Текст книги "Море Троллей"

Автор книги: Нэнси Фармер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)

Глава 5
ЗОЛОТОЙ ЧЕРТОГ ХРОДГАРА

А в деревне время текло своим чередом: луны прибывали и вновь шли на убыль. Яблоки в отцовском саду налились золотом. Тугие колосья тяжкой волной клонились под западным ветром; вскорости пришла пора сбора урожая. Стригли овец, из ульев брали мед, кололи свиней – словом, вовсю готовились к зиме. Джек по-прежнему жил на римской вилле. Поросячьего визга он слышать не мог – слишком далеко, – но всем своим существом чувствовал, что происходит. Воздух прямо-таки вибрировал от множества смертей.

Все это время Джек упражнялся в магии под началом Барда. Он учился призывать туманы, заставлял яблоки падать с высокой ветви и приманивал с неба птиц. Пустячки, конечно, – но приятно.

А потом пришла зима. Высокие холмы оделись снегом. Море потемнело, солнце спряталось. Джек безвылазно сидел в четырех стенах и заучивал наизусть стихи. Бард смастерил ему небольшую арфу, но стоял такой холод, что заледеневшие пальцы мальчика не справлялись со струнами. Старик решил, что пришла пора научить Джека вызывать огонь.

– Сосредоточься на жаре, – велел он, усаживаясь по другую сторону от наваленной как попало кучи веток и хвороста.

– Я замерз, – пожаловался Джек.

Бард загасил очаг еще на рассвете, и в доме стоял такой лютый холод, что просто страх. Даже рисунки на стенах покрылись изморозью.

– Это тебе только кажется, – возразил Бард.

«Тебе хорошо говорить, – обиженно подумал Джек. – На тебе теплый шерстяной плащ и башмаки на меху. А на мне – только эта драная туника».

– Если я сказал тебе что-то единожды, считай, что я повторил это тысячу раз, – вздохнул старик. – Не надо пользоваться гневом для того, чтобы дотянуться до жизненной силы.

«И откуда он только знает, что я подумал?! – гадал про себя Джек. – Но как бы то ни было, это же чистая правда. Из туники я давно вырос, а башмаки впитали в себя столько грязи, что их уже обжигать можно, что твои горшки».

– Гнев принадлежит смерти, – гнул свое Бард. – Гнев обращается на тебя же, когда ты меньше всего этого ждешь.

Джек, тяжело вздохнув, подумал о жарком солнце ушедшего лета. Дождь впитывается в почву – а потом, спустя много месяцев, ручьями изливается из недр холмов. Наверняка ведь и света там хоть немного да задержалось. Мальчик попытался отыскать этот свет, мысленно заглянув глубоко под землю, еще глубже, чем норы мышей и кротов, еще ниже, чем искривленные корни леса, пока не добрался до камня. А под камнем почуял жар. Увидел в сознании слабый отблеск – и поманил его за собой. Воззвал к нему, мысленно протянув к нему руки.

Волной накатила тошнота. Порою магия выделывала с ним и такие штуки. Сила словно взбалтывалась в желудке: чего доброго, вот-вот вывернет наизнанку. Джек открыл глаза: над хворостом курилась струйка дыма.

– Ну же, не сдавайся, – сказал Бард. – Зови огонь. Зови его, слышишь!

Однако тошнота одержала верх. Джек кинулся к двери, а когда вернулся, искра уже угасла.

– Не переживай, – ободрил его Бард. – Что получилось один раз, получится снова. У нас весь день впереди.

«Это уж точно», – грустно подумал Джек, слушая, как северный ветер сотрясает стены дома.

– Если глаза слипаются, ты походи немного, разомнись, – посоветовал Бард.

«Да я не сонный, я просто замерз», – подумал Джек.

И тут же понял, что в сон его действительно клонит. И до чего же отрадно было бы отдаться этому чувству! Он прямо как наяву видел, как инеистые великаны взывают к нему: «Приляг, мальчик! Какая уютная, славная постель – вековой лед. А снег – лучшее одеяло на свете».

Кто-то резко встряхнул Джека за плечи.

– Я сказал, пройдись! – проорал Бард ему в лицо. – Да научись же ты наконец распознавать опасность!

Старик силком заставил мальчика переставить сперва одну, затем другую ногу. Способность ходить вернулась к Джеку не сразу: поначалу он едва не падал.

– Жизнь и смерть ведут между собою нескончаемую войну, – сказал Бард. – Зимой смерть – сильнее. Инеистые великаны подстерегают беспечного. Если творишь магию зимой, нужно быть осторожным вдвойне.

– А п-п-почем-м-му т-т-ты б-больше не с-с-смотришь за мор-ре? – стуча зубами, спросил Джек – Т-ты р-разве не опасаешься к-королевы Фрит?

– Какой ты наблюдательный! – Бард водил Джека по дому, все быстрее и быстрее, из угла в угол. – Не тревожусь я оттого, что слуги королевы Фрит прямо сейчас пуститься в путь не могут. Ни один скандинав свой обожаемый корабль в море зимой не выведет. Эти тупицы с бычьими мозгами в кораблях просто души не чают. Поют им песни, покупают им драгоценности – точно женщинам. Когда умирает вождь, его отправляют в мир иной вместе со всем его добром на горящем корабле. Ему даже дают с собой рабыню-служанку.

– Рабыню?! – задохнулся Джек. – А она?.. А ее?..

– Ты хочешь знать, убивают ли ее? Да. Старуха по прозвищу Ангел Смерти душит несчастную, а потом рабыню кладут рядом с ее господином, и оба сгорают в пламени.

Джек снова задрожал, на сей раз не только от холода. Чем больше он слышал об этих скандинавах, тем отвратительнее они ему казались.

– Попробуй еще раз вызвать огонь, – велел Бард. – Я пригляжу, чтобы ты не зашел слишком далеко.

Вторая попытка прошла более гладко, а в третий, четвертый и пятый разы мальчик почти преуспел. Наконец на шестой раз, несколько часов спустя, он добился того, что струйка дыма стала пламенем.

– Получилось! – завопил Джек и в восторге от собственной удали запрыгал по комнате, напрочь позабыв про холод. Чувства беспомощности как не бывало. – Я – бард! Я – просто чудо! Я – самый смышленый мальчик на всем белом свете!

От земли тянуло жаром. Иней на стенах растаял. С промерзшей кровли закапало, еще миг – и она затлела.

– Сгинь!

В комнате мгновенно потемнело, в воздухе повис дым пополам с золой. Джек замер, недоуменно хлопая глазами.

В смутном свете дверного проема, скрестив руки на груди, стоял Бард.

– Не я ли объяснял тебе: умей остановиться вовремя!

Джеку показалось, будто ему отвесили пощечину.

– Да как ты смел загасить мой огонь! – негодующе завопил он. – Как ты посмел испортить мою работу!

Мальчик чувствовал, как сила струится вверх по его ногам и растекается, согревая, по телу. Его переполняла свирепая радость. Он способен на все – на все! – куда до него старому дураку, который даже оценить не в состоянии, с каким великим магом имеет дело.

Бард воздел посох.

– Прекрати, – угрожающе произнес он. – Если я способен прогнать Мару, явившуюся из-за моря, лучше тебе даже не знать, что я могу сделать с неоперившимся зазнавшимся птенцом.

Сила сгинула, словно ее и не было. Джек рухнул на пол. Он чувствовал себя так, словно остался один-одинешенек посреди темного моря, а повсюду бушуют жадные волны. А он – лишь жалкая букашка, цепляющаяся за обломок бревна. Да как ему только в голову пришло причинить вред тому единственному человеку, что пытался ему помочь?! Ну не дурак ли он? И Джек горько расплакался.

– Ну-ну, полно, полно, – смягчился Бард. – Да ты и в самом деле еще ребенок. Я слишком многого от тебя требую.

Старик опустился на колени и положил руку на голову мальчика. А в следующий миг Джек почувствовал, как что-то накрыло его, словно мягким одеялом. Такое теплое, такое надежное… Ему захотелось закутаться в это одеяло поплотнее – и даже носа наружу не высовывать.

– Слушай, дитя, – послышался негромкий голос старика. – Ты должен сознавать пределы своей власти. В противном случае ты, чего доброго, причинишь немало вреда. Я наложил на тебя охранные чары. Пусть все блуждающие дýхи видят мой знак – и держатся от тебя подальше.

Больше Джек ничего не разобрал – хотя шум ветра смутно улавливал. Ощущение было такое, будто множество голосов перекликаются друг с другом. А еще он слышал потрескивание дров в очаге и чувствовал тепло от огня – самое что ни на есть настоящее тепло, а вовсе не обманный жар гнева.

Долгими зимними вечерами Джек то и дело бегал к поленнице, таская в дом собранный за лето плавник. В ту пору Бард рассказывал ему всевозможные истории – и требовал, чтобы в очаге, не угасая, уютно потрескивал огонь.

– Это страшные повести, – говорил он. – И рассказывать их следует при свете, в компании добрых друзей, развеселившись сердцем.

Как можно рассказывать страшную повесть, развеселившись сердцем, для Джека оставалось загадкой, но спорить он не смел.

– Если ты обучался в Ирландии, господин, то как же ты повстречался с… хм… ну, этим северным королем? – дерзнул как-то раз спросить Джек.

– С Иваром Бескостным?

– Ну да.

Джеку ужасно не хотелось произносить это имя вслух. Как кошмарно оно звучит! Словно длинный зеленый червяк, шурша, ползет по болоту.

– Я был молод и глуп, вроде как ты сейчас, – сказал Бард. – Я уже заслужил арфу в школе бардов и был награжден Золотой Омелой. Я ведь тебе об этом уже рассказывал?

– Да, господин.

– Я был готов к приключениям – и приключение меня настигло: с глупцами оно всегда так бывает. В школу бардов прибыл воин с севера. Он просил, чтобы кто-нибудь из бардов поехал вместе с ним в замок его повелителя. Такая честь! Хродгар был могучим королем, владыкой золотого чертога. Второго такого не нашлось бы во всем мире! В громадном чертоге – размером с сотню домов, вместе взятых, – пировали храбрые воины и прекрасные воительницы. В одном только очаге поместился бы целый дуб. Хродгару и щедрости было не занимать. Он одаривал своих дружинников золотыми кольцами и угощал на славу всех, кто искал приюта под его кровом. Одного только недоставало королю Хродгару – первоклассного барда. А я, часом, не упоминал ли, что меня наградили Золотой Омелой за особые отличия в чародействе?

– Да, господин, упоминал, – кивнул Джек.

– Так что сам видишь, если кому и причиталась по праву подобная честь, так это мне. Мысль о долгой дороге меня не пугала. Нам, бардам, к разъездам не привыкать. Я отплыл в королевство Хродгара – и убедился, что даже самые восторженные хвалы не воздают ему должного. Золотой чертог сиял и лучился светом, точно гигантский маяк посреди глухой пустоши.

Джек слушал, затаив дыхание. Римскую виллу сотрясала зимняя буря, далеко внизу, на прибрежной полосе, грохотали камни – словно гремело щитами многотысячное войско. Как бы тщательно Джек ни затыкал щели вереском и шерстью, ветер все равно просачивался внутрь. Угли в очаге вспыхнули ярче, и по стенам заплясали красные сполохи.

А вот в чертог Хродгара зиме доступа не было. Его стены были надежны и крепки, точно скорлупа ореха, а внутри царило отрадное тепло, точно в летний полдень. В зале вечно звенел смех – а уж после прибытия Барда и подавно.

– Мне следовало знать заранее, – простонал Бард. – Мне следовало догадаться.

– О чем догадаться? – изнывая от любопытства, воскликнул Джек.

– Я же тебе рассказывал. Жизнь и смерть ведут нескончаемую войну. В этом мире счастье само по себе, без горя, невозможно. Золотой чертог был слишком прекрасен, и, как все яркое и светлое, навлек на себя погибель. В черных глубинах, на дне укутанного мраком болота, жил Грендель – страшное чудовище…

– Тролль? – задохнулся Джек.

– Наполовину, – кивнул старик. – Отцом его был великан-людоед. Как бы то ни было, чудовища терпеть не могут света. И смеха они тоже на дух не переносят, а ароматы пиршества приводят их в бешенство. Однажды ночью Грендель дождался, пока все уснут. После чего прокрался в чертог и откусил головы десяти воинам, спавшим у дверей. Ну и чего ты, скажи на милость, дергаешься? – пожурил Бард мальчика. – Когда будешь сам пересказывать эту повесть, помни: главное – это держаться уверенно.

– Я нечаянно, – покраснел Джек.

– Тела Грендель уволок себе домой, на ужин. Разумеется, игр и веселья в золотом чертоге с тех пор поубавилось. Все воины как один дали клятву отомстить за своих товарищей. Но в ту же ночь обнаружилась поистине жуткая вещь: оружие Гренделя не брало! Его защищали колдовские чары. Герои рубили его мечами до тех пор, пока клинки не затупились, но на чешуйчатой шкуре чудовища ни единой вмятинки не осталось.

– Так продолжалось много недель, – рассказывал Бард. – Стоило Гренделю проголодаться, и он забегал к Хродгару – заморить, так сказать, червячка. Никто больше не просил у меня песен. Все были слишком подавлены.

Может, Джек и ошибался, но ему явственно показалось, что Барда подобное пренебрежение изрядно задело.

– Господин, а ты разве не испугался?

– Еще как испугался. Но поддаваться страху – это самое последнее дело. Все равно что распахнуть дверь пошире и громко позвать: «Заходите, господин Грендель, добро пожаловать! Не хотите ли отъесть у меня руку или, может быть, ногу?» Нет! Лучшее оружие против смерти – жизнь, а это означает храбрость, а это означает радость. Честно тебе скажу, при виде того, как Хродгар и вся честная компания повели себя, меня просто наизнанку выворачивало. Да они под лестницами прятались, словно кролики! До тех пор, пока не объявился Беовульф.

– Беовульф? – переспросил Джек.

Дрова уже прогорели. Мерцающие угли отбрасывали жутковатые тени. И, как это часто случалось в неверном свете, нарисованные на стенах птицы словно расправили крылья. Легкий ветерок ерошил им перья – ветерок, ничего общего не имеющий с бушующей снаружи бурей. Джек поспешно вскочил и подбросил в огонь плавника.

– Беовульф. Да, вот это был воин так воин! – воскликнул Бард. Глаза его сияли. – Такой под лестницей прятаться не станет, о нет! Хродгар обнял его и привлек к груди. Королева подала ему чашу, до краев полную пенного меда. Когда же настала полночь, все забылись тяжелым сном – так измучил их страх. Уснули все – кроме Беовульфа… и меня. Беовульф затаился у дверей. Стоило Гренделю сунуться внутрь, воин ухватил его за лапу. Стальное оружие не причиняло чудовищу вреда, но голыми руками с ним вполне можно было управиться. Грендель перетрусил – и кинулся бежать. Но Беовульф вцепился в него мертвой хваткой – и оторвал Гренделю лапу.

На сей раз Джек сдержался – даже в лице не изменился.

– Пронзительно вереща, чудовище доковыляло до своего болота и нырнуло в глубину. Но на полпути, даже не достигнув дна, издохло.

– Ур-ра! – завопил Джек.

– Погоди. Это еще не все.

– Не все? – удивился мальчик. – В смысле, потом еще победу праздновали и все такое?

– Конечно праздновали, а как же иначе, – кивнул Бард. – Однако никто не думал не гадал, что у Гренделя осталась мать. Вот тут-то и начинается самое интересное.

«Да куда уж интереснее-то?» – дивился про себя Джек.

От первой части истории просто дух захватывало: сердце у Джека до сих пор бешено колотилось в груди.

– Мать Гренделя, помогая себе когтями, выбралась из болота и, мстительно завывая, помчалась к чертогу. Она сокрушила засовы – и вломилась внутрь. Воины бросились к копьям, но она в мгновение ока пробежала через весь зал и сорвала руку Гренделя со стены: Хродгар прибил ее там в качестве трофея. А я ведь предупреждал короля, что добра от этого не будет.

– Господин, пожалуйста, продолжай! – взмолился Джек, подскакивая, как на иголках.

– Демоница убила лучшего друга короля и возвратилась к себе в болото. Беовульф же спал в дальнем покое и ничего не слышал.

Поутру лучшие воины Хродгара оседлали коней и отправились в безлюдные горы, где обитали порождения ночи. В илистых ямах заунывно постанывали жабы. Крученые корни деревьев, извиваясь, выползали из трясины. Над мрачными утесами, точно воткнутые кинжалы, нависали сосульки. Беовульф протрубил в боевой рог – и из болота с шипением поползли всевозможные змеи и прочие чешуйчатые гады. Хродгар и его воины перебили гнусных тварей стрелами и секирами – всех подчистую. Но одна все-таки уцелела…

– Мать Гренделя, – прошептал Джек.

– А я, часом не говорил тебе, что ее зовут Фроти? И что она – полутролльша?

Глава 6
ВОЛКОГОЛОВЫЕ

Джек придвинулся поближе к огню. Плавник горел зеленым и синим пламенем, как всегда бывает, ежели дерево слишком долго проплавает в морской воде. Бард сдернул с крючка козий мех, жадно отхлебнул сидра и передал мех Джеку. Напиток был теплым: согрелся, пока висел у огня. Джеку невольно вспомнилось солнышко, в жарких лучах которого яблоки наливались соком.

– Кто такая Фроти, я узнал гораздо позже, – продолжил Бард. – В ту же пору мне было известно лишь то, что на дне болота живет гнусное чудовище. Беовульф затрубил в рог, вызывая мерзкую тварь на поединок. «Трусливое ничтожество!» – прокричал он. Но вода лишь дрогнула – и только. Ни звука, ни шороха: ни среди трясины, ни в листве, ни в горах. «Раз она не идет ко мне, я приду к ней», – объявил Беовульф. Он был доблестный муж, – усмехнулся Бард, – но вот избытком мозгов похвастаться не мог. Великие воины – они все такие. Они очертя голову бросаются биться с драконом раз в десять крупнее их самих. Изредка, по чистой случайности, им даже удается победить, но в большинстве случаев дракону перепадает сытный обед – и меч в качестве зубочистки. «Беовульф, – сказал я, – ты ж камнем пойдешь ко дну, в таком-то доспехе. И чем ты там, внизу, собираешься дышать?» – «Мне все равно! Этот бой принесет мне славу или смерть», – взревел воин. «Старина, – увещевал я, – может, не стоит думать о смерти раньше времени? Пожалуй, я смогу помочь тебе». Я пропел над Беовульфом заклинание, наделяя его проворством форели и изворотливостью угря. Я сделал так, что меч его засиял внутренним светом – чтобы освещать дорогу в темных пучинах. А еще я наделил воина способностью дышать под водой…

– Ты и такое умеешь?! – вскричал Джек.

– Умею – но ненадолго. Я могу лишь самую малость перестроить законы этого мира, но не изменить их.

Джек разволновался не на шутку. До сих пор Бард лишь намекал на свои магические способности. Если старик и впрямь способен совершать подобные чудеса, тогда не мог бы он – не согласился бы он – поделиться этим знанием со своим учеником, причем желательно прямо сейчас?

– Беовульф нырнул в болото. Тьма поглотила его – и воцарилось безмолвие. Жабы и те смолкли. Ветер стих. Весь мир словно наблюдал – и ждал. «Торопись», – думал я. На то, чтобы свершить задуманное, времени у Беовульфа было в обрез. Если он замешкается, чары развеются – и воин захлебнется. Но время шло, и ничто не нарушало зловещей тишины, разве что мелкие маслянистые волны лениво бились о берег. Хродгар и его люди принялись стенать и плакать. «Бедный Беовульф! Он был мне как родной сын! – причитал король. – Мы почтим его память и восславим его хвалебными песнями вкруг огня». И они собрали оружие, сели в седла и поскакали домой. Я просто глазам своим не верил. Сбежали, точно трусливые псы, поджав хвосты! Мокрые курицы, все как один! И я мысленно поклялся, что в жизни не спою больше ни одной хвалебной песни в честь короля Хродгара.

– Ну а с Беовульфом-то что сталось, господин? – не выдержал Джек.

– А! Я грешным делом и позабыл! «Что делать, что же делать?» – лихорадочно думал я. Меча у меня не было. Вообще ничего не было – кроме мозгов; а это, скажу я тебе, оружие не из слабых. Я понял, что должен спуститься на дно и выяснить, что задержало нашего героя. Так что я вселился в тело щуки.

– Ты превратился в рыбу?!! – ахнул Джек.

– Нет-нет, просто временно позаимствовал ее тело. Мой дух отыскал одну злющую старую щуку – и вроде как поменялся с ней местами. А это – преопасный фокус, парень. Чем дольше ты остаешься в теле животного, тем больше забываешь о том, что ты человек. Помню я нескольких учеников бардов, что в ходе экзаменационной недели из своих зверей так и не выбрались.

– Так что же с Беовульфом? – напомнил Джек.

– Ну, нырнул я на дно болота, гляжу, а там – великолепный дворец, с колоннами и крышей настолько прочными, что даже напор всей этой воды выдерживают. А внутри – воздух: видать, тоже без магии не обошлось. К тому времени наложенные мною чары и впрямь развеялись, но Беовульфу больше не было нужды дышать под водой. А я вот застрял в теле рыбы. В очаге пылал огонь. В его свете я различил Беовульфа: воин застыл недвижно, словно окаменев, – открыв рот и выронив меч. А перед ним стояла женщина, прекраснее которой я в жизни не видывал.

– Фроти, – прошептал Джек.

– Она зорко следила за воином, как кошка – за лакомым голубем. Беовульф же был зачарован ее красотой. Дурню даже в голову не пришло, что обнаружить на дне болота этакую прелестницу – дело по меньшей мере странное.

– А ты разве не мог предостеречь его? – вскричал Джек.

– Я же был щукой, ты что, забыл? Я плавал в воде. Фроти погладила Беовульфа по щеке – так кошка играет с беспомощной мышью. И тут я понял, кого вижу. Никакая это не женщина! Смертному не под силу выбить двери Хродгарова чертога и сокрушить могучие запоры. Это – полутролльша!Такие существа чувствуют себя как дома в любом из существующих миров. И умеют менять обличья. Сейчас Фроти прикидывается человеком. Но вскорости вновь превратится в тролльшу, и – прости-прощай, славный воин Беовульф! Фроти потянулась к нему – и тут я сообразил, что делать. Я ворвался во дворец, извиваясь дополз по полу до ног Фроти и впился зубами ей в лодыжку. Фроти завизжала и, отвлекшись на внезапную боль, сей же миг превратилась в гигантскую тролльшу, с руками и ногами толще древесных стволов. Беовульф с громким криком отскочил назад. Подобрал меч – и бой закипел. Не буду утомлять тебя подробностями. Все происходило именно так, как оно и полагается в подобного рода битвах: противники кромсают друг друга почем зря, ругаются, трещат кости, и повсюду – лужи крови. Наконец Беовульф нанес решающий удар, но я в его сторону особенно и не глядел, я пытался уползти обратно в воду, прежде чем скончается наша гостеприимная хозяйка. Ну, понесся я к поверхности, вынырнул, вернулся в свое собственное тело. Очень скоро из болота вылез и Беовульф, ужасно довольный собою. Я, разумеется, в подробностях рассказал ему о своей ловкой проделке, и он, конечно же, от души поблагодарил меня. Чего-чего, а учтивости ему было не занимать. Но лучше бы я держал тогда рот на замке…

Бард тяжело вздохнул.

Огонь почти догорел. Джек подтащил к очагу громадное бревно и осторожно его пристроил – так, чтобы искры не взметнулись вверх и не подпалили кровлю. Мальчугану не сиделось на месте: его просто-таки подмывало обежать вокруг дома раз этак десять. Бард и вправду умеет творить магию! А со временем научит и его, Джека!

«В кого бы мне превратиться? – прикидывал мальчик. – Может, в ястреба – чтобы оглядеть сверху всю деревню? Или в тюленя – рыбки наловить? Погодите-ка! А что, если обернуться медведем и до смерти напугать сына кузнеца?! Вот будет здорово!»

– Ну, если с дровами ты закончил, то я, пожалуй, с твоего позволения, закончу историю, – прервал Бард его размышления.

– Извини, господин.

Джек поспешно сел на место.

– Слух о великой победе Беовульфа быстро разнесся повсюду – ну, положим, отчасти благодаря превосходным стихам, что я написал по этому случаю. И наконец молва достигла Ётунхейма, королевства троллей.

– Ой, – только и смог вымолвить Джек.

– А у Фроти, между прочим, была сестра.

– Фрит? – догадался Джек.

– Как это ни прискорбно, но да. Прошло много лет, а Фрит по-прежнему жаждала отомстить за смерть своей родственницы. Она наслала огнедышащего дракона уничтожить владения Беовульфа. Ётуны живут долго, так что Фрит была еще совсем молода, а Беовульф уже состарился. Дракон оказался ему не по зубам, и он погиб.

«Вот в этом-то и беда с историями чересчур длинными, – подумал про себя Джек. – Рано или поздно дойдешь до той части, где все плохо». Когда он, Джек, станет бардом, он возьмет себе за правило замолкать на том месте, где все еще живы-здоровы и счастливы…

– К тому времени я состоял при дворе Ивара Бескостного. И нечего тут хмуриться, дружок, – пожурил Джека старик. – Барды должны зарабатывать на хлеб насущный, как и все прочие люди. Кроме того, в ту пору Ивар был не так уж и плох. Ну да, буян и задира тот еще, и мозги размером с горошину, но чувства чести ему было не занимать, нет! Во всяком случае, до того, как его прибрала к рукам Фрит. Фрит была прекрасна – что корабль под парусами. Все – иллюзия, конечно же. Но она подчинила Ивара себе, выпила его костный мозг, превратила его в полусумасшедшего тирана – каким он и остается по сей день. Возможно, последний достойный поступок, что он совершил в своей жизни, – это спас жизнь мне.

– Тогда-то ты и приплыл к нам, – догадался Джек.

– Именно. Ивар отвез меня в открытое море на своем корабле, посадил в утлую лодчонку и пустил по воле волн. Возможно, он рассчитывал, что я утону. Держу пари, именно так он и сказал своей супруге. Но мне хотелось бы верить, что Ивар дал мне шанс спастись.

– Я ужас до чего рад, что ты приплыл сюда, к нам, – выпалил Джек.

– Так ведь и я рад ничуть не меньше.

Бард взялся за арфу и сыграл напев, под который селяне пляшут на летних ярмарках. Блики от огня затанцевали на стенах в лад музыке. Нарисованные птицы расправили крылья и закачались из стороны в сторону.

Спустя какое-то время старик заиграл мелодию более торжественную и печальную. Арфа была вырезана из грудной кости кита. Джек подумал: может, это давным-давно убитый кит вспоминает свою жизнь? И вообще, откуда берется музыка – рождается в пальцах Барда или приходит с моря?

Джек сломя голову несся вдоль кромки прибоя. Остановился он только раз – когда набежавшая волна окатила ему ноги. Над головой пронзительно синело безоблачное мартовское небо, воздух звенел от криков перелетных птиц. Путь Джека лежал к гряде скал, темневшей на отмели. Сейчас, во время отлива, набрать моллюсков-трубачей – самое милое дело. Мешок висел у мальчика на плече. Джек проходил в учениках Барда уже более года и полагал, что заслужил право немного поразвлечься…

Наконец Джек добежал до утесов и плюхнулся наземь, пытаясь отдышаться.

– Что за славный денек! – воскликнул он, ни к кому, собственно, не обращаясь.

Откинувшись к песчаной дюне, Джек глядел в небо: в вышине, вытянувшись в цепочку, летели гуси. Он мог бы призвать их вниз. Мог бы даже – хотя никогда не посмел бы этого сделать! – убить одного к обеду. Бард говорил, что использовать жизненную силу подобным образом – великое зло.

Зима выдалась не то слово какая холодная, и Бард безжалостно гонял мальчугана с рассвета до ночи – даже отец остался бы доволен. Сегодня Джеку впервые удалось вырваться на свободу. Предполагалось, что он наберет моллюсков и бурых водорослей. А если останется время, поупражняется в призывании тумана.

– Туман я… просто… ненавижу, – пробормотал Джек, по-прежнему глядя в небо.

Спустя некоторое время, ощутив укол совести, он поднялся на ноги и, затеняя глаза ладонью, всмотрелся в даль. Что это такое – там, в море? Что-то совсем крохотное – того и гляди, затеряется в бескрайнем просторе. Поначалу Джек подумал, что это птица, но вот волны подогнали предмет поближе… да это же ларчик!

А вдруг в нем, внутри, – сокровища?! Скажем, кольцо, исполняющее три желания, или шапка-невидимка? Недолго думая, Джек проворно скинул одежду и бросился в воду. Плавал он весьма недурно. Время от времени мальчик приподнимал над водой голову, чтобы не потерять ларчик из виду, и вскорости уже завладел добычей.

Вернувшись на берег, Джек нетерпеливо осмотрел свою находку. Ларчик был заперт, хотя, если встряхнуть хорошенько, внутри его хлюпала вода. Пять стенок из шести были гладкими. На шестой – вырезана человеческая фигурка.

Во всяком случае, Джек решил, что это человек. Приземистое, коренастое существо о двух ногах, в башмаках и при мече. Но тело его покрывала шерсть, а голова была волчья.

Мальчик поежился. От ларчика пахло не то чтобы гнилью, но как-то странно. Аромат сладковатый и горький одновременно. Вообще-то Джек собирался разбить ларчик камнем, но теперь решил, что разумнее будет сперва посоветоваться с Бардом. Джек по-быстрому набрал моллюсков и поспешил домой.

Старик, едва увидев ларчик, выбежал из дому на край утеса и вгляделся в морскую даль.

– Час пробил, – прошептал он.

– Какой еще час? В чем дело? – закричал Джек.

– Я их не вижу, но знаю, что они там. Они все крушат, ломают и жгут… и смерть разливается все шире, точно алая волна.

– Господин, пожалуйста! Скажи, что происходит.

Бард перевернул ларчик вверх дном. Из щелей хлынула вода.

– Вот уж не думал не гадал, что мне вновь доведется вдохнуть этот запах, – пробормотал старик.

Он понажимал на дерево в разных местах, пока не раздался тихий щелчок. Стенка с резным изображением человековолка выдвинулась вперед. Внутри обнаружилась кашица из темно-зеленых листьев.

Бард отцедил воду.

– Это, друг мой, восковница.

Джек был глубоко разочарован. Он-то надеялся найти что-нибудь волшебное!

– А вот это, – Бард постучал по крышке, – хозяин ларчика.

– Ётун? – спросил Джек.

– Нет, ётуны сейчас для нас не проблема. Это – берсерк, и, судя по состоянию ларчика, я предполагаю, что он где-то очень близко.

От души надеясь, что старик объяснит подробнее, Джек вернулся в дом вслед за Бардом.

– А берсерк – он человек или волк?

– Хороший вопрос, – отозвался Бард. – В обычной жизни это люди, но, хлебнув настоя этого растения, они становятся одержимыми, вроде бешеных псов. Они прогрызают дыры в щитах своих врагов. Они бегают босиком по острым камням, не чувствуя боли. Ни огонь, ни сталь для них не преграда. В этот миг они считают себя волками или медведями. По своему опыту скажу, что это – просто-напросто злобные, тупые головорезы. Но оттого ничуть не менее опасные.

Где-то неподалеку отсюда высадился отряд берсерков. Беги, мальчик, предупреди деревню. Скажи мужчинам, что я уже иду. Вели им отослать жен и детей в лес и готовить топоры и мотыги – какое-никакое, а все же оружие. Очень скоро оно им понадобится…