Текст книги "Бьющееся стекло"

Автор книги: Нэнси-Гэй Ротстейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 29 страниц)

Во время одной из таких прогулок Дженни нерешительно завела речь о том, что считает себя виноватой в полученной матерью травме. Ведь не вздумай она хвастаться своим умением ездить галопом, маме не пришлось бы мчаться сломя голову вдогонку, и она не повредила бы запястья. Девочка удивлялась, почему ее за это не наказали.

– Я знаю, мамочка, – твердила она, – тебе было так больно, и все из-за меня. Ты-то, конечно, виду не подавала, но по ночам я подсматривала в щелочку за тем, как ты пыталась работать в своем кабинете. Видела, как мешают тебе писать эти противные браслеты. Прости меня, мама. Прости. – Дженни отвернулась, чтобы мать не увидела ее слез. – Я, честное слово, не хотела.

– Что ты, милая, – возразила Барбара, поняв, что ее ложь породила у дочери чувство вины. – Дело не в тебе, а в том, что я никудышная наездница.

Она крепко обняла дочь и та, вроде бы успокоившись, продолжила прогулку. Однако на следующий вечер, когда, сидя на балконе, они наблюдали за стаей отдыхавших на берегу бакланов, чьи черные силуэты четко вырисовывались в свете уходящего дня, девочка снова вернулась к тому несчастливому осеннему дню.

– Я слышала, как папа на тебя кричал, – призналась девочка. Оказалось, что когда ее отправили наверх промыть ссадины, она не закрыла за собой дверь, и, несмотря на шум воды, расслышала, что отец бранит мать. – Конечно, он рассердился на тебя из-за меня. Стал обвинять тебя в том, что со мной случилось. Я виновата в том, что у вас с папой нелады! – выпалила девочка, когда на горизонте истаяла последняя полоска закатного света.

– Глупости, – возразила Барбара, – у нас с папой все хорошо, а если он разок и повысил на меня голос, то только из-за того, что у него трудности на работе. Перенервничал, вот и сорвался. Ты тут совершенно не при чем.

– Ты правда на меня не сердишься?

– Ни капельки, – горячо заверила Барбара, подойдя к дочери и погладив ее по ниспадавшим волной шелковистым каштановым волосам. – Я очень тебя люблю, и папа тоже. Мы оба счастливы оттого, что ты у нас есть, и никто тебя ни в чем не винит.

Теперь Барбара глубоко сожалела о своей неуклюжей попытке смягчить ситуацию, в результате которой она, сама того не желая, внушила девочке глубокое чувство вины. Может быть, ей следовало придумать историю, никак не связанную с Дженни, что-нибудь насчет несчастного случая на кухне. А возможно, стоило рассказать правду, дать ей понять, что взрослый человек способен совершить импульсивный, необдуманный поступок. Поступок, на который не следует закрывать глаза, но который можно простить, потому что виновный сам себя наказал. Или, или… – теперь ей приходило в голову бесконечное множество вариантов.

Но как же поступить сейчас? Можно ли рассказать правду после столь долгого молчания? Послужит ли правда противоядием от чувства вины? И чем объяснить причину своего обмана? Поступок Пола и сам по себе виделся Барбаре отвратительным, но она боялась, что, узнав истину, впечатлительная девочка сочтет его просто ужасным – не зря же от нее скрывали случившееся!

Вдруг Дженни станет бояться отца? И вдобавок перестанет доверять матери – ведь, обманув раз, та сможет обмануть и снова.

В конце концов Барбара приняла решение, и до конца их пребывания на Санубел, стоило Дженни затронуть эту тему, заверяла дочь в ее полной невиновности и своей любви к ней. Снова и снова мать повторяла, что размолвка между родителями никак не связана с происшествием во время верховой прогулки, но правды о том, как были повреждены ее запястья, так и не сказала.

Уже перед самым отъездом с острова, когда Дженни укладывалась спать, ей в голову внезапно пришла еще более пугающая мысль.

– Мамочка, ты ведь не разведешься из-за меня с папой? – в ужасе спросила она.

– Ни в коем случае, – горячо заверила ее Барбара. – Мы с папой любим друг друга. Тебе не о чем беспокоиться.

– Не знаю, мама, – с сомнением откликнулась девочка. – Иногда мне хочется просто исчезнуть. Может, тогда у вас с папой все бы наладилось.

Пол встретил их в аэропорту Ла Гуардия и по дороге на Уайт Плэйнз сказал:

– Кстати, тут звонил твой агент. Просил тебя с ним связаться.

– Рад, что вы наконец вернулись, – промолвил Кен, когда она позвонила ему на следующий день. – Надеюсь, хорошо провели время. Кстати, завтра или послезавтра я буду в ваших краях. Смогу я застать вас дома?

– Конечно.

– Прекрасно, тогда и потолкуем, – закончил он разговор, так ничего и не объяснив.

Когда на следующий день в дверь позвонили, Барбара предстала перед гостем в потертых джинсах, стоптанных кроссовках, с карандашом в зубах, и мыслями, витавшими где-то далеко, в мире ее героев.

– Вижу, что вы наконец оделись, как подобает романистке, – шутливо заметил Кен, облаченный в безупречный серый костюм.

– Рада вас видеть, – сердечно промолвила Барбара, когда он расцеловал ее в обе щеки. – Прошу в гостиную.

– На прошлой неделе ваш издатель перепродал права на «Сару издалека» за двести тысяч долларов, – заявил Кен, усевшись в любимое кресло Пола и деловито подавшись вперед. – Это значит, что за время своего отдыха вы заработали сто тысяч, за вычетом, разумеется, моих законных пятнадцати процентов. Неплохо для недельных каникул, а?

– Кен, но этого просто не может быть.

– Еще как может.

– Не знаю, как мне вас благодарить.

– Ну, по правде сказать, последняя выгодная сделка – это целиком заслуга издателя. Вы написали книгу, а я просто свел вас с издателем вместе, – откликнулся литературный агент и, с довольным видом откинувшись в кресле, добавил: – Я редко ошибаюсь, Барбара, и насчет книг, и насчет людей. Разве не мной было сказано, что вашу книгу ждет шумный успех и она принесет кучу денег. Так оно и вышло. Ладно, – он покончил с воспоминаниями и вернулся к делу, – как насчет продолжения?

– Работаю, но дело движется медленно, – призналась Барбара, – к тому же много времени ушло на раскрутку «Сары».

– Само собой, – понимающе кивнул Кен. – Но было бы совсем не плохо закончить продолжение как раз к выходу первой книги массовым тиражом. Постарайтесь закончить его как можно быстрее. Мне хотелось бы поскорее выставить книгу на аукцион. Какое у вас рабочее заглавие?

– «Сердце бабушки».

– Прекрасное название для продолжения. Как только я получу от издателя чек, вам позвонят из моего офиса. – Кен поднялся, и уже направляясь к выходу, добавил: – Кстати, осенью я собираюсь представить вашу книгу во Франкфурте. Для меня это один из самых удачных проектов нынешнего сезона. И еще: вам, наверное, приятно будет узнать, что к «Саре издалека» проявляют интерес кинематографисты. Похоже, в вашем лице я приобрел весьма прибыльного клиента. Еще несколько таких книг, Барбара, и ваш муж сможет уволиться, чтобы жить на ваши гонорары.

– Кен, у меня просто не хватает слов, чтобы выразить свою благодарность…

– Обычно я ограничиваюсь звонком, но на сей раз не устоял перед искушением зайти и сообщить новости лично. Но сейчас мне пора. Мой поезд отходит через час, а в офисе меня еще дожидается стопка бумаг толщиной в два дюйма.

Как и при встрече, Кен расцеловал Барбару в обе щеки и исчез, прежде чем она сообразила, что даже не угостила его кофе.

Тогда как над «Сарой издалека» Барбара работала с удовольствием, ее продолжение неожиданно потребовало немалых усилий. Сковывал страх перед тем, что она может не оправдать ни собственных, ни читательских ожиданий. И хотя жестких сроков ей никто не устанавливал, Барбара знала, что агент совершенно прав: продолжение следовало закончить до начала рекламной кампании, связанной с выходом массового тиража «Сары». Создание литературного произведения являлось процессом деликатным, в котором она отводила себе подчиненную роль, чувствуя себя по отношению к книге не матерью, а не более чем повитухой, лишь помогающей новорожденному появиться на свет. Перерыв в работе мог привести к разрыву тончайших нитей плетения характеров и сюжета. Ей уже пришлось столкнуться с чем-то подобным: подобрать эти нити после раскрутки «Сары» оказалось очень непросто, и сейчас она не могла позволить себе риск нарушить творческий настрой до того, как будет завершен хотя бы черновой вариант новой книги.

Барбару подгоняли и время, и желание повторить успех «Сары издалека». Работа над «Сердцем бабушки» поглотила ее настолько, что она уже и субботы, прежде уделявшиеся Дженни, просиживала за письменным столом. Чувствуя себя виноватой перед дочерью, она предоставила ей больше свободы, чем обычно, и старалась воздерживаться от малейших упреков.

Между тем в школу девочка пошла с видимой неохотой, у нее начались головные боли, а в ноябре она целую неделю страдала бессонницей. Все это проходило мимо внимания матери, не замечавшей также, что Дженни нередко возвращается после занятий подавленной, запирается в своей комнате и выходит только к столу, за которым сидит молча и ест без аппетита.

Она не замечала того, что Дженни никто не звонит, что к ней никогда не заходят подружки. То, что дочка даже не ходила с одноклассницами гулять, Барбара приписывала усердию – девочка проводила долгие часы в одиночестве, не включая плэйер и разложив перед собой книги.

Спустя год после злосчастного происшествия Дженни перестала посещать занятия по верховой езде, и вообще отказалась бывать в конюшнях. Мать сочла это запоздалой реакцией на несчастный случай, той самой, о которой предупреждал и которую пытался предотвратить Ленни.

– Поздравляю, скоро вы станете известной и за океаном, – сказал ей Кен, позвонив в конце октября и сообщив, что договорился о приобретении прав престижной Лондонской книготорговой фирмой прав на продажу «Сары» в Великобритании.

– Курьер из офиса Кена доставил мне сегодня эти контракты, – сказала Барбара Полу, зайдя после обеда в гостиную. – Это насчет приобретения прав на книгу англичанами; помнишь, я тебе говорила… – Она протянула мужу папку с бумагами.

– Зачем ты мне это даешь?

– Кен просил меня просмотреть документы и вернуть ему как можно скорее. Но прежде чем поставить подпись, я хотела бы показать их тебе.

– Я не специалист по авторскому праву.

– Но это всего-навсего двусторонние соглашения, Пол. Точно такие же, как и в сделках с недвижимостью.

Прости, Барбара, я сейчас не в настроении. Займусь этим, когда будет время.

После этого случая она больше не пыталась поделиться с мужем радостью своих литературных успехов. Их разговоры все больше и больше ограничивались обыденными домашними делами.

В конце февраля Барбара продала Кену Йоргену «Сердце бабушки» и на следующей неделе отправилась в большой рекламный тур по стране в связи с выходом массового издания «Сары издалека». Выпущенный заранее пробный тираж в твердом переплете разошелся хорошо, и эта поездка оказалась еще успешнее предыдущей. Правда, на сей раз средства массовой информации проявляли повышенный интерес не столько к книге, сколько к личности автора, а эту тему Барбара находила куда более трудной для обсуждения.

Вышло так, что Барбара разъезжала по Америке почти месяц. Не то чтобы ей очень нравилось находиться в центре внимания: скорее, она опасалась коммерческого провала, а потому соглашалась с маршрутом и графиком, предложенными специалистами по рекламе. Если объем продаж издания «Сары издалека» в мягкой обложке окажется ниже коммерчески оправданного минимума, это поставит под угрозу перспективы массового выпуска любой из ее будущих работ.

Совершенно выбившаяся из сил после изматывающего турне и предшествовавшей ему напряженной работы по завершению второго романа, обеспокоенная ухудшением отношений с мужем, Барбара вознамерилась отдохнуть со всей семьей, но Пол отклонил это предложение, сославшись на то, что весна – самый оживленный сезон для сделок с недвижимостью. А Дженни так и просто наотрез отказалась ехать с ней куда бы то ни было. На весенние каникулы Барбара осталась с дочерью в Вестчестере, а потом, впервые в жизни, отправилась на отдых одна, выбрав для этого курорт в северной Италии.

Лежа в лучах послеполуденного солнца на плавучем доке в «Итаро», Барбара чувствовала, как, уподобляясь какой-то мудреной компьютерной распечатке, дробятся и путаются в ее памяти образы. Больше всего ей хотелось выбросить из головы эти не дающие покоя, наползающие одно на другое, беспорядочные воспоминания.

– Представьте себя картиной, – снова жужжал в ее сознании голос назойливого интервьюера. – Вы изображены на холсте одна, или рядом есть и другие фигуры?

Сейчас ей хотелось найти ответы на эти въедливые, глубоко личные вопросы. Таким образом она надеялась избавиться от неуверенности, но вопросы задавались слишком быстро, чуть ли не сливаясь воедино… «Их изображения такого же размера, как ваше, больше или, наоборот, меньше? Возвышены они, либо же унижены? Каково их взаимное расположение? Есть ли среди них доминирующая фигура? Как выражено их отношение к вам?»

Безжалостный голос не умолкал. Она должна была положить конец этим изводящим, заставлявшим возвращаться в прошлое вопросам, ответить на которые ей так и не удавалось.

Очнувшись из полудремы, Барбара ощутила себя, как никогда, усталой и разбитой. Сон, который она стряхнула, оставил осадок беспокойства и недобрых предчувствий.

Чувствуя, что сейчас ей не удастся сочинить даже текст для открытки, она закрыла блокнот, подхватила пляжное полотенце и покинула док. Подошло время одеваться к ужину.

Барбара направилась к патио, миновала вращающуюся дверь и вошла в фойе отеля «Итаро».

«ИТАРО»

Глава 26

– Вы позволите посадить вас с двумя другими дамами, только что приехавшими из Америки, чтобы вы провели этот вечер в славной компании?

Долговязый, нескладный метрдотель, сутулившийся в силу привычки приноравливаться к росту тех, кого обслуживал, обращался к стоявшей прямо перед Барбарой модно одетой женщине в экстравагантно больших солнцезащитных очках. Барбара вежливо отступила, но взгляд служителя ресторана дал понять, что и она является участницей разговора. Женщина колебалась.

Только на один вечер, синьора, – уговаривал метрдотель. – Ресторан переполнен. Завтра мы что-нибудь придумаем…

Его умоляющий тон и клятвенное обещание того, что это «только на один вечер» привели к желаемому результату.

– Ну, раз об этом просит отель… – прозвучал краткий ответ.

– А как вы, синьора Стерлинг?

– Я не против.

Жестом предложив обеим дамам следовать за ним, он подвел их к столику, за которым, внимательно всматриваясь в украшенное видами садов курорта меню, уже сидела одинокая гостья, и заговорил с ней.

– Миссис Крюгер, позвольте представить тех милых леди, о которых я вам уже говорил. Алора, это миссис Стерлинг из Нью-Йорка. А это миссис Тэлбот из Канады.

Он предложил Барбаре занять один из оставшихся стульев.

Стеклянные стены позволяли любоваться красотой окружающего пейзажа. С одной стороны открывался великолепный вид на озеро Комо и складчатые холмы на том берегу, с другой – глаз радовали величественные деревья, аккуратные живые изгороди, кусты азалий и роз, а чуть в отдалении – и высеченные в скалах заброшенные форты времен Наполеона.

Днем Барбара не смогла толком рассмотреть сад из-за закрывавших обзор пляжных зонтиков, а сейчас замешкалась, и на облюбованное было ею место уселась неохотно ставшая на этот вечер ее соседкой модница. Впрочем, Барбара ничего не потеряла: сейчас озеро приковывало к себе взгляд еще сильнее, чем днем. В лучах вечернего солнца казалось, будто ярко раскрашенные коралловые домики светятся.

Взгляд метрдотеля перебегал с одной дамы на другую, словно его мучили сомнения: не было ли ошибкой посадить их вместе.

– Надеюсь, вы приятно проведете вечер, – промолвил он, вручая двоим только что севшим гостьям меню.

– Меня зовут Барбара… Они тут довольно официальны, – сказала она, как только метрдотель отошел, и тут же почувствовала неловкость оттого, что первой завела разговор.

– А меня Джуди. Я тоже из Штатов, из округа Колумбия.

Третья подняла наверх солнечные очки, окинула соседок по столику быстрым взглядом и коротко представившись: – Диди, – снова погрузилась в меню. Без очков она выглядела куда моложе, чем можно было подумать по голосу. Барбара решила, что она примерно ровесница ей и Джуди.

Возникла пауза. Не зная, чем заняться, Барбара открыла меню и обнаружила, что оно составлено по-итальянски, без перевода.

– Вот так неожиданность, – растерянно пробормотала она. – Итальянского-то я, увы, не знаю.

– Не беда, официант выручит, – вступила в беседу обладательница солнцезащитных очков. – В подобных отелях им часто приходится иметь дело с гостями, не владеющими местными языками. – Резко захлопнув меню, она жестом дала знать, что готова сделать заказ. Красные ноготки небрежно постукивали по глянцевой поверхности папки, пока у столика снова не объявился метрдотель.

Вопрос с языковым барьером был разрешен, заказы сделаны, меню убраны, кроме одного, оставшегося у Джуди. Барбара отметила, что та теребит заплетенную косичкой зеленую закладку между большим и указательным пальцами.

– Вы давно здесь? – спросила ее Барбара.

– Только сегодня прибыла из Лондона, – отозвалась Джуди.

– Потрясающий город, – вступила в разговор Диди. – На каких шоу в Вест-Энде вы побывали?

– Ни на каких. Я летала туда по делам.

– Жаль, – промолвила Диди, и за столиком воцарилось молчание. Между тем малый зал ресторана заполнился гостями. Отовсюду, перекрывая звяканье посуды и столовых приборов, доносились звуки французской, немецкой и итальянской речи.

– Кажется, здесь никто, кроме нас, не говорит по-английски, – заметила Барбара.

– Пожалуй. Для наплыва англоязычных туристов еще не сезон, – пояснила Диди.

– От шеф-повара. Запеченный морской окунь, – объявил, поставив перед каждой крошечную порцию, кудрявый официант, появление которого избавило не знавшую как поддержать разговор Барбару от неловкости. – Могу я предложить вам отведать дивного местного белого вина, кластидио? Этот сорт был известен еще древним римлянам. Виноград растет южнее Милана, близ Павии. – Дожидаясь решения, он оставался рядом со столиком.

Посмотрев на Барбару, а потом на Диди, Джуди сказала стоявшему слева от нее официанту: – Спасибо, мне не надо, – и, уже обращаясь к соседкам по столику, добавила: – Я, пожалуй, вовсе не стану заказывать вина. Буду питаться по оздоровительной программе.

– Глупости! – решительно заявила Диди. – Считайте, что вино – это средство для улучшения пищеварения. Вроде как у китайцев чай… Официант, нам бутылку вашего лучшего… как там вы его назвали, кластидио? Никто не против? – Молчание было воспринято ею как знак согласия. – А кроме кластидио, еще и бутылочку пелегрино. Вина в ваших краях чудесные, – дополнила она заказ, глядя на официанта.

– Красивое помещение, правда? – промолвила Джуди, деля и без того крохотную порцию розоватой мякоти на еще более мелкие кусочки. – Веселое, словно цирковой шатер.

Ее слова как-то не вязались с озабоченным лицом и напряженной позой.

Поскольку до сих пор почти все внимание Барбары было отдано собеседницам, она только сейчас рассмотрела помещение. Столики стояли под золотистым, в голубую полоску куполообразным навесом, окаймленным золотой бахромой. Три стены ресторана были стеклянными, четвертая, как и стулья, в тон навесу обита шелком.

По мере того как сгущались сумерки, все заметнее становились флюоресцирующие полоски света между складками навеса, а абажуры над длинным рядом укрепленных на противоположной стороне свечей зрительно увеличивали зал. Как абажуры, так и крепления свечей, были обтянуты бархатом, перекликавшимся по цвету с синим, как море, усыпанным желтыми маргаритками, ковром. Все это яркое убранство и впрямь напоминало шатер Шапито.

– Точно, – согласилась Барбара. – Потрясающее оформление. Мне здесь очень нравится.

– А по-моему, они перестарались. Это не слишком согласуется с размером помещения. Слишком много одинаковой ткани. Возможно, те же цвета выглядели бы эффектней в другом сочетании… В этом отеле есть помещения, которые мне больше по вкусу, – непререкаемым тоном заявила Диди.

На смену закускам подали основное блюдо. Было откупорено вино, принесены бутылки с водой и заказанное шампанское. Выпятив грудь и заложив одну руку за спину, официант разлил пелегрино в бокалы с сосредоточенным видом матадора, бросающего вызов быку.

С наступлением темноты в домах за озером зажглись огни, свет которых, дробясь и качаясь, отражался на водной глади. Но не оставлявшее ее в этот вечер чувство неловкости мешало наслаждаться пейзажем.

– Я прибыла сюда всего три часа назад. Прилетела из Нью-Йорка через Милан. Эти межконтинентальные перелеты так утомляют, не правда ли?

– Это не проблема, надо только привыкнуть. Чтобы легче приспособиться к разнице во времени, нужно не есть в самолете. И не пить алкоголя.

Барбара невольно сопоставила это утверждение с недавними рассуждениями Диди о достоинствах вина.

– Джуди, вы здесь долго пробудете?

– До воскресенья, – последовал сдержанный ответ. – У меня жесткий график.

– Неплохие каникулы, – заметила Барбара.

– Слишком короткие, – не согласилась Диди. – Я за это время не успела бы и вещи распаковать.

– Похоже, вы много путешествуете, – сказала Барбара.

– Мы с Джорджем все время в разъездах, – ответила Диди, сняв наконец, сдвинутые на макушку темные очки и убрав их в сумочку. – Франция, Англия, само собой Италия… Ну, и Азия. А где вы проводите зиму? – этот вопрос она обратила к Джуди.

– В этом году я побывала только в Лондоне, – уклончиво ответила та. – А вы?

– Нам волей-неволей приходится проводить много времени в путешествиях, ведь Джордж занимает ответственный пост в правительстве. Чувство долга развито у него так сильно, что он просто не может переложить на кого бы то ни было даже эти утомительные поездки по азиатским странам. Ведь правда, такая преданность делу не может не восхищать? – Приняв как очевидное, что всем ясно, какого рода отношения связывают ее с этим безупречным государственным служащим, она продолжила: – Джордж повсюду ездит со мной, кроме тех случаев, когда я никак не могу оставить детей.

– А сколько у вас детей? – поинтересовалась Барбара.

– Двое. Адам и Майкл. Чудесные мальчики, и оба прекрасно учатся.

– В закрытой школе?

– Что вы, я никогда не отдала бы своих сыновей в пансион. Мы слишком близки, чтобы разлучаться.

Барбаре невольно вспомнилось, как на прошлой неделе, когда она заглянула в спальню Дженни, дочь попросила ее выйти, заявив, что ей необходимо иметь собственный угол, а заметив обиду матери, добавила: – Чего ты расстраиваешься? В моем возрасте никто не ладит с родителями.

– Диди, вы часто бываете в Европе? Какие места вам больше всего нравятся? – прозвучал вопрос, и Барбара заинтересовалась, почему это Джуди решила сменить тему.

– Конечно, Италия. Особенно северная Италия. Но вообще-то, Джуди, это нечестный вопрос. В Европе так много сказочных уголков, а мы с Джорджем, как я говорила, побывали везде.

Пока собеседницы расправлялись с основным блюдом, а потом и с состоявшим из местного низкокалорийного козьего сыра и фруктового мороженого десертом, тон разговору задавала Диди, повествовавшая о своих путешествиях.

По окончании ужина, когда официант щеточкой с серебряной ручкой смел со скатерти крошки и на смену хрустальным, в форме тюльпанов, розеткам для мороженого принесли чашечки экспрессо, Диди достала из сумочки от Шанель ручку с золотым пером и попросила дать ей бумаги. Барбара, никуда не выходившая без блокнота, легко удовлетворила эту просьбу, и Диди принялась составлять список окрестных мест, где, по ее мнению, стоило побывать. Туда попали не только итальянские города, но и расположенные неподалеку швейцарские. Каждому пункту перечня сопутствовал подробный рассказ, основанный на ее личных впечатлениях. Не уступавший по обстоятельности таким справочникам, как Фодор или Микелин, рукописный путеводитель Диди имел то преимущество, что содержал и указания на то, чего следовало избегать.

Несмотря на претенциозные манеры Диди, ее манера изложения и нетрадиционный взгляд на достопримечательности Италии показались Барбаре интересными, и порой она от души смеялась. А вот Джуди, хотя тоже выслушала монолог о путешествиях с интересом, выглядела слишком уж озабоченной и серьезной.

К тому времени как три собеседницы встали наконец из-за столика, остальные посетители давно покинули зал, и персонал начал готовить помещение к следующему дню. Официанты расстилали свежие скатерти и ставили на каждую столовые приборы для завтрака.

Когда они уже выходили из зала, Диди отстала и, пройдя между столиков, приблизилась к метрдотелю.

– Запишите вино на мой счет, – услышала Барбара ее распоряжение.

– Prego, – отозвался тот по-итальянски.

– Приятно было познакомиться с вами, Джуди, – сказала Барбара и направилась к стойке консьержа, чтобы взять ключ. О себе так ничего существенного и не рассказала, но, может, это и к лучшему. Ей нужно было отвлечься и от работы, и от домашних проблем. Сегодня она развлеклась ни к чему не обязывающей застольной беседой, а завтра с энтузиазмом предастся удовольствиям курортной жизни.

Вечерок выдался такой, что не слишком-то расслабишься, – размышляла Джуди, прогуливаясь по террасе у волнолома, прежде чем отправиться к себе в номер. Ее путь освещали свисавшие со стропил под сводами, выполненные в старинном стиле фонари. – Как ее вообще сюда занесло? – Она чувствовала, что ей не место в это роскошной обстановке, и женщины эти ей не компания. Взять хотя бы бесконечные разговоры о местах, где она никогда не бывала. Непросто оставаться собой в гаком обществе. Правда, Барбара – дружелюбная особа и манера держаться у нее попроще, а вот Диди излишне манерна. И вдобавок живет в мире, где нет никаких сложностей: судя по всему, она и богата, и счастлива в браке, и с детьми у нее отношения прекрасные.

Жаль, что между нею и Шейном нет такой близости, какая была раньше. Ведь пока они жили в Александрии, он делился с ней буквально всеми своими мыслями. Но потом ей пришлось расстаться с домом, где он вырос, и мальчик убежал. Те три дня, пока она ждала, когда его найдет полиция, были, наверное, самыми страшными в ее жизни. Правда потом, когда она увидела его сидящим на койке, он так обхватил ее за шею худыми руками, словно никогда не хотел с ней разлучаться. Джуди отдавала себе отчет в том, что и ее учеба, и расставание с привычными местами поначалу должны были породить определенные трудности, но ей казалось, будто после того, как они с Шейном провели каникулы на природе, прежняя близость восстановилась. О, если бы это было так и сейчас. Увы, она больше не понимала сына. Она ведь и представить себе не могла, что он принимает наркотики или способен на кражу. О чем он вообще думал, вырывая кошелек у той женщины? Раньше она не поверила бы, услышав такое о своем сыне. А теперь ей до него просто не докричаться. Шейн не проявлял интереса даже к разговору об адвокате, которому предстояло защищать его по делу о хранении марихуаны. Если бы ей удалось заглянуть сыну в душу, научиться понимать его, как понимала прежде. Может быть, это она его подвела?

Откуда-то – казалось, будто с другой стороны озера – доносилась танцевальная музыка. Тишина ночи создавала впечатление, будто она звучит совсем рядом, так же как смех и разговоры в баре отеля. Похоже, здесь у всех имелись близкие люди. У всех, кроме нее.

Неожиданно Джуди с отчаянной остротой ощутила себя пребывающей в пустоте, в полном одиночестве. В целом мире не было никого, с кем бы она могла поделиться своей тревогой за сына. Никого, кому было бы небезразлично, как она держалась при заключении сделки в Лондоне. Ради того, чтобы обеспечить себя и Шейна, она отрезала себя от всего и от всех, и лишь теперь поняла, как многого ей недостает. И если она снова допустит кого-нибудь в свою жизнь, ей придется рискнуть и довериться этому человеку. Пора перестать думать, будто каждый мужчина непременно поступит с ней, как ее бывший муж. Наверное, она с самого начала неправильно повела себя в отношении Терри. Нужно было рассказать Шейну о нем, а ему о Шейне, а не выталкивать Терри из своей жизни только из-за боязни обжечься снова.

Джуди окинула взглядом расстилавшуюся перед ней молчаливую темную гладь озера.

Трудно было припомнить, когда прежде чувствовала она себя столь одинокой. Хотелось надеяться, что Шейн получил известие о ее возвращении в назначенный день. И почему только она сразу не полетела из Лондона домой?

В деревне зазвонили церковные колокола. Высоко на утесах Бисбино в завораживающем вращении мелькали зеленые, красные и белые огни маяка. Джуди подняла взгляд и увидела в ночном небе насмешливый профиль оранжевой, как апельсин, луны.

Барбару разбудил деликатный стук в дверь. Он повторился. Сквозь планки закрывавших окна от потолка до пола жалюзи пробивался свет. Было время вставать, но тело с эти не соглашалось. Ощущение свежести накрахмаленных простыней, удобная кровать с резными в стиле ампир спинками – все это вызывало желание продлить идиллический момент пробуждения.

Словно издалека донеслись звуки открывающейся двери, катящейся тележки и раздвигающихся жалюзи. Ее омыло теплым солнечным светом.

– Buon giorno, signora[7], – с этими словами неведомый благодетель исчез.

Оставаясь в постели, Барбара перекатилась к окну, поближе к свету. Снаружи, за балконной решеткой, ее поджидало очаровательное утро.

Небо было безоблачным и ясным, водная гладь, почти не потревоженная плывущей по озеру узенькой лодкой, поблескивала в лучах солнца. От самой кромки воды вздымались холмы.

Потянувшись, Барбара снова откинулась на спину: синева лепнины и карниза под высоким потолком создавали впечатление, будто и она лежит под плывущим пологом неба. Не желая больше мешкать, Барбара расширила обзор, потянув на себя застекленные балконные двери и вышла на балкон.

Солнце слепило глаза, но прямо над ней находилась раздвижная рама навеса, а чуть пониже – металлическая ручка. Развернув над балконом оранжевый зонтик, она погрузилась в шезлонг, стоявший рядом со столиком на колесиках, на котором ей доставили завтрак. Упитанная коричневая птица, дергавшая за торчавший из плетеной хлебной корзинки завиток круассана, вспорхнула на перила балкона и, усевшись там, принялась рассматривать Барбару, вопросительно склонив набок головку. Это побудило саму Барбару обратить внимание на стоявшие перед ней деликатесы: супницу с йогуртом, загустевший, с корочкой, мармелад, хрустящие круассаны и стакан сицилийского апельсинового сока. Отхлебнув красного, непривычно сладкого сока, она принялась разглядывать окрестности.