Текст книги "Солнцеворот"

Автор книги: Николай Симонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 33 страниц)

Пока он со своим отрядом добирался до невольничьего базара, и наводили там порядок, Челомей попытался совершить захват "Клементины" с помощью вооруженной охраны купеческих кораблей и местных жителей (по сути – тех же пиратов). Двумя выстрелами носового орудия Виктор Дорохов отбил у нападающей стороны охоту не только приближаться к "Клементине", но и продолжать свое дальнейшее присутствие у мыса Турали.

Невольники, выставленные на продажу, предлагались к осмотру потенциальным покупателям в двадцати шатрах (балаганах), установленных в древнем амфитеатре. Прибывшие из Айхеноя купцы осматривали невольников, как животных, с тою только разницею, что этот товар сам давал о себе отчет живым голосом. К великому удивлению Павлова две трети выставленных на продажу в рабство пленников оказались его собственными "дулами" и "дулями", то есть рабами и рабынями, которые восприняли его появление в сопровождении роты гоплитов, как божий промысел.

Пираты-работорговцы и прибывшие на торги купцы разбежались, не оказав никакого сопротивления. С теми из своих мучителей, которые замешкались, невольники расправились сами. Наконец, Павлов оказался в окружении своих дворцовых слуг, служанок и наложниц, которые плакали от радости и целовали ему руки и полы одежды. Понять, что происходит, было невозможно, пока к нему не пробилась Марина – супруга управляющего летнего дворца Казимир-хана. Бросившись ему на шею, она объяснила ему причину их неожиданной встречи.

Оказывается, после посещения летнего дворца на мысе Принцессы Грез эскадрой из шести военных кораблей управляющий Казимир-хан составил подложный договор поручения, согласно которому Тезей-хан, задним числом, разрешал ему продать свою дворцовую прислугу и девушек из гарема по цене сиракузского невольничьего рынка, а вырученные средства, за вычетом комиссионных, внести в государственную казну. К мошенничеству его подговорил младший брат императора Кучум-хан, не подозревая о том, что его пропавшая дочь Алевтина находится на "Клементине", переодетая в мужскую одежду. Чтобы избавиться от лишнего свидетеля, предприимчивый мажордом в качестве наложницы гарема продал купцам из Альхона заодно и свою супругу Марину. Он поступил противозаконно, поскольку по своему правовому статусу Марина считалась "условно свободной женщиной свободного гражданина". По пути в Альхон купеческий караван взяли на абордаж валенсийские пираты и, воспользовавшись попутным ветром, за двое суток доставили трофей к местам своего постоянного базирования.

Придя вместе с освобожденными невольниками в селение Кольт, Павлов приказал повесить вероломного Челомея и предложил "добрым людям Кольта совместно с добрыми людьми Кельта" самим выбрать себе главу местной общины. Что делать со своей дворцовой прислугой и девушками из гарема он не представлял.

После обсуждения этого вопроса со своими советниками (Урханом и Толемей-ханом) Павлов приказал конфисковать два 30-весельных купеческих судна под названием "Медуза" и "Дельфин", стоявших на якоре в бухте Кольта. Затем он собрал своих бывших слуг и наложниц на митинг, то есть народное собрание, и предложил им следовать за ним за границы империи для того, чтобы основать отдельное поселение и начать новую жизнь в качестве свободных граждан.

Бывшие невольники восприняли его предложение с большой радостью, и после бурных дебатов объявили его своим царем и заступником. Незадолго до отплытия к ним присоединились большая группа женщин и подростков, которым ночью удалось сбежать из Девичьей пещеры – секретной тюрьмы в селении Кельт, где пираты содержали пленных, предназначенных для продажи на невольничьем рынке в Сиракузах.

Ровно трое суток простояла "Клементина" в бухте Кольта. За это время Павлов сформировал на "Медузе" и "Дельфине" новые экипажи и приказал установить на каждом из них вторую наклонную мачту с треугольным парусом. Капитаном "Медузы" он назначил старпома "Клементины" Зелемхана. Капитаном "Дельфина" Павлову пришлось назначить 16-летнего "Алексхана". Более подходящей кандидатуры из числа грамотных моряков у него не было. В помощь к новым капитанам он направил десять старших матросов с "Клементины". Под их руководством бывшие невольники (мужчины и юноши) начали в ускоренном режиме осваивать азы морской профессии.

Много хлопот доставили женщины. Их было большинство, и многие из них плохо переносили суровые условия морского быта. У некоторых на руках были грудные дети. Больше всех страдали бывшие наложницы гарема, лишенные привычного комфорта и ухода. Девушки жалостливо просились на "Клементину", и Павлову пришлось уступить. Чтобы девушки не скучали и чувствовали себя полноправными членами экипажа, он приказал переодеть их в военную форму и вооружить кинжалами и короткими копьями. Впоследствии это дало пищу для слухов о том, что, якобы, на помощь Тезей-хану из поднебесья прибыло воинство прекрасных эльфов.

Дождавшись попутного ветра, "Клементина", "Медуза" и "Дельфин" на рассвете вышли из бухты Кольта и взяли курс на северо-восток. Возле острова Ганимед на полпути в Айхеной их поджидала эскадра из двадцати пиратских кораблей. Из Айхеноя на перехват "Клементины" в исполнение приказа Агесилай-хана IV о поимке государственного преступника Тезей-хана вышли шесть военных галер. Но неприятная встреча с пиратами и императорским флотом не состоялась, поскольку в четвертом часу после полудня корабли Тезей-хана незаметно для противника свернули в узкий Тулукский залив, глубоко врезающийся в окружающие горы.

В гавани рыбацкой деревушки Корас купеческие судна удалось вытащить на берег и выгрузить из трюмов людей, шесть лошадей, свору охотничьих собак, мешки с продовольствием и военное снаряжение. "Клементина" встала на якорь неподалеку, и с нее спустили шлюпки, на которых высадились на берег бывшие наложницы.

Толемей-хан впервые провел перепись всех прибывших. В итоге по списку получилась следующая картина:

– 70 мужчин и 126 женщин в возрасте от 18 до 40 лет и старше;

– 60 подростков обоего пола (30 юношей и 30 девушек) в возрасте от 14 до 17 лет;

– 45 детей старшего возраста (10–13 лет);

– 26 детей младшего возраста (4-10 лет);

– 19 детей ясельного возраста (1–4 года).

Преобладание женщин в старшей возрастной категории объяснялось тем, что мужчины-рабы, как правило, используются на самых тяжелых хозяйственных работах, чаще, чем женщины подвергаются физическому истязанию и содержатся в худших бытовых условиях. У них меньше шансов выжить, чем у женщин, еще и потому, что на женщин их хозяева-рабовладельцы смотрят не только, как на работниц, но и как на самок, дающих приплод, и предоставляют им «каникулы» на период от позднего срока беременности до рождения ребенка и вскармливания его материнским молоком.

По своему этническому составу бывшие рабы и рабыни представляли весь конгломерат племен и народов Прибайкалья и Забайкалья, но в общей массе среди них преобладали смуглые и черноволосые южане: уйгуры, данайцы, тайцы и вьеты. Все взрослые умели изъясняться на языке джурджени, поэтому больших проблем в человеческом общении и взаимопонимании вроде бы не предвиделось.

Исключительное значение имело то обстоятельство, что костяк будущего сообщества составляла прислуга летнего дворца на мысе Принцессы Грез: искусные ремесленники, садовники, конюхи, повара, официанты, прачки, швеи и т. д. Эти люди хорошо ладили друг с другом и гордились тем, что их господин Тезей-хан – настоящий принц, перед которым пресмыкаются самые богатые и знатные джурджени и илинойцы. Многие квалифицированные слуги летнего дворца фактически жили на положении вольноотпущенников, а некоторые даже обзавелись семьями с одной или даже двумя женами, от которых приживали детей.

Как это ни печально, но с "Клементиной" и ее экипажем Павлову предстояло распрощаться. На закате солнца он приказал капитану Крусахану построить экипаж корабля на верхней палубе. Когда экипаж построился, Павлов поблагодарил матросов и гребцов за верную службу и объявил им о том, что вынужден на неопределенное время покинуть пределы империи. Всех, кто желал вернуться домой к своим семьям, он освобождал от исполнения договора сверхсрочной военной службы. Всем, кто желал бы последовать за ним, он обещал жизнь свободных людей, не обремененных налогами и государственными повинностями. Утром наступающего дня каждый из них должен был принять соответствующее решение.

Корабельные орудия Павлов приказал снять с поворотных станков и вместе с порохом и боезарядами перегрузить на шлюпки. Этот приказ выполнялся без Виктора Дорохова, который самовольно покинул "Клементину" на мысе Турали буквально за час до отплытия. Причиной, побудившей его к этому поступку, стало известие о Насте, которое он получил от Марины – бывшей супруги управляющего Казимир-хана. Настя, по ее словам, благополучно разродилась двойней (мальчиками) и пока остается в своих покоях, но уже не в качестве почетной гостьи, а непонятно кого: то ли рабыни, то ли заложницы.

Павлов Виктора не осуждал, полагая, что на его месте, наверное, сделал бы то же самое. Только, вот, ни ему, ни его советникам (Толемей-хану и Урхану), было совершенно непонятно, каким образом Виктор-хан собирается вызволить свою жену и детей из летнего дворца, новым хозяином которого, скорее всего, станет Банзай-хан. Он, что, предаст своих друзей и перейдет к наследнику императора на службу?

Рано утром Павлов отправил Урхана и часть своих людей через Тулукский перевал. В полдень Урхан вернулся и с удовлетворением доложил ему о том, что две речные галеры, построенные по заказу их высочества на Тулукской верфи, готовы отправиться в поход и ожидают его у причала. Еще три судна – вместительные плоскодонные ладьи, построенные по заказу его купцов-компаньонов, Урхан обменял на "Медузу" и "Дельфина" с небольшой доплатой, причем, в свою пользу. Таким образом, в распоряжении Тезей-хана и его людей было пять кораблей, способных перевезти не менее 350 человек и достаточное количество грузов. Выслушав его доклад, Павлов приказал своим людям готовиться к переходу через перевал, а сам вместе с Толемей-ханом отправился на шлюпке на "Клементину".

Бросать жребий среди добровольцев не пришлось. Только 50 членов экипажа, в основном молодые люди и бобыли согласились на то, чтобы разделить с ним тяготы изгнания. Состоялось короткое, но очень трогательное прощание, после чего с "Клементины" несколькими рейсами на берег шлюпками были доставлены различные грузы. После завершения разгрузки "Клементина" снялась с якоря, весельным ходом вышла в открытое море, а затем под парусами отправилась курсом на Айхеной.

Прощаясь с Павловым, капитан Крусахан рыдал, как ребенок. Тяжело, очень тяжело было на душе у Павлова, и предчувствие его не обмануло. На подходе к гавани города Айхеной "Клементину" встретили военные корабли императорского флота. Несмотря на подаваемые с "Клементины" сигналы, на нее обрушились горючие снаряды из 12-ти катапульт. Вскоре корабль вспыхнул, как вязанка хвороста. Люди стали выбрасываться за борт. Не дожидаясь, когда "Клементина" сгорит, капитан Крусахан пробрался в трюм, прорубил топором днище и утонул вместе со своим любимым кораблем, унеся с собой секрет гафельных парусов и мечту о кругосветном путешествии.

Незавидная участь ожидала тех, кто смог выплыть, так как они считались не военнослужащими, а "наемниками государственного преступника Тезей-хана". По приказу губернатора провинции, руководившего операцией по уничтожению "Клементины", всех спасшихся в назидание и устрашение повесили на реях, без суда и следствия, на виду столпившихся на набережной Айхеноя горожан. Лишь через несколько дней власти выяснили, что Тезей-хан на "Клементине" отсутствовал, высадившись с освобожденными им из пиратского плена людьми в Тулукском заливе. За ним с большим опозданием снарядили погоню, однако никто из отряда в количестве 150 человек, отправленного по его следам, назад в Айхеной не вернулся. Что с ними произошло, долгие годы осталось загадкой.

VIII

Путешествие вниз по реке Елене, от озера Тулук до места будущего поселения, заняло двадцать дней. За это время будущие колонисты преодолели опасные пороги, научились спасаться от кровососущих насекомых и отразили нападение полудикого и негостеприимного племени халдеев. Условия быта были непритязательные, питание – скудное: рыба и мучная похлебка с фасолью. Несмотря на это настроение у людей было приподнятое.

Речные галеры, построенные по чертежам капитана Крусахана, показали превосходные плавучие качества, одинаково легко шли под вёслами и парусами. (7)

При необходимости с каждого борта можно было выставить до 15 весел: коротких (3,5 м) – для одного гребца, и длинных (6 м) – для двух гребцов. Плоскодонные купеческие ладьи шли гораздо медленнее, но зато легко преодолевали мелководья.

Уже в походе колонисты дали речным галерам названия, в честь имен родившихся у жены шеф-повара Рутения дочерей-близнецов: "Эсмеральда" и "Лимузина". Так звали дочерей мифического илинойского бога северного ветра Борея, означавшие в переводе на язык джурджени "изморозь" и "пурга".

………………………………………………………………………………………………………

Без эксцессов прошла встреча с кочующим по обоим берегам реки Елены племенем южных тунгусов. Павлов и вождь племени Бильдыев, который называл себя князем, обменялись щедрыми подарками, попили олений кумыс из одной чашки и поклялись в вечном мире и гостеприимстве. Самое интересное, что для общения с Бильдыевым Павлову даже переводчик не понадобился. Старик откуда-то знал русский язык и мог на нем изъясняться. На резонный вопрос о том, откуда ему известен "великий и могучий", Бильдыев, блеснув золотыми коронками, сказал буквально следующее:

– Це притворяеся? Будто сам не знаес…

Хорошо, что их разговор проходил в отсутствии Толемей-хана, который в это время оказывал кому-то из членов семьи "знатного оленевода" срочную медицинскую помощь, иначе не миновать бы Павлову неприятных расспросов.

………………………………………………………………………………………………………

Изучив карты северных земель, и, опираясь на обширные географические и этнографические познания, Толемей-хан предложил Павлову несколько вариантов места будущего поселения. Обсудив все за и против, они выбрали середину русла извилистой реки Шакти, впадающей в Елену в пятидесяти стадиях (около 45 км) от места ее слияния с рекой Ипуть. По сведениям Толемей-хана, это была нейтральная территория, разделяющая охотничьи угодья орландов и северных тунгусов. С орландами Толемей-хан полагал возможным договориться, используя старые связи, а северных тунгусов в случае, если они, вдруг, заявят о своих правах, можно было и припугнуть, показав им в действии "шайтан агни кирдык".

Второй советник Павлова, Урхан, перебрался в Айхеной и поселился у своего друга и компаньона под видом мелкого торговца из Сиракуз. Ему удалось связаться с Клементиной и со своими сыновьями. Убедившись в том, что его детям ничего не угрожает, Урхан успокоился и стал жить надеждой на то, что граждане империи, рано или поздно, вспомнят про Тезей-хана, оболганного и несправедливо обиженного, и призовут его стать их императором.

Между тем, политическая обстановка в стране, благодаря заключенному с парсами миру, стабилизировалась: отодвинулась угроза финансового кризиса, снизились налоги, в два раза сократилась численность сухопутных войск и военно-морских сил. Парсы, впервые встретив на своем пути серьезного противника, решили не искушать судьбу в кровопролитных сражениях и отправились на завоевание южного побережья Восточного океана. Несколько лет в Прибайкалье о них ничего не было слышно.

Отдельные представители местных властей и некоторые чиновники администрации Агесилай-хана IV высказывали опасения насчет того, что парсы обязательно вернуться и постараются взять реванш за свое поражение, но они были в меньшинстве, и к их мнению никто не прислушивался. Наследник престола Банзай-хан последовательно и методично уничтожал все, что с таким трудом удалось сделать для повышения боеспособности армии и флота его старшему брату Тезей-хану. На высшие командные должности назначались совершенно неподготовленные люди, не имеющие ни малейшего представления о стратегии и тактике, но зато умеющие льстить начальству и плести интриги друг против друга. Дисциплина в армии резко пошатнулась, и прежний боевой дух сменился унынием.

………………………………………………………………………………………………………

Колонисты медленно продвигались вверх по реке Шакти, таща за собой на веревках, как бурлаки, речные галеры и купеческие ладьи. Русло мелело, и надо было, наконец, где-то остановиться, вбить в землю колышки и обозначить начальные границы будущего поселения. Впереди шли разведчики, пытаясь отыскать место, обозначенное на карте Толемей-хана рисунком, на котором изображен колодец с трубой. Для людей просвещенных этот значок обозначал место добычи соли. Точнее – место добычи соли посредством ее вываривания из выходящих на поверхность земли ручьев с соленой водой.

Шестого дня месяца луктор (июнь) на закате солнца разведчики вернулись и доложили Павлову и Толемей-хану о том, что впереди в часе ходьбы они обнаружили полусгнивший деревянный сруб и неподалеку от него – яму, из которой бил ключом ручеек с соленой водой.

Колонисты остановились на ночлег. Утром, осмотревшись, Павлов и Толемей-хан решили, что, продвигаться дальше вверх по реке, нет никакой надобности. Место – почти идеальное. Оба берега Шакти – возвышенный и пологий – были вполне пригодны для проживания, если их расчистить от леса, а русло, перегородить плотиной с затворными щитами для сброса воды. Плотина была необходима для того, чтобы поднять уровень воды в верховье реки и сделать ее пригодной для судоходства и сплава плотов. На волне трудового энтузиазма на возведение небольшой деревянной плотины свайно-ряжевого или, как его еще называют, русского типа, ушло десять дней.

За лето колонисты построили на высоком берегу Шакти четыре длинных одноэтажных, примыкающих друг к другу, жилых дома барачного типа с узкими окнами-бойницами и печным отоплением. Получилось что-то вроде форта, в котором можно было жить и при необходимости держать осаду. Чердачные помещения частично использовались под жилье, частично – под мастерские. Во внутреннем дворе была оборудована кухня и общая столовая. Пока дома строились, временным жильем служили вигвамы, покрытые древесной корой, нижние палубы речных галер и купеческие ладьи.

За пределами форта колонисты построили дровяной склад, столярную мастерскую, баню и скотный двор. Пока в скотном дворе содержались только шесть лошадей, доставленных с мыса Турали, но со временем колонисты планировали завести коров, овец, свиней и домашнюю птицу. Несколько лесных полян были распаханы и превращены в огороды, на которых женщины высадили горох, фасоль и корнеплоды. В самом конце лета на выкорчеванном от пней участке леса мужчины вспахали и засеяли ячменем небольшой озимый клин; для стойлового содержания лошадей в зимний период заготовили сено и солому.

В условиях сурового климата, противостояния природе только взаимодействие, сотрудничество, взаимовыручка позволяют выжить. Это прекрасно понимали все, поэтому частые, поначалу, ссоры и конфликты свелись к минимуму. В процессе совместного труда и общения создавались семьи – пары любящих друг друга мужчин и женщин. Чуть ли не ежедневно Толемей-хан, единодушно избранный колонистами первосвященником, торжественно, в присутствии свидетелей, объявлял такого-то гражданина и такую-то гражданку мужем и женой. Многие из молодоженов были знакомы друг с другом еще с той поры, когда служили в летнем дворце Тезей-хана. Свадьбы справлялись в последний день недели, но очень скромно, без излишеств.

Как назвать свое поселение, граждане решили не сразу. На Народном собрании обсуждались два варианта: Новый Айхеной и Эльдорадо (золотая река), – но мнения граждан разделились поровну, поэтому вопрос о названии поселения отложили на следующий год. Следует заметить, что гражданами считались все колонисты, независимо от пола и возраста, однако право голоса на Народном собрании имели только достигшие совершеннолетия (19 лет).

Функции председательствующего Народного собрания по очереди выполняли "их высочество народный царь Тезей-хан" и "их преосвященство Толемей-хан". Другими должностными лицами являлись "старшие мужчины" и "старшие женщины", руководившие хозяйственными работами: строительством, охотой, рыболовством, пошивом одежды и обуви, приготовлением пищи и тому подобное.

Девушки и юноши подросткового возраста были объединены в два отряда во главе с "лейтенантами" и все без исключения занимались военной подготовкой и, по мере надобности, участвовали в "общественных работах", вроде заготовки дров, сенокоса и сбора даров забайкальской тайги. Полученные ими на занятиях по военной подготовке навыки маскировки и стрельбы из лука отрабатывались в процессе охоты на уток и гусей по берегам рек и озер.

Для детей старшего возраста Толемей-хан организовал самую настоящую школу и сам стал обучать их языку джурджени, а также счету, чтению и письму. В педагогической деятельности Толемей-хану помогали два старика-библиотекаря, помнившие наизусть десятки тысяч строк героических поэм и философских трактатов.

Природные и климатические условия, в которые колонисты попали, серьезному занятию земледелием не очень-то благоприятствовали, поэтому Павлов и Толемей-хан с самого начала задумались о том, чтобы в перспективе сделать поселение центром ремесел и торговли. Уже на одном из первых заседаний Народного собрания Толемей-хан внес предложение освободить самых лучших ремесленников от работы на лесоповале и начать устройство мастерских для изготовления ротонского стекла, гончарных и ювелирных изделий. Все материалы для развития этих ремесел: глину, песок, кальцинированную соду, известняк и даже золото, – Павлов разыскал в ходе 10-дневной геологической экспедиции, в которой его сопровождали два рудознатца: иллиноец Ипполит и сиракузец Ву – человек неизвестного рода и племени.

Больше всего Павлова обрадовала находка чистой белой глины и китайского камня (разновидность полевого шпата). Он радовался ей даже больше, чем рассыпному золоту, найденному в верховьях реки Шакти. Джурджени когда-то знали, что такое фарфор. Имя его изобретателя сохранилось в старинных летописях, но из-за того, что изобретатель и его сыновья не захотели делиться своими секретами, после их смерти (в результате эпидемии чумы) производство фарфора также умерло, и от него остались лишь воспоминания в виде знаменитого Воздушного чайного сервиза императора Банзай-хана по прозвищу Справедливый.

Долго ломать голову над решением технической задачи обжига фарфора Павлову не пришлось. Как говорят в Китае, проблема приготовления рисовой каши без риса была разрешена в самый последний момент. Печных дел мастер Аджубей категорически отказывался класть печи в построенных за лето домах из необожженного кирпича, доказывая всем, что это – полнейшая глупость. Тогда по совету мастера-гончара по прозвищу Битый Горшок колонисты вырыли на склоне холма тоннель длиной 50 локтей (около 25 м), начинающийся топкой, и зацементировали его смесью на основе вулканического пепла.

Таким образом, у них получилась так называемая "драконовая печь", пригодная для обжига керамических изделий: от кирпича и черепицы до больших глиняных кувшинов для хранения продуктов. Из топки раскаленный воздух поднимался до верхней, задней стенки печи. Обжигаемые кирпичи в количестве нескольких сот штук перед началом обжига загружались в печь через топочную камеру и специальные проемы в длинных стенках. В своде печи имелись отверстия для обеспечения воздушной тяги. При хорошем наддуве температура в печи поднималась настолько высоко, что не только бронза, но и китайский камень переходили в расплавленное состояние. Именно это Павлову и требовалось.

Первые опытные образцы изделий из фарфора, изготовленные Битым Горшком и обожженные печных дел мастером Аджубеем, отличались твердостью, прозрачностью, тонкостью, легкостью и белизной. Оставалось только научиться покрывать их глазурью и расписывать красивыми узорами и орнаментами. Из фарфора, в принципе, можно изготовить предмет любой сложности, включая объемные фигуры, – и это открывало перед гончарами и художниками колонии поистине безграничные возможности. Толемей-хан так восхитился новым материалом, что назвал его "белым золотом", и долго не мог поверить своему другу Тезей-хану, что он нашел рецепт изготовления фарфора среди рукописей своей дворцовой библиотеки.

C особым упорством Павлов искал болотную руду, или, выражаясь по-научному, окись и гидроокись железа, существующую в природе в виде конкреций, твёрдых корок и слоев. Теоретически он знал, что болотная руда выходит тонкими (несколько сантиметров) жилами по обрывистым берегам рек и оврагов. Эти жилы возникают только в тех районах, где рядом с местом выхода находятся болота, подстилаемые красными глинами. При этом в самих болотах болотной руды, как правило, нет.

Вместе с рудознатцами Ипполитом и Ву он облазил все овраги и прошел до самого истока реки Шакти, но пригодного для разработки месторождения железа так и не нашел. Тогда он на всякий случай приступил к изучению местных болот. Низовые болота оказались совершенно непроходимыми, а верховые он нашел практически высохшими. Единственным позитивным результатом его, как он выражался, "болотоходства" было то, что на верховых болотах он наткнулся на обширные заросли голубики и, наконец, определился со своей будущей женой.

Дело было в начале месяца элул (август). На сбор голубики Павлов мобилизовал двадцать незамужних женщин и отправился с ними в качестве сопровождающего, прихватив с собой двух охотничьих собак. Мужчины-колонисты восприняли его решение с пониманием, учитывая то, что он забрал в поход на верховые болота своих бывших наложниц. В отличие от остальных представительниц прекрасного пола, ставших свободными женщинами, девушки из гарема всячески пытались доказать, что они – особенные, и требовали от юношей и мужчин, ухаживавшими за ними, чтобы они хоть чем-то напоминали им принца на белом коне из сказок, которые они в детстве слышали от своих бабушек.

До верховых болот Павлов и его команда шли пешком, затратив 8 дневных часов. Непривычные к пешему ходу по пересеченной местности, девушки жаловались на усталость, но он безжалостно гнал их вперед, обещая в противном случае оставить на съедение волкам. Чаровницы поначалу хихикали, но, когда Павлов стрелой из арбалета прямо на их глазах поразил двухгодовалого бурого медведя, поняли, что господин не шутит. После встречи с медведем они стали вести себя более осмотрительно, а некоторые даже вооружились подходящими по комплекции дубинами.

Прибыв на верховые болота, Павлов приказал своим подопечным заняться устройством лагеря, объявив им о том, что они сами должны позаботиться о своем месте для ночлега и приготовлении пищи, а по ночам поддерживать в костре огонь и нести караульную службу. Это явилось для них неприятной новостью, и они стали упрекать его за то, что он не взял в поход мужчин.

– Вас же они не устраивают, а других у меня нет, – сказал Павлов, выслушав недовольных.

– Устраивают, устраивают! – закричали недовольные.

– Тогда почему с замужеством тяните, людей против себя настраиваете? – рассердился Павлов.

Девушки роптать перестали и стыдливо покраснели.

………………………………………………………………………………………………………

Стояли последние теплые дни уходящего лета. Три дня девушки голубику собирали и здесь же на солнце сушили на длинных листах березовой коры поверх сухой травы. Голубика высыхала, как изюм, и становилась еще слаще. Когда настала зима, сушеная голубика, размоченная в теплой воде с медом, многих спасла от цинги. Чтобы голубика не портилась, ее хранили в мешках и подвешивали туда, где она могла проветриваться, в проветриваемом месте, так что она никогда не плесневела, и ничего с ней не делалось.

Пока девушки собирали голубику, Павлов сплачивал плоты из заготовленного еще в начале лета кругляка, то есть ровно опиленных и очищенных от веток и коры стволов деревьев. Для просушки кругляк был сложен в штабеля на берегу реки напротив тихой заводи. В обратный путь к поселению Павлов и его подопечные должны были отправиться на плотах, и вместе с голубикой доставить колонистам строительный материал.

Как известно, основой плота, способного идти по воде, как лодка, является став, в который при помощи поперечных перекладин и связей скрепляют бревна в звенья. Уже при вязке става намечаются нос (комли бревен) и корма плота (вершины бревен). Плот, связанный таким образом, позволяет сосредоточить основной груз и людей на корме и середине судна – наименее заливаемых водой, нос получается более легким и лучше выходит на вал. Два наиболее толстых, и, следовательно, и обладающих наибольшей грузоподъемностью бревна располагают по краям става. Это обеспечивает плоту большую остойчивость. Общее число бревен в ставе определяется не только необходимой грузоподъемностью, но и типом применяемых связей и оснастки, например, если предстоит плавание по мелкой реке, более толстые бревна следует протесывать.

При помощи мерок из хворостин Павлов производил разметку бревен и делал запилы, вырубки и пазы, необходимые для сборки става. За два дня он при помощи протесанных поперечин – стрел, которые расклиниваются в поперечных пазах основных бревен, связал четыре плота. Обычно большой плот вяжут 2–3 человека, но он справлялся с работой практически один.

Чтобы не причинять своим подопечных ненужного волнения и не возбуждать соперничество, он в первый же день похода, устраиваясь на ночлег, соорудил себе шалаш с лежанкой на одного человека. Его постоянные любовницы: Гюзель, Полина и Марина, – на него обиделись и потребовали объяснений. В поселении на реке Шакти Павлов жил со всеми троими, что их вполне устраивало, но он подавал колонистам дурной пример, нарушая принятые Народным собранием законы о браке, семье и частной собственности.

Из трех девушек, с точки зрения "самки в постели", Павлов отдавал предпочтение 19-летней Гюзель – своей любимой дворцовой служанке, да и характером своим она ему тоже нравилась: озорная, весёлая, смелая, простодушная и верная. Однако в "царицы" Гюзель не годилась, так как была совершенно не образована.

17-летняя Полина в постели была холодна, словно мёртвая лягушка, но зато умела играть на всех музыкальных инструментах и обладала потрясающим голосом (меццо-сопрано). Она родилась и воспитывалась в Малом императорском дворце на Альхоне. Павлову ее подарила его "мать" Гульнара, заметив, что ее "сын" питает к ней интерес. Как и большинство избалованных рабынь, Полина была очень капризна. Вдобавок ко всему у нее отсутствовал материнский инстинкт. Она трижды какими-то снадобьями прерывала беременность, несмотря на то, что Павлов обещал ей вольную сразу, как только она родит от него ребенка.