Текст книги "Запад-81 (СИ)"

Автор книги: Николай Лозицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 34 страниц)

   – Пан начальник, цо такэ робится? Это цо, война?

   Что ему было ответить? Что это, и в самом деле война. Тут мне в голову пришла одна мысль:

   – Пан размовляе по немецки?

   – Так.

   Обернувшись к водителю, приказал:

   – А ну-ка, давай этого водопьющего сюда!

   Через минуту, водитель двумя руками охватив за подмышки немца, подтащил его к нам.

   – Пан спросите солдата, где он служит?

   Поляк бойко, без тормозов заговорил на немецком. Через несколько минут, стало известно, что перед нами разведывательный отряд 11-й танковой дивизии вермахта. В задачу отряда входит захват переправ через реку Стырь в районе Шуровище и Берестечко. Вытащив из планшета карту, начал её разворачивать, и первым найдя

   Берестечко, присвистнул от удивления: если в первые часы вторжения, немцы ставят задачу своему передовому отряду захват переправ, в 80-90 километрах от государственной границы, то это может означать только одно – прорыв на большую глубину!

   – Сержант! Связь быстро!

   – С кем?

   – С х.....! С дивизионом сержант! С дивизионом! И этих отведи подальше! Бегом!

   Абросимов как только услышал данные, сразу все понял. Сказал только:

   – Какой же ты Иван молодец! Ах, какой молодец! И отключился.

   Я тем временем, отослал поляка, сержанта заставил поправить маскировку, поскольку нарубленные ветки успели увять и пошел назад на высоту, помалу разматывая кабель с катушки. По всему выходило, что вечером вряд ли сюда прилетят бомбардировщики. А танки не пойдут вперёд без бомбежки, и немцы в колонне это уже скорее всего знают. Получается, что сейчас немцы ждут ночи, чтобы вынести раненых и убрать c дороги убитых. Своих они давить гусеницами не будут. На остальных это подействует нехорошо. Кто-то мне рассказывал, что у немцев вообще покойники в большом почёте.

   А у нас здесь действительно выгодная позиция. С одной стороны бугор и болото, с другой подъем на господствующую высоту.

   День подходил к концу и вряд ли они сунуться или что-нибудь предпримут. Вначале, при подходе немцев пулемётчики струхнули. Шутка ли! Колона танков шла по дороге на них.

   Последний кусок, я полз. Катушка постоянно билась о колени и мешала мне. На конец-то я свалился в окопчик, поставил в небольшую нишу ТК-2, на неё телефон, проверил связь с БТРом, и обернувшись к Бессонову спросил:

   – Ну как тут без меня?

   – Порядок, товарищ лейтенант!

   Прильнув к трубе, посмотрел на дорогу, там все было как раньше. Оторвав голову от ТЗКа, посмотрел назад, на пулеметчиков, как там они. Наводчик левой установки стоял в кузове машины и спокойно почёсывал за ухом. Он ждал команды, вытянув шею, и моментально навострил уши, когда увидел, что я смотрю на него.

   – Здесь всё в порядке! – решил я. А вот справа пулемётный расчёт копался с пулеметом. Потные, торопливыми движениями рук они перебирали что-то.

   – Ну что ещё там? – крикнул я в их сторону. Не получив от них ответа, повернул голову к старшине:

   – Бессонов! Проверь пулемёт сам! Чего у них там руки трясутся? Старшина быстро подобрался к установке, поставил затвор на место, хлопнул крышкой cтвольной коробки и доложил:

   – Пулемет к бою готов, товарищ лейтенант!

   Время шло. Немцы стояли. Солдаты осмелели, воспрянули духом. Постепенно солдаты стали переговариваться, сначала одним словом, потом фразой, послышались всякие шуточки, прозвучал матерок.

   Солдаты видели, что я лежу на бугре, спокойно и зло покрикиваю и не собираюсь убирать трубу, сматывать телефоны и пятится задом. А это значит, что всё идёт как надо. Танки стояли. Немцы не высовывались. Пулеметы молчали. Но стоило где-нибудь мелькнуть или шевельнуться немецкой пехоте, звучала команда, и все восемь пулемётных стволов сразу оживали. Повеселел народ. Стал смелее смотреть. Я позвал старшину Бессонова и велел ему наблюдать в трубу.

   – Держи их за танками! Будут высовываться, бей короткими очередями! Патронами на сори! Ложись старшина! А я пойду вниз перекурю, пожалуй!

   Спустившись вниз, я устроился на стволе какого-то дерева, достал пачку болгарского "Опала" и закурил.

   – А ведь сигарет хватит на неделю, не больше! Перед выездом на учения, взял блок, в котором осталось шесть пачек, эта была седьмая. Поскольку это была едва третья или четвертая сигарета за день, то в голову шибануло хорошо. Меня слегка повело, и я как-то плавно ушел в воспоминания.

   Этот год, хоть он был и не високосный, оказался для меня неудачным. Окончив семь лет назад университет, по специальности химик, я отработал пять лет в школе, в которую попал по распределению, вернулся домой и два года назад смог устроится на хорошую работу, дежурным оператором на химический завод. Работа была не пыльная, пульт управления находился в отдельном здании, на втором этаже. В смене было по два человека, стоял стол для настольного тенниса. Мы во время смены частенько играли, поглядывая на приборы и прислушиваясь к аварийной сигнализации. Платили неплохо, словом, жизнь налаживалась. В этом году мне исполнялось тридцать лет, после тридцати в армию уже не забирали. После очередных сборов, получив звание старшего лейтенанта, я надеялся, что в армию я так и не попаду. Но не тут то было! В середине января я получил повестку из военкомата. Явившись туда, я узнал, что меня призывают на два года. Все что я добился – летело коту под хвост. Хотя по закону я имел право вернуться на то же место работы, с которого уходил в армию, но кто же уступит мне такое теплое местечко. Короче, жизнь круто развернулась, и уже через неделю я принимал взвод управления второй батареи этого дивизион. За прошедшие годы я практически забыл все, чему учили на военной кафедре. Хорошо, что в дивизионе были еще офицеры – двухгодичники. Все они были моложе меня, т.к. были призваны сразу после окончания ВУЗов. Конечно, было тяжело привыкать к новой жизни, но постепенно я втянулся в новый распорядок жизни и даже появился какой то интерес. Из бывших студентов особенно выделялся Миша Гелеверя. Если остальные изучали только то, что положено по должности, то он всегда старался узнать по больше. Приставал с вопросами по артиллерийской стрельбе к кадровым офицерам, уточнял тонкости при выполнении огневых задач. Может быть это кому то и не нравилось, но комдив Абросимов поощрял его интерес. Это давало свои плоды. На зимних стрельбах он, единственный из "двухгодичников" отстрелялся на "отлично". Точно подготовив данные, он уже вторым снарядом попал прямо в указанную цель, чем удивил присутствовавшего на НП начальника штаба дивизии.

   – Кто этот лейтенант? – спросил он у командира дивизиона.

   – Командир взвода управления дивизиона лейтенант Гелеверя – ответил тот.

   – Кадровый?

   – Нет, "двухгодичник", прошлой осенью прибыл в дивизион.

   – Очень неплохо стреляет для "двухгодичника". Отметьте благодарностью в приказе по результатам стрельб.

   Много помогал он и мне. Часто сидя в классе мы вместе разбирали непонятные для меня вопросы.

   Вообще отношение к нам "двухгодичникам" в дивизионе, было хорошее. Все кадровые офицеры были настроены доброжелательно по отношению к нам. Хотя в общении между собой командиров батарей, чувствовалась некоторая напряженность. Я не мог понять в чем причина, пока Гелеверя мне не объяснил:

   – Мы "двухгодичники" для них не конкуренты. Нам не нужны ни должности, ни продвижение по службе. Отслужили два года и ушли. А каждый кадровый офицер хочет продвинуться в должности и получить звание повыше.

   Подумай, три командира батарей, все капитаны на капитанской должности, а майорская должность начальника штаба дивизиона только одна, конкуренция!

   В подтверждение своих слов он рассказал мне историю, произошедшею в одном из соседних полков, когда один из капитанов, считавшимся лучшим другом другого, узнав, что не его, а его друга, собирают назначить начальником штаба дивизиона, пошел к парторгу и заявил, что отзывает свою рекомендацию в партию, так как его друг алкоголик и его надо не повышать по должности, а гнать из армии поганой метлой.

   Не ожидавший такого предательства, его друг впал в запой. Но и этому должность не досталась, назначен был другой офицер, из соседнего полка.

   Конечно, это уже крайний случай, но симптоматичный.

   Все бы было нормально, но эта поездка на учения опять выбила меня из колеи.

   От воспоминаний меня отвлек Бессонов:

   – Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант!

   – Что случилось, старшина?

   – Немцы начали собирать убитых и раненых!

   – Почему не ведете огонь старшина?

   – Патроны берегу! Сами сказали. Да и стволы нужно остудить.

   – Бессонов! Ты как дите! Нам нельзя сейчас убивать всю пехоту и нельзя им давать собирать убитых и раненых, понятно?

   – Нет, товарищ лейтенант.

   – Шугани их, старшина, чтобы они, не шевелились! Держи их за танками! Будут высовываться, бей короткими очередями!

   – Щас!

   – Чего!?!?

   – Есть бить короткими очередями!

   Когда старшина скрылся, припомнил я слова капитана Ледогорова насчет немецкой авиации... Т-а-а-к... значит можно серьезно рассчитывать на то что немецкие танкисты её не дождутся... Как они тогда поступят?

  Да, просто! С наступлением темноты соберут своих убитых и раненных комрадов и отойдут к своим основным силам! Значит что? Значит им надо помешать! А как – надо думать, только не долго!

   Придя к этому несложному умозаключению, я пригибаясь пошел с своему НП, в котором наблюдая за обстановкой расположился Бессонов. Спрыгнув в окопчик, спросил для порядка:

   – Ну как тут?

   – Нормально, товарищ лейтенант.

   – Бессонов, как думаешь что будет, если немцам помощь не придет?

   – Известно что, товарищ лейтенант – как стемнеет, так соберут они своих товарищей убитых, да раненных и уйдут к своим... Я так мыслю, надо им танки сничтожить, тогда им крышка и настанет!

   – И я так думаю, только вот как?

   – Эх, была бы целая "сорокопятка", плотик бы сладили, да с того берега и всыпали им из кустиков, а так... – он огорченно махнул рукой.

   – Жалко, упустим мы их! Разве против шести танков, двумя броневиками сладишь... Э-х-х-х! – Он снова махнул рукой.

   А ведь он прав, с восхищением подумал я. С того берега, в борта танков стоящих на узкой дороге, да боящихся лишний раз двинуться чтобы не подавить своих! И плот ладить не надо, Бессонов же не знает, что "семидесятка" плавать умеет. Тут только вопрос один важный – КПВТ пробьет борт немецкого танка или нет? Уже протянул руку к полевому телефону, чтобы спросить какую броню может пробить КПВТ, как неожиданно вспомнил – этим патроном (бронебойно-зажигательным) стреляли ли же из знаменитых ПТР Дегтярева и Симонова!

   – Бессонов, давай Красовского сюда!

  Старшина, не задавая лишних вопросов, выскользнул из окопчика, и пригинаясь к самой земле, побежал к бронеавтомобилю. Оба они вернулись через несколько минут.

   – Вот что братья-славяне...

  Несколько минут я объяснял свою задумку, еще несколько минут ушло на выяснение некоторых моментов. После этого, план начал осуществляться с точностью хронометра.

   Первым делом, дождавшись самого незначительного движения немцев, комплексные пулеметы открыли шквальный огонь. Под грохот их очередей, бронеавтомобиль Красовского вернулся на свою первоначальную позицию, а "семидесятка" перебралась на другой берег и выйдя по оврагу на удобное место, навела башню на последний немецкий танк в колонне.

   Получив от всех доклад о готовности, мы начали свой "концерт". Открыл его Красовский. Воспользовавшись тем что башни танков были развернуты немного вправо, он успел всадить три снаряда под башню второму танку и отъехать за холм, выставив только самый кончик ствола, и стреляя в болото, тем самым отвлекая внимание немецких наводчиков от нашего БТРа. Неожиданно для нас, во втором танке начали рваться снаряды и мгновение спустя, из кормы с ревом вырвался фонтан огня, который поднялся метров на пять. На какое-то мгновение стрельбы не стало слышно, но потом она продолжилась с еще большим темпом. Автоматические пушки танков буквально перепахивали место, откуда стрелял броневик разведэскадрона. Воспользовавшись этим, наша "семидесяточка" немного высунулась из оврага и удачно влепила по хорошей очереди в два последних танка, подбив их, и тем самым закупорив остальные машины на узкой высокой насыпи. Таким образом, уже подбиты четыре танка из семи. Вести с нами бой могли три целых и один со сбитой гусеницей. Зенитные установки вовсю поливали противника огнем, не давая солдатам доблестного вермахта поднять голову.

   Сейчас я внимательно наблюдал за оставшимися танками. Первый, со сбитой гусеницей, может вести огонь только вперед, назад ему мешает и стрелять и наблюдать, вовсю полыхающая вторая машина. Третья, четвертая и пятая машины наоборот могут стрелять только в стороны, так как вести наблюдение и огонь прямо им мешали первые две машины... Обе позиции раскрыты, рисковать людьми? Удобно было бы сейчас ударить со склона, но там технику не спрячешь... Можно пожалуй в ложном окопе человека спрятать со связкой гранат, но хер к первому танку подберешься на бросок... Попробовать отвлечь броневиком? Можно и доиграться... Нет, не вариант...

  Перебирая варианты вдруг заметил, что наш БТР прикрываясь холмом плывет на нашу сторону... Что за х...ня? Хватаю в руки микрофон рации и забыв все позывные, на волне БТРа ору:

   – Сержант, японский городовой, ты совсем ох...л? Ты что творишь су...!

  В ответ, из наушников слышу только треск помех... А БТР тем временем, подошел к нашему берегу и развернувшись против течения пошел в сторону немцев. Бл-я-...-...-ь!!! Он что решил немцам сдаться?! Пи.....ц... полный! Пока я в панике от увиденного не знал что и делать, сержант приткнул бронетранспортер под крутым берегом, моментально через верхние люки выбрались два солдата, один с автоматом, а второй был... с РПГ-7!!! Тут-то до меня и дошло, что задумал сержант!!! Ай молодец, ай умница! А за то, что не доложил мне, он у меня отгребет, су....!

   Спрыгнув на берег, они первым делом зарядили гранатомет, а уж после, под прикрытием остальных ребят полезли наверх на край обрыва. Осторожно выглянув и не увидев никакой угрозы, гранатометчик кинул трубу на плечо, приник к оптическому прицелу и замер на пару-тройку секунд – негромкий хлопок и через долю секунды, на левом борту переднего танка, в облаке поднятой пыли, сопровождаемый разрывом зажегся большой бенгальский огонь, разбрызгивая вокруг раскаленные до бела капли крупповской брони, еще миг, и весь корпус окутался густым серым дымом...

   – Все, спекся!!! – радостно прокомментировал это дело Бессонов.

   Дальше все произошло стремительно. Уцелевшие немецкие танки неожиданно развернулись все вдруг, и взревев моторами на максимальных оборотах рванули по обочине высокой насыпи со стороны реки. Мне подумалось, что всё! ...Ушли, вырвались... Но напротив последнего подбитого танка край насыпи подступал так близко, что разъехаться невозможно. Это же, спустя мгновение увидел и немецкий мехвод, очень резко затормозив. Поднятая при этом пыль сыграла с ним злую шутку – следующий за ним танк, со всего маха врезался и столкнул на крутой склон дорожной насыпи. Не имея под правой гусеницей опоры, бронированная машина сначала завалилась на бок, её борт не найдя опоры посунулся дальше и танк стал на башню. Вид гусениц представлял жуткое зрелище – где рука прилипла, где кусок черепа. Страшно...

   Несмотря на увиденное я обрадовался – попались с-суки!!! А спустя мгновение у меня отвисла челюсть – немецкий танк как по мосту прошел правой гусеницей по днищу перевернувшийся машины, следом за ним стремительно пошел последний, его двигатель звенел на небывало высокой ноте. Мне показалось еще миг и она оборвется... Они уходили быстро, непредсказуемо маневрируя, постоянно скрываясь за складками местности, и снова показываясь.

   БТР взбирался по крутому склону, подминая лещину и ломая стволы случайных березок. С дороги сержант открыл огонь из КПВТ короткими, скупыми очередями, по три-четыре патрона. После четвертой один из танков потерял правую гусеницу и крутанувшись застыл, подставив борт. Сержант уже не спеша всадил в кормовую часть пару коротких очередей. Из немецкого танка вырвался дым, а за ним и пламя. Из люков почти одновременно выскочили три фашиста. Заговорил молчавший до того пулемет ПКТ. Три коротких очереди и два неподвижных тела в черной униформе упали с брони на землю. Третий танкист успел спрыгнуть с танка и драпанул к спасительной насыпи. Длинной очередью, сержант срезал бегущего немца. Тот сделал еще два-три шага, споткнулся, упал и завертелся волчком на земле...

   Несколько раз по рации прозвучал тональный вызов, а после, несмотря на помехи разборчивый голос сержанта:

   – Лейтенант, где второй?

   – Последний раз видел на восемь часов, четыреста у подножия холма, как понял? Прием!

   – Понял лейтенант, у холма!

   В ТЗК отлично было видно как сержант развернул башню влево. Я тоже довернул трубу левее, продолжив высматривать где появится танк.

  Сначала ничего не было видно. и тут из-за гребня холма показалась его башня с номером 11. Он выскочил на холм, выстрелил с ходу в направлении БТРа и, увидев, что остался один на один, резко свернул в сторону и начал быстро уходить за холм.

   – Сержант! Не выпускай гада! Полный вперед! Обороты, обороты давай!

   БТР подвернул немного влево и, взревев моторами, рванул вперед.

   – Гони, гони, родимый!

   Немец тем временем уходил от холма по прямой, через скошенный луг, к линии железной дороги, рассчитывая за ней укрыться. Ревя двигателями и не разбирая дороги мчалась за уходящим противником "семидесятка". Выскочив на холм, сержант увидел немца метрах в пятистах от себя, приближающегося к насыпи.

   Все мы застыли в ожидании выстрелов. Несколько секунд показались вечностью, пауза затянулась.

   – Почему он не стреляет, товарищ лейтенант? Ведь сейчас за насыпь уйдет! – Взволнованно спросил Бессонов.

   – Почему, почему... Потому! Он, гад дисциплинированный, по колее идет, вот там-то... – в этот момент танк подъехал к насыпи и, взбираясь на нее, задрал нос вверх, подставив крышу, – Очередь! И глаз мой отметил кучное попадание в крышу моторного отделения, танк по инерции поднялся еще на метр и, не успев перевалиться за насыпь, скатился назад...

   ...Это был тяжелый день. Вермахт и люфтваффе сильны, сильны не только своей техникой и военным престижем, но сильны еще и нашим незнанием, нашей неопытностью. У некоторых солдат, в прямом смысле тряслись поджилки: люди боялись, многие просто не знали, что надо делать. Я понимал, что нужно обязательно выиграть первый бой, пусть маленький, нанести хотя бы незначительный урон врагу. Это было крайне необходимо для сплочения нашего отряда.

   Часть 26

   Лейтенант Скороходов

   Не успели мы в полной мере осознать весь ужас увиденного, как неожиданно и резко прозвучал тон вызова рации. Может быть только благодаря этому у меня не поехала крыша.

   Мимоходом получив пилюлей за то что долго не отвечал на вызов, командир батареи коротко и матерно приказал мухой лететь на огневые дивизиона и цеплять орудие на буксир. Успели мы вовремя – расчет наших предков на руках выкатил последнее исправное орудие с огневой, прицепил к передку и уже ждал когда БТР сдаст задом.

   Подошедшие самоходки батареи с КШМкой старшего офицера батареи, КШМка комбата и две "Шилки" уже стояли готовые к движению. Наша колонна построилась для марша на обочине грунтовой дороги под деревьями, вдоль неё. Вот рассаживаются последние бойцы и медленно набирая скорость мы выдвигаемся практически строго на запад. Замелькали вдали от дороги дома местных хуторян. Дорога часто петляла, Поворот, еще поворот... Навстречу летят, быстро увеличиваясь, столетние дубы.

  Комбат в голову колонны поставил ПРПешку без орудия – она выполняла роль походной заставы, следом шли две "Гвоздики" первого взвода, за ним "Шилка", потом второй взвод, опять "Шилка" и снова две САУ. Замыкал колонну мой БТР. Ревя моторами, наша машина едва справлялась с нагрузкой, ведь за собой она тянула в общей сложности несколько тонн.

   Километра четыре мы проскочили не напрягаясь, грунтовка сухая, только пыль от идущей впереди техники практически закрывала видимость вперед. Водителю пришлось принять почти на корпус в сторону, чтобы видеть хотя бы обочину. При такой пыли нам всем было не до местных красот. Сильно меня выручали немецкие мотоциклетные очки, такие же были у водителя и Сулимова. Кто и когда из моих ребят их снял с немцев я не уследил.

   – Мля!!! Твою маму!!! Механик, мля, не картошку в колхозе везешь! -Со всего маха грудью навалился на открытый люк, дорога нырнула в балку, перед холмом. В этом месте была хорошо видна вся колонна. В самом низу грунтовку пересекла быстрая речушка с каменистыми берегами. Переехав ее по неглубокому броду, поехали дальше. Честно говоря, я уже немного успокоился, как началось. Первый разрыв грохнул неожиданно, даже не громко, просто из-за гребня, левее колонны поднялась фонтаном земля и чуть спустя дошел звук. Одновременно по рации прошел приказ комбата ускорить движение. Как замыкающему мне было отлично видно что колонна наша заметно растянулась. Первый разрыв это я понимаю недолет. Следом должен быть перелет, а затем после "вилки" и переход на поражение цели. И тут по рации прошла команда комбата: ПРП свернуть влево и выйдя на ближайшую высоту обнаружить артнаводчика, а всем остальным принять вправо и по лугу, который цвел вовсю, через кустарник спрятаться в угрюмом лесочке из осины, малорослой березы и непролазного ивняка. Перелетный разрыв встал от БТРа метрах в пятидесяти, рядом с отдельной ольхой. Когда опала земля, дерево стояло как раненный солдат с костылем, опираясь на повисший сук, наполовину перебитый осколком. Пристреливались фрицы неторопливо, то ли подразделение небольшое, то ли снаряды берегли, а может и то и другое. Зато колонна успела нырнуть в лесок и спрятаться от наблюдателя. Уже забравшись метров на триста чащобу получили приказ прекратить движение. Все разом остановились, красноармейцы попрыгали на землю. Оставшись внутри бронетранспортера, внимательно слушал переговоры комбата с ПРП. Только услышав, что комбат отсылает ПРП на поиск наблюдателей, стало понятно что просто так немцам этот обстрел не пройдет. Интересно было наблюдать за нашими предками, как они с удивлением и восхищением смотрели на нашу боевую работу. Я представил как экипаж ПРП используя специальное разведывательное оборудование ищет позицию немецких корректировщиков. Ах как жалко, что не слышно по рации внутренних переговоров экипажа! Прикрыв глаза, представил как поднимается антенна на башне машины. Хоть и предназначена она в первую очередь для обнаружения излучений РЛС, но можно засекать и работу обычных радиостанций – главное чтобы диапазон совпадал. Определив направление (должны же немцы передавать на огневые данные!), надо точно определить расстояние. Для этого у ребят есть два дальномера – основной лазерный, и запасной стереодальномер. Интересно какой ребята используют? Я бы выбрал лазерный! Представил как башня медленно вращается, а включенный лазерный прибор ощупывает невидимым лучом местность. И действительно, буквально через пару минут после нашей остановки подвижный разведывательный пункт начал передавать на батарею координаты.

  – "Снег", "Снег", я "Кокарда" – четко докладывал с ПРП голос, скорее всего старшего разведчика, – дирекционный 45-20, дальность 1500, засек наблюдательный пункт.

   Тут, на самом интересном месте, мне пришлось вылезти наружу. "Гвоздики" отцепив передки буксируемых орудий все выстроились рядом с КШМкой старшего офицера батареи, в просторечии "собовкой", на которой установлена навигационная аппаратура выдающая текущие координаты на местности. На ПРП имеется аналогичное оборудование. Таким образом рассчитать данные для открытия огня много времени не потребовало. Тем временем, башни самоходок дружно повернулись в сторону цели и подручное орудие произвело выстрел. Теперь вся батарея ждет. Вот в рации забубнил голос разведчика-вычислителя из экипажа ПРП и все шесть самоходок, предварительно довернув орудия согласно поправкам, дружно ахнули залпом, и через десяток секунд еще одним, а затем третьем последним, и тут же рванули к месту где стояли на передках отцепленные орудия. Надо было быстро уйти с огневых позиций, на случай если их все-таки засекли, другие не обнаруженные наблюдатели немцев. Отъехав на несколько сотен метров в сторону прямо по кустам, машины стали и всем довели приказ – более десяти метров от своих машин не отходить, а мне прибыть к командиру батареи.

   – Вот что лейтенант, отцепляй орудие и выясни что мы там подавили, постоянно будь на связи. Все понял?

   – Все, товарищ капитан.

  Вернувшись к своей машине и собрав своих солдат, объяснил им что нам необходимо сделать. Выбравшись из лесочка на опушку увидел что метрах в трехстах, дорога по которой мы двигались колонной уходит за большой сосновый бор, темнеющий слева. Справа густо зеленело большое картофельное поле. Связавшись с нашим ПРП, сориентировался на местности. Теперь стало понятно куда необходимо двигаться. Выпустив вперед двух наиболее смышленых солдат со стовосьмой рацией, мы осторожно и по возможности скрытно начали продвигаться к месту, куда стреляла батарея. Через полчаса, без приключений мы добрались до цели.

   Из воронок еще курился легкий дымок и отдавало кислым запахом взрывчатки. Кустарник, который до обстрела был на этом месте, был полностью уничтожен. Вырванный с корнем, посеченный осколками и полностью без листьев он валялся вокруг в беспорядке.

  Два немецких бронетранспортера стоявшие в низинке на первый взгляд были просто брошены своими экипажами, во всяком случае трупов поблизости не было видно. Подойдя с частью солдат ближе, рассмотрел что самый ближний, теперь годился только в качестве дуршлага, так густо он был пробит осколками. Второй же, прикрытый своим собратом был на удивление цел, даже стереотруба установленная над верхним срезом бортовой брони была без повреждений.

   Подойдя к уцелевшему бронетранспортеру, ударил ногой по скатам передних колес – накачаны в меру, осмотрел гусеницы – целехоньки.

  Обойдя его вокруг, через распахнутую заднюю дверь аккуратно заглянул во внутрь – никого не было. Справа, напротив длинного сиденья, на котором валялись наушники, была закреплена стойка с радиоаппаратурой. Прямо над задними дверями был приварен вертлюг – я так понимаю для пулемета, который лежал на каком-то барахле над сиденьем радиста. Очень понравилась как сделана амортизирующая стойка, внутри которой была закреплена на специальных пружинах и резиновых демпферах рация или рации. Была даже предусмотрена шухлядка для документов и бумаг. Стереотруба, по внешнему виду такая же как и наша АСТ, только покрашена в серый цвет, закреплена на специальном кронштейне, слева от второго пулемета прикрытого солидным ломаным щитом. Над всем отделением был прочный трубчатый каркас, к которому от стойки с оборудованием подходил кабель.

   – Блин, да это же антенна! – Сообразил я.

  Закончив осмотр, крикнул ефрейтору:

   – Сулимов, что там у тебя?

   – Два пулемета, оба неисправны, много боеприпасов, продукты – много посечено осколками, но есть и целое товарищ лейтенант!

   – Все переносите сюда. Кто может завести этот аппарат?

   – У Борисевича отец в колхозе механизатором работает!

   В проеме раскрытых дверей показался конопатый и рыжий рядовой.

   – Сможешь?

   – Попробуем, тащ лейтенант. Думаю не сложнее ГАЗона. – Закинув автомат за спину полез к рулю.

  Через несколько секунд послышалось бубнение:

   – Так это ручной тормоз... Гнезда для ключа нет, кнопки тоже...

  Я с интересом следил за действиями солдата. Вот он щелкнул каким-то тумблером...

   – Опа! Есть питание... Смотри-ка, стрелки дернулись!

   Глянув себе под ноги, солдат довольно произнес:

   – Тащ лейтенант, заводка как в газоне! – И подергав большой пластмассовый набалдашник ручки коробки на котором был нарисован порядок включения передач, решительно придавил педаль стартера. И сразу услышал, как стартер начал крутить двигатель. Через пару секунд мотор завелся и ровно зарокотал.

   – Борисевич, бензин проверил?

   – Щас сделаю! – И выключив двигатель, выскочил наружу.

   Выбравшись следом за солдатом, увидел как он уже одной рукой откручивал крышку бензобака, головой крутил в поиске подходящей веточки, другой рукой уже ломал её и засовывал в бак, и тут же с довольным видом докладывал:

   – Почти полный, тащ лейтенант!

   – Борисевич, тут канистры были, попробуйте слить с этого сколько сможете! – я ткнул в стоящий рядом дуршлаг.

   Остальные солдаты начали переносить различное барахло. Я же решил отойти немного в сторону. Только как говорится, протянул руки, как увидел тело солдата в черной форме, практически без головы – наверное один из крупных осколков... Руки убитого были темными от въевшегося машинного масла. Вероятно, это был водитель бронетранспортера.

   Пока всё это крутилось у меня в голове ребята уже все сделали и позвали меня. Так как не было времени разбираться с немецкой рацией, вместе с Борисевичем посадил солдата со "сто восьмой". Остальные привычно устроились в "семидесяточке". Еще раз подойдя к "немцу" спросил у ребят:

   – Ну как?

   – Фантастика! Ответил радист.

   – Фантастика! – повторил Борисевич. – Все в порядке!

   – Ну что, на Берлин?

  В этот момент машина взревела, немного дернулась, потихоньку пошла и встала за нашим БТРом. Устроившись на своем месте, захлопнув над головой люк, повернулся к пацанам:

   – Все сели?

   – Все!

   – Ну, тогда поехали.

   Обратно к колоне добрались на счет "раз". Когда я подошел для доклада к МТЛБуше комбата там были практически все офицеры и командиры. Здорово развеселила полная анархия в форме. Командиры РККА выглядели на мой взгляд более чопорно в своих гимнастерках до колена, ремнях крест– накрест, с шашками и сильно меня удививших со свистками в аккуратных таких карманчиках на одном из ремней портупеи. Наши же выглядели в камуфлированных и черных комбезах и шлемофонах как подсобные рабочие у солидных прорабов. Доложив о своих действиях, получил новое задание: на трофейном БТРе следовать на некотором расстоянии от основной колонны и прикрывать тылы.

   – Конечная цель маршрута фольварк..., черт язык сломаешь, вот смотри на карте...

  Комбат ткнул остро отточенным карандашом в точку на карте. Мелькнула еще мысль, откуда у него польская карта какого-то затертого года?