Текст книги "Провокации против России"

Автор книги: Николай Червов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 37 страниц)

Что можно дополнительно сказать по поводу советских «превентивных сценариев»? Думается мне, что авторы этих измышлений забыли по крайней мере два обстоятельства. Первое связано с тем, что первоисточниками превентивности были гитлеровцы и… британский премьер У. Черчилль, о чем будет сказано ниже. Второе обстоятельство состоит в том, что волкогоновы, эросы, резуны и прочие авторы на эту тему упустили в своей фантазии главное, а именно – состояние боеспособности Красной Армии.

Знают ли «правдоискатели», пытающиеся ввести в заблуждение несведущую в этом вопросе общественность и оклеветать наше прошлое, что у нас до 1939 г. не было регулярной армии, а были территориальные формирования; что только 1 сентября 1939 г. был принят новый Закон о всеобщей воинской обязанности, устанавливающий единую систему комплектования армии и флота; что только в феврале 1941 г. был разработан и утвержден мобилизационный план. Прямо скажу: невозможно прослыть за серьезных людей, отстаивая одновременно взаимоисключающие установки – упреждающий удар и неготовность к нему.

Теперь позволю себе сослаться на самого Г. К. Жукова и показать, как он оценивал действия советского руководителя в то время. В беседе с писательницей

* Военно– исторический сборник. 1995. № 3. С. 41.

** Писатель Н. Яковлев в книге «Маршал Жуков», подобно Волкогонову, напустил много туману на жуковскую «записочку», представив ее чуть ли не шедевром полководческого искусства, а вот упрямство Сталина этому помешало. Теперь мы знаем, что у Жукова хватило мужества на склоне лет признать свою ошибку и благодарить Сталина за то, что он помешал реализации «шедевра» и предотвратил катастрофу.

21

Е. М. Ржевской 1 ноября 1965 г. Жуков убедительно и твердо сказал:

«Сталин не хотел воевать. Мы были не готовы. У нас до 1939 г. настоящей регулярной армии, по сути, не было – территориальные призывы. Сталин не хотел воевать. Он готов был, по-моему, на уступки… Когда поступали данные, что немецкие дивизии группируются тут, Сталин написал Гитлеру. Гитлер ответил – я читал, – что он дал слово, что его слово есть слово. Заверял, что это для других намерений. У нас полагали – для операции «Морской лев».

Операция «Морской лев» – это план вторжения немецкой армии в Англию, было известно, что оно напряженно там ожидалось в это время».

«Все его помыслы и действия, – писал Жуков о Сталине тех предвоенных дней, – были пронизаны одним желанием – избежать войны – и уверенностью в том, что ему это удастся; никто тогда и не думал сомневаться в его суждениях и оценках обстановки».

Должно быть, и Генеральный штаб, который с января 1941 г. возглавлял Г. К.Жуков, следовал ему, и вместе с разведывательными данными о готовящемся нападении немцев на стол подавались прогнозы, опровергающие эти данные, отодвигающие на какое-то время нежелательную войну.

Головной болью Сталина в то время была не подготовка к превентивному нападению, а Красная Армия, ее плачевное состояние. Сталин хорошо знал слабую подготовку армии к войне. Он понимал, что бои у озера Хасан (29.7-11.8.1938 г.) имели ограниченное, местное значение. Но и они выявили массу недостатков: шаблонные лобовые атаки пехоты, слабое взаимодействие пехоты, артиллерии, танков, авиации и инженерных войск, потеря управления и т. д.

Боевые действия на Халхин-Голе (май – сентябрь 1939 г.) имели более значительный размах. Сталин был доволен тем, что наши войска получили опыт организации обороны и наступления с применением всех видов

22

боевой техники, нанесения фланговых ударов бронетанковыми войсками с целью окружения противника. Но он знал также, что темпы наступления у наших войск были низкими; ликвидация окруженной группировки затянулась; не было четкого тактического взаимодействия между родами войск и соседями; выявились слабое бронирование танков БТ и малая скорость истребителей И-16.

Поход в Западную Украину и Западную Белоруссию (1939 г.) боевого опыта не добавил, хотя породил лишь ложную самоуверенность и самоуспокоенность.

В советско-финляндской войне (30.11.39 г – 12.3.40 г.) Красная Армия прошла боевую проверку и в основном выдержала экзамен на зрелость. Сравнительно быстрая наша победа сорвала планы вооруженного вмешательства англичан, французов и немцев на стороне финнов и создания антисоветского фронта западной «демократии» и гитлеровцев. Важнейшим итогом войны было обеспечение безопасности наших северо-западных границ: Карельский перешеек стал советским, а граница от Ленинграда была отодвинута на 150 км.

Сталин видел также оперативно-стратегические плюсы: впервые была проведена фронтовая наступательная операция по прорыву мощного укрепленного района; получен опыт ведения широких наступательных действий с применением всех видов боевой техники и родов войск; войска показали выносливость, упорство, способность к маневру, наступлению за огневым валом.

Вместе с тем советский лидер резко отрицательно среагировал на крупные недостатки. Он упрекал наркома Ворошилова за плохое взаимодействие на поле боя; за тактическую неповоротливость соединений и частей; за шаблонные способы наступления при прорыве сложной системы укрепленных сооружений; за плохое управление и недостаточную подготовленность к вождению войск некоторой части высшего командного состава.

Огромные безвозвратные потери наших войск ошеломили Сталина и высшее руководство страны – они со-

23

ставили около 127 тыс. человек и были выше финских. Сталин был озабочен. Ворошилова отстранили от должности наркома обороны. На Западе сложилось неблагоприятное мнение относительно боеспособности Красной Армии, что оказало значительное влияние на последующие решения Гитлера.

Была назначена государственная комиссия под руководством Жданова, Маленкова, Вознесенского по проверке состояния дел в армии. В акте о приеме Наркомата обороны Союза ССР тов. С. К. Тимошенко от тов. К. Е. Ворошилова в мае 1940 г. (приложение 2) были вскрыты вопиющие недостатки в состоянии и положении войск, в оперативной, боевой и мобилизационной подготовке, материально-техническом обеспечении, в целом – во всем оборонном деле. Приведу лишь некоторые факты из упомянутого акта:

действующее положение о Наркомате обороны (1934 г.) устарело, не соответствует существующей структуре и не отражает современных задач, возложенных на Наркомат обороны;

действующие в армии уставы, наставления и руководства устарели и требуют коренной переработки. Многие важнейшие наставления по вождению войск отсутствуют;

большинство войсковых частей существуют по временным штатам, не утвержденным наркомом. Штатное и табельное хозяйство запущено;

вопросы военного законодательства не разработаны. Многие приказы на этот счет устарели и требуют отмены;

к моменту приема и сдачи Наркомата обороны оперативного плана войны не было, не разработаны и отсутствуют оперативные планы, как общие, так и частные;

Генштаб не имеет данных о состоянии прикрытия границ;

в аэродромном отношении крайне слабо подготовлена территория Западной Белоруссии, Западной Украины, ОДВО и ЗакВО;

24

не было четкого плана подготовки театров в инженерном отношении, вытекающего из оперативного плана. Основные рубежи и вся система инж. подготовки не определены;

наркомат не имеет точно установленной фактической численности Красной Армии. Учет личного состава находится в исключительно запущенном состоянии;

нового мобилизационного плана Наркомат обороны не имеет. Переучет военнообязанных запаса не проводился с 1927 г.;

армия имеет значительный некомплект начсостава, особенно в пехоте, достигающей до 21% к штатной численности на 1 мая 1940 г.;

качество подготовки командного состава низкое. Занятия проводятся преимущественно в классах. Оперативная подготовка штабов неудовлетворительная;

крупных учений в полевых условиях с войсками не проводится. (Дополнительно отметим: многие экипажи танков вступили в войну, не стреляв ни разу из пушки, т.к. на год отпускалось 6-8 снарядов на машину. Средний налет на каждого летчика составлял около 4 часов против 300-500 часов у нем. летч.);

неправильно организовано обучение и воспитание войск, допускается много условностей, примитивизма, отсутствует реальное представление о суровой действительности войны.

«Мы до того избаловались сверху донизу, – говорил К. Тимошенко, – что ложно воспитывали себя и обучали бойцов, то есть ложно подготовляли нашу армию для борьбы с врагами. Допускали сплошь и рядом такие условности, которые иначе как преступлением назвать нельзя». (Военно-исторический журнал. № 1. 2001. С. 35.) Сказано это было Тимошенко в октябре 1940 г., то есть за восемь месяцев до начала войны.

Аналогичные недостатки отмечаются в акте во всех видах и родах войск, во всех службах и военно-учебных заведениях. Вооружение отстает от современных требований боя. Слишком мало автоматического оружия. Большой не-

25

комплект специалистов в ВВС, бронетанковых войсках, артиллерии. Войска связи не имеют устойчивой и непрерывно действующей связи, а также быстродействующих и засекречивающих приборов. Противовоздушная оборона войск и охраняемых объектов находится в состоянии полной запущенности и не отвечает современным требованиям.

Одним из наиболее слабых участков в работе Наркомата обороны является организация разведки, отсутствие систематического поступления данных об иностранных армиях.

Из всего оказанного в акте передачи ставился диагноз: Красная Армия не в состоянии проводить ни крупных наступательных, ни оборонительных операций. Вооруженные силы не готовы к современной войне – не было оперативных и мобилизационных планов, обученность войск и штабов была неудовлетворительной, общесоюзная подготовка резервистов отсутствовала, материально-техническое обеспечение и состояние запасов всех видов были удручающими.

Такой была Красная Армия в мае 1940 г. Тот, кто хотя бы немного мыслит в военном деле, должен понимать, что ни о какой превентивности и речи быть не могло. Война надвигалась неотвратимо, а Сталину почти все надо было начинать заново – формировать механизированные соединения, налаживать массовое производство новой танковой техники, новых самолетов, артиллерии, оборудовать театры войны, строить оборонительные сооружения на новой границе, почти заново создавать систему управления и взаимодействия между верховным командованием и штабами военных округов, между соединениями и частями. Восстанавливать разведку всех видов, особенно агентурную. Такова была горькая реальность!

Между тем довоенная советская теория требовала от военно-политического руководства при подготовке страны к обороне иметь:

1. План войны, под которым понималось стратегическое развертывание.

2. План мобилизации – общей и частичной.

26

3. План оперативного прикрытия приграничных районов.

К этому нужно добавить, что довоенные теоретические рассуждения советских военачальников по вопросу начала войны были вполне современными. В частности, они считали, что:

содержание плана войны должно включать: глубокую и всестороннюю оценку противников; определение главного театра войны; военную цель; распределение сил и средств, установление срока их готовности к началу операции; план первых операций; план обороны государственной границы;

мобилизация есть война и «иного понимания мы не мыслим» (Б. Шапошников). Приказ правительства об объявлении общей мобилизации есть фактическое объявление войны. Мобилизация может носить эшелонный характер. При этом приведение в боевую готовность первого эшелона должно быть: 1) вполне достаточным по силам и средствам; 2) кратковременным, дабы была возможность в дальнейшем продолжать мобилизацию следующих эшелонов;

возможно нарушение противником государственной границы крупными силами до объявления войны;

для первого столкновения надо подготовить возможно большие силы, хотя бы и с крайним напряжением. Причина та, что первая неудача нежелательна сама по себе и никто сознательно не захочет ей подвергнуться; она притом всегда окажет вредное влияние на последующие столкновения; невыгодное влияние тем больше, чем значительнее размер этой неудачи;

ведение оборонительных сражений считалось вполне правомерным и необходимым для подготовки в последующем нанесения контрударов.

В целом советская военная наука того времени отвечала требованиям войны. Мы имели разработанную теорию глубокой операции с использованием крупных масс танков, авиации, артиллерии и воздушных десантов. Принципы использования видов вооруженных сил и родов войск определялись в основном правильно.

27

К сожалению, в советской военной теории того времени имелись серьезные провалы, особенно в части, касающейся процесса вступления государства в войну. Для подтверждения сошлюсь на совещание высшего командного и политического состава Красной Армии 23– 31 декабря 1940 г. В ходе этого совещания фактически без достаточного внимания остались два важнейших вопроса, игнорирование которых привело наши войска в начале войны к катастрофе и большой крови.

Первый вопрос состоял в том, что опыт войны на Западе (1939-1940 гг.) учитывался в основном в области оперативного искусства и тактики. Что касается стратегии, то на этот счет С. К. Тимошенко в заключительной речи на совещании сказал: «В смысле стратегического творчества опыт войны в Европе, пожалуй, не дает ничего нового».

Такой вывод наркома обороны не отражал реальности происходящих изменений в военной стратегии фашистской Германии (в характере вооруженной борьбы, ее масштабах и скоротечности, в оценке технического оснащения германской армии, ее ударной мощи). Это ослабляло внимание военного руководства к указанным стратегическим проблемам., к вопросам практической подготовки страны и армии к войне, учитывая, что его заключительная речь была направлена в войска в качестве директивного документа.

Второй вопрос касался недооценки начального периода войны. Почти все выступающие участники совещания рассматривали наступательные и оборонительные операции безотносительно от периода войны. Критикуя за это Г. Жукова и Д. Павлова, начальник штаба ПрибВО генерал-лейтенант П. С. Кленов (единственный из участников совещания) правильно говорил о том, что необходимо в первую очередь рассматривать «особые операции начального периода войны». Он предлагал поставить на обсуждение, как такие операции вторжения могут начинаться с точки зрения развертывания войск, то есть отмобилизования, сосредоточения, создания группировок, способов

28

вторжения в условиях активного воздействия противника. Однако выступление Кленова прозвучало как «глас вопиющего в пустыне». Возможно, кто-то о нем и вспомнил с раскаянием 22 июня. Но раскаяние запоздало.

Вызывает боль и недоумение невнимание (мягко говоря) наркомата и Генерального штаба к вопросам бдительности, боеготовности войск, способам вступления Западных военных округов в сражения в случае нападения противника. Об этом ничего не упоминается в приказах НКО за первую половину 1941 г. до 19 июня.

По оценке наркома обороны и начальника Генштаба, «высший командный состав имеет лишь начальные знания и поверхностное представление о характере современной операции армии и фронта». «Часть высшего командного состава… остается на уровне опыта гражданской войны и пытается перенести его на современность, не учитывая изменений в развитии Красной Армии и армий сопредельных стран».

О неблагополучном положении в вопросах бдительности и боевой готовности свидетельствует факт беспрепятственного пропуска через государственную границу внерейсового германского самолета Ю-52 15 мая 1941 г., который совершил перелет через Белосток, Минск, Смоленск в Москву. Обнаружили самолет-нарушитель, когда он углубился на советскую территорию (ЗапОВО) на 29 км. Никаких мер к прекращению полета германского самолета со стороны ВВС и ПВО КА не было принято.

Почему допускалось такое «ротозейство», ведь уже были прямые признаки военной угрозы? Говорят, не разрешал Сталин. Может быть. Но ведомо, что Сталин на совещании в Кремле 5 мая 1941 г. говорил: «Чрезвычайная сложность международной обстановки чревата всякими неожиданностями. Военные руководители всех рангов должны повысить бдительность, усилить боеготовность Красной Армии… держать порох сухим, не убаюкивать себя мирным равнодушием, а готовиться к войне с сильным противником (германской армией)».

29

Изучение довоенных приказов и директив НКО, а также факт с самолетом-нарушителем показывают, что военное руководство страны явно недооценивало нарастающей угрозы. У него не хватало воли, решительности и профессионализма, чтобы самим провести необходимые оперативные мероприятия, не опасаясь провокаций.

Практически, как показали акт боеготовности Красной Армии, а затем и начальный период Великой Отечественной войны, многие положения теории были далеки от реальности и являлись не более чем абстрактным мышлением. На словах все было верно, на деле оказалось скверно.

В связи с оценкой состояния довоенной Красной Армии выявились преувеличенные высказывания Г. К. Жукова на этот счет. В «Воспоминаниях и размышлениях» издания 1974 г. маршал писал: «Период же с 1939 до середины 1941 г. характеризовался в целом такими преобразованиями, которые дали Советской стране блестящую армию и подготовили ее к обороне».

Какой на деле была Красная Армия до мая 1940 г., было сказано выше. Сделать же всего за год «блестящую» армию вряд ли возможно. Да и сам Жуков не раз говорил о том, что наша армия была не полностью готова к войне и «…чтобы оказаться вполне готовыми к войне, нам нужно было действительно еще около двух лет».

В десятом издании, дополненном по рукописи автора, появилась неизвестно откуда взятая весьма сомнительная фраза: «Накануне войны в Красной Армии почти не осталось командиров полков и дивизий с академическим образованием. Более того, многие из них даже не кончали военных училищ, а основная их масса была подготовлена в объеме курсов командного состава».

Спрашивается, что же это за блестящая армия с командирами, не имеющими военного образования? Я сомневаюсь, мог ли написать подобное сам Г. К. Жуков без ссылки на документальные данные. Скорее всего известные «историки» собственноручно дополнили этот кадровый вопрос в мемуарах маршала уже после его смерти.

30

Тем более что сам Жуков о подготовке квалифицированных кадров говорил следующее: «Что касается профессионального обучения командиров всех степеней, то сотни тысяч их проходили неплохую школу более чем в двухстах военных училищах Красной Армии и Военно-Морского Флота, в девятнадцати академиях, на десяти военных факультетах при гражданских вузах, семи высших военно-морских училищах».

В целом можно считать, что командный состав Красной Армии (высший, средний, низший) в 1941 г. в теоретическом отношении был подготовлен удовлетворительно. Однако его практическая подготовка к военным действиям на полях сражений и полевая выучка были низкими, не отвечали современным требованиям войны. Боеспособность офицерского корпуса сложилась только в ходе войны.

По архивам Главного управления кадров Красной Армии, характеристика командного состава на 1 января 1941 г. дана в таблице 1.

Таблица 1

Характеристика командиров основных подразделений, частей и соединений войск Красной Армии на 1.1.1941 г. (%)

Командиры

корпусов (105 чел.)

дивизий и бригад (359 чел.)

полков (1833 чел.)

батальонов (8425 чел.)

по возрасту

до 35 лет

–

1

9

65

36– 40 лет

11

25

53

30

41– 45 лет

56

49

33

4

46– 50 лет

29

23

5

1

51– 55 лет

4

2

-

–

по воинским званиям

лейтенант

–

–

–

0,1

ст. лейтенант

–

–

–

25,9

капитан

–

–

1,0

58,2

Командиры

корпусов (105 чел.)

дивизии и бригад (359 чел.)

полков (1833 чел.)

батальонов (8425 чел.)

майор

–

–

54,3

13,9

подполковник

–

1,7

23,8

1,4

полковник

1,9

61,3

20,9

0,5

генерал– майор

85,7

37,0

-

–

генерал– лейтенант

12,4

-

–

–

по стажу службы в армии

до 10 лет

–

–

–

9

11– 15 лет

–

3

23

66

16– 20 лет

4

15

27

15

21 год и более

96

82

50

10

по военному образованию

высшее

52

40

14

2

среднее

48

60

60

92

ускоренное

–

–

26

6

без образования

–

–

3

7

по партийности

члены

и кандидаты

в члены ВКП(б)

99

98

86

82

Как видно из таблицы, по данным Главного управления кадров Красной Армии на начало 1941 г., из 1833 командиров полков 14% окончили академии и 60% – военные училища. И лишь 26% имели ускоренное образование (курсы командного состава). Из 8425 командиров батальонов уже 2% имели академическое образование, а 92% – окончили военные училища*. Маршал Жуков не мог не знать эти факты и не воспользоваться ими в своих мемуарах.

* Дуэль. Война и мы. Т. 1. С. 136; Т. 2. С. 23.

32

Очевидно, справедливо будет сказать, что многое было сделано с мая 1940 г. по 22 июня 1941 г. Люди старшего поколения помнят, как с приходом наркома обороны С. К. Тимошенко войска учились денно и нощно в полевых условиях, на стрельбищах, танкодромах, в походах, при совершении многокилометровых кроссов и т. д. Однако невозможно было сотворить чудо в считанные месяцы, но многое требовалось сделать безотлагательно.

Нужна была серьезная реорганизация армии, в первую очередь техническая, резкое улучшение всей системы управления путем внедрения в войска современной радиосвязи, хорошо отработанное, буквально по часам, взаимодействие пехоты, артиллерии, танков и авиации.

Но, пожалуй, самое главное состояло в том, чтобы с учетом опыта современных войн определить порядок и способы вступления государства в войну, избрать сценарий достижения победы в начальный период войны.

Опыт довоенной истории убеждал, что вступление государства в войну – это не единовременный акт, а определенный период, которому присущи своеобразные черты, отличающие его от последующих событий войны. В этот период осуществлялась целая система политических, идеологических и экономических мероприятий, связанных с переходом государства от мира к войне. Типичной на этот счет была Первая мировая война.

Поэтому процесс вступления государства в войну выделялся в особый период. В разных странах он назывался по-разному: «первый период войны», «первая фаза войны», «вступительный период войны», «начальная фаза войны» и др.

При подготовке Второй мировой войны империалистические государства искали рецепты победы над своим противником главным образом в начальный период войны, что привело в конечном счете к изменению спо-

33

собов вступления государств в войну и стремлению в самом начале ее осуществлять крупные операции с решительными целями.

Одним из примеров этого может служить нападение фашистской Германии на Польшу.

Польское военное командование придерживалось опыта Первой мировой войны. Оно ошибочно считало, что будущая война начнется официальным ее объявлением, затем будет мобилизация и стратегическое развертывание главных сил армий сторон. Поэтому, думали в польском Генеральном штабе, Германия не сможет сразу вторгнуться всеми вооруженными силами против Польши.

Однако поляки просчитались. Война, начатая 1 сентября 1939 г., проходила по новому сценарию. Германия напала внезапно, без объявления войны. Обрушила на Польшу массированные удары авиации и танковых войск на фронте 1000-1200 км, сосредоточив усилия с двух направлений на Варшаву – один с территории Силезии и Словакии, другой из Померании и Восточной Пруссии – с целью окружить и уничтожить главные силы польской армии западнее Вислы.

Удары гитлеровцев были ошеломляющими. Польская армия оказалась застигнутой врасплох. Мобилизация была сорвана. Развертывание войск проходило в ходе начавшейся войны. Полное господство немецкой авиации в воздухе, действия диверсантов и парашютистов за линией фронта нарушили связь и управление польскими войсками. Немецкие танковые клинья рассекали польские войска на отдельные части и стремительно' продвигались вперед, не ввязываясь в бои за опорные пункты.

Фактически через неделю польское командование потеряло управление вооруженными силами. 17 сентября польское правительство бежало в Румынию, оставив страну на произвол судьбы. 28 сентября Варшава пала. Для польского народа наступили тяжелейшие дни фашистского террора и насилия.

34

Военные причины поражения Польши: вступление в войну по устаревшему «сценарию» Первой мировой войны; недооценка роли и значения начального периода войны, который предопределил весь дальнейший ход вооруженной борьбы; неготовность польской армии вести боевые действия в новых условиях и противостоять другим «рецептам» войны.

В числе рецептов оказались: многочисленные и хорошо технически оснащенные вооруженные силы в мирное время; возможность быстрого приведения их в боевую готовность; совершенствование мобилизационных систем в короткий срок. Эти рецепты создавали реальные предпосылки к победе путем активных военных действий с самого начала войны, внезапности нападения, тщательной подготовки и ведения начальных (первых) операций, которые призваны были решать исход войны или предрешать его в свою пользу.

С этого момента значение особого периода начала войны чрезвычайно возросло и определяло уровень искусства военного руководства в подготовке к решающим сражениям в предвоенное время. Сошлюсь на пример Германии.

В основе агрессивных планов фашистской Германии лежала доктрина тотальной войны и стратегия блицкрига, предусматривающие уничтожение своих противников поочередно, одного за другим, в молниеносных кампаниях, проводимых через определенные промежутки. Решающее значение в достижении целей войны придавалось первым (начальным) операциям, в ходе которых имелось в виду нанести поражение главным группировкам вооруженных сил противника (сухопутным, воздушным, морским), сорвать мобилизацию и стратегическое развертывание врага и тем самым обусловить благоприятное течение и исход войны.

Особо важную роль немцы отводили первому внезапному массированному удару, сокрушительная мощь которого должна была в первые часы и дни войны сотрясти всю систему обороны противника, дезорганизовать его государственное и военное управление. Веду-

35

щей силой первых операций были авиация и танковые войска. Военная мысль фашистской Германии постоянно совершенствовалась в поиске «секрета победы», то есть в разработке таких методов ведения войны, при помощи которых можно было разгромить потенциально превосходящего по силам противника.

Советская военная мысль того времени теоретически правильно, по-современному понимала начальный период войны. Это подтверждают совещание высшего командного состава армии в декабре 1940 г., военно-стратегическая игра на картах, а также требования Сталина к военному руководству – изучать «рецепты победы вступительного периода войны» и настойчиво претворять их в жизнь.

К сожалению, дальше разговоров дело не пошло. В практическом плане вопросы вступления государства в войну Наркомат обороны и Генеральный штаб решали устаревшими методами времен Первой мировой войны. О том, к чему привело игнорирование начального периода войны, будет рассказано ниже.

В числе многих проблем серьезное место занимали корректировка и уточнение планирующих документов. Уточненные в мае 1941 г. «Соображения по плану стратегического развертывания вооруженных сил СССР на случай войны с Германией»*, как выявилось после выступления Сталина в Кремле (5 мая), страдали крупными недостатками: оценка группировки противника была поверхностной, без глубокого раскрытия его замысла действий и состава ударных группировок на основных направлениях; не были определены цели войны и пер-

* Стратегическое развертывание в самом общем виде представляло собой перевод Вооруженных Сил с мирного положения на военное, включающий в себя мобилизационное развертывание ВС; стратегическое сосредоточение войск на театрах военных действий; развертывание ВС на театрах в определенных стратегических и оперативных группировках и занятие войсками исходного положения для ведения военных действий (первых операций) начального периода войны; развертывание резервов и стратегические перегруппировки.

36

вых операций; группировки своих вооруженных сил и войск фронтов были созданы без учета общего замысла и в отрыве от возможных действий противника.

Принципиальный недостаток состоял в том, что в довоенной теории и практике войск и штабов были неудовлетворительно разработаны вопросы обороны, оборонительных боев и операций. Оборона как вид боевых действий отрабатывалась при обучении войск, в том числе в приграничных военных округах, кратковременно на второстепенных направлениях или с целью отражения контратак противника с последующим переходом в наступление. Части и подразделения не знали, как организовать ротный опорный пункт, батальонный узел обороны, противотанковые рубежи. Говорю об этом не понаслышке, а на основе своего опыта.

Война с самого первого дня жестоко наказала нас за это и заставила осваивать этот вид боевых действий в тяжелейших оборонительных сражениях. Недооценка обороны и неумение войск вести ее по-современному являются одной из главных причин того, что фактическая боеспособность и боеготовность приграничных военных округов, их боевая мощь не были в полной мере реализованы. Сил и средств было много, а умело применить их в обороне не смогли и не умели. Этот урок поучителен и для сегодняшнего дня.

Нельзя отрицать, пожалуй, того факта, что храбрые и преданные своей Родине советские войны во многих случаях не владели также тактикой современного наступательного боя. Слабая полевая выучка войск, плохая организация управления, неумение при этом использовать радиосвязь – все это были последствия бездарного ворошиловского руководства Красной Армией.

Среди других недостатков следует отметить неудовлетворительное обеспечение войск артиллерийскими боеприпасами. Как отмечал маршал Жуков, зимой и весной 1941 г. особенно тяжело обстояло дело с боеприпасами. Наркомат обороны и Генеральный штаб требовали создания годового запаса боеприпасов на

37

первый год войны. Промышленность удовлетворила заявку военных только на 15-20%.

По оценке специалистов, в западных приграничных военных округах возможный суточный расход боеприпасов был лимитирован следующими цифрами:

на 76– мм дивизионную (полковую) пушку по 12 снарядов;

на 76– мм пушку танков KB по 20 снарядов;

на 76– мм пушку танков Т-34 по 13 снарядов.

Разве можно начинать превентивную войну без артиллерийской поддержки? Кто возьмет на себя ответственность начать войну без артиллерии и танков? Сталин знал состояние вооруженности армии и жестко требовал устранения недостатков. Военные заводы работали круглосуточно. По указанию Сталина промышленность и Наркомат обороны принимали все меры к увеличению выпуска боеприпасов и добились того, что к началу войны заявка военных была удовлетворена более чем на 40% годового запаса.