Текст книги "Бьющееся стекло"

Автор книги: Нэнси-Гэй Ротстейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 29 страниц)

– Я сегодня ездила на новом коне, – медленно начала она, то и дело сбиваясь на рыдания. – Он раньше был скаковым. Мне захотелось проехать по ровному месту галопом, но конь понес, так что я потеряла поводья и правое стремя. Мне было его не остановить, а Ленни, хоть и хотел помочь, не мог нас догнать.

– Ленни?

Девочка, кажется, не услышала, каким тоном повторил отец это имя. Сейчас она заново переживала страшные мгновения, и ее несло так же, как полчаса назад ее скакуна.

– Ох, папочка, ты бы знал, как я перепугалась. Я пыталась удержаться за шею, цеплялась за гриву, но в конце концов скатилась. А тут как раз и Ленни подоспел, он взял коня под узцы.

От Барбары не укрылось, что при очередном упоминании о Ленин Пол передернулся.

– Да, папочка, страху я натерпелась, – призналась девочка. – Но все обошлось. Представляешь, – тут в ее голосе послышалась гордость, – я даже снова села в седло и доехала до конюшни верхом.

– Как ты могла позволить ей снова сесть на это животное? – холодно спросил Пол, обращаясь к Барбаре.

– Это не мамочка придумала, – воскликнула, заступаясь за мать, Дженни, прежде чем сама Барбара успела вымолвить хоть слово. – Все дело в Ленни: он сказал, что для меня очень важно сесть в седло именно сейчас, иначе я всегда буду бояться ездить верхом.

Пол побагровел.

– Дженни, дорогая, – промолвил он, – пожалуй, тебе лучше подняться наверх. Ты сегодня и так натерпелась. – Голос его звучал напряженно и подчеркнуто холодно. – Вымойся, приведи себя в порядок и отдыхай.

Дженни поступила, как было велено. Тон и выражение лица Пола не позволили Барбаре последовать ее примеру.

– Как ты могла допустить, чтобы такое стряслось с моей дочерью?

Пережившая крайнее напряжение Барбара чувствовала себя совершенно вымотанной и опустошенной. С момента прибытия домой она еще не промолвила ни слова и едва ли была готова оправдываться.

– Ничего я не допускала. Произошел несчастный случай, вот и все.

– А я спрашиваю, почему ты позволила ей сесть на эту лошадь? Ты таскаешься туда каждую неделю, следишь за ней, и уж, конечно, знала, что это не та лошадь, на которой она всегда ездит. А ты разрешила ей залезть на незнакомую лошадь, да еще и пуститься вскачь. Девочка могла погибнуть!

– Пол, прекрати, пожалуйста, – только и смогла сказать Брабара. – Я просто не могу сейчас говорить на эту тему. Честное слово, не могу. – После всего пережитого она и сама была близка к тому, чтобы удариться в слезы. Наверху закрылась дверь, потом послышался плеск пущенной из крана воды. Должно быть, Дженни промывала свои ссадины. Девочка нуждалась в помощи. Барбара чувствовала необходимость подняться к ней.

– Дочка тут поминала какого-то Ленни. Что это за тип? – требовательно спросил Пол. – Тот самый малый с твоего семинара?

– Да.

– Ага, тот, к которому ты таскаешься на Манхэттен, якобы для того, чтобы потолковать о вашей с ним писанине.

– Да.

– А почему ты не сказала мне, что встречаешься с ним еще и в конюшнях? Это он подкинул идею насчет верховой езды? – Он обрушивал на нее вопрос за вопросом, словно вел в суде перекрестный допрос обвиняемого, которого хотел припереть к стенке. – Чем вообще вы там занимались?

– Пол, прошу, оставь, пожалуйста, меня в покое. У меня нет сил, – взмолилась Барбара, чувствуя, что от слабости у нее подгибаются колени.

– Нет, ты скажи, давно вы там с ним встречаетесь?

– Он занимался там верховой ездой еще до нас, – ответила Барбара, стремясь поскорее прекратить этот допрос.

– Тогда понятно, с чего это тебе вдруг приспичило сделать из Дженни наездницу. Да какое у тебя может быть право впутывать мою дочь в ваши отношения? – вскричал Пол, вне себя от гнева.

– Послушай, – попыталась урезонить мужа Барбара, – по субботам Ленни имеет обыкновение кататься верхом. У Дженни в этот день занятия, и бывает, что после тренировки мы проедемся по окрестностям вместе. Вот и все. Ты делаешь из мухи слона.

– Ты использовала мою дочь, чтобы найти предлог для встреч с твоим драгоценным Ленни. Поэтому тебе было наплевать, на каком коне едет Дженни, как она едет, куда… Ты думала только о своем приятеле да о себе.

Барбара молчала. В своем нынешнем состоянии она просто не находила слов, чтобы ответить на эти жестокие и несправедливые обвинения.

– Я купил этот дом, чтобы отвратить тебя от нелепых фантазий и вернуть к нормальной, основательной жизни. Надеялся, что ты вспомнишь о своих обязанностях и постараешься поспособствовать моему продвижению. Но как бы не так: мы живем тут уже больше года, а ты ни разу не заикнулась о том, чтобы пригласить в гости партнеров…

«Так вот почему он так настаивал на переезде сюда», – сообразила Барбара.

– Конечно, – продолжал вконец распалившийся Пол, – раз уж я не добился партнерства за десять лет, так теперь и подавно не добьюсь. А все из-за тебя! Ты загубила мою карьеру, Барбара, потому что тебе нет до меня дела. Ты думаешь только о своей писанине да о своем Ленни! – Стоило Полу произнести это имя, как мысли его вновь приняли иное направление. – Да, да, о Ленни! У тебя с ним интрижка, это каждому ясно. Один я, дурак, ничего не видел. А ведь ты не перестала ездить в город, даже когда мы перебрались сюда, и все только, чтобы с ним повидаться. Поэтому и катания на лошадях затеяла, а о том, что он тоже там отирается, даже словом не обмолвилась. Да, теперь все ясно. Хотелось бы только знать, когда это у вас началось! Отвечай! – Голос его звучал злобно, на висках взбухли жилы. – Где ты еще с ним встречалась?

– Все это не более чем игра воображения, – отвечала она. – Ничего подобного не происходит, а ты ведешь себя просто нелепо. Я не собираюсь больше выслушивать всякий вздор. Пойду лучше посмотрю, как дела у Дженни.

Барбара повернулась, чтобы выйти из комнаты, но тут внезапно Пол схватил ее сначала за одно запястье, а потом и за оба, и рванул к себе.

– Отвечай, кому сказано! Когда у вас все началось!?

Барбара не могла сопротивляться здоровяку шести футов ростом, который выкручивал ей руки, рассчитывая, что боль вынудит ее к признанию. Боль и вправду была очень сильна: Барбара даже испугалась, что он сломает ей руки. Руки, так необходимые ей для того, чтобы записывать срои мысли.

Как только Пол отпустил ее, она умчалась в спальню, рухнула ничком на кровать и, не выдержав, дала волю слезам.

Часа через два в темную спальню вошел Пол. Он остановился рядом с Барбарой, и она отодвинулась на другой край кровати.

Пол прилег рядом и заговорил. Голос его звучал натянуто и глухо, он тщательно подбирал слова.

– Барбара, не думай, будто я стану пытаться оправдать свое поведение. То, что я сделал – непозволительно. – Он отвернулся от нее и чуть ли не простонал: – Мне так стыдно, Барбара! Так стыдно!

Она ощутила дрожь его тела и поняла, что он подавляет подступающие рыдания, стыдясь обнаружить свою слабость. А поняв, положила руку на спину мужа и привлекла его к себе. Ей хотелось успокоить Пола, унять его душевную боль, быть может, не менее сильную, чем боль в ее поврежденных запястьях.

«Ну что же это с нами творится? – думала она. – Ведь все у нас есть – дом, хороший доход, чудесный ребенок. Даже любовь. Все, что нужно для счастливой семейной жизни…»

Через некоторое время Пол перестал всхлипывать, успокоился и уснул. Барбара так и не разжала объятий, но сердце ее онемело.

На вопрос семейного доктора о том, где она получила такую травму, Барбара не ответила ничего. Выдумывать что-либо ей не хотелось, но даже после перенесенного унижения она, сама не зная, почему, по-прежнему считала необходимым оберегать репутацию мужа. Возможно, в сложную ткань ее чувств и переживаний вплеталась тоненькая ниточка веры в то, что в случившемся есть толика и ее вины. В конце концов она ведь действительно скрывала от Пола свои верховые прогулки с Ленни, так удивительно ли, что муж заподозрил неладное?

Хирург-травматолог, к которому ее направил врач общей практики, сказал, что ей повезло – запястья не сломаны. Однако она получила сильное растяжение, и ей было предписано, не снимая, как бы ни стесняли они движения, носить корректирующие браслеты, представлявшие собой металлические пластинки, находившиеся внутри твердой гипсовой повязки телесного цвета. В разговорах с Дженни Барбара называла эти браслеты не иначе как «мои минетки».

Девочка все время спрашивала, почему ее мама носит эти браслеты, и Барбаре пришлось сказать, что она повредила руки, пытаясь совладать с лошадью, когда мчалась вдогонку за понесшим конем Дженни. Дочка поверила, поскольку Барбара была не слишком искусной наездницей.

Эта выдумка имела своей целью уберечь девочку от правды. Умолчание или попытка дать уклончивый ответ неизбежно повлекли бы за собой новые вопросы, а в результате могла открыться неприглядная истина. Пол, подавленный тем, что все его попытки сделать карьеру ни к чему не приводили, остро нуждался в уважении, и просто не смог бы по-прежнему жить в семье, будь дочери известно, как жестоко обошелся он с ее матерью. Вздумай Барбара в минуту откровенности открыть девочке правду, Пол не вынес бы такого унижения, что вполне могло стать концом их брака. Кроме того, Барбара пошла на ложь, чтобы не наносить подрастающей дочери душевную травму.

Сама она глубоко переживала случившееся, но всеми силами старалась скрыть свою печаль от Дженни и давала волю слезам только в минуты уединения. Характер Пола изменился до неузнаваемости, он стал подвержен резким перепадам настроения и порой просто впадал в неистовство, но Барбара, стараясь сохранить семью, похоронила свое горе глубоко внутри, где, как ей казалось, оно никого не могло затронуть.

От нее не укрылось, что один только вид злосчастных браслетов повергал Дженни в печаль, и она, вопреки рекомендациям врача, стала надевать их, когда дочка не могла видеть ее запястья. Но, так или иначе, ей пришлось носить их целых шесть месяцев, и все это время она чувствовала, что Пол воспринимает их как напоминание об обмане со стороны жены и своем собственном позоре. В памяти Барбары они были связаны со страхом и болью, как душевной, так и физической. Для обоих супругов браслеты символизировали то, что невозможно было забыть и что отдаляло их друг от друга.

Несмотря на то, что Пол сокрушался по поводу своей, как он называл теперь случившееся, «несдержанности», Барбара опасалась, что такое может повториться.

Как-то, когда Пол в очередной раз поинтересовался ее самочувствием, Барбара, воспользовавшись тем, что Дженни уже ушла в свою спальню, предложила ему обратиться в консультацию по семейным вопросам, но получила категорический отказ.

– У нас все в порядке. Да и в любом случае я не намерен никому позволять копаться в моей личной жизни, – сухо ответил он, закрывая эту тему.

Чувствуя себя совершенно беспомощной, Барбара боялась оставаться наедине с мужем: когда они с Полом оставались дома вдвоем, она старалась уйти в свой кабинет, и приучила Дженни не уходить после обеда к себе в спальню, а делать уроки в общей комнате.

Однако при всем этом ей и в голову не приходило уйти от Пола. А хоть бы и пришло: не имея собственных средств, она всегда знала, что в финансовом отношении зависит от мужа, хотя до того как начались ссоры не придавала этому особого значения. С начала совместной жизни Пол вручал ей деньги на ведение хозяйства и личные расходы, и его умение распоряжаться семейным бюджетом давало ей ощущение надежности. Независимого источника дохода у нее не имелось: закончив колледж со специализацией по английскому языку и не получив ученой степени, Барбара понимала, что ее квалификация не позволяет рассчитывать на работу, дающую возможность обеспечить и себя, и дочь. Полученное воспитание ориентировало на семью и брак как конечную цель, тогда как образование рассматривалось как не более чем приятное дополнение к прочим женским достоинствам.

Барбара принадлежала к поколению, названному публицистами «недооцененным», – к поколению женщин, родившихся слишком поздно для того, чтобы их ценили за воспитание детей и поддержание домашнего очага, но слишком рано, чтобы воспользоваться плодами женской эмансипации. Как и многие ровесницы, она уже не чувствовала себя пребывающей под защитой старой системы ценностей, но еще не обрела своего места в новой, и это привязывало ее к мужу крепче, чем церковный обряд и гражданская регистрация.

Она вовсе не стремилась к разводу, отдавая себе отчет в том, что эта рискованная затея скорее всего обернется для нее одними только потерями. Будучи опытным юристом, Пол безусловно нашел бы способ обернуть дело о расторжении брака в свою пользу и мог не только оставить Барбару без финансовой поддержки, но еще и лишить ее возможности воспитывать дочь. Ему ничего не стоило выставить ее перед судом плохой матерью – готовой забросить дочь ради литературного семинара и даже допустившей, что у нее на глазах с девочкой произошел несчастный случай. А вздумай она обвинить мужа в жестоком обращении, ей бы попросту не поверили. Свидетелей его выходок не было, в полицию она не обращалась, а врачам, лечившим ее травмы, солгала. Борьба за право растить девочку грозила превратиться в безобразное препирательство, от которого больше всех пострадала бы Дженни.

Для себя Барбара решила, что независимо от того, как будут складываться в дальнейшем ее взаимоотношения с Полом, ей необходимо обрести финансовую независимость. Правда, как этого добиться, она не имела ни малейшего представления. Уровень ее квалификации не позволял надеяться получить, например, место редактора. Лучшее, на что можно было рассчитывать, это на самую низшую должность в каком-нибудь отделе рекламы. Но Ленни, сам руководивший рекламным бюро, считал такую работу не слишком-то подходящей для творческой личности, да и ей, по правде сказать, не слишком-то хотелось резко менять образ жизни именно сейчас, когда на литературном поприще наметился некоторый успех.

Совсем недавно ей удалось пристроить свой рассказ в «Нью-Йоркер», а когда, под тем предлогом, чтобы рассказать ему об этом событии, она позвонила Кену, с памятной встречи с которым прошло почти два года, тот сказал:

– Рад слышать, что вы потихоньку делаете себе имя. Всякая публикация – на пользу вашей репутации. И не беспокойтесь, я о вас не забыл. Ваш роман мы скоро опубликуем. Как раз сегодня я говорил о «Саре издалека» со старшим редактором.

Барбаре оставалось лишь надеяться, что в конечном счете энтузиазм литературного агента материализуется в виде контракта. Выход в свет романа «Сара издалека» должен был положить начало ее профессиональной литературной карьере, с которой она связывала надежды на экономическую независимость. Барбара не слишком надеялась на то, что первая книга сделает ее знаменитостью, однако даже скромный успех обеспечил бы ей возможность получить место руководителя творческого семинара в каком-нибудь колледже. Эта должность, обеспечив ей и заработок, и возможность писать, оставляла бы достаточно свободного времени, чтобы проводить его с Дженни. Кен Йорген и «Сара издалека» были просто обязаны добиться успеха.

Стараясь не допускать ничего, что могло бы снова вызвать у Пола вспышку ярости, и не давать ему повода для подозрений, она стала заранее предупреждать его обо всех намечавшихся встречах с Ленни, но сами эти встречи даже участились. Определив для себя, что достижение экономической самостоятельности связано с литературным творчеством, она почувствовала даже большую, чем раньше, потребность в помощи и советах бывшего товарища по семинару.

Глава 25

В начале ноября Барбара подняла у себя в кабинете трубку зазвонившего телефона и услышала голос Кена Йоргена:

– Дело на мази, – сообщил он. – Редактор, та женщина, которая занимается вашей книгой, считает, что для нашего общества нет темы важнее, чем осмысление внутреннего опыта иммигранта. А о вашем романе пишет следующее: «Это незабываемое повествование об отважной женщине по имени Сара, чья верность великой мечте помогла ей восторжествовать над войной и невзгодами и стать главой своей семьи…» Короче говоря, Барбара, у вас теперь есть издатель. Ну что, вы довольны?

Итак, она услышала наконец те волшебные слова, о которых мечтала все долгие годы, когда час за часом проводила за письменным столом. Это все-таки случилось!

– Барбара, вы меня слышите? Поняли, что я сказал? – и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Выход книги в свет намечен на конец весны. Дело в том, что хотя вы и первоклассная романистка, ваше имя никому не известно, а стало быть, у издательства нет никаких гарантий продолжения вашего сотрудничества. Появись ваша книга в сентябре, критика попросту не удостоила бы ее внимания. Жаль это говорить, Барбара, но такова уж реальность нашего ремесла. Во всяком случае, так все представляется вашему редактору, и в общем-то я с ней согласен. Но для вас главное то, что «Сара издалека» уже редактируется, и скоро вы получите обстоятельнейший отчет.

– Кен, не знаю, как вас и благодарить.

– Барбара, а вы ни о чем не забыли? Не забыли спросить меня о размере аванса? Он составит десять тысяч. Немного, но для начинающего автора вполне прилично. Свидетельство того, что издатель верит в перспективность проекта. К тому же вы замужем за юристом, и, как я понимаю, для вас деньги не столь валены, как для других моих авторов.

Опровергнуть это ошибочное предположение Барбара не сочла возможным.

– А чем мне тем временем заниматься? – спросила она. – Вообще-то я работаю над новой вещью, и в ту рукопись не заглядывала уже…

– Вот и хорошо. Автора, ограничивающегося одной книгой, нет смысла раскручивать – издателей такие не интересуют. Если ваш первый роман разойдется так, как мы рассчитываем, можете считать, что немедленная публикация следующего вам гарантирована… Барбара, времени ушло немало, но дело того стоило. Я отдал вас в хорошие руки. Не сомневайтесь, «Сара издалека» будет издана надлежащим образом.

– Спасибо, Кен. Огромное спасибо за все.

– И вот еще, Барбара, теперь нам нужно будет подумать о продвижении книги…

Когда Кен повесил трубку, она ощутила не буйный восторг, а необычное внутреннее спокойствие, полученное от осознания того, что издатель верит в нее и ее работу.

Коль нежданно сбудутся все твои мечты,

Звона колокольного не услышишь ты.

Это удивительно, но поверь,

Тихо растворяется счастья дверь,

– в ее голове зазвучал куплет из песни Лайзы Минелли.

Желая немедленно поделиться с мужем своей радостью, она тут же позвонила ему в офис, и едва ее соединили с Полом, возбужденно выпалила:

– Ни за что не угадаешь, кто мне только что звонил. Кен Йорген! Представь себе, на это ушло два года, но теперь моя книга уже точно будет опубликована. Это же просто фантастика, правда?

– Я рад за тебя, Барбара, – довольно вяло откликнулся он.

– Нет, правда, что ты на это скажешь? – настаивала Барбара, которой очень хотелось поговорить. – Я так просто в восторге!

– Мне тоже приятно слышать, что хоть у одного из нас дела идут хорошо, – сухо промолвил Пол, но тут же, словно желая смягчить свои слова, добавил. – Прости, Барбара, но мне надо идти. Я опаздываю на рассмотрение дела.

Полнейшее безразличие, проявленное мужем по отношению к ее успехам, настолько обескуражило Барбару, что больше она по этому поводу никому звонить не стала.

В полном соответствии с предсказанием Кена, работа над подготовкой «Сары издалека» развернулась вовсю, и спустя шесть месяцев роман увидел свет. На задней странице глянцевой обложки красовалась фотография автора: при том, что в Нью-Йорке в каждый сезон выходили тысячи книг, издатели сочли необходимым познакомить читателей и критиков с обликом и краткой биографией начинающей романистки. Видимо, они рассчитывали, что книга не останется незамеченной и за ней последуют другие.

«Запуск», как принято называть в кругу специалистов первую презентацию нового издания, осуществился в форме званого обеда, состоявшегося 20 мая, в день публикации произведения, в верхнем банкетном зале дорогого, расположенного неподалеку от центра Нью-Йорка, ресторана «Лютес». Издатели разослали приглашения всем ведущим литературным обозревателям города, и те, привлеченные репутацией шеф-повара ресторана и возможностью пообщаться в своем кругу перед началом сезона летних отпусков, не преминули явиться. Места за столом не пустовали.

Банкету предшествовала тщательная подготовка: организаторы презентации продумали до мелочей все, от оформления интерьера до облика самой виновницы этого события. Директор издательства по рекламе и связям с прессой порекомендовал ей надеть костюм в пастельных тонах, что, по его мнению, должно было создать образ женщины хрупкой, но целеустремленной. Поставленная цель была достигнута с помощью жакета из кремового шелка, струящейся юбки и блузки с воланами и приколотым цветком. За коктейлем Барбару познакомили с каждым из присутствующих критиков. Те отвечали на ее приветствия вежливыми похвалами «Саре издалека», слушая которые, она пыталась преодолеть благоговейный трепет перед этими вершителями литературных судеб, формировавшими вкусы и пристрастия читающей публики.

За столом собравшиеся расселись по местам, обозначенным именными карточками. Размещение было продумано так, чтобы издатель, директор по связям с прессой, редактор и литературный агент имели возможность нахваливать «Сару издалека» критикам. Сама Барбара сидела в середине стола, перед небольшой вазой с хризантемами. По ее правую и левую руку располагались обозреватели «Нью Йорк Таймс» и «Виллидж Войс», а напротив – представители «Уолл-Стрит Джорнэл», «Паблишер Уикли» и «Вашингтон Пост».

Повар четырехзвездного ресторана соблазнял гостей суфле и муссом, а Барбара отвечала на вопросы, касавшиеся главным образом прототипов ее героев.

– Совершенно очевидно, что материал вы получили из первых рук, – промолвил обозреватель «Паблишер Уикли», уже поместивший в своем издании рецензию, полную таких хвалебных фраз, как «новаторский стиль», «прекрасный язык и достоверность деталей» и «воистину захватывающее чтение».

Правда, не все на презентации прошло, как было задумано. В самый разгар оживленной литературной дискуссии критик, сидевший справа от Барбары, слишком энергично повернулся к своему коллеге, находившемуся слева, и задел ее локтем, да так, что бедняжка окунулась носом в заливное из лосося. Находившийся рядом метрдотель не счел образовавшуюся вмятину украшением блюда и с демонстративно негодующим видом унес его на кухню. Барабара почувствовала, что щеки ее сделались розовее, чем уносимая лососина.

Результат этого происшествия не заставил себя ждать: что подвигло их к этому – желание загладить неловкость или искреннее восхищение книгой, – но оба обозревателя поместили в своих газетах, причем на самых видных местах, в высшей степени хвалебные рецензии. Писательская карьера Барбары начиналась весьма удачно, хотя достигнуто это было несколько иначе, нежели предполагали Кен Йорген и ее издатель.

К хвалебному хору присоединились и другие газеты. «Ньюсдей» назвал новый роман «блестящим открытием», «Нью-Йоркер» охарактеризовал автора как «замечательную рассказчицу», а саму книгу как «трогательную историю, полную захватывающей новизны». Периодические издания помельче, причем не только нью-йоркские, тоже опубликовали благожелательные отзывы. Такая реакция прессы убедила издателя в перспективности проекта и подтолкнула к решению удвоить расходы на популяризацию книги. Барбара уже не трепетала перед влиятельными литературными жрецами, о которых еще недавно думала едва ли не больше, чем о героях своих произведений. Критики обеспечили толчок, позволивший и Барбаре, и «Саре издалека» мгновенно переместиться из безвестности в центр внимания.

Одни средства массовой информации подогревали интерес других, и рекламная кампания быстро набирала обороты. Следом за газетчиками к ней подключились напористые радиожурналисты. Популярность Барбары непрерывно росла. С просьбами об интервью или ее участии в программе в издательство снова и снова обращались представители газет, журналов и популярных радиопередач, чаще всего ток-шоу для женщин, которые проходили в прямом эфире, с тем чтобы слушатели или зрители могли задать писательнице вопрос по телефону.

– Хоть я и надеялся на что-то подобное, но это невероятная удача, – с энтузиазмом сообщил ей по телефону Кен спустя несколько недель после «запуска». – Ваш издатель хочет отправить вас в рекламное турне. Посетите семь городов: крупнейшие книготорговые и телевещательные центры Америки. Это может здорово повлиять на увеличение спроса… А вам случалось выступать по телевидению?

– Ни разу, – призналась она.

– Сумеете справиться? У нас есть классные специалисты, которые могут поднатаскать по этой части. Я сам все организую.

– Поднатаскать?

– Ну да, чтобы не было неожиданностей. Ответы на все вопросы журналистов будут подготовлены заранее, прежде чем вы появитесь перед камерой.

Подготовка была проведена тщательнейшим образом: выдержки из лучших рецензий были подобраны с тем расчетом, чтобы разбавить похвалы дозированной критикой, а листки с вопросами и ответами положены вместе для пущего удобства телеведущего, не прочитавшего не только книгу, но даже аннотацию на суперобложке.

Турне началось в первую неделю нюня, время в престижных шоу на более ранний срок было уже разобрано, а откладывать кампанию на более поздний издательство считало нецелесообразным. Ее следовало завершить до конца месяца, чтобы распродать бо́льшую часть тиража в прибыльный отпускной сезон.

Барбара побывала в Вашингтоне, Филадельфии, Бостоне, Чикаго, Лос-Анджелесе и Сан-Франциско. Нью-Йорк, представлявший собой крупнейший рынок сбыта, где, однако, имела место самая сильная конкуренция, приберегли напоследок. Прежде чем выступать в этом городе, где на программы ведущих телевизионных каналов и на рекламные акции ведущих книжных магазинов, во время которых писатели ставили автографы на покупаемых экземплярах своих книг, предпочитали приглашать хорошо известных авторов, ей следовало успешно проехаться по другим.

Города менялись, но напряженный график и характер выступлений Барбары в средствах массовой информации оставались неизменными. Женские шоу отводили ей время между советами кулинаров и рекомендациями врачей, причем в выделенные десять минут ведущие неизменно расспрашивали о трудностях пути к литературному успеху, а также о муже и ребенке. Часовые обзорные программы в пятиминутных фрагментах объявляли ее роман литературной сенсацией, что сопровождалось непременными вопросами о том, как изменила известность ее жизнь и как воспринял ее успех муж. В развлекательных разделах выпусков новостей ей посвящались искусно отрежиссированные полутораминутные клипы, как правило, включавшие, помимо показа автора и ведущего, сопровождаемую несколькими произносимыми за кадром фразами демонстрацию обложки книги. Организаторы идущих в прямом эфире радиопередач со звонками в студию были рады возможности заполучить гостью, способную увлекательно раскрыть тему, не затрагивавшуюся в их программах в последние две недели. У Барбары брали пространные, получасовые, а то и часовые интервью, в которых она раскрывала механизм писательского творчества и рассказывала, чему в своей книге обязана собственным детским впечатлениям, а что почерпнула из других источников, отражавших духовный опыт иммиграции.

Умело проведенная кампания повысила спрос на книгу до такого уровня, что было принято решение выпустить в свет второе издание, причем на сей раз суперобложку украсила выдержка из восторженной рецензии, написанной одним из виднейших критиков страны. Более того, за время турне «Сара издалека» не только попала в список бестселлеров «Нью-Йорк Таймс», но и стала продвигаться к его верхним строкам.

По завершении рекламной поездки Барбара с нетерпением предвкушала отдых в кругу семьи. Она планировала посвятить этому неделю между окончанием учебного года Дженни и началом смены в летнем лагере. Правда, Пол к ним не присоединился: за несколько дней до отъезда он извинился, пояснив, что вынужден задержаться на работе в связи с переносом сроков рассмотрения дела о земельной собственности.

Барбара отвезла Дженни на Санубел, островок в форме полумесяца, расположенный недалеко от западного побережья Флориды. Ей хотелось показать дочери место, где любили отдыхать и работать многие писатели. Из Ла Гуардия они перелетели в региональный аэропорт Форт Майерс, где Барбара взяла напрокат машину. Переезжая с материка на остров по автомобильному мосту, они видели потешно плескавшихся в воде снежно-белых пеликанов, словно специально собравшихся поприветствовать и позабавить их.

Они поселились в колонии коттеджей, облепивших, подобно орлиным гнездам, высокую кручу над прибрежной песчаной полосой, которую Дженни насмешливо прозвала «крабьими ходулями». Оттуда открывался превосходный вид на Мексиканский залив. Вставали с рассветом, чтобы полюбоваться поднимающимся над морем солнцем и вьющимися над водой в поисках корма чайками. Иногда в хорошую погоду вдали удавалось разглядеть выпрыгивавших из воды дельфинов.

Мама и дочка не расставались. Они объездили на велосипедах весь остров, побывав всюду, куда вели проезжие тропки, и с интересом знакомились с разнообразной флорой и фауной Национального заповедника «Динг». Прибрежные воды кишели рыбой, на мелководье кормилось множество птиц, среди которых выделялись ковырявшиеся в тине розовые колпицы. При слабом приливе они нередко присоединялись к прочесывавшим отмели собирателям ракушек, одни из которых зачерпывали свою добычу сачками, тогда как другие прибегали к менее достойному способу сбора сокровищ, ползая по мелководью на четвереньках. Дженни частенько сгребала в кучи крохотные кораллы, усаживалась среди них, словно в песочнице, и заливаясь счастливым смехом, пропускала их сквозь пальцы. Вдвоем они наведывались к толстой, почти беззубой торговке дарами моря, которая расхваливала свой товар, отчаянно шепелявя и пересыпая речь рыбацкими присловьями.

Каждый день они предпринимали длительную прогулку по широкому, кофейного цвета пляжу поблизости от Вест Галф Драйв. Этот почти необустроенный участок побережья привлекал Дженни многообразием растений и птиц. Чаще всего на глаза попадались белые, с крючковатыми клювами ибисы и скопы, а больше всего Дженни радовалась, когда натыкалась на отдыхающую стаю королевских крачек и видела, как ветер треплет их длинные, угольно-черные хохолки. Однажды они приметили большую белую цаплю, стоявшую на страже рядом с рыболовом: птица имела весьма сосредоточенный вид, судя по которому, полагалась не столько на собственную охотничью сноровку, сколько на щедрость более добычливого человека.