Текст книги "Море Троллей"
Автор книги: Нэнси Фармер
Жанры:
Детские приключения
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)
Глава 42
ДЖЕК И ДЖИЛЛ
– Просто в голове не укладывается, что когда-то я не замечала всех этих красок! – восторгалась Торгиль, глядя на бегущие по морю волны. – А облака-то, облака! Все равно что свежее молоко. И ветер так чудно пахнет!
– По-моему, вчера она говорила то же самое, или я чего-то путаю? – пробормотал Скакки.
Свои капитанские обязанности юноша воспринимал крайне серьезно: каждый божий день проверял парус, придирчиво осматривал весла и то и дело поворачивал солнечный камень, изучая, как тот работает.
Свен Мстительный вглядывался вдаль: не покажется ли земля на горизонте?
– Еще как говорила, – кивнул он.
– И завтра станет говорить, – добавил Руна. – Так что вы уж привыкайте.
– Глянь-ка вон туда – видишь, над водой дрожит марево? – сказал Джек, поднимая сестренку повыше. – Там Острова блаженных.
– Оттуда прилетел Отважное Сердце, – закивала Люси.
– Что?! А ведь вы правы! – воскликнул Свен. – Эта лучезарная дымка – и впрямь земля!
Воины навалились на весла. Очень скоро над серо-зеленой водой показался бесплодный, продуваемый всеми ветрами берег, а мягкий переливчатый свет сместился чуть дальше, как если бы за краем моря сияло что-то еще.
– Вот вам ваши Острова блаженных, – расхохотался Свен, показывая на грубые торфяные хижины среди скал.
– Он ошибается, – шепнула Люси.
– Еще как ошибается, – подтвердил Джек.
В кромке прибоя, вытаращив глаза, стояли и жевали водоросли коровы. Обитатели деревни высыпали на берег с топорами и мотыгами наперевес, но, узнав Свена, тут же побросали оружие наземь. Скакки вынес товар – меха, китовый ус и янтарь, – но надолго на этом заброшенном острове не задержался. Подумаешь, земля – что с нее толку-то, вот разве что пресной воды набрать, да поразмять ноги…
Для Джека же это была самая дальняя граница его родины. Вроде бы уже дом, и все же еще не совсем дом. Каждый камушек, каждая травинка казались ему бесценным сокровищем. Викинги поплыли дальше, а мальчик с каждой минутой волновался все больше и больше, пока у него голова и вовсе не пошла кругом, точь-в-точь как у Торгиль. Оба восторженно восклицали при виде каждого нового острова – пока Скакки вежливо не попросил их заткнуться.
Наконец берег потянулся сплошняком; в воздухе запахло вереском, и на корабль прилетело два ворона – полюбопытствовать, что тут такое творится. Отважное Сердце долго с ними беседовал.
– Вообще-то они ничего важного не говорят, – сообщила Торгиль. – Всего-навсего: «Как поживаете?» и «Погодка-то нынче отменная».
– Что-то больно уж долго они о таких пустяках распространяются, – в который раз не поверил ей Джек. – Может, ты снова чего не договариваешь?
– Этого тебе никогда не узнать, – привычно ответила Торгиль.
Вскоре они доплыли до городка, где Джека и Люси едва не продали в рабство. Мальчик с отвращением глядел на удобную пристань и богатые дома. Здесь жили люди, промышлявшие работорговлей. Они не задавались вопросом, как именно скандинавы заполучили своих пленников. Они просто-напросто покупали их, точно яблоки…
Впрочем, и здесь Скакки надолго задерживаться не собирался. Они со Свеном отправились в город повидаться с торговцами, а прочие воины между тем разбили лагерь. Отплыть предполагалось на рассвете.
– А почему мы не хотим дождаться базарного дня? – спросил Джек у Руны, когда все, устроившись вокруг костра, принялись поджаривать на палочках куски мяса.
– Тот товар, что есть у нас на борту, можно продать быстро и без шума, – объяснил старик. – А нам даром тратить время не с руки. Близится пора штормов: недаром у меня все кости ноют.
– Ужо в следующий раз мы свое наверстаем, – буркнул кто-то из воинов.
Джек непонимающе уставился на него.
– Это ты о чем? Что значит «в следующий раз»?
– Э-э-э, хм… – Скандинав смущенно закашлялся.
– В следующий раз – это когда они придут с набегом, – пояснил Руна.
– Джек застыл как громом пораженный. Подобная мысль ему в голову не приходила.
– Нет! – закричал он.
– Они же воины, – Руна пожал плечами.
– А зачем им быть воинами? Можно ведь пахать землю…
– Даже в самые урожайные годы пахотной земли у нас едва хватает, чтобы прокормиться. А урожайный год выпадает нечасто. Мы живем торговлей и грабежом.
– Да вы хуже троллей! – выпалил Джек.
Над толпой скандинавов пронесся гневный ропот, но Джеку было все равно. И он позволил обвести себя вокруг пальца, поверив, что эти люди – друзья! А на самом-то деле они – разбойники и кровопийцы!
– Слушай меня внимательно, юный скальд, – проговорил Руна. Вид у него, невзирая на преклонные годы и бесчисленные шрамы, был весьма грозный. – Когда ты гостил в Ётунхейме, ты был под защитой Горной королевы. Возможно, ты и увидел ётунов в радужном свете, однако позволь тебя заверить, что те же самые ётуны способны, и глазом не моргнув, вырезать целую усадьбу, вплоть до последнего ребенка. Ётуны – враги, пусть даже и не совсем лишенные чувства чести.
– Ну, допустим; но зачем же вам брать с них пример? – не сдавался Джек.
– Нас гонит нужда. И сколько бы мы с тобой ни трепали языками, изменить мы ничего не в силах. Скакки поклялся не причинять вреда твоей деревне, но между ним и прочими твоими соплеменниками никакой клятвы не стоит.
Мальчик слушал и ушам своим не верил. Добрый, мягкий, приветливый Руна – Руна, что защитил его, Джека, от ярости Олафа и подарил ему свои лучшие стихи, неожиданно превратился в кровожадное чудовище. Джеку показалось, что его предали.
– Вы слишком долго жили в безопасности на своем уютном островке, – продолжал между тем старый воин. – Вас защищал океан. Жизнь ваша текла отрадно и безмятежно, точно летний вечер. Но земля ваша слишком прекрасна и потому, как все яркое и светлое, навлекла на себя погибель.
– Совсем как чертог Хродгара… – пробормотал Джек.
– Фроти уничтожила радость Хродгара, а ее сестрица Фрит принесла разор и погибель вам. Теперь, когда вас заметили, в покое вас уже не оставят. По всем нашим землям из края в край прокатилась молва о несметных богатствах Святого острова, – рассказывал Руна. – Уже сейчас Магнус Мучитель и Эйнар Собиратель Ушей строят корабли и куют мечи.
– Но это же нечестно, – прошептал Джек.
Он окинул взглядом берег, над которым уже сгущались вечерние тени. В синей мгле между домами затаились пикты – или это ему только почудилось?
– Жизнь и смерть ведут нескончаемую войну. В этом мире счастье само по себе, без горя, невозможно, – промолвил старый воин.
– Но нам-то что делать?
– Пробудиться, – просто ответил Руна.
Стемнело; Джек остался на корабле вместе с Люси. Ему не хотелось, чтобы девочка видела пиктов, и разговоры разговаривать со скандинавами он тоже не собирался. Скакки и Свен возвратились, бряцая новым оружием. День выдался удачный. Позже, уже глубокой ночью, Джек слышал, как викинги распевают песни и играют в свои дурацкие игры. Торгиль затеяла состязание с Эриком Красавчиком – кто громче рыгнет – и выиграла.
Викинги плыли мимо одиноких башен пиктов. Рядом с ними по-прежнему не было ни души; глаз не различал даже приветливого дымка – свидетельства того, что кто-то греется или, допустим, стряпает. Несколько встреченных по дороге деревень тоже казались покинутыми и безлюдными. Отважное Сердце улетел куда-то с вороньей стаей.
– Он нас бросил! – сокрушалась Люси.
«Вот уж не удивлюсь, – думал про себя Джек. – Здесь все и вся – вероломны и злобны».
Однако к вечеру Отважное Сердце вернулся, после чего частенько улетал на большую землю, к вящему неудовольствию Торгиль.
– Он столько всего интересного рассказывает, – жаловалась та. – Не то что другие птицы.
– Горе-то какое, – буркнул Джек, поворачиваясь к девочке спиной.
– А вот там, на берегу, деревья такие красивые, – восхитилась воительница. – Как они называются?
Джек пропустил вопрос мимо ушей. Он раздумывал о том, как бы половчее вызвать огонь и спалить корабль дотла, как только они встанут лагерем на ночь. Да, со своими спутниками он, допустим, разделается, но ведь есть еще Магнус Мучитель и Эйнар Собиратель Ушей. Как быть с ними?
А корабль все мчался на юг, держась подальше от берега, чтобы не привлекать излишнего внимания. Именно это побережье разграбил Олаф, и Скакки не хотел осложнений. Наконец викинги добрались до земли Джека и ближе к вечеру причалили к пустынному берегу. Скандинавы подстрелили нескольких гусей и зажарили их на костре.
– Это наша последняя ночь вместе, – проговорил Руна. – Так проведем же ее за славными рассказами и добрым угощением.
– О! Я люблю рассказы! – обрадовалась Люси.
– У нас тут целых два скальда, так что историям конца-края не предвидится. Я, пожалуй, начну первым.
И Руна поведал про Локи: Один некогда повстречал его в Ётунхейме.
– А я думал, Локи – он бог, – удивился Джек, невзирая на твердое намерение не разговаривать больше со старцем.
– Локи был оборотнем, вроде Фрит. Отец его был троллем, а мать – богиней. И если ты считаешь, что отпрыск ётуна и человека – не подарок, то посмотрел бы ты, что получается из помеси троллей с богами! Локи казался красавцем и умницей, и совершенно очаровал Одина.
– Ошибочка вышла, – пророкотал Эрик Красавчик.
– Один нарек Локи братом. Они разрезали себе вены и смешали кровь, скрепляя обет побратимства. Кровь богов перетекла в вены Локи, а кровь оборотня – в вены Одина. Ни тому, ни другому добра с этого не было. Отныне и впредь Локи распоряжался в Асгарде словно у себя дома. Никто не смел вышвырнуть его вон. Один даже отдал ему в жены богиню Сигюн.
– Да только что проку? – вставил Скакки.
– Естественно, милая, кроткая Сигюн очень скоро прискучила мужу. Тогда Локи отправился прямиком в Ётунхейм и женился на великанше. Уж она-то, с ее скверным, склочным нравом, была ему под стать! У них родились гнусные, чудовищные дети – гигантский змей, гигантский волк и Хель, чьи ледяные чертоги поджидают трусов и клятвопреступников.
Джек изо всех сил пытался остаться равнодушным к повести Руны, но что-то все никак не выходило. Ему ужасно хотелось ненавидеть скандинавов, но они были так добры с ним… Если кто и замечал угрюмое молчание Джека, то не подавал виду. По всей видимости, этим людям было не привыкать, если кто, например, злится или хандрит.
Гигантский волк Фенрир был так свиреп, что боги заключили его на острове с железными деревьями, – вещал Руна. – Но Фенрир все рос и рос. Очень скоро даже богам стало не под силу с ним управляться, и Один решил, что волка надо посадить на цепь. Но как надеть цепь чудищу на шею? Тогда боги сделали вид, что это такая игра. «Эй, волчок, волчок, волчок, – позвал волка Тор. – Не хочешь ли поиграть вот с этой веревочкой? Такой громадный и могучий зверь, как ты, шутя ее разорвет». Фенриру польстила похвала. Он позволил богам надеть на себя тяжелую цепь, а затем мощным рывком разорвал ее надвое.
– А цепи крепче у богов и не было, – добавил Скакки.
– Так что пришлось им обратиться за помощью к гномам, – впервые за весь вечер подала голос Торгиль.
«А ведь в свете костра она ужас до чего красивая», – невольно подумал Джек.
Глаза сияют, а волосы – нынче вопреки обыкновению тщательно вымытые – обрамляют ее лицо точно пух одуванчика. Впрочем, Торгиль всегда была красавицей, осознал мальчик, вот только за скверным характером красоту эту было не разглядеть. А теперь она счастлива. У Джека заныло сердце. Утром они расстанутся. И он никогда больше не увидит Торгиль – даже на небесах.
– Боги знали, что им нужно сплести магическое вервие из того, что ото всех сокрыто, – из корней горы, и поступи кошачьих лап, и дыхания рыбы, – продолжал между тем Руна. – А таким знанием обладали лишь гномы. Закончив работу, гномы вручили Одину веревку, что на вид казалась шелковой лентой, но была крепче смерти. «Эй, волчок, волчок, волчок, – позвал Тор, подманивая Фенрира. – А вот эта веревочка еще забавнее». Но волк был не дурак. Он догадался, что затеяли боги, хотя в мощи своей ни на миг не усомнился. «Я позволю надеть на себя эту штуку, если кто-нибудь из вас вложит руку мне в пасть», – прорычал он. И тогда сын Одина Тюр, храбрейший из храбрых, шагнул вперед и вложил свою кисть в слюнявые челюсти чудовища. А все прочие связали Фенрира лентой…
Руна умолк, и викинги, как по команде, обернулись к Джеку.
«Ну вот, снова-здорово», – подумал Джек.
Всякий раз, как скандинавы, рассказывая что-либо, делали паузу, это означало, что вот-вот произойдет нечто кошмарное. Им ужас до чего нравилось вынуждать Джека просить продолжения – ведь потом мальчик так забавно передергивался от отвращения и ужаса. Свен Мстительный прямо-таки подпрыгивал на месте от нетерпения.
– Ну ладно, ладно, – вздохнул Джек. – Так что же было дальше?
– Фенрир вырывался, тужился и выл, но оков разорвать не смог, так что остался он на острове, как в ловушке, – сказал Руна.
– Но сперва он оттяпал Тюру руку! – завопил Свен.
– По-моему, докончить историю полагалось мне, – упрекнул его Руна.
– Он сжевал кисть и проглотил ее! – Свен был слишком увлечен рассказом, чтобы обратить внимание на замечание старого скальда.
– Хрусть! Хрясь! Чавк! – завопила Торгиль.
«Мне этих скандинавов вовеки не понять», – грустно подумал Джек.
– А рука была вкусная? – полюбопытствовала Люси, ничуть не смущенная кровавым финалом, и скандинавы бурно заспорили о вкусовых качествах Тюровой кисти.
Затем Джек поведал о том, как ётуны бежали из Утгарда и как киты везли их последние несколько миль, когда лед растаял.
В перерывах между рассказами все угощались жареной гусятиной и сидром, что Скакки приберег для этого случая. Рисунок созвездий менялся; дело шло к утру; Люси клевала носом. Наконец, когда над морем блеснул первый рассветный луч, Торгиль промолвила:
– А я песнь сложила.
– Девчонки песней не слагают, – привычно пробурчал Свен, но никто не обратил на него внимания.
– Давайте-ка послушаем. Твоя хвалебная песня в честь Олафа и впрямь удалась на славу, – ободрил ее Руна. – Я бы сказал, мед поэзии пошел тебе только на пользу.
– Это про источник Мимира, – пояснила девочка, к вящему изумлению Джека. Они ведь договорились не заводить о нем речи. Торгиль встала, поклонилась и прочла:
И Торгиль выжидательно умолкла.
– И это все? – озадаченно спросил Скакки.
– Моя мама назвала меня Джилл, – объяснила Торгиль. – А мы с Джеком поднялись на холм – и скатились вниз.
– Тоже мне песнь! – презрительно пробасил Эрик Красавчик.
– Так это же на самом деле было, а история в стихах – не главное, – закричала Торгиль.
– А вот и главное! – возразил Свен.
– Недурно, недурно, – заверил ее Руна, видя, что Торгиль, того и гляди, выйдет из себя. – Стихи, конечно, не из тех, что выдержат испытание временем, но сами по себе очень даже миленькие.
– Никакие они не «миленькие», – рассвирепела Торгиль. – И испытание временем они отлично даже выдержат! Мои стихи будут повторять наизусть много веков спустя после того, как ваше допотопное старье позабудется вовсе!
И девочка бросилась бежать по берегу.
Скандинавы, как всегда, на бегство ее не обратили ровным счетом никакого внимания. А принялись потихоньку собираться. Джек же отправился вслед за Торгиль. Рассвет быстро разгорался; скоро корабль снимется с якоря. Торгиль, скорчившись за камнем, рыдала так, словно у нее сердце вот-вот разорвется в груди.
– Джилл, – тихонько позвал Джек, опускаясь на колени рядом с нею.
– Ты пришел смеяться надо мной? – всхлипнула девочка.
– Еще чего! Я считаю, стихи просто прекрасные: такие действительно переживут века.
– И слава их никогда не умрет?
Торгиль подняла голову.
– Конечно, не умрет. Ты этих дураков не слушай. Свен в поэзии вообще ничего не смыслит, а Эрик Красавчик и половины не расслышал из того, что ты спела. Ну, а Руна… Руна человек упертый, новшеств не признает.
– То есть ты считаешь, что стихи хорошие?
– Я – скальд, прошедший обучение у Драконьего Языка, – торжественно сказал Джек. – Уж кому и понимать в этом деле, как не мне. Стихи отличные!
– Ох, спасибо тебе, спасибо!
Торгиль порывисто обняла мальчика. На долгое, бесконечно долгое мгновение они так и застыли, обнявшись в жемчужном утреннем свете. В лесу пробудились первые птицы и начали приветствовать новый день. Торгиль расстегнула ожерелье из серебряных листьев, отобранное у Фрит.
– Я хочу подарить это Люси.
– А ты уверена? – удивился Джек. – Мне казалось, тебе это ожерелье ужас до чего по сердцу.
– Уж наверное, мне дозволено проявлять щедрость ничуть не меньшую, чем любому другому, – отрезала девочка. – Или ты считаешь меня жадиной?
– Ну конечно же нет! – заверил ее Джек.
– Ну так вот. Да, мне это ожерелье куда как по сердцу. Поэтому подарить его – это великая жертва. Кроме того, у меня останется молот Тора и… и вот это.
Торгиль накрыла ладонью невидимую руну.
Джек с тоской поглядел на ее руку.
– Когда-нибудь и тебе придется расстаться с этим талисманом.
– Когда-нибудь расстаться придется со всем, чем мы владеем. Но я сделаю это с радостью и без сожаления, – гордо произнесла воительница.
Они вернулись к костру. Люси сидела на песке, со сна не вполне понимая, что происходит; Отважное Сердце устроился у нее на коленях. Корабль уже спустили на воду; все скандинавы, кроме Руны, поднялись на борт.
– Вот, – проговорил старик, вручая Джеку склянку с изображением мака.
Джек поднес ее к глазам. На дне плескалось немного прозрачной жидкости.
– Мед поэзии! – удивленно воскликнул он.
– Я хотел было выбросить склянку, гляжу, а она не пуста, – сказал Руна. – Не знаю, что толку с такой малости, но я подумал, может, тебе пригодится…
– Спасибо, – поблагодарил мальчик.
Теперь, когда настало время прощаться, всю его обиду на старого воина как рукой сняло.
– Это тебе спасибо. Ты спас нас от Фрит и вернул мне голос. Ты храбрый мальчик. Будь в тебе чуть больше жестокости, что за славный воин из тебя получился бы!
– Не думаю, – покачал головой Джек.
Теперь и впрямь пора было в путь. Торгиль и Руна взошли на корабль, Скакки отдал приказ браться за весла.
– До свидания, Джек! До свидания, Люси! Отважное Сердце, а ты можешь остаться со мной, если хочешь, – крикнула Торгиль.
Но ворон взъерошил перья и с места не стронулся.
Длинный, умело сработанный корабль беззвучно заскользил по воде и вскоре вышел в открытое море. И растаял в тумане – словно его и не было.
– Пойдем, Люси, – проговорил Джек, обнимая сестренку за плечи. – Путь нам предстоит неблизкий; мама с папой, видать, уже заждались…
Глава 43
СНОВА ДОМА!
В кронах деревьев клубился туман; с листьев капало. Джек шел по знакомой тропе, что извивалась по склону холма по направлению к римской дороге. В одной руке он сжимал почерневший посох из Ётунхейма, другой вел Люси. На плече у него восседал Отважное Сердце.
– Можно, я прилягу? – капризничала Люси. – Я та-а-а-ак уста-а-а-ала.
– Отдохнешь, как только выберемся на дорогу. А тебе, между прочим, хватит кататься на дармовщинку! – отчитал Джек ворона.
Но Отважное Сердце лишь крепче вцепился в его плечо.
Джек все брел и брел дальше, не останавливаясь. В душе его боролись скорбь и радость. Скоро он окажется дома – но зато он навсегда потерял Торгиль и Руну. Последние месяцы мальчик только и думал что о возвращении в родные края. А теперь был обескуражен. Конец плаваниям, конец приключениям… Джек до смерти соскучился по отцу с матерью. Вот если бы только жили они не в крохотной деревушке, где ровным счетом ничего интересного не происходит: овца двойню принесет – и то событие! Как ему теперь прикажете вернуться к повседневной обыденности: таскать воду, собирать дрова, гоняться за черномордыми овцами?
– Я хочу посидеть! – ныла Люси.
Сквозь заросли папоротников уже проглядывала римская дорога. Джек подвел девочку к мшистым камням, и оба передохнули малость. Ворона Джек шуганул прочь. Отважное Сердце отлетел на несколько шагов и, приземлившись, громко и негодующе закаркал.
– Ежели недоволен, лети обратно к Торгиль, – посоветовал мальчик. И потер плечо в том месте, где остались отпечатки острых птичьих когтей.
Джек достал из мешка снедь, которой его снабдили скандинавы: жареную гусятину и сухари, вымененные на севере. Люси погрызла сухарь, а Отважное Сердце расклевал ошметок мяса. С деревьев немилосердно капало. Вскоре дети вымокли насквозь.
– Далеко еще? – спросила девочка.
– Примерно час пути. Может, чуть больше.
– Я устала, – пожаловалась Люси.
Чтобы развлечь сестренку, Джек извлек на свет ожерелье из серебряных листьев.
– Торгиль просила передать тебе вот это.
– Ох! – Люси схватила украшение и тут же нацепила его на себя. – Это от королевы, – сообщила она, нежно поглаживая блестящий металл.
– Это от Торгиль, – поправил ее Джек.
– Не-а! Это королевино ожерелье. Королева забрала меня к себе во дворец. И угощала медовыми лепешками и заварным кремом.
– Неправда! – теряя терпение, оборвал ее Джек. – Спала ты на грязной соломе и жила впроголодь.
– А вот и нет! Это ожерелье мне послала сама королева, вот!
Джек в сердцах сорвал украшение с Люсиной шейки.
– Получишь обратно, когда научишься быть благодарной настоящей дарительнице.
– Ах ты, kindaskitur!
– Да дразнись сколько хочешь, но…
Отважное Сердце предостерегающе каркнул и вспорхнул на дерево. Джек тотчас же насторожился.
– А ну-ка, прячься в папоротники, быстро, – шепнул он.
Люси, ни слова не говоря, кубарем скатилась с обочины и нырнула в кусты. Что-что, а хорониться от опасности девочка навострилась.
А Джек остался стоять на дороге. Вскоре послышались шаги и немелодичное посвистывание. Из тумана возникла смутная фигура. Чужак остановился как вкопанный: он тоже заметил Джека.
– Не трогай меня! – взвыл он, повернулся и опрометью бросился назад, к деревне.
– Колин! – закричал Джек, но сын кузнеца, тяжко топая, удирал со всех ног.
Мальчик окинул себя придирчивым взглядом. На нем было подаренное Горной королевой платье: куртка из куньего меха поверх роскошной зеленой туники и бурые штаны, заправленные в башмаки воловьей кожи. На поясе висели кожаные ножны, а в руке он сжимал нож.
– Ой-ей-ей, – протянул Джек. – А я ведь – вылитый викинг. Пойдем-ка, Люси. Хорошо бы нам добраться до дома прежде, чем меня подстрелят из лука.
Люси выбралась обратно на дорогу и взяла брата за руку.
– Если я с тобой, стрелять никто не станет, – заявила девочка, выказывая как редкостную смелость, так и редкостную сообразительность.
Джек наклонился и чмокнул сестренку в макушку. И они зашагали дальше. Отважное Сердце тут же спикировал Джеку на плечо.
Спустя какое-то время вдалеке послышался взволнованный гомон. Туман рассеивался, пробивалось солнце, окрашивая осенний лес в ало-золотые тона.
– Вон он, вон! Погодите! Пока не стреляйте! С ним девчушка! – раздались возгласы.
«Что значит „пока“?» – неприятно удивился Джек.
Брат с сестрой вышли на прогалину: несколько человек, вооруженных тем, что нашлось в хозяйстве, изготовились к драке. Джон Стрельник вложил стрелу в тетиву.
– Папа! – закричала Люси, бросаясь вперед.
– Люси?! – воскликнул отец, роняя серп. – Джек?!
Он порывисто подхватил малышку на руки. Джон Стрельник опустил лук.
– Это берсерк! – заорал Колин. – Он бросился на меня с секирой!
– Не будь идиотом, – цыкнул на него вождь. – Это ж сынишка Джайлза Хромонога: ну и здорово ж он вымахал!
Джек, по-прежнему сжимая в руке ясеневый посох, подошел к людям. На плече его восседал Отважное Сердце. Мальчик знал, что за время своего отсутствия вряд ли вырос настолько уж сильно, но изменился, надо думать, и впрямь разительно. И уж во всяком случае, ощущал он себя совершенно иначе, нежели тот перепуганный малец, что некогда угодил в плен к скандинавам.
– Джек спас меня от страшного чудовища. А еще он сражался с троллями и с драконами! – сообщила Люси отцу.
Отец, не веря своим глазам, глядел на детей.
– Ты жив! – бормотал он. – Сынок, ты жив…
И Джайлз Хромоног расплакался, а вслед за ним и Джек, что отчасти подпортило задуманный эффект.
– Я знаю, чтоне так, – объявил вождь. – Ворона видите? Ой! – охнул он: Отважное Сердце свирепо щелкнул клювом. – Таких птиц барды всегда на плече носят. Джек ушел учеником, а вернулся могущественным бардом – очень вовремя, к слову сказать. От старого-то никакого проку нет…
Все принялись горячо поздравлять Джека; отец стиснул его в объятиях. Наконец вся орава двинулась в деревню. Джон Стрельник побежал вперед, сообщить добрые вести.
– Да будь я берсерком, твоя голова уже катилась бы по земле, не успел бы ты и трех шагов сделать, – доверительно сообщил Джек Колину.
И с удовольствием отметил, как побледнел его былой недруг.
Перед домом Джайлза Хромонога волновалась толпа. При виде Джека с Люси люди радостно загомонили. Девочка, упиваясь всеобщим вниманием, закружилась перед односельчанами в танце. Такого чудесного платьица, как у нее, в деревне отродясь не видывали: ярко-голубое, по вороту и подолу – зеленая вышивка, и повсюду – узор из белых цветов. В этом наряде – Хейди разукрасила его в традициях своего народа – Люси и впрямь походила на настоящую принцессу.
Все смеялись и аплодировали. Мать, стоящую чуть поодаль, в дверях, девочка даже не заметила. Зато Джек бросился прямиком к ней, на ходу отбиваясь от сердечных поздравлений не в меру приветливых односельчан. Отец тем временем начал пересказывать соседям Джекову историю о том, как они с сестрой жили в плену.
– Парень чего только не повидал – и троллей, и драконов, и гигантских пауков! – восклицал он.
– Да ладно тебе, Джайлз, выдумывать-то ты горазд! – завопил кто-то.
Джек с матерью ускользнули в дом.
– Пойти привести Люси? – спросил мальчик.
– Оставь, сегодня – ее звездный час, пусть порадуется, – вполголоса отозвалась мать. – А с волосами-то ее что случилось?
– Это долгая история. Ты просто не поверишь.
– Может, и поверю… Мы так и догадались, что вас сцапали берсерки. Отец думал, вы погибли, но я в это не верила. Я поглядела на воду – и увидела тебя среди пчел.
Джек поежился. Мать его – настоящая ведунья, хоть и тщательно это скрывает. Мальчик не совсем понимал, что означает «поглядела на воду»; но ему доводилось видеть, как Хейди неотрывно смотрит в чашу, – и тогда все домашние ходили на цыпочках.
– А как там Бард? – спросил Джек.
Мать горько вздохнула:
– Он ест и спит, но в остальном ведет себя точно младенец неразумный. Вопит во весь голос и руками размахивает…
– Он сейчас на римской вилле?
– Бедолага не в силах сам о себе позаботиться, – удрученно промолвила мать. – С ним до того тяжко, что отцу пришлось сколотить для него отдельный сарайчик у дальней ограды. Соседи ухаживают за ним по очереди. Прям и не знаю, что мы будем делать, когда морозы ударят…
Мать с сыном пошли по тропинке вдоль поля. Хозяйство Джайлза Хромонога явно процветало. Колосилась пшеница; ровными рядами росли лобия и кормовые бобы, репа и редис, пастернак и морковь. Год выдался на диво удачный, если не считать набега кровожадных берсерков из-за моря.
– С этим посохом и с вороном на плече ты – вылитый бард, – сказала мать. – А ворон-то ручной?
– Ну, иногда он клюется, – уклончиво ответил Джек.
Однако мать бесстрашно погладила птицу, и Отважное Сердце блаженно заворковал в ответ.
– Прям разговаривает!
– Вообще-то так оно и есть. Одна моя знакомая девочка понимала его речь.
– Ну надо же! Да, повидал ты, судя по всему, немало! Просто послушать не терпится!
Где-то вдалеке раздались пронзительные вопли. Мальчик непроизвольно потянулся к ножу на поясе.
– Да это просто Бард, – успокоила его мать. – Иногда он так часами орет. Мы не понимаем, чего ему надо, а объяснить он не может.
С тяжелым сердцем Джек приблизился к сарайчику. Ох уж эти крики! Да в них же ничего человеческого нет!
– Он буйствует?
– Нет, напротив, всего боится. Все, что мы делаем, пугает его до беспамятства.
Дверь запиралась на тяжелый засов. Джек отбросил его в сторону. Внутри стояла невыносимая вонь. Бард метнулся к дальней стене. Волосы его спутались, ногти отросли длинные, точно когти. Одежда – грубая туника, подпоясанная веревкой, – была перепачкана.
– Мы обихаживаем беднягу, как можем, но, когда мы пытаемся его вымыть, он так волнуется, что мы боимся, как бы он не умер от страха, – посетовала мать.
– Господин, это я, Джек. Я вернулся. Твоего врага Фрит больше нет. Тебе нечего бояться.
Но старик лишь вжался в солому, что плотным слоем устилала пол.
– Я принес тебе одно снадобье, – проговорил мальчик. – Это мед поэзии из источника Мимира. Тут всего несколько капель, так что постарайся ничего не пролить.
– Вуд-дук. Гаааа! – сказал Бард и, защищаясь, выставил вперед когтистые пальцы.
«Ну и как прикажете влить напиток ему в рот?» – подумал Джек.
Он шагнул вперед – и тут Отважное Сердце сорвался с его плеча и стрелой метнулся к старику.
– Вуд-дук! – взвизгнул Бард.
– Карр-карр-карр! – закаркал Отважное Сердце.
Птица и человек со всего размаха врезались друг в друга и полетели на пол, точно пораженные молнией.
– Нет! – воскликнул Джек, бросаясь к старику. Глаза Барда были широко распахнуты, но дышать он не дышал. – Мама! Что делать?!
Мать опустилась на колени и, взяв Барда за руку, пощупала ему пульс.
– У него сердце остановилось!
– Ох, нет, нет, нет! – застонал Джек. А ведь он почти что успел!
– Влей-ка ему в рот этот свой мед поэзии, или что там у тебя есть! – приказала мать.
Она разжала Барду челюсти, и Джек опорожнил склянку. В рот старика вытекло с пол-ложки сверкающей жидкости. Джек встряхнул сосуд – и на горлышке повисла еще одна – последняя – капля.
– Больше нету, – прошептал он.
Внезапно, словно пробуждаясь от глубокого сна, Бард вздрогнул – и открыл глаза.
– Джек, мальчик мой, – хрипло прошептал он.
– Ты вернулся! Ты вернулся! – За спиной у Джека послышалось хлопанье крыльев: Отважное Сердце пытался подняться с земли. – Власти Фрит пришел конец, господин. Ты в безопасности.
– Да знаю я, знаю, – отмахнулся Бард. – Звезды мои, ну и видок у меня! Меня что, никто не мыл?
– Мы пытались, – отозвалась мать, одновременно смеясь и плача.
Отважное Сердце, то и дело спотыкаясь, неуклюже ковылял по соломе. Крылья его беспомощно обвисли, словно он напрочь позабыл о том, как ими пользоваться.
– Что это с ним такое? – встревожился Джек.
– Он потянулся к ворону; тот злобно щелкнул клювом. И тут же, заорав, отпрянул к стене.
– Он что, спятил? – удивился Джек.
– Да нет же, просто снова стал самим собой. Перед тобой – самая обыкновенная перепуганная птица, – объяснил Бард, с помощью матери поднимаясь с земли. – Эти последние несколько месяцев дались ему непросто.
– Это еще почему? Он же был моим другом!
– Это я был твоим другом, Джек, – сказал Бард. – Ты что, забыл историю про Беовульфа? Забыл, как я вселился в щуку? Когда Фрит меня выследила, путей к спасению у меня не осталось – кроме как перебраться в тело ворона. Вот я и поменялся с ним местами. Однако же вернуться оказалось весьма непросто – я был на волосок от смерти. Если бы ты не пробудил меня с помощью меда поэзии, мы с ним оба погибли бы.
