Текст книги "Тайна Jardin des Plantes"
Автор книги: Николя Д’Этьен Д’Орв
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)
Он с грохотом подвинул к себе стул и буквально рухнул на него.
– Сегодня утром, да… Сначала я отказался. Я сказал, что у меня билет на поезд, что мне нужно уезжать. Но Массон оставалась непоколебимой. Сказала, что отъезд из Парижа может плохо для меня обернуться. «Гораздо хуже, чем наводнение!» – вот так прямо и сказала. Видели бы вы этот свет у нее в глазах… Это что-то ужасное, невероятно жестокое… Потом она напомнила мне, что моя жена и две дочери живут в По… и добавила, что прекрасно знает где…
Сильвен едва мог поверить в этот рассказ – так же как несколько дней назад с трудом мог поверить собственным глазам, увидев свою мать проводящей «эксперименты» в подземной лаборатории…
– Вы хотите сказать, что моя мать вам угрожала? – сказал он.
При этих словах хозяин «Баскского трактира» побагровел. Его руки задрожали еще сильнее. Он словно бы только что осознал, кто перед ним.
– Ну… не то чтобы… – пробормотал он. – Я никогда не требовал многого, вы хорошо это знаете… А мадам Массон была добра ко мне… всегда помогала, если что-то не ладилось… То есть вы понимаете, что для меня невозможно было…
Он замолчал.
– …ее ослушаться? – подсказала Тринитэ, ошеломленная таким состоянием взрослого мужчины.
После недолгого колебания Дарриган опустил глаза и едва слышно подтвердил:
– Да, ее ослушаться…
Воскресенье, 19 мая, 18.37
– Нам стоило бы спрятаться где-нибудь в ресторане, – проворчала Тринитэ.
– Ив на это не согласился бы ни за что. И потом, здесь, в сквере, мы и так рядом.
– М-мм… – недовольно произнесла Тринитэ, которая, чтобы справиться с раздражением, пересчитывала деревья в центральной аллее. – Думаете, этот сквер тоже скоро затопит?
– Весь центр уже под водой, – послышался позади них тихий голос.
Сильвен и Тринитэ обернулись. На земле сидел человек, прислонившись спиной к стволу платана. Лицо его было зеленовато-бледным, волосы и одежда – мокрыми и грязными. Можно было подумать, что недавно он упал в лужу – скорее всего, даже не в одну. В руках он вертел большой кусок ярко-красной резины.
– Вот смотрите, – сказал человек, протягивая в их сторону этот красный гигантский лоскут, но даже не глядя на них. – Это все, что осталось от резиновой лодки…
– Лодки? – переспросил Сильвен. Затем, приблизившись к человеку, опустился на колени и заглянул ему в лицо. Тот пожевал губами, как обычно делают старики перед тем, как в тысячный раз пересказать одну и ту же историю.
– Я живу на улице Арколь, на острове Ситэ, в двух шагах от Нотр-Дам, – заговорил он вполголоса. – Это самый центр Парижа… И вот сегодня в два часа дня началась эвакуация жителей из домов, потому что вода уже достигала вторых этажей…
Лицо рассказчика омрачилось.
– И что потом? – спросил Сильвен.
– Появились первые лодки, – ответил человек.
– Это были пожарные?
Но рассказчик молчал, словно у него перехватило дыхание. Наконец, глубоко вздохнув, продолжал:
– Я тоже сначала так подумал. Когда увидел эти лодки, которые приближались с правого берега…
– А кто это оказался на самом деле? – спросила Тринитэ.
– Откуда я знаю? Какие-то незнакомцы… Такие же люди, как вы и я, без сомнения… Их было около пятисот в этих лодках. Они хохотали! А в следующую секунду они набросились на нас. Один из них подцепил багром старуху и столкнул ее в воду! У меня до сих пор эта картина перед глазами… Она даже не пыталась выплыть, сразу утонула… видно, поняла, что любое сопротивление бесполезно…
Сильвен едва мог поверить в этот рассказ. «Может быть, это бред?..» – подумал он. Но выражение лица этого незнакомого человека делало такую гипотезу маловероятной.
– Они были вооружены? – спросила Тринитэ, пораженная рассказом.
Человек кивнул:
– Металлическими прутьями, крючьями, бейсбольными битами… в общем, всем, что удалось найти на улицах или в квартирах, которые они грабили… Я даже видел, как один из них открыл маленький чемоданчик, полный шприцев, и раздал их своим сообщникам…
– Пираты!.. – в изумлении прошептала Тринитэ, которая едва могла представить себе это водное побоище на острове Ситэ.
– А как вам удалось спастись? – спросил Сильвен.
Губы человека искривились в безрадостной улыбке.
– Я позволил столкнуть себя в воду, задержал дыхание и нырнул. Потом мне удалось доплыть до Нотр-Дам. По реке плавало много разных обломков – вот там я и нашел этот кусок резины… Оттуда я перебрался на левый берег, еще не так сильно затопленный. Потом следом за всеми остальными направился на юг… и вот я здесь.
В очередной раз прерывисто вздохнув, человек закрыл лицо руками.
Только сейчас Сильвен и Тринитэ осознали, что вокруг них собрались примерно два десятка людей. Глаза их блестели от слез, губы дрожали, лица были искажены – они все, подобно этому человеку, испытывали необходимость выговориться.
– Я с улицы Вьей-дю-Тампль…
– А я – с улицы Монтань…
– У нас в Берси вода поднялась до…
Никто никого особо не слушал, да и говорили все с трудом, прибегая к помощи жестов.
Сильвен потрясенно наблюдал за этими людьми, все потребности которых свелись лишь к одной – выживанию.
– Видите? – обратился к Сильвену и Тринитэ чудом спасшийся с улицы Арколь мужчина, указывая на небо. – А это ведь только первый вечер…
– Вечер?! – Тринитэ вздрогнула, словно очнувшись от забытья.
– «Баскский трактир»! – воскликнул Сильвен.
Воскресенье, 19 мая, 22.05
– Это они, – тихо произнес Сильвен, заметив небольшую группу людей возле ресторана. Он медленно шел по тротуару, стараясь ничем не привлекать к себе внимания.
Каждый шаг, приближающий его к «Баскскому трактиру», позволял узнать еще одного-двух членов ОЛК.
«Министр внутренних дел, профессор Бланкер, доктор Вито, ректор Сорбонны… – мысленно перечислял он, следя за тем, чтобы оставаться в тени домов. – Никогда еще не видел их всех вместе… тем более здесь!»
– Они, как и мы, только что пришли, – прошептала Тринитэ.
Сильвен отрицательно покачал головой, видя, как один из членов ОЛК нервно набросил плащ и, не оборачиваясь, перешел на другую сторону улицы.
– Наоборот: они уже расходятся…
Укрывшись в небольшой нише под входным портиком соседнего здания, в нескольких метрах от ресторана, он тихо прибавил:
– Случилось что-то плохое… Смотри, они как будто спасаются бегством!
– Но чего они испугались? – прошептала Тринитэ.
– Того, чего они боялись всегда, – ответил Сильвен ледяным тоном. – Точнее, кого они боялись всегда. Ее.
Именно в этот момент Жервеза появилась на пороге ресторана. Она была в слезах.
– Друзья, – заговорила она жалобным тоном, протягивая руки к собравшимся мужчинам, – вы ведь только что прибыли. Будьте же благоразумны…
– И вы еще осмеливаетесь говорить о благоразумии! – возмущенно сказал ректор Сорбонны, медленно отступая в сторону шоссе.
– Но подумайте сами, Бенуа! – умоляюще проговорила Жервеза. – Ведь мы пользовались их услугами столько лет… Их бунт вполне объясним…
– О ком она говорит? – едва слышно прошептала Тринитэ.
Сильвен не отвечал, полностью сосредоточившись на том, чтобы услышать ректора Сорбонны. При последних словах Жервезы тот буквально взорвался:
– Вполне объясним?! Вы бредите, Жервеза! И еще хотите, чтобы мы… – Он машинально огляделся и увидел, что остался с хранительницей музея один на один, поскольку все остальные члены ОЛК поспешно расходились. – Хотите, чтобы я поверил в эти бредни! Вы потеряли голову и хотите увлечь нас за собой в бездну безумия!
Жервеза закусила губы, сдерживая гнев.
– Париж скоро будет затоплен! – резко произнесла она, указывая на улицу Крулебарб, которая теперь выглядела самым жалким образом: брошенные автомобили, опрокинутые мусорные баки, множество растерянных людей. Они не обращали никакого внимания на Жервезу и ее собеседника – очевидно, со стороны их разговор на повышенных тонах выглядел обычной стариковской ссорой.
– Думаете, я слепой? – тем же тоном ответил ей ректор. – Я прекрасно знаю, что так и будет! Но что общего это имеет с вашими безумными историями? Надо же – собрать нас всех, а затем попытаться на нас надавить таким постыдным образом!.. Это же настоящий шантаж! Если бы не чрезвычайная ситуация, я уверен, министр распорядился бы вас арестовать!
При этих словах лицо Жервезы окаменело, а взгляд стал холодным и решительным.
– Эти… люди решили стереть Париж с лица земли, – произнесла она, на сей раз совершенно бесстрастным тоном.
Тринитэ многое отдала бы за то, чтобы подойти ближе и услышать все детали разговора.
– Миллионы людей погибнут, – ледяным тоном продолжала хранительница музея. – Многие утонут, потом начнется голод, эпидемии… Прежде чем власти сумеют организовать спасение, страшно представить, скольких мы недосчитаемся…
Сильвен, Тринитэ и даже ректор Сорбонны одновременно вздрогнули при этих словах. В устах Жервезы предсказания грядущего апокалипсиса звучали убедительно.
Сильвен инстинктивно схватил Тринитэ за плечи, словно в поисках опоры.
– Политическое, моральное, религиозное равновесие страны будет разрушено раз и навсегда, – продолжала Жервеза. – Это будет смертельный приговор для Франции… если не для всей Европы. А если какие-то фанатики воспользуются хаосом, чтобы захватить власть… вот тогда мы точно рухнем в бездну.
Жервеза в упор посмотрела на ректора, словно довершая этим взглядом цепь неопровержимых доказательств своей правоты.
– А ведь именно этого они хотят, – произнесла она после паузы. – Это их последняя месть Парижу… Они собираются сыграть роль той последней соломинки, которая переломит спину верблюда…
Последовало долгое молчание.
Казалось, ректор Сорбонны впечатлен услышанным.
Сильвен и Тринитэ не знали, что и думать.
Наконец ученый грустно покачал головой и, избегая встречаться взглядом с собеседницей, произнес:
– Безумие. Жервеза, вы обезумели…
– Что-о? – возмущенно прошипела хранительница музея, покраснев от гнева и выпрямляясь во весь рост, словно готовый к драке бойцовый петух.
– Наши собратья правы, – продолжал ректор, осторожно пятясь назад, словно выходил из клетки дикого зверя. – Вы больше не можете занимать пост председателя ОЛК. С этой минуты я освобождаю вас от ваших обязанностей.
Жервеза, вне себя от гнева, уже собиралась что-то сказать, но почтенный университетский мэтр ретировался с быстротой молодого кролика.
Жервеза осталась неподвижно стоять на месте. Сильвен и Тринитэ переглянулись, словно бойцы перед атакой.
«Сейчас!» – прочитали они в глазах друг друга.
Но их намерение было остановлено неожиданным появлением Ива Дарригана, который, с шумом распахнув дверь, возник на пороге. Он был похож на вырвавшегося из загона дикого быка. Его лицо, обращенное к Жервезе, было ужасно.
– Я слышал все, что вы им сказали! – проревел он.
Жервеза инстинктивно поднесла палец к губам и негромко, с легкой насмешкой, спросила:
– Так вы шпионили за нами, Ив?
Но тот не слушал ее и, в ярости размахивая руками, продолжал:
– Но это чудовищно! Это невозможно!
Видя, что владелец ресторана сам не успокоится, Жервеза с криком «Замолчите!» размахнулась и отвесила ему звонкую пощечину.
Тринитэ и Сильвен пораженно застыли, между тем как Дарриган с недоуменным видом коснулся рукой пылающей щеки:
– Вы… вы меня ударили?..
– Для вашей же пользы! – резко произнесла Жервеза, не глядя на него.
Ив стоял как оглушенный.
– Я так верил в вас, мадам Массон!.. – наконец заговорил он, при этом тон его был почти жалобным. – Ведь только ради вас я остался в Париже…
При этих словах Жервеза нахмурилась:
– Не притворяйтесь, Ив. Вы остались потому, что не хотели подвергать опасности свою жену и дочерей. И правильно сделали.
От этих слов Дарриган пришел в еще большую растерянность. Весь его мир рушился. Но, собравшись с силами, он произнес:
– Стало быть, угрожаете…
Это прозвучало настолько зловеще, что Тринитэ инстинктивно схватила Сильвена за руку. Они оба немного приблизились к двум фигурам, стоявшим у входа в ресторан.
– Все эти годы я вам верил! – продолжал Ив все более агрессивным тоном, понемногу тесня Жервезу к входной двери.
Несколько секунд спустя она исчезла из поля зрения Сильвена и Тринитэ, но они услышали донесшиеся изнутри голоса:
– Ив! Вы с ума сошли! Положите его на место!
– Не командуйте, мадам хранительница.
– Положите его на место, я вам говорю! Вы не соображаете, что делаете!
– Охотничье ружье! – с ужасом прошептал Сильвен.
Но прежде чем он успел что-то сделать, Жервеза бросилась к Дарригану. Оба одновременно закричали.
Затем прогрохотал выстрел.
Его эхо долго отдавалось эхо в ушах Сильвена и Тринитэ.
Одновременно с этим они услышали звук тяжело рухнувшего тела, затем страшный хрип. Вздрогнув от ужаса, Сильвен непроизвольно вскрикнул:
– Мама!
Но в этот момент Жервеза выбежала на улицу, словно загнанный зверь. В руке у нее было ружье.
Сильвен и Тринитэ отшатнулись, но Жервеза их даже не заметила. Перехватив тяжелое ружье, словно бейсбольную биту, она изо всех сил обрушила его на витрину ресторана, которая разлетелась с таким грохотом, словно и впрямь обрушился весь окружающий мир.
Вой сигнализации привлек к ресторану толпу людей, уже встревоженных недавним выстрелом.
– Эй, идите туда! – закричала Жервеза, увидев группу из двух десятков рослых мужчин с тяжелыми рюкзаками, и без того уже направлявшихся к «Баскскому трактиру». Глаза их возбужденно блестели в предвкушении новой добычи. – Там есть чем поживиться!
Когда грабители ринулись в ресторан, она развернулась и быстро пошла прочь. Ружье она так и не выпустила.
Сильвен, не выдержав, бросился вслед за ней, крикнув:
– Мама!
Жервеза остановилась, обернулась и мрачным тоном произнесла:
– Объявился наконец!..
Воскресенье, 19 мая, 22.50
Жервеза устало смотрела на сына. Сильвен, слегка растерянный, не знал, с чего ему начать свою обвинительную речь. Тринитэ, оставаясь на некотором расстоянии от них, наблюдала за этой странной парой, застывшей и безмолвной. Девочке было слегка не по себе оттого, что Жервеза по-прежнему сжимала в руке ружье, держа его, словно костыль.
– Мама, теперь ты должна все мне объяснить! – наконец с трудом произнес Сильвен, и его удивил звук собственного голоса.
Жервеза, казалось, тоже была удивлена, но самим этим вопросом.
– Что тебе еще объяснить, дорогой?
Сильвен совсем не ожидал такого ответа; он не сразу смог продолжить, как если бы слова Жервезы разом подкосили его решимость.
– Зачем тебе понадобилось показывать мне картины? Что ты делала с обезьянами в подземной лаборатории? О чем ты рассказала членам ОЛК сегодня вечером? Зачем ты убила Ива Дарригана? Что, черт возьми, вообще происходит?
К концу этого допроса он, не выдержав, перешел на крик.
Но Жервеза и бровью не повела. Тринитэ осторожно, стараясь не привлекать к себе внимания, приблизилась к двум собеседникам, сейчас напоминавшим скорее двух дуэлянтов. Они ее даже не заметили. Сильвен усилием воли взял себя в руки, чтобы суметь противостоять матери, остававшейся невозмутимой.
– Кто стоит за этой катастрофой, мама? – спросил он, не глядя на мать, вместо этого следя глазами за полетом чайки.
– Аркадийцы, – прошептала Жервеза. – Они – причина всего…
Тринитэ, не в силах справиться с любопытством, подошла к ним почти вплотную.
– Кто? – спросила она.
Ответа не последовало. В этот момент Тринитэ поняла, что на самом деле Жервеза вовсе не так безмятежна, как могло показаться на расстоянии. По ее лицу стекали струйки пота, в уголках губ вскипали пузырьки слюны. Она продолжала машинально твердить странное слово:
– Аркадийцы, аркадийцы…
– О ком ты говоришь? – растерянно спросил Сильвен. – Кто такие эти аркадийцы?
– Поверь мне, Сильвен, лучше тебе об этом не знать, – ответила Жервеза, медленно отступая и одновременно поднимая ружье. – Я вынуждена была им подчиняться. Я никогда этого не хотела. Мы никогда этого не хотели…
– Кому подчиняться?
Жервеза прикрыла глаза. Губы ее превратились в тонкую, почти незаметную полоску. Хранительница музея едва слышно произнесла:
– Но в обмен на это они не должны были его трогать… Только не его.
Внезапно она схватила Тринитэ за руку и лихорадочно проговорила:
– Скажи им, чтобы они не причиняли ему зла…
– Кому, мадам?
Взглянув в лицо сыну, Жервеза прошептала:
– Моему Сильвену…
При этих словах профессор окаменел. Вдруг он почувствовал, что какой-то предмет упирается прямо ему в живот… и понял, что Жервеза нацелила на него ружье. Тринитэ, вскрикнув от ужаса, отшатнулась.
– Но, мама…
– Убирайся! – произнесла Жервеза Массон ледяным тоном. – Как можно дальше, заклинаю тебя.
В глазах ее не было ни тени иронии. Еще никогда прежде Сильвен не видел ее такой искренней, такой… честной.
– Что значит убирайся? – пробормотал он.
– Уезжайте оба из Парижа, – повторила Жервеза, слегка опуская ружье и глядя на Сильвена и Тринитэ. – Так далеко, как только сможете. И не возвращайтесь, потому что скоро Париж погибнет…
– Мама, но ты должна нам объяснить…
Дуло ружья снова уперлось в живот Сильвена.
– Я тебе сказала – убирайся! Ты что, не понимаешь? Ты не понимаешь, что я спасаю тебе жизнь? Еще раз!..
Жервеза отступила назад, не опуская ружья.
– Габриэлла спустится туда, а не ты… Она сама решила принести себя в жертву. Так что пользуйся случаем и исчезни!
– Габриэлла?! Что с ней? Куда она спустится?..
Словно давая понять, что разговор окончен, Жервеза выстрелила в воздух. Эхо от выстрела разнеслось по всему кварталу, и люди, остававшиеся в квартирах, припали к окнам. Затем Жервеза вновь направила ружье на Сильвена и Тринитэ:
– У меня еще два патрона. Если через пять секунд вы все еще будете здесь, они достанутся вам.
Воскресенье, 19 мая, 23.45
– Но что, если ваша мать действительно нас убьет?
– Я тебя не заставляю идти со мной, но я должен знать!
Сильвен и Тринитэ медленно шли по улице Жоффруа-Сен-Илэр. С того момента, как они расстались с Жервезой, прошло около получаса. Сильвен оправился от потрясения и решил, что все-таки стоит продолжить этот незавершенный разговор.
– Но кто вам сказал, что она решила вернуться в Ботанический сад? – спросила Тринитэ с сомнением.
– Никто, разумеется, – ответил Сильвен. – Но мы скоро это выясним, – прибавил он, когда они приблизились к Музею естественной истории.
Здесь стояла абсолютная тишина. С улицы не доносилось ни звука. Охранники музея конечно же давно сбежали, полицейских тоже не было видно.
– Войдем с улицы Кювье, с другой стороны, – сказал Сильвен. – Это единственный путь.
Они быстро обошли здание, и у двери служебного входа Сильвен достал свою отмычку.
– Наверняка мы отыщем мою мать внутри, – пробормотал он, слегка толкнув старую деревянную дверь, с которой кое-где осыпалась краска.
В саду наблюдалось то же растительное буйство, что и во всем городе, – но в больших масштабах. Ночной воздух, насыщенный ароматами зелени, казался густым и почти осязаемым. Сильвен и Тринитэ прошли по дорогам, усаженным по обеим сторонам рядами высоких деревьев, и оказались у небольшого особняка, где располагалась служебная квартира Жервезы.
– Свет не горит… – прошептал Сильвен.
– Думаете, она уже заснула?
– Вряд ли. Нужно идти дальше.
– В подземелье?
Сильвен не ответил. Неожиданно он остановился и подтолкнул Тринитэ в тень густого кедра, прошептав:
– Кажется, мы не одни…
– А кто… – начала было Тринитэ, но Сильвен зажал ей рот ладонью.
Другие были здесь – на лужайке, всего в нескольких метрах от них!
В центре лужайки горел костер, вокруг которого лежали примерно пятнадцать человек. Судя по всему, недавно они устроили пиршество – трава была усеяна обглоданными куриными косточками, огрызками фруктов, пустыми бутылками.
Отстранив руку Сильвена, Тринитэ сказала:
– Обычные беженцы, которые просто перелезли через ограду…
Сильвен настороженно оглядел лежащих людей. Все они спали, громко храпя, – очевидно, упившись.
– Как на пляже… – пробормотал Сильвен, машинально отметив, что кромка воды, уже заливающей территорию Ботанического сада, была теперь всего в пятидесяти метрах от особнячка. Беженцы действительно напоминали компанию хиппи где-нибудь на Гоа, смотрящих кислотные сны в тропической ночи.
Когда Сильвен и Тринитэ прошли мимо них, ни один не проснулся. Лишь кто-то простонал во сне:
– О, нет… только не ванна…
От этой странной фразы у Тринитэ кровь застыла в жилах.
– Где же ваша мать? – прошептала она Сильвену.
Тот взял ее за руку, сделал знак молчать и повел к оранжереям.
Ноги увязали в размокшей земле – она напоминала полосу постоянно влажного песка между пляжем и морем.
Профессор и девочка быстро прошли по центральной аллее и оказались на вершине лестницы, ведущей к Галерее эволюции.
У Тринитэ вновь перехватило дыхание.
– Потрясающе!..
Три четверти парка, расстилавшегося перед их глазами, были залиты водой. Прислонившись к стене оранжереи, Сильвен и Тринитэ в изумлении смотрели на эту бескрайнюю водную гладь в свете луны, словно путешественники, взобравшиеся на прибрежную скалу.
Вода почти вплотную подступала к зданию галереи, порой накатывая на кромку газона с медлительностью и ритмичностью морского прилива.
Но вскоре их внимание было привлечено еще более впечатляющим зрелищем.
Какие-то люди перемещались вдоль кромки воды; они входили в галерею с пустыми руками и выходили, неся какие-то тяжелые предметы. Порой они вполголоса переговаривались, но слов было не слышно. Прищурившись, чтобы лучше разглядеть предметы, Тринитэ выдохнула:
– Это чучела животных!
Всмотревшись еще пристальнее, она смогла разглядеть варана, волка, латимерию в руках грабителей, которые выскальзывали из галереи бесшумно, словно призраки.
– Обычные мародеры, которые грабят музей, – констатировал Сильвен и начал спускаться по лестнице.
– Не может быть! – произнесла с изумлением Тринитэ, торопливо сбегая вслед за ним. – Париж вот-вот утонет, а этих людей интересуют чучела животных?!
– Скоро любые вещи сгодятся для натурального обмена, – сказал Сильвен, ненадолго задерживаясь на нижних ступеньках, чтобы подождать девочку.
Самая последняя ступенька была уже скрыта под водой. Ступив в воду, они обнаружили, что она ледяная.
– Но ведь не может быть, чтобы ваша мать организовала разграбление своего собственного музея? – спросила Тринитэ немного погодя.
– Чтобы узнать, надо посмотреть, – ответил Сильвен. На всякий случай он взял Тринитэ за руку, и они свернули к северной оконечности галереи.
– Если мы подойдем слишком близко, нас увидят, – заметила девочка, чувствуя, что ее ноги до щиколоток словно скованны ледяными кандалами.
Сильвен покачал головой:
– Нет, они слишком заняты своим делом.
Действия грабителей, судя по всему, были четко продуманы и организованы. Один за другим они выходили из галереи с чучелами животных, складывали свою добычу у каменной ограды – там, вероятно, было еще сухо – и снова возвращались.
– Но что же можно сделать с этими чучелами? – продолжала недоумевать Тринитэ, наблюдая, как сразу трое грабителей несут огромное чучело тигра, укрепленное на деревянном цоколе.
– Осторожно! – крикнул один из них предостерегающе.
Но его напарник оступился, пошатнулся и выпустил из рук край деревянной подставки, отчего тигр рухнул в воду головой вниз.
– Эй, поаккуратнее! – недовольно сказал им еще один сообщник, идущий сзади с чучелом белого медвежонка на спине.
Несмотря на свой страх, Тринитэ была зачарована великолепным абсурдом этого зрелища.
– Ноев ковчег…
– И крокодила поберегите! – продолжал тот же грабитель, очевидно главарь, указывая на гигантского крокодила на деревянном цоколе. – Кто его сдвинул с подставки?
– Кто бы его сдвинул? – вразнобой отвечали голоса. – Никто его не трогал…
И вдруг все разом завопили: только что у них на глазах гигантская ящерица пошевелилась.
– Черт, да он живой!..
Побросав своих панд и рысей, грабители в ужасе попятились… и наткнулись прямо на Сильвена с Тринитэ.
– Кто эти двое? – вскричал один из грабителей, вскидывая карманный фонарик.
Другой выхватил пистолет и нацелил его на двух нежданных визитеров:
– Какого черта вы тут делаете?
– Я мог бы вас спросить о том же самом, – ответил Сильвен, пытаясь сохранять хладнокровие.
– Еще и издевается, – сказал человек с пистолетом, толкая Сильвена в плечо.
– Надо отвести их внутрь, – предложил другой грабитель.
– Да, точно. Пусть хозяин сам решает, что с ними делать.
– Хозяин? – пискнула Тринитэ, когда кто-то бесцеремонно подтолкнул ее в сторону галереи.
– Ну надо же! – послышалось из распахнутых дверей. – К нам гости!
Услышав знакомый голос, Сильвен и Тринитэ одновременно произнесли:
– Маркомир!
Понедельник, 20 мая, 2.45
Маркомир смотрел на них со спокойной, почти равнодушной жестокостью каймана.
– Вы ведь ее сын, не так ли? – спросил он Сильвена.
Опираясь на чучело льва, гуру улыбнулся, затем, обернувшись, насмешливо произнес:
– Мадам Массон, кажется, вас тут пришли спасать!
При этих словах откуда-то из глубины главного зала галереи донесся стон.
– Покажите ему! – приказал Маркомир своим приспешникам, которые толпились вокруг с электрическими фонариками в руках.
– Что вы сделали с моей матерью? – крикнул Сильвен, устремляясь вглубь зала.
«Точнее, с тем, что от нее осталось», – промелькнуло в голове Тринитэ. Девочка в ужасе смотрела на хранительницу музея, привязанную к колонне тонкими стальными тросами, на которых раньше были подвешены чучела птиц. Распухшее лицо Жервезы Массон было в сплошных кровоподтеках, глаза превратились в щелочки, взгляд блуждал, словно у безумной.
И эти крики…
Несмотря на кляп во рту, Жервеза непрерывно издавала яростные вопли.
Врезающиеся в тело металлические путы охватывали ее запястья, щиколотки и торс.
– Мама… – прошептал Сильвен, в ужасе застыв на месте.
Узнав его, Жервеза застонала еще громче.
– Заставьте ее замолчать! – резко произнес Маркомир, по-прежнему оставаясь на том же месте, у входа в галерею.
Один из грабителей резко ударил Жервезу кулаком в живот.
Ее лицо еще сильнее побагровело, на глазах выступили слезы. Она судорожно стиснула зубами кляп. Из носа потекла кровь, мешая дышать. Теперь Жервеза могла задохнуться.
Слушая ее судорожные вздохи и хрип, Маркомир удовлетворенно заметил:
– И вы еще пытались меня шантажировать, мадам хранительница!..
Сильвен был на грани потери самообладания. Он видел и сознавал только боль Жервезы. Все прежде мучившие его загадки отступили перед этой простой и ужасающей реальностью: его мать подвергали пытке прямо у него на глазах!
– Сволочь! – завопил он, бросаясь к Маркомиру.
Но его тут же схватили пятеро охранников. Меньше чем через одну минуту он оказался скрученным по рукам и ногам, с кляпом во рту, привязанным к той же колонне, что и Жервеза.
В этой суматохе все, кажется, позабыли о Тринитэ.
Она медленно отступала в темноту, в голове ее мелькали лихорадочные мысли. Куда бежать? Кого звать на помощь? Полицию? Пожарных? А если все уже погибли?..
– Эй, хозяин! А девчонка-то?
– Не дайте ей уйти!
«Слишком поздно, Тринитэ!..»
Она слишком долго раздумывала, вместо того чтобы спасаться. Вот и она, в свою очередь, оказалась связанной. В рот ей сунули какую-то старую тряпку.
– Ну что ж, прекрасно, – произнес Маркомир с довольным смешком. – Теперь можно и поговорить…
Понедельник, 20 мая, 2.55
– Вы же не думали, что я позволю вам просто так уйти после вашего визита, во время которого вы пытались вытянуть из меня необходимые вам сведения…
Маркомир говорил негромко, почти шепотом. Теперь они были в зале одни – он и трое его пленников. Всем своим подручным он приказал возобновить работу.
Жервеза, Сильвен и Тринитэ попытались что-то произнести сквозь кляпы. Профессор и девочка вообще не понимали, о чем идет речь.
Маркомир приблизился к ним с видом удава, гипнотизирующего добычу, прежде чем на нее наброситься. Он явно наслаждался своей победой.
– А ваш сын в курсе ваших махинаций, мадам хранительница?
Наклонившись, он вытащил широкий охотничий нож из-за голенища замшевого сапога. Затем остановился прямо перед Сильвеном.
Сильвен вздрогнул. Острием клинка Маркомир медленно провел по его лбу, векам, щекам, чуть задержался на губах, поддев кляп. Затем клинок скользнул к шее.
– Я много раз слушал ваши лекции в Сорбонне, профессор Массон. И вашу книгу тоже читал. Весьма, весьма интересно…
Сильвена все сильнее била лихорадочная дрожь. Какое-то незнакомое прежде ощущение пробуждалось в самой глубине его существа. Мучительное и приятное одновременно. Словно некая сила медленно распространялась по всему телу, заполняя каждый мускул, каждую клеточку. Странная эйфория вызывала легкое головокружение.
– Под научным, «университетским» налетом, – продолжал гуру, проводя острием клинка вдоль тела Сильвена, – вы излагаете, в общем-то, те же самые истории, что и я…
Все мускулы Сильвена напряглись, но Маркомир этого уже не заметил – он повернулся к Тринитэ:
– Чего я не могу понять, так это роли малышки во всем происходящем…
Тринитэ превратилась в живой сгусток ужаса. Она перестала что-либо соображать. Все ее внимание было приковано к лезвию ножа, коснувшемуся ее шеи рядом с цепочкой, на которой висел крестик.
– Но в нынешние апокалипсические времена, – прибавил Маркомир, – это не так важно. Жертвой больше, жертвой меньше…
При слове «жертва» Тринитэ обмякла, и только путы помешали ей рухнуть к подножию колонны. Девочка уже не думала о Сильвене и его матери, привязанных по обе стороны от нее.
Наконец Маркомир, торжествующе улыбаясь, приблизился к Жервезе.
– Ах, мадам хранительница, – проговорил он, – я буду вечно вам признателен за то, что вы предоставили мне своих зверюшек… – И, обернувшись, указал на своих суетящихся подручных, продолжающих разграбление музея. – Когда Париж навсегда исчезнет под водой, эти животные украсят мои будущие церкви. Другие музеи сейчас также находятся в руках моих приверженцев. Лувр, Орсэ, Гимэ… моей Церкви будет на что жить еще какое-то время после потопа, я надеюсь…
Маркомир довольно хихикнул. Но через секунду его лицо снова ожесточилось.
– Как вы можете догадаться, отныне мне плевать на «досье», которое вы на меня собрали. Оно уже ничем не сможет мне повредить. Но я ненавижу, когда меня шантажируют! – Он буквально впился в Жервезу взглядом, в котором пылала ненависть, и приставил острие клинка к ее лбу. – Ты действительно думала, что тебе этой сойдет с рук?
Сильвен попытался сконцентрироваться. Вопреки ожиданиям, он чувствовал себя все сильнее, все увереннее. Он словно превратился в бомбу замедленного действия.
Маркомир придвинулся к Жервезе вплотную:
– Ну что ж, кажется, вам пришел конец, мадам хранительница…
Несмотря на кляп, Жервеза испустила громкий вопль.
Сильвен и Тринитэ слышали, как нож разрезает ткань.
– Надо же, как я неосторожен, – сказал с притворным сожалением Маркомир, видя, что ткань начинает понемногу пропитываться кровью.
