Текст книги "Электрический остров"
Автор книги: Николай Асанов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)
– Зачем же такие большие?
– А чтобы все могли призадуматься!
Орленов промолчал. В конце концов ему понравилась страстная требовательность старика. Хорошо, если бы и все другие его коллеги оказались похожими на Горностаева. Уж тогда-то им общими усилиями было бы легче легкого убрать все эти вопросы с пути технического прогресса! А нерешенных вопросов, как он теперь видел, еще достаточно!
2
Однако знакомство с работами филиала оказалось не простым делом. Лаборатория электрификации растениеводства была на замке – Орич и Велигина уже ушли или, как и он сам, еще только готовились к опыту и пропадали на складах и в дирекции. Закрыта была и лаборатория Улыбышева, так как руководитель уехал, а его сотрудники перебрались в административный корпус, где и производили расчеты и проектирование. К Подшивалову, начальнику лаборатории частных проблем, Орленов не мог дозвониться, тот как будто нарочно прятался от него. Эти неудачи разозлили Орленова, и он решил больше сегодня никуда не идти, как вдруг обратил внимание на ветростанцию.
Он знал, что на ветростанции работает молодой научный сотрудник Марина Николаевна Чередниченко. О ней говорили, что она больна астмой и из-за этого держится нелюдимо. Ветряк крутился, и Андрей подумал, что есть смысл познакомиться с еще одним способом добычи электроэнергии. Вершина холма была удобным местом для ловли непостоянной энергии ветра. Окружающая остров река была достаточно широка, и можно было думать, что ветростанция улавливает даже местные ветры, так называемые бризы, возникающие от несоответствия температуры земли и воды.
Сама ветростанция представляла собой огромный трехкрылый пропеллер, или, как говорят энергетики, «ветроколесо», с размахом около двадцати метров, смонтированный на четырехколонной металлической мачте. Порыв ветра обязательно ставил ветроколесо в рабочее положение, так как выше него находился флюгер, который, поймав даже слабое дуновение на свои крылья, поворачивал весь пропеллер навстречу ветру. Внизу, у подножия ветряка, стоял небольшой каменный домик, в котором и размещались генераторы и приборы. Дверь домика была открыта, и в глубине его виднелся освещенный пульт управления.
Исследователь вошел внутрь и наступил на железный лист, который прогремел под его ногой, как взрыв мины. О, черт! Должно быть, этим противнем прикрывали траншейку, по которой от ветряка шла трансмиссия к валу электрогенератора. Не могли перекрыть более стойким и менее шумным материалом!
– Кто там? – раздался низкий и довольно приятный женский голос из-за оштукатуренной перегородки, которая отделяла пульт управления от собственно механического зала. Орленов назвался.
– Вы грамотны? – с сомнением вопросил тот же голос .И, получив подтверждение, посоветовал: – Тогда прочитайте плакат!
Вслед за этим вежливым предупреждением на пороге первой комнаты показалась девушка в синем халате с закатанными рукавами. Лицо ее поразило Орленова необычайной бледностью, словно оно было сделано из камня. Лишь выражение решительности и неприязни несколько оживляло его.
Орленов обратил внимание на плакат. Длинный картон висел на веревочке, строго предупреждая:
«ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН»
– Я в некотором роде не посторонний, – сказал Орленов.
– На вас не написано! – возразила хозяйка ветростанции.
– Я – Орленов, новый работник филиала. Буду работать в лаборатории токов высокой частоты.
– Так идите туда и работайте! – пожала она плечами. – Я вас не задерживаю.
Против этого трудно было возразить. Действительно, хозяйка его не задерживала. Орленов чуть было не сдался, но тут он заметил, что девушка дышит тяжело и прерывисто, и решил, что ее подчеркнутая нелюбезность – прямое следствие болезни. Он, конечно не врач, помочь ей не в его силах. Но ведь он обязан выполнить данное ему поручение.
Вы Чередниченко? – скорее утвердительно, чем вопросительно сказал он.—А что, если мы повернем этот плакат другой стороной и немного поболтаем? Я, видите ли, хочу познакомиться с вашей работой.
Прежде чем хозяйка смогла что-нибудь сказать, Орленов шагнул к плакату, снял его и, перевернув, снова повесил на веревочку. И с удивлением прочитал:
«ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!»
Замена строгого запрета была так неожиданна, что он только повел глазами с плаката на Чередниченко. Девушка покраснела.
– Ряд волшебных изменений милого лица! – воскликнул Орленов.
– Сюда часто заходят колхозные экскурсии,– пояснила Чередниченко, избегая взгляда посетителя.
– И вы решили проявить заботу о них? – насмешливо продолжал Орленов. – Довольно странный способ политического воспитания – написать приветствие на обратной стороне медали: «Выйди вон!»
– Не все же в этом мире нахалы! – парировала Чередниченко. – Иные настолько деликатны, что не надоедают своим ближним.
– Пожалуй, я тоже поостерегусь надоедать вам, – сказал Орленов. – Но скажите мне ради любимой нами науки, почему ваша крутилка так верещит?
Действительно, визг, издаваемый передаточной системой, был похож на визг разъяренной кошки, только ростом эта кошка должна была превзойти льва.
– Механика подводит, – более дружелюбно ответила Чередниченко.
Гость посмотрел на приборный щит, счетчик показывал, что генератор развивает шестнадцать киловатт. Между тем ветер был довольно слабый.
– Ого, ваша мельница работает не хуже Днепрогэса!– одобрительно заметил Орленов.– Какую же наибольшую мощность она выдает на-гора?
– Тридцать киловатт, – с удовлетворением ответила Чередниченко.
– Да, есть чем похвалиться! – воскликнул Орленов. – Насколько я помню, до революции город Полтава имел тепловую станцию мощностью всего в двадцать пять киловатт.
Чередниченко взглянула на гостя подозрительно. Ей почудилась усмешка в голосе Орленова. Но так как гость рассматривал приборы на щите с неподдельным вниманием, она смилостивилась наконец и добродушно сказала:
– Подождите минуту, я отключу этот громкоговоритель. – Так как гость посмотрел вопросительно, она добавила: – Пытаюсь упорядочить немного эту непостоянную энергию.
Чередниченко постепенно загорелась, как и всякий исследователь, к работе которого проявлено внимание. Как бы ни хотел он одиночества, как бы ни скрывался от посторонних глаз в замкнутой тишине своей лаборатории или вслушиваясь в трагический визг своих аппаратов, он никогда не будет равнодушен к интересу наблюдателя! Девушка уже с удовольствием продолжила свои объяснения:
Понимаете! Ветер не может считаться надежным источником энергии, в нем нет равномерности. Надежно и дешево аккумулировать его силу, чтобы в нужный момент добавить недостающую мощность, мы тоже пока не можем. В результате приходится пользоваться ветростанциями только в сочетании с другими источниками энергии. Вот мне и пришло в голову… – Тут Чередниченко замолчала так внезапно, словно прикусила язык.
Видя, что она не намерена продолжать, гость смирно спросил:
– Разрешите посмотреть?
– Пожалуйста.
Приглашение было произнесено равнодушно, но без враждебности. Орленов воспользовался приглашением и прошел в механическое отделение.
Он представлял, как оборудована ветростанция. Электрогенератор, передаточный вал, трансмиссия, шкивы. К ветростанции были присоединены маслобойный завод и насосная станция. Как понял Орленов, испытательница пыталась использовать некоторую часть мощности своей станции для подъема воды в хранилище на холме, чтобы затем, в период безветрия, возместить отсутствие энергии через маленькую гидротурбинку. Орленов с неудовольствием, которого не хотел скрывать, сказал:
– Вечные двигатели отменены наукой. Энергию, потерянную на перекачку воды, ничем не возместишь.
– Тогда вот вам точка опоры, – Чередниченко топнула ногой по каменному полу, – а вот вам рычаг,– и она кивнула на ломик стоявший в углу,– попробуйте сами перевернуть мир. Я посмотрю! – и скрестила руки на груди, насмешливо улыбаясь крупными припухшими губами.
Раздражение испытательницы было понятно Орленову. Пришел посторонний человек и с первого слова осуждает работу, на которую Чередниченко, наверное, затратила немало времени и сил. С рассерженными учеными иногда надо разговаривать как с детьми, не ломая их игрушек.
– Я говорю только о потерях, – примирительно сказал он. – В общем мне ваша система нравится, вот только техника несколько примитивна. Что вы сделаете, если сейчас налетит шквал?
– Выключу установку, – сухо сказала Чередниченко.– А что сделали бы вы?
– Я читал недавно в журнале «Энергетика», что некий конструктор Гречанинов предложил применить электромагнитное сцепление при переходе с ведущего вала на рабочий. Муфта выглядит… как бы это вам объяснить? – Он огляделся, и Чередниченко жестом пригласила его к столу, на котором лежали чертежные принадлежности и незаконченные наброски какого-то прибора. Орленов с удовольствием присел и взял карандаш. Он понимал, что еще не совсем завоевал доверие девушки, однако находится на правильном пути. – Смотрите! – сказал он, вычерчивая запомнившуюся схему. – Гречанинов предложил соединять валы электромагнитной муфтой. Тогда вал от мотора сначала приводит в движение муфту, которая постепенно передает вращение на вал станка. При мгновенном выключении мотора масса муфты продолжает некоторое время вращение по инерции, и станок постепенно затормаживается. Рывка, толчка из-за инерции вращения тогда не будет.
– А где его отыскать, этого Гречанинова? – живо спросила Чередниченко.
– Право, не знаю, – смутился Орленов. – Вопрос прозвучал так, словно она готова была сейчас же бежать на край света к этому конструктору.
– Номер журнала?
– Он вышел в конце года, кажется…
Эх вы, какие важные детали не запомнили!
– Ну, для меня-то они не так уж важны, – заметил Орленов. – Скорее я мог бы сказать, – такие важные детали, а вы их не знаете!
– Правильно! – усмехнулась Чередниченко, и это была первая добродушная улыбка за время их знакомства.– Руку! Благодарю!
Знакомство состоялось. Чтобы окончательно победить предубеждение, Орленов спросил:
– А не трудно вам работать тут одной?
– Пока справляюсь! – уже без неприязни ответила Чередниченко. – А здорово вы мне подсказали с муфтой, – несколько искусственно оживилась она. – Надо будет поискать этого Гречанинова!
Взглянув на часы, она торопливо подошла к щиту с приборами и отметила в вахтенном журнале силу ветра, мощность и время работы станции. Кончив писать, она спросила Орленова.
– Чаю не хотите?
Это была вторая победа. Орленов окончательно превращался в приятного гостя. Так же угощал и Горностаев, только там Орленов оказался не на высоте. Здесь он счел для себя возможным принять приглашение. В конце концов он ей помог кое-чем. Хотя бы тем, что подсказал новое решение. Знания бывают двух видов: или человек сам знает предмет, или знает, где найти сведения о предмете. Чередниченко, несомненно, найдет!
– Каковы же задачи, которые вы ставите себе, занимаясь этой верещалкой? – спросил он. – Тут, насколько я понимаю, все ставят себе великие задачи: Я, например, решил во что бы то ни стало приручить для одного дела токи высокой частоты…
– Я изучаю применение ветроэлектростанций в колхозном производстве во взаимодействии с другими энергетическими ресурсами, – с охотой ответила Чередниченко. – Вы ведь знаете, что у нас много мест, где почти нет других источников энергии, кроме ветра, которого сколько угодно! Кроме того, в будущем, очевидно, мы станем строить энергетические кольца по примеру больших энергоколец, в которые включатся и ветровые, и тепловые, и гидроэлектростанции. А я думаю и о таком колечке, которое будет состоять из ветроэнергостанций. Подсчитано, что на тысяче квадратных километров всегда найдется такое место, где дует ветер. И если на этом пространстве будет стоять тысяча ветряков, так не добьемся ли мы такого положения, что в нашем кольце всегда будет постоянное количество энергии? – Она взглянула на собеседника исподлобья, чтобы не дать ему понять, с каким нетерпением ждет ответа на свой вопрос.
Орленов кивнул. Его воображение захватила нарисованная девушкой картина. Чередниченко, уловив его интерес, еще более воодушевилась.
– А теперь представьте, – продолжала она, – что мы включим в такое колечко еще и мелкие гидростанции и тепловые двигатели совхозов и МТС. Какой тогда будет баланс? – Она смотрела уже торжествующе.– А вот какой! – Чередниченко сделала паузу и произнесла громче, чем ранее: – На такой площади у нас всегда будет постоянная мощность пятнадцать тысяч киловатт! Да, да, – подтвердила она, хотя Орленов не выказывал сомнения в правильности ее вычислений. – Я связалась с синоптиками области, и вот результат!
Она поднялась, ловко и бесшумно прошла в соседнюю комнату и вернулась, неся тетрадь.
– В области не бывает безветренных дней! Это первое. Второе, наименьшая сила ветра падает на ранние летние месяцы, когда в сельскохозяйственных работах период относительного затишья. Третье, мы вполне можем обеспечить все сельскохозяйственные работы при помощи нашего малого энергокольца.
– Колечко-то получается золотое, да еще и с брильянтом! – не удержался от похвалы Орленов.
Хозяйка, двигаясь все так же ловко и бесшумно, достала из шкафчика сахар, сыр и печенье. Орленов обратил внимание на то, что у нее здесь было полное хозяйство. Должно быть, Чередниченко часто проводит время на своей станции. Надо будет пригласить ее к себе, Нина чудесно умеет развлекать таких людей.
Он с удовольствием пил чай и слушал девушку. А та, отодвинув так и не начатый стакан, разложила на столе лист бумаги со схемой кольца. Оказалось, что она отлично знает особенности области, ее рельеф, расположение хозяйственных центров, местные источники энергии и потребителей. Да и схема кольца была ею давно уже решена…
– Что же вам мешает провести ее в жизнь? – спросил Орленов.
Лицо Чередниченко омрачилось.
– Колхозы пока отказываются строить ветряки…
– Почему? Сколько я знаю, здесь всегда были ветряки. Да и теперь еще, когда мы ехали с женой сюда, на каждом холме видели ветряную мельницу. Не хватало только Дон-Кихота и Санчо Пансы.
Чередниченко рассмеялась. Ей нравилась манера Орленова обо всем говорить шутливо. Слушая его, казалось, что самые трудные проблемы разрешить проще простого.
– А сколько же стоит эта ваша вертушка?
– Триста сорок тысяч, – с гордостью ответила Чередниченко.
– Что? – Орленов откинулся на спинку стула, глядя на хозяйку удивленными глазами. – Триста сорок тысяч?
– Да, – хладнокровно ответила Чередниченко, гордясь тем, что филиал пошел на такие затраты для ее работы. – Сюда не входит стоимость измерительных приборов. Мы их монтировали позже.
– Не удивительно, что колхозы не хотят ставить ваши ветряки – пробормотал Орленов. – Триста сорок тысяч за тридцать киловатт, которые не всегда можно получить, прямо скажем, дороговато.
– Вы думаете, дело в этом? – спросила Чередниченко, тоже выпрямляясь. Глаза ее обежали приборный щит, стены комнаты. В них появилось, тревожное выражение.
– А как же! – сердито сказал Орленов. – В старое время на Руси были тысячи ветряков. Крестьяне умели неплохо использовать энергию ветра. Тогда мужики собирались в артель, ехали на санях в лес, привозили сотни две бревен, а потом четверка плотников ставила ветряк. И та же артель или кулак, который нанимал плотников, покупали ведро водки, вот и все расходы. Лес был даровой, зимой мужику делать нечего было, и вся постройка ветростанции того времени обходилась в сотню рублей. Кто же это додумался поставить такую цену за ваш ветряк?
– Дюралюминий, сталь, генераторы, моторы… – удрученно пробормотала Чередниченко. Картина, которую только что нарисовал ей Орленов, ошеломила ее.
– Те-те-те! – воскликнул Орленов. – Я, пожалуй, откажусь пока что от роли Санчо Пансы, если вы и станете Дон-Кихотом в этом мире ветряков. Давайте сначала произведем снижение цен. Вот когда ваш ветрячок будет стоить тысяч десять – двадцать, тогда мы построим сотни колец и ни один умный председатель колхоза не откажется участвовать в нашем завоевании ветра. А теперь это и действительно чистейшее донкихотство!
– Вы думаете? – с сомнением спросила девушка. Но Орленов уже понял, что доказательств для неё больше не требуется.
– Ладно, рекламацию министерству, которое выпускает эти игрушки, мы напишем потом, – стараясь говорить, повеселее, ободрил ее Орленов. – Я сам вам помогу, если хотите. А сегодня приглашаю ко мне. Познакомлю вас с женой, с Оричем и Велигиной. Вы, наверно, слышали, что мы прибыли как в Ноевом ковчеге – парами. Жена любит устраивать вечера. Длинное платье не обязательно…
Он поднялся, и Чередниченко улыбнулась, хотя лицо ее оставалось расстроенным.
– Спасибо, приду, – пообещала она. И, помолчав немного, призналась: – Ну и задачу вы задали мне, коллега! Придется решать новую конструкцию. Вы разорвали мое кольцо! На части! На составные элементы!
– Ничего, ничего, – утешил ее Орленов, – мы его спаяем. И камешек вставим. И обязательно брильянт. Не люблю дешевки.
– А от ветряков требуете дешевизны, силясь улыбнуться, пошутила Чередниченко.
– То дешевка а то дешевизна! – сказал Орленов, выходя.
И девушка умолкла, признавая, что последнее слово осталось за посетителем.
ГЛАВА ПЯТАЯ
1
Вечеринка была задумана с размахом. Нина послушалась Райчилина и пригласила всех коллег мужа.
По-видимому, Райчилин намекнул кое-кому из сослуживцев, как следует поступить в данном случае,– почти все явились с подарками «новоселам». Марина Николаевна Чередниченко появилась на пороге тоже со свертком в руках.
Райчилин, как догадался Андрей, заранее распределил, кто что дарит. Марина Николаевна принесла чайный сервиз, Горностаев доставил книжную полку, его сотрудники явились с пачками книг. Девушки, возглавляемые вычислителем лаборатории частных проблем Шурочкой Муратовой, притащили какие-то салфеточки, скатерочки и тут же начали хлопотливо украшать жилье новоселов. Сам Райчилин подарил великолепный старинный бронзовый светильник, переделанный в стоячую лампу – торшер. Этот подарок похвалили все. Он изображал стебель лотоса с цветком, вокруг стебля вилась бронзовая змея. Одна лампа горела в чашечке цветка, другая – в пасти змеи. Райчилин, включив торшер, скромно сообщил;
– Все сам сделал! Своими руками!
– И змею? – спросила Чередниченко.
Райчилин смутился, но быстро нашелся:
– Змея простояла сто лет в комиссионном магазине и, я думаю, теперь безвредна. Мне оставалось только просверлить дырку и протащить провод. Я ведь был когда-то монтером! Тягаться с вами в знании электричества я не могу, но когда у вас перегорят пробки – обращайтесь ко мне. Я замечал, что теоретики не сильны в практике.
– А где же Улыбышев? – спросила Нина и искоса взглянула на мужа, рассматривавшего торшер. Они почему-то еще ни разу не говорили о директоре филиала.
– Он, вероятно, останется еще недели на две в южных районах области. Там плоховато с установкой силовых линий для опытной электропахоты, – сообщил Райчилин.
– Жаль, жаль, сказала Нина, и Орленов с облегчением заметил в ее тоне только сожаление доброй хозяйки.
Райчилин увел Нину совещаться по какому-то хозяйственному вопросу. Жена Райчилина, полная статная женщина, проплыла за ними, украдкой погрозив хозяину дома пальцем за то, что он не занимает гостей. На правах старшей дамы острова она пыталась покровительствовать молодым супругам. Орленов сделал испуганную мину и подошел к смущенно молчавшим визитерам. Райчилина оглянулась в дверях, одобрительно кивнула и исчезла.
Андрей не умел развлекать гостей. Но теперь он мог свободнее присмотреться к своим сотоварищам. В домашней обстановке человек и в самом деле становится доступнее, виднее. У него нет тех защитных средств, при помощи которых любая посредственность может притвориться гением. Для администратора такими защитными средствами являются кабинет, почтительные подчиненные, электрические звонки и прочие атрибуты чиновного величия. Для людей науки подобным средством маскировки могут стать лаборатории, приборы, намеки на свои открытия и даже многозначительные умолчания.
С шумом явились запоздалые гости: старик с венчиком белых волос вокруг розовой лысины, с розовым лицом упитанного дитяти, и молодой парень, такой робкий на вид, что Орленов подумал – он обязательно окажется заикой. Горностаев заторопился им навстречу и повел к хозяйке дома, вышедшей на шум.
– Вот знакомьтесь,– сразу сменив скучное выражение лица на веселое и гордое, сказал Горностаев. – Это наши создатели чудес! Начальник лаборатории частных проблем Иван Спиридонович Подшивалов и его помощник Григорий Алексеевич Марков. Он тоже высокочастотник!
Старик оставил в руках Нины свое подношение – огромный бронзовый щит, позеленевший от старости, на котором можно было угадать очертания какого-то мифического животного.
– Пусть этот щит висит на стене и напоминает о храбрости, – церемонно сказал старик, поцеловав руку хозяйки. – Это единорог – символ силы! – Потом старик вздохнул с чувством исполненного долга и только после этого оглядел комнату.
Молодой человек руку Нины поцеловать не осмелился и попытался спрятаться среди молодежи, однако Горностаев успел ухватить его за рукав, потащил к Андрею и снова сказал, что он – высокочастотник.
– Ну, я занимаюсь мелочами, – смущенно сказал Марков. Он, к удивлению Андрея, совсем не заикался и даже несколько осмелел. Впрочем, это могло произойти и потому, что самая бойкая из девиц, Шурочка Муратова, в это время стала подавать ему какие-то знаки.
– Бросьте прибедняться! – строго сказал Подшивалов. – Наши работы не хуже других.
– А я как раз много слышал именно о ваших работах, – сказал Андрей, адресуясь к обоим. – Если вы позволите, я навестил бы вас завтра.
– Пока ещё рано, – совсем неожиданно отклонил предложение Подшивалов. – Боюсь, что вы смутите малых сих! – и указал на Маркова.
– Как это – смущу?
– А как смутили Марину Николаевну? На ней же лица нет!
Андрей не заметил, чтобы Чередниченко была огорчена. Наоборот, в отличном вечернем платье она выглядела вполне довольной и очень красивой. Ничего похожего на того доброго парня, каким она показалась на ветростанции. Но он не успел ответить.
Подшивалов, неодобрительно поджав пухлые губы и став похожим на старуху, сказал:
– Молодежь всегда так: бросится сверху коршуном, а на поверку и сам-то еще цыпленок… – и отошел, мало заботясь о том, какое впечатление произведет это странное заключение на хозяина.
Марков, мельком взглянув на сутулую спину своего шефа, взял Андрея под руку и потянул на террасу, в темноту, куда падали только косые пятна света от двери и окон.
– Не сердитесь на него, – просительно сказал он. – Он у нас с причудами, но вообще-то добрый старик. Понимаете, он ведь работает здесь с первого дня. И, конечно, ревнует всех!
Непритворное волнение Маркова и рассмешило и растрогало Андрея. Наверно, молодому человеку частенько достается от капризного шефа, а он все же защищает старика. Молодец! Орленов спросил:
– А сами-то вы что у него поделываете?
– О, у меня работа маленькая, – опять застеснявшись, сказал Марков.
– Но все-таки? В конце концов мы занимаемся одним и тем же! – настаивал Андрей.
– Ну, на вашу попытку я бы не отважился! – признался Марков. – У меня родилась мысль применить для консервации продуктов ультразвуки… – Теперь он снова заметно оживился. – Вы знаете, оказалось, что они за полторы-две минуты убивают все микроорганизмы в консервируемом продукте. А это значит, что мы можем делать консервы из совершенно свежих овощей и фруктов. Правда, я еще не советовался с биологами и химиками, но тут есть много интересных вопросов…
– Почему же вы не посоветуетесь? – из чистой вежливости спросил Орленов. Сам он мало интересовался подобными проблемами, хотя знал, что такие опыты ведутся. – Напишите акустикам, свяжитесь с биохимиками.
– Иван Спиридонович не позволяет, – пожав плечами, ответил Марков.
– Как не позволяет?
– Не хочет рассекречивать; Боится, что там используют наш опыт, а мы останемся с носом.
– Н-да! Это уж похоже на песенку журналистов! Помните, во время войны пели?
И чтоб между строчек
Был фитиль всем прочим,
А на остальное наплевать!
– Ну, не совсем так, – смущенно возразил Марков. – Ведь многие работы ведутся параллельно, однако это никому не мешает.
– Нет уж, извините, мешает! – возразил Орленов, сердясь. – Вы тратите деньги, они тратят деньги, а толку – шиш! Я бы на вашем месте поднял бунт и…
– И куда я пойду, когда меня выгонят? Я ведь не дипломированный! По образованию я всего-навсего техник. Это Иван Спиридонович заинтересовался мной и принял к себе, а так разве я мог бы мечтать о научной работе?
«Плохо же ты, мечтатель, воюешь за свою мечту!»– хотел было сказать Орленов, но, взглянув на несчастное лицо Маркова, промолчал. А Марков торопливо сказал:
– Не говорите о нашем разговоре Ивану Спиридоновичу. Может быть, он и прав…
У Орленова пропал интерес к гостю. Он закурил и повел его в комнату. У порога он заметил, как Марков испуганно оглядел комнату, сделав такое движение, словно хотел отделиться от Орленова, и вдруг успокоился. Орленов понял: Подшивалов уже ушел, и Марков рад этому. Вот он торопливо прошел через зал, поздоровался с Шурочкой Муратовой и заговорил с ней, сразу став смелым и веселым. И эта перемена в нем еще больше рассердила Андрея.
2
В комнате меж тем происходило то самое, чего боялся Андрей. Гости не знали, что делать.
Андрей с усмешкой следил за тем, как Нина пыталась соединить разнородные элементы в то целое, которое называется «веселая компания», «Тут нужен химик-аналитик, – рассуждал он,– а Нина слишком нетерпелива. Она думает, что достаточно соединить гостей в группы, чтобы между ними образовалась общая связь».
Впрочем, он не мог не заметить, что Нина приложила немало усилий для воплощения своей идеи. Она ухитрилась напечь и наварить на всю компанию, купила вина, водки, закусок, взяла у Райчилина машину и привезла дюжину стульев и пять плетеных кресел, на одном из которых он наконец и расположился. Кстати, единственный человек, который чувствовал себя здесь как рыба в воде, был именно Райчилин. Андрей с усмешкой наблюдал, как заместитель директора помогал хозяйке накрывать стол и в то же время успевал ответить на какую-то шутку Горностаева. Может быть, Райчилин и прав, – когда гости сядут за стол, все пойдет иначе.
И все же несоединимое не соединялось. Собралось человек пятнадцать, чуть не весь наличный состав научных работников филиала, но они разместились группками и застыли в этом положении. Можно даже точно угадать, по какому признаку они группируются: по лабораторному, кто с кем работает, тот с тем и стоит, переговариваясь на своем условном языке о том, что произошло за день. В конце концов это естественно. Большую часть своей сознательной жизни научные работники проводят в лаборатории или в размышлениях о том, что удалось или не удалось им там сделать.
Нина снова (в который уже раз!) обратила жалобный взгляд к мужу. Андрей понимал ее состояние. В Москве их квартира была самой оживленной среди аспирантских. Он иногда думал, что это особый дар – собирать вокруг себя людей, такой же, скажем, как дар музыканта или певца. И Нина обладала этим талантом в совершенстве. Иной раз он в собственном доме не мог найти себе места, чтобы продумать какую-нибудь мысль, которую требовалось завтра же воплотить в металл и стекло ради завершения опыта. В такие дни он, признаться, начинал сердиться, но сердиться на Нину было невозможно. Она умела вовремя подойти, погладить по волосам или сесть рядом, прижавшись к плечу, вздохнуть, сказать: «Как я устала от этих гостей!» – и ему же приходилось ее утешать! Ничего, пусть теперь помучается!
Он лениво вынул сигареты и закурил, притворяясь, что не замечает взгляда жены, который из жалобного стал гневным. «Любишь кататься, люби и саночки возить!» Нина, поняв, что взгляды на Андрея не действуют, сама принялась развлекать гостей.
– Почему в филиале так мало сотрудников с учеными степенями? – спросила она у Горностаева.
Андрей не стал бы задавать такого вопроса. Еще в первые дни Андрей выяснил, что из сотрудников филиала лишь пять-шесть человек готовятся к защите диссертаций. Не так уж много для научного учреждения. А имеют степени всего двое, сам директор филиала и Орленов. Однако Горностаев довольно любезно ответил:
– Кандидаты и доктора, как правило, остаются в крупных научных учреждениях. Я удивлен, как это Андрей Игнатьевич поехал сюда…
Это могло звучать и так: «Видно, у вашего мужа было мало надежды выдвинуться в Москве… »
– О, Андрей энтузиаст, – без должного воодушевления сказала Нина.
– В этом году мы ждем большого урожая, – сообщил Горностаев. Он стоял перед Ниной и смотрел на нее внимательными глазами, в которых таилось некоторое подозрение. «Интересно, что еще она скажет? Из чего она сделана?» Но Нина молчала, и он пояснил:– Вот Марина Николаевна собирается защитить диссертацию, – он указал глазами на Чередниченко,– ваш приятель Орич, вероятно, тоже будет защищать. А кроме того, Улыбышев собирается сдать докторскую…
– А вы?
– Я уже устарел! – с улыбкой, в которой, однако, было сожаление, сказал Горностаев. – Когда ученое звание можно было получить без защиты, я был еще молод, а теперь уже стар.
– Но у вас столько работ! Муж говорил…
– Нет знания языка. Я когда-то учил английский, но учил его, как чеховский «сахалинец»… – Нина смотрела вопросительно. – У Чехова в сахалинских очерках рассказано об одном тамошнем жителе, который изучил английский язык в совершенстве, но произносил слова так, как они написаны. Вот и у меня такой же грех. Шекспира называю Шеакспеаре и не могу понять, что это такое.
Нина и подошедшие к ним молодые люди засмеялись.
– Ну, это не такой большой грех. Хотите, я в три месяца научу вас правильному произношению?
– Вам будет некогда, – Горностаев улыбнулся. – Это сейчас вы еще можете собирать нас, развлекать, – тут он лукаво взглянул на Андрея, и тот подумал, что Горностаев умеет видеть человека насквозь: даже такую мелочь, как несогласие между женой и мужем по поводу этой вечеринки, заметил. – А вот начнется уборочная, тут хватит работы и статистикам и вычислителям. Хорошо, если успеете сбегать на реку и искупаться. Жара у нас бывает среднеазиатская, особенно в июле, в августе.
– А муж собирается еще порыбачить!
– Ну, охотники и рыбаки люди особого склада. Они и спать не будут, да выберут часок. Но думаю, что Андрей Игнатьевич преувеличивает свои возможности.
Внезапно в саду послышались чьи-то шаги, и все посмотрели в темноту. Огоньки бакенов на реке, звезды над нею, а в пространстве между ними – огни большого города. «Удачное расположение», – подумал Андрей. Он тоже ждал: кто же еще покажется на свет? Как будто жена пригласила всех, никого не забыла.
