моих – одно и то же знамя.
– У нас нет знамени.
– Давай сделаю!
– Делай, лишь бы оно не было конфедератским.
Цин призадумалась.
– А что если я натягаю в Междумир всякой ткани и придумаю что-то вапще совсем новое?
– Да пожалуйста – станешь нашей Бетси Росс [31]31
Бетси Росс (англ. Betsy Ross), урождённая Элизабет Гриском ( Elizabeth Griscom, 1 января 1752 – 30 января 1836) – филадельфийская швея, которая, согласно преданию, сшила первый американский флаг.
[Закрыть].
– Бетси Росс была янки, – огрызнулась Цин.
* * *
Согласитесь, странновато собирать и готовить армию, если не знаешь, где искать противника.
– Я слыхал, Мэри подалась на запад, – сказал Нику Джонни-О. – Может, даже перебралась через Миссисипи. Только я слыхал, что через Миссисипи вроде перейти нельзя, так что кто знает...
– Думаешь, она забоится податься так далеко на юг? – спросил Чарли.
– Мэри ничего не боится, – ответил Ник. – Но она осторожна, а это означает, что она пойдёт на сближение с нами, когда будет совершенно уверена в своих силах.
А интересно, подумал он, знает ли Мэри, где он сейчас и чем занимается?
– Слушай, а что будет, когда вы наконец встретитесь лицом к лицу? – не отступал Чарли. Нику задавали этот вопрос не впервые, и каждый раз он отвечал одно и то же:
– Я не ломаю голову над тем, что ещё не произошло.
Но это была ложь. Ник часто представлял себе их встречу. В одной из своих фантазий он побеждал Мэри, но выказывал ей такое великодушие, что она таяла в его объятиях, признавала все свои ошибки... и это признание исцеляло его, шоколад – весь, до последней унции – исчезал, а они с Мэри, рука в руке, брали свои монеты и вместе вступали в свет...
В другой версии побеждала Мэри, но была так тронута мужеством Ника и его жаждой освободить души, попавшие к ней в плен, что начинала прислушиваться к голосу разума и разрешала послесветам самим выбирать свою судьбу. И потом они вместе, рука в руке, вели Междумир в новую эпоху...
Все его фантазии неизменно заканчивались тем, что они с Мэри так или иначе будут вместе. Этим он ни с кем не мог поделиться, ибо какое же может быть доверие вожаку, который влюблён в своего врага?
Те сотни ребят, которые обретались теперь под началом Ника, определённо не испытывали к Мэри тёплых чувств. Вопреки тому, что на Юг просачивались кое-какие из её сочинений, страх и трепет перед Небесной Ведьмой оказались сильнее писаного слова. Южные послесветы страшились её; они вставали в ряды воинства Шоколадного Огра потому, что хотя они и побаивались его, но он, в отличие от Ведьмы, не наводил на них ужас. Как в пословице: «Знакомый дьявол лучше незнакомого». Проблема вот только в том, что страх перед Мэри легко обращал бойцов в дезертиров. В мире, где существовали эктодёрство и скинджекинг, ничто не могло заставить детей поверить в то, что у Мэри не было никаких таких чудесных способностей.
Ник как-то попробовал образумить испуганных новобранцев:
– Я знаю только двоих эктодёров. Первого звали Проныра – он теперь в бочке по дороге к центру Земли, а второй – вот она, Цин, одна из нас. Что до скинджекеров, то я встречал только одного – её зовут Алли, и она тоже на нашей стороне.
Впервые за долгое время Ник произнёс имя Алли вслух. Он тосковал по ней, хотел узнать, что с нею, где она... И словно в ответ на его тоску один паренёк, который прибился к ним в Северной Каролине, отозвался:
– Ага, Алли-Изгнанница ненавидит Небесную Ведьму. Она сама нам говорила!
Ник обернулся так быстро, что шоколад забрызгал парнишке лицо.
– Что значит – «она сама говорила»? Ты встречал её? Где?!
– Пару месяцев назад в Гринсборо. Она пришла с тем, другим парнем, который всё помалкивал. Она мне понравилась, но тот, второй... он немножко страшный.
Ник не мог сдержать своего нетерпения.
– Быстро давай выкладывай всё! – потребовал он. – Как она? Как выглядела? И что она там делала?
Ник послал за всеми ребятами, которых они подобрали в Гринсборо, и те, рады-радёшеньки услужить Шоколадному Огру, выдали ему всю имеющуюся у них информацию. Они рассказали Нику об Алли: о том, что она стала искателем; что она и другой мальчик – Ник предположил, что, судя по всему, это мог быть только Майки МакГилл – ездили верхом на лошади, увешанной седельными сумками со всяким перешедшим добром.
– У них там было много всего ценного, – рассказывали дети из Гринсборо, – не какая-нибудь дрянь, как у других искателей, и менялись они по справедливости. Мы просили её показать нам скинджекинг, но она не захотела.
И тут все ребятишки содрогнулись, потому что раздался громкий хруст, а затем ещё и ещё. Нику этот звук был хорошо знаком – это Джонни-О ломал себе пальцы в знак того, что либо очень сильно испуган, либо так же сильно обрадован.
– А знаешь... – проговорил Джонни-О, – если бы мы нашли Алли, у нас был бы один эктодёр и один скинджекер. С такой-то силой мы бы провернули столько дел!
Но Нику эта же мысль пришла в голову ещё раньше.
– Куда она направлялась? – накинулся он на ребят из Гринсборо. Он не ожидал от них точного ответа, ведь искатели редко распространяются насчёт своих торговых путей.
Но к его удивлению, первый мальчик ответил ясно и определённо:
– В Мемфис.
* * *
– Насколько хорошо ты знаешь железнодорожные пути к западу отсюда? – спросил Ник у Чарли.
Он думал, что тот уклонится от ответа, начнёт нести всякую трусливую чушь, но не тут-то было. Чух-Чух Чарли оказался настоящим первопроходцем, готовым к новым захватывающим приключениям. К этому времени он получил достаточно бумаги, чтобы полностью перенести на неё карту железнодорожных путей, которую до этого царапал на стенке кабины машиниста. Нарисовать карту всех железных дорог Междуглуши стало для Чарли личной задачей первостепенной важности.
– Думаю, у тамошних городов должно быть немеряно путей, которые перешли в наш мир, – ответил он. – Но точно сказать ничего не могу. Надо глянуть. Так что – в Бирмингем уже не едем?
– Планы меняются. Двигаем в Мемфис.
– Я слышал, что Междумир там кончается, – предостерёг Чарли. – Я имею в виду, у Миссисипи.
– Ну что ж, вот заодно и выясним.
Ник уже собрался покинуть кабину, как вдруг Чарли указал на его щёку и пробормотал, немного неловко:
– Ты это... тово... у тебя здесь пятно...
Ник вздохнул.
– Чарли... Это даже в первый раз не было смешно.
– Да нет, – сказал Чарли. – Это у тебя на другойполовине лица.
Ник поднял руку и коснулся своей «здоровой» щеки. На пальце осталось небольшое пятнышко шоколада. Он растёр его между большим и указательным пальцами.
– А, ладно. Главное – добраться до Мемфиса!
* * *
Ник понимал, что его время на исходе.
Не было смысла закрывать на это глаза. Дело не только в пятнышке на щеке – по всему его телу рассыпались небольшие бугорки, словно прыщики, из которых сочился шоколад, насквозь пропитывая ткань его одежды. Они были везде, и начали постепенно соединяться между собой – как дождевые капли на бетоне; они пошли в безжалостное наступление на его спину, голову и те места, о которых он даже думать не хотел. Его шоколадная рука была слаба и становилась всё слабее, пальцы почти слиплись между собой. Левый глаз всё больше заволакивался шоколадом, и зрение день ото дня ухудшалось. Рубашка, которая ещё недавно выглядела, как белая с коричневыми пятнами, теперь стала коричневой с белыми пятнами, а уж настоящий цвет галстука вообще нельзя было угадать. Даже тёмные брюки Ника, на которых пятна всегда были менее заметны, больше не могли сопротивляться наступлению коричневой заразы; а ботинки стали напоминать две оплывшие свечи цвета какао.
Ник знал – это собственная память отравляет его... или, вернее, нехватка этой памяти. Он забыл почти всё о своей жизни в мире живых; от того Ника, можно сказать, ничего не осталось. Друзья, родные – всё ушло из его сознания. Единственное сохранившееся воспоминание – это то, что когда его настигла смерть, он ел шоколадный батончик и запачкал себе лицо. Скоро он будет помнить только шоколад, и что потом? Что произойдёт, когда от него больше ничего не останется?
Он не хотел думать об этом. У него не было времени думать об этом. Перед ним стояла великая задача, и сбор армии был лишь частью его миссии. Остальное он хранил в тайне, потому что если бы он кому-нибудь рассказал о своём безумном плане, число дезертиров возросло бы в несколько раз.
* * *
Перед самым отъездом из Чаттануги, Цин показала ему сшитый ею флаг. Ник попросил Чарли водрузить его на передке паровоза на всеобщее обозрение. Флаг был сработан из роскошной ткани цвета какао с серебряными звёздами, образующими узор – ковш Большой Медведицы.
– Мой папа всегда говорил, что этот ковш ловит падающие звёзды, – сказала Цин. – Ну, вроде как ты здесь – чтобы ловить падающие души.
Ник едва не задохнулся – и не только из-за застрявшего в горле шоколада.
– Ты даже не представляешь себе, Цин, что это для меня значит.
– И что это значит? Что я теперь лейтенант?
– Пока нет. Но скоро будешь. Очень скоро.
Ник обнял бы её, если бы не боялся с ног до головы выпачкать воительницу в шоколаде.
Глава 22
Затолкай его обратно!
Цин была хорошим солдатом и гордилась этим. Деятельность эктодёра не слишком способствует самоуважению, поэтому Цин черпала его в своей воинской службе. Теперь её генералом был Шоколадный Огр, и она станет выполнять свою работу на отлично. Хороший солдат всегда следует приказам. Хороший солдат не задаёт вопросов. Однако по временам Шоколадный Огр обращался к ней с такими запросами, что Цин только диву давалась. В частности, были среди них и совершенно необычные, которые он хранил в секрете и называл «особыми проектами».
Первая такая его просьба касалась леденца на палочке, который в народе называется «радость на целый день». Он огромный – размером чуть ли не с человеческую голову, разноцветный до мельтешения в глазах и такой липкий, что если тебе вздумается его укусить, он намертво влипает тебе в зубы, так что даже коренные начинают ныть. Такой леденец перешёл в Междумир вместе с прицепленным к нему маленьким мальчиком – тот, видимо, трудился над ним с самого дня своего перехода. Сладкое чудище было наполовину съедено, и будет оставаться наполовину съеденным вечно, сколько бы малец его ни лизал.
Огр повёл Цин и мальчишку с леденцом в кондитерский магазин – настоящий, существующий в живом мире, где целый день толкутся тушки, покупая или продавая всякие сласти.
– Я хочу, чтобы ты вырвала для него новый леденец, – приказал Огр. Цин не могла понять зачем – ведь мальчишкин собственный никак не кончался – однако она всегда следовала приказам начальства.
– Есть, сэр. Слушаюсь, сэр.
В магазинчике была стойка, похожая на небольшое металлическое деревце – на ней и сидели леденцы. Цин протянула руку в живой мир и вырвала оттуда совсем свеженький леденец, который был ещё больше и лучше, чем тот, над которым трудился малыш. После этого она оторвала старую «радость на целый день» от руки пацана – такое могла проделать только Цин – и сунула на освободившееся место новый. Малыш повёл себя как обычно ведут себя дети в кондитерской лавке. Собственно, он и был ребёнком и находился сейчас в кондитерской лавке.
Пока всё нормально. Странное началось после этого.
Мальчик, приплясывая и подпрыгивая, убежал со своим новым леденцом. Огр указал на старый, который Цин держала в руке, и сказал:
– Теперь, когда у пацана есть другой, я хочу, чтобы ты задвинула этот обратно.
Цин опешила.
– То есть как это – обратно? – озадаченно спросила она.
– Да вот так, как я сказал. Проделай дыру и помести этот леденец обратно в живой мир.
Цин ошалела от такого предложения. Он что, совсем того? Перетаскивать вещи из живого мира в Междумир – это одно, но сунуть что-то обратно? Для неё живой мир оставался именно живой материей, способной чувствовать всё, что в ней происходит. Всегда, когда Цин занималась эктодёрством, она ощущала себя чем-то вроде повивальной бабки, помогающей при родах. То, что родилось, обратно никак не засовывается!
– Сэр, нельзя взять что-то из Междумира и сунуть это обратно в живой мир! Так не делается!
И тогда Огр спросил:
– А ты когда-нибудь пробовала?
Цин хотела было пуститься в объяснения, но слова застряли в горле. А ведь и правда – она не пробовала! Ей и в голову никогда не приходило что-нибудь положить обратно. Да и с какой стати? Брать, а не отдавать – вот в чём было всё дело!
– Нет, никогда, – ответила она. – Но... а вдруг суну что-то обратно, а получится одна из тех странных научных штучек, от которых весь мир разнесёт в клочки?
– Если это случится, можешь свалить вину на меня.
Это Цин вполне удовлетворило. Он же как-никак командир. Если ей придётся отправиться к вратам рая, она всегда сможет оправдаться, что следовала приказу.
– А, ну тогда всё в порядке.
Она собралась с духом, крепко сжала в экторуке леденец, а затем попыталась вытолкнуть его в живой мир.
Это оказалось нелегко. Теперь, когда её намерения изменились, даже пробурить проход в мир живых оказалось непросто. Всё равно что пытаться открыть замок с помощью отмычки. А когда портал наконец образовался, живой мир отказался принимать леденец.
– Ничего не выйдет, сэр, – пожаловалась Цин. – Думаю, живой мир переполнен всем, чего ему надо, и больше ничего не хочет!
– Не сдавайся.
Цин сцепила зубы и удвоила усилия, пытаясь протолкнуть проклятый леденец через портал. Между её волей и волей живого мира разгорелась яростная борьба. Вопрос был, какая сторона одержит верх: живой мир, пытающийся не пустить к себе мёртвый леденец, или Цин, старающаяся совершить прямо противоположное?
К удивлению самой Цин, битву выиграла она. Живой мир уступил и забрал обратно леденец. Теперь он красовался на прилавке кондитерского магазина, его яркие краски потускнели, а очертания размылись – как у всего, что находилось в мире живых. Цин вытащила руку; по телу воительницы пошёл озноб.
– Ты справилась!
– Ага, – пробубнила Цин. Она была обрадована и одновременно встревожена своей вновь обнаруженной силой. – Но всё равно, у меня такое чувство, будто я сделала что-то не то...
– «Не то» – это когда используешь его в неправедных целях, – возразил Огр.
– Но живому миру это совсем не понравилось, сэр.
– А ему нравилось, когда ты выдернула что-то в самый первый раз?
Цин покопалась в памяти. Нет, эктодёрство в её первые дни в Междумире было совсем не лёгким делом. Живой мир цеплялся за свои вещи, как ребёнок – за свои игрушки.
– Нет, – призналась Цин. – Поначалу это тоже было жуть как тяжело.
– Но мир с этим примирился, так ведь?
– Ну вроде...
– Он привык к эктодёрству, так что привыкнет и... как бы это... к эктотолканию.
Они оба уставились на недолизанный леденец, лежащий на прилавке в живомирном магазине. Наконец, кассир заметил безобразие и скривился от отвращения, а затем поддел леденец двумя пальцами и выкинул в мусорник.
– Мне бы хотелось, чтобы ты как следует потренировалась, – сказал Огр. – Упражняйся в эктотолкании при любой возможности, пока не научишься делать это так же быстро и ловко, как эктовыдирание.
И тут Цин задала вопрос стоимостью миллион долларов:
– А зачем?
– А что, обязательно, чтобы было «зачем»? – ответил Огр вопросом на вопрос. – Разве изучение своих возможностей– не достаточная причина?
Но если и была в личности Огра одна черта, которую Цин ценила и за которую всемерно уважала своего генерала – так это его умение строить стратегию. Шоколадный Огр никогда ничего не делал просто так: каждый его ход был точно рассчитан.
