Текст книги "Запад-81 (СИ)"

Автор книги: Николай Лозицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 34 страниц)

   За этими мыслями, меня застал лейтенант Шполянский.

   – Ну, что придумали? спросил я.

   – Да, товарищ подполковник! -бодро отрапортовал лейтенант.

   – Я предлагаю в качестве временной меры, что бы по приезде в часть, местные умельцы взяли пару бытовых радиоприемников с КВ диапазоном, перевели их на батарейное питание и установили один на самолет, второй в штабе. Мы через определенное время начнем в направлении Луцка передачу на оговоренных частотах. Передавать будем данные о воздушной обстановке, тогда мы сможем наводить истребители на цели, сможем передавать данные наших разведгрупп, а также можно рассчитывать на поддержку с воздуха, Если она м будет необходима.

   – Боже как просто! Мысленно я ахнул. О том, что они приняли сигнал наведения, можем увидеть на радаре, по их реакции!

   – Товарищ подполковник! Разрешите продолжить?

   – Что, еще что-то придумал? Удивленно спросил я.

   – Да, товарищ подполковник! – Я предлагаю попробовать снять и использовать радиостанции сбитых самолетов.

   – Ты думаешь там, что-то уцелело?

   – Думаю да,товарищ подполковник.

   – Добро! Бери кого нужно и что нужно. Связь с ВВС нам нужна. Во-о так!!! Провел я ребром ладони по горлу.

   – Товарищ подполковник! Я считаю, что карту надо закодировать и передачу надо вести как-то иносказательно, например о погоде. Думаю, что у немцев сейчас радиоразведка работает круглосуточно.

   – А если немцы запеленгуют передатчик? Они же не дураки! прослушают пару раз Ваши сводки о погоде, сравнят со своими метеобюллетнями и поймут, что что-то не так, что скажете, лейтенант?

   – Я постараюсь рассчитать направленную антенну и сделать её, по типу радиорелеек, тогда диаграмма направленности будет только в нужном направлении, ну и дальность передачи сигнала увеличится, значит можно будет уменьшить мощность излучения и еще труднее будет обнаружить передатчик, возразил мне Шполянский.

   – Ну что? Думаю технические вопросы решены, необходимо приступать к реализации задуманного? А вот Ваш персональный лимузин! Пошутил я, показывая на подъехавший БТР Омельченко, похожий на заросли кустов. А ведь в таком виде и не сообразишь сразу, что это такое, отметил я про себя. В открывшийся десантный люк нырнул генерал Лакеев и майор Архипенко, незадолго до этого подошедший, в сопровождении Смирнова. Я предложил переждать около часа, пока немецкие самолеты не улетят, тогда а передвигаться на машине будет не так опасно, но генерал ответил, что времени нет, немец не ждет!

   Тут подбежал запыхавшийся Шполянский и что-то сунул в руки генералу. Я сначала хотел обложить лейтенанта, а потом сообразил, это пара немецких шлемофонов, которые были у экипажа Хенкеля, который взял Мисюра. Когда немцев увели на допрос мы их внимательно рассмотрели, это были отличные шлемофоны – наушники такие мягкие (прилегали плотно), а сам шлем – полоски ткани, армированные капроновой сеточкой (очень хорошая вентиляция). Васильев не выдержал и одел этот немецкий шлемофон, застегнул его, повертел головой, а потом высказался: – Знаешь, а очень удобный, только в нашем "танке" не сильно разъездишьься, голову разобьешь на первой же яме.

   Подождав, пока БТР отъедет от штаба, я обратился к Шполянскому: – Вот что, бери кто тебе нужен, и колупай эти самолеты как хочешь, но что бы двусторонняя связь с самолетами была, как можно скорее!

   – Мне нужно: пару толковых специалистов по радиоэлектронике, БТР желательно, который там уже был и знает дорогу и окружающую местность, пленный радист с самолета и несколько солдат для охраны.

   – Где же, я тебе найду сразу двух специалистов по радиоэлектронике в дивизионе? Искренне удивился я.

   – Инженер-капитан Мошанов из ОРиРа и старший лейтенант Чижиков, зам по вооружению у Профатилова, со всей скромностью еврейского ребенка, подсказал мне лейтенант.

   Вскоре оба офицера подошли к штабу, вызванные по телефону сержантом моей КШМки. Все таки, телефон великая вещь, не надо лишний раз бегать, создавать суету, а так все сидят по своим местам, занимаются своим делом.

   – Товарищи офицеры! Ставлю вам задачу: обследовать сбитые немецкие самолеты на предмет радиостанций. Надо ими оборудовать как можно больше наших истребителей, для организации взаимодействия. Вопросы есть?

   – Никак нет! Дружно ответили они.

   – Приступайте! Закончил я постановку задачи.

   Часть 8

   Лейтенант Шполянский

   Получив задание от командира дивизиона, мы втроем отошли от штаба и первым делом закурили. С удовольствием пуская дым, каждый из нас наверняка думал о своем.

   Мне почему-то вспомнился мой институт, памятник Попову перед главным входом и то, как мы бегали на большом перерыве между второй и третьей парой в молочное кафе на углу Комсомольской.

   – Наверное, таких вкусных бутербродов с докторской колбасой уже никогда не попробую, – c такой горечью подумал я, что еще чуть– чуть и наверное пустил бы слезу.

   – Ну что, мужики, какие будут предложения? Как старший по званию, начал разговор капитан Мошанов (инженер-капитан, командир отделения регламента и ремонта).

   – Я предлагаю нам всем взяв инструмент, немца радиста с бомбардировщика, переводчика, сесть на бтр, водила который туда ходил, он дорогу знает, солдат для охраны и вперед, там на месте начнем разбираться. На одном дыхании выпалил я.

   – Добавить нечего, подержал меня Чижиков.

   – Вы тогда за инструментом, а я к командиру за остальным, закрыл импровизированный техсовет капитан Мошанов.

   Я пошел к своей машине, где хранился инструмент для разных случаев, который мной любовно собирался самыми разными способами. Я его получал, выменивал в разных местах, и таким образом удалось собрать много разного и полезного. Весь инструмент был собран и разложен в специальный ящик из под какого-то ЗИПа с солидным висячим замком. Через 10 минут я уже был на месте сбора, туда же с другой стороны подходил Сергей Чижиков со своими пожитками. Почти одновременно с ним подъехали две 70-ки и из открывшегося десантного люка второй машины, раздался голос капитана:

   – Давайте, мужики, время не ждет!

   Мы быстро забросили внутрь свой инструмент и заскочили сами. Внутри уже расположились немец с переводчиком, нас трое, пять солдат которых нам выделили для охраны. Рядом с водителем БТРа расположился незнакомый сержант. Не увидев прапорщика Мисюры, я спросил почему нам его не выделили, ведь он знает дорогу, а так мы будем плутать. Капитан Мошанов ответил, что Мисюра в первой машине, до самолета он нас проведет, а дальше сам. У него свое задание.

   Переплыв реку, мы минут двадцать ехали по холмам, и вот на очередном подъеме остановились.

   Из машины прапорщика вышло двое солдат и осмотрели местность. Видно всё было в порядке, т.к. через несколько минут мы тронулись дальше, подобрав их по пути.

   Подъехав к самолету, и остановившись, следуя указаниям Мисюры, сначала выпустили солдат, которые стали в оцепление, а после вышли мы и немец с переводчиком. С любопытством оглядываясь начали осматривать немецкий самолет.

   Мисюра высунувшись по пояс из люка командира весело спросил:

   – Как дела таащи инженеры?

   – Помалу, а ты как? Куда послали?

   – А куда меня могут послать? – В разведку!

   – Ну, ни пуха ни пера!!!

   – К черту...

   Он хлопнул по броне, и БТР взревев тронулся с места. За ним как дымовая завеса потянулся шлейф пыли.

   Немец похоже не понимал, для чего его сюда привезли. С самого начала, как только я его увидел в десантном отсеке, у него был очень испуганный вид, наверное он думал что его везут на расстрел. Переводчику пришлось дважды повторить свой вопрос, чтобы узнать где расположена самолетная радиостанция. Он показал на переднюю кабину, где обычно распологаются пилот и штурман, и пояснил, что в заднюю кабину, где находится радиооборудование ведет коридор, по которому можно переходить из одной кабины в другую. Капитан Мошанов приказал нашему переводчику объяснить немцу, что нам необходимо демонтировать рацию полностью вместе с антенной и блоком питания и у нас на все это полчаса. Из всей этой тарабарщины я уловил только слово "демонтаж". Он говорит, что ему нужен инструмент, перевел короткую фразу немца, переводчик. Я поставил у ног свой ящик и открыл его. Спроси его, какой инструмент ему нужен? сказал я. После нескольких фраз, переводчик мне сказал:

   – Я не понимаю его, не знаю таких слов на немецком, оправдывался солдат.

   – Скажи ему пусть возьмет, что ему нужно, сказал я, показывая на ящик с инструментом.

   Немец нагнулся к ящику, и не спеша, перекладывая инструмент, выбрал пару отверток и торцевых ключей. Я заметил что его заинтересовала крестовая отвертка, он с интересом посмотрел на неё, повертел в руках и отложил в сторону. Сложив выбранный инструмент в карман своего летного комбинезона, он направился к люку самолета.

   – Хальт! Остановил я его. Обойдя немца я первым забрался в переднюю кабину самолета и внимательно осмотрелся.

   – Юрченко! Скажи ему, пусть еще раз объяснит где рация! крикнул я в люк. Младший сержант повторил мой вопрос по немецки. Немец залез в люк, по плечи и пальцем показал на раздвижные двери в задней стенке пилотской кабины. Пройдя по коридору, и попав в заднюю кабину, увидел, что справа были закреплены несколько блоков, соединенных между собой кабелями. Еще два блока были размещены над лазом в нижний фонарь самолета, который был разбит при посадке. В дыру была видна земля и поломанные ветки кустарника. На отдельной подставке был закрепленный телеграфный ключ. Когда я внимательно рассмотрел все блоки, то понял насколько легко и быстро мы демонтируем всю станцию. Она была построена по модульному принципу. Блоки были прикреплены

   не выпадающими болтами, кабели закреплены в специальных клипсах и разведены по всей кабине.

   – Пусть покажет какой кабель идет на антенну! Обратился я к Юрченко. Он сразу перевел. Немец сказал несколько фраз.

   – Он говорит, что для этого ему необходимо подняться в кабину.

   – Пусть лезет. Дал ему разрешение, только ты лезь следом, – приказал переводчику. Они залезли, немец ткнул пальцем в один из кабелей выходящий из блока с маркировкой AF. Достав из офицерской сумки тетрадь, начал зарисовать структурную схему, когда немец замахал руками и сказал:

   – Найн, найн. И ткнул пальцем, куда-то вбок от себя.

   Посмотрев, увидел шильдик со схемой соединений всех блоков станции.

   – Гуд! И показал ему жестом, чтобы он его снял, немец понятливо кивнул и полез в карман за отверткой. Снятый немцем шильдик, спрятал к себе в сумку и сказал чтобы показал как и где крепится антенна. Немец понятливо закивал головой и повторяя: комм, комм, жестами показал следовать за ним. Выбравшись из самолета и забравшись на крыло, говоря, он показывал сначала на штырь, который был за колпаком радиста, потом на оторванную хвостовую часть, валявшуюся метров в ста от самолета. Юрченко тем временем переводил:

   – От антенного штыря до киля протянута жесткая однолучевая антенна связных радиостанций ФУГ-10, ФУГ-16 и ФУГ-17.

   – Стоп! Стоп! Стоп! Остановил перевод я. Это что получается, на самолете три радиостанции? А ну-ка спроси его о назначении каждой из них!

   – ФУГ-10 предназначена для связи с наземными штабами и службами, ФУГ-16 нужна для связи в воздухе между самолетами, а последняя, ФУГ-17 для обеспечения взаимодействия с наземными войсками, как правило, с танками, которым необходима поддержка с воздуха.

   Разобравшись с назначением станций, приступили к демонтажу оборудования, сначала всё зарисовав.

   На всю работу у нас ушло примерно полтора-два часа. Провозились бы и дольше, кабель переговорного устройства, был запрятан в фюзеляж и достать по быстрому не получалось. Помогла немецкая педантичность, все кабели с обеих сторон имели маркировку, в какой разъем и какого блока его вставлять. Мы просто обрезали кабель с двух сторон, а срастить его назад это дело десяти минут. Очень приятно удивил модульный принцип построения радиостанции. Каркасы отдельных блоков были сделаны методом литья из силумина или чего-то сильно похожего на него, и честно говоря, не сильно отличались от наших радиостанций. Обмениваясь мнениями, мы пришли к выводу, что стоит попробовать собрать из отдельных, уцелевших модулей несколько рабочих комплектов. Для этого мы решили привлечь мой взвод для быстрого снятия наиболее уцелевших блоков со сбитых самолетов. Самым важным вопросом было: какую перегрузку способна выдержать эта аппаратура? Логически рассуждая, мы пришли к выводу, что она собрана, скорее всего, на лампах, и именно они были самым уязвимым местом. Наконец мы демонтировали стойку, на которую устанавливаются блоки радиостанции, из неё решили сделать стенд, на котором будем проверять остальные блоки. Сзади этой стойки, можно было добраться до соединительных кабелей и жгутов проводов, которые снимались с каркаса стойки намного быстрее, чем вся стойка целиком. Приятным сюрпризом были два аккумулятора на 12 вольт, емкостью 300 а.ч. Обратили внимание на то, что вся проводка в самолете была экранированная. Не забыли мы и об антенне. Все снятое оборудование мы аккуратно переносили в БТР и складывали отдельно друг от друга.

   Закончив работу, мы устроили небольшой перекур, и немного погодя тронулись в путь. Прибыв в расположение, мы разделились. Естественно я, как самый младший по званию, взяв с собой солдат и кое-какой инструмент, поехал потрошить немецкие самолеты. Лично мое счастье заключалось в том, что не успел позавтракать и желудок был пуст. Возле первого же сгоревшего самолета нам стало плохо от вида и запаха. Я пару раз вякнул, потом полез в машину, достал из ящика с инструментом, завернутую в чистую тряпку бутылку водки и пару раз хорошо приложился. Остальное отдал солдатам. Среди обломков этого самолета целого там ничего не было. От пламени изоляция на кабелях во многих местах оплавилась, даже металл корпусов кое-где потек. Немного лучше было состояние тех самолетов, что не горели-там хоть что-то можно было выдрать: экранированный кабель, отдельные более менее сохранившиеся блоки. Я надеялся, что удастся собрать несколько комплектов. В более сохранном виде было вооружение. На тех самолетах, которые не сгорели, удалось снять пулеметы и коробки с патронами, документы, карты, личное оружие и несколько шлемофонов.

   Практически целый комплект попался на одном из сбитых истребителей, а так это была страшная смесь железа, сгоревшего человеческого мяса и земли. Поэтому, как только десантный отсек был забит, мы сели сверху на броню и вернулись в дивизион.

   Когда мы подъехали к машине ОРиРа, там уже был развернута палатка, в которой стоял огромный стол из щита, который капитан Мошанов возил на внешней стенке КУНГа своей машины. На нем были разложены блоки снятого оборудования, и уже соединены между собой. Офицеры заканчивали подключать питание.

   – Товарищ капитан, ваше задание выполнено. Оборудование с самолетов демонтировано и доставлено. Во время выполнения задания происшествий не было, весь личный состав и техника целы и вернулись.

   – Вольно! Ответил капитан.

   Чижиков на секунду оторвавшись от дела, спросил:

   – Ну, что много привезли?

   – Думаю, нам хватит! Куда складывать?

   – Давай в угол, на брезент.

   Отдав команду бойцам, продолжал наблюдать как Мошанов с Чижиковым собирают на столе самолетную радиостанцию. Чтобы, хоть как-то поучаствовать в процессе, сказал:

   – Может, чтобы ускорить дело, немецкого радиста привлечь?

   – Уже. Буркнул капитан.

   – Что уже? Непонял я.

   – Уже привлекли. Сидит за палаткой в яме под охраной переводчика. Если понадобится– как говорится под рукой.

   – А чего ты без дела стоишь? Вы все самолеты осмотрели? Задал вопрос капитан Мошанов.

   – Нет не все, где-то половину. Ответил я.

   – Тем, более! Давай не тормози, бери бойцов и вперед! Нам тут всю авиацию оснастить надо!

   Я повернулся и выйдя из палатки поднял бойцов и мы поехали снова трофеить самолеты. На второй раз улов был жирнее, наверное потому, что непосредственно у позиций "Шилок" падали самолеты которые были просто развалены в воздухе. Сейчас же мы видели практически целые фюзеляжи, чего нельзя было сказать об экипажах. Нашли несколько парашютов, в которых оказались одни трупы.

   При демонтаже радиооборудования я отметил, что на истребителях немцы устанавливали только УКВ блоки, тем самым упрощая нам задачу. Действительно зачем на истребители ставить расширенный комплект оборудования, когда можно обойтись и меньшими средствами? Постепенно мы перестали обращать внимание на кровь, запах горелого мяса, мух, и быстро снимали аппаратуру. В дополнение к основной задаче нам удалось нажить несколько аккумуляторов, очень мне понравились бошевские свечи и экранированные провода к ним. Сильно озадачило устройство, назначение которого, я не понял. Скорее всего это были не электровакумные лампы, а что то вроде реле. Пока я так и не смог определить, где именно они применялись. Всё, что мне удалось понять, что такие реле управлялись от какой-то внешней обмотки, что-то типа катушки электромагнита. Судя по керамике и мощным латунным контактам, они применялись для коммутации высокой мощности в антенных цепях. Передатчики радиостанции на выходе имели пару мощных ламп и отдавали хорошую мощность в антенну, так что там было, что коммутировать. Еще я обратил внимание на то, что немецкие инженеры старались по возможности применять в составе одного устройства, особенно в приемниках, лампы одного и того же типа, скорее всего чтобы облегчить обслуживание аппаратуры. Снова забив десантный отсек снятым оборудованием и материалами по самый верх, мы тронулись в расположение. По пути назад сумел немного прикемарить и проснулся только около палатки Мошанова. Пройдя вовнутрь обратил внимание, что куча, которую мы привезли в первый раз заметно уменьшилась. Увидев в палатке одного Чижикова, я спросил:

   – Как дела?

   – Ты представляешь! Возбужденно начал говорить Сергей, – практически ничего не пришлось подстраивать и регулировать, только меняли лампы и больше фактически ничего! У этой аппаратуры потрясающие параметры! Если бы не лампы, я бы подумал, что она только что разработана и произведена! Это фантастика. Мы с Колей проверили стабильность характеристик, она такая как с кварцем!

   – Нам в институте, один преподаватель рассказывал, что Германии перед войной удалось разработать и внедрить в массовое производство радиочастотную керамику с малым уровнем потерь на высоких частотах, а также ферромагнетики, пригодные для использования на радиочастотах. Всё это применялась немцами для изготовления катушек индуктивности исключительно высокого качества, что, в свою очередь, позволяло разрабатывать для радиоаппаратуры задающие генераторы с плавной перестройкой частоты, сравнимые по стабильности с генераторами, имеющими кварцевую стабилизацию. Ответил я.

   В этот момент зашел Мошанов, и сказал:

   – Ну что Шполянский, привез еще что-то? А то мы уже тут стали, не ожидали, что все пойдет так быстро. Ты представляешь...

   – Я ему уже сказал, Коля. Оказывается в Одесском институте связи один преподаватель даже лекцию им читал об этом!

   Пока обсуждали эти новости, солдаты таскали, то что мы привезли. А мы тем временем начали втроем проверять и настраивать аппаратуру. Встал вопрос как устанавливать отлаженные комплекты. Я предложил не копировать немецкий комплект, а разделить КВ и УКВ части, для использования в разных вариантах. КВ использовать для обеспечения наземных служб и подразделений, а УКВ использовать для самолетов. Таким образом, количество пригодных для работы комплектов увеличилось. КВ комплекты солдаты укрепляли внутри снарядных ящиков так, чтобы можно было установив ящик в любом месте, открыть, развернуть антенну и начать работать. УКВ комплекты просто аккуратно складывали в такой же ящик без крепления.

   Часть 9

   Лейтенант Денисенко.

   На утреннем небе не было ни облачка и день обещал быть таким же жарким, как и накануне. Хотя, если учесть, что мы скакнули на 40 лет, вряд ли такой термин будет корректен.

   После, того как наш командир, наш "Суворыч", как мы его называли за глаза, дал приказ на разведку, мы переправившись восточнее Локачей, через реку Луга, по старой просеке, которая успела зарасти густым кустарником по тихоньку двинулись на север. Эта просека, была единственным направлением, именно направлением а не дорогой на север. Проехав около полукилометра, БТР чуть не свалился в огромную яму.

   Водитель, каким то чудом, почувствовал, что под передним левым колесом нет опоры, очень плавно затормозил и попросил глянуть что впереди. Один из бойцов, казах по национальности, вышел через левый десантный люк, и мы все услышали, его удивленный возглас на таком богатом, всякими разными словами, русском языке:

   – Ух! Е.........й бабай! Давай назад помалу! А то сейчас,

   как п.........ся все!

   Водитель, очень аккуратно включил заднюю скорость и не снимая правой ноги с тормоза, начал очень плавно отпускать второй ногой сцепление. Когда двигатели уже вот-вот должны были заглохнуть, он как пианист-виртуоз, помалу начал отпускать тормоз и тяжелый БТР быстро и плавно сдал назад.

   Когда я вылез наружу, то понял, что водитель нас всех просто спас. Мы стояли на краю, старой воронки от очень крупного снаряда, очевидно Первой Мировой.

   Она была диаметром метров 8-10 и глубиной наверное метров 5 или 6. Стенки её были покрыты густой кустарником, который выходил на самый край и сливался

   с кустами на верху. Её можно было заметить только, стоя на краю.

   Поэтому, я приказал двум солдатам идти вперед и указывать водителю направление движения. От этого

   скорость движения упала, но была гарантия, что мы не свалимся в подобную воронку. По пути нам еще несколько раз встретились подобные препятствия. Через пару часов, мы вышли к дороге Владимир-Волынский – Луцк.

   В отличии от нашего времени, когда практически все дороги имеют асфальтовое покрытие, эта была вымощена

   булыжником и имела меньшую ширину, чем было принято у нас.

   Обо всем этом, я доложил "Гвоздике", и продолжил движение дальше на север.

   Перевалив через шоссе, я увидел справа по ходу движения грунтовую дорогу, слева насыпь железной дороги. Глянув на карту, чтобы сориентироваться, я не обнаружил на карте севернее шоссе Владимир-Волынский – Луцк ни километра железнодорожного пути.

   Вызвав "Гвоздику", я доложил, что нахожусь недалеко от восточной окраины села, по видимому Войница, но есть несоответствие, между картой и местностью. Самым крупным несоответствием, я указал наличие на местности одноколейной железной дороги, идущей с запада и поворачивающей на север, как раз в напротив того места, где мы пересекли шоссе. Начальник штаба, майор Васильев подтвердил приказ, вести разведку на север, но поставил задачу проверить куда идет железная дорога.

   Наш БТР двинулся вдоль пути. Обратил внимание на форму рельса и материал шпал. Да и сама колея казалась мне меньше. У опушки леса, грунтовая дорога, которая была справа от нас, вплотную подошла к железке, и они вместе уходили дальше в лес.

   Переехав через грунтовку, мы начали углубляться в лес, не теряя из виду железнодорожную колею. Почти сразу рельсовый путь, раздваивался. Одна колея плавно поворачивала на восток, а вторая все также уходила на север. Мы пошли вдоль восточной колеи. Где то метров через пятьсот обнаружился переезд. Грунтовка уходила на ту сторону полотна. Пройдя вдоль полотна ещё чуть-чуть мы уперлись в забор из колючей проволки. Пути заходили за забор, наверное это был тупик. Сдав немного назад в подходящую ложбинку, я дал команду замаскироваться, и взяв с собой пару сообразительных парней, аккуратно двинулся против часовой стрелки, вдоль забора, не подходя к нему в плотную. За колючкой, прямо на грунте, были сложены тысячи ящиков, с каким то военным имуществом. Где то через час, мы обошли периметр склада, я убедился что это крупный военный склад. В пользу этого говорило то, что прямо на территорию склада заходила ветка железной дороги, со склада до переезда, который мы обнаружили была укатанная грунтовка, т.е. имелась возможность принимать необходимое имушество вагонами и отпускать более мелкими партиями машинами. Поплутав немного, я все же нашел стоянку нашего БТРа и вызвав "Гвоздику" передал последние данные.

   Согласовав дальнейшие действия со штабом, мы вернулись к развилке железнодорожного пути и пошли на север. Пройдя около километра вдоль пути, мы наткнулись на такой же забор из колючки, и обойдя его по периметру, мы также вернулись к своему бронетранспортеру. Единственным отличием этого склада было то, что грунтовая дорога подходила к нему с востока, и очевидно выходила на грунтовку Войница-Озютичи. Вернувшись вдоль полотна назад, до опушки леса, я увидел грунтовую колею, которая петляла под деревьями, вдоль кромки леса и и примыкавшего к нему болота. Эта лесная дорожка уходила на север, что мне и требовалось. Приблизительно через километр, наша дорожка вышла из леса и по сухим местам, начала петлять через болото. Проехав приблизительно метров шестьсот, мы пересекли болото и дальше двинулись опять вдоль кромки леса, когда проскочили небольшую рощу, за мостком я увидел, что столбы лежали на земле – подпиленные, с разбитыми чашками-изоляторами, и порубленными проводами. Подъехав ближе, мы рассмотрели машину, что стояла напротив телеграфного столба, с которого свисают провода. Наш БТР на малом газу передвигался вдоль дороги. Несколько минут мы рассматривали машину, стоящую на обочине. Я дал команду:

   – Давай не спеша, подъезжай, а вы все приготовьтесь к бою, их группы уже начали действовать у нас в тылу, Мисюра рассказывал.

   Подъехав ближе, я с двумя бойцами вышел из БТРа и неспеша, подстраховывая друг друга осмотрели местность около машины. Заглянув в её кузов, я обнаружил там несколько бухт провода без изоляции, когти, пару сумок с инструментом, гирлянду фарфоровых изоляторов и полевой телефонный аппарат с индукторным вызовом. Оглянувшись вокруг, увидел под столбом в траве лежащего человека. Взяв с собой двух человек, а остальным приказав занять круговую оборону, я спустился с насыпи и осторожно подошел к лежащему человеку. На нем была форменная тужурка, присмотревшись к пуговицам, я разобрал три буквы "НКС". Он был мертв, вместо левого глаза у него было входное отверстие от пули.

   – Ну, что будем делать хлопцы? Спросил я солдат.

   – Вы командир, Вам виднее! ответил один из них.

   – Доложите в дивизион, предложил второй.

   Подойдя к БТРу, я залез во внутрь и надев шлемофон начал вызывать дивизион:

   – "Гвоздика"! Я "Стержень", как слышите меня! Ответьте!

   – "Стержень"! Я "Гвоздика", слышу вас хорошо! Говорите!

   – "Гвоздика"! Я "Стержень", дайте второго!

   – "Стержень"! Я "Гвоздика", понял вас, даю второго!

   Через несколько секунд, вместе с треском и шорохом, я услышал уверенный голос нашего начштаба:

   – "Стержень"! Я второй как слышите меня?

   – Второй! Я "Стержень", слышу вас хорошо! Докладываю.........

   Закончив сеанс связи, я высунув голову в десантный люк и крикнул:

   – Кто умеет водить машину?

   Один из солдат отозвался:

   – УПК закончил, на водителя учился, но права не дали, потому что я с шести лет в школу пошел.

   – Ясно, ответил я. – Больше никого нет? В ответ была тишина.

   – Тогда слушай мою команду! Четверо, ты, ты, ты и ты в охранение! Ты, показал я пальцем на окончившего УПК, осваиваешь машину, пятьдесят метров вперед, столько же назад, остальные – берем в машине провод и восстанавливаем воздушную линию. В

   сумках был обычный набор электромонтера, плохо было то, что когтей было один комплект, и никто из солдат не умел в них работать. Пришлось вспомнить студенческие времена, когда мы ездили летом в стройотряды. За время учебы в институте, я дважды был в них. Оба раза на севере Тюменской области. Из-за вечной мерзлоты, там практически вся связь на столбах, так что опыт как говориться имеется. Плохо было то, что расстояние между целыми столбами было 200 метров и пришлось через каждые 25-30 метров ставить распорки, что бы провода не перехлестывались. Поскольку конструкция получилась не подъемная для одного человека, мы подогнали БТР и лебедкой через горизонтальную поперечину натянули аврийный кусок на столб. Уже при сращивании линии, я понял что линия оборвана еще где то. Втянув веревкой на столб телефонный аппарат, я присоединил его к линии и несколько раз крутанул ручку индуктора, послав вызов в линию. Сквозь треск шумов, довольно четко прозвучал голос телефонистки:

   – Междугородняя Луцка! А кто вы?

   – Монтер на линии, устраняли повреждение.

   – Что у вас случилось?

   – Было спилено четыре столба, мы тут на живую нитку срастили линию, но на вызов ответили только вы. Скажите что это за линия?

   – Я не могу этого сказать, вдруг Вы шпион?

   – Девушка! Милая, был бы я шпион, разве восстанавливал бы я линию?

   – Это линия Луцк-Владимир-Волынский.

   – Девушка! Я попробую сделать ещё один вызов, не берите трубку!

   – Хорошо.

   Покрутив несколько раз индуктор телефона, я пытался вызвать междугородку Владимира-Волынского, но к сожалению мне ни кто не отвечал.

   Спустившись со столба, дал команду собрать все имущество и погрузить в машину. Один из солдат спросил что делать с трупом?

   – В кузов! Кратко приказал я. Подойдя к машине, спросил бойца:

   – Ну как? Освоил?

   – Да! Товарищ лейтенант, освоил. Только в начале немного растерялся, здесь нет стартера и аккумулятора, пришлось ручкой заводить.

   – Ну вот и хорошо, будем ехать не быстро, смотри не врежся в нас! Понял!

   – Так точно! Товарищ лейтенант!

   Поехали мы не спеша, осматривая линию. Пару раз останавливались, я на "кошках" подымался на столб и проверял линию. Удавалось связаться только с Луцком, обрыв был где-то дальше, в сторону Владимира-Волынского. Проехав километров пять, в лесу мы нашли еще один обрыв, правда столбы были целые, срастили, и на конец то смогли связаться не только с Луцком, но и с Владимиром-Волынским.

   – Луцк! Луцк! Ответьте!

   – Кто это?

   – Междугородка Владимир-Волынского!

   – Что у вас случилось?

   – Немцы форсировали Буг. С ними бьются пограничники.

   Я уже хотел слазить со столба, как неожиданно зазвонил телефон. Взяв трубку я хотел уже представиться, но услышал, как луцкая телефонистка в это время как раз установливала связь:

   – Владимир-Волынский? ... Танечка, ты? Не спи, миленькая, дай мне линию для военного начальства, соедини, золотце, с "Березой"... Что?! На повреждении?.. А Устилуг?.. Ясненько.