Текст книги "Мы – Tanzwut. Эра Тьмы (СИ)"

Автор книги: Ника Мурзина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 34 страниц)

– Раймонд мне кое-что рассказал, – заплетающимся языком проговорил звуковой. – Это очень важно.

Сбиваясь, Шумон поведал все, о чем знал сам. Было видно, что его очень тревожили факты о том, что в противостоянии Темному Всаднику страдают очень многие. Причем даже не только демоны, но и люди, которые попадали под горячую руку. Заявление о том, что у самого Всадника были не такие планы на человечество, что раньше представляла маленькая стая, заставило Шлафа задуматься. Все ли было так очевидно и понятно в целях стаи. За что именно боролся Тойфель? Зачем он все это устроил, если от этого страдают все равно все?

– Что мы делаем? – еле слышно шепнул Шумон в конце своего рассказа, робко взглянув на сбитого с толка Тойфеля. – Мне казалось, что мы защищаем людей. Но своими действиями мы приносим только больше страданий.

Шлаф исподлобья посмотрел на вожака, ожидая его реакции. Было видно, что звуковой поставил Тойфеля в тупик. Тот заново обдумывал все, в чем был убежден до этого. Снова повисла давящая тишина. Ледяной чувствовал, что Шумон ощущал себя не в своей тарелке. Наверное, даже успел пожалеть о том, что начал этот разговор. Шлаф знал, что ему страшно. Но и понимал, что просто промолчать брат не мог – совесть сгрызла бы его заживо, если он посмеет скрыть такое.

– Необходимо сохранять баланс между двумя мирами, – медленно начал Тойфель издалека, тщательно подбирая слова. – Ад и Земля не зря «родились» скрещенными. Каждый мир просто не выживет без другого. Всадник покусился на равновесие, что может привести к глобальной катастрофе. В том числе, и вымиранию обеих рас. Если мы снова не развеем заклинание хвори, то человечество исчезнет. А вслед за ним и демоны.

– Люди все равно не вымрут, – Шлаф посчитал нужный вмешаться в разговор, видя, как с каждым словом Шумон терялся все больше и больше. – У некоторых выработается иммунитет. А те же дети, что не верят в свою смерть, и вовсе невосприимчивы к болезни. Как бы там ни было, а Темный все-таки не дурак. Ему незачем править на руинах, видя падение всего. При таком раскладе человечество, скорее всего, останется на уровне домашнего скота. Однако демоны смогут жить лучше. Это поможет сохранить баланс между мирами.

– Ты вообще себя слышишь? – неожиданно взорвался рогатый, всплеснув руками. – Это неправильно. Нельзя выстраивать счастливую жизнь на чужом горе. Это бесчеловечно, по-зверски. Никто не заслуживает подобных страданий. Нам нужно быть лучше, выше всего этого. Иначе только и останется, что лечь в снег и умереть*.

– А мы, Тойфель? Разве мы, демоны, заслуживаем всех страданий, что выпали на нашу долю? – Шлаф на мгновение зажмурился от неожиданно накатившей горечи. – Ты уже забыл, каково жить в Аду? Холод, болезни, голод, постоянные сражения за свою шкуру. Всадник был первым за историю демонов, кто действительно может изменить хоть что-то. Почему мы должны идти против своей расы? Почему мы должны ценой своих жизней защищать чужаков, которые на доброту отвечают предрассудками, агрессией и жестокостью?

– Всадник – беспощадный тиран, который утопит оба мира в крови и слезах, – сжав руки в кулаки прорычал Тойфель.

– Он заботится о своей расе. А люди лишь тянут и себя, и окружающих ко дну.

Шлаф замолчал, не в силах сказать что-либо еще. Его накрывало с головой воспоминаниями. Огромной разрушительной волной они захлестнули демона. Он вспомнил, как стоял на эшафоте. Как раз после того, как помог одному человеку справиться с головной болью. Помог бескорыстно, не ожидая, что он сделает что-то хорошее взамен. Но все обернулось катастрофой. Ослепленные страхом и ненавистью, люди не приняли того, кто отличается от них, попытались уничтожить.

Шлаф помнил, что тот день был чуть ли не самым ярким и насыщенным в его жизни в эмоциональном плане. Он помнил, как братья совместными усилиями, рискуя собой, спасали его. Как в тумане, он помнил, что пытался освободить его Алекс. Ледяной наблюдал за его тщетными попытками, чувствуя, как одной ногой был уже в могиле. В угасающем больном разуме неожиданно мелькнула одна очень яркая, но в то же время мрачная мысль. Она казалась очевидной, по-детски простой.

Обладая возможностью видеть, люди предпочли ослепнуть. Им наплевать на все правила морали, которые так долго и усиленно выстраивали сами целыми поколениями. Они не могут ужиться друг с другом, нечего ожидать снисхождения для чужого. Человечество так привыкло полагаться на алчность, бессердечность и слепую ненависть, что их души давно сгнили. И этому не было никаких оправданий – буквально ничто извне не могло привести всю расу к поголовной жестокости.

Это банальная сущность людей. Но при этом они же умудряются выставлять себя святошами и очернять демонов. Так почему же такие твари имеют больше прав на хорошую жизнь, чем сам Шлаф и вся его раса? И ледяной безумно хохотал, заживо сгорая в праведном огне святой лжи. В тот момент все казалось таким нелепым и абсурдным, что смех сам выходил наружу, разрывая измученные легкие. Шлафу тогда было наплевать, что происходит. В тот день он прозрел.

– Если набраться терпения, все можно изменить, – хмуро выдавил из себя Тойфель, тяжело дыша. – Чтобы для всех наступило мирное существование, необходимо действовать медленно и осторожно. Жертвы будут в любом случае. Но это будет стоит того счастливого дня в будущем, когда все заживут в мире и спокойствии.

– Ты знаешь, а ведь у Темного Всадника точно такое же мнение, – горько проговорил Шлаф. – Так удивительно, что у вас такие разные цели, но поступаете вы одинаково – переступаете через жизни, жертвуете безликими пешками, пытаетесь остаться героями с чистыми руками. – ледяной на мгновение прервался, чувствуя, как в горло подступает тяжелый ком. Справившись с чувствами, он продолжил. – Разница только в том, что Всадник хоть честен и не скрывает того, что истребляет чужую расу. А ты обманываешь даже самого себя, стараясь стать светлым спасителем, но разрушаешь судьбы всех, кому не повезет попасть на линию огня.

Последние слова сами сорвались с языка, Шлаф не успел одернуть себя. Он был на взводе, не контролировал свои действия, еще даже не осознал, что сказал кое-что очень плохое, не успел себя отругать. Даже Шумон, который до этого стоял, как пришибленный, опустив голову, вздрогнул от неожиданности, оглядев братьев. Если до этого вокруг него висело облако вины, то сейчас остались только нити страха.

Ледяной увидел, как изменился Тойфель. Он неожиданно застыл, широко раскрыв глаза. Яркая голубая радужка побледнела. В глазах будто появились острые льдинки, Зрачки уменьшились до крохотных точек. Рогатый тяжело задышал, угрожающе склонив голову, нахмурился. Шлаф закрылся от его эмоций – сейчас «читать» было бы неуместно. Вожак внезапно усмехнулся. В его голосе было столько яда, что ледяной почувствовал неприятный привкус на языке.

– Знаешь, чем мы еще отличаемся? – тихо прорычал Тойфель. Выдержав небольшую паузу, он продолжил громче. – Я не истребляю тех, кто не согласен со мной. – Сверкнув глазами, рогатый прокричал очень четко, язвительно. – Если кто-то не хочет идти со мной, я его не держу. Пусть проваливает на все четыре стороны!

Едва закончив тираду, Тойфель резко развернулся на носках. Не дожидаясь ответа, он твердым быстрым шагом направился прочь. Не распределяя силу, рогатый коротко размахнулся и хлопнул дверью, исчезнув в коридоре. Шлаф только и успел моргнуть. Последние слова вожака гулким эхом раздавались в его голове, звуча особенно грозно, желчно и разочарованно.

– Похоже, он разозлился, – сиплым шепотом выдохнул Шумон, когда все закончилось.

Снова повисло гнетущее молчание. Шлаф уже позабыл о Шумоне, который съежился от страха, стараясь не отсвечивать, чтобы его не зацепили в перепалке. Новое облако вины расплылось вокруг него. Наверное, полагал, что именно из-за его слов и началась ссора. Тот всегда все принимает на свой счет.

– Он не разозлился, а расстроился. Я его сильно задел. Но в гневе Тойфеля я не видел никогда. Не знаю, на что он способен в такие моменты, – машинально проговорил Шлаф, все еще пытаясь отойти от произошедшего. Взяв себя в руки, он постарался как можно более небрежно продолжить. – И вообще, не бери в голову. Он это не о тебе говорил. Даже не посмотрел в твою сторону.

Шумон ничего не ответил. Скосив взгляд, ледяной заметил, что брат странно втянул голову в плечи, нервно прикусив нижнюю губу. В любой другой ситуации Шлаф наверняка бы не обратил на это внимание, списав состояние Шумона на тревогу. Но в этот раз что-то дернуло ледяного. Может, всему причиной было острое чувство вины за неосторожность в словах и действиях, так что теперь Шлаф старался быть более внимательным и аккуратным к деталям.

– Так, – строго произнес он, уперев руки в бока, – в чем же ты провинился перед нашим «королем»?

На мгновение Шлафу показалось, что Шумон сейчас жалобно заскулит, как побитая собака – настолько подавленным и сбитым с толку он выглядел. Звуковой несколько раз открывал рот, пытаясь что-то сказать, но все время передумывал, не зная, как именно начать. Ледяной терпеливо ждал. Торопиться некуда, а отсутствием ответа не удовлетворится. Шлаф позволил себе чуть-чуть подглядеть за аурой брата – тот колебался. Но явно склонялся к тому, чтобы поделиться.

Наконец, Шумон сдался. Он не стал ничего говорить, просто запустил руку в карман штанов и плавным движением вытащил оттуда то, что спокойно помещалось на ладони. Он передал предмет Шлафу, все еще продолжая молчать. Наверное, считал этот жест достаточным для того, чтобы все понять.

Ледяной осмотрел то, что оказалось у него в руке. Небольшой прозрачный камень с острыми краями. Внутри неярко светилось что-то темно-зеленое. Шлаф не мог поверить своим глазам – такие артефакты на дороге не валяются, тем более, на Земле. Обладать накопителем Силы, так еще и довольно крупным – как выиграть джекпот в лотерее. Демон благоговейно провел пальцами по граням кристалла.

– Где же ты взял такое богатство? – В голосе Шлафа невольно промелькнуло уважение.

Глубоко вздохнув, на мгновение прикрыв глаза, Шумон начал свой рассказ о той ночи, когда Темный Всадник явился к нему во сне со своим заманчивым предложением. Ледяной слушал внимательно, переваривая новую информацию. Он мог лишь примерно понимать, через что именно пришлось пройти брату. Шлаф знал, что у того по неудачному стечению обстоятельств не хватает Силы, чтобы реализовать весь потенциал. И если даже Темный Всадник это заметил, то нельзя было пускать ситуацию на самотек. Это было действительно очень важным.

Только сейчас Шлаф осознал, насколько они с Шумоном были далеко друг от друга. Сильнейший и слабейший члены стаи сейчас пытались понять друг друга. Неожиданно это показалось ледяному невыполнимой задачей, несмотря на обладание способностью эмпата. Для Шлафа был навсегда скрыт тот пласт сложностей и испытаний, которые каждый момент жизни преодолевает Шумон. Что самое интересное, он никогда не давал это понять, это ощутить, мужественно в одиночку идя сквозь огонь и воду. Ледяной по-новому взглянул на брата – он заслуживал уважения.

Но вместе с тем Шлаф понимал, что немного завидовал Шумону. Тому несказанно повезло, что он получил такое редкое сокровище. Сколько всего мог бы сделать сам ледяной, если бы такая честь выпала ему? О, так много и так успешно, что он даже и представить себе не мог. В арсенале Шлафа было много заклинаний, но даже искусственное расширение резерва Силы гарантировало увеличение количества возможностей. Более сложные и могущественные заклинания требовали много ресурсов. И даже сильный ледяной не мог прыгнуть выше головы без помощи.

– Ты… Ты можешь забрать его себе, – неловко и немного виновато предложил Шумон, – если захочешь.

Похоже, Шлаф так увлекся своими жадными размышлениями, что его чувства отразились на лице. Он тут же мысленно отругал себя за то, что так глубоко раздумывал об этом. Он с трудом заставил себя взглянуть на Шумона, чувствуя, как сгорает от стыда. Взгляд звукового был искренним. «Светлая голова, от себя последнее готов оторвать», – мысленно вздохнул Шлаф, но сам лишь покачал головой.

– Темный сделал работу на совесть. Никто не сможет забрать накопитель, даже Всадник. Он только твой, – произнес ледяной, с некоторым сожалением отдавая камень обратно. – Видишь то зеленое свечение? Это слепок твоей ауры. Хранилище будет подчиняться только тебе. Максимум, ты можешь дать кому-то им воспользоваться, но не более. Но все равно спасибо за щедрость.

От Шлафа не укрылось, что Шумон с какой-то особенной бережностью спрятал камень обратно в карман. Кажется, все это время демон даже не пользовался накопленной Силой. Он будто не верил, что хранилище теперь принадлежит ему. Словно ждал какого-то подвоха, ловушки, которая схлопнется, как только он решится прикоснуться к ценному дару. С одной стороны, это было разумно, так как нельзя терять надежды. А с другой – очень печально, что Шумон боялся поверить в свое везение.

– Так что ты думаешь? – Неожиданно спросил звуковой. Видя, что Шлаф его не понял, поспешил уточнить. – Ну, по поводу предложения Всадника.

Ледяной смерил брата внимательным взглядом. Он ожидал подобного вопроса, но не был готов к нему. Шлаф видел, что Шумон никак не мог сделать определенного выбора, поэтому таким образом просил совета. В последний раз серьезное и важное решение звуковой принимал, когда размышлял над уходом из стаи лекарей. Ему не впервой кочевать из коллектива в коллектив, но было видно, что это причиняет ему ужасную боль. И Шлаф не мог предложить ничего конкретного. Признаться честно, он бы и сам не смог принять решение, если бы оказался в подобной ситуации.

Ледяному было гораздо проще. Он ни в чем особенно не нуждается. Его устраивало нынешнее положение – достаток Силы, мощная способность, дружная стая, уютное местечко приближенного, мягкий, но иногда вредный вожак. Именно поэтому Шлаф не мог даже найти край мыслей, от которых можно отталкиваться, чтобы всерьез думать от уходе. Ледяной чувствовал, что не имеет права что-то советовать в такой ситуации брату. Любой его ответ был бы несправедливым.

– Если честно, я и не знаю, что здесь сказать, – негромко признался Шлаф, виновато разведя руками. – Это только твой выбор, не думаю, что тут тебе нужна помощь. – Следующую фразу ледяной еле-еле выдавил из себя, чувствуя, как поперек горла встает ком. – Но знай, что при любом исходе мы всегда будем на твоей стороне.

– Да, конечно, я все понимаю. – Шумон попытался улыбнуться, но получилось как-то тоскливо. Он быстро отвернулся, пряча взгляд, хотя Шлаф успел заметить, как тот часто заморгал. – Спасибо.

Ледяной чувствовал себя не в своей тарелке. Как обычно, начиналось все хорошо, а закончилось совсем печально. Но хотя бы теперь совесть чиста. Шлаф не хотел влиять на выбор Шумона, иначе бы стал ответственным за его решение. Ответственность. Это то, от чего ледяной всегда старался прятаться. Даже от заслуженного места вожака отказался, боясь держать слово за всю стаю. Гораздо проще остаться приближенным и просто помогать.

А ведь и через это Шумон уже проходил. И его подконтрольная стая была гораздо больше, чем у Тойфеля. И звуковому приходилось принимать серьезные решения, которые имели последствия в далеком будущем. Получается, даже здесь Шумон был гораздо сильнее Шлафа? Так удивительно складывается жизнь. Ледяной всегда воспринимал брата, как младшего, но вышло, что ему многому стоит поучиться у Шумона. Так что Шлаф точно не имел права давать советы.

– Знаешь, уже поздно, – проговорил ледяной, надеясь поскорее закончить неприятный разговор. – Думаю, никто не останется довольным, если мы завтра весь день будем засыпать.

Шумон покосился на Шлафа, иронично приподняв одну бровь. Да-да, конечно, если речь заходит о сонном состоянии, то имя ледяного обязательно должно стоять в этом же контексте. Шлаф никогда на это не обижался, понимая, что братья не имеют в виду ничего плохого, а лишь подшучивают над ним. Но в некоторых случаях такой юмор был не совсем уместен. Но в итоге Шумон все-таки кивнул. Если он завтра будет засыпать на ходу, то от иронии не отмоются уже оба.

– Не боишься, что замерзнешь со мной? – Бросил Шлаф, когда звуковой уже нырнул под одеяло.

– Не думаю, что это хуже, чем полуночное пение Тойфеля или метание по комнате Алекса, – усмехнулся Шумон, доставая свою пару наушников. – А если что, пойду к Рене, его лап хватит на двоих.

Буквально через минуту Шлаф уже погасил клубочек огня, что все это время разгонял темноту в комнате. Шумон затих на соседней кровати, накрывшись одеялом с головой. Они даже не стали больше ничего обсуждать – слишком устали за день. Да и, если быть честным, вообще за этот неполный год. Они не знали, что ждет их впереди, но чувствовали, что понадобится много сил.

Как ни странно, к ледяному сон совершенно не шел. Он лежал на спине, глупо уставившись в потолок невидящим взором. Все-таки совесть начала грызть его. Он зазря обидел Тойфеля, который хотел только как лучше. Совсем некрасиво так обращаться с вожаком, который им за всю жизнь никогда плохого не делал. Шлаф пообещал себе, что постарается как можно скорее извиниться перед ним. Лишь бы тот за ночь не успел накрутить в голове конфликт так, что уже и не захочет разговаривать.

Ну вот, теперь от тревоги ледяной точно не сможет уснуть. Куда же подевалась его хваленая личная способность засыпать когда и где угодно? Раймонду снова писать уже бессмысленно – тот наверняка не дождался демона, сам лег спать. Все-таки час уже действительно поздний. Ну ничего, рано или поздно Шлафа все равно сморит дрема. Как минимум, от скуки.

Ледяной машинально нащупал в кармане штанов фигурку паука из лазурита. Он долго рассматривал, как в прозрачном обереге преломляется тусклы свет, льющийся из окна. Камень приобретал мистическое голубоватое сияние. Будто паучок поймал комочек света, весело перебирая его всеми восемью лапками. Когда Шлаф почувствовал, как у него слипаются глаза, он тут же спрятал фигурку в нагрудный кармашек. Перевернувшись на бок, демон провалился в сон.

Глава 25. Под белым снегом спрятан провод

Тихо поскрипывала оконная рама, раскачиваемая легким ветерком. Улицы города уже давно погрузились в темноту. Мрак разгоняли лишь одинокие фонарные столбы с теплым золотистым светом. Комната оставлена на проветривание перед сном. Промозглый холодный воздух второй половины октября пробирал до костей, но дарил приятную свежесть, очищающую голову от неприятных мыслей. Тишина. Лишь стайка сверчков трещит где-то в кустах, да ворох опавших с деревьев листьев шуршит на земле, подгоняемые ветром.

У окна, облокотившись на подоконник, ежился от холода Алекс, зябко потирая замершие голые плечи. Невидящим взором он всматривался вдаль, но глядел как будто мимо, куда-то в глубину, куда не могут посмотреть другие. Демон слегка приоткрыл рот. Дыхание маленькими облачками пара вырывалось наружу, тут же рассеиваясь в пространстве. Время от времени Алекс глубоко вздыхал, оборачиваясь, чтобы окинуть взглядом комнату. Он будто кого-то или что-то ждал. А может, старался запомнить все до мельчайших подробностей, чтобы никогда не забыть.

Голову демона наполняли тяжелые мысли и противоречивые чувства. Ему было ужасно страшно. Он не представлял, что ждет стаю впереди, но почему-то ощущал, что грядут серьезные перемены, сложные испытания, тяжелые времена. С каждым днем Алексу становилось все тяжелее и тяжелее сохранять спокойствие и самообладание. Он словно физически ощущал, как обстановка вокруг быстро накаляется, а его самого несет быстрым течением, из-за чего сталкивается с острыми подводными камнями. И было невозможно где-либо укрыться.

Алекс чувствовал себя совершенно беспомощным. Его очень сильно напрягало то, что он не может взять под контроль даже свою жизнь. Он чувствовал, что на него со всех сторон давят обстоятельства. И демон прекрасно понимал, что будь у него возможность действовать самостоятельно, все было бы гораздо проще и понятнее. А сейчас Алексу будто не хватало воздуха. Ему было очень тесно. Он задыхался в этой несвободе. Тяжело переносил любые колебания.

От гнетущих мыслей Алекса отвлекли тихие шаги за спиной. Демон не отличался особо нервозностью, поэтому не стал оборачиваться. Ну мало ли, кому из братьев понадобилось зайти, незачем тратить силы на выяснение. Все равно в квартире происходит полный кавардак – вон, даже Пиро этой ночью, похоже, будет ночевать здесь. Шумон недавно молча вышел и больше не возвращался.

– Если бы ты был молоком в холодильнике, то Тойфель пустил бы тебя на блины, – раздался позади приглушенный насмешливый голос Рене.

Алекс всем сердцем хотел бы усмехнуться и ответить что-то вроде «от меня хотя бы польза будет», но у него не повернулся язык. Получилось лишь натянуто улыбнуться, что точно не укрылось от Рене. Тот и сам неожиданно помрачнел, перехватив кислое настроение брата. Паук подошел ближе и подпихнул бедром Алекса вбок, устраиваясь рядом на подоконнике. Лань не стал возражать.

Демону стало немного полегче. Пусть Рене и не догадывался, какие именно думы занимали голову Алекса, но его молчаливое присутствие подбадривало. Приятно осознавать, что ты не одинок в своих метаниях. Лань считал, что Рене был для него самым близким в стае. Казалось, ничто не могло их разделить. Даже глобальная ссора, произошедшая несколько месяцев назад, оказалась непродолжительной. Теперь она представлялась какой-то мелкой и незначительной, постепенно выветривалась из памяти. Осталось только стойкое ощущение того, что их крепкая дружба выдержит любые невзгоды. Собственно, Алекс подумал, что только Рене и можно доверить свою тревогу. Тот точно сумеет понять. А может, и поможет чем-нибудь.

– Я чувствую что-то нехорошее. На уровне интуиции, – признался Алекс, чувствуя, как его голос предательски дрогнул. – Грядет что-то такое, чего я уже не выдержу. Сорвусь. Сбегу и останусь сам по себе.

Лань понимал, что Рене прекрасно знает, о чем тот говорил. Алекс всегда по натуре был демоном-одиночкой, привык полагаться только на себя. Был свободолюбивым, самостоятельным, не нуждался в особой компании. Такая жизнь может показаться идеальной, но вместе с преимуществами есть и недостатки – не привыкнув полагаться на других, не привыкнешь и помогать другим.

Алекс был физическим демоном с не боевой способностью к скорости. В своем первоначальном облике был вендиго. Но ветвистые оленьи рога и острые крупные когти были не самым эффективным оружием против врагом с магией. С таким набором в Аду долго не протянешь, приходится быть хитрее. Но вместе с тем и хладнокровнее, наглее, жестче и осмотрительнее.

Так и повелось с его самого раннего возраста, что стал самодостаточным и независимым. Его никогда не привлекали стаи или союзы одиночек. Случайные знакомства и временные связи использовал только себе на пользу, совершенно не заботясь о партнере. С легкостью предавал тех, кто был к нему добр, не чувствовал угрызений совести. Это стало нормой для его образа жизни. Но вместе с этим он потерял возможность доверять кому-то. Стал подозрительным, излишне внимательным к деталям, холодным и даже озлобленным. Дурная слава летела быстрее его молниеносных копыт по землям Ада. Мало кто желал контактировать с ним.

Но однажды сотрудничество Алекса с одной крупной стаей было долгим и плодотворным, так что Лань даже не успел никого предать. Это была стая лекарей, вожаком которой тогда был Шумон. Алекс был кем-то вроде доставщика – его быстрые ноги не раз были нужны тогда, когда было необходимо что-то или даже кого-то донести до нужного места. К тому же, он для них нередко собирал летучую пыльцу – универсальное и очень мощное средство для общего укрепления организма. Этой работой мог заниматься только Алекс – пыльца разлеталась настолько быстро, что ее требовалось буквально ловить, на что способен только демон, обладающий скоростью.

А взамен стая лекарей не прогоняла Лань, несмотря на его дурную репутацию и общую неприязнь к одиночкам, что отличаются бессовестным воровством. Да и вообще иметь под лапой демонов, которые могут помочь почти при любом недуге – дело полезное. Так и продолжалось достаточно долго, пока на территорию лекарей и травников не пришел Тойфель со своей тогда еще неполной свитой.

Алекс уже не вспомнил бы, что именно послужило разрушению его свободолюбивого настроя и категоричного нежелания вступать в стаи и союзы, но что-то точно пошло иначе, чем обычно. Может, всему виной стало долгое сотрудничество с лекарями, что слегка смягчило настроение Алекса. Может, его чем-то привлек сам Тойфель и его соратники со своей стайной интересной целью – сблизиться с человеческой культурой. А может, в тот момент он снова витал где-то в облаках, поэтому решил положиться на волю случая и согласиться вступить в команду.

И что интересно, Алекс с тех пор ни разу не пожалел о своем выборе. Думая о структуре стай, Лань всегда представлял себе кучу правил, запретов, ущемление даже мыслей. А он ненавидел, когда его свободу ограничивали. Может, во многих других стаях и было так, но у Тойфеля такое не принято. Конечно, неуважение и предательство порицалось везде, но Алекс к этому не прибегал. Теперь он находился под коллективной защитой и сам трудился на благо общего дела.

Но с тех пор, как стая вышла на тропу борьбы с Темным Всадником, оставаться частью дружной команды становилось все сложнее и сложнее. Алекс боялся за себя и прекрасно осознавал, что против многочисленных врагов они не выстоят, если дело примет серьезный оборот. Лань мог бы в любой момент заявить Тойфелю, что больше не хочет быть частью стаи, тот бы его не остановил. Как стало бы легче, если бы Алекс просто ушел. Снова нести ответственность только за свою жизнь, выбирать противников себе по зубам и не лезть в самое пекло.

Но Лань с удивлением осознавал, что что-то внутри не может позволить ему так поступить. Он просто не может бросить братьев и уйти. Даже сам себе не мог объяснить, почему именно. Алекс привязался к ним. Для него стая давно переросла из команды в нечто большее, нечто родное. Во что-то такое, без чего жизнь перестала бы радовать. Но с каждым новым испытанием в демоне все больше росла тревога. Здравый смысл твердил, что нужно уходить и спасаться, а сердце бунтует. И чем больше Алекс в это погружался, тем больнее ему становилось.

– Ты со всем справишься, я верю в это, – тихо проговорил Рене, уставившись вдаль, словно понимал, что видит брат. – Ты никогда не останешься один. Весь этот путь мы пройдем одной стаей. Что бы ни случилось. Вместе.

Алекс глубоко вздохнул. Он верил Рене. Не мог этого не делать. Паук прекрасно знал, о чем говорил. Он много времени прожил под контролем их нынешнего общего врага, хорошо понимал разницу между двумя общинами. Уж сколько раз Рене выпадала редкая возможность вернуться к Темному Всаднику, но он все равно оставался верным Тойфелю и остальным братьям.

Многократно рискуя жизнью, защищая стаю, стараясь предоставить информацию, Рене раз за разом доказывал, что ему стоит верить, как самому себе. И Алекс верил. Потому что и здравый смысл, и сердце подсказывали ему, что иначе поступить он не может. Это было одним из тех необычных явлений, с которыми столкнулся Лань, когда впервые в жизни выбрал не гордое одиночество.

В глазах предательски защипало. Мир поплыл от накативших слез, которые из-за разбушевавшихся чувств решили, что самое время прийти в гости. Алекс звонко шмыгнул носом, ожидая, что Рене сейчас начнет иронизировать. Но ничего не произошло. Паук молчал, продолжая смотреть в окно. Брат все понимал. Алекс тяжело вздохнув, вытерев выступившие слезы рукавом. Не время раскисать.

Идиллию братьев нарушил третий. В комнату резко ворвался Тойфель. Судя по тяжелым шагам, сбивчивому дыханию и общему напряженному состоянию, вожак был не в духе. Застать его в подобном положении можно было очень редко, поэтому Алекс и Рене невольно сжались, стараясь выглядеть как можно более незаметными, хотя в любой другой ситуации даже не обратили на вошедшего внимания.

Но план замаскироваться под часть интерьера не сработал. Взгляд Тойфеля буквально метал молнии. Одна из них попала прямо в съежившихся братьев. Алекс вздрогнул, увидев, как обычно небесно-голубые глаза рогатого приобрели колючий ледяной оттенок. Кто же его мог так вывести из себя? Что такого сделали вожаку, что он так разозлился. Лишь бы самим не попасть под немилость.

– Закройте окно, нечего тепло выпускать, чай не май месяц, – раздраженно рявкнул Тойфель, а затем обратился напрямую к Рене. – А ты быстро к себе спать.

При других обстоятельствах паук бы с удовольствием поспорил, но тут решил не испытывать судьбу и подчиниться. Обычно мягкое отношение вожака к своим подчиненным неожиданно хорошо всех дисциплинирует, когда требуется неукоснительное выполнение приказов. На прощание Рене по-дружески похлопал Алекса по плечу и под бдительным взглядом Тойфеля вылетел из комнаты. А Лань в это время успел закрыть окно и сам юркнул в кровать, чтобы еще больше не раздражать рогатого. Кто бы что ни натворил, а Алекс не горел желанием остаться виноватым.

***

Что-то изменилось. В стае снова неспокойно. После того, как четверо братьев вернулись с пожара, отношения снова стали напряженными. Самое ужасное, что Штефан даже не понимал, что именно произошло, потому что опять пропустил все на свете. Что-то произошло той ночью, что Тойфель и Шлаф сильно рассорились, перестав общаться, игнорируя друг друга.

Обидным было то, что никто из двоих ничего не рассказывал. На другие темы оба разговаривали спокойно, но стоило только упомянуть их разногласие – тут же мрачнеют и прерывают. Даже Шумон, который стал невольным свидетелем той ссоры, совершенно ничего не хочет говорить об увиденном. Но он хотя бы не грубил, а старался перевести тему на нейтральную.

Сам Штефан с большим удовольствием хотел бы настоять на том, чтобы те поговорили решили эту проблему, но совесть не позволяла ему вмешиваться. Слишком свежо в памяти его собственное ужасное поведение, когда он обиделся на Тойфеля и Шлафа, не позволяя им обоим хотя бы завязать разговор. Так что точно не ему учить старших, как нужно поступать в подобных ситуациях.

С внешним миром дела обстояли тоже не так спокойно. Примерно за неделю до конца октября началась странная активность в городе. Улицы быстро украсили мрачными декорациями. На многих подоконниках стояли небольшие тыквы, в которых чаще всего вырезались жуткие мордочки. А сейчас, в последний день месяца все как будто сошли с ума. Штефан пусть и был любопытным, но предпочитал в непонятные дела не лезть, а наблюдать издалека. Сегодня, правда, так не удастся сделать – Тойфель забронировал концертный зал для генеральной репетиции. Выйти на улицу придется в любом случае. Но в компании стаи не так страшно.