Текст книги "Запад-81 (СИ)"

Автор книги: Николай Лозицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 34 страниц)

   Часть 17

   Капитан Суховей.

   Понемногу наша небольшая группа входила в рабочий режим. Уже не так тряслись ребята при допросах пленных, которых стараниями наших разведгрупп набралось порядочно. Допросив летчиков со сбитых бомбардировщиков, мы установили, что против наших войск действуют в полном составе части 54-й и 55-й бомбардировочной эскадр. Творчески развивая подход прапорщика Мисюры к несговорчивым «товарищам», или, как у них принято, «комерадам», были выяснены фамилии командиров, состав и места базирования. То же самое было сделано и с двумя уцелевшими летчиками-истребителями из 3-й истребительной эскадры «Удет».

   Много времени пришлось потратить на то, что бы понять что такое штафель, группа, эскадра. В ходе выяснения этих подробностей, как за ниточку, одна за другой вытягивались интересные подробности об организации, тактике применения люфтваффе. Так я никогда не думал, что у немцев в авиации существует сквозная нумерация самолетов. Мало того, на фюзеляж наносятся специальные знаки, которые позволяют различать самолеты одного штафеля от другого, или самолет начальника штаба группы от командира штафеля, и т.д.

   Нам удалось выяснить, что все их части входят в состав четвертого воздушного флота. После опроса всех пленных из четвертого флота, у нас остались трое: немецкий диверсант в нашей форме и экипаж со сбитого

   майором Архипенко разведчика. Один из них был у нас, а другой сейчас находился в нашем медвзводе под охраной.

   Выйдя на перекур, заметил, что в нашу сторону идет незнакомый старший лейтенант из курсантской батареи.

   Подойдя ближе, спросил:

   – Здравия желаю, не подскажите, мне нужен капитан Суховей!

   – Слушаю Вас!

   – Старший лейтенант Усов, командир фотограмметрического взвода. По приказу подполковника Абросимова, произведена дешифровка снимков, сделанных сбитым разведчиком.

   – Подробнее!

   – Нужна карта.

   – Юрченко, дай карту!

   Младший сержант буквально через несколько секунд, откинув брезентовый полог, протянул карту. Передав ее Усову, я стал ждать. Старший лейтенант неторопливо расстелил карту, рядом разложил фотографии и тихим, спокойным голосом начал доклад:

   – Немцы вели воздушную разведку в этом квадрате... Как видно из отснятого материала, они засекли выдвижение наших сил, до двух артиллерийских полков, один из них зенитный. Артиллеристы совершают марш по дороге Владимир-Волынский – Луцк, в направлении на Владимир-Волынский. Количество орудий – сто двадцать. Кроме непосредственно артиллерийских подразделений, в колонне совершают марш подразделения обеспечения. Я предполагаю, что это саперы, не менее батальона, связисты, тоже до батальона и другие части. Предполагаю, что это артиллерийская бригада двухполкового состава.

   – А почему не два отдельных полка?

   – Полевые и зенитные орудия в колонне смешаны. Дивизион полевых, за ним дивизион зениток. Если бы это были отдельные полки, порядок марша был бы другой.

   – Это все?

   – Нет.

   – Что ещё?

   – На пленке, были обнаружены кадры, с очень интересной информацией.

   – Какой?

   – Судя по номерам кадров, съемка была произведена до съемки нашей колонны. Из этого, мной сделан вывод о том, что экипаж производил фотосъемку собственных войск. Произведя привязку снятой местности к карте, нами определен район, где происходит развертывание немецких войск – это район местечка Черников. На фотографиях ясно видно, что на нашем берегу происходит сосредоточение более ста танков противника. Предполагаю, что в самое ближайшее время немцы нанесут удар этой массой танков южнее города Владимир-Волынский.

   – Почему не через город?

   – Думаю в город они не полезут, там удобно уничтожать технику, кинул связку гранат, бутылку с зажигательной смесью, и того...

   – Значит, считаешь не полезут через город?

   – Нет!

   – Добро, у тебя нет лишних снимков немецких танков?

   – Есть один, первый, не совсем удачный.

   – Отлично, для моего дела сойдет! А ты, немедленно, к Абросимову! Доложи о сосредоточении танков!

   Повернувшись в сторону палатки, позвал:

   – Юрченко!

   – Я, товарищ капитан!

   – Давай сюда, последнего недопрошенного!

   – Летчика, товарищ капитан?

   – Его!

   Вскоре к палатке, Юрченко вместе с караулом привел захваченного в плен немецкого летчика. Он был высок и сух, как хвощ, но лицо было симпатично, и сразу располагало к себе. На нем был изорванный и прожженный в нескольких местах комбинезон с блестящей застежкой-"молнией" на груди. Заложив руки за спину, он остановился у входа в палатку и осмотрелся неторопливо, спокойно и даже нагло, высоко подняв растрепанный белокурый чуб. Его вид говорил: как вы тут себя ведете? Не нарушаете дисциплину? Все в порядке? Казалось, его нисколько не смущало, что он попал в плен. Он так презирал всех, кого видел у палатки, что не испытывал перед нами страха. Меня настолько поразила его наглость и самоуверенность, что невольно вырвалось:

   – Ты что же, сволочь, а? Что смотришь так?

   Он слегка приподнял голову, губы его тронула едва приметная презрительная улыбка.

   Видно он ожидал, что я буду брызгать слюной, мои глаза нальются кровью и злобой, я застучу бешено стиснув кулаки. А меня накрыло таким равнодушием, пришлось как то через силу задать первый вопрос, хотя для себя я решил, что с этим "комарадом" ни чего не выйдет. – Интересно, а кто будет приводить в исполнение, задал я себе вопрос, а вслух произнес:

   – Как фамилия? Говори! Ну?

   Пленный посмотрел на меня с еще большей дерзостью.

   – Молчишь? Молчишь?

   Еще с минуту я рассматривал немца, но тот в ответ лишь трогал губы презрительной улыбкой или изредка, легонько покачивал растрепанным чубом. Он не испытывал никакого страха.

   – С-сволочь, делает вид, что не понимает!

   Неожиданно Юрченко вышел вперед и спросил:

   – Разрешите мне?

   – Ну, валяй!

   В эту минуту пленный успел вытащить из кармана небольшую, ярко поблескивающую гармонику. Он легонько, для пробы, провел ею по губам: раздались мягкие, певучие звуки. Не глядя на нас, он начал осматривать и пробовать лады... Юрченко бросил на пленного взгляд и мгновенно потемнел лицом – на нем обозначились рябинки. Сделав шаг вперед, он гаркнул так, что от его голоса дрогнул воздух:

   – Stillgestanden!

   Немец на секунду приподнял глаза, но тут же вновь принялся за свое дело. Тогда Юрченко, сделав еще один шаг вперед, без взмаха, но с бешеной силой ударил его кулаком под ребра. Вскинув руки, летчик со стоном отлетел под ближний куст орешника, а его гармоника – еще дальше.

   – Aufstehen! – взревел Юрченко. Фашист быстро вскочил, вытянулся у куста орешника, испуганно вытаращив глаза.

   – Ну и дылда! – долетело из ближних кустов.

   – Имя? – младший сержант неожиданно спросил его по-русски.

   – Фамилия?

   – К-курт, Курт Краузе! – выкрикнул пленный.

   – Ага, ты сволочь и по-русски понимаешь! – Бить их надо! Бить! Тогда они поймут, кто они и с кем имеют дело!

   – Немецкая армия непобедима! – выкрикнул Краузе. – Вы не можете нас бить!

   – Вот как! И с носка, со смаком, пробил немцу в коленную чашечку.

   Немец взвыл и закатался по земле, держась обеими руками за колено. Теперь уже Юрченко, посветлев лицом, презрительно смотрел на Курта.

   – А разрешите спросить: почему вы оказались на земле? Вас сбил наш летчик? Почему вы не пустили себе пулю в лоб?

   Курт Краузе молча опустил чуб.

   – Краузе, у меня нет возможности, до бесконечности быть с вами любезным. У меня приказ – в самый короткий срок выяснить у вас всё что вам известно. Если и дальше будете заниматься музыкой на вашем инструменте, я прикажу отвести вас в ров! Вам понятно?

   – Ja, ja! Немец от волнения перешел на немецкий.

   – Назовите часть, где вы проходите службу?

   – Четвертый отряд ближней разведки, тринадцатой разведывательной эскадры.

   – Кому подчиняется ваш отряд?

   – Штабу Колюфт при первой танковой группе.

   – Танковая группа Клейста?

   Краузе немного вздрогнул. Значит в точку.

   – Какое у вас было задание?

   – Провести разведку в районе города Луцка, железнодорожной станции Киверцы, а также проконтролировать движение ваших войск на шоссе Луцк-Владимир-Волынск.

   – Вас сбили, когда вы уже возвращались на аэродром?

   – Да.

   – Где находится ваш аэродром?

   – Недалеко от местечка Замость.

   – Там базируется только ваш отряд, или еще какие-то части?

   – Нет, кроме нашего отряда, там базируются еще какие-то части.

   – Какие?

   – Я не знаю.

   – Вы можете указать типы и количество техники на аэродроме Замость?

   – Нет, я к сожелению не сильно разбираюсь в технике.

   – Не смешите меня, Краузе! Офицер-разведчик, и не разбирается в военной технике! Повторяю вопрос: "Укажите типы и количество авиатехники на аэродроме Замость?"

   – Группа бомбардировщиков и наш отряд ближней разведки.

   – Вернемся немного назад. Вы выполнили в полном объеме свое задание?

   – Да.

   – Какие результаты разведки? Что вы обнаружили в районе Луцка, станции Киверцы и на шоссе Луцк – Владимир-Волынский?

   – В городе мы обнаружили и сфотографировали позиции нескольких зенитных батарей, в Киверцах обнаружили расположение воинской части, а на шоссе засекли передвижение крупной артиллерийской части.

   – Вы передали эти данные своему командованию?

   – Нет.

   – Как происходит передача информации, которую вы добыли во время полёта?

   – Обычно, после завершения полета, на аэродроме нас ожидает курьер-мотоциклист, который передает кассету с отснятой пленкой в передвижную фотолабораторию, где её проявляют и дешифруют. Экипаж пишет рапорты, затем данные передают в штаб, где ими и распоряжаются по усмотрению командования.

   – Такая процедура, предполагает определенную задержку по времени.

   – Я позволю себе немного отвлечься. Вы позволите? Совсем немного!

   Основу стратегии блицкрига составляют удары мощных танковых и механизированных соединений. Они должны быстро продвигаться вперед и, конечно, очень нуждаются в самых свежих разведывательных данных. Даже при всем немецком порядке путь заявки на проведение авиаразведки через штаб Колюфт до конкретной эскадрильи, а затем и обратное прохождение полученных данных занимают некоторое время, которое, как у вас говорят, на вес золота. Поэтому, учтя опыт последней военной компании, в вермахте стали практиковать, подчинение отдельных эскадрилий ближней разведки непосредственно танковым группам.

   Эти эскадрильи получают приказы прямо из штаба танковой группы и передают добытые данные также танкистам.

   – Как вы поступаете, если необходимо срочно передать информацию?

   – Мы работаем, так сказать в режиме "прямого репортажа, с места событий".

   – Вы передаете информацию по радио, непосредственно наземным частям?

   – Да. У командира есть специальная радиостанция, по которой он может связаться с нами и получить самые свежие данные.

   – Или наоборот, поручить вам, выяснить, что ему необходимо, так?

   – Да.

   – А если по каким либо причинам радиосвязи нет, как вы поступаете?

   – Если невозможно передать информацию по радио, то текстовые сообщения сбрасываются прямо на передовые позиции своих наземных частей.

   – Это все? Вы ничего не хотите дополнить?

   – Нет, это все.

   Тут, вытащив фотоснимок, который я получил от Усова, спросил:

   – Что вы можете сказать об этом?

   Только взглянув на снимок, Краузе опустил голову, и как-то стал меньше. Было полное ощущение того, что кто-то открыл краник и выпустил из него весь воздух. Лицо стало белее полотна.

   – Краузе, почему вы молчите? Что это такое, объясните!

   – Все дело в том, что экипажам самолетов-разведчиков поручают не только вести наблюдение за противником, но и контролировать передвижение, переброску и маскировку своих войск, что упрощает управление ими. Нам было приказано проконтролировать сосредоточение наших танков на плацдарме и проверить маскировку с воздуха.

   – Ваше командование не боится, что, попав в плен во время выполнения задания, вы можете раскрыть замыслы своего штаба противнику?

   – Это наша ошибка, фотографирование мы должны были сделать на обратном пути. Мы не предполагали, что у вас в полевых войсках есть специалисты, которые могут разобраться с нашей техникой, не уничтожив негативы, и у вас найдется оборудование, которое позволит сделать такие качественные отпечатки.

   – Как видите, и на старуху бывает проруха!

   Юрченко, это не переводи, а то он будет еще полчаса думать, что это значит.

   – Понял, товарищ капитан!

   – Ну, все! – распорядился я. – Конец!

   Курт Краузе дрогнул.

   – Вы меня убьете? – спросил он тихо.

   – Убивать? Зачем? – презрительно ему ответил Юрченко. – Ты, фриц, еще поживешь. Тебе будет предоставлена возможность дожить до поражения вашей фашистской Германии. Вы еще...

   – Юрченко, все! – резко прервал я. – Довольно! Подозвав начкара, который, все время стоял под дубом, спросил:

   – Где твои бойцы?

   – Здесь, товарищ капитан!

   – Давай их сюда!

   Из кустов орешника вышел парень с автоматом, а за ним еще четыре бойца, все в маскировочных комбинезонах. Парень был высокого роста, немного сутулый, угрюмого лесного вида – такому только бродить за зверем по тайге. Не по годам, а, скорее, по выправке да по смелости взгляда, какой поднял он на меня, можно было безошибочно определить, что он давно в армии и привык к суровой солдатской службе.

   – Фамилия, звание?

   Выждав секунду, не отрывая от меня спокойных карих глаз, ответил не спеша, и не повышая голоса:

   – Сержант Юмашев, товарищ капитан...

   – Сибиряк, что ли?

   – Угадали. С Енисея.

   – Какой курс?

   – Третий закончил.

   – Специализация?

   – Звукометрическая разведка.

   – А в армии кем служил?

   – Тоже в разведке. Болградская дивизия, разведрота.

   Надо парня забрать к себе, но это немного позже...

   – Он отстреливался?

   – Да, было немного, – нехотя ответил Юмашев.

   – Вот что, орлы! – обращаюсь уже не только к Юмашеву, но и к его бойцам. – От лица службы, за проявленную смелость объявляю благодарность!

   – Служим Советскому Союзу! – Курсанты ответили на благодарность, и я тут же добавил:

   – А теперь отведите его вон туда... Подальше отведите! И покараульте. Ясно?

   – Есть! – не спеша козырнул Юмашев. Курта Краузе увели.

   Оставшись с Юрченко, я ненадолго задумался, как лучше поступить: продолжить дальше опрос пленных или доложить Абросимову полученные данные при опросе пленных. Мои размышления прервал звонок из штаба, и тем самым поставил точку в размышлениях как поступить. Предупредив Юрченко, чтобы диверсанта без меня не допрашивал, отправился в штаб.

   Уже подходя к нему, услышал как командир о чем-то спорил с начштаба. При моем приближении спор прекратился.

   – Ну, что скажет разведка? – С шуткой в голосе поинтересовался командир.

   – Думаю, веское слово, товарищ подполковник.

   – Говори.

   – Как я понимаю, самое главное на текущий момент, это сосредоточение танковой группировки на нашем берегу Западного Буга. По этому вопросу, фактически ничего существенного добавить не могу. Съемку они провели в нарушение всех инструкций, понадеявшись на наш русский "авось".

   – Поясни.

   – В круг задач разведывательных эскадрилий, помимо ведения воздушной разведки, входит контроль за перемещением своих войск. Вот им и приказали проконтролировать, как идет сосредоточение танковой дивизии.

   – Какая дивизия производит сосредоточение?

   – Четырнадцатая танковая, количество танков в дивизии примерно сто тридцать – сто сорок, в составе двух танковых батальонов, успело переправиться чуть более ста. Съемку они провели приблизительно час ноль пять, час десять назад.

   – Получается вот– вот должны ударить... – Задумчиво произнес Абросимов.

   – Николай Макарович, я думаю необходимо эти данные срочно передать Лакееву, пусть он поднимает в воздух все что есть и наносит бомбо-штурмовой удар, иначе... Васильев прихлопнул карандашом по карте.

   – Да, если опоздаем, натворят они делов. Давай связь с Лакеевым. Суховей, что у тебя еще?

   – Опросом пленных установлено: состав, дислокация, номера частей и фамилии командиров воздушной группировки противника. Это пятый авиакорпус Люфтваффе, в составе...( не знаю давать здесь перечень данных о четвертом авиакорпусе или нет?)

   Я уже подходил к концу, как соединили с генералом Лакеевым. Абросимов взял трубку и начал доклад.

   – Здравия желаю! У меня есть важная информация. По данным, полученным в ходе опроса пленных летчиков, установлено, что в районе Черникува завершается сосредоточение четырнадцатой танковой дивизии немцев в количестве ста тридцати – ста сорока танков. В течение часа, максимум полутора часов они нанесут удар южнее Владимира-Волынского, с целью выхода на дорогу Луцк-Владимир-Волынский, и дальше на Бердичев. Закончив фразу, он стал внимательно слушать ответ Лакеева. Через несколько секунд ответил – "Есть!" и положил трубку.

   – В этот район, с утра еще было направлено несколько самолетов, с целью выяснения обстановки. Ни один не вернулся.

   – Ясный пень. Немцы там наверняка держат сильное истребительное прикрытие, чтобы не была вскрыта их перегруппировка. – Подхватил мысль начштаба.

   – Насчет большого истребительного прикрытия я сомневаюсь. По данным пленных летчиков, в пятом корпусе одна истребительная эскадра, это приблизительно сто самолетов. Из них треть действует под Львовом, базируясь на аэродром Медоровка. Остальные две трети здесь, базируются в районе села Дуб и местечка Хостыне. Хочу заметить, штаб истребительной эскадры расположен в Хостыне, а не в Медоровке, значит основное направление для немцев здесь, а не в районе Львова.

   – Логично, капитан, дальше.

   – Шестьдесят – семьдесят, а с учетом сегодняшних потерь меньше минимум на десять-пятнадцать машин, значит в сухом остатке пятьдесят – пятьдесят пять истребителей. Вот чем реально немцы располагают на нашем направлении, плюс все машины одновременно они не будут держать в воздухе, отсюда вывод – где-то половина, а это двадцать пять – двадцать восемь машин. Предпологаю, что противник, поставит одну группу истребителей, скорее всего неполного состава на прикрытие района сосредоточения танковой дивизии, а другая группа разойдется на остальные нужды. Плюс надо учесть зенитное прикрытие этого района. Данных по зенитному прикрытию не имею. У меня все.

   – Вроде все правильно, капитан, давай-ка твои соображения доложим Лакееву, и фотоснимок отошлем ему в штаб с майором Архиппенко, тут лету десять минут с перекуром. У тебя все?

   – Так точно.

   – Продолжай опрашивать остальных, если что вызову. Иди.

   Вскинув руку к пилотке, я вышел из штаба.

   Вернувшись к себе, застал Юрченко за едой. Увидев его набитый рот и глаза с блюдце, махнул рукой:

   – Ладно уж, корми чем бог послал...

   Молча перекусив, и дождавшись пока он приберет остатки пищи, приказал:

   – Идем в медвзвод, попробуем допросить последнего летуна, а там и диверсанта примимся.

   – Как скажите товарищ капитан...

   В медвзводе мы увидели уже разбитые палатки. Возле одной стоял боец. Подойдя к нем спросил:

   – Летуна охраняешь?

   – Так точно, товарищ капитан.

   – Как он, что доктор говорит?

   – Побился малость, нога сломана, ушибов много, а так ни чего серьезного, жить сможет.

   – Понятно. И обернувшись сказал: – Младший сержант за мной!

   Войдя во внутрь, удивился как нашим медикам удалось создать, я бы даже сказал уют. Внутри палатка была обтянута белым чехлом, стояли панцерные кровати, и даже что-то в виде тумбочки. В такой палате, да на свежем воздухе, да... вобщем, я бы сам поболел пару-тройку суток. Наш клиент лежал на кровати в нижнем белье, рядом на ящике из-под снарядов была сложена его форма. Мундир его был сверху. на накладном кармане был приколот какой-то значок. Он имел вид бронзового венка из дубовых листьев, внутри которого помещалось изображение стилизованной головы орла или сокола. Не разбираюсь я в птицах. Влево и вправо от венка шли по три пучка дубовых листьев, по 3 листа в каждом. Внизу венка крепилась прямая свастика. Подвеска крепилась снизу к венку и имела вид восьмиконечной звезды с пучками лавровых листьев по бокам.

   – Спроси у него, что это?

   Немец коротко ответил, а младший сержант перевел:

   – Нагрудный знак, вручается летчикам разведывательных частей за совершение определенного числа боевых вылетов, имеет пять степеней, высшая первая, триста и более вылетов.

   Вспомнив один известный анекдот, чуть не сказал: "Столько не летают", но понятное дело, в интересах этого самого дела промолчал.

   – Спроси, какая степень у него?

   – Третья.

   – Это за сколько вылетов дают?

   – Сто десять и более, следующая степень не менее двухсот.

   Смотри Юрченко, матер-р-ый разведчик перед нами лежит, более ста десяти разведвылетов. У наших в войну за это давали Героя Советского Союза давали, а у фрицев только средняя ступень, какого-то нагрудного знака на булавке.

   Тут заговорил немец, Юрченко переводил:

   – Он говорит, что знак учредили в начале этого года, и всем кто имеет двадцать и более боевых вылетов наградили этим знаком.

   – Пусть представится, все как положено: фамилия, имя, звание.

   – Андреас Бенке, лейтенант, летчик-наблюдатель.

   – Назовите часть, где вы служите?

   – Четвертый разведывательный отряд, тринадцатой эскадры, состою в экипаже обер-лейтенанта Курта Краузе.

   – Кому подчиняется ваш отряд?

   – Штабу Колюфт при первой танковой группе.

   – Какое у вас было задание?

   – Сегодня, двадцать второго июня, мы вылетели на задание с приказом провести разведку в районе города Луцка, железнодорожной станции Киверцы, а также проконтролировать движение ваших войск на шоссе Луцк-Владимир-Волынск.

   – Вас сбили, когда вы уже возвращались на аэродром?

   – После того, как приказ был выполнен, мы ещё раз облетели вдоль дороги и легли на курс в сторону дома. Мы летели на высоте примерно 1000 метров. Вдруг нас атаковали два И-16. Они атаковали нас снизу, сзади. Я передавал обер-лейтенанту Краузе данные о необходимом положении в воздухе, чтобы суметь вести огонь по нападавшим. На расстоянии примерно триста метров я выпустил две довольно прицельные очереди. Однако ващи самолеты продолжали преследование. После этого я выпустил всё, что осталось в улитке по ним, но ваши пилоту, словно чувствовали, что я нажимаю на гашетку и в последний момент уходили из-под огня.

   После этого он подошел в плотную к нам, и с первой попытки повредил наш самолет. Всё это произошло в 12:45.

   – Где находится ваш аэродром?

   С ответом на этот вопрос Андреас замялся.

   – Что, Андреас, думаете как лучше поступить? Что ответить?

   Подняв на меня глаза, он видимо хотел найти ответ, и наконец сглотнув слюну, тихо сказал:

   – Замость.

   – По нашим данным, это не аэродром, а аэродромный узел, состоящий из семи аэродромов и двух посадочных площадок. Уточните на каком именно аэродроме узла базируется ваш отряд? Это аэродром в Мокрее, Лабуне, Водачев или Дуб? Может это Жданов? Или Комарув? Отвечайте Бенке!

   – Господин офицер отлично ориентируется в наших аэродромах...

   – Бенке, не принуждайте меня использовать иные методы убеждения...

   – Вы не имеете права! Я военнопленный, и подпадаю под действие Женевской конвенции! Существуют же цивилизованные методы и обычаи ведения войны!

   – А вот этого не надо Бенке! Ваша страна сегодня напала без объявления войны, это тоже согласно, как вы утверждаете, цивилизованные методы и обычаи ведения войны? А? Как вы назовете воздушные бомбардировки городов, где проживает гражданское население? Отвечайте немедленно!

   – Атхенс

   – Где это?

   – Это взлетная полоса недалеко от штаба первой танковой группы. Там же находится штаб Колюфт, которому мы подчиняемся и части обеспечения от люфтваффе.

   – Что это за части?

   – Авиакомендатура, батальон связи люфтваффе, части снабжения и несколько передвижных фотолабораторий.

   – Что вы можете добавить о сосредоточении четырнадцатой танковой дивизии на плацдарме в районе Черникува?

   – Она должна нанести удар в обход Владимир-Волынска, с дальнейшем выходом на панцерштрассе.

   – Что такое панцерштрассе?

   – Это как правило магистральная дорога, вдоль которой развивается наступление наших танковых и моторизованных частей.

   – Ось наступления?

   – Да,да! Панцерштассе!

   – Почему вы думаете, что панцерштассе это дорога Владимир-Волынский – Луцк?

   – Это единственная дорога с твердым покрытием, которая проходит с запада на восток в этом районе, во вторых, наш отряд придан непосредственно четырнадцатой танковой дивизии, и приказ на проведение разведки, наш командир получает непосредственно от командира этой дивизии.

   Услышав это, я заспешил к Абросимову, приказав младшему сержанту:

   – Остальное ты сам, а я на доклад...