Текст книги "Мы – Tanzwut. Эра Тьмы (СИ)"

Автор книги: Ника Мурзина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 34 страниц)

Глава 26. Я не сошел с ума!

Кавардак. Хаос. Беспорядок. Иначе происходящую неразбериху сложно было описать культурными словами. Все, как всегда. Кажется, что подготовка прошла успешно, даже и придраться не к чему. Все сделано заранее специально, чтобы в последний момент не бегать в панике и обязательно что-нибудь забыть. Что может пойти не так? К сожалению, всего не учтешь.

То нанятая группа техников застрянет в дневных пробках. Пришлось собирать все самостоятельно, по ходу дела разбираясь, как что работает. То штекер кабеля подключения надломится, потеряет контакт. На свой страх и риск перемотали скотчем, потому что никто и представлял, что подобное может случиться. Потом оказалось, что Рене с вечера забыл положить в кейс мешок с медиаторами. И своими, и Штефана. Раздосадованного паука отправили домой исправлять ошибку. Благо, хоть до квартиры можно было спокойно добраться пешком, не торча в пробках.

Если не брать во внимание мелкие проблемы, то в целом все шло более-менее хорошо. Демоны приехали за несколько часов до начала запуска людей в зал, поэтому был запас времени на то, чтобы все подготовить до конца. К счастью, чуть позже начали подтягиваться техники, поэтому музыкантам только и оставалось, что заниматься прямыми обязанностями – проверять качество звука и подготавливать себя к выступлению. Уж в этом они не подкачают.

В гримерной происходило нездоровое оживление. Пусть помещение и было достаточно просторным, но семерым демонам в нем оказалось будто тесно. Пытаясь ровно нанести грим, они толпились у зеркала, толкая друг друга. Успевали даже немного поругаться и демонстративно помахать руками. Ну ничего, это можно было простить. Нервы в такой обстановке сдавали у всех.

Тойфель всеми силами пытался сохранить лицо. Как вожак, он старался выглядеть спокойным, чтобы подать хороший пример братьям. Но то ли у рогатого плохо получалось обмануть хотя бы себя, то ли авторитет одного Тойфеля был сломлен под натиском шестерых его подопечных, поддержать спокойную атмосферу у вожака не получилось. Хотя, кто знает, может, без его стараний все было бы только хуже. Особо жаловаться было не на что, грандиозной паники не случилось.

Сейчас Тойфель сидел в небольшом кресле под огромными сочно-зелеными листами больших растений в горшках. Жители гримерной скрывали рогатого в тени, как будто пряча от внешнего мира. Это немного успокаивало Тойфеля. Вожак как будто издалека наблюдал за происходящим, за активностью братьев, которые были уже готовы, но никак не могли усидеть на месте от волнения. С усмешкой рогатый провел сравнение с большим муравейником, в котором трудились мелкие насекомые, нагруженные своими крохотными делами. Это казалось забавным.

Вот перед глазами маячил Шумон, измеряя быстрыми шагами помещение. Он раскрасил себе руки в толстую частую полоску, от чего стал похожим на огромного шмеля. Прямо напротив кресла Тойфеля, на диване дремал Шлаф. Он не стал утруждать себя узорами, просто набросал несколько темных пятен на лицо и шею, взлохматив и без того непослушные волосы. Рядом, нахохлившись, сидел бледный и, кажется, слегка зеленоватый от тревоги Пиро. Алекс и Рене шептались о чем-то в дальнем углу. А перед зеркалом Штефан заканчивал свой особо сложный грим.

До начала оставалось меньше часа. Тойфель взволнованно косился на часы, отсчитывая секунды. И только сейчас он осознал, что ему по-настоящему страшно. Казалось бы, что сложного и пугающего в двухчасовом выступлении в оборудованном зале, когда ты до этого буквально всю жизнь провел на местечковых представлениях в менее предсказуемых и безопасных условиях?

Однако сейчас все по-другому. И тут даже дело не в том, что зрителей будет в десятки раз больше. Если верить достоверным источником, на сегодня было куплено более пятисот билетов. Тойфель даже не мог представить себе, как такое количество людей может поместиться в зал. Однако это не было проблемой для демона. Он давно научился бороться с боязнью сцены, пусть и не до конца избавился от нее. Научился абстрагироваться и не думать о количестве зрителей.

Дело было совсем в другом. То был совсем не концерт. Точнее, не просто обычное выступление, через такие вся стая проходила не один раз. Нет. Это была битва. Последняя битва. От ее исхода зависело буквально все. И Тойфель физически ощущал, как дурное предчувствие царапает крохотными коготками его изнутри. Может, даже заживо сжирало, поди разберись.

Скорее всего, братья разделяли его чувства. Они и сами понимали, что меньше, чем через час они пройдут точку невозврата. И произойдет что-то такое, из-за чего они не смогут жить, как раньше. Тойфель не хотел о таком думать, но даже не было никакой уверенности в том, что они всемером в принципе продолжат жить. Сохранить спокойствие было почти невозможно в таких условиях.

Хуже всего приходилось Рене. Он что-то постоянно видел. Видел нечто ужасное, что никак не вяжется с хорошим исходом. Более всего досадным был факт того, что паук не мог разглядеть и почувствовать что-то конкретное. Кровь. Боль. Страх. Комбинация отвратительная, но при этом абстрактная.

Пугал страх неизвестности. Никто не знал, когда, как и куда нанесет удар Темный Всадник. Это была очень продуманная стратегия со стороны противника – выматывающее ожидание. И оно действительно высасывало буквально все силы, не позволяло сосредоточиться на делах, погружало в удушающее ощущение нарастания паники. Уж в моральном сражении Всаднику точно не было равных.

А время уходило. Начинался обратный отсчет. Демоны уже столпились у выхода на сцену. Подавленно молчали. Переглядывались. Вот начали мелькать осторожные улыбки. Предвкушение хорошей игры все равно потихоньку брало верх над тревогой. Никто не мог слишком долго находиться во взвинченном состоянии. Да и, если так поразмышлять, какая разница, что произойдет? Это будет только в будущем. А жить нужно здесь и сейчас. Наслаждаться настоящим, даже если и уверен в нем только на следующие несколько секунд. Это и есть жизнь.

Друг за другом демоны покидали гримерную. С каждым новым выходящим до Тойфеля долетал какой-то странный шум. Он не сразу догадался, что это зал так бурно реагировал. Несколько сотен людей восторженно вопили и рукоплескали, радушно встречая музыкантов. Вскоре Тойфель остался последним. Группа по договоренности начинала без него. У вожака была еще пара минут на то, чтобы собраться с мыслями, которые предательски разбегались.

История циклична. Все повторяется. Многое произошло за эти неполные семь веков, когда стая находилась в забвении. Но стоило им только вернуться, как жизнь будто бы обновилась. Сделала полный оборот и вернулась к началу. К началу конца. Жизнь дала второй шанс для того, чтобы на этот раз довести дело до завершения. Жизнь сделала исключение для семерых, чтобы позволить им освободить и Ад, и Землю от жестокого тирана, что мешает развитию. Демоны не подведут. Они смогут довести дело до конца. У них все получится.

Тойфель искренне верил, что он все делает правильно. Иначе бы они не смогли зайти так далеко. Силы противоборствующих сторон слишком не равны, а на одной удаче долго не протянешь. В Мироздании, где есть место для всего, о чем можно было только подумать, могла затесаться и справедливость. Ничего не случайно. Все закономерно. Все повторяется. История циклична.

…Он шел по мощенной грязным камнем узенькой улице города. Его шагам вторил топот еще шести пар ног. Из-под ботинок летела пыль и песок, из-за чего создавалось впечатление, что они идут в клубах дыма. Пустой город. Почти вымерший город. Кто-то слонялся по улицам. Эти существа едва походили на людей – истощенные, сгорбленные, бледные, больные. Город, в который пришли демоны, был атакован заклинанием Темного Всадника, что высасывало саму жизнь из людей.

Стая пришла на помощь. Тому самому человечеству, которое всю свою историю старалось истребить гостей из Ада, хотя они никогда никому не делали ничего плохого. Случилась удивительная ирония жизни. Люди нашли последнюю надежду в тех, кого всегда гнали. Но почему-то Тойфель догадывался, что их подвиг мало что изменит. Люди еще не готовы. Демоны еще не готовы. Обе расы хороши. Одна не воспринимает другую больше, чем за пищу, а вторая не принимает даже своих, не говоря уже о чужих. Когда-нибудь все изменится. Но не сейчас. Сейчас важно другое. Сейчас нужно было выжить самим и помочь своим ближним.

Тойфелю было физически больно от того, что он видел лишь безразличие в погасших глазах тех, кого встречал. Как можно было помочь тому, кто и сам наплевал на то, что с ним случится совсем скоро? Это разжигало в груди рогатого ярость и недоумение. Злоба разливалась по всей ауре на того, кто заставил живое существо позабыть, насколько ценна каждая жизнь. На такое был способен только истинный монстр, чье сердце было выстужено ветрами жестокости и коварства.

Тойфель обернулся, тут же встретившись с взглядами нескольких пар разноцветных глаз. Все, как один, они уверенно кивнули, будто отвечая на мысли. Его стая. Его братья. Те, кто всегда был рядом с ним и в горе и в радости. Сейчас они преданно шли со своим вожаком в бой. Может быть, шли на верную смерть. Но их это не пугало, потому что они были единым целым. И если идет кто-то один – остальные составят компанию в любом деле. Это было их братство. Самое мощное и крепкое, чем они обладали. Это была великая сила, иметь которую выпала огромная честь Тойфелю. Братья не подведут его. Он не подведет братьев. В огонь и в воду. Вместе до самого конца.

– Посмотрите, люди! – закричал Тойфель, срывая голос, лишь бы достучаться до умирающих душ людей. – Вот Смерть стоит у вашего порога. Неужели вы просто сдадитесь?!

…В реальность он вернулся с трудом. Словно вынырнул из очень тяжелого и крепкого сна. Несколько мгновений пытался сообразить, что происходит. Казалось, что прошло несколько часов, а на самом деле, не больше пары минут. Чувство эйфории и вдохновения накрывало его с головой, опьяняло. Тойфель позабыл, что нужно сосредоточиться. Неважно. Холодная голова сегодня только помешает.

Смолк последний аккорд залихватского гитарного рифа. Песочное шелестение барабанных тарелок затихло. Волынки хрипло, устав надрываться горестным плачем, затихли. Звуки стали ощущаться физически. Они касались оголенного тела, что не было закрыто кожаным одеянием. Царапались, кололись, поглаживали, ласкали. Звуки стали запахами. Кислыми, сладковатыми, острыми. Он слился с симфонией звучания. Погрузился в нее целиком. Сам стал музыкой.

Пора.

***

Адреналин волной влетел в кровь, отключив любые мыслительные барьеры. Тойфель легко запрыгнул на край сцены, будто она не находилась на уровне пояса, словно на бордюр забрался. Ему было все нипочем. Он чувствовал себя яркой молнией, готовой мчаться вперед и озарять своим сиянием окружение.

Свет прожекторов ослепил его. Тут же стало жарко. Пот выступил на лоб. Хорошо, что грим был стойким, просто так не потечет. Тойфель стоял на деревянной сцене, под которой, судя по гулкому звуку шагов, было подсобное помещение. Демон чувствовал, что не стоит на твердой поверхности, а парит над землей. А снизу, под ногами – море. Целый океан из людей. Мелькали волосы, глаза, части одежды. Все внимание было обращено на него. Он упивался этим. Хотелось прыгнуть вперед и вниз – в это море. Утонуть в нем. Пойти ко дну и больше не всплывать.

Угол обзора странно сократился, даже будто насильно приблизился. Боковое зрение больше не действовало. Взгляд резко метался, цепляясь за отдельные картинки. Тойфель все видел предельно четко и коротко. Рене облизнул пересохшие губы. Штефан нервно скребнул ногтем колышек на грифе. Обернулся. Алекс забавно повел носом, не желая чихать. Шумон сдул прядь волос с лица. Шлаф так приблизился к микрофону, что чуть ли не пожирал его. Пиро прищуривал глаза от яркого света.

Такие глупые наблюдения. Но Тойфель уже не был собой. Он словно отстранился от происходящего. Стал сторонним наблюдателем, а не участником события. Он не воспринимал, что творится вокруг него. Время пролетало вихрем. Ускользало, как песок сквозь пальцы. Сколько они так стояли и играли? Минуты? Часы? Дни? Все слилось в одну бесконечную ленту.

Море под ногами волновалось. Люди кричали. Вверх взмывали руки. Ладони сложены в едином знаке – кулак с оттопыренными мизинцем и указательным пальцем. Толпа на разные голоса ревела заученные слова песен. Все, как один. В ушах стучала не то кровь, не то волна баса. Тойфель слышал свой голос, но он долетал будто издалека – из колонок, висевших по всему залу. Больше демон ничего не слышал. В какой-то момент он перестал понимать, где находится. Двигался машинально, больше полагаясь на мышечную память. Он чувствовал себя слепым.

Реки Силы. Энергия текла нескончаемым потоком. Тонкими прозрачными нитями с серебряными искорками они тянулись по всему залу, словно красивая паутинка, оплетая людей и демонов. Сила связывала души и ауры воедино, в один комок из искренних чувств, эмоций и ощущений. Это был прозрачный, но очень надежный, непробиваемый щит, оберегающий от негатива.

Лучшее лекарство от заклинания болезни Темного Всадника. Музыка. Музыка, что возрождает желание жить дальше. Тойфель видел, как все ярче и ярче разгорались глаза ликующих людей. Это было невозможно с чем-то перепутать. Свою радость, свой восторг, свою жизнь они понесут дальше. Сегодняшний вечер – большой глоток воздуха, что освежит увядающие под натиском болезни души. Сегодняшний концерт – проблеск пламени в кромешной тьме, укажет правильный путь.

Тойфелю хотелось верещать от восторга, но он сдерживал себя, пусть и получалось с трудом. Он понимал, что братья полностью разделяли его чувства. Но они же могли держать себя в руках. Вот и он, как вожак, должен тоже сохранять лицо. Никто из людей не поймет его буйного поведения.

Что-то изменилось. Резко, необратимо. Будто кто-то опустил рычаг и вырвал его с мясом из своего места. Все продолжалось так, как и было, но Тойфель почувствовал что-то неладное. Быстро стихли вопли толпы, восторженные взгляды сменились на растерянные, улыбки сползли с лиц. Музыка смолкла. Демоны и сами отвлеклись, ощутив, как что-то неуловимо вышло из-под контроля.

Поток. Даже не так. Водопад. Эмоции. Чувства. Ощущения. Все негативные. Страх, сомнение, ненависть, боль, паника. Все это обрушилось на ауру Тойфеля, сминая ее, как клочок бумаги. Это тоже была Сила. Негативная. Ее можно было поглотить, но она действовала, как медленный яд, отравляя демона изнутри. Такими были Тени. Но не стая Тойфеля. Он не позволит и капли этой гадости попасть внутрь. Братья тоже это понимали, не дураки.

Настроить себя на это было легче, чем сделать. Тойфель не справлялся. Сила давила со всех сторон, прижимая к полу. Демон пытался сопротивляться. Это было похоже на то, как сверху словно бетонная плита свалилась. Рогатый старался сдержать натиск. Не могло же это продолжаться вечно? Он даже не понял, в какой момент оказался лежащим на полу. Дыхание перехватило. Сердце бешено колотилось, подскочив к горлу. Мир плыл и кружился перед глазами.

Что-то оборвалось. Череп пронзила ужасная боль. Тойфель закричал, но с ужасом осознал, что не слышит голоса. Горло будто сдавило мощными тисками, блокируя звуки. Он мог лишь тихо хрипеть, захлебываясь слюной, корчился на сцене от чувства того, что голова раскалывается на части. По лицу стекало что-то теплое и липкое. Демон с трудом открыл слезящиеся глаза, ожидая увидеть кровь. Серебристая струйка стекала с головы. Сила. На полу перед Тойфелем лежало что-то алое, странной формы, с отломанными краями. Отколовшийся кусок рога.

Череп неприятно пульсировал тупой болью, Сила тонкой нитью продолжала вытекать из тела. Стремясь восполнить потерянное, аура поглощала негативную энергию. Тойфелю стало тяжело дышать. С каждым мгновением горло сжималось все сильнее и сильнее. Демон не мог издать ни единого звука. Все вокруг было, как в тумане. Но Тойфель все еще мог слышать.

Люди визжали. Надрываясь, теряя голоса, падая на пол от изнеможения, они кричали от ужаса. Они видели что-то такое, что невозможно было осознать и привязать к привычному ходу событий. Это пугало, доводило до паники. Началась ожесточенная давка. Люди пытались выбраться из ловушки темного концертного зала, в котором тут же погас весь свет, оставив только аварийное. Больше пятисот человек в ужасе хотели спастись, чувствуя приближение смерти.

Истеричный визг. Горестный плач. Гневные проклятия, нецензурная брань. Глухие звуки ударов. Грохот падающих тел. Позабыв обо всем, люди рвались наружу, забывая и гуманности, идя по головам окружающих, не стесняясь вступать в драку и топтать упавших на пол. Сила выплескивалась в пространство, не успевая просачиваться в соседний мир. Яд негатива разъедал демонов.

Но что-то не сходилось. Энергии выплескивалось куда больше, чем поглощал Тойфель. Сосредоточившись, он понял, что некоторые потоки Силы словно огибали его, обходили стороной, вливаясь куда-то в другое место. Слева. Там стоял Рене. Собрав оставшиеся силы, Тойфель повернул голову.

Взять на себя как можно больше. Он опытен, умеет поглощать негативную энергию. Пусть и делал это давно, совсем отвык переваривать яд, но когда-то умел. Уж пусть лучше сам Рене, чем братья. Демон рычал, его мутило и шатало, но он продолжал упрямо втягивать в себя больше и больше Силы. Нельзя давать слабину. Стоит ему только слегка отступить – все полетит в бездну. Братья не выдержат.

Гитара лежала в стороне. Рене стоял на одном колене, опустив голову. Он содрогался всем телом, протяжно и низко воя от напряжения и боли. Он втягивал в себя больше всего негатива, защищая братьев. Жертвовал собой, лишь бы стае досталось меньше. Щелчок. Рене рухнул на пол, тихонько заскулив. Что-то мерзко захлюпало. Скулеж сменился истошным визжанием.

Кровь брызнула в стороны фонтаном, заливая сцену. Из спины Рене, не щадя кожу, разом выросли все восемь конечностей в полную длину. Паук бился в конвульсиях, изгибался под немыслимыми углами. Его тело било, как при лихорадке. Он душераздирающе кричал, захлебываясь. Пытался подняться, но раз за разом падал, поскальзываясь в луже собственной крови.

Он чувствовал, как похолодел, когда все началось. Озябшие пальцы больше не могли держать волынку. Звонко стукнувшись о пол, она соскользнула куда-то в угол. Кожа покрылась слоем инея, потрескалась. Боль. Как будто все тело изнутри пронзили тысячи раскаленных иголок. Мышцы забились, перестав слушаться. Он тяжело рухнул ничком, не имея сил пошевелиться.

Шлаф лежал лицом вниз, в последний момент успев только двинуть шеей, чтобы от удара не расшибить лицо. Так он и остался лежать ничком на полу, под странным углом наблюдая за людьми в зале, которые и сами замерли, когда казалось, что они вот-вот раздавят друг друга в приступах паники. Они были парализованы, застыли в нелепых позах, широко раскрыв глаза и рты.

Шлаф бы мог посмеяться над этим зрелищем, если бы его тело не онемело. Он вдруг понял, что не чувствует обеих стоп. Ноги начали отниматься. Медленно-медленно, но неумолимо. И онемение постепенно поднималось выше. Демон не чувствовать конечностей, не говоря уже о том, чтобы пошевелить ими. Страшно было представить, что случится, если эта напасть поднимется до жизненно важных органов. И нестерпимо холодно. Как будто весь мир разом обратился в сплошной лед.

Но демон все еще слышал. Он слышал, как вопил Рене. Кричал, извиваясь в агонии, в луже крови. Отросшие мохнатые конечности извивались кольцами, выламывались, распластались в разные стороны. Паук долго не протянет. Его движения становились менее резвыми, визг постепенно срывался в хрип, а бульканье в горле становилось все громче и громче. Он доживал последние секунды.

Шлаф с трудом протянул одеревеневшую руку, с силой, до побеления костяшек вцепился в край постамента, на котором он с Пиро стоял. Глухо зарычав от напряжения, подтянулся. Голова закружилась, кожу вновь обожгла тонкая паутинка треснувшего инея. Шлаф должен успеть. Горячая кровь манила, она могла согреть его умирающее остывшее тело. А тот мог помочь продержаться Рене еще немного. Сухим языком Шлаф облизнул губы, чувствуя на них крупицы льда.

Рывок за рывком – демон смог скатиться с постамента. В голове зазвенело, как будто кто-то ногтем ударил по хрустальной вазе. Кости стали такими хрупкими. Любое воздействие казалось таким болезненным и сильным. Одно неловкое движение – и все сломается. И ладно бы нога, риску подвергались позвоночник и шея. Шлаф прерывисто дышал, пытаясь унять дрожь. Еще немного.

Чуть-чуть подтянувшись, демон с размаху угодил ладонью прямо в кровь. Она казалась обжигающе горячей. Зарычав, Шлаф не одернул руку, понимая, что иначе не выживет. Иней зашипел, поднимаясь в воздух облачками пара. Ледяному стало легче, он потихоньку оттаивал. Тело вновь вернулось к нему. Кроме ног ниже колена. Он их так и не чувствовал. Но сейчас это неважно. Если выживет – будет уже неплохо. А там, глядишь, и потерянное восстановит сможет.

Шлаф рванулся вперед, резко усевшись, подтянул онемевшие ноги ближе. Подполз к уже едва дергающемуся Рене, обнял его, прижав к себе. Горячий. Живой. Как в бреду, Шлаф слепо смотрел в бледное лицо паука. Тот неожиданно распахнул глаза. Он смотрел на ледяного, как на последнюю надежду. Жалостливо, умоляюще. Лихорадочно шевеля губами, словно пытался что-то сказать. А Шлаф все прижимал и прижимал его к груди, как самое ценное сокровище, что только могло существовать. Охладить. Остановить кровь. Замедлить процессы организма. Уменьшить боль.

– Только попробуй сдохнуть, – прорычал Шлаф, склоняясь над Рене. – Из-под земли достану и голову оторву.

Раздалось шипение, разрывающее уши. Звук заполнил все помещение, будто был густой субстанцией. От этого все внутренности словно переворачивались, стремясь вылезти наружу через горло. Хотелось свернуться калачиком и забиться в дальний угол. Над залом повис огромный черный силуэт, поглощающий весь свет, словно от Мироздания вырвали кусок, обнажив пугающую пустоту.

Темнота шевелилась, переворачивалась, дергалась. Извиваясь, она формировалась в какой-то странный силуэт. Огромная сгорбленная фигура, похожая на очень худого человека в бесформенном плаще с капюшоном. Существо восседало на черной лошади с густой ухоженной гривой и рубиновыми глазами. Ударив копытом о пол, животное фыркнуло, из ноздрей вырвался клуб дыма. Разъяренно заржав, лошадь взбрыкнула, встав на дыбы. Силуэт на ней изящно выпрямился, с легкостью удержавшись в седле. Наездник был словно одним целым со скакуном.

Утробный смех, от которого кровь стыла в жилах, а разум раскалывался, как стеклянная статуэтка, упавшая со столика. На черном полотне морды зажглись два глаза. Огненный шлейф, брызнувший из расщелин, развевался полупрозрачными искрящимися лентами. Чуть ниже потекла кровавая субстанция, изломанная в зубастую оскаленную пасть. Существо медленно оглянулось вокруг себя, в конце концов переведя горящий взор на семерых раздавленных музыкантов.

Барьеры рухнули. Он больше не мог держать себя в руках. В голову Шлафа тут же влетел вихрь, сбивающий все мысли на своем пути. Эмоции. Противоречия. Все это перерождалось в нестерпимую физическую боль, что разрывала потрескавшееся тело изнутри. Ледяной не мог поставить блок, ему не хватало самоконтроля. Паника и чувство безысходности захлестнули Шлафа, утащив в пучину животного ужаса. Его разрывало на мелкие клочки, он не принадлежал себе.

Страх, ужас, беспомощность, тоска, скорбь – от толпы. Боль, мучение, агония – от братьев. Шлаф не мог это выдержать. Никто не мог выдержать. Его дар – настоящее проклятие, с которым он живет. И сдохнет здесь же, раздавленный неподъемным грузом чужих страданий, что воспринимаются, как личные. Один за всех – и все на одного. Вот его предназначение, судьба.

Одно чувство вышло на первый план, приглушив остальные. Как удар молнии, ослепил на мгновение. Пустота. Одиночество. Вот, с чем он живет. Единственное, что действительно принадлежит Шлафу. Ирония в том, что он выручает всех. Но даже братья не приходят на помощь. Даже сейчас, когда и самому остается только развоплотиться, он продолжал разделять проблемы стаи. И ни одна живая душа не подозревала об этом. Никто и не подумывал помочь ему.

Шлаф сжался в комочек, продолжая прижимать к груди Рене, заскулил от обидного ощущения беспомощности. Неприятный ком подкатил к горлу, мешая вздохнуть. В носу предательски защипало. Воздух прерывистыми хрипами вырывалось из глотки. Мир дрогнул, расплылся. В глазах – пожар. На щеках – лед. По лицу посыпались крохотные осколки льда, которые казались горячими искрами. Он плакал. В первый раз в жизни. Не найдя ни в чем успокоения, не сумев отыскать решения, демон обратился к единственно возможному варианту.

– Жаль, что приходится нарушать ход вашего милого представления, – низкий рокочущий голос был воплощением всех детских кошмаров, что навсегда отпечатались в умах уже окрепших взрослых. – Как там говорят люди? Ваша песенка спета.

От издевательского смеха содрогнулся воздух. Стены и потолок, казалось, задрожали, грозясь с грохотом обрушиться на головы всех в помещении, захлопнув смертельную ловушку. Жизнь и смерть показались лишь мимолетными мгновениями. А боль, страх и тоска были бесконечными. Судьба, будущее – все это находилось в тощих когтистых лапах настоящего монстра.

Пиро забился в дальний угол сцены. После начала конца у него не осталось выбора, кроме как постараться исчезнуть. Все его тело то и дело вспыхивало обжигающим огнем. Сила оставляла боль. Сила ранила. Сила могла навредить всем окружающим. Пиро пытался спрятаться, унять пылающую свирепую стихию. Проигрывал. Страх оказался сильнее настойчивости и желания остаться холодным. Демон боялся устроить пожар. Боялся навредить. Боялся потерять контроль.

Вспыхнула ладонь. Багровый смертоносный цветок распустился на пальцах, больно укусив горячую плоть. Пиро взвыл, в ужасе вытянув руку, словно ожидал, что сможет выбросить ее как можно дальше. Не вышло. Демон в панике замахал ладонью, пытаясь смахнуть пламя. Не вышло. Огонь потек по руке, ехидно потрескивая, пожирая кожу. Повинуясь животному инстинкту, Пиро поднес ладонь ко рту, отчаянно стараясь слизнуть огонь. Горячо. Больно. Удивительно, но вышло.

– Наконец-то я понял, что именно помогало вам справляться с моим заклинанием. Музыка. Она действительно очень сильно влияет на людей, – задумчиво прорычал Темный Всадник, с прищуром разглядывая сцену. Но затем в его голосе прорезалась неприкрытая насмешка. – Играть с вами одно удовольствие. Повеселили. Но партия неприлично затянулась. Пора уже заканчивать.

Он с трудом нашел в себе силы хотя бы для того, чтобы сесть на полу. Ноги не держали, голова кружилась, тело стало ватным и неуклюжим, сердце билось так, что он покачивался в такт. Тойфель, опустив голову, угрюмо слушал речь Всадника. Униженный, оскорбленный, оплеванный, демон стоял на коленях перед могущественным врагом. Тойфель потерял контроль над ситуацией.

Обернувшись вокруг себя, рогатый оглядел сцену. Мир снова завертелся, рискуя ударить демона по голове, но тот смог удержать себя в вертикальном положении. Однако увиденное лишь удручало. С краю сцены, страшно булькая, распростерся на полу Рене. Измазанные толстые восемь лап конвульсивно дергались, но сам паук уже безвольно висел на руках Шлафа, что склонился над братом, роняя кристальные осколки льда. Демон был покрыт тонкой корочкой изморози, что выглядели, как трещины. Шлаф казался сейчас таким хрупким и жалким.

С другого краю, забившись в самый дальний угол сцены, сидел Пиро. В его безумном взгляде плескался ужас. Он завороженно смотрел на пламя, что охватывало ладонь и ползло по руке. Справа от Тойфеля, сжавшись и нахохлившись, стоял Штефан. Единственный, кто остался на ногах. Он замер, обхватив руками плечи. Очертания тела демона расплывались, дрожали, словно тот превращался в жидкость. Но Близнец так и не мог раздвоиться. Его била дрожь, словно он сильно озяб. А выглядел так, будто его вот-вот стошнит прямо на сцену.

Алекса и Шумона было не видно. Может, они успели спрятаться за своими инструментами, когда поняли, что что-то пошло не так? Там сбивающее цунами отравляющей Силы могло и не достать их. Это было бы очень кстати. Пусть хоть двое могли остаться в порядке – уже хорошо. Сам Тойфель не мог похвастаться тем же. Голос окончательно пропал. При попытке напрячь связки дыхание перехватывало, а грудь сжимало так, будто ее пытались раздавить между стальными плитами.

Боковым зрением Тойфель заметил странное движение за плечом. Резко обернувшись, он внезапно встретился взглядом с Алексом. Демон оказался неожиданно целым, даже сохранил свою способность, лишь слегка подрагивая. Не ожидая, что Тойфель посмотрит на него, Лань застыл в нерешительности на расстоянии метра от вожака. Рогатый еле сдержал отчаянный выдох, видя лицо брата. Тот выглядел подавленным. Ужасно виноватым. Светлые глаза нервно бегали, а губы дрожали.

На шее Алекса ярко сверкал медальон. А вот и причина, почему он был в порядке – вовремя сообразил, что идет лавина Силы, которую он не в состоянии поглотить самостоятельно. Цитрин профильтрует энергию, а потом ей можно было пользоваться. Тойфель хотел было что-то сказать хотя бы шепотом, но не успел. Алекс резко выбросил руку вперед, схватил пустой кулон вожака и с силой дернул, разрывая нитку, на котором висел камень. Прежде чем Тойфель успел сообразить, что произошло, Лань изящно развернулся и кинулся прочь. Легко спрыгнув со сцены, демон растворился среди людей, ни разу не обернувшись на оставшихся позади братьев.

– Не трогайте его, он не опасен, – громогласно рявкнул Темный Всадник, властно взмахнув тощей лапой. Он вновь обратился к застывшему от изумления Тойфелю, ехидно улыбаясь кровавой пастью. – Родился одиночкой, таким и помрет.

«Предал, – пронеслось в голове Тойфеля. – Не выдержал». Рогатый наивно полагал, что смог показать Алексу, что значит умение полагаться на товарищей и поддерживать их в ответ. Но, похоже, Темный был прав. Тойфель не справился с основной задачей вожака – не смог удержать стаю целой. Все рушилось прямо на его глазах.

Толчок. Воспоминание. Лето. Переулок. Кровавое побоище. Паралич. Ужас. Тойфель будто снова вернулся в тот кошмар, в котором вся его жизнь была разрушена. Он старался быть хорошим вожаком. Пытался удержать все в своих руках, под контролем. Но потерпел поражение. Все действия рогатого привели к падению стаи. И только Тойфель был виноват в этом. Он был наделен всеми возможностями, но не смог сохранить целостность. Кошмар стал реальностью.