Текст книги "Достичь смерти"

Автор книги: Никоноров Александр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

  Но это не мое! Это не я!

  Нет. Все-таки я ужасно устал. Наверное, не столько физически, сколько морально. Постоянное напряжение изнуряет меня, вечная бдительность в ожидании новой атаки дается тяжело... Но мне НУЖНО устать, ведь я – ЧЕЛОВЕК. Пускай и с небольшими отклонениями, но это не умаляет необходимости вести себя не как бездушное существо. Я – человек. А человек не может идти сутки напролет и не захотеть прилечь и подкре

  Он почувствовал, как нагрелись подошвы.

  "Вперед!" – скомандовал Сарпий и побежал.

  Долину озарило новой вспышкой.

  Всякий знал, что в Огневеющей нет места сну. С обеих сторон путь преграждали непроходимые скалы, кишащие тварями посерьезнее палиндорских дальсиев. И лучше было не трепать судьбу за хвост. Сарпий и так непрестанно оглядывался каждую минуту и вел бой за право жить.

  Он вернулся к табличке:

питься.

  Где меня настигнет погоня в очередной раз? Много ли людей поджидают меня? Может, и не стоило докладывать Ордену о своих планах? Что если они следят за мной? Зная Тарлиона, я не могу так просто отбросить эту версию. Пару раз в сафексе чувствовались какие-то напряжения, но я очень плохо с ним работаю. Магия – не мое... Поэтому если Переписчики захотят меня убить, им всего-то и придется, что натравить на меня стаю фриссов, чтобы они разодрали мою душу. Какое мне дело до слежки? По сути, никакое. Но те, кто встает на моем пути, погибают. Я не хочу этого. Слишком много крови уже пролилось. Но почему же Равновесие не перекашивается? Почему я убиваю людей, а Балансу становится только лучше? Это тоже повод задуматься. Если такие ощутимые поступки так же ощутимо выравнивают Его, то кто-то учиняет нечто такое же масштабное. На это способен либо Орден, либо очень много людей, связанных одним делом. Как, например, короли-сорвиголовы, надеющиеся одолеть меня своими войсками. Некоторые пытались думать головой, а не мечами, и предлагали сотрудничество, пытались отговорить меня... Видите ли, слухи о моей затеи повергли в шок не только Орден, но и тех, кому невесть как удалось узнать об этом. Хотя болтунов среди Переписчиков всегда хватало...

  В общем-то, варианты взаимодействия со мной на этом кончаются. Убить или отговорить. Третьего не дано. В чьих интересах было говорить, что ша-эна перейдет в того, от чьей руки я погибну? Считается, что так эта сущность выбирает лучшего носителя. И на что надеются эти самые потенциальные носители?.. Без малого пару месяцев побыть всемогущим, а дальше? Клянусь Небесами, я не понимаю этот мир.

  Где же Горн? Может, Сарпий, уходя от очередного столба пламени, свернул не туда? Но нет – вот он, прозрачный силуэт Пика Неиссякаемости. Времени прошло немало, пора бы долине подойти к концу. Но не видать ни города, ни следов человеческой деятельности, ни вообще чего-либо дальше пятнадцати метров. Воспаленные глаза слезились, все вокруг расплывалось и терялось в жарком мареве. Яркие вспышки огня мешали, мир утопал в красных пятнах. Сарпий успевал проморгаться, но возникал очередной столб и...

  И так беспрерывно...

2

  Город основали сразу же после того, как наладилась добыча железной руды. Почуяв новый денежный виток, сюда стали стекаться толпы людей с разных концов Тиэльмы. Кто-то приходил на своих двоих, не имея ничего, кроме прямых рук и умений, другие ковыляли, везя груженную заготовками и инструментом телегу, третьи не жалели лошадей, которые тащили прицепы, доверху набитые собственным материалом. Не все хотели заниматься именно добычей и последующей продажей руды, ибо не каждому хватало денег на оплату людского труда, на организацию непрерывного процесса и на прочие премудрости организации. Обустраиваясь в Горне, простые люди экономили на кузнице или плавильне: они выбирали себе место, откуда регулярно било пламя – такие места горнцы звали

источником

, – вбивали рядом с ним металлическую табличку со своим именем и адресом, тем самым закрепляя за собой рабочее место. Одним из главных показателей мастерства и искусности кузнецов являлись эти самые таблички – чем ажурнее и профессиональнее они исполнены, тем больше шансов быть замеченным потенциальным клиентом. Сколько же видов табличек Сарпий перевидал на подступах к городу!

  Предприимчивые люди из Суховея, что за перевалом восточнее Горна, проложили тайные тропки, по которым сплавляли горнцам на переплавку материалы и старое оружие, продавая за полцены. Выручка была не такой большой, зато обязательно находился тот, кто покупал, а если бы вдруг началась война, то, по договоренности между городами, жители Горна снабдили бы Суховей товаром со значительными скидками, ибо последнего имелось в избытке – успевай покупать.

  Это и пугало Сарпия. На его глазах куда-то в горы отправились два каравана – семь сцепленных деревянных контейнеров, до отказа набитых оружием. Из-под наброшенного сверху полога выглядывали мечи и топоры. Утащили это добро две упряжки по пять лошадей, и, судя по привязанным в стойле двум пятеркам, готовилась новая партия.

  "Уж не по мою ли душу? Неужели теперь ожидать атаки еще и от суховейцев? Надо спешить, а то ведь нагонят".

3

  Переписчик шел по городку и давался диву. Везде небрежно валялось оружие, у стен домов высились груды заготовок и прочий металлолом, приготовленный на переплавку. Бурная деятельность пронзила Горн: все куда-то ходили, что-то обсуждали, трясли бумагами и обязательно шушукались за спиной Сарпия. Люди здесь обитали крепкие, и даже проходящие мимо бабы могли похвастаться завидной мускулатурой. Переписчик запомнил грязь, забившуюся в глубокие складки жестких лиц – будто каждого награждали своим узором. Чумазые дети выглядели старше своих лет, а их игрушки были сделаны вовсе не из дерева или глины. Зачастую они вытаскивались из нагроможденных куч железа. Сарпий думал, что ему не хватит сил пройти город – слишком жарко здесь было. Стены, дороги, крыши – все пропиталось маревом, сажей и пылью.

Ша-эна

робко попыталась предложить свои услуги, например, перелетев город или попросту уничтожив его, но путник ничего не ответил.

  Дальние районы Горна отличались стойкой тишиной и мрачными тонами. Темная пыль, смешанная с железной стружкой, покрывала все: полуживые цветы, траву, окна, каменные стены и крыши двухэтажных домов. Она же устилала дорогу и плавала в цвелой воде фонтанов на одной из торговых площадей.

Воздушная гладь

дрогнула. Сарпий узнал колебания – голоса. Они нарушили поверхность купола, вклинились в нее раскаленными иглами со множеством зазубрин. Эти голоса сочились угрозой, злобой, въедливостью и... Переписчик закрыл глаза, чтобы лучше почувствовать волны. Да, он не ошибся – что-то панибратское сквозило в этом импульсивном гомоне... И, как показалось Сарпию, среди них был и женский голос. Вдобавок колебания раздались за его спиной и по цепочке унеслись туда же, к источнику голосов. Эманации отзвуков полнились, все больше колебля поверхность заклинания. Переписчик собрался было пойти дальше, но внезапный крик заставил его переменить решение. Он поспешил на шум.

  Заклинание привело его к мясной лавке. На спрятанном между домами пустыре стояла деревянная конструкция с минимумом составных элементов, чтобы можно было разобрать ее в кратчайшее время. Хлипкая крыша прикрывала развешанные вяленые туши овец, до того тощих, что не поймешь, чего оттуда можно урвать в пищу. Под порывом теплого ветра раскачивались копченые гиены, к мясу налипли пыль и стружка. Рядом с лавкой стоял красивый мангал с орнаментом из железных прутьев, на углях коптились колбаски, источая соблазнительный аромат. У Сарпия предательски заурчало в животе, и Переписчик обрадовался – он хотел есть, значит, не все потеряно, он не сдался! Он – человек!

  Сарпий с удовольствием расстался бы с горсткой фэрро ради двух-трех шампуров с местными деликатесами... Если бы не пять бугаев, притеснивших к стене лавки худощавую девушку в легком светло-коричневом платье.

  – Оставьте.

  Пятерка обернулась. Без испуга, без настороженности. Горнцы имели тяжелый нрав и не привыкли к прекословию, особенно если оно исходило от щуплого парня, не по погоде выряженного в смешной плащ золотого цвета, который шевелился точно живой. Переписчик успел заметить на лице девушки выражение не только облегчения, но и...

  "Удовлетворения?! – удивился Сарпий. – Да вряд ли. Разве что ее так обрадовала неожиданно подоспевшая помощь?"

  Оголенное плечо горнца, поросшее курчавыми рыжими волосами, заслонило девушку. Испачканные копотью мужчины встали теснее. Настроены они были самым решительным образом.

  – Эй! А не ты ли тот самый братец, о котором твердила эта сучка? – спросил усатый детина с жиденьким чубом на голове.

  Переписчик и глазом не повел. Короткий кивок был горнцу ответом.

  – И, стало быть, ты и вправду спасешь ее, а нас... Как там, Украс?

  Мужчина, чье тело покрывала сеть шрамов, но шрамов умышленных, нанесенных либо раскаленным прутом, либо чем-то еще, с радостью подсказал:

  – Подвесит нас за яйца рядышком с гиенками!

  Горнцы рассмеялись.

  – Так аль не так? – нахмурился лысый парень, по виду – самый молодой. Он стоял бок о бок с седовласым, на котором кроме набедренной повязки больше ничего не было. Сарпий же отметил только пятого – настоящего великана, ибо представлять какую-никакую опасность мог только он.

Что?!

– возмутилась

ша-эна

. -

Пять ничтожеств, а ты боишься с ними не справиться? После сражения в Тисках Погибели?!

  "Даже не надейся, что я прибегну к твоей помощи, тварь", – ответил Переписчик.

  – Так что, – повторил лысый, – так аль не так?!

  – Не так, – задумчиво бросил Сарпий.

  Чубатый обернулся к девушке и скорчил гримасу отчаяния.

  – Тю-ю-ю, девка, обломушки! А красноречилась-то как!

  – Ажно заслушаесся! – вторил седой.

  Девушка сникла. Ее грудь начала вздыматься, и по легким толчкам в стенку

глади

Переписчик почувствовал, что она плачет.

  – Уходите. Будет больно, – сказал Сарпий, чувствуя себя полнейшим дураком.

  Что крикнул великан, Переписчик не услышал, ибо тот благоразумно отвернулся, но

воздушная гладь

буквально взвизгнула. Заклинание возопило – тревога! Его стенку, прикрывающую Сарпия сзади, будто резануло хирургическим ножом.

  "Давай!" – проклиная себя, обратился Переписчик, и ему ответили.

  Время

уплотнилось

. Пятерка горнцев застыла: двое из них с открытыми ртами, третий с губами в трубочку и замершим рядом сгустком слюны, еще двое мужчин стояли с закрытыми глазами. Девушка замерла с прижатыми к груди кулачками, глаза смотрели со страхом.

  "Что же произошло?" – Сарпий внимательно взглянул на каждого из пятерки, но не нашел ничего подозрительного. Обернулся. Ничего. Прислушался к

глади

. Время начинало брать верх: глаза горнцев открывались, грудь девушки начала медленно подниматься от вдоха.

  "Давай же, давай..."

  Переписчик закрыл глаза. Он тщательно ощупывал границы защитного купола. Да, все же что-то было позади него. На последних мгновениях Сарпий обернулся. Под ярким солнцем блеснуло лезвие вылетевшего из тени ножа. Проследив, откуда бросили нож, Переписчик обнаружил шестого члена шайки. Тот бежал к нему, продираясь сквозь густой поток времени.

  Наконец, оно возобновило ход.

  "Действуем быстро".

  Сарпий подсек горнца и резко крутанулся на спине. Державший Струнку плащ не успел перехватить ее, и Переписчик больно ударился позвоночником. Вскочив, воин выхватил оружие и побежал к остальным. Крепкие горнцы встретили его с широкими ножами наизготовку. Очевидно, запас рабочих инструментов мясника был ограничен – самому молодому достались два шампура. Парень так торопился вооружиться, что даже не избавился от подрумянившихся колбасок; он взмахнул руками, и куски фарша с тихими шлепками упали на землю, а на самом шампуре остались висеть несколько розоватых кусочков.

  Рты здоровяков распахнулись, поверхность

воздушной глади

пошла рябью. Они закричали.

Давай сотрем их в порошок?

– заманчиво предложила

ша-эна

.

  "Нет! Сиди. Оставь меня!" – отмахнулся Сарпий.

  Первым досталось молодому, к тому же он держал в руках парное оружие. Ненавистное парное оружие! Струнка вошла лысому в живот. Второй конец проткнул брюхо седого, который, несмотря на возраст, успел прытко зайти за спину и почти что вогнать нож Сарпию меж лопаток. Оба горнца уставились друг на друга, не понимая, как это их жизни прекратились так быстро? Старик смотрел на молодого, молодой на старика. Их взгляды опустились вниз: Струнку зажало между двумя горнцами.

  Кто-то прыгнул на спину и принялся душить Сарпия.

  "Небеса! Опять отвлекся!" – бегло подумал воин.

  Он чувствовал поток ругательств, чувствовал неприятное горячее дыхание набросившегося на него, чувствовал возникающую ненависть. Он убивал людей тысячами и выходил живым. А тут...

Какой-то жалкий червь набросился на тебя, а ты даже не заметил этого?!

  Перед глазами поплыло. Все наполнялось алым. Силуэты. Силуэты будущих мертвецов. Сарпий зарычал. Он рванул руками, перебрасывая горнца с грязным чубом через себя прямо на Струнку.

Хруст

. Мерзкий хруст, чьи эманации были очень схожими с ломающимися под ногами ветками. Пику опустило вниз, оба ее наконечника пропороли внутренности, и из рваных ран потекла кровь вперемешку с зеленовато-коричневой жижей. Пахнуло сырым мясом и фекалиями. Один конец Струнки застрял в кишечнике, другой же впился в землю. К нему прилип клок вырванной плоти. Сарпий не стал тратить время на то, чтобы привести любимое оружие в должный вид. Он вскинул руки, и воняющие внутренности, частично вывалившиеся из туловища лысого парня, толстой змеей, подобно разматывающемуся шлангу, вытянулись и поползли по земле прямиком к чубатому. Кишечник оплел не успевшего отскочить горнца, и в следующую секунду тот висел в одном ряду с копчеными гиенами – посиневший, с высунутым языком и расплывающимся темным пятном в районе паха.

  – Не так, – повторил Сарпий, вспоминая фразу горнца со шрамами. – Не за яйца.

  Удар в голову.

  Опять он расслабился и не прислушался к

глади

! И это после стольких-то сражений...

Позор!

  Тот самый великан, которого Переписчик опасался больше всех -

надо было его обезвредить первым!

– оказался на удивление шустрым и прытким. Он сбил Сарпия с ног и хотел было расплющить его лицо деревянной колодкой сандалии, но Переписчик успел откатиться. Подошва врезалась в землю, взметнулся фонтан пыли. Горнец зарычал.

Воздушная гладь

сжалась до нескольких дюймов.

  Опасность!

  Стенку купола взрезало так же резко, как скальпель может надрезать брюшную полость. Нож. Сарпий не успел подняться и в очередной раз отскочил, но просчитался. На совесть заточенное лезвие мясницкого ножа оставило глубокий порез на правом плече. Переписчик не успел осмыслить случившееся. Он уже летел вниз – массивный кулак впечатался в затылок. Сарпий чувствовал приближение удара, но сделать ничего не мог – уход от ножа занял время. Из последних сил, на грани потери сознания, Переписчик дернул рукой, все еще надеясь на удачу и собственные силы.

Собственные? Точно?!

– спросила его красная тьма, вновь вставшая перед глазами.

  Лысый парень давно был мертв. Смерть настигла его настолько внезапно, что он так и не выпустил бесполезных шампуров. Зато ими воспользовался Переписчик, чтобы силой мысли отправить в полет и пронзить шеи оставшихся двух горнцев – здоровяка и метателя ножей. Воздух засвистел. Каждый из шампуров попал точно в ямочку под кадыком. На

воздушную гладь

словно закапали редкие градины. Предсмертные хрипы.

  Тяжело поднявшись -

в который уже раз?!

– Сарпий недовольно посмотрел на девушку. И вновь ему показалось, что на милом личике нашли приют совсем не те эмоции, которым должно было бы появиться. Как будто она в последний момент, буквально за миг до встречи со взглядом Переписчика, напустила на себя маску трагичности и страха, стерев победную улыбку.

  "Победную улыбку... – отметил про себя Сарпий. – Да нет, показалось".

  Впрочем, отчего бы ей не улыбаться, коли опасность миновала? Уставший воин не исключал, что ему все это просто показалось после короткой яростной схватки. Возможно, ему просто-напросто показалось...

  "Да. Определенно".

  Сарпий стряхнул с себя цепкие лапы

ша-эны

, но отметил, что это далось ему еще сложнее, чем раньше.

  "Кажется, неважно, сколько я черпаю сил. Одно только обращение к

ша-эне

уже делает меня слабее..." – с досадой отметил воин.

  Он злился. Эти нелепые и ненужные драки – затраченное время! А его все меньше и меньше. Чем чаще он будет вынужден пользоваться помощью

ша-эны

, тем быстрее он сдаст позиции. А обращаться к сущности придется – ловушки подстерегают на каждом шагу. И сам он не справится.

  – Спасибо, спасибо, спасибо! – защебетала девушка, размазывая слезы по бледным пухлым щекам.

  – Идем отсюда. Говори только повернувшись ко мне лицом. Я глухой.

  О запахе жареных колбасок можно было забыть. Сейчас здесь пахло иначе, и лучше всего – покинуть это место. Сарпий увел девушку – впрочем, особо и не смущенную – подальше от страшного зрелища. Струнку он тщательно вытер о рубаху лежащего рядом горнца и закинул верное оружие за спину. Плащ привычно обнял пику и крепко сжал.

  Они остановились на небольшой площади под навесом одной из множества палаток, пустующих в ожидании выходного дня. А там начнется ярмарка, на площади будет не протолкнуться, все мертвые палатки примутся трещать и скрипеть от обилия выложенных товаров.

  – Кто ты? – обратился Сарпий к странной девушке.

  После удара горнца голова гудела и грозилась взорваться.

  – Меня зовут Интаоль, – доверительно пролепетала она.

  "Такая хрупкая, такая тоненькая, – удивился Переписчик. – И чего какой-то тростинке делать в этом суровом городе с ужасным климатом и тяжким бытом?"

  Ее белая кожа даже не покраснела от жары, лишь пухловатые щечки окрасились легким румянцем, но не более. Сарпий присмотрелся к ней. Его озарило.

  – Ты...

  Девушка инстинктивно сжалась.

  – Ты – первая...

  – Что?! – Интаоль нахмурила брови и посмотрела на Сарпия как на дурака.

  Он улыбнулся.

  – Первая, кто настолько красив, – продолжил Переписчик. – Откуда ты?

  – Мы с папой недавно переехали сюда из Данзилтона! – неожиданно радостно ответила Интаоль. Словно...

  "Словно ей полегчало..."

  – Из Данзилтона?!

  "Интересно, а что забыли здесь отец с дочерью? До главного торгового центра королевства Симдолар месяц конного пути! Ох, клянусь Небом, не все тут чисто. И эти вибрации..."

  Постоянное легкое

потрескивание

его охранного купола не давало Сарпию покоя. Как будто кто-то совсем рядом постоянно колдовал или поддерживал определенное заклинание, например, магический огонь... Также беспокоила девушка. Уж не от нее ли шли эти вибрации? В сафексе ничего не отражалось, след рассеивался и клубился вокруг Переписчика.

  "Из Данзилтона, значит? А ведь это место прибыльно в основном для умельцев почесать языком... А еще оно напрочь гиблое для неумех, прибывших в надежде отыскать легкую жизнь. Но Данзилтон куда лучше Горна! По крайней мере если не там, то неужели для девушки не нашлось места в любом другом уголке Симдолара?!"

  Выгодно расположенный на перекрестьи двух рек, Данзилтон очень быстро стал объектом всеобщего внимания. Через него стали петлять старые дороги, новые же прокладывали по возможности максимально близко, а те тракты и нехоженые тропы, которые давно были забыты, расширялись, превращаясь в самые настоящие большаки. Каждый уважающий себя купец рано или поздно выбирался в столицу не только для того, чтобы сбыть товар – и побыстрее, и подороже, – но и с целью обосноваться в торговой столице и зажить припеваючи.

  Тем страннее, что отец с дочерью прибыли

сюда

. По одеянию девушки Сарпий понял – она не из бедных. Само платье, может, и не могло тягаться в вычурности и сложности покроя, но было видно, что светло-коричневая ткань качественная и дорогая. Проходя через узкий переулок, Переписчик ненароком задел девушку и диву дался – его ладонь будто накрыла детская рука, мягкая и нежная. На запястьях он увидел браслет из редкого морскодонника, добываемого далеко на юге, за самим Арисмалем, в глубинах моря. Стоила безделушка целого состояния, ибо так просто ее не достать. Простым людям.

  – Что, правда из Данзилтона? – уже спокойнее переспросил Сарпий.

  Испугавшаяся было девушка облегченно выдохнула.

  – Да. Папу подставили. Он был вынужден продать все хозяйство за полцены и покинуть королевство. Полгода мы скитались по Тиэльме, ища себе пристанище, но король Дорбалад суров и очень жесток... Он разослал гонцов с велением не пускать меня и моего отца ни в один из городов Симдолара или городов-побратимов иных королевств в ближайшей округе.

  – Чем же твой отец насолил аж самому королю, что его так крепко наказали?

  Интаоль покраснела и отвернулась. Сарпий почувствовал легкие колебания стенок

воздушной глади

. К ноющему затылку прибавилось монотонное гудение заклинания, что тоже доставляло неудобств.

  – Пожалуйста, смотри на меня, когда говоришь, – напомнил ей Переписчик.

  Интаоль робко улыбнулась и шагнула к Сарпию.

  – Не стоит ворошить дела прошлого, господин... Мне так нравится твоя небритость...

Воздушная гладь

прогнулась в сторону Переписчика. Девушка прошла

границы

. Ладонь легла на заросшую щеку.

  – Ответь. Должен ведь я знать, кого спас.

  Она сделала еще один шаг. Переписчик напрягся. Девушка убрала светлую прядку волос и смущенно хмыкнула. Вблизи Интаоль оказалась очень красивой. Сарпий вспомнил про Селину, и ненависть захлестнула его.

  "Она не должна была делать то, что сотворила в последнюю ночь! Я не любил ее, но... Нет, любил, но не так, совсем не так. И там, на Фелианти, когда она пришла..."

  После той ночи Переписчик изменился. Тридцать лет он прожил, не зная женского тела. Накануне ухода Сарпия из стен Ордена им овладело отчаяние. Оно окутало его и помутило разум так же легко, как это стала делать

ша-эна

. И, так же, как с

ша-эной

, Сарпий протянул руку, принял условия игры. С оправданием, что потом, возможно, ничего уже не случится...

  Интаоль приобняла воина и слегка прижалась к нему. Должно быть, она почувствовала его возбуждение, потому что довольно хмыкнула и начала вести себя еще вольнее.

  – Ты спас ту, которая тебе очень благодарна, – с томной улыбкой произнесла девушка. Ладонь прошла по спине Переписчика и немного царапнула. Даже сквозь плащ и рубашку Сарпий почувствовал остроту ногтей.

  "Проклятие! Я могу сладить с

ша-эной

, но даю слабину перед девушкой!" – гневно подумал Переписчик, но вслух сказал:

  – Нет. Я спас ту, которая молчит и не хочет говорить правду.

  Интаоль прильнула к нему полностью. Сарпий почувствовал, как большие груди, упругие и крепкие, прижимаются к нему. Исходящее от них тепло было таким нежным, что воин готов был прямо сейчас положить на них голову и забыться сладким сном. Его бедра сами собой подались вперед, чтобы еще теснее соприкоснуться с Интаолью.

  – Моя правда заключается в том, что я хочу отблагодарить своего героя, – жарко произнесла девушка и укусила его за мочку уха. Она чувствовала приближающуюся победу. Сарпию стоило немалых трудов удержаться и не поежиться от волны нахлынувших мурашек. Кажется, Интаоль забыла, что он глухой. Или решила воспользоваться преимуществами своего тела. – Ты устал. Пойдем в дом к отцу. Там ты сможешь вымыться, отдохнуть и утолить голод. Любой голод.

  После каждой фразы она покусывала воина за ухо, делая это все откровеннее и откровеннее. Сначала это были прикосновения сухих губ, после – чуть влажного языка. Самого же Переписчика бросало то в жар, то в холод, но он старался не терять голову и предпринимал последние попытки, чтобы сохранить трезвость ума. Успеха он не добился – руки уже лежали на тонкой талии девушки. Попытайся он соединить большие пальцы рук со средними, они непременно соприкоснулись бы.

  Переписчик нехотя убрал руки и взял девушку за плечи, а после отодвинул, слегка, но настойчиво.

  "Уходи, Селина, уходи. Знай я о последствиях, мы бы распрощались с тобой еще на пороге. Теперь я влип. И все из-за тебя".

  Воин пристально посмотрел на Интаоль.

  – Правду, – жестко произнес он.

  Девушка устало вздохнула, грудь приподнялась. Она больше не казалась той соблазнительницей, минуту назад сводящей с ума. Сарпию тоже было нелегко. Он многое отдал бы, чтобы провести с ней ночь, да не одну, но... Но не мог задерживаться надолго, особенно ради такого, не мог иметь отношений, как бы ему ни хотелось, не мог завести семью или обрести новых друзей...

  "Однако это не значит, что можно предаваться случайным связям с кем попало, не выяснив, кто это! – сам себя одернул Сарпий. – Ну-ка, Переписчик, соберись! Что-то ты совсем раскис под солнцем. На

ша-эну

уже не спихнуть... Наверное, ты все-таки устал. Об Интаоли не думай – слишком много охотников за твоей головой в последнее время... Не успеешь кончить, а уже будешь валяться со вспоротым горлом".

  – Вот, видишь? – нахмурившись, Интаоль подняла правую руку. Браслет из морскодонника засверкал изумрудно-лиловым цветом. – Отец заполучил этот браслет у одного из купцов, на деле оказавшегося вором. Проходимец обманул своего товарища и стащил украшение перед тем, как сойти с корабля. А отец-то и не знал. Браслет же предназначался королевской дочке. Вот Дорбалад и решил, что тот вор – человек отца, и все это было подстроено. Король разгневался и изгнал его. Ну куда я от него?.. Не останусь же я в Данзилтоне! Меня бы затравили... А того воришку никогда больше не видели.

  – Почему же он не вернул браслет?

  – Король отказался принять украшение после того, как тот был надет на простолюдинку. Сказал, что это оскорбит его дочь... Наверное, та ситуация была предлогом, чтобы устранить отца, потому что его торговая деятельность шла хорошо и пользовалась огромным спросом. Никто не был ему конкурентом, популярные ранее лавки потихоньку мертвели. А в итоге за все расплатились мы... Доволен?

  Сарпий осматривал Интаоль, стараясь не обращать внимания на постоянные колебания глади, легкие, почти незаметные, но ужасно назойливые.

  "Такая худышка... И с такими щеками! – недоумевал Переписчик, приглядываясь к лицу. – Смотрится странно, но вполне мило. Необычно. Напоминает того грызуна, который жил у Селины".

  – Чего молчишь? Доволен? – с нескрываемой обидой, спросила девушка.

  Он кивнул.

  – Тогда пошли?

  Не дожидаясь ответа, Интаоль взяла Сарпия за руку и повела прочь с площади.

4

  Сарпий радовался как ребенок. Он привел себя в порядок: помылся, отчистил любимый золотой плащ и не менее любимую серебряную Струнку от засохших пятен крови, позволил Интаоли перевязать руку и отоспался после долгого перехода через Огневеющую. Проснулся он вечером в отличном настроении.

  "Пожалуй, ради этого можно и пренебречь несколькими часами. Давно на душе не было такой легкости".

  Правда, плечо саднило, зато гудящую боль в затылке как рукой сняло. Переписчик достал металлическую пластину.

Я поспал. О, Небеса! Никогда не думал, что буду радоваться этому. Спать, есть, пить, отдыхать – это то, о чем я начал забывать. Нельзя.

  Интересно, а эти мои записи тоже делают ша-эну сильнее?..

  Болит плечо. Впервые я получил раны, которые не зажили. Оттого и трачу время на то, чтобы собраться с силами. Наконец-то я понял закономерность: ша-эна лечит меня. Но не всегда. Сегодня меня ранили после того, как я избавился от власти сущности. Позволь я овладеть собой снова, тело мое было бы как новенькое. А так... Хотя я же использовал шампуры... Или это уже мои проснувшиеся способности? Не знаю. Не понимаю. Неужели придется ждать следующей вспышки, прежде чем рана на плеве затянется? Уж лучше пускай оно болит...

  Интаоль к нему так и не пожаловала. Забавно, но Сарпий не смог бы ответить, чего он ждал больше: чтобы она пришла или же нет. После сна на все смотришь по-другому.

  Чтобы не отвлекаться на малейший шорох, перед сном Сарпий деформировал

воздушную гладь

. Он уменьшил ее диаметр до сорока дюймов и часть контура протянул к двери, чтобы чувствовать, когда в нее постучат или откроют. Именно так Переписчик и

услышал

стук – три удара отозвались легкими пульсирующими толчками. Сарпий отворил дверь. На пороге стоял невысокий бородатый слуга с загорелым лицом и непослушными вихрами на голове. Он представился Форагом. Мужчина держался уверенно и совсем не по статусу. Либо его недавно взяли на службу, либо хозяин дома имел о слугах другое представление.

  – Мое почтение, господин Переписчик, – приятным баритоном сказал он. – Милорд Квартан просил передать, что ужин будет готов через час. Пока что вы можете прогуляться по нашему саду либо...

  – Я предпочту посидеть здесь.

  – Хорошо. Я явлюсь к вам, чтобы проводить.

  Не поклонившись, Фораг ушел.

  Дом отца Интаоли расположился в небольшом, искусственно взрощенном оазисе. Двухэтажный особняк, стены сделаны из крупного камня, который, как успел похвастаться Квартан, были привезены из Нор'Шарана еще в ту пору, когда там жили и работали люди. Дом скрывался в тени ветвистых деревьев, во дворе всегда можно было спрятаться от докучливого солнца. Хозяин с теплотой встретил Сарпия и сердечно отблагодарил его за спасение дочери.

Квартан мне не понравился сразу. Уверен, я никогда не видел этого человека раньше, но...

  Не знаю. Возможно, я стал слишком подозрительным и недоверчивым, но кто не станет таковым в моем положении?

  Воздушная гладь возмущается, она колышется потоками остаточной магии, и я не могу разобраться, откуда они произрастают. Умел бы я понимать ее получше... Может, все эти люди – маги? А вдруг их прокляли, а гладь чувствует наложенное заклинание? Ох, если и вправду так, то плохи мои дела – я никогда не умел такое распозгавать, а значит, я становлюсь сильнее. То есть, ша-эна побеждает.

  Есть еще одна причина опасаться Квартана. Едва мы увиделись, ша-эна тут же протянула к нему свои... Лапы? Не то в сафексе, путь в который мне по-прежнему труден, не то еще где, я видел, как к Квартану тянулись алые нити. Он. свивались в толстый жгут и распускались, будто пульсировали. Каким-то образом ша-эна стремилась к нему что ли? Не пойму. Сложно. И видел ли это только я, или остальные тоже? Почувствовал ли он прикосновение? Опять вопросы... Но проявление воли ша-эны насторожило меня. И лучше уж я буду чураться людей, как и до этого.

  Да, это куда лучше, чем валяться мертвым, оставив после смерти наследие, которое уничтожит мир.

5

  Ужинали в подвале в свете нескольких факелов. Просторное помещение без комнат – сплошной зал. Сарпия это удивило.