Текст книги "Запад-81 (СИ)"

Автор книги: Николай Лозицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 34 страниц)

   Я только успел добежать до своих и назначить вместо себя старшего на "семидесяточке" как колонна снова вышла на дорогу. Так стал я третьим членом экипажа на "немце". Отпустив колонну немного вперед, двинулись и мы. Борисевич вполне уже освоился с машиной, хотя как я понял

  из – за тяжести самого БТРа и гусеничного привода, машина оказалась очень неповоротливой и в управлении больше напоминала ЗИЛ– 157. Вскоре мы разогнались до двадцати километров, правда трясло при этом немилосердно и разговаривать, без риска откусить себе язык, было невозможно. Оставалось только внимательно смотреть по сторонам. Вокруг поля, колосится рожь. Проселочная дорога наезжена. Наш БТР ползет по склону, подминая гусеницами бурьян. Судя по одометру и местным ориентирам уже необходимо повернуть в сторону нужного фольварка . Ё-пэ-рэ-сэ-тэ, где же развилка? Вот стоит на обочине судя по всему верстовой знак – придорожный крест. Но на моей карте изданной после войны его нет! Только пометка, сделанная карандашом командиром батареи.

  Дорога шла прямо и прямо, рожь поднимается вровень с бортом. Неужели я не заметил, мы миновали разветвление дороги? Повернуть обратно?..

  Ехать дальше? Оставаться в бездействии невмоготу. Я встал на сиденье, огляделся. Наконец-то. Каменный столб, в нише изваяние придорожной Мадонны, украшенное зеленью. В чем же дело? Развилка, по-видимому, распахана.

  За поворотом начиналась улучшенная дорога. Вдоль обочин ветлы. Высокие, с густыми роскошными кронами образующими шикарный зеленый тоннель.

   – Воздух! – по рации нами был услышан доклад наблюдателя колонны.

  Мы быстро вошли в тень деревьев. "Хеншель" пересек маршрут и ушел на восток. Маскировка по быстрому прилепленная перед выходом не держалась, часть веток потеряна. Вот мы проехали какие-то отдельные дома. Раздался голос Борисевича:

   – Люди там... бежали... попрятались,– он указал глазами.

   – Люди? Какие люди?

   – Воздух! – опять слышим по рации как кричит наблюдатель.

  Пытаясь найти в небе самолеты немцев, обнаруживаю во ржи толпу людей. Вскочили, похоже, собираются удирать. Кто их спугнул?

  Радист звал – никакого внимания. Люди только прибавили шаг. Внезапно вынырнувший самолетик с крестами на крыльях заставил их повернуть к нашему БТРу. Оказалось что это молодые парни, все призывного возраста. Полуодеты, без всяких документов. Отвечают невразумительно. Из рабочего батальона строили укрепления недалеко от границы. Немецкая артиллерия на рассвете обстреляла их шалаши. Многие погибли, остальные разбежались.

   Черт, как поступить с ними? И советоваться времени нет, колонна уходит вперед, её уже не видно, только столб пыли указывает где она.

   – А документы есть?

  Парни мнутся и отводят глаза.

   – Почему убегали?

   – Испужались сильно, думали немцы, вон у вас кресты намалеваны!

   – Немцев где видели? Далеко отсюда?

   Одновременно заговорили несколько человек, помогая себе руками они показывают и объясняют где и когда видели фашистов. Мнения расходятся, ребята противоречат друг другу.

   Направив их в тыл, мы на своем трофее двинулись догонять своих, предварительно закрыв тряпками и ветками кресты на броне. Пока заняли свое место позади колонны, навстречу попалась одна, позже еще несколько групп безоружных строителей. Их всех отправляли в тыл.

   Где идут бои – легко определить по звукам и пожарам. В небо тянутся густые столбы дыма, а затем, расплывшись, стелятся над землей.

   Впереди из-за поворота медленно выплывает старая водяная мельница, потемневшая от дождей и времени. Неторопливо крутится её огромное водяное колесо. Ему наверно абсолютно все равно что происходит вокруг.

   Дорога поворачивала на северо-восток. Впереди, покачивая длинными стволами орудий, двигаются оба наших подразделения. Следы от гусениц "Гвоздик", "Шилок" и МТЛБушек сливаются в одну колею, потом вновь расходятся. Узкие колеса прицепленных орудий, оставляют на песке грунтовой дороги глубокие борозды, раздвоенные тяжелыми пушечными колесами. Справа за кустами блеснула речка. Прежде на ней стоял мост, но он не выдержал военных испытаний и развалился. Движение направляется в объезд, через брод, куда указывала жирная черная стрела на доске, прикрепленной к перилам. Видно как орудийные номера, сидевшие на станинах, поспешно перебираются к щиту и люльке, а кому не хватило места забираются на нашу технику. Выбрасывая из труб синие кольца дыма, машины одна за другой выходили на чистый береговой песок.

  Мой водитель уверенно направил БТР в воду. В кабину хлынул ливень брызг. Напуганный Борисевич, стряхивая воду, вертит головой. Несмотря на испуг, он добавил газу и мы выскочили на противоположный берег.

   – Ну что Борисевич, запомнил что трофей не плавает?

   – Так точно, товарищ лейтенант!

   – Давай сливай воду, нельзя отставать!

  После брода, колея нас вывела на косогор, с которого открывался широкий вид на дорогу и лежавшую по сторонам местность. Изгибаясь плавной дугой, впереди ползет колонна., орудие и снова "Гвоздика", опять орудие, "Шилка", буксирующая орудие. Издали они выглядят медлительными и неуклюжими, но на удивление четко соблюдается дистанция между машинами.

   Переход завершился благополучно. Прибыв к месту, отлично замаскировались в удачно расположенной в выемке. С обеих сторон наверху недостроенные доты. В одном расположился наш комбат со взводом управления, в другом дивизион предков. Поделились с ними масксетями и замаскировшись, затаились. Соседние высотки заняли ПРП и "Шилки".

   Не успели мы как следует разместиться и укрыть технику, как прибежавший посыльный передал приказ собраться в доте, который заняла наша батарея. Прибыв туда, увидел что собрались все офицеры и командиры. Хотя я по специальности являюсь зенитчиком, и отправляясь на учения принял командование над зенитно-ракетным взводом, сейчас фактически командовал одним из своих отделений. Тем не менее, имея звезды на погонах, т.е. будучи офицером Советской Армии обязан был выполнять свой воинский долг там где прикажут. На импровизированном военном совете, который прошел очень быстро, комбат каждому отмерил свою задачу.

   Приданный ПРП выходил на левый фланг нашей зоны ответственности, сам комбат выдвигался на МТЛБу на правый фланг. Третий дивизион 341-го ГАП из-за потерь мог выставить только один НП, который решили усилить моей группой, так как на нашем БТРе была подходящая радиостанция для связи с машиной старшего офицера батарей "Гвоздик". СОБ самоходок своими средствами обеспечивал связь с третьим дивизионом. "Шилки" прикрывали огневые артиллеристов от воздушного нападения. С учетом почти полного отсутствия маневренности третьего дивизиона это имело решающее значение для сохранения личного состава и техники. Против артиллерийского поражения наши "боги войны" придумали следующую хитрость: сравнивая нашу и немецкую карту найденную в "Гономаге" командир батареи обнаружил что на карте противника не нанесен молодой сад расположенный между двумя большими рощами. Особую прелесть ситуации создавало то, что сад находился в створе между ними, на направлении удара немецких войск и не мог просматриваться со стороны противника. "Гвоздики" загнали в подходящий овраг, глубиной более десяти метров, что позволяло скрыть вспышку выстрела ночью и пылевое облако днем при условии обильного орошения водой.

   – Ложные позиции Вашему дивизиону оборудовать при первой же возможности. – Заявил комбат, пристукивая плашмя карандашом по листу карты.

   – Хорошо бы придумать еще чем имитировать выстрел! – подал голос начальник штаба третьего дивизиона.

   – Выделим одну-две самоходки когда будет пролетать разведчик, нехай фиксирует это дело своими объективами. Добро?

   – Так точно!

   – Сверим часы! На моих четырнадцать пятьдесят пять. – закончил совещание комбат.

   Первыми на свои позиции ушли ПРП и "мотолыга" комбата. Мы задержались пока ждали разведчиков гаубичного дивизиона, хотя добираться нам было ближе, да и дорога лучше. САУ в два приема должны будут перетащить тяжелые шестидюймовые гаубицы в садочек, и только после этого двинуться в свой овраг. "Собовка" уже шастала по определенным огневым позициям привязывая их. Самыми последними тронутся занимать свои позиции зенитчики, сейчас их основная задачи прикрыть развертывание орудий, крутятся на их башнях антенны радаров и потеют уши радистов, внимательно слушая данные, которые постоянно выдает в эфир "Овод".

   Несколько километров до точки НП мы прошли без особых проблем. Отыскали небольшой овражек где укрыли оба бронетранспортера.

   Над оврагом, где мы разместились, растут несколько небольших деревьев. Командир дивизиона приказал их спилить и ими замаскированы наши БТРы. Отдельно стоящие деревья могут служить немцам хорошим пристрелочным ориентиром. Пока мы занимались маскировкой техники, разведчики дивизиона выбрали немного в глубине от опушки леса группу деревьев на которых метрах в двенадцати от земли оборудовали настил, на котором и разместился НП. Об этом рассказал радист с "Гономага", который проложил от нашего БТРа полевой кабель и подключил ТА-57:

   – Обзор оттуда как с останкинской телебашни, даже дали глянуть в их стереотрубу, кажется протянешь руку и дотронешься.

   – Как же они на такую высоту-то забрались? – заинтересованно спросил ефрейтор.

   – Не поверишь, у них когти есть. С такими еще электрики и связисты на столбы лазят. И еще слышал пока телефон подключал, что с одной трубой много не навоюешь. Они сейчас договариваются кто биноклями будет осматривать по секторам, а трубой только расстояние и угол мерять.

   – Подожди, а чего они немецкую трубу с собой не взяли?

   – Так Борисевич, пока у дотов стояли её снял, замотал в тряпки и спрятал.

   – От бульбаш!

   – Беги возьми трубу и отнеси на НП, а я тоже кое-что прихвачу и приду. Сулимов, ты где?

  В люке правого борта появилась голова ефрейтора. – Тут я, товарищ лейтенант!

   – Доставай ТЗК, помочь надо!

  Вытирая ветошью руки, он смущенно проговорил:

   – Тут такое дело товарищ лейтенант, в ящике не совсем ТЗК...

   – Как не совсем?

   – Перед отправкой на учения, сдали мы свою ТЗК на поверку, а как уже грузится в эшелон то нам выдали другую, сказали что лучше чем наша, и после окончания учений обязательно заберут назад.

   – Ладно доставай, показывай!

   Достав из ящика закрепленного на броне футляр и треногу, стал сноровисто собирать. Через пару минут на меня смотрело лупоглазое чудо.

   – Описание есть?

  Сулимов молча полез к ящику и покопавшись немного протянул мне книжечку.

   – Ищи на приборе шильдик с годом изготовления, а я пока умную книгу почитаю.

  Из описания выяснил, что передо мной стоит на треноге прибор наблюдения бинокулярный, который "предназначен для наблюдения за наземными и воздушными целями, для определения угловых координат целей со стационарных и временных наблюдательных пунктов в дневных условиях и в ночное время с применением штатных осветительных средств", а также "Конструкция прибора позволяет изменять направления наблюдения в горизонтальной плоскости на 360o, в вертикальной плоскости от -20o до+60o. Возможна установка прибора на треноге или стойке". Говоря по простому, прибор на треноге можно крутить вокруг своей оси во все стороны и поднимать и опускать почти на прямой угол.

  Кратность составляет 15 против 10 у штатной ТЗК, при большем поле зрения.

   – Нашел, товарищ лейтенант!

   – Где?

   – Вот, смотрите.

   – Берешь тонкую отвертку и аккуратно снимаешь, чтобы раньше времени не было не нужных вопросов. Выполняй.

  Через пару минут ответственное задание было выполнено и мы пошли к НП дивизиона, ориентируясь на нитку полевого кабеля. Шагов через сто провод перемахнул через ручеек с заболоченными, поросшими густой осокой берегами и, прячась в ярко-зеленой траве, среди тальника, осины, уходил в сторону опушки леса. Благодаря ему, мы вышли к НП самой краткой дорогой, не петляя.

   Наблюдательный пункт дивизиона расположен в кроне пяти берез, растущих можно сказать, из одного корня. На земле, в небольшой промоине был развернут пункт управления: пара столов с несколькими телефонами, командиры о чем-то переговариваются. Над столами раскинута масксеть. Несколько лестниц сбитых из жердей, вели на площадку под навесом, устроенную действительно метрах в двенадцати-пятнадцати от земли. На жердях был расстелен хвойный лапник, на котором можно безбоязненно стоять. На брусьях прибитых прямо к стволам, играющих заодно роль ограждения были установлены обе трубы – наша и немецкая. На гвозде, вбитом в ствол дерева, висит полевой телефон, возле него, на корточках сидит молодой как я лейтенант, с трубкой у уха и с кем-то переговаривающийся. Не успел полностью осмотреться на площадке как капитан искренне сказал:

   – Ну выручили Вы меня, товарищ лейтенант! Я уже думал кого-то послать в дивизион, чтобы еще что-то подыскали.

  Пока он все это говорил, следом за мной на площадку вылез Сулимов. Показывая на него, ответил комдиву:

   – Вот еще один прибор доставили, пятнадцатикратный.

   – Ого! Только вроде бы нет у нас приборов с такой кратностью. Разве, что-то новенькое?

   – Так точно, еще можно сказать краска не обсохла, Сулимов разворачивай! Через несколько минут капитан припал к окулярам прибора.

   Комдив рассматривает в наш прибор, лежащую перед ним, местность. Я делаю тоже самое в бинокль взятый у одного из наблюдателей.

   В тридцати метрах от НП кончается лес, опушка, вдоль которой идет дорога на расстоянии ста метров от неё и за ней поля с колосящейся рожью и в удалении километра, опять лес. Западнее виднеется группа домов.

   Полковник оторвался от прибора, закурил и произнес: – А вообще прекрасное место для засады!

   Погладив матовый бок прибора: – Песня! Этого красавца поставим на самое ответственное направление, нашу трубу сюда, а "немца" в самый спокойный сектор.

   Я решил задать вопрос: – Почему товарищ капитан?

   – Вы разве не знаете товарищ лейтенант?

   – Я не классический артиллерист, я зенитчик.

   – Может быть, Вам такое простительно, но не уверен. Дело в том что в немецкой артиллерии одно деление угломера равно 1/955 дальности. У нас же эта величина округляется до 1/1000. Соответственно нарезана угломерная сетка на всех артиллерийских оптических приборах стрельбы, наблюдения и наводки орудий. – Цейсс-Икон... Иена, – капитан оглядывал немецкую трубу со всех сторон.

   – Почти пять процентов расхождения, это на дальности в километр погрешность будет сорок пять метров!

   – Совершенно верно, чувствуется приличная подготовка. Товарищ лейтенант, какого училища? Возраст? Когда состоялся выпуск? Последняя должность в войсках? – Градом на меня посыпались вопросы.

   Что же ему ответить? Соврать – нет, не вариант, все равно всплывет. Но и правду не скажешь – ведь не было еще тогда перед войной Полтавского училища, которое я закончил год назад. Да и в Полтаву оно было переведено после войны из Днепропетровска. Тут я вспомнил, что отец мой после войны заканчивал академию ПВО в Харькове, которая до войны была факультетом академии им. Фрунзе.

   – Академию в Москве, двадцать четыре года, год назад, командир зенитного взвода отдельного дивизиона особого назначения.

   – Товарищ капитан, – отвлек от разговора связист: – Разведчики доложили, что у группы домов появился немецкий разведывательный дозор, на мотоциклах и бронемашинах.

  И сразу же добавил: – "Туча" передает, наблюдает колонну противника, следует по дороге в нашем направлении. Спрашивает, готов ли дивизион открыть огонь?

   Комдив махнул головой: "Понял", – а сам посмотрел вниз. "Как готовы?!",– и опять про прибор: "Отличный обзор".

   Согласен действительно вся местность, как на ладони. Не отрываясь от окуляров сказал связисту:

   – Передай "Туче" – не готов.

   Лейтенант забубнил в трубку, старательно прикрывая её рукой. Через время опять доклад связиста:

   – "Туча" передает, что открывает огонь силами своей батареи!

   Почти сразу послышались первые выстрелы со стороны огневой позиции "Гвоздик". Капитан перегнувшись через ограждение, держа в руках металлический рупор почти крикнул вниз:

   – Передать в дивизион: поставить ящичными всех кто есть!

  Тем временем "Гвоздики" пристрелялись и перешли на беглый огонь. Капитан держа в руках хронометр произнес:

   – Выстрел в среднем каждые две секунды, неплохо для шестиорудийной батареи. Мои однако будут не хуже, при одиннадцати орудиях в среднем дадим один выстрел в секунду. Надеюсь дивизион успеет привязаться и пристреляться по этой лощине!

   Около пяти минут вела огонь батарея самоходок. За это время третий дивизион был полностью готов к открытию огня, успев провести пристрелку котловины. Успели вовремя, батарея "Гвоздик" даже смогла сменить позицию.

   Приблизительно через четверть часа воздух начал наполняться рокотом и грохотом. Рука опиравшаяся на ствол дерева почувствовала вибрацию, представляю как сейчас дрожит земля!

   – Вот это колонна! – вырвалось у командира дивизиона смотревшего в прибор наблюдения, рядом удивленно крякнул другой артиллерист.

  Подняв бинокль к глазам посмотрел и я. Действительно размер колонны впечатлял, вытянувшись "гусеницей", она медленно проползала мимо разбросанных домов небольшого хутора, а хвост еще не показался из леса. Танки, машины с пехотой, машины с прицепленными орудиями, опять танки, бронетранспортеры и везде солдаты, сотни солдат. Они были одеты в серо-зеленую форму вермахта. Над колонной явно виден дым от сгоревшего топлива. Техника шла вперемежку: машины с пехотой, тягачи с пушками, , транспортеры, танки. Чуть впереди двигается головной дозор в составе трех легких бронемашин и тройки тяжелых мотоциклов.

   Сам бой почти не отложился в памяти, так смазанная картинка в объективе бинокля. Хорошо запомнилось, что перед открытием огня летеха-артиллерист принял из дивизиона доклад:

   – Товарищ капитан, начштадив докладывает веер построен, огневые батареи к ведению огня готовы!

   – По колонне... – передавал в трубку для кого-то в дивизионе... – осколочно-фугасной гранатой, взрыватель РГМ осколочный, заряд полный, основное направление... правее, один-ноль, уровень тридцать ноль,

  прицел сто восемьдесят, веер сосредоточенный...огонь!

   Чтобы облегчить стреляющему опознание своих разрывов, сидящий на телефоне лейтенант сообщает каждый раз: "Выстрел!"

   И, в ответ над головой послышался шелест снарядов. Я представил как снаряд опускается к цели, неся в себе мощную взрывчатку и от этого у меня моментально захолонуло в груди. Мозг отметил как рядом замолкли связисты дивизиона, перестал двигаться карандаш топографа на специальном планшете. Сделан он был из фанеры, наподобие чертежной доски, на которую прикреплен лист карты масштаба 1:25000. У нас применялся другой. Хоть и закончил зенитное училище, но поработать на ПУО-9М пришлось не раз. От воспоминаний отвлек голос связиста:

   – Недолет...

  При первых разрывах немцы, как горох посыпались с машин и бронетранспортеров, некоторые из машин сразу загорелись от первых попаданий. Колонна в замешательстве останавливается. Из-за горящих машин немцы пытаются рывков выйти из-под огня. Много техники горит, в небо поднимаются чадящие столбы дыма. Что-то сильно рвануло и затрещали гроздьями выстрелы: "Наверное, патроны?". В одной из машин сдетонировали снаряды, взлетела в воздух одна, потом еще в одной рванули, скорее всего, мины. В центре колонны попытался открыть огонь один из танков – вспыхнул. Подул сильный ветер и смрадное облако дыма постепенно закрыло западный конец колонны.

   В котловине опадают фонтаны земли от разрывов, один... другой... четвертый... еще четыре. Капитан оглядел притихших у приборов людей, приник к стереотрубе.

   – Продолжать наблюдение... мест не оставлять,– он довернул стереотрубу.

  Дым сгущался. Грохотали разрывы, очередь за очередью. Оседает пыль на куполе топографического зонта.

  – Ориентир номер три,– выкрикнул разведчик,– вправо двенадцать... мотопехота...

  Комдив не отрывался от окуляров.

  – Синица... Сорока... Сойка... внимание... ИЗО Тигр... шесть снарядов... беглый...– он протянул руку в сторону, где телефонисты передавали команды. – Огонь!

   Медленно прошли томительные секуды. С тыла, издали, стали доноситься орудийные выстрелы.

  Я опять принялся наблюдать. Скопление мотопехоты накрыло серией разрывов.

  Другой артразведчик выкрикнул:

   – Ориентир три...

  Не успев договорить, докладывает: цель поражена самоходной батареей!

  Повернувшись ко мне, капитан задает вопрос:

   – Знаете насколько повышается боевая ценность батареи, если ею командует настоящий командир?

   – Эффективность огня выше, соответствует, быть может, восьми орудиям.

  Капитан отстраняется от прибора наблюдения: – Значительно выше... двенадцати, товарищ лейтенант! Целый дивизион... понимаете? Я заметил, что эта батарея шестиорудийная, значит восемнадцати орудиям – почти полк! Уверен что батарея на хорошем счету.

   Закончив говорить, он коснулся линейкой топографа, работавшего на планшете.

   – Обстановка?

   – Противник...

  ...торчат головы в пилотках. Телефонисты, топики, разведчики. Над стреляющим раскинут пятнистый топографический зонт. Все сосредоточены и заняты делом. Дивизион совместно с нашей батареей ведет огонь.

   Неожиданно из облака пыли начали появляться размытыми контурами... один, два, три, че..., нет только три небольших танка. Даже зная что такой вариант был нами предусмотрен, все равно мандраж зацепил, ладони мгновенно вспотели, желудок отяжелел и липкий страх чуть не лишил меня рассудка. Картинка в бинокле стала не резкой, в черепе заплескалась паника, и какой-то внутренний голос проорал в самую душу: "писец котятам!". Из этого состояния вывел чей-то громкий возглас:

   – Вот это да!!!

  Немного развернув бинокль, увидел как одна из "Шилок" выставив из небольшой балочки только башню вела огонь по немецким легким танкам.

  Прозевав подбитие первой машины, успел рассмотреть как ЗСУшка расстреляла второй из немецких танков. Изящно крутнув своей не малой башней и дав короткую очередь она мгновенно дав задний ход скрылась на дне оврага. Только уже после боя до меня дошло, что по другому было нельзя – факел пламени от выстрела был наверное размером с башню "Шилки", и видно его было наверняка за версту! Два подбитых танка хорошо так разгорались, пустив к небу столбы черного, жирного дыма. Откуда стреляла ЗСУ по третьему танку я не видел. Внимательно наблюдая за последним, видел как очередь трассирующих снарядов воткнулась как шпага в коробку и танк словно со всего маха затормозил и мгновенно выпустил вверх еще один столбик пока почти прозрачного дыма.

   Оторваться от подбитых танков меня заставила суета на НП. Закончилась передача команд по корректировке стрельбы. Стреляющий прильнул к объективам стереотрубы. Прогрохотали последние орудийные выстрелы шестидюймовок дивизиона.

   – Дятел... Сойка... Снегирь... стой!

  Капитан отвернул стереотрубу. Поднялся. Начали поступать из батарей доклады о расходе снарядов. Комдив сделал пометки в бланке. В этот момент я обратил внимание какой он из себя: высок ростом, крепок, возраст около тридцати, черты круглого лица жестковаты, под козырьком фуражки белесые брови, глядят угрюмо серые немигающие глаза.

   На связь вышел наш комбат:

   – "Парус" какого х...я сосед не ведет огонь?

   – "Снег", не могут наблюдать цели, пыль и дым!

   – "Парус", бл...ть, у них же только оптика! Внимательно слушай сюда! Передаешь этот канал непосредственно стреляющему, буду давать ему целеуказание! Как понял?

   – "Снег" понял!

   Тут же передав гарнитуру капитану сказал:

   – Товарищ капитан, "Снег" приказал принимать целеуказания от него! Нажать эту херовенку включается режим "передача", отпустить режим "прием"!

   Быстро освоившись с гарнитурой, капитан начал вести огонь дивизионом по целеуказанию от наших ПРП и машины комбата. На востоке скрытые за холмами батареи – Дятел, Сойка, Снегирь вели огонь. Опять на НП дивизиона подавались команды. Сейчас стреляющий осуществлял перенос огня. Снаряды батареи и дивизиона ложились значительно правее котловины, на склоне холма, там ветер относил дым. Ближе к нам и левее рвались немецкие мины. Их нетрудно отличить – жидкое облако едва заметно, воронки мелкие, плюс небольшой ветерок, дым быстро рассеивается.

   Над котловиной в которой поймали в "огневой мешок" немецкую колонну стоит огромных размеров пылевое облако заслоняя собой пол неба.

  Солнце еле-еле пробивалось через него.

  Стрельба со стороны немцев доносилась всё реже и реже и, наконец, практически везде прекратилась. Поступил доклад:

   – Вернувшийся назад немецкий головной дозор уничтожен.

  На удивление самолетов ни наших, ни немецких не было – мелькнула тревожная мысль, но тут же была откинута: "Всё будет хорошо, если что – есть две "Шилки".

  Недаром моя бабка говорила, нельзя думать о плохом – в воздухе над ОП нашей батареи внезапно появились шесть самолетов с раздвоенными хвостами. Внезапно – потому что, за грохотом выстрелов, разрывов привычного воя авиамоторов не услышал никто.

   Дело свое летчики знали прекрасно, это было видно как они держали строй и так же прекрасно надеялись выполнить эту работу. Ведь они считали что им никто не помешает. Огонь открыла другая "Шилка", которая прикрывала ОП артиллеристов от нападения с воздуха. Замаскировавшись на ближайшей высотке в полной готовности открыть огонь. Очередь осколочно-фугасных снарядов из 23-мм скорострельных автоматов развалила ведущего на отдельные фрагменты. То, что расстояние между нами было около километра, его не спасло. Следующий за ним самолет резко отвернул в сторону что бы не попасть под обломки. Зато третий видно сам влетел в зону поражения и уже падал на землю в виде астероида – разваливаясь в воздухе на отдельные части. Потеряв за считанные секунды два самолета, остальные дриснули в разные стороны. Один из них отвернул на нас, и уже как я понимаю на предельной дистанции, "Шилка" его достала, правда со второй очереди. Его облезлый фюзеляж мелькнул перед нами своими желтыми пятнами, и самолет стал падать, разматывая черный шлейф дыма, уходя на запад за кромку леса...

   Зазуммерил телефонный аппарат, сидящий слева за столом разведчик сообщал о цели, обнаруженной в секторе наблюдения:

   – Ориентир пять, скопление пехоты!

   – Чья пехота, почему не докладываете?! -Мгновенно среагировал комдив.

  Действительно на фоне опушки дальнего леса взлетали серии ракет белые, красные. Фигуры людей. По-видимому, пехота. Действительно чья?.. Пятнами стелется дым. И тут до НП долетело протяжное "У-р-р-р-а!!!!"

   – Наша, товарищ капитан! – Облегченно и обрадовано сказал наблюдатель.

   Как потом мне рассказали за рюмкой чая, это была контратака разведбата 124-й дивизии, тыловиков собранных на скорую руку и погранкомендатуры Бершадского, которые отошли от линии границы в расположение стрелковой дивизии. Благодаря их неожиданной и решительной атаке, колонна немцев попавшая в "огневой мешок" была полностью разбита. Позже комиссия из штаба армии подсчитывающая потери обнаружила на месте боя командира немецкого пехотного полка и его начальника штаба.

   Наша работа можно сказать закончилась. Дежурные наблюдатели конечно же присматривали за противником, но основная масса народу устроила перекур. Я тоже не вынимая пачки из кармана достал сигарету с заранее оборванным фильтром и потянулся к ближайшему огоньку. Только успели перекурить, как наш комбат дал приказ готовиться к смене позиций. Самоходки с машинами управления двинулись к орудиям дивизиона, а мы сматываем связь, грузимся на БТРы и ждем колонну в условленном месте. Поскольку нас меньше и мы ближе, то управились быстрее. Вот уже почти двадцать минут мы ждем основную колонну спрятавшись в подходящем овражке недалеко от опушки леса, выставив охранение. Наконец заметили подходящую колонну, только орудий и самих самоходок в ней было явно меньше. Наши БТРы двинулись к дороге, по которой прошел колонной дивизион. Пристроившись сзади, мы опять глотаем пыль. Километр или полтора дорога была пустынна. Первой я увидел в кювете убитую лошадь с задранными вверх ногами. Недалеко от неё, буквально рядом был перевернутый передок из которого выпали снаряды, рядом лежала на боку 76-миллиметровая пушка. Наверное недавно тут проходило артиллерийское подразделение, потому что дальше за обочиной виднелись обломки, скорее всего повозки со снарядами – её разнесло так, что ремонту она не подлежала. Кругом валялись гильзы – сплющенные, рваные. Дорога и обочина ее были усыпаны желтым длинным, как макароны, порохом. Потом, метров через пятьсот, почти на каждом метре исковерканной дороги – или пушка, или опрокинутый грузовик или покореженный бронетранспортер, пушка, танк, одни обугленные, у других – сквозные рваные дыры и трупы, трупы, трупы немецких солдат. Постоянно взгляд натыкался на отдельные фрагменты человеческих тел.

  Наша колонна шла прямо по ним, и только поднятая пыль немного скрадывала этот ужас. Вспомнился эквивалент этого слова в английском языке – хорор.

  Потом немного дорога была чистой. И опять обочины и кюветы, забитые машинами с боеприпасами, каким-то снаряжением, почему-то касками. Глухо прогремела под колесами как водопроводный люк минометная плита, и опять сожженные, разбитые автомашины. Сколько всего погублено – уму непостижимо!

   – Здесь, наверное, целый полк накрылся, – прозвучал по переговорному устройству голос водителя нашего БТРа.

   – Что с топливом?

   – Есть еще, но и заправиться не мешает.

   Вызвав по рации нашего комбата, спросил разрешения остановиться и дозаправить БТР.

   – Вот что сейчас к тебе отправлю несколько водителей, выбери машины которые поцелее и пусть они таскают пушки. Их задача помочь выбрать машины и объяснить дивизионным трактористам как ездить на них. Как понял?

   – Все понял, разрешите выполнять?

   – Действуй.

   Пока водитель сливал бензин с одного грузовика и солдаты искали канистры с бензином в брошенной немцами колонне к нам подошло шестеро солдат. Построив их, спросил:

   – Задачу знаете?

   – Так точно.

   – Тогда быстро за дело, выбрать шесть машин по мощнее, желательно дизеля – им таскать тяжелые пушки! Выполнять!

  Не прошло и полчаса как машины были выбраны, разгружены и подготовлены к маршу. Передо мной стал вопрос – надо ли мне сопровождать эти машины? После недолгого размышления решил что надо. Обратная дорога много времени не заняла. Оставленные вместе с третьей батареей дивизиона взвод "Гвоздик", "Шилка" и МТЛБУшка управления. Четыре трофейных "Бюссинга" тащили пушки, а два запас дизтоплива в канистрах, их даже перегружать не стали. С остальных выкинули ненужное в данный момент снаряжение и боеприпасы, оставив продовольствие, медикаменты и катушки с кабелем. Все это в первую очередь пригодится для восстановления боеспособности дивизиона. Надо будет подсказать нашему комбату затрофеить пару машинок для себя. А пока "Бюссинги" дружно и весело тащили все четыре орудия батареи по булыжной дороге на запад. Солнце уже нижним краем коснулось горизонта и тускло проглядывало сквозь начинавший сгущаться туман. По моим ощущениям пора уже было сворачивать с дороги в лес. Но по сторонам шоссе тянулось то болото, то закисшие низины с корявым кустарником. Но вот дорога стала постепенно подниматься, колонна вышла на бугор, и мы увидели сожженный хутор. Он сгорел дотла вместе с всеми постройками. Вместе с ними сгорели береза, сад, сруб колодца и четыре наших грузовых машины. Железные бочки скорее всего из-под бензина – с вырванными днищами, покрытые махровой окалиной – валялись повсюду.