Текст книги "Запад-81 (СИ)"

Автор книги: Николай Лозицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 34 страниц)

   Сразу по прибытии в дивизион, окунулся в водоворот событий. За те несколько часов, пока меня не было, мир вокруг дивизиона сильно изменился. Из всех докладов, два были наиболее важными: первый – о том, что немцы несмотря на понесенные потери от ударов нашей авиации по танковой дивизии, все таки, собирают ударный кулак и в ближайшее время будут наступать, а второе – в соседнем селе, начал размещаться крупный штаб наших войск.

   Посоветовавшись с Васильевым, вышел на связь с генералом Лакеевым:

   – Здравствуйте товарищ генерал.

   – Здравствуйте.

   – Я получил данные, что противник, несмотря на полученные потери, от авиаударов в районе Черникува, намерен перейти в наступление.

   Нельзя ли продолжить нанесение ударов по танковой дивизии противника?

   – Товарищ подполковник, у меня приказ осуществить прикрытие с воздуха наши войска, которые форсированным маршем выдвигаются к границе. В течении двух суток практически все истребители будут заняты. Вполне возможно, что придется отозвать и те машины, которые находятся у вас.

   – Разрешите вопрос?

   – Говорите.

   – Почему так долго будут заняты истребители, ведь марш форсированный?

   – Потому что, хоть дивизия и считается мотострелковой, но машин у неё нет и марш она совершает как обычная пехота. Все ясно?

   – Не совсем, как далеко находится сейчас находится эта дивизия, сколько там людей и куда ей необходимо прибыть?

   – У вас подполковник есть конкретное предложение?

   – Да.

   – Думаю, Вам лучше обратиться в штаб соединения, он сейчас находится рядом с вами, в двух километрах восточнее.

   Ага! Вот что за штаб расположился в Локачах. Получается, если марш совершает дивизия и её штаб при ней, а штаб армии, со слов Лакеева находится в Луцке, то это штаб корпуса.

   – Товарищ генерал, просьба к Вамэ

   – Слушаю.

   – Поскольку я не могу оставить свое хозяйство, не сможете ли Вы, чтобы ко мне подъехал представитель этого соединения и мы вместе согласовали вопрос быстрой переброски войск.

   – Вы действительно в состоянии это сделать, подполковник?

   – Да, товарищ генерал!

   – Хорошо, я сейчас это организую.

   – Товарищ генерал, еще одна просьба!

   – Да?

   – Пусть дадут представителю указание, ответить на некоторые вопросы связанные с дислокацией и численным составом соединения, которое необходимо перебросить.

   – Без этого действительно нельзя обойтись? Это, как Вы понимаете, секретные сведения не подлежащие разглашению.

   – Нельзя.

   – Ждите, я перезвоню.

   Перезвонил генерал через минут двадцать.

   – Подполковник, к вам выехал представитель, встречайте его там же, где встретили мои машины в прошлый раз, это Вам понятно?

   – Да.

   – Представитель уполномочен ответить на Ваши вопросы. Вы уверены, что сможете обойтись без воздушной поддержки?

   – Да, товарищ генерал, в крайнем случае я обойдусь теми самолетами, которые Вы прислали. Этого будет вполне достаточно.

   – Желаю удачи, подполковник.

   – Спасибо, товарищ генерал.

   Поскольку село находилось довольно близко, то буквально через несколько минут с поста пришел доклад о подъехавшем командире. Приказав пропустить его в расположение, обратился к Васильеву:

   – Александр Васильевич, может примем представителя в жилой палатке, там и телефон, и стол нормальный имеется?

   – Поддерживаю, и никто мешать не будет.

   – А вот похоже и он.

   К штабу приближался командир в идеально сидящей на нем форме. Подойдя ближе, он спросил:

   – Где я могу увидеть командира части?

   – Слушаю Вас.

   Обменявшись с ним, оговоренным с Лакеевым паролем и отзывом, пригласил его в палатку, где присев за стол, начали обсуждать, кого, как и куда необходимо перебросить. Оказалось, ни много, не мало, а целую дивизию, которая находилась на марше из пунктов дислокации мирного времени в районах Дубно, Острог, Изяслав в район Локачи и Свинюхи. К 4 часам утра сегодняшнего дня голова колонны главных сил достигла района дневки – лагеря Киверцы, в 12 км северо-восточние Луцка на удалении 100 км от границы. Ею закрывали промежуток примерно в двадцать километров, между 87-й и 124-й дивизиями 27-го стрелкового корпуса, прикрывающему Государственную границу от Устилуга на северном фланге, до Соколя на южном. Когда я начал уточнять, куда и какой полк нужно передислоцировать, то очень удивился линейному, давно устаревшему построению войск.

   – Майор, а зачем надо вытягивать войска в тонкую нитку на всем протяжении прикрываемого участка?

   Он явно смутился, хриплым голосом ответил:

   – Такие требования заложены в наставлениях и других руководящих документах...

   – А лично Ваше мнение Вы можете изложить?

   – Я бы, исходя из условий местности и оперативной обстановки, в первую очередь, прикрыл бы вот эти узости и проходы через заболоченные участки. Их всего три, на каждый проход по полку, а промежутки бы закрыл разведывательным батальоном, сформировав из его состава несколько групп.

   – Отличное решение, майор, я его полностью разделяю.

   – А ответственность Вы со мной тоже разделите, товарищ подполковник?

   – Поясните свою мысль, майор!

   – У меня приказ: подготовить решение, по переброске дивизии для организации обороны на участке от ... и до...

   – Все?

   – Что все?

   – В приказе больше ничего не указано?

   – Время: в срок до...

   – Так чего Вы боитесь майор?

   – ...так в ...

   – Понятно, Вы боитесь, что предлагаемое Вами решение не укладывается в то, что прописано в уставах и других, как Вы говорите "руководящих документах"?

   – Да, именно так!

   – А вы знаете такую поговорку: "победителей не судят"?

   – ...?

   – В любом случае, если нашим войскам будет нанесено поражение, то "стрелочником" будете Вы, а если удача улыбнется, Вы в лучшем случае получите устную благодарность, да и то с глазу на глаз. Поэтому давайте принимать решения, которые позволят при минимальных собственных потерях нанести максимальный урон противнику!

   Дальше пошла скрупулезная, можно сказать бухгалтерская работа по подсчету грузоподъемности машин, скоростям движения, маршрутам движения, районам ожидания и прочая, прочая, прочая...

   В это время, в палатку зашел начальник ПМК Луняченко. Был он на удивление одет уже в маскировочный комбинезон с портупеей, яловые сапоги и пилотку. Подумалось: " и когда успел...", но вслух произнес:

   – Знакомьтесь, наш сапер – подполковник Луняченко.

   – Майор Знаменский.

   – Сергей Сергеевич, вот задача стоит перед нами: из пункта А, в пункт Б перебросить дивизию используя наш автотранспорт. Что Вы скажите?

   – Судя по карте, Вы уже какое-то решение выработали? Можно его узнать?

   Пришлось решение, разработанное со Знаменским, озвучить Луняченко. Он немного подумал и сказал:

   – Первый минус: маршрут движения проходит по известным противнику дорогам, из этого следует, что он будет противодействовать своей авиацией на всем маршруте, что приведет к замедлению темпа движения и неизбежным потерям.

   – У вас есть другое решение?

   – Разрешите доложить?

   Взяв карту, Луняченко практически по прямой провел линию прямо через лесные массивы и несколько речек. У Знаменского уже открылся рот, чтобы задать вопрос, но подполковник его остановил:

   – Подожди майор.

   Поработав с картой еще пару минут, Луняченко начал объяснять:

   – Смотрите, этот маршрут на треть короче и проходит преимущественно по лесам. Это нам даст выигрыш во времени, так как наш автотранспорт приспособлен к бездорожью, а на твердых дорогах его преимущество незначительно, плюс достигается скрытность переброски наших войск.

   Майор Знаменский спросил:

   – А как Вы собираетесь форсировать водные преграды, ведь их несколько?

   – Если быть точным – пять, меня больше волнует прикрытие маршрута от нападения с воздуха? Какими мы располагаем средствами?

   – Батарея "Шилок" и эскадрилья из восьми самолетов.

   – Отлично! Предлагаю следующий план: из инженерно-технического взвода берем первое, второе, третье инженерно-дорожные отделения и отделение ТММ, все это прикрываем зенитной батареей и пока парни готовят маршрут, мы формируем колонну автотехники для переброски дивизии. Часа через два-два с половиной, можно колонну выпускать на маршрут, пока она начнет движение в начале маршрута, в конечной точке отделение ТММ закончит наведение переправ.

   Только сейчас я понял насколько просто и изящно бывший командир отдельного инженерного батальона решил задачу по переброске целой дивизии. Это конечно не дивизия Советской армии, но все равно значительная сила. Ведь за простыми словами инженерно-дорожное отделение и отделение ТММ, скрывается серьезная военная техника. БАТ-М способен со скоростью до 10 км/час прокладывать колонный путь по бездорожью, танковый мостоукладчик за три минуты навести 18-ти метровый мост, грузоподъемностью 60 тонн, а таких мостоукладчиков целых три, и наконец отделение ТММ может навести из четырех секций 40 метровый мост или четыре десятиметровых переправы.

   После того как, предложение Луняченко было утверждено, весь штаб дивизиона включился в работу по отработке этого плана. Отзывались с передовой "Шилки", формировались автомобильные роты, по всем подразделениям собирались, проверялись приборы ночного видения. Из курсантов формировалось подразделение регулировщиков, составлялась кодовая таблица переговоров, согласовывались частоты и позывные. Определялись места дозаправки автотранспорта топливом и где будут дежурить технички, эвакосредства и запасные автомашины. Расчеты показали, что всю дивизию можно перевезти за один рейс, при условии, что три четверти машин будут использовать прицепы. Мы могли выделить только десять, из состава ИСР, на которых обычно перевозят тралы для танков. В какой-то момент показалось, что ситуация зашла в тупик и начали уже подумывать как все успеть сделать двумя рейсами, но Знаменский, позвонив в свой штаб и переговорив с кем-то, сказал что недостающие прицепы – больше сотни, на время возьмет в противотанковой бригаде генерала Москаленко, которая располагалась практически рядом с прокладываемым колонным путем. К нему, в бригаду немедленно выехал офицер, с приказом о временном выделении техники.

   Одновременно, по предложению Луняченко, на угрожаемые участки были выдвинуты из его ПМК две траншейные машины, а из состава саперной роты – полковая землеройная машина, для отрывки траншей полного профиля, если получится то эти же машины отроют ложные окопы полуметровой глубины, а инженерно-саперный взвод их заминирует. Разметку опорных пунктов на местности, произведут офицеры ИСР и Луняченко, капитан Смагин займется установкой минных полей. Но уже и так было ясно, что несмотря на то, что с саперной техникой проблем не было, самих саперов не хватало катастрофически. Опять выручил Знаменский:

   – В состав дивизии входит саперный батальон, было бы хорошо если бы его перебросить раньше боевых подразделений, для подготовки позиций.

   – Сколько личного состава в батальоне?

   – Полностью укомплектованный по штату – пятьсот восемнадцать человек.

   – Я так понимаю весь батальон перебрасывать нет необходимости?

   – Совершенно верно, нам нужны три саперные роты по сто пятнадцать человек, и необходимое имущество.

   – Что вы имеете в виду?

   – Шанцевый инструмент и запас мин.

   Думая как быстрее перебросить триста с лишнем человек, а также необходимое имущество, я повернулся к Васильеву. Он придвинувшись ко мне, негромко сказал:

   – Командир, а если использовать наш "Аэрофлот"? Они за час смогут все это провернуть, и пока основные силы будут перебрасываться автотранспортом, успеют подготовить позиции и заминировать местность.

   – Сколько и какой техники может выделить "Аэрофлот"?

   – Самолетов типа "Ан-2" – двадцать четыре единицы. Грузоподъемность до двух тонн. За один рейс возьмет отделение саперов со всем имуществом и боекомплектом. Все "Аны" поднимут больше чем полторы роты, сесть могут непосредственно на позиции, грунт позволяет. Вторым рейсом заберут всех остальных саперов и более половины машин будут свободны.

   – А давайте-ка, Александр Васильевич перебросим еще и разведчиков?

   – Полностью поддерживаю! В разведбате как раз есть рота пешей разведки, её во вторую волну полностью можно перебросить, остальные две роты разведывательного батальона – на бронеавтомобилях и "плывунах" доберутся своим ходом.

   – Откуда ты уже штаты местные знаешь, а начштаба?

   – Ну..., не совсем еще знаю, но от Знаменского кое-что услышал, да на ус мотал...

   – Это хорошо, мотай дальше на ус – пригодится! Давай тогда организовывай летчиков, договаривайся обязательно о прикрытии с воздуха с генералом Лакеевым. Да...! И подскажи ему по поводу перебазирования на "аэрофлотовский" аэродром, там места много, укрытия есть, взлетка полосами выложена – никакой дождь не страшен!

   – Так точно, сделаю, только тут небольшой затык, товарищ подполковник!

   – Какой, еще небольшой затык?

   – У "аэрофлотовцев" радиостанции на другом диапазоне работают – в районе ста мегагерц, а у нас до шестидесяти максимум, необходимо от "Овода" к ним на КДП "полевку" кинуть.

   – Так в чем дело?

   – Почти пять километров кабеля, товарищ подполковник.

   – Есть другие предложения?

   – Пока нет.

   – Тода не х... копаться майор! Чтобы через двадцать минут связь была!

   – Есть!

   Недаром Шполянский командовал взводом управления. В артиллерии это тот же взвод связи, с некоторыми особенностями, присущими нашему роду войск. Может кому-то покажется двадцать минут на пять километров и невыполнимым, но не для взвода Шполянского. Еще почти год назад, наш Миша оформил рационализаторское предложение, которое позволяло перекрывать вдвое, а то и втрое все нормативы по прокладке полевых кабельных линий связи. Вернее рационализаторских было два: как говорил автор отдельно на разматывание, отдельно на сматывание.

   Вкратце это выглядит так: все кабельные катушки оборудованы специальными герметичными разъемами, которые позволяют не тратить лишнее время на сращивание кабеля при прокладке, пустая катушка остается на линии, слегка прикопанная. При сворачивании линии связист просто бежит по кабелю, и катушка сама сматывает полевку, с помощью специальной пружины, которая взводилась при прокладке кабеля. Как видите все просто.

   Когда у Шполянского кто-то спросил почему он оформил все это как два предложения, получил чисто одесский ответ:

   – Молодой человек! Два раза прийти в кассу получить деньги, ровно в два раза приятней!

   Плюс еще то, что дефицитную изоленту для сращивания кабеля он получал по никем не отмененным нормам и строго следил, чтобы занятия по прокладке кабеля не отменялись. Куда он её девал, я мог только догадываться, но в его хозяйстве всегда был образцовый порядок. Вот и сейчас, даже в его отсутствие, телефонное отделение управилось за восемнадцать минут.

   Пока прокладывали кабель к аэродрому, майор Знаменский обратился с предложением, которое меня как артиллериста очень взволновало.

   – Товарищ подполковник, меня очень беспокоит то обстоятельство, что перебрасываемая дивизия практически остается без артиллерийской поддержки!

   – Почему, объясните?

   – Два корпусных артиллерийских полка после марша из Повурского лагеря с 20 июня находятся в роще, два километра западнее местечко Торчин.

   – Так в чем проблема, как я понимаю артиллерия есть?

   – Да, орудия и расчеты в наличии, в обоих полках нет тяги!

   – А как же они совершали марш из лагерей, в место сосредоточения?

   – По батарейно, перекатами.

   – Т.е. какая-то тяга есть?

   – На каждый полк есть по четыре трактора, ими и обходятся...

   В штабе повисла абсолютная тишина. Все были артиллеристами и профессионально отдавали себе отчет в том, что без возможности совершать маневр, и не просто маневр, а скрытный, опережающий, артиллерия не грозная сила – "бог войны", а просто дорогостоящий металлолом.

   – Какой состав полков, товарищ майор?

   – В одном полку: двадцать четыре стодвадцатидвух миллиметровые пушки и двенадцать стопятидесятидвух миллиметровые гаубицы, а во втором тридцать шесть стопятидесятидвух миллиметровые гаубицы.

   – Типы знаете?

   – А-19 и МЛ-20.

   – Отличные системы! Итого семьдесят два тяжелых орудия. Алексадр Васильевич, мы уже знаем что имеется в "Райсельхозтехнике"? Да, кстати, а какие трактора в полках?

   Знаменский удивленно посмотрел на меня, но ответил:

   – "Сталинец".

   – Напомните скорость движения!

   – До пяти километров в час.

   – Александр Васильевич, так что есть у Завирухи?

   – Сорок три колесных Т-150, семь гусеничных Т-150 и двадцать семь "Беларусей", плюс еще несколько различных моделей.

   – Эти на ходу?

   – Да, дополнительно сейчас выясняется, что можно поднять из того, что списано.

   – Что есть у Завирухи из автотранспорта?

   – Он уже весь ушел на формирование автомобильных рот, но вместо грузовиков можно использовать тракторные прицепы. Я предлагаю к одному Т-150 цеплять один тракторный прицеп и два орудия без передков, это будет задействовано тридцать шесть тракторов, семь в резерве. Кроме того в артполках есть сорок-пятьдесят процентов автотранспорта, его можно использовать для переброски других грузов, в первую очередь снарядов.

   – Добро, давайте согласовывайте мероприятия по переброске артиллерии со штабом корпуса. Есть мысли как использовать эти полки?

   Первым ответил Знаменский:

   – Я бы создал три двухдивизионные группы: одну из М-30 в центре, и две из МЛ-20 на флангах. Таким образом можно использовать на полную мощь все семьдесят два орудия.

   – Отличное решение, теперь надо, чтобы его утвердило выше стоящее начальство!

   – Это я беру на себя, товарищ подполковник!

   – Еще раз давайте прикинем порядок переброски дивизии. По нормативам колонна растянется на двадцать пять – тридцать километров. Считаю, это явная ошибка. Марш надо совершать одновременно по трем маршрутам, тогда мы намного раньше сможем перебросить дивизию в назначенный район.

   – Но у нас не хватит мостовых средств, может еще на один маршрут не более!

   – Давайте думайте, необходимо вдвое уменьшить количество мостовых переходов, тогда все получится!

   И работа штаба закипела с новой силой. Пока Васильев и Знаменский шурша картой планировали новые маршруты, я вышел на улицу, день пошел на убыль, жара немного спала. Проверив, как несет службу боевое охранение, выставленное от батареи Аграновича, а самое главное упорядочив свои мысли, я возвратился в штаб. К моему возвращению было подготовлено новое решение по переброске дивизии, разработали два дополнительных маршрута, слегка изменив первый – вместо трех мостовых переходов использовали броды, которые выяснили с помощью тех офицеров штаба корпуса, которые хорошо знали местность. Они же подсказали подходящие места переправ и на двух новых маршрутах. По всем предварительным расчетам время переброски сокращалось минимум в два с половиной раза. Убедившись, что план переброски отработан до мелочей, дал Васильеву на "добро" на его выполнение, а сам завел разговор со Знаменским.

   – Майор, скажите, Вы служите в оперативном отделении штаба корпуса, как Вы видите действия дивизии после переброски?

   – Решительным наступлением опрокинуть противника и выйти к линии Государственной границы!

   – Без проведения разведки, без подтянутых тылов, штыковой атакой и с громогласным "ура"?

   – Почему без разведки, есть же какие-то данные?

   Вместо ответа, я пододвинул ему карту и предложил:

   – Если у вас есть данные, покажите.

   Возникла пауза.

   – У меня есть крайне разрозненные данные о противнике в районах Владимир-Волынского и треугольника Стоянов, Тартаков, Порицк.

   В промежутке между этими районами, только одна моя группа смогла организовать оборону силами отступающих подразделений и координацией действий двух отдельных артиллерийских дивизионов из состава укрепленного района. Мое мнение такое: поскольку на юге и севере немцы встретили упорную оборону наших войск, они попытаются обойти узлы сопротивления и нанести удар между ними, как раз там, куда перебрасывается дивизия Смехотворова.

   – Но, при любом другом варианте, все равно придется проводить наступление, чтобы отбросить немцев к Государственной границе?

   – Согласен, но будет произведена разведка, вскрыта система огня, а самое главное – предварительно в ходе упорной обороны на подготовленных противотанковых рубежах мы выбьем у них танки – главную ударную силу вермахта! Понимаете?

   – Не совсем.

   – Смотрите! – пододвинув карту, я продолжил, – Есть три места на двадцатикилометровом промежутке, где удобно преодолеть болотистую пойму, так?

   -Да.

   – Если мы, будем защищать непосредственно эти "бутылочные горлышки", мы конечно не допустим прорыва, но и притянув к этим местам немецкие войска, сами потом будем прогрызать их оборону. Согласны?

   – Согласен.

   – Напротив каждого "горлышка" я предлагаю создать противотанковый район обороны из всех имеющихся в наличии сил артиллерии, заманить немецкие танки в "огневые мешки", уничтожить их и только после этого начать наступление, когда у немцев поубавится танков и самое главное артиллерии. Отсюда мой следующий вопрос: А какая артиллерия есть еще в корпусе?

   – У корпуса больше артиллерии нет.

   – Но двух полков во-первых мало, во-вторых на прямую наводку ставить такие калибры...

   – Есть еще бригада генерала Москаленко...

   – Все равно мало, нам не только остановить надо, а заманить в мешок и уничтожить.

   – Разве что в дивизии Смехотворова изъять...

   – А что он имеет?

   – Противотанковый взвод в батальоне, противотанковую и пушечную батарею в полку, легко-артиллерийский и гаубичный полк в дивизии, отдельный противотанковый дивизион и зенитный дивизион.

   Взяв в руки карандаш, я принялся за подсчеты.

   – Два орудия в батальоне, а батальонов девять, это восемнадцать противотанковых орудий, правильно?

   – Да.

   – Плюс три полковые противотанковые батареи, это еще восемнадцать орудий, с учетом батальонных это тридцать шесть и плюс противотанковый дивизион – получается пятьдесят четыре, так?

   – Да, по штату так и есть – пятьдесят четыре сорока пяти миллиметровых орудия.

   – Идем дальше, три полковые батареи это восемнадцать трехдюймовок, где еще есть трехдюймовки?

   – в ЛАПе, там два дивизиона, в каждом дивизионе восемь семидесяти шести миллиметровых дивизионных пушек и четыре сто двадцати миллиметровых гаубицы.

   – Значит, по этому калибру мы имеем восемнадцать и шестнадцать, это тридцать четыре орудия. Какой, кстати тип орудий?

   – Ф-22 УСВ.

   – Все?

   – Да, все орудия одного типа.

   – Одного типа это хорошо.

   – Идем дальше, сто двадцать два миллиметра. Восемь в ЛАПе и...

   – Два дивизиона, по 12 орудий в гаубичном артиллерийском полку, это будет тридцать две гаубицы М-30.

   – М-30? Отлично, легкая, за мощным тягачом – хороший подвижный резерв!

   – К сожалению, на мехтягу этот полк еще не перевели, поэтому скорость марша ограничена!

   – Ладно, поживем – увидим! Что остается?

   – Двенадцатиорудийный дивизион стопятидесятидвух миллиметровых гаубиц МЛ-20.

   – Его бы хорошо присоединить к одной из двух фланговых групп, третьим дивизионом.

   – Можно. А можно и вторым, зато одну фланговую группу оставить полностью в составе полка.

   – Тоже правильно майор! Итого, что у нас получается?

   – Учитывая два корпусных полка и артиллерию Смехотворова, мы имеем: шестьдесят стопятидесятидвух миллиметровых орудий в пяти дивизионах, тридцать две гаубицы М-30 в трех неполных дивизионах, тридцать четыре дивизионные трехдюймовки и пятьдесят четыре противотанковые пушки, итого сто восемьдесят орудий плюс восемь орудий МЗА и четыре трехдюймовые зенитки.

   – На первый взгляд совсем неплохо. Но только на первый взгляд.

   – Почему, товарищ подполковник?

   – Все, на самом деле просто. Сколько танков в немецкой танковой дивизии, майор?

   Задумавшись на несколько секунд, Знаменский ответил:

   – Согласно "Краткого справочника по вооруженным силам Германии" танковая дивизия с полком двухбатальонного состава имеет около ста сорока танков.

   – Вот, а мы имеем орудий, которые можем поставить на прямую наводку восемьдесят восемь стволов. Плюс двенадцать стволов зенитного дивизиона, это сто орудий! Мало, катастрофически мало. Мы, не можем предугадать, в каком из трех мест немец ломанется! Минимум нам необходимо еще столько же орудий на прямую наводку!

   – Тогда, я буду ходатайствовать перед командующим армией, о передаче в оперативное подчинение противотанковой бригады, это более ста стволов!

   Прибывший приблизительно через полчаса от комкора делегат связи доложил, к районам сосредоточения полков 135-й дивизии движется много танков, пехоты и артиллерии из района южнее Зимно.

   Не выдержав, я обратился к делегату связи:

   – Товарищ командир, можно поточнее, сколько много?

   – Не могу сказать – вот все, что он ответил.

   Кроме того, он информировал о положении войск 5-й армии. В частности, 15-й стрелковый корпус, которым командовал полковник Федюнинский, вынужден был под ударами превосходящих сил мотопехоты и танков противника отходить по бездорожью в глубь Полесья, а 27-й стрелковый корпус в составе 87-й и 124-й стрелковых дивизий вел бои в окружении. Таким образом, левый фланг армии оказался в тяжелом положении, не имея сплошной линии фронта.

   Глядя все вместе на карту, можно было сделать только самый общий вывод:

   – В течение сегодняшнего дня обстановка, несмотря на нашу помощь, неуклонно ухудшается. По данным двух наших разведгрупп, во второй половине дня немцы ввели в бой на сокальском направлении свои механизированные соединения. В районе полудня, приблизительно в пятнадцать часов по направлению Сокаль – Тартаков была введена в бой, как минимум одна танковая дивизия. По показаниям пленных, которых смогли захватить обе группы, это части одиннадцатой танковой дивизии. Используя свое подавляющее превосходство в технике, они обеспечили прорыв Струмиловского укрепрайона в районе Сокаля и проложили частям пятьдесят седьмой и двести девяносто седьмой пехотных дивизий путь через Сокальский узел обороны Струмиловского УРа. Как я понимаю на текущий момент, танковая дивизия немцев начала свое движение в глубину построения наших войск, одновременно обходя южный фланг нашей сто двадцать четвертой стрелковой дивизии.

   Делегат связи добавил:

   – Из штаба сто двадцать четвертой дивизии сообщили, что против них действуют части трех немецких пехотных дивизий: это уже известные нам пятьдесят седьмая, семьдесят пятая и ранее неизвестная сто одиннадцатая пехотная дивизия. У Вас есть еще какие либо данные о противнике? – обратился ко мне делегат.

   Я молча посмотрел на Васильева, он правильно понял мой взгляд, и ответил:

   – Сейчас свяжусь с группами, Суховеем и Ледогоровым – может появилась свежая информация. Через пять минут доложу!

   Через несколько минут, начальник штаба докладывал последние данные обстановки на южном фланге 124-й дивизии:

   – В настоящий момент, по данным наших групп, немецкая пехота атакует позиции сто двадцать четвертой дивизии, приблизительно в километре от восточной окраины населенного пункта Тартаков. Одновременно, южнее по дороге от Тартакова к Переспе двигается смешанная колонна немецких танков, бронетранспортеров и машин с пехотой, тягачи с артиллерией, зенитные установки и командно-штабные машины.

   – Как, как Вы сказали? Командно-штабные машины? Я правильно сказал? – удивился делегат.

   – Черт! У них же совершенно другая сейчас терминология! – подумал я.

   Васильев, между тем, не сколько не смутившись, ответил:

   – Военная техника противника обозначается так же, как это принято самим противником! Исходя из этих данных, мной сделан вывод о том, что в наш тыл прорвался передовой отряд противника в составе примерно танкового батальона, это приблизительно шестьдесят танков, двух артиллерийских дивизионов полевых орудий, это около двадцати четырех орудий...

   – Товарищ майор, как понимать "около двадцати четырех орудий"? Что может быть двадцать три с половиной?

   – Из-за пыли, поднятой колонной невозможно было подсчитать точно, но по косвенным признакам, таким как интервал движения между техникой, запасные тягачи, машины подвоза боеприпасов, с высокой степенью вероятности установлено именно двадцать четыре орудия калибра не более сто миллиметров, а также батарея из четырех тяжелых орудий, калибра не менее двухсот миллиметров, дивизион противотанковых пушек калибра тридцать семь миллиметров, и смешанный зенитный дивизион из батареи крупного калибра где-то, как наши восьмидесятипяти миллиметровки и около десятка спаренных зенитных автоматов, установленных в кузова полугусеничных транспортеров. По данным Ледогорова, в этом районе постоянно находятся один-два ближних авиаразведчика, но приданные генералом Лакеевым истребители постоянно срывают ведение разведки...

   – Что значит срывают, они что уже разучились сбивать? Это же тихоходные машины!

   – Нет, сбивать не разучились, немцы поменяли тактику ведения воздушной разведки, они сейчас посылают в разведку два разведчика, и прикрывают их дежурной парой истребителей, которые барражируют над ними, мгновенно атакуют наши самолеты, если наших больше связывают их воздушным боем или, если наших столько же или меньше навязывают бой на вертикалях.

   – Да, час от часу не легче!

   – Все равно, справляются, товарищ командир! Кроме того наши группы через Ледогорова наводят нашу штурмовую авиацию на эту колонну и значительно замедляют темп движения.

   – Какие успехи от налетов?

   – Выведено из строя несколько танков и до двух взводов пехоты.

   – Это все? А артиллерии?

   – Видно пилоты ориентированы, в первую очередь на танки и бронетранспортеры.

   – Да хер с ними с этими танками и пехотой! С ними как нибудь справимся, важнее выбивать у них на марше артиллерию и связь!

   Ладно, я свяжусь с Лакеевым, попрошу его изменить указание пилотам. Что еще?

   – Между Фусовым и Торки расположился один наш гаубичный дивизион, еще один находится в районе Первятичи, калибр сто двадцать два миллеметра.

   – Это два дивизиона триста сорок первого гаубичного полка, третий дивизион стопятидесятидвух миллиметровых орудий, должен был еще вчера прийти из Павурского лагеря, со сборов. Двадцатого числа начал марш, где сейчас неизвестно. – добавил ясности майор Знаменский.

   – Хорошо бы использовать эти дивизионы по танковой колонне!

   – Думаю это нереально, на одну нашу дивизию наседают три немецких, уверен неполный полк и так работает на износ!