Текст книги "Запад-81 (СИ)"

Автор книги: Николай Лозицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 34 страниц)

   – Он глаза открыл!

  Врачи вскочили на ноги и бросились к нему.

   – Взгляд расфокусированный!

  Вот он перевел глаза на людей в белых халатах и видно что-то прошептал. Очень тихо, не разобрать. Фельдшер поднес ухо прямо к его губам.

   – Пить, пить просит!

  И сам тут же стал наливать воду в поильник с длинным носиком. Поднес ко рту. Раненый долго и с явным удовольствием пил. Напившись, он лег, и немного передохнув заговорил. Теперь уже можно было ясно разобрать слова. То что от него услышал, меня повергло в шок:

   – Если бы Вы знали доктор, как я боялся, что вы не догадаетесь, что сердце у меня с другой стороны.

  Все мы замерли от этих слов.

   – Я ведь все видел. Смотрел на вас прямо сверху. Видел тело свое скрюченное, видел, как вы раненных на носилках укладывали. Думаю, сейчас меня "упакуют", кричу, кричу вам, а вы не слышите. Уж, не знаю, как там пальцами смог пошевелить, заметил это, Славка, молодец.

   Последние слова он говорил тихо, тихо. Он опять глубоко вздохнул. Ненадолго замолчал. Мы по-прежнему не могли произнести ни слова.

   – Уже потом, когда меня сюда перенесли, я смотрел на всех вот с этой лампы, – он показал взглядом на светильник прикрепленный к потолку.

   Соболевский внимательно следящий за бойцом сказал:

   – Ты сильно сейчас не разоряйся, побереги силы! Потом свою историю расскажешь, а сейчас помолчи.

   – А я совсем не устал, тело легкое, легкое...Дайте еще пить!

   – Слава, дай ему нашей микстурки!

   – Да, той самой, что полковник из командировки привез!

   Фельдшер аккуратно развернулся и полез в шкафчик, у себя за спиной, достал оттуда небольшую бутылочку, свернув крышку взял со стола мерную ложечку, налил ее до краев.

   – Позвольте, – Феофанов наклонился и понюхал жидкость. – Стрихнином пахнет!

   – Все будет хорошо коллега!

  Боец сделал пару глотков, и поморщился:

   – Горько!

   Прошло буквально пару минут и раненый явно приободрился:

   – Про сердце я узнал, когда в армию призывали, в военкомате.

   – Ты к врачу не обращался? – задал вопрос Соболевский.

   – Нет, я ведь не болел никогда. – С удивлением ответил парень. – В нашей глухой деревне, на пятьдесят верст окрест врачей нет.

   Сказав это он опять замолчал и закрыл глаза. Прошло несколько минут, и я подумал что парень спит, но он снова открыв глаза заговорил:

   – А ведь я был на том свете... В меня как пуля попала, стал куда-то улетать, да, быстро так! Несусь я к яркому свету, боли не чувствую, легко так и радостно мне. Это быстрее, чем на паровозе, которым нас в армию везли и вдруг увидел лицо мамани, во все небо и просит она меня, чтобы возвращался домой. Батя у нас погиб, один я у неё остался.

  Тут и стал я обратно возвращаться, как в свое тулово обратно влез, не знаю. Раз, и уже не сверху смотрю. Доктор, я теперь буду жить?

   – Конечно будешь! – Соболевский ответил севшим голосом.

   – Мне помирать никак нельзя! – Уверенно произнес раненый. – У меня двадцать третьего день рождения, от мамани письмо должно прийти.

   – Да ты что парень?! – удивленно воскликнул Славик. – Вот, теперь в этот день будешь праздновать два рождения! Тут как ни крути, считай, что заново родился!

   -Спасибо вам! Теперь век вас со Славкой буду вспоминать. Выходит, повезло мне, что сердце мое с другого бока. А я все переживал. Мол, урод, какой.

   – Теперь тебе надо поспать. Да! Тебя звать-то как?

   – Данила.

   Сказав это, он кивнул удовлетворенно головой и закрыл глаза. Дыхание его было слабым.

  Док повернулся к Славику и приказал:

   – Дай подышать ему кислородом.

   Фельдшер закрепил у носа трубочку и открыл баллон. Раненый и, правда, вскоре уснул.

   Оставив Славика присматривать за Данилой, врачи пошли осматривать после ночи остальных раненых, сделали несколько уколов, перевязок и подготовились к возвращению в дивизион. До расположения добрались нормально. За прошедшие сутки ситуация вокруг нас очень сильно изменилась. Все командование дивизиона, практически со всей техникой куда-то ушло. На поляне остались только кухни, медики и БТР который посылали с Ручьевым к вертолету. Пока завтракали, обменялись последними новостями. Я рассказал о необычном раненом, а Ручьев о том как вертолетчики смогли взлететь с опоры и уйти на наш 'Аэрофлотовский' аэродром.

   Часть 23

   Лейтенант Денисенко

   – Товарищ лейтенант! Слазьте скорей, «Гвоздика» вызывает! Спустившись вниз, и взяв у радиста шлемофон, сказал ему: – Запомни боец! Слазят с ..., а со столба всегда либо спускаются, либо падают! После вставленного пистона, я связался с Амбросимовым и доложил полученную информацию. Поблагодарив, он приказал следовать дальше на север и выяснять обстановку.

   Получив приказ, я на несколько мгновений задумался. Зачарованно смотря на солнечный диск, который уже перевалил за полдень, на какой-то миг позабылись тревоги и заботы, одолевавшие все последние часы.

   Вдруг в голову пришла такая простая мысль: мы ведь еще не все представляем себе, чего мы лишились. Все мы оказались оторваны от своих родных и близких, неизвестно сможем ли мы вернуться в свое время, будем ли мы вообще жить в нормальных условиях, какие у всех нас будут планы и надежды...

   Опустив взгляд на землю, задумался о том, что вот, передо мной березовая роща, окаймленная проселком. Как

   прекрасно, она выглядит. Но можно ли сейчас радоваться этому?

   Нет, война, не дает мне радоваться солнцу, ясным зорям и закатам, наслаждаться красотой природы.

   Но вот тут, здесь, сейчас, эта же рощица должна стать для меня прежде всего участком местности, требующим тщательной разведки. А вдруг там враг устроил засаду?

   Закончив философствовать, негромко, но с очень большим убеждением, почти прорычал:

   – Внимание, по машинам!

   Мы ехали уже около двух часов, разрезая тушей БТРа этот жаркий июньский день 1941 года. Свесив ноги в свой люк, я пытался как мог не заснуть от непрерывной качки. Укачало всех, даже водителя, машина чвно начала рыскать по дороге. Наклонившись в его люку, увидел как его нога соскользнула с педали газа, и БТР заглох и резко остановился.

   – Э-э-э, парень! Ты что? Хочешь тут всех нас угробить?!

   Оторвав от руля мокрые от пота руки, он снял очки, защищавшие глаза от пыли, и лоскут материи, которым были завязаны рот и нос, чтобы в них не попадал песок.

   – Что-то я притомился, товарищ лейтенант.

   – Тут через пяток километров речушка, дотянешь, а?

   – Да хоть болото или лужа, лишь бы вода! У меня уже давно фляга пустая! Товарищ лейтенант, я тут земляка своего потихоньку учил водить БТР, может он до речки меня сменит?

   Видя мои сомнения, он продолжал:

   – Вы не сомневайтесь, он до армии "газон" водил, только права не успел получить, поехал в город учиться!

   – Точно, земляк не подведет?

   – Точно!

   И повернувшись, позвал:

   – Витька, давай, садись на мое место!

   Из-за башни высунулась курносая, белобрысая физиономия солдата и молчаливо уставилась на меня.

   – Ну давай земляк, не подведи!

   Скользнув как уж на место водителя Витька уверенно включил зажигание, и низкий звук работающего на холостых оборотах мотора сразу же как ватой залепил уши. Нахлобучив на голову шлемофон, уже подключенный к переговорному устройству, спросил:

   – Начать движение?

   В ответ, только махнул рукой:

   – Поехали!

   Минут через пятнадцать мы были на берегу речки, отъехав от дороги с километр, что бы не отсвечивать на всю округу своими голыми ляжками. Проехав мимо одиноко лежащего камня, БТР остановился в тени деревьев, возле небольшого песчаного пляжа. Открылись боковые десантные люки и на землю стали вылазить мои солдаты медленно разминаясь и потягиваясь, было видно, что от долгой езды их укачало и тела затекли.

   Чистая прозрачная вода так и манила к себе. Поделив всех на две почти равные половины, одна из которых, быстро скинув с себя все, побежала плескаться, а вторая осталась охранять место стоянки и обслужить машину, я же, взяв бинокль, хотел забраться на башню и осмотреться с неё, но до пулемета невозможно было дотронуться, да и с башни БТРа много не увидеть не удалось, поэтому пришлось прямо с неё забраться на старый густой дуб и укрывшись в его листве, в бинокль рассматривать местность. Вдоль реки, по обоим берегам, проходили грунтовые дороги, точнее даже сказать слабо набитые колеи от крестьянских телег, на которых вероятно вывозили скошенное сено с заливных лугов и лесных полян. Пространство вдоль реки представляло из себя заболоченную низину. Вероятно, когда строили дорогу, для неё отсюда брали грунт. Скорее всего, разливавшаяся весной речка затапливала эту низину водой. Сейчас, после долгой жары, воды не было, но густо растущий камыш не оставлял сомнений, что на технике здесь не проедешь.

   Посмотрев вниз, увидел как водитель вместе со своим земляком Витькой таскают воду с речки и заливают в радиаторы. Слышно было как он говорит ему:

   – Сейчас закончим с радиаторами и почистим воздушные фильтры, давно я такой пыли не видел! Ты масло проверял?

   – Сразу, норма!

   – Тут тебе не там! Мастерских нет, нужно все самим успевать! И взглянув на купающихся товарищей добавил:

   – И освежиться тоже! Как быстро повзрослели эти мальчики! Подумалось мне, уже не надо лишний раз им напоминать о техническом регламенте, ведь не рванули вместе со всеми купаться, а остались обслуживать технику!

   Из задумчивости меня вывел голос водителя:

   – Товарищ лейтенант, идемте купаться!

   Посмотрев вниз, обнаружил, что первая смена оделась и выглядит намного свежее. Назначив вместо себя другого наблюдателя, спустился вниз, разделся и огромным удовольствием залез в воду. На мелководье вода была очень теплой, и чтобы немного остыть надо было выйти где поглубже. Но сначала предстояло быстро простирнуть маскировочный комбез и портянки. Пока я буду купаться они успеют протрахнуть и намного приятнее будет потом натянуть на себя не потную форму. Наша вторая смена оказалась более сообразительной – она растелила полотнище брезента и прополощенные вещи аккуратно раскладывала на нем. Я уже хотел выбираться на берег, как сильный солнечный блик чуть было не ослепил меня. Сначала подумалось, что это блик на воде, но потом сообразил, что он имеет совершенно другую форму, и прищурив оба глаза стал внимательно рассматривать то место где заметил его.

   Через пару минут, блик повторился. Неизвестный наблюдатель расположился за речкой через дорогу, километрах в двух от нас. Только не понятно было, что является целью наблюдателя: мы или мост, который был между нами.

   Построенный еще в старые времена, каменный двух пролётный мост, хотя и был шириной метров шесть, выглядел внушительно.

   – Ладно! Сказал я сам себе – Хорошего понемножку! И поплыл к берегу.

   Подойдя к ребятам, которые уже одевались, спросил:

   – Как тут у вас?

   – Все нормально, товарищ лейтенант, тихо.

   Задрав голову, спросил у наблюдателя на дереве:

   – А у тебя как?

   Из листвы раздался голос:

   – На том берегу, за мостом, расположился наблюдатель. Три раза засекал блики бинокля.

   – Правильно, я тоже заметил. Почему сразу не доложил?

   – Вы, товарищ лейтенант, купались в пределах его видимости, а мы, вместе с бэтром для него невидимы – камыш закрывает. Поэтому не докладывали, ждали пока Вы сами выйдите из воды.

   – Тоже правильно, что думаешь?

   – За мостом наблюдает.

   – А что на мосту?

   – Мост охраняет около взвода солдат, на подходах четыре пулеметных гнезда. Два пулемета станковых, два ручных. Нас не заметили.

   – Почему так думаешь?

   – Сто процентов дать не могу, но в нашу сторону наблюдения установить не удалось.

   – Что предлагаешь?

   – Переплыть на ту сторону, прикрываясь камышами и от охраны на мосту и от наблюдателя и стать в засаду.

   – Место переправы присмотрел?

   – Так точно, ниже метров восемьсот отсюда, река делает поворот, вот там за поворотом найти заводь, чтобы по камышу не ломится и переплыть.

   Повернувшись к расстеленному брезенту, попросил одного солдата:

   – Ну ка, боец, дай мне сумку.

   Взяв сумку и достав из неё карту, увидел – действительно река делает поворот и можно будет, незаметно для всех переправится на другой берег. После купания чувствовалось, что силы мои восстановились.

   – Ну что хлопцы?Готовы?

   Все закивали головами.

   – Тогда, по коням!

   Моторы взревели, и мы двинулись дальше. Отъехав, прикрываясь камышом до изгиба реки, наша машинка бодро вошла в воду. Буквально через минуту почувствовал, как её корпус остыл и внутри стало как в комнате с работающем кондиционером. Выйдя из воды, двинулись дальше со скоростью бегущей черепахи, видимо водитель, всерьез принял моей приказ ехать 'не спеша'. Границы между камышом и опушкой леса не было, поэтому удалось незаметно перебраться в лес, а потом пройдя через него выйти на опушу, напротив моста. Встав на башню, поднес к глазам бинокль и внимательно оглядел местность, но я ничего не увидел, кроме камыша, кустарника, и дороги, над которыми колыхались волны раскаленного воздуха. Но вот, линзы бинокля захватили группы людей, которые прикрываясь густым подлескам, охватывали подступы к мосту. Через шестикратный бинокль было хорошо видно, что это немцы – по характерной форме касок.

   Вдруг на дороге ведущей к мосту, появилась машина. В её кузове находилось с десяток бойцов в нашей форме, почти все были перевязаны – раненные. Но что-то меня смутило, точно! Они не могли не видеть немцев охвативших подступы к мосту, и тем не менее вели себя спокойно! Подстава! Сто пудов!

   Прижав к горлу лорингафон переговорного устройства, говорю башенному:

   – Машину с раненными на дороге видишь?

   – Да.

   – Огонь!

   – А ... к-а...? -Это немцы, огонь!

   Даже без бинокля было видно как от попаданий крупнокалиберного пулемета, в разные стороны разлетаются крупные куски машины вперемешку с фрагментами тел. Буквально на глазах от них ни чего не осталось, кроме бесформенной кучи в пыли дороги.

   Немцы оправились быстро, но нескольких секунд замешательства противника хватило, чтобы не дать ему застать охрану моста врасплох.

   Я опустил бинокль, уже и без него было видно, что у немцев ничего не вышло. Наверное охрана была на чеку, потому что сразу после нашего огня, со стороны моста начался очень плотный огонь, явно стреляли не два пулемета, наверное подразделение имело на вооружении автоматические винтовки. Пока я думал над этим, уцелевшие немцы отошли в какую-то балочку или овражек и мы перестали их видеть. От греха подальше приказал сменить позицию, и мы отошли назад, ближе к реке, в камыши. От моста еще постреливали.

   День задался знойный, река манила свежестью и прохладой. Вдруг выше по течению, за мостом загремели артиллерийские выстрелы. На слух било не менее батареи, но странно было другое, пушки в этой батарее явно были разных калибров, ухо четко различало звонкое тявканье малого калибра и густой, солидный голос крупного. Над камышом невысоко подымались небольшие фонтаны: – Ага, это малокалиберные пушки! Но почему нет фонтанов от крупного калибра? Ведь ясно слышны их выстрелы? И тут до меня дошло! Стреляют наверняка шрапнелью! Через несколько минут стрельба стихла, а еще через минут пять мимо нас течением пронесло несколько немецких трупов и пару касок с нанесенными орлами через трафарет. Выйдя на берег, через бинокль рассматривал плывущих мимо меня немцев.

   Проведя взглядом трупы немцев, развернулся к мосту. С этого места река отлично просматривалась до моста и еще наверное метров на триста до своего следующего поворота. И вдруг в бинокль увидел, как от противоположного берега реки, за мостом тихо отплыл зеленый островок. Через минуту он приткнулся к противоположному берегу и на него зашли несколько немцев с поднятыми руками.

   Сзади меня сразу закричали несколько солдат:

   – Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант, смотрите!

   Обернувшись назад на крик, и проследив куда они показывают, увидел как вниз по реке проплывает мимо немец. Он держался за небольшое дерево с кроной, которая прикрывала его. Видно посчитав себя в безопасности, он вынырнул из под ствола. Оружия при нем не было видно.

   – Заводи!

   Крикнул я водителю, уже забравшись в БТР добавил:

   – Давай по берегу, к тому месту где перебрались на этот берег, он сам к нам приплывет!

   – Легко, товарищ лейтенант!

   Подъехав к уже знакомому месту, стали на берегу и развернув башню, стали ждать. Через пару минут из-за поворота показалось знакомое дерево. Еще немного подождав, наш БТР вошел в воду и поплыл наперерез немцу. Увидев, что мы хотим его перехватить, открыл огонь. Первый раз я услышал как рикошетят пули от брони, звук был похож на тот, когда мать стучала по батарее соседям, только намного чаще. От такого нахальства, даже обидится не успел, только повернулся к стрелку-оператору и приказал:

   – Пугани его легонько!

   В ответ застучал наш ПКТ, а я открыв свой люк прокричал:

   – Хенде хох!

   Пустив при этом откровенного петуха. Опять повернувшись к наводчику, спросил:

   – Ну как он там?

   – Ни чего, руки поднял, фриц несчастный! Щас в борт ударится, пусть ребята из автоматов подстрахуют, а то я еще немного и ствол не смогу опустить!

   – Семенов, ты с десантного, я со своего люка берем на прицел и ложим его на корму, там связываем и спускаем во внутрь, понятно?

   – Да!

   Обращаюсь уже ко всем:

   – Кто знает, как по немецки будет "лежать" и "на верх"?

   В ответ тишина.

   – Что никто не знает?

   Один из солдат отвечает:

   – В школе английский изучал! "Наверх" – ап, а "лежать" – лай.

   – Что ни кто не чего не помнит?

   Солдат, который сидит у бойницы, не отрываясь от наблюдения громко говорит:

   – "Встать" – точно ауф, а как лечь не помню!

   – Откуда знаешь?

   – Фильм про войну смотрел, там немец над нашими пленными издевается!

   – Ладно разберемся.

   Немец попался сообразительный, потому что раненый выше колена. Нога уже была перетянута, поэтому его связали и как куль спустили в десантный отсек. Пока возились с немцем, нас метров на триста снесло вниз и развернуло по течению. Только дали газ и начали разворачиваться в сторону берега, как услышали усиленный чем-то голос:

   – На катере, стоп машина! Или открываю огонь! Высунувшись по пояс из своего люка, сначала ни чего не разглядел – мешала крона дерева у борта БТРа. Но приглядевшись, увидел, что между берегом и нами находится небольшой кораблик. На открытом мостике, большого рулевого колеса стоит моряк с рупором и внимательно смотрит на нас. На нас еще смотрели два орудийных ствола как на наших "Гвоздиках", две небольших пушечки, но в одной башне и три крупнокалиберных пулемета. Матросы искусно замаскировали корпус корабля. На мачте у кормы трепетали листвой пара молодых березок, на стальной палубе лежал ковер из свежей осоки и камышей, на артиллерийских башнях кудрявился кустарник. От корабля пахло вялой зеленью и пороховым дымом.

   Наверное от этого дыма, я от души чихнул, и не сдержавшись ответил:

   – Слыш, мореман а не промахнешься?

   Было видно, как он сдерживается, что бы не зарядить в три дуги боцманский загиб. Не давая ему опомниться, продолжил:

   – Представился бы, а то непонятно что тут в лесах делает эта подводная лодка?

   – Командир корабля, старший лейтенант Пецух.

   – Командир взвода управления первой батареи лейтенант Денисенко.

   – Что делаете на реке, товарищ лейтенант?

   – Взял в плен немецкого военнослужащего, который сплавлялся со стороны моста, у Вас товарищ старший лейтенант врач на корабле имеется? Захваченный пленный ранен.

   – Серьезно ранен?

   – Не очень, при захвате вел огонь из автомата.

   – У Вас все люди целы?

   – Все целы, убитых и раненных нет.

   – Подходите к борту для передачи раненного.

   Склонившись в люку водителя, спросил у него:

   – Сможешь подойти аккуратно?

   – Куда конкретно?

   – К корме, напротив башни.

   – Щас сделаем командир!

   БТР взревев обоими двигателями, по плавной дуге, осторожно начал подходить к кораблю. Пока мы подходили к нему, на палубу из люка вылезли трое: один в форме такого же покроя как и у командира корабля, а двое в матроской форме. У матросов в руках были багры. Когда мы подошли к борту, заметил что, не одна башня не довернулась в нашу сторону – значит и мы не будем огрызаться. Вот уже нас держат баграми и один из матросов кидает веревку, она падает на броню за башней... и остается там. С удивленными глазами матрос спрашивает:

   – Почему конец не принимаете?

   – Зачем?

   – А швартоваться кто будет?

   – Держи нас баграми, мы быстро!

   А сам лихорадочно думаю: какая скорость у этого корабля, успеем пленного передать? Но все обошлось. Двое рядовых через десантные люки выбрались наверх, остальные подали связанного немца снизу. Чуть не упав с ним на палубу корабля, парни как мешок с картошкой опустили немца около тумбы кормовой башни. Сразу над ним наклонился мужчина, видимо врач или фельдшер. Пока все это происходило мы успели пройти под мостом и приближались наверное к месту стоянки. Радовало то, что БТР не отставал от корабля. Через несколько минут корабль вильнул и на небольшом ходу, прямо через свисающие ивовые ветви зашел в затон и приткнувшись прямо к берегу встал. Те же матросы привычно подтянули корабль к берегу, бросили канат, кто то на берегу подхватил его и обвязал им толстое дерево. В этом месте берег был выше борта и по уже установленной сходне надо было подниматься вверх чтобы сойти с корабля. Нам это место не подходило. Оглядев берега затона, показал водителю где можно выехать на сушу. Гоня по затону небольшую волну, мы шустро выскочив на берег покатили назад к месту стоянки. Когда подъехали ближе, то увидели как с нескрываемым интересом на наш БТР смотрят все: и старший лейтенант Пецух, и команда корабля высунувшись из всех люков и дверей какие только были, и береговая команда, часть которой успела устроится на ветках деревьев.

   Спрыгнув с брони машины и оправив складки комбеза под ремнем, в летнем шлемофоне, который откинул из-за жары назад, с улыбкой спросил:

   – И где знаменитое флотское гостеприимство?

   В ответ тишина, некоторые из матросов оборачиваются и смотрят на своего командира – что он скажет? Пецух молчит, наверняка думает что делать. Видимо приняв какое-то решение, говорит:

   – Скоро уха поспеет, а пока товарищ лейтенант пройдемте в штаб.

   – Ведите.

  А сам повернувшись к сержанту приказываю:

   – Около техники выставить караул, никого к ней не подпускать! Накрыть сетью, с моряками вести себя осторожно, языками не трепать, радисту быть особо внимательным, чуть что доклад, понятно?

   – Есть!

  Развернувшись направился за старшим лейтенантом. За спиной было слышно как сержант раздает всем распоряжения.

   Мы сидели у замаскированной палатки на берегу реки. В ней было полно рыбы, оглушенной разрывами снарядов.

  Со стороны кухни, располагавшейся недалеко тянуло легким ветерком одуряющий запах. Сразу набрался полный рот слюны, и где-то выше горла сдавило спазмом, на который тотчас откликнулся пустой желудок. Ни чего удивительного если ты не жрамши с утра! Было даже слышно как в котле бурлит наваристая уха.

   Перехватив мой взгляд в сторону котла, старший лейтенант сказал:

   – Еще минут десять и уха поспеет.

   – Хороша будет!

   – А пока ответьте мне на несколько вопросов, товарищ лейтенант.

   – Задавайте.

   – Я моряк, и не сильно разбираюсь в сухопутных вопросах, но почему на Вас такая необычная форма, оружие, да и техника тоже?

   – Маскировочные комбинезоны, оружие и техника это действительно всё новых образцов. В нашей части это все проходит испытания перед тем как будет принято на вооружение армии. Перед началом войны наша часть...

   Вдруг слева послышался рев самолетов, с моторами, работающими на пределе. В нескольких метрах над водой, из-за поворота реки появилось два истребителя, наш с двойными крыльями и немецкий. Наш лавирует, пытается уйти от наседающего "мессера" то вверх, то вбок. Идет первый воздушный бой этой войны, наблюдаемый мною. Наш летчик в трудном положении, его самолет внешне похож на "кукурузник", конструкция из палочек, обтянутых брезентом, тихоходный, но очень маневренный. У немец цельнометаллический, быстроходный – "мессер". Рев моторов заглушает звук выстрелов. Неожиданно сверху нам на голову сыпятся щепа от расколотых пулями веток. Слышно как повар на кухне орет матом на немцев, их самолеты, пулеметы... Я снова смотрю на воздушный бой. Силы у самолетов явно не равные. Только исключительное мастерство нашего пилота позволяет ему ускользать от атак "мессера", а тот старается прижать его к земле и расстрелять. Мне жалко нашего, он показывает чудеса пилотажа, но шансы его невелики. Наш почти прижат к земле, но "мессер" рано празднует победу. Впереди у самолетов мост, наш ловко пролетел между опорами, "мессер" за ним, но что-то не рассчитал, задевает концом левого крыла одну из опор моста и блинчиком скачет по поверхности воды.

  Все мы даже не радуемся – мы ликуем, мои ребята кидают вверх пилотки, моряки бескозырки, обнимаются, хлопают друг друга – наша взяла!

   Вдруг меня кто-то дергает за рукав, оборачиваюсь – радист.

   – Что?

   – "Овод" предупредил, что в нашем направлении летит большая группа самолетов.

   – Точно не говорил?

   – Пятьдесят четыре, товарищ лейтенант!

   – Ни чего себе баян!Вот что, передай сержанту, что бы мухой на место падения "мессера" может летчик живой, планшет, карты...

   – Есть, товарищ лейтенант!

   Поворачиваюсь к моряку и спрашиваю:

   – Зенитками мост прикрыт?

   – Это военная тайна, зачем Вам?

   – Эта тайна будет известна максимум через пять – десять минут. В нашем направлении летит пятьдесят четыре бомбардировщика.

   – Откуда Вам это известно?

   – Сорока на хвосте принесла, лучше людей на мосту предупредите.

  Войдя в штабную палатку Пецух отдал кому-то распоряжение и было слышно как невидимый матрос вызывает "Боровик". Пока рядом не было старшего лейтенанта, я решил вернуться к своим. Подойдя, увидел что вблизи БТР закрытый масксетью похож на большой гроб. Над боковыми люками кинули пару жердей, и сеть образовывала аккуратный навес, удобный для входа в БТР. Сержант по своей инициативе добавил еще одного часового. Какой-то морячек хотел узнать побольше, и пытался приставать с вопросами и к часовому, и к остальным бойцам. Но все ребята его игнорировали, занятые делом, на вопросы не отвечали в принципе. Сказав ему, что информация настолько секретная, что о том, что его и всех окружающих тут кто-то видел, лучше вовсе забыть. Посадить не посадят, но запрут служить туда, откуда полгода пешком до ближайшего магазина с водкой.

   В воздухе появился гул. Поднимая голову, я уже знал что увижу. Пятьдесят четыре бомбардировщика двумя квадратами, по девять троек, шли курсом на мост. Высота, как предупредил "Овод" полторы тысячи метров. Вот началось перестроение в кильватер. Ведущий со своей тройкой потянул всю стаю к мосту и вдруг ринулся вниз, начав пикирование. Казалось, самолет идет по невидимому рельсу, настолько ровен его полет. Еще чуть-чуть, и не выйдет из пике, но он вышел, взмыл вверх почти по вертикали, уходя от разрыва своей бомбы. За ним послушно последовали все остальные. Мы стоим, смотрим, переживаем попадут немцы или нет, ругаемся где же наши самолеты, и тут из-за облака выскочил наш "Ишачек". Летчик – молодец, смело, хоть все "Юнкерсы" по нему бьют, пристроился к ним, стреляет, ну а те видно подрастерялись – побросали бомбы, куда попало, и мост остался цел. Нам показалось, что один из них пошел со снижением в лес. А "Ишак" покрутился еще немного и ушел наверное на свой аэродром.

   Некоторое время все кто наблюдал за налетом на мост громко и бурно обсуждали это. Мне же в этом налете что-то было не понятно. Стоп! Сказал я себе, давай дружище по порядку: первое – что тебя смутило? Меня смутило, что на средних размеров мост, по которому наверное не всякая техника дивизиона пройдет налетело такое количество самолетов, Так? Так! Вон утром, когда немецкие самолеты попали в засаду "Шилок", их было около семидесяти, а летели они по показаниям пленных летчиков на млыновский аэродром – считай стратегическая цель, ну почти статегическая – крупная и важная это точно! Вот оно! Нахера немцам на не самый крупный мост кидать столько самолетов? А еще перед этим его пытались захватить диверсанты! Значит он им очень нужен или очень может навредить!

   Отойдя в сторону и достав карту, стал изучать местность. Честно сказать, из этого мало что вышло – карта то нашего времени, а за сорок лет много чего изменилось. Как же проверить? Попросить карту у Пецуха? Не поймет, вон как уже второй или третий раз на меня зыркает внимательно. Остается только ждать сержанта с БТРом – может что то выловят на реке?

   Определенно есть у меня удача и явно не еврейская! В планшете немецкого истребителя была отличная карта, правда мокрая, но сколько она там в воде пробыла – от силы минут десять! То что осталось от самолета выкинуло на перекат, где курица пешком перебежит... Так! Аккуратненько вынимаем, разворачиваем и смотрим... Судя по всему, этот мост является единственным могущий выдержать тонн двадцать, т.е. танк на сто километров в округе. Другими словами это мост, через который наша танковая дивизия или корпус может сосредоточиться для удара во фланг атакующей немецкой группировке, или который надо разрушить быстро и гарантированно, не позволив, например, подойти резервам.

   Мои мысли прервал скрип песка, под чьих то шагов. Обернувшись увидел подходящего старшего лейтенанта.

   – Ну шо намудрував, товарищ лейтенант?

   – Да вот, думал зачем немцам сначала было надо захватить мост, а затем его уничтожить наверняка?

   – Да... Оказывается думы думаем одни и те же. Ну что надумал?

   – Что-то не так идет у немцев, сначала попытка захвата, буквально через час попытка уничтожить. Не зря же они полсотни самолетов сразу кинули на мост. Тут посмотрел я на немецкую карту, смотри, видишь на сотню километров нет другого такого моста, где могут пройти не задерживаясь танки, много танков.

   – Тоже так подумал, не все у них по нотам идет. Только если у них с первого раза не вышло, еще раз могут повторить. Скажи мне, как ты смог точно угадать сколько самолетов будет у немцев, только не говори про сороку?

   – Не сердись, не могу сказать – военная тайна.

   – Тут рядом наши флотские связисты стоят, они могут к летчикам полевой кабель кинуть, что бы их загодя предупреждать...