Текст книги "Наедине с собой (СИ)"

Автор книги: Николай Сухомозский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 38 страниц)

– Николай! – закричал он. – Там кто-то есть!!

И что есть силы задрыгал ногой, которая еще оставалась наружи. Глаза его, мне показалось, закатились.

– Закрой дверцу! – как бы из последних сил прохрипел он.

И… полез прямо на меня: как я понял, чтобы оказаться подальше от полуоткрытой дверцы с его

стороны. Ее мы общими усилиями, наконец, захлопнули. О дровах уже не могло идти никакой

речи. Главное – вернуться к компании.

Успокоившись немного, водитель уже внятным голосом проговорил (матерные слова убираю):

– Представляешь, я только сделал пару шагов, как ОНО на меня как бросится!!!

– А на то похоже?

– На человека. Только очень черного и с полностью закрытым лицом.

– И кто или что это может быть, как ты думаешь?

– Только человек-призрак пустыни, кто же еще?!

Вы знаете, я почти поверил. В самом деле, кто еще будет шастать так далеко от населенных

пунктов, да еще в погранзоне среди ночи. С тем и вернулись к ребятам. Те подошли было к

машине, чтобы сбросить на землю дрова и, не увидев их, сильно удивились. Мы наперебой начали

рассказывать о случившемся. Нас внимательно выслушали и начали… высмеивать: как, мол, это

взрослые мужики могли невесть чего испугаться в пустыне? Прозвучали и намеки насчет

«белочки» у водителя. Я уже тоже начал сомневаться: сам ведь призрака не видел. Однако мог

поручиться головой: испуг у моего партнера был самый настоящий. Так бы и остался этот

феномен необъясненным для науки, если бы ближе к утру ребята не раскололись.

Оказывается, в тот момент, когда мы только мели в кабину и еще не двинулись с места, один из

охотников прыгнул в кузов. Ну, а дальше, вы уже все знаете. Хорошо еще, что пьяная шутка не

закончилась разрывом сердца у водителя или зарядом дроби в голову местного «Рембо». А

смеяться над нами, убежден, будут еще долго.

***

«Правда» за 26 сентября. Колонка о событиях в Нагорном Карабахе. Последняя фраза: «…делают

все, чтобы… не допустить кровопролития, гибели ЖЕНЩИН, ДЕТЕЙ, СТАРИКОВ» (выделено

мной – авт.).

А мужчины и недоросли – пусть гибнут?

***

В этот раз отдохнуть на лоне природы я, супруга и главный редактор поехали в Геоктепинский

район. Туда нас пригласил председатель колхоза, выходец из Украины. Кстати, замом у него

трудился мой друг Рафиг Масимов. Так что компания подобралась тепленькая. Тем более что

хозяин застолья прихватил свою жену и пригласил первого секретаря райкома партии, который

должен был присоединиться к компании немного позже.

Расположились у ручья в предгорьях Копетдага. И начали сравнивать температуру внутреннюю с

окружающей (жара стояла за +40 в тени). По прошествии двух часов наш покой нарушили…

милиционеры. Поговорить с ними поднялся, естественно, председатель колхоза – сидели-то на

земле его хозяйства. Минут пять троица о чем-то тихо разговаривала. Наконец, представители

закона сели в машину и уехали.

– Что им было нужно? – спросил кто-то из нас подошедшего Виталия Б.

– Первый не приедет! – странным голосом обронил он.

– И что, послал милицию об этом предупредить.

– Предупредить башлык уже никого никогда не сможет.

– Что произошло?!

– Его пятнадцать минут назад зарезали на пороге собственного дома. Думаю, он, вернувшись из

райкома, как раз собирался сюда.

Вот это отдых. К тому же, еще чего доброго, попадем в свидетели. Придется говорить, что он был

приглашен в нашу компанию. Начнут выяснять, а не было ли у кого мотивов для подобного

преступления. Врагу такого, зная профессиональный уровень наших следователей, не пожелаешь.

Делать нечего: затушили дрова в мангале, собрали выпивку-закуску и тронулись по домам. В

препаршивейшем, конечно, настроении. Во-первых, чудовищно само случившееся. А во-вторых, убили не кого-нибудь, а первого секретаря райкома. Подобного, наверное, здесь со времен

басмачей не было. Видимо, что-то не совсем ладно с перестройкой.

***

С гусиным пером и куриными мозгами – это о журналистах.

***

На одном из «Круглых столов» с участием оппозиции (г. Безмеин, Туркменская ССР) из уст

представителя последней прозвучало очень дельное предложение. На центральной площади у

здания горкома КПТ и горисполкома лозунг «Наша цель – коммунизм» заменить стендом с

цифрами городского бюджета и статьями их расходования. Что, по мнению выступающего, будет

намного полезнее для рядовых граждан.

Добавлю: а рядом размещать – ежемесячно обновляя – данные выполнения бюджета, особенно его

расходной части, чтобы люди видели, на улучшение ли народного благосостояния уходят

денежки.

Увы, ничего подобного, несмотря на партийный «одобрямс», не появилось.

***

Самая большая глупость – иметь ум.

***

Из Ашхабада в Свердловск переезжает очередной собкор «Труда» Анатолий Джапаков. И тоже на

свое место рекомендует меня – первого заместителя главного редактора «Туркменской искры».

Соглашаюсь. Привычный путь: Москва, редакция, собеседования, редколлегия. С одной

существенной разницей.

К этому времени отделом собкоровской сети в «Труде» заведовал Юлиан Лукасик. Я его до этого, естественно, в глаза не видел. Но… Гостиницы мне не заказали, обратного билета не

забронировали. И отношение в отделе было таким, словно я человек второго сорта – снобизм так и

бил через край. Чего стоит фраза заведующего, сказанная сопляку-корреспонденту:

– Не отвлекай Николая, у него, похоже, начался мыслительный процесс!

На второй вечер заседала редколлегия и мою кандидатуру утвердили. Теперь на второй день я

должен был получить удостоверение, прочие бумаги и отправиться восвояси. По дороге в

гостиницу (сам нашел в районе метро «Рижская» какую-то ведомственную) захватил бутылку

водки, полкило колбасы и батон. В номере – холодрыга: несмотря на зиму, батареи еле теплые. И

вот я сижу в одежде в полном одиночестве и хлебаю водку, закусываю «Одесской». И чем меньше

остается в бутылке, тем более твердое у меня решение: послать всех на три буквы. В самом деле, если ко мне – еще первому заместителю главного редактора республиканской партийной газеты –

такое отношение, то каким оно будет, когда я перейду в аппарат «Труда»?! Эти москвичи ноги об

меня станут вытирать – не иначе.

К шести утра (за ночь глаз не сомкнул) я созрел окончательно. Заказал такси, сдал номер и с

головой нырнул в зимнюю стужу.

Билетов, конечно, не было. Еле достал до Ташауза. А уже оттуда другим самолетом поздним

вечером добрался до Ашхабада. Созвониться с женой в эти сутки возможности не было. Лишь

приземлившись в столице Туркмении, набрал номер домашнего телефона.

– Ты откуда? – спросила супруга.

– Из Ашхабада, из аэропорта! – сразу сыграл я в открытую.

– Я так и знала, что произошло что-то не то.

– Откуда?

– Обеспокоенная, что ты не звонишь, набрала уже далеко после обеда Толика (Джапакова, еще

находящегося в Ашхабаде – Авт.) и спросила, известно ли ему что-нибудь, как там у тебя дела в

Москве. Он сказал, что вчера тебя утвердили на редколлегии, но сегодня он на связь с редакцией

не выходил. И пообещал тут же перезвонить туда, навести необходимые справки. Когда он через

десять минут позвонил мне и растерянным голосом сказал, что ты в «Труде» не появлялся, я все

поняла. Ведь накануне ты мне говорил, что новые люди, пришедшие в редакцию, тебе страшено

не понравились.

Так закончилась моя вторая попытка стать собственным корреспондентом «Труда».

***

Гусь свинье не товарищ. А если оба – члены КПСС?

***

Как председателя областной федерации футбола, меня вместе с обозревателем газеты «Вечерний

Ашхабад» Сашей Клочко командировали в Минск (точнее, на базу «Стайки») на «спортивное»

совещание. Летели рейсом «Ашхабад – Грозный – Минск». В промежуточном пункте посадку

совершили вечером. И вскоре узнали, что на Кавказе нам куковать, как минимум, до утра: столица

Белоруссии не принимала. Делать нечего: поехали в город, отстояв очередь в гастрономе, взяли

несколько «флаконов» местного вина, кое-какой закуски и вернулись в аэропорт.

Впечатления от бывшей военной крепости, преграждавшей выход с гор на равнину, не ахти.

Грозный показался жутко грязным (кстати, вокруг аэропорта, расположенного вне жилой зоны, действенная снежная белизна), улочки – узкими, а люди – попадались в основном мужчины – в

определенной степени неважно одетыми.

1990 год

Я – за коммунизм. В каждой отдельно взятой квартире.

***

В Средней Азии для лиц некоренной национальности, судя по всему, становится горячо. Фергана, Узень, Ош… Вот и до Ашхабада докатилась перестройка.

1 мая по центру города смерчем пронеслась толпа, сметая все на своем пути.

9 мая ситуация повторилась в городе нефтяников Небит-Даге.

Официальная версия произошедшего: обозленная высокими ценами в кооперативных ларьках, молодежь громила их. Неофициальная: распоясавшиеся юнцы метили не в киоски, а в их

владельцев (в подавляющем большинстве – армян). И координаторы в разговорах на кухнях

назывались. В республику, к единоверцам-мусульманам, после известных событий в Сумгаите, Баку, Ереване и Нагорном Карабахе зачастили многочисленные эмиссары. Погромы и есть

результат их усилий.

Правда, существует еще одна, полуофициальная, версия. Якобы кто-то из армян снял

порнографический фильм, в котором в роли главной «героини» снялась туркменка, и запустили

«видео» в подпольный прокат. Вот и взыграла у ревнителей Корана кровь…

Власти, между тем упорствуют: «недоразумение» вызвано высокими ценами, искусственно

взвинченными коммерсантами.

Буквально в начале июля был в командировке в Небит-Даге. Собственный корреспондент нашей

газеты А. Езерский показал на сожженную (тоже принадлежащую армянину) палатку, стоящую у

его дома:

– Расследовать «инцидент» ни власти, ни правоохранительные органы не торопятся.

Так что, как ни крути, а армянский след в беспорядках, судя по всему, прослеживается. Впрочем, секрет Полишинеля уже пару месяцев приказал долго жить: в почтовых ящиках мы все чаще

находили листовки с открытым призывом «Умоем армян русской кровью!».

***

Социализм для конкретного индивида – стресс, длиною в жизнь.

***

Выдающийся российский историк Василий Ключевский очень тонко подметил: «Обыкновенно

женятся на надеждах, выходят замуж за обещания. А так как исполнить свое обещание гораздо

легче, чем оправдать чужие надежды, то чаще приходится встречать разочарованных мужей, чем

обманутых жен».

Так что, дабы избежать разочарований, дорогие мужчины, ограничивайтесь адюльтерами!

***

В начале июля был в командировке в Небит-Даге. Собственный корреспондент нашей газеты А.

Езерский показал на сожженную торговую палатку, принадлежащую армянину:

– Расследовать «инцидент» правоохранительные органы не спешат.

***

Галину Щепоткину в «Туркменской искре» за глаза называют не редактор отдела партийной

жизни, а реактор отдела партийной жизни.

***

В столовой ЦК КПТ, где иногда приходится обедать, столкнулся с ужасающей нелепицей.

Оказывается, здесь даже столы расставлены… по ранжиру.

Левый ряд – для замзавотделами и инспекторов (заведующим официантки доставляют заказанное

прямо в кабинеты), а правый – для инструкторов, гостей вроде меня и технического персонала.

Последние, если в «их ряду» свободных мест нет, а «вышестоящий» – пустует, носа туда не суют.

Ждут, когда освободится стул за одним из «их» столов.

Бред, а стал неписаным правилом. И ветер перемен дует мимо.

***

С собственным корреспондентом «Труда» Михаилом Переплесниным были в командировке в

Чаршангинском районе Чарджоуской области. Вот где туристический Клондайк! Немного ума, чуть побольше капиталовложений, и валюту можно качать насосом.

Что за природа! Каньоны, не уступающие штатовским (кроме Большого, конечно!). Не поверите, где далеко верху деревья под силой тяжести на стенках каньонов растут… вниз кронами. А

Карлюкские пещеры – столь богатые залежами оникса! Возводи мастерские, клепай поделки из

этого красивого полудрагоценного камня – и от туристов отбоя не будет.

Ну и, конечно же, особое место в ландшафте отрогов Гиссарского хребта занимает т. н. плато

динозавров. Это надо видеть!

Во время одного из землетрясений (а они в Туркмении не редкость) вдоль отрога сошла буквально

лавина… камня. И открыла взорам гладкую, как стол, поверхность, только расположенную под

углом где-то градусов 45. И по ней две цепочки чудесно сохранившихся отпечатков гигантских

ног. Ученые сделали однозначный вывод: это следы динозавров. Скажу я вам, более чем

впечатляет!

А Серебряное озеро? Представьте себе кристальной чистоты кипящий водоем. Это из-под земли

бьют газы. И они содержат какие-то вещества, которые и дно, и берег, и водоросли окрасили в

серебристый цвет. Купаться в таком – сплошное неземное удовольствие.

Жаль, что все эти природные богатства пропадают втуне: ведь Чаршангинский район –

припограничный.

***

Более идиотского документа, чем «пакт» о создании Славянского союза между Россией, Украиной

и Белоруссией придумать трудно. Чем и о ком там, в европейской части Союза, эти

пришибленные политики только думают?! Впрочем, ясно, что нет головой и не о миллионах

граждан своей страны, живущих в неславянских республиках.

Мы сразу же почувствовали холодок отчуждения. И дай бог, чтобы в ближайшее время вся эта

заваруха только этим холодком окончилась! Хотя жить в Средней Азии в условиях вечной

мерзлоты не очень комфортно.

***

Судьбу инородцев в Туркмении сильно осложняет принятие сессией Верховного Совета Закона

«О государственном языке». Граждане титульной нации, десятилетиями стремившиеся отдать

своих детей непременно в школы с русским языком обучения (а уровень преподавания, без

малейшего преувеличения, там был на порядок выше), как с цепи сорвались. Вдруг моментально

забыли «великий и могучий». Вывески, объявления и т. д. едва не на следующий день начали

писать на государственном. На улицах перестали отвечать на вопросы, прозвучавшие на русском, словно это марсианский, и они его никогда не слышали.

Вот характерный примерный пример бытового национализма. В буфете Издательства ЦК КПТ не

первый год работает немолодая славянка. Позавчера к ней подошла сотрудница журнала «Токмак»

(аналог украинского «Перца») и сделала заказ на туркменском языке, которого буфетчица не

знала. Ее это озадачило: ведь столько лет мило общались на русском. Что она и выразила вслух.

Последующие события свидетели (несмотря на то, что все они, как один, журналисты) рисуют по-

разному. Не стану защищать и я ни одну из сторон. Лишь констатирую факт: «разговор»

раскрепощенная женщина Востока закончила увесистой оплеухой.

К слову, Закон «О государственном языке» не предусматривает его знания инородцами уже

сегодня или завтра. Для изучения туркменского отводится несколько лет. Увы, «национал-

демократам» не терпится.

Случайно ли?

***

Размышляя над написанным выше, понимаю, что у наиболее «продвинутых» радикалов вертится

на языке «убийственный» вопрос: а что же это мы, сякие-растакие, за много лет не удосужились

хотя бы в минимальном объеме овладеть языком народа, бок о бок с которым живем? В конце

концов, даже царские чиновники – в большинстве своем – на наречиях разношерстных племен

худо-бедно изъяснялись.

Что сказать, исходя из собственного опыта? Никто спорить не станет: ты столько раз человек, сколько языков знаешь. Но где у нас в стране, в какой школе или вузе изучали языки народов, населяющих СССР? К тому же, у нас, попавших в ту же Туркмению, в отличие от «царских

сатрапов», не было ПРАКТИЧЕСКОЙ необходимости в знании местного языка. Все, включая

аборигенов, прекрасно обходились русским. Даже в кругу семьи (у нас много друзей среди

туркмен).

Вот и получалось, что мы, приезжие, с момента прибытия вращались в родной языковой среде. И

никто, – включая туркмен! – дискомфорта от этого, судя по всему, не испытывал. (Уточню: разговор идет лишь об интеллигенции и городах). Безусловно, при сильном желании туркменский

можно было выучить – как латинский, для общего развития. Однако признаюсь, подобное мало

кому приходило в голову.

И потом, когда меня после окончания Киевского университета им. Т. Г. Шевченко пригласили на

работу в Красноводск, никто ведь никаких условий относительно знания языка не выдвигал. Так

каковы теперь ко мне (и мне подобным) претензии? Да, я несознательный, да, я недостаточно

уважаю туркмен (хотя это неправда!), но какое отношение это имеет к моей профессиональной

деятельности?

***

Главного редактора и меня чуть не сняли с работы. Впрочем, насчет «сняли» я, безусловно, погорячился. Однако неприятностей хватило обоим. И все – из-за крохотной заметки в полосе

писем. А шла в ней речь о том, чтобы партийные бонзы уступили свои дачи в курортном ущелье

Фирюза детям.

Что тут началось! Первый секретарь С. Ниязов с утра поставил на уши С. Рахимова, отвечающего

за идеологию. Тот, естественно, вызвал на ковер нас – писать объяснительные. А поскольку

главный был на больничном (в редакции он, к слову, появлялся), то начали склонять по всем

«партийным падежам» и меня. Как зама, подписавшего номер с крамольной заметкой.

Я в бешенстве. «Правда», не говоря уже об остальных газетах, об отмене льгот пишут из номера в

номер, включая передовые статьи, а тут… Из-за нескольких строчек – такой бум-тарарам. Причем

требование-то вполне справедливое. Так в объяснительной и написал. Секретарь по пропаганде

(закончил Московский университет, я с ним давно в прекрасных отношениях, несколько лет моя

жена проработала у него помощником) спросил:

– Переписать не хочешь?

– Нет!

– Ну, смотри, я ведь их положу на стол…, – поднял кверху глаза.

– А в чем ошибка?

– Ладно! – махнул он рукой. – Может, удастся ограничиться устным докладом.

– Вам виднее! Мне можно идти?

– Да, конечно!

Не знаю, как дальше развивались события, но больше нас в ЦК по поводу этой заметки не

вызывали. Но параллельно запретили публикации на эту тему.

***

И еще о языке – больно уж тема «горячая». В духе проходящих реформ республиканская

организация общества «Знание», которую возглавляет, к слову, хороший друг нашей семьи, организовала ПЛАТНЫЕ курсы для желающих овладеть туркменским языком. С одной стороны, хорошо. Людям дают возможность не покидать республику, а, овладев государственным, остаться

в ней.

Но, с другой, на мой взгляд, в инициативе присутствует факт дискриминации – уже инородцев.

Кто может объяснить мне, почему туркмены в школах, техникумах, вузах продолжают изучение

русского языка на бесплатной основе, а нам за туркменский нужно раскошеливаться? Увы, даже

коллеги из числа коренных, когда слышат мое возмущение, смотрят, как на не вполне

нормального.

***

В командировке, в Небит-Даге, умер редактор отдела партийной жизни Р. Тойджанов. Как

куратора, представлять газету на церемонии погребения направили меня. Печальное действо, как

любой аналогичное печальное действо. За исключением одного штриха.

Туркмен по многовековой традиции хоронят не в гробах, а в саванах. Власти же это запрещают.

Особые строгости, если речь идет о члене партии. Покойный же Реджеп Тойджанович – не только

заведующий отделом партийной жизни главной республиканской газеты, но в прошлом – еще и 1-

й секретарь Кизыл-Арватского райкома КПТ. Я все ломал голову: как же родственники и друзья

будут выходить из щекотливой ситуации? Вышли очень просто. Несли покойного до кладбища в

гробу. Прощание тоже происходило у него же. А когда настал момент опускать тело в могилу, туркмены очень организованно и умело оттеснили славян от места погребения. И там, за стеной

спин, усопшего быстренько переложили в саван и опустили в яму.

Я чувствовал себя крайне погано. Ну, какая разница, какой народ по каким обычаям хоронит

своих умерших?! Главное – чтобы они были убежденными сторонниками Советской власти. И

похоронный обряд тут абсолютно ни при чем.

***

Вопрос «Кто кого в составе СССР объедает?» занимает умы поголовно всех. Сегодня по этому

поводу дискутировал с заместителем заведующего отделом пропаганды и агитации ЦК Николаем

Палием. Едва не с пеной у рта он мне доказывал, что, стань Туркмения самостоятельным

государствам, благодаря газу, нефти и каракулю денег через пару лет девать некуда будет.

– А через пять, – рубит рукой воздух собеседник, – у каждого здесь будут стоять золотые унитазы!

И в это верит человек некоренной национальности и с парой высших образований! Что уж

говорить об остальных.

А во что обойдется содержание армии? Таможенной службы? Обустройство границы? Закупка

оружия? Содержание сонма чиновников?

Об этом никто не задумывается. Никто с калькулятором в руках не делает хотя бы

приблизительных расчетов. Складывается впечатление, что мои оппоненты пребывают в

уверенности, что все расходные функции в случае независимости так и останутся если не за

Москвой, то каким-то добрым дядей. А на местах лишь станут делить доходную часть бюджета, пуская его исключительно на внутреннее потребление.

***

Если тебе изменила жена, значит это кому-то нужно!

***

16 декабря меня пригласили к третьему секретарю ЦК С. Рахимову. В кабинете нас собралось

десять человек. Из русскоязычных, кроме меня, лишь главный редактор «Вечернего Ашхабада»

Ю. Трубачев.

Рахимов зачитал нам проект Указа «О дне памяти», который вскоре должен подписать первый

секретарь ЦК КПТ С. Ниязов. Речь в нем шла о ведущихся с незапамятных времен на территории

Средней Азии боевых действиях с участием русских войск. Конкретно называлось одно сражение

– взятие генералом Скобелевым крепости Геок-Тепе. Вот и учреждается день памяти погибших в

том сражении.

Позволю себе небольшое отступление. Сколько я ни жил в республике, часть интеллигенции в

кулуарах дебатировала вопрос: туркмены к России были присоединены насильно или вошли в ее

состав добровольно? Проблема – архиважная, особенно для малочисленного народа, живущего в

составе федерации. Так каков же ответ? Он в том, что правы и те, и другие. Ибо туркмены еще в

недавнем прошлом – разношерстные племена, проводящие, так сказать, собственную, не

согласованную друг с другом, политику. Те же йомуды, к примеру, просили царя взять их под свое

крыло на страх иранскому шаху, замучившему своими набегами. Племя же текинцев стояло

насмерть в крепости Геок-Тепе. Однако на факты радикалы закрывали глаза, требуя немедленной

исторической сатисфакции. Ответом на эти требования и должен был стать вышеупомянутый

указ. Такая вот краткая предыстория вопроса.

Споры в кабинете секретаря ЦК сразу же возникли по двум нюансам проекта. Первый, почему в

«День памяти» упоминается только геоктепинское сражение? Но тут как раз все было ясно: Сапармурат Ниязов – текинец, вот и возносит своих. Мы с Трубачевым отделались общими

репликами: какое дело нам, инородцам, до межплеменных распрей? Решили рекомендовать

первому секретарю внести в проект соответствующую поправку, дабы не обойти другие племена, также мужественно сражавшиеся против царских войск.

Второй нюанс – стоит ли оставлять в тексте фразу «явилась… следствием политики РУССКИХ

ЗАХВАТЧИКОВ»? Лично мне было ясно, как божий день: несмотря на то, что в указе будет идти

речь о прошлом, «русскими захватчиками» тут же станем мы, все инородцы многонациональной

республики. Об этом и сказал, осторожно выбирая фразы, дабы не обвинили в великодержавном

шовинизме. Меня поддержали даже туркмены, особенно те, кому было за 70. Они помнили

тридцатые и то, кто тогда нес народу зло, а кто – благо.

Только вернулся в редакцию, как мне по внутреннему звонит ответственный секретарь: номер

придется задержать, только что Туркменинформ заявил литерный материал, слава богу, небольшой – меньше двух страниц. Еще минут через сорок она зашел ко мне в кабинет с

телетайпной лентой в руках. По виду понял – что-то очень важное. Читаю и глазам не верю: это

Указ, уже подписанный Ниязовым. Так вот, в нем первый нюанс учли. Дабы не обострять

отношения между племенами. Определение же «русские завоеватели» оставили. Видимо, конфликт между титульной нацией и инородцами высшее руководство республики волновал мало.

Впрочем, не исключаю, кому-то он был и на руку.

Вечером, осуждая указ дома с супругой, решили однозначно: нужно уезжать!

***

Уже следующий день подтвердил правильность нашего вывода. Один из сотрудников

Гостелерадио ТССР (член КПСС, высшее образование) так прокомментировал в коридоре только

что прочитанный указ: «Русские солдаты поднимали наших детей на штыки, теперь сделаем то же

самое с вашими».

***

Чтобы получить права на вождение автомобиля, нужно представить справку о том. Что ты не

наркоман и не алкоголик. В диспансер за оной обратились я, моя супруга и инструктор ЦК КПТ

Михаил П. Прибыть за документами нам сказали через три дня. Однако товарищ отлучиться с

работы в указанное число не мог и попросил, предварительно связавшись с главврачом, чтобы его

«бумагу» забрали мы.

Пока ждали в очереди, я обратил внимание на чистые бланки, лежащие на столе. И прихватил

один. На работе его заполнил, поставив все данные Михаила Переплеснина. И вписал вердикт:

«Употребляет наркотические вещества». Наслюнявив, поставил печать профсоюзной организации

«Туркменской искры» не стал ждать появления (он по дороге домой пообещал заскочить и забрать

справку) кандидата в водители.

Вот и он. Еще раз здороваемся, обмениваемся новостями.

– Давай справку, я тороплюсь! – говорит, наконец, Михаил.

Достаю из нагрудного кармана три аккуратно свернутые бумаги. И начинаю выбирать его.

– Вот, бери! – протягиваю. – С тебя магарыч.

Михаил берет справку и начинает ее читать. Я в это время также внимательно, словно до этого

времени не было, изучаю свою. Однако боковым зрением вижу, как у инструктора ЦК начинает

лезть глаза на лоб.

– Они что там… совсем охерели?! (Трам-та-ра-ра-рам!).

– Что случилось? – «искренне» удивляюсь я.

– Да, б…, посмотри, что написали!

Внимательно читаю. И, глядя в глаза, спрашиваю доверительно:

– Вряд ли они могли допустить такую ошибку. Да еще в отношении работника ЦК. Может, все-

таки что-то было, а Миш? Мне-то ты вправе довериться. Заодно вместе что-нибудь придумаем.

Ведь права – еще полбеды. Куда хуже, если еще и с работы вылетишь!

Михаил кипятится, аж брызги изо рта, словно из чайника без свистка, летят. И уже грозится всех

поставить на уши. Я «проявляю благоразумие»:

– А может, хрен с ними, с правами?

– С какой стати?

– Ну, ты поднимаешь шум, а врачи, обидевшись, не пожелают признавать ошибку. Наоборот, будут упорствовать в своем первоначальном вердикте. Как ты докажешь, что это не так. И кому

поверят: государственному человеку или… наркоману? А обстановка в республике по отношению

к русским – сам знаешь какая.

Внимать моим рассуждениям Михаил не стал. Более того, позвонив и отменив какую-то встречу, настрополился ехать в диспансер. Я вызвал служебную машину и изъявил желание составить ему

компанию. Без малого полчаса пути, пока мы катили по городу, в салоне не прекращались

возмущенные возгласы Михаила, перемежаемые моими поддакиваниями. Лишь когда до

диспансера оставалась сотня метров, я вытащил из кармана настоящую справку и признался в

розыгрыше.

Можете не сомневаться: и всю дорогу назад в салоне стоял все тот же ор. Только уже не

перемежаемый моими поддакиваниями.

***

Оптимистичная индийская мудрость гласит: «Смерть не уничтожает человека, она только делает

его невидимым».

Трагизм же ситуации в том, что для самого себя – тоже.

***

Очередные цэковские посиделки в узком кругу: к первому секретарю С. Ниязову приглашены

шесть главных редакторов ведущих изданий республики (поскольку мой уже несколько месяцев

как в больнице, «Туркменскую искру» представляю я). Единственный пункт совещания – что

делать с оппозицией? Которая, по словам Сапармурата Атаевича, обнаглела до того, что не только

провела несколько митингов, но и пробилась со своими идеями на страницы печатных изданий, руководство которых не проявило (в этой части больше всех досталось «Агитатору

Туркменистана»).

Первый секретарь настаивал, чтобы в газетах и журналах фамилии оппозиционеров не появлялись

ни под каким соусом. Присутствующие молча кивали головами. Мне же позиция С. Ниязова

казалась совершенно неправильной, особенно в духе курса Горбачева на гласность. Я об этом и

заявил вслух.

Хозяин кабинета словно не слышит. И продолжает курс на «не пущать».

Я смягчаю свою позицию и говорю:

– Давайте, в таком случае, давать две точки зрения. Под любой статьей оппозиционной

направленности публиковать компетентное мнение ученого, партийного работника.

И на эту реплику со стороны первого секретаря – ноль эмоций. Совещание, вернее его монолог, продолжается. В самом конце С. Ниязов обращается к сидящим:

– Вопросы есть?

– Есть! – снова не сдерживаюсь я. – Сапармурат Атаевич, Но ведь, если мы будем загонять

болезнь внутрь, от этого она не исчезнет. И аукнется еще как!

Первый остановил на мне долгий изучающий взгляд:

– Ну, если я не могу найти понимания по принципиальнейшим вопросам у своего главного

редактора, то не знаю, как нам дальше работать.

Все замерли. Но Ниязов повернулся и двинулся к двери. Торнадо не прорезался. Надолго ли

затишье?

1991 год

Теперь все мы, инородцы, – в одной лодке. Все разговоры начинаются и заканчиваются

информацией о том, есть ли куда ехать и когда срываться с места. Рассказывает заведующая

отделом информации «Туркменской искры» Александра Тычинская:

– Обмен нашла. Начала оформлять документы. Оставалось уже ничего. И вдруг следует отказ. На

вопрос, что произошло, туркменка простодушно объяснила: «Нам сказали, что скоро всех чужаков

из республики выдворят и их квартиры нам без всяких обменов достанутся». Представляете?!

Я представляю. Ведь, работая в газете, знаю не понаслышке о девятых валах слухов накануне

каждого мусульманского праздника: будут резать.

***

Летал в Тюмень на переговоры о возможном переезде в Россию. Чтобы не скучать, со своим

другом Рафигом Масимовым скооперировались. Ему по делам нужно было в Нижневартовск. И в

тот, и в другой город нужно лететь через Москву. Вот мы и договорились лететь вместе по такому

маршруту: Ашхабад – Москва – Нижневартовск – Тюмень – Москва – Ашхабад.

Январь. Нижневартовск. Гостиница. Мороз на улице – по 40 градусов. Утро. Любитель вставать

рано, Рафиг, пока я дрыхну, принял душ, побрился и отправился вниз за кипятком для

растворимого кофе. Возвращается. И огорошивает меня новостью:

– Вставай, будем деньги жечь!

– Какие деньги?

– Какие-какие, те, что у нас остались.

– По такому холоду у меня нет настроения для розыгрышей! – мы очень любим подначивать друг

друга с поводом и без, поэтому я воспринимаю бредовое предложение с олимпийским

спокойствием.

– Я не шучу!

Что-то в голосе товарища прозвучало такое, что встревожился.