Текст книги "Море Троллей"

Автор книги: Нэнси Фармер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)

Глава 14
ЗАПЛУТАВШАЯ ПТИЦА

Море без конца и края внушало Джеку смутный ужас. С каждым днем его дом оказывался все дальше и дальше за нехоженой водной пустыней. Даже если бы – с помощью магии – мальчик сумел завладеть кораблем, он все равно не смог бы управиться с веслами или поставить парус. А еще он никогда не отыскал бы дорогу назад.

Джек чувствовал себя совершенно беспомощным, точно жук на плывущем листке. Ведь утопить этот листок способно что угодно. Или из пучины, чего доброго, поднимется морской змей – и проглотит корабль. Олаф клялся, что видал такого змея по пути от родных берегов.

Люси уныло глядела на бескрайние тускло-серые просторы.

– Хочу туда, где деревья, – пожаловалась она. – Сколько же можно плыть!

– Вот и я о том же, – кивнул Джек.

Морская болезнь, одолевавшая его в первые дни пути, возвратилась снова. Судно раскачивало так, что желудок выворачивался наизнанку. Если корабль не шел прямо против волны, то кренился на сторону, и тогда скопившаяся на дне вода окатывала ноги. Только теперь Джек понял, почему башмаки скандинавов так гнусно воняют.

Поначалу ветер дул несильный, но достаточно ровный, чтобы надувать паруса. Воины слонялись туда-сюда без дела или играли в игру под названием «Волки и овцы»: передвигали колышки по доске с семью рядами дырочек. Колышек в середине – это волк. Вокруг него – стадо из тринадцати овец. Овцы пытались, окружив волка, загнать его в ловушку, а волк пытался овец съесть. Игра была интересная; Джек с любопытством наблюдал за ней, когда его не тошнило.

А ветер между тем крепчал. Гребни волн побелели от пены. Ох, нет, только не это! Неужто опять шторм, ужасался про себя мальчик. Мачта зловеще скрипела; Олаф отдал приказ убавить паруса. Воины снова взялись за весла.

– Ну что ж, самое время пустить в ход твои умения, – пророкотал великан где-то над Джековой головой.

Мальчик отлично понимал, чего Олафу надобно. От барда ждут, чтобы он успокоил волны, – а он понятия не имеет, как это сделать. Ведь на самом-то деле он вовсе никакой не бард, чего бы он там ни умудрился внушить простодушному Олафу…

Страхолюдный викинг нависал над Джеком словно гора. Все в нем – от вонючих башмаков и кряжистых, точно древесные стволы, ног до льдисто-синих глаз под одной-единственной кустистой бровью – предвещало погибель. Джек понимал: необходимо что-то делать, и побыстрее.

– Мне нужна полная тишина, – потребовал он, внутренне содрогнувшись от собственной удали.

– Эй вы, оболтусы, а ну заткнитесь! – рявкнул Олаф на команду. – Услышу хоть слово – своими руками отправлю ублюдка в чертоги Эгира. Еще что-нибудь? – повернулся он к Джеку.

Пусть Люси уведут на другой конец корабля. Дайте ей сластей или еще чего-нибудь, лишь бы молчала. Она слишком маленькая, чтобы понять, что происходит. Но если Торгиль ее хоть пальцем тронет, никакой магии не будет.

– Справедливо, – кивнул Олаф.

Между тем ветер все набирал силу. Волны едва не перехлестывали через борт. Двое воинов бросили весла и принялись вычерпывать воду.

«А я ведь только и умею, что туман нагонять, и ничего больше, – в отчаянии думал Джек. – Но что с этого толку? И потом, как мне прикажете делать это здесь, не видя ни земли, ни деревьев?!»

И тут, словно на ухо ему зашептал некий голос, Джек вспомнил слова Барда: «Я рассказывал тебе о том, как жизненная сила потоками течет глубоко под землей. Это она питает дремучие леса и благоуханное луговое разнотравье. Это она пробуждает к жизни цветы и выманивает из коконов бабочек, что сами подобны цветам. Олени не просто щиплют травку – они следуют вдоль ее русла. Барсуки и кроты строят над этими незримыми реками свои дома. Жизненная сила направляет даже полет крачек над морем. Все в мире покорно ей – только не люди».

Над морем! Если птицы способны почувствовать жизненную силу в воздухе, он, Джек, сумеет воззвать к ней и с корабля! Мальчик закрыл глаза и мысленно ощупал безграничный морской простор. Вдохнул бодрящий запах ветра. Услышал – да, именно услышал! – стоны китов, что плывут своими путями над бездной. Направил луч разума туда, где мерк свет, и далеко внизу отыскал источник огня.

«Приди, – взывал он. – Приди ко мне. Завесь воздух своими серыми покрывалами. Сведи воедино море и небо».

Солнце померкло. Ветер спал – он ли обходит Джека стороной, или это Джек его минует? В легкие хлынула промозглая сырость. Одежда пропиталась водой – но водой чистой, а не стоялой, с днища. Спустя какое-то время мальчик открыл глаза и увидел, что Олаф – возможно ли такое?! – явно напуган.

Густой туман накрыл море своим плащом; корабль мягко покачивался на воде. Ну конечно же! Тумана одновременно с ветром не бывает! Сам того не ведая, Джек придумал единственный возможный способ успокоить волны.

«Получилось! – ликующе подумал он. – Я – настоящий бард!»

Но тут мальчик вспомнил, что произошло, когда он перестал вызывать туман, – там, на римской дороге. Поднявшийся ветер разогнал облака – тут-то пираты их с Люси и обнаружили.

Джек снова зажмурился. Потянулся к жизненной силе – и ощутил ее повсюду. Она струилась в потаенных течениях глубоко внизу, увлекая за собою стайки светящихся в темноте созданий. Джек в жизни не видел ничего подобного – и сам не знал, почему вдруг видит их теперь. Он чувствовал, как у самой поверхности мельтешит стайка крохотных рыбешек – стремительных, словно ртуть. Чувствовал, как ворон летит себе куда-то над непроглядной пеленой тумана. Солнце глянцево отсвечивало на его черных перьях.

Ворон?! Что делает обитатель суши так далеко от берега? Насколько Джек знал, плавать вороны не умеют. Это вам не чайки. Он вспомнил, как однажды на запруде у заднего двора нашел утонувшего ворона. Его собраться расселись на ветвях деревьев, каркая и щелкая клювами, точно на похоронах. Их поведение так поразило Джека, что он залез в воду, достал беднягу и положил на камень – обсохнуть под солнышком; отчего-то ему казалось, что птице лучше покоиться под безоблачным небом. И все это время прочие вороны сидели в ветвях, каркали и переступали с ноги на ногу, точно кланялись.

Птицу, что летит над туманом, видимо, унесло бурей. Джек чувствовал, как она измучена. Крылья ноют. Дышит с трудом. Силы на исходе.

«Спускайся вниз, – мысленно позвал ее Джек. – Спускайся ко мне».

Он сам не знал, зачем это делает – и услышит ли его птица. Да он ни себя, ни Люси не в состоянии защитить, не говоря уже об усталом вороне. Но разве можно допустить, чтобы бедолага упал в море? Нет!

«Иди ко мне, иди ко мне», – звал мальчик.

Ворон словно заколебался в нерешительности, а затем сложил крылья и камнем рухнул в туман. Джек чувствовал: птица в панике.

«Все в порядке. Я спасу тебя. Лети ко мне».

Ворон описал круг, постепенно снижаясь. Он летел вслепую. Он открыл клюв, чтобы каркнуть…

– И врезался в парус. Съехал, точно с горки, по мокрой парусине и шлепнулся на палубу. Воины, стоявшие ближе прочих, так и подпрыгнули.

– Не причиняйте ему вреда! – крикнул Джек.

С трудом сохраняя равновесие на раскачивающейся палубе, он, пошатываясь, доковылял до птицы и взял ее в руки. Ворон дрожал всем телом – но вырваться не пытался.

Тут Джек заметил, что у Олафа глаза просто-таки вылезают из орбит.

– Это птица Одина, – проговорил великан срывающимся от волнения голосом. Не будь этот воин настолько могуч и грозен, Джек, пожалуй, расхохотался бы. – Птица прилетела к тебе. Из ниоткуда. Здесь вороны не летают.

– Я позвал его, – спокойно сказал Джек.

Мальчик сразу смекнул, что благодаря этому удивительному деянию немало вырастет в глазах своих мучителей.

– Но где ты перенял это искусство? – спросил Олаф.

Птица щелкнула клювом – и викинг в испуге отпрянул назад.

– У моего господина, – гордо пояснил Джек. – Он многому меня научил – понимать язык зверей и птиц, призывать ветра. А еще – сводить людей с ума, подув в тонкую соломинку… Ой! – Ворон ткнул клювом в Джекову ладонь. – Птица проголодалась, да и я тоже. Сушеная рыба и хлеб нас устроят.

«Если уж врать, так с три короба», – решил про себя Джек.

Зато до чего же отрадно видеть, как Олаф спешит исполнить его приказание. Очень скоро Джек уже крошил сушеную рыбу на кусочки и бросал их ворону. Наевшись и запив обед водой, птица забилась в дыру между мешками с зерном и уснула.

А Джек пошел проверить, как там Люси.

– Думаешь, ты тут самый умный? – проговорила Торгиль по-саксонски.

Джек уже давно заметил, что на саксонский воительница переходит, когда настроена особенно враждебно. Она знала: Олафу не по душе, когда угрожают его барду.

– А я и есть самый умный, – весело улыбнулся Джек.

Поджав губы, Торгиль прислонилась к рулю: сейчас ее услуги не требовались. Викинги вытащили весла и теперь разминали натруженные руки-ноги. Воздух застыл в неподвижности; вода была словно зеркало.

– Ты заметил, что никто не стал паруса наращивать? – поинтересовалась Торгиль.

– А зачем бы? – пожал плечами Джек. – Ветра-то нет.

Люси забралась к нему на колени и, засунув в рот палец, безучастно глядела в серое марево, сгустившееся вокруг лодки.

– И не гребет никто…

В сознании Джека что-то вроде бы щелкнуло – некая скрытая угроза, осмыслить которую он до поры до времени не мог.

– И что с того? Даже безмозглые берсерки иногда устают.

Торгиль помрачнела еще больше. Джек понимал, что бессовестно подзуживает девчонку, но, по правде говоря, его это не особо тревожило. Пусть только попробует его хоть пальцем тронуть!

– Да ты, никак, возомнил себя в безопасности? А как ты думаешь, долго ли продлится хорошее настроение Олафа, если туман не рассеется?

– Он рассеется по моему слову, – отозвался Джек.

– Вот уж сомневаюсь. Если подумать, то многим ли трюкам настоящий бард станет учить своего слугу? Или, может, ты просто украл одно-два заклинания, из тех, что попроще?

– Я не слуга и не вор! – воскликнул Джек, уязвленный до глубины души.

– Это ты просто для красного словца говоришь, будто понимаешь язык зверей и можешь свести людей с ума, подув в соломинку. Ты для барда слишком молод, вот что я тебе скажу. Единственный бард, которого я знала, был с длинной-предлинной белой бородой. Но даже ему оказалось не под силу тягаться с нами. Наш король пустил его в море по воле волн.

– Минуточку, – перебил ее Джек: в голову ему закралось страшное подозрение. – А как давно это было?

– Да уж с три года как, – сообщила Торгиль. – Королева хотела сжечь его заживо, но король обошелся с ним милостиво. Вот я бы показала старику, что почем! Король Ивар под старость уж больно мягкотел стал.

Джек похолодел.

– Король Ивар… Бескостный?!

– Только не вздумай назвать его так в лицо. – Торгиль расхохоталась своим резким, скрежещущим смехом: словно ржавый гвоздь из доски выдирали. – Он был Ивар Неустрашимый, пока не повстречал королеву. Вот она – настоящий воин. Когда я вырасту, меня примут в отряд берсерков королевы, и я убью сотни и тысячи врагов.

Впервые на памяти Джека лицо Торгиль озарилось едва ли не счастьем. Девочка словно преобразилась: стала почти хорошенькой.

– Ивар Бескостный, – пробормотал Джек, поглаживая волосы Люси.

– Как звучит кошмарно! – вздрогнула малышка, прижимаясь к братниной груди.

До чего же исхудали ее ручки! До чего же заострились скулы! Джек вдруг осознал, что с тех пор, как они потеряли землю из виду, Люси, почитай, ни кусочка не съела.

– Так он и сам кошмарный, – подтвердила Торгиль, наклоняясь вперед и наслаждаясь ужасом девочки. – Глаза у него – словно облупленные яйца с бледными голубыми точечками посередине. Когда король злится – а он все время злится, – скрежет его зубов слышен аж в другом конце зала.

– Люси, я не дам ему тебя обидеть, – прошептал Джек, стараясь, чтобы в голосе его звучало поменьше страха. – Меня обучал сам Бард. Может, Ивар и бросил его в море, да только он все равно всплыл на поверхность, точно пробка, и пришел к нам.

– Ты?! – завопила Торгиль. – Так тебя обучал сам… Олаф! Олаф! – Вскочив на ноги, она закричала по-исландски: – Этот раб говорит, будто его обучал сам Драконий Язык!

Олаф шагнул к корме. Отпихнув Люси, он ухватил мальчика за тунику и рывком поднял его на ноги. Лицо Олафа было так близко, что косматая бровь расплылась, а от острого рыбного запаха изо рта у Джека даже в глазах защипало. В следующий миг Олаф разжал пальцы, и мальчик тяжело плюхнулся на дно, прямо в лужу.

– Это многое объясняет, – пробормотал викинг.

Свен Мстительный оставил весло и тоже прошел на корму.

– А ведь и королева уверяла, что старый смутяга оставил рыб с носом!

– Вот поэтому она и послала Мару его уничтожить. Когда я узнал об этом, я было подумал…

Олаф осекся и покачал головой.

– Мы все так подумали, – поддержал его Свен.

– Нас послали припугнуть местных. Чтоб зарубили себе на носу: укрывать у себя врагов королевы – себе дороже. А мне велено было удостовериться, что Драконий Язык мертв. Но я обленился – и поручения не выполнил.

– Да не вини ты себя, Олаф, – ободрил его Свен. – Кто отказался бы от такой роскошной добычи? И, клянусь бровями Одина, повеселились мы на славу!

– Да, но мне следовало отыскать тело, – сокрушался великан.

– А я видела Мару, – внезапно заявила Люси.

Джек поспешно зажал ей рот ладонью: а то, чего доброго, объявит всем и каждому, что Бард не погиб!

– Не смей на меня цыкать! – закричала девочка, отбрасывая его руку. – Визг стоял до небес, повсюду сыпались сосульки. Мне хотелось домой, но папа сказал, нет. А я плакала и плакала.

Люси захлебнулась рыданиями.

– Мара – это не шутка, – проговорил Олаф неожиданно мягко. – Ее оружие – оковы воли: в плену этих пут даже самый могучий воин выронит меч. Если она… если Мара отыскала Драконьего Языка, старик вряд ли спасся.

– Мара его отыскала, – кивнул Джек. И мысленно взмолился: «Пусть Люси и дальше плачет, ну пожалуйста. Только бы она не ляпнула чего-нибудь лишнего…» – Я был там. Я видел, как Бард упал.

Джек понурил голову, всячески давая понять, что нападение завершилось роковым исходом. Хотя в некотором смысле Бард и впрямь мертв. Лишенный разума, он – ничто.

– Ну что ж, тогда все в порядке, – разом приободрился Олаф.

– Но этот раб – его ученик. Что мы скажем королеве? – не отступался Свен.

– Ничего не скажем, – ответил Олаф. – Мы исполнили ее поручение. И привели корабль, доверху нагруженный добычей. Зачем нам лишние неприятности?

– Думается мне, утаить правду – это трусость, – брякнула Торгиль.

– Сердить королеву неразумно, – осторожно подбирая слова, промолвил Олаф. – Этот юный скальд может нам пригодиться, и, к слову сказать, маленькая brjóstabarn, предполагать, что я могу повести себя как трус, неразумно ничуть не менее.

В голосе великана отчетливо прозвучала угроза.

Торгиль побагровела – но язык все-таки прикусила. И задержала долгий, тяжелый взгляд на Джеке, словно размышляя про себя, что рассердить королеву очень даже стоило бы, лишь бы Джеку солоно пришлось.

– Поверь, прогневив королеву, ты тем самым понизишь свои шансы поступить к ней на службу, – заметил Олаф.

– С тобой не поспоришь! – нахмурилась Торгиль.

И она вернулась к рулю, а Олаф со Свеном вновь заняли свои места на носу корабля. Джек же, пробравшись между корзинами и мешками, отнес Люси в ее уголок.

Туман стелился над морем липкой белой пеленой. Куда ни посмотришь – не видно ни зги. Молочная сырость поглотила корабль и всех, кто был на нем: все равно как если бы их наглухо заперли в пещере. Стемнело, приближалось время заката, однако отличить восток от запада возможным не представлялось. Воины мыкались без дела. И почти не разговаривали промеж себя, словно их что-то тревожило.

– Кто такой Драконий Язык? – спросила Люси.

– Ты его не знаешь, – отозвался Джек.

Он показал малышке ворона, забившегося между мешками с зерном. Люси тут же захотелось поиграть с птицей, но Джек отвлек ее кусочком сушеной рыбы. Девочка послушно засунула ломтик в рот, но тут же выплюнула его на палубу.

– Хочу мамину еду, – закапризничала она.

– Родная моя, тебе нужно попытаться покушать. Это ненадолго, скоро мы вернемся на твердую землю.

– Мы никогда не вернемся на твердую землю, – простонала Люси. – Мы навсегда останемся здесь, в этом тумане, с этими вонючими чудищами. Навсегда, навсегда, навсегда!

Она спрятала исхудавшее личико на груди брата.

– Настоящие принцессы таких речей не ведут, – пожурил ее Джек. – Настоящая принцесса всегда знает, что это всего лишь приключение и в час нужды ей на помощь придет магия.

«Боже ж ты мой, да я же разговариваю совсем как отец», – с ужасом подумал мальчик.

– Так пусть придет поскорее, – попросила Люси.

– Так она уже пришла! Этот ворон прилетел к нам с Островов блаженных. Его послали приглядывать за тобой.

– А он исполнит три моих желания? – спросила Люси, вытягивая из тюка с одеждой, награбленной викингами в деревне, теплый плащ.

Джек помог сестренке закутаться поплотнее.

– В свой срок обязательно исполнит, – заверил ее Джек. – А сейчас ворон очень устал. Ведь он проделал очень долгий путь.

– Хочу в теплую комнату, и чтобы огонь горел в очаге, и мягкую постельку хочу. И еще хочу к маме и… и… к п-папе.

Девочка снова расплакалась.

– Ты ведь помнишь, желания сразу не исполняются.

Запах рыбы, должно быть, проник в вороновы сны. Птица щелкнула клювом и размяла когти, глаз при этом не открывая.

– Ты глянь на его лапку, – шепнула Люси.

Джек поглядел и почувствовал, как волосы у него на голове встают дыбом. Быстро темнело, но далее в сумраке он отчетливо различил, что на левой лапке птицы не хватает одного когтя. Как будто лиса откусила… Он знал этого ворона! Это он остался на римской вилле, когда Бард лишился рассудка. Это он хитростью выманил у Джека поесть и внимательно выслушал Джековы горести.

Поговаривали, будто Бард получал вести от птиц, хотя Джеку он так и не показал, как это делается.

– Жаль, что я тебя не понимаю, – посетовал мальчик, погладив мокрые, обвисшие крылья. – Жаль, что я не знаю, зачем ты полетел за мной в открытое море. Но я тебе рад.

И ворон, словно услышав сквозь сон эти слова, распушил перья и поудобнее устроился между мешками.

Глава 15
ОТВАЖНОЕ СЕРДЦЕ

Спал Джек крепко. К тому времени он уже привык сворачиваться в клубочек в каком-нибудь укромном уголке, а волны покачивали корабль так плавно, что мальчик почти и не замечал, что движется. Проснулся он с первым светом.

Однако свет этот ясным отнюдь не был. Со всех сторон на лодку наползал туман, пропитывая сыростью все вокруг. С веревок капало. Одежда Джека насквозь пропиталась влагой, волосы липли к голове.

Мальчик выглянул за борт: море и небо слились в единую сине-серую массу, да такую густую, что в любом направлении он видел не дальше нескольких метров. Ощущение было такое, словно корабль парит в самой сердцевине гигантского облака.

Джек слышал, как просыпаются воины – потягиваются, покрякивают, рыгают и (в неподвижном воздухе разносился каждый звук) шумно мочатся за борт. А вот разговаривать они, вопреки обыкновению, не разговаривали. В иные дни викинги, едва продрав глаза, тут же принимались перекидываться привычными оскорблениями и грубыми шуточками.

Люси завозилась под своим плащом. Джек не стал ее будить. Чем дольше девочка спит, тем дольше находится в утешительных объятиях сна. Ворон вспрыгнул на поручень и теперь сидел там, нахохлившись и раздраженно пощелкивая клювом. Джек был уверен, что это – «он», а не «она». Хотя почему, объяснить бы затруднился.

– Ты смотри, не улетай, там тебе делать нечего, – сказал Джек ворону.

Птица глухо заворчала в ответ – ну точь-в-точь как человек. Джек поневоле рассмеялся. После того как он месяцами наблюдал за дикими зверями и птицами по велению Барда, мальчику не составило труда понять, что у пернатого гостя на уме.

– Да уж, мерзко – не то слово, точно тролль плюнул. Вчера я просто дождаться не мог, когда же ветер уляжется, а нынче жду не дождусь, чтобы ветер поднялся снова…

– Призывать ветер – это твоя работа, – пророкотал у него за спиной голос Олафа.

Джек едва не подпрыгнул от страха – но вовремя ухватился за поручни. Для такого гиганта скандинав ступал на удивление бесшумно.

– А мне казалось, тебе нужен штиль.

Джек приготовился к оплеухе: Олаф спорить не любил.

– Было дело. А теперь мне нужно солнце.

– Подолгу туман обычно не держится, – опасливо проговорил Джек. Он понятия не имел, как вызвать ветер, и нарочно оттягивал время. – Наверняка к полудню сам собою развеется.

Оплеухи не последовало, но гигантская рука до боли сжала ему плечо – тоже не подарок!

– Слушай и мотай на ус, маленький скальд. Мы застряли неведомо где, не зная, где север и где юг. Если мы станем грести в неверном направлении, то окажемся в открытом море. Очень скоро закончится пресная вода, так что пить мы будем кровь – твою кровь.

Негромкий, спокойный голос Олафа внушал еще больший ужас, нежели крик.

– Ну хорошо, убедил, – пропищал Джек.

Железные пальцы разжались. Джек опустился на мешок с зерном; сердце его отчаянно колотилось в груди. Ворон запрокинул голову и издал булькающий звук.

– Если ты думаешь, что у тебя получится лучше, так валяй, пробуй, – предложил Джек.

Ворон запрыгал вверх-вниз, словно говоря: «Только не я, сынок, только не я. Это твоя работа».

– Вот именно. Это моя работа. И бард здесь – я. – Джек разговаривал с птицей, пытаясь унять нарастающую панику. Он понятия не имел, что делать. – Но раз уж ты собираешься остаться, пожалуй, дам-ка я тебе имя. Как насчет… Колченога?

Птица громко закаркала; скандинавы схватились за амулеты, висящие у них на шеях. Попасть на зуб к троллю – это пустяки, дело житейское; а вот самый обычный ворон внушал им панический страх.

– Но ты же в самом деле хромаешь. Лиса оттяпала тебе коготь, так что ты теперь даже ходить нормально не можешь.

Ворон яростно щелкнул клювом.

– Ну ладно, ладно. Ты, небось, храбро клюнул ее в отместку. Назову-ка я тебя… Отважное Сердце.

Ворон захлопал крыльями и, распушив перья, приземлился на поручень. Похоже, новым именем птица осталась вполне довольна.

– А теперь, если не возражаешь, мне нужно заняться делом, – проговорил Джек.

Сидя на мешке с зерном, мальчик попытался собраться с мыслями.

«Что делать, что делать?» – лихорадочно думал он.

Отважное Сердце запрыгал вдоль поручня, пока вновь не попался на глаза Джеку. Птица расправила крылья и пронзительно закричала, точно завидев ястреба. Просто удивительно, сколько звуков умел издавать этот ворон!

– Ну и чтобы это значило? – поинтересовался Джек. – Играть мне с тобой некогда. Если ты поесть выпрашиваешь, то изволь подождать, пока я закончу.

Он закрыл глаза и приготовился воззвать к жизненной силе. К вящему его удивлению, ему легко удалось отыскать источник. Словно, будучи раз усвоен, путь становился все более и более ясен.

Мальчик ощутил бушующее в недрах океана пламя – однако не только там, в глубине. Жизненная сила струилась повсюду, в море и в воздухе. Двигалась согласно и в лад, точно странная, потусторонняя музыка, заполняя весь мир своим ликующе-радостным бытием. Джек словно оказался в десятке мест одновременно: он летел вслед за стаей гусей, что клином прочертила небо, и плыл с косяком сельди сперва в одну сторону, а затем, резко развернувшись – будто что-то напугало рыб, – в другую. И это было восхитительно! Все равно что прожить сотни и сотни жизней.

Наконец Джек вспомнил о своей миссии. И вновь направил разум в морскую пучину. «Вернись ко мне, – мысленно призывал Джек. – Разведи море и небо. Отзови облака и туманы». Джек понятия не имел, откуда пришли эти слова, знал лишь, что говорит все правильно. Он почувствовал, как от огня глубоко внизу протянулась тоненькая струйка тепла. Вот она пробилась сквозь промозглую тьму, разогнала холодные океанские течения и поднялась к нему, Джеку. Сельди прянули от нее в разные стороны, а в следующее мгновение струйка раскинулась гигантской сетью – и тут, и там, и повсюду, – вбирая в себя белое марево. Вода покрылась рябью. Откуда-то издалека послышались крики.

– Джек! Джек! – Люси трясла его за плечо.

Мальчик открыл глаза. С неба ливмя лило; викинги, ругаясь как тысяча чертей, пытались спасти сваленную в лодке добычу. Дождь ревел подобно водопаду. Олаф приказал срочно вычерпывать воду.

– Уйми дождь! – кричала Люси.

Глаза ее расширились от ужаса.

Джек прижал к себе сестренку. Все мысли у него словно улетучились. Он мог лишь молча глядеть на царящее вокруг опустошение. Отважное Сердце слетел к нему на колени и спрятал клюв Люси под мышку.

– Я ему понравилась, – заявила девочка.

Джек подумал про себя, что, скорее всего, ворон просто пытается отыскать место посуше, но вслух этого, конечно, не сказал.

– Ну конечно же понравилась. Он же прилетел защищать тебя.

Люси слабо улыбнулась брату. Вода доходила ей почти до колен. Еще немного – и они потонут.

– Ты! Бард! Да сделай же что-нибудь! – завопил Олаф.

Джек зажмурился и отчаянно попытался дотянуться до жизненной силы. Но могущество земли грубому велению не подвластно. Джек старался, старался изо всех сил, но ливень по-прежнему грохотал во всю мочь, а вода медленно, но неуклонно поднималась все выше и выше. Как бы споро ни работали воины, за дождем они явно не поспевали. Корабль был настолько полон, что с трудом держался на плаву: каждая новая капля приближала его неминуемую погибель.

И вдруг, когда уже казалось, что все кончено, – дождь разом перестал. Воины лихорадочно вычерпывали воду. Очень скоро ее уровень понизился до дюйма грязной жижи, что привычно хлюпала под промокшими насквозь башмаками. Небо по-прежнему затягивали облака, но в самом его центре – прямо над головой – сиял просвет: крохотный клочок синевы, словно знак того, что они не вовсе отрезаны от солнца.

– Ты нас чуть не утопил! – ревел Олаф, пиная отсыревшую кипу тканей. – Чуть не половину всей добычи сгубил!

Викинг бушевал и ругался; корабль зловеще раскачивался.

– Ишь, раскапризничался, – шепнула Люси.

Прозвучало это так неожиданно, а вместе с тем настолько в самую точку, что Джек так и покатился со смеху. Ну как тут удержишься?! Он боялся так долго, что наконец его способность испытывать страх попросту истощилась. Со стороны Олаф Однобровый – его насквозь промокшая борода свисала длинными крысиными хвостиками – ужасно походил на гигантского малолетка, что бранится и ругается на чем свет стоит. Чего доброго, в следующую минуту капризуля бросится ничком на палубу и примется сучить своими колонноподобными ножками. Джек хохотал до тех пор, пока не выдохся. А придя в себя, увидел, что прочие пираты тоже гогочут и смачно шлепают друг друга по спинам. Олаф потрясенно озирался по сторонам.

– Ты… ты… – начал было викинг.

Но тут лицо его искривилось, и он тоже расхохотался. Запрокинул голову и трубно загудел, словно дикий гусь: гу-у… гу-у… гу-у-у-у-у-у. По щекам его, впитываясь в отсыревшие усы, катились слезы. Звонко, по-детски, засмеялась Люси, и даже Отважное Сердце в исступленном восторге запрыгал вверх-вниз.

Так продолжалось несколько минут. Джек чувствовал, как повсюду вокруг него мерцает и переливается жизненная сила. Все ликовали и радовались. Они живы, живы! Все жадно вдыхали свежий, благоуханный воздух. Море раскинулось перед ними, словно торная дорога – дорога, сулящая неисчислимые возможности. Но вот первый порыв прошел, и воины привалились к бортам корабля, пытаясь отдышаться.

– У-ух! В опасную игру ты играешь, юный скальд, – с трудом проговорил Олаф. – Но, как ни крути, дождь ты все-таки унял, так что на сей раз я, пожалуй, тебя не убью.

Джек-то знал, конечно, что ничего такого он не делал. Просто запас воды в небесах иссяк – все, что было, вылилось, вот ливень и стих. Но сообщать об этом Олафу мальчик, понятно, поостерегся.

Серые тучи, обложившие горизонт, так и не расступились, и определить, где солнце, возможным не представлялось. Олаф порылся в мешочке, висящем у него на шее. Джек шагнул поближе, и великан, заметив его интерес, протянул руку. На его ладони лежал прямоугольный камень, отражающий свет, словно льдинка. Прозрачный, но не бесцветный.

– Э-э, нет, – возразил Олаф и сжал кулак, едва Джек потянулся к талисману. – Я тебе выпить его магию не дам. Это мой солнечный камень.

Викинг поднял руку к синему просвету в облаках. Кристалл вспыхнул и засиял золотисто-желтым светом, точно кошачий глаз. Олаф стал медленно поворачиваться. В какой-то момент свет талисмана сменился на синий. Джек задохнулся от изумления.

– Ты тут не единственный обладатель волшебной силы, – пророкотал викинг.

Он вновь повернулся – и цвет камня изменился на прежний. А Олаф все поворачивался и поворачивался кругом – пока не выяснил все, что хотел.

– Камень подсказывает направление солнца, – объяснил он. – Вон там, – Олаф ткнул пальцем, – восток, солнце – там. Видишь: свет ярко-синий. – Великан вновь повернулся, и на глазах у изумленного Джека цвет камня изменился с синего на желтый, а с желтого на голубовато-серый. – А вон там – запад; оттуда мы приплыли. Ну ладно, вы, лодыри праздные! А ну-ка, раз-два, взялись за дело!

Скандинавы тут же похватали весла.

Поплыли они на восток; Олаф время от времени сверял направление. Спустя какое-то время облака расступились – и он спрятал камень. При виде солнца все разом взбодрились – и грянули песню в лад мерному движению весел:

 
То в гости придешь – не ждали,
А то – проторчишь допоздна.
То пиво еще не варено,
А то – допито до дна.
Жизнь – заноза в заднице.
Жизнь – уж такая она!
 
 
Дома наешься от пуза,
А у друзей – пир горой!
Окорок в миске – а толку,
Если в брюхе – такой же второй?
Жизнь – заноза в заднице.
Жизнь – сплошной геморрой!
 

Допев эту песню (а куплетов в ней было преизрядно), пираты затянули новую. Гулкие, звонкие голоса летели над морем:

 
Гибнут стада, родня умирает, [2]2
  Первая строчка песни дословно повторяет начало 76-й строфы из «Речей Высокого», самой длинной из песен «Старшей Эдды» (пер. А. Корсуна).


[Закрыть]
Дворы сгорают дотла,
Но знаю одно, что вечно бессмертно:
Храброго воина слава.
 
 
Гибнет корабль в пучине морской,
В прах обращаются царства,
Но знаю одно, что вечно бессмертно:
Храброго воина слава.
Слава бессмертна!
Слава бессмертна!
Слава бессмертна!
 

Последние слова берсерки яростно выкрикнули в безоблачное синее небо. Джек неуютно поежился. Только сейчас он понял, что именно движет этими бесстрашными воинами. Жизни их были кратки, но каждый миг – насыщен до крайности. Эти люди знали: они обречены. В один прекрасный день Один, который сегодня им улыбается, скует их волю нерушимыми оковами. Так рассказывал Олаф. Один – бог каверзный. Он поддерживает своих поборников, но истинная его цель – отобрать лучших воинов для своего чертога. В один прекрасный день мечи выпадут из их ослабевших рук. И они окажутся беспомощны перед лицом своих врагов, и тогда их призовут в Вальхаллу – сражаться и умирать снова и снова, в бесконечном круговороте.