Текст книги "Море Троллей"

Автор книги: Нэнси Фармер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

Глава 9
МАРА И ВСАДНИК

Первое, что Джек услыхал, проснувшись, – это ветер. Ветер налетел с моря и с воем пронесся над домом – аж кровля затряслась. Просочился под дверь – и по полу потянуло холодом, а в очаге вспыхнуло пламя. А еще послышался дребезжащий рокот – вроде как камушки в прибое перекатываются, вот только звук этот с каждой минутой нарастал, пока не обрушился на Джека, точно гром, вконец прогнав сон.

Джек подскочил как ужаленный. Ветер, задувающий под дверь, расшвырял угольки из очага во все стороны. Джек бросился сгребать их обратно. Крыша заскрипела, здоровенный кусок кровли вырвало с корнем и унесло прочь. Четыре-пять воронов, что укрывались там, провалились в комнату и кинулись искать убежища в постели Барда. Издалека послышался жуткий перестук копыт – он звучал все ближе и ближе, аж небо зазвенело эхом.

Вот оно, небо: раскинулось над зияющим провалом в крыше, холодное, черное и заполненное бездушно перемигивающимися звездами там, где еще недавно стлался спасительный туман. Надо что-то делать, но что?! Джек не знал. Грохот копыт оглушал, выбивал из головы все что можно, кроме одной-единственной мысли: бежать! Мальчик шагнул назад и ненароком наступил на тлеющий уголек. От боли в сознании прояснилось, и Джек понял, что происходит.

Это Мара. Она возвратилась – возвратилась под покровом тьмы. Она обнаружила слабое место Барда и вернулась уничтожить своего врага. Джек нащупал на шее охранную руну. Какая невероятно теплая – да что там, горячая! Руна вливала в него свой жар, точно полуденное солнце.

Бард издал долгий, исполненный ужаса вопль. Что за жуткий звук – словно кролик бьется в когтях у ястреба. Старик лихорадочно метался на своем ложе, вороны намертво вцепились в покрывало из овчины.

– А ну кыш! Вы же его пугаете! – закричал мальчик, но вороны лишь защелкали клювами да еще крепче впились когтями в шерсть.

Теперь гром грохотал чуть ли не над головой. Самые страшные зимние бури – и то не шли с ним ни в какое сравнение. Даже штормовые валы, что бьются о скалы, уступали ему в ярости. Джек в жизни не слыхивал подобного грохота: на мальчика просто-таки оцепенение нашло. Вжавшись в постель, он как завороженный глядел на дыру в крыше – не в силах ни шевельнуться, ни вздохнуть, под стать воронам.

Внезапно с небесных высот снизошла фигура – такая громадная, такая жуткая, что Джек пронзительно вскрикнул, а вороны испуганно закаркали. То был конь, облаченный в ледяные покровы, – сосульки отламывались и с сухим треском рассыпались по каменному полу. Конь тускло-серый, со спутанной, смахивающей на паутину гривой, а уж ног-то сколько! Джек их даже считать не стал: он и без того видел, что ног больше, гораздо больше чем полагается.

Верхом на коне восседал всадник, еще более темный, чем небо, – его непроглядная чернота словно впитывала, выпивала свет звезд. Шипастые ноги всадника жестоко стискивали конское брюхо, так, что выступала кровь – белая, сочащаяся жидкость, больше всего похожая на гной. Тут конь завизжал, и Джек рухнул на пол – без чувств, без сознания, будто все сгинуло, – осталось лишь пульсирующее тепло талисмана над самым сердцем…

Очнулся Джек в темноте. Огонь погас. Сквозь дыру в крыше мерцали звезды – и, слава небесам, никакой тебе Мары. Воздух был холоден и недвижен, словно и не сотрясала древнюю римскую усадьбу неистовая буря.

Джек на ощупь добрался до низкой постели. Бард дышал ровно и, похоже, крепко спал. Сердце Джека просто-таки перекувырнулось от радости и облегчения. Он нашарил покрывало из овчины, задев при этом одного из воронов; птица пребольно клюнула его в палец.

– А ну, пошел прочь! – заорал мальчик, в сердцах замахнувшись на ворона. Из темноты раздалось недовольное ворчание. – Никто тебя сюда не звал, между прочим.

Джек прикинул, не вымести ли наглых тварей метлой, но потом решил, что компания ему явно не помешает – даже если это всего лишь склочные вороны. Насмотревшись на то, что ехало верхом на Маре, – что бы это ни было! – одиночества он просто не выдержит.

«Нельзя об этом думать, нельзя!» – одернул себя мальчик.

Бард говорил, что размышлять о недобром не след. Лучше вспоминать о хорошем – например, о зеленых деревьях и солнечном свете. Непонятно, что именно прогнало Мару, но во всяком случае, она сгинула, и со стариком вроде бы ничего плохого не случилось. Завтра они вместе придумают, как победить врага.

Джек пошарил вокруг, отыскал кремень и кресало. Сгреб погасшие угли, вновь растопил очаг. Котелок с супом был холоден как лед. Либо Джек пролежал без сознания дольше, чем ему казалось, либо всадник верхом на Маре выпил из котла все тепло.

«Нельзя об этом думать. Ни в коем случае нельзя», – напомнил себе Джек.

Он зажег столько свечей с фитилем из сердцевины ситника, сколько сумел отыскать. Дом разом преобразился. Даже вóроны взбодрились: все как один соскочили с кровати и подобрались поближе к очагу. И прицельно уставились на котелок.

– Даже и не мечтайте, что вам хоть крошка перепадет, – предупредил Джек.

Вороны защелкали клювами, словно говоря: «Это мы еще посмотрим».

Джек не сомкнул глаз до тех пор, пока сквозь брешь в кровле не проглянул серый предрассветный сумрак.

«Надо бы травы набрать, дыру залатать», – подумал мальчик, мысленно добавляя еще одно дело к и без того устрашающему списку.

Когда же он вновь посмотрел наверх, небо было ярко-голубым. Очевидно, Джек задремал, сам того не заметив.

Я знаю, что нам дóлжно заняться туманом, господин, – проговорил Джек, обращаясь к Барду и растирая занемевшие руки и ноги. – Но тебе надо отдохнуть, а мне неплохо бы еды поискать. Схожу-ка я после завтрака к морю.

Джек помешал в котелке. Горох разварился до аппетитной кашицы. От запаха грудинки с луком в животе у мальчика забурчало. Один из воронов, что посмелее, подскочил поближе.

– Пошел прочь! – прикрикнул на него Джек, замахнувшись ложкой. С ложки слетел ошметок гущи; птица так и накинулась на добычу. – Кыш! Эта еда для людей, а не для тебя. Если проголодался, лети поищи ракушек.

Джек наполнил миску и накрыл котел тяжелой железной крышкой. А по пути к кровати топнул на птиц ногой. Экие нахальные твари, право слово!

Бард лежал неподвижно, глаза его были широко открыты.

– Может, ты сядешь, господин? – учтиво предложил мальчик. – Так мне будет проще покормить тебя.

Бард заморгал и принюхался. По бороде у него потекли слюни.

– Дай-ка я тебе помогу, – сказал Джек.

Он зажал миску между коленями, чтобы птицы не добрались, и, наклонившись, осторожно приподнял Барда за плечи.

– Вуд-дук, – произнес старик.

– Что ты сказал, господин? Воды? – встрепенулся Джек. – Тебе воды подать?

– Вуд-дук.

– Не понимаю, – признался мальчик, разом похолодев от страха.

– Гааа, – сказал Бард.

О его интересе к вареву свидетельствовали лишь потеки слюны на бороде.

– Тебе дурно? Если ты говорить не в силах, так просто кивни.

– Вуд-дук!

Бард, похоже, не на шутку рассердился. Лицо его побагровело, глаза сверкали, губы дергались. Джек стоял как громом пораженный. Что такое приключилось с Бардом? Понять, что это за недуг, мальчик был не в состоянии. Неужели Мара похитила у старика разум? Или, того еще хуже, душу?

– Господин, пожалуйста, не надо; ты меня пугаешь. Если бы ты только попытался сесть ровно, я бы тебе пособил.

Но старик по-прежнему издавал странные звуки, а затем, вконец рассвирепев, заревел, точно разбушевавшийся младенец.

Джек попытался ложкой протолкнуть еду Барду в рот. Старик мотнул головой – и варево разлетелось по всей кровати.

– Гааааа! – завопил он.

– Но это же вкусно, в самом деле вкусно. Вот, смотри: я попробую первым, – в отчаянии предложил Джек.

Стряпня и впрямь удалась. Желудок Джека властно требовал еще, и мальчику пришлось силой обуздать себя, чтобы в один присест не очистить миску. Он снова попытался накормить Барда, но тот смачно плюнул ему в лицо – хороша благодарность! Вороны издевательски закаркали.

– Потешаться надо мной вздумали? – заорал Джек, вне себя от досады.

Он швырнул миской в птиц, которые, конечно же, не упустили долгожданной возможности. Вороны налетели на пролитое варево и в мгновение ока склевали все подчистую.

– Какой же я дурень!

Джек едва не расплакался. Еды и так почти не осталось, так он еще в приступе слепой ярости часть выбросил за здорово живешь. Причем ни на шаг не приблизился к тому, чтобы пробудить Барда от этого непонятного колдовского забытья.

– Ну хотя бы попей, – взмолился Джек.

Он намочил в воде шерстяной лоскут и принялся выжимать его старику в рот, точно так же, как мать кормила Люси, когда та была совсем крошкой. Бард вцепился в лоскут зубами и принялся усердно сосать.

– Хоть что-то… – пробормотал Джек.

Он лил и лил на лоскут воду, пока Бард не напился. Затем вновь наполнил миску и, окунув лоскут в гороховое варево, дал старику пожевать.

Казалось, кормление заняло много часов: обмакиваешь и выжимаешь, выжимаешь и обмакиваешь, причем каждый раз еще и рот Барду открываешь, чтобы зубы не стискивал. Наконец старик выплюнул лоскут и громко рыгнул. В глазах его появилось сонное, удовлетворенное выражение. Джек уселся рядом с котлом и – наконец-то! – утолил грызущий голод.

А теперь что прикажете делать? Самому вызывать туман? Или идти в лес за помощью? Но Джек опасался бросать Барда одного.

К тому времени все вороны улетели сквозь дыру в крыше – все, кроме одного. Оставшийся сидел на безопасном расстоянии от Джековой ноги и зорко наблюдал за мальчиком. Красивая птица, холеная, с черным, глянцево поблескивающим оперением, вот только на левой лапе коготка недостает. Небось, в зубах у лисы побывал…

– Ну ладно, ладно. Ложку дам, так уж и быть. Одну ложку, не больше, – смилостивился Джек.

Он протянул ворону угощение, и птица принялась есть – изящно и аккуратно, точно кошка.

– Кто ж тебя научил? – удивился мальчик. И на радостях скормил ворону еще одну ложку. – Может, сам Бард? По слухам, Бард с птицами беседует, вот только мне он своего секрета так и не открыл.

– Подсказала бы ты мне, птица, что теперь делать, – посетовал мальчик. – Мой долг – защитить деревню, но ведь и Бард нуждается в защите. И без еды я долго не протяну. От магии аппетит знаешь как разыгрывается?

Ворон запрыгал вверх-вниз, словно говоря: «Что правда, то правда».

Джек рассмеялся – и дал ему еще кусочек.

– Надо забрать Барда в лес, – размышлял Джек вслух. – Там и он будет в безопасности, и я смогу селян оберегать.

В сердце мальчика что-то всколыхнулось – так бывает, если вдруг услышишь морозным утром пронзительный крик ястреба или увидишь выпрыгивающего из воды дельфина. Ты этого не ждешь и пугаешься – и при этом просто дух захватывает.

«Я сам сделаю все, что нужно, я справлюсь, – думал Джек. – Я больше не ученик. Я стал настоящим бардом».

Ворон подскакал к двери и постучал клювом по дереву.

– Правильно, – согласился Джек. – Чем раньше отправимся в путь, тем лучше.

Он распахнул дверь. Небо было ясным, солнце стояло уже высоко.

Джек потянул Барда за рукав, и еще раз, и еще, пока старик наконец не встал. Теперь лишь оставалось заставить его идти. Джек обвязал веревку вокруг Бардова пояса – и дернул. Медленно и неуверенно старик принялся переставлять ноги – одну за другой, – против прогулки явно не возражая.

– Вуд-дук, – заявил он.

– Твоя правда, – кивнул Джек, ведя Барда вниз по тропинке.

Поначалу Джек собирался миновать деревню и юркнуть в лес. Но Бард плелся так медленно, что мальчик отчаялся добраться до места засветло. Наконец ниже по склону показался Джеков двор. Мальчик тяжело вздохнул. Что за славный, добротный дом! Все до единой постройки, и ограды, и поля – все создано трудами отцовских рук. А сейчас – до чего же заброшенный у них вид, просто плакать хочется! Джек утер глаза рукавом и яростно дернул за веревку, обвязанную вокруг пояса Барда.

Натянувшаяся веревка едва не отбросила его назад. Джек обернулся: старику приспичило сесть передохнуть.

– Не сейчас, – возразил мальчик. – Я знаю, ты устал, господин, но нам никак нельзя останавливаться, пока не доберемся до укрытия.

– Гаааа! – сказал Бард, не отрывая глаз от дома.

Джек проследил за его взглядом. Над дымоходом курилась белая струйка дыма. Неужто пожар?! Джек бросил веревку и со всех ног помчался вниз по склону. Огонь, точно! Вот и гарью пахнуло. Джек бросился к двери: она оказалась заперта. Мальчик замолотил по ней кулаками.

– Люси, сиди смирно, – послышался изнутри знакомый шепот.

– Мама, это я! Я, Джек! Что случилось? Почему вы здесь?!

Наступила пауза. Наконец заскрежетал отодвигаемый засов. Отец осторожно выглянул за дверь – с вилами в руках, изготовившись проткнуть незваного гостя. За его спиной, держа наготове котелок с кипятком, стояла мать.

Люси взвизгнула и, оттолкнув Джайлза, бросилась к брату.

– Ох, родной, это ты, – выдохнула мать, ставя котелок на землю.

– Добро пожаловать домой, сынок, – мягко произнес отец, словно встречать гостя с вилами в руках было делом самым что ни на есть для него обычным.

– Вот теперь все в порядке, – воскликнула Люси, пританцовывая на месте, и втянула Джека внутрь.

В доме было шаром покати: почти все добро закопали либо спрятали в лесу, зато у самого очага лежали подстилки из вереска, а у стены притулился мешок с едой.

– Что, все уже вернулись в деревню? – ошеломленно спросил Джек.

– Только мы одни, – покачал головой отец.

– Потому что мы самые умные, – встряла Люси.

Джек оглянулся на мать: похоже, той единственной было не по себе.

– Это все Люси, – понуро сказала она.

– В лесу гадко! Мокро, холодно, бррр! – закричала Люси. – И повсюду каменюки. Похищенной принцессе там не место.

– Похищенной принцессе там самое место: там безопасно, – оборвал ее Джек.

Он сразу понял, что стряслось. Люси, впервые в жизни столкнувшись с неудобствами, потребовала, чтобы все вернулись домой. Кто-кто, а Джек-то знал: эта своего рано или поздно все равно добьется. Люси всех изведет своим нытьем, – пока не захочется отвесить ей хорошего шлепка, только ни у кого рука, конечно же, не поднимется, ведь она такая маленькая, такая красавица!

– Я так считаю, здесь оставаться нельзя, – сказал Джек.

– Я знаю, но…

Мать кивнула на отца. Джайлз Хромоног явно купился на Люсины слезные просьбы. Он в жизни ни в чем не отказывал дочке.

– Я назад не пойду! – заревела Люси. – Ночью было плохо!

– Да уж, ночь и впрямь выдалась не приведи Господь, – вздохнула мать.

– Мы думали, настал Судный день, – загробным голосом сказал отец. – С неба с визгом налетело… нечто. Во все стороны полетели льдинки – острые, как кинжалы. Погасли звезды. Люди метались как безумные, налетая на деревья. Сын кузнеца ударился головой – и рухнул без сознания. Лошади оборвали привязь и разбежались. Их до сих пор разыскивают…

– Мара, – прошептал Джек. И тут его осенило. – Ох, звезды мои, я ж напрочь позабыл! Прошлой ночью на Барда напали – что-то магическое, я так и не понял, что именно, но только он утратил рассудок. Я как раз вел его в лес.

Они побежали к дороге. Старик прочно утвердился на самой ее середке, точно пень – с места не сдвинешь.

– Ужо волкоголовые тебя сцапают, если не пойдешь с нами, – пригрозил Джек, ухватив старика за плечи и пытаясь поднять.

– Вау-вау-вау-ваау! – завопил Бард.

– Ш-ш-ш! Не шуми. – Джек попытался закрыть Барду рот. Старик злобно щелкнул зубами.

– Вуд-дук!

– Вот я сейчас тебе вуд-дукну, будешь знать! – рявкнул Джек, баюкая пострадавшую руку. – Ну ладно, ладно, извини, я не хотел. Но ты ж и святого из себя выведешь. Я знаю, что ты заколдован, господин, так что и не обижаюсь особенно. Но не мог бы ты хоть немножечко нам посодействовать?

– Увещевать его бесполезно. Он что овца.

Джайлз Хромоног нагнулся, поднял старика с земли и, пошатываясь, побрел обратно к дому. Бард вопил и брыкался, да только отец шел себе и шел. Увечье увечьем, но годы тяжкого труда закалили его мускулы на славу.

– Вот так! – выдохнул он, без особых церемоний сгружая старика на пол. – Насчет рассудка это ты прав, сынок. Спятил, как есть спятил. Так ты говоришь, это Мара лишила его разума?

– Не знаю. Может, его заколдовали…

– А может, просто годы сказываются, – мягко предположила мать. Она обтерла лицо Барда влажной тряпицей, а под голову ему вместо подушки подложила скатанный плащ. – Будем надеяться, что отдых и заботливый уход исцелят старика…

Джек же сел на пол и попытался сосредоточиться. Это было непросто: Люси вскарабкалась к нему на колени и принялась взахлеб пересказывать свои горести.

– Туман – такая гадость! Все отсырело насквозь, а вождь запретил нам разводить костер. Это нечестно!

– Бард призвал туман, чтобы оградить и защитить вас, – возразил Джек.

– Ха! – фыркнула Люси. – Да сквозь туман кто угодно пройдет. Хоть чудовища! Хоть тролли!

– Не надо говорить про троллей.

– А я хочу, а я буду! Тролли, тролли, тролли, тролли!

У Джека руки чесались отвесить девчонке хорошую оплеуху.

– Оставь брата в покое, солнышко, – подоспела на помощь мать.

Она протянула Люси горстку орехов, и девочка тут же принялась колоть их камнем и выковыривать зернышки.

– Так ты говоришь, это Бард призвал туман? – встрепенулся отец. – Богобоязненные христиане так не делают. Это чародейство.

«И что бы мне попридержать язык?» – посетовал про себя Джек.

Все так или иначе связанное с магией вызывало у Джайлза Хромонога резкое неприятие. Дескать, не к добру это. Дескать, от всего этого за версту разит серой и адским пламенем. Демоны с длинными острыми когтями тебя тут же и сцапают, глазом моргнуть не успеешь.

– Хотелось бы верить, что Бард не увлек тебя на дорогу греха. – Отец нахмурился. – Адское пламя – удел тех, кто преступает законы Божьи.

– Это был самый что ни на есть обыкновенный туман, – устало отозвался мальчик. – Я просто пытался объяснить Люси на понятном ей языке.

Джек чувствовал себя совершенно беспомощным. Семью угораздило возвратиться в деревню, где смертельно опасно. Бард повредился в уме. А может, в этот самый момент по римской дороге крадутся волкоголовые. Ох, до чего ж он устал!

– Может, ты бы посидел в саду, подкрепился малость? – предложила мать.

И тут Джека осенило: а ведь она знает куда больше, нежели показывает. Вот, значит, откуда то молчаливое понимание, существовавшее между Бардом и матерью. Она ведь и сама ведунья, она тоже владеет магией – ей послушны пчелы и дикое зверье. Отчего же он прежде этого не понимал? Должно быть, общение с жизненной силой обострило его восприятие. Да-да, они всегда были с ним – и ласковые заговоры детства, и песни, снимающие жар, и то чудесное прикосновение, благодаря которому становилась вкусной самая непритязательная снедь.

– Спасибо, мама, – поблагодарил Джек.

Вскоре он уже сидел в огороде с чашей горячего сидра в одной руке и куском намазанного маслом хлеба – в другой. Мать поглядывала на север, в сторону римской дороги. Она ничего не говорила – но она знала. Опасность придет именно оттуда.

Как только мать ушла, Джек вскочил на ноги. Да, он смертельно устал, да, все тело ноет, да, больше всего на свете ему хочется снова стать ребенком – ребенком, не ведающим ни тревог, ни обязанностей. Но так не бывает. Детство осталось в далеком прошлом. Теперь только он один стоит между деревней и волкоголовыми пиратами, и его долг – довершить начатое.

Глава 10
ОЛАФ ОДНОБРОВЫЙ

Джек затаился в лощине близ римской дороги. Забился в папоротники, словно кролик, прячущийся от лисы. Никто бы его и так не увидел, но Джек твердо вознамерился стать по возможности еще более невидимым. Он всей грудью вдыхал пряные испарения сырой земли и листьев. Мысленно ощущал влажные древесные корни.

«Приди, – звал он. – Приди ко мне. Завесь воздух своими серыми покрывалами. Сведи воедино море и небо».

Он скорее почувствовал, нежели увидел, как заклубилось белое марево. Солнечный свет померк сперва до жемчужно-белого, потом до сизо-голубого – и наступили сумерки. В легкие просачивалась сырость. На папоротниках скапливалась влага. Округлые капли зависали на мгновение на кончиках листьев – и, срываясь вниз, растекались бледными мутными струйками. Воздух вздыхал, шелестел, шуршал туманами.

Джек никогда еще не погружался в жизненную силу так глубоко. Мальчик плыл сквозь нее, точно пескарь, точно лесной зверь, бездумно и бесцельно – сознавая лишь то, что он есть. Этого было довольно. Более чем довольно. Ощущение чуда и величия бытия влекло его все дальше и дальше.

– Джек… Джек…

Голос доносился откуда-то издалека. Джек отвернулся от него, словно не желая возвращаться в мир людей.

– Джек, пожалуйста! Мне так холодно, так страшно!

Джек разом опомнился. На миг его захлестнула дикая ярость. Да как его посмели потревожить!

Но тут он услышал захлебывающиеся всхлипывания и сдавленный плач, и у него болезненно сжалось сердце. Она была где-то совсем рядом: плутала в тумане, таком густом и вязком, что даже Джек испугался. Кажется, на сей раз он и в самом деле немного перестарался.

– Люси, я здесь, – тихонько позвал он.

– Где «здесь»? Тут так темно и жутко. Я знаю, тут чудовища.

И Люси вновь зарыдала.

– Люси, оставайся на месте, не двигайся. Просто продолжай разговаривать, я сам тебя найду.

– Когда я вышла из дому, светило солнышко. А тебе, между прочим, велели сидеть в саду. Папа сказал, что ты в саду, а тебя там не было.

Страх Люси сменился негодованием.

Джек споткнулся о камень и расцарапался о ветку.

– Гляжу, а ты уже далеко, – возмущалась Люси. – Ты так быстро шел! Я хотела позвать, но тогда бы мама услышала, что я не дома. Она сегодня со мной весь день недобрая. Не выпускает поиграть на улицу и вообще…

Джек понимал: мать сама не своя от волнения. Она отлично понимает, в какую опасность они все вляпались. Понимает и отец, вот только предпочитает ничего не замечать.

– Я добежала до римской дороги, а тебя уже и след простыл. Ты куда-то делся, а меня бросил одну-одинешеньку. Плохой Джек, плохой! А тут туман сгустился – да так быстро! Стемнело, и я испугалась! Это ты наколдовал, да? А папа говорит, колдуны, которые занимаются магией, потом пойдут в ад. А ты пойдешь в ад?

– В таком тумане я бы и дороги туда не сыскал, – буркнул Джек.

Под ногами он почувствовал обочину. А мгновение спустя увидел и Люси: девочка скорчилась на придорожных камнях. Он тронул сестренку за плечо, и та взвизгнула.

– Да это же я, – проговорил Джек, уворачиваясь от ее ударов.

– А зачем ты ко мне подкрался и меня напугал? – сердилась Люси.

– Да не подкрадывался я… ох, ну прекрати, хватит! Послушай, мне нужно сделать одно очень важное дело, а ты должна немножечко помолчать и посидеть тихо-тихо, как мышка.

– Я всегда молчу и сижу тихо-тихо, как мышка. Я могу часами держать рот на замочке. Папа говорит, что я его любимый, ненаглядный мышонок. Он рассказывал, что, когда я жила во дворце, злая волшебница превратила меня в мышку, но потом добрая фея превратила меня обратно.

– Как насчет немножко помолчать прямо сейчас? – оборвал ее Джек.

Воздух вроде как всколыхнулся – или это ему просто померещилось? Может, ветер задул с моря…

– Это замечательная сказка. Я ее очень хорошо рассказываю. Папа говорит, я знаю много слов, больше, чем десятилетки…

– Ш-ш-ш! – Джек увлек девочку в заросли папоротника.

– Тут мокро! – пискнула Люси.

– Тихо. Кто-то крадется по дороге, – шепнул Джек ей на ухо. – Может, чудовище, – добавил он.

Люси прильнула к брату и на сырость жаловаться перестала. Вдалеке послышались голоса. На таком расстоянии слов было не разобрать, но от одного этого звука у Джека волосы на затылке встали дыбом. А в следующее мгновение, к вящему его ужасу, кто-то протрубил в охотничий рог. Совсем близко.

Люси попыталась спрятаться под Джекову рубашку. Мальчик покрепче прижал сестренку к себе, чувствуя, что она дрожит всем телом, – впрочем, и его самого била крупная дрожь. Вдалеке пропел ответный сигнал.

– Hvað er Þetta? – спросил кто-то так близко, что Джек едва не подскочил на месте.

Послышались еще голоса – четыре или пять. Туман явно таял. Мальчик уже различал смутные очертания фигур: громадные, косматые существа тяжелой поступью шли по дороге. Негромко позвякивали мечи.

«Приди. Приди ко мне. Завесь воздух своими серыми покрывалами», – взывал Джек к жизненной силе, но сосредоточиться никак не удавалось.

Темный ужас грозил поглотить его с головой. Это – волкоголовые. Они – настоящие. И они идут в деревню…

– Это рыцари? – шепотом спросила Люси.

– Нет. Тихо.

Джек подумал, что они надежно спрятаны в зарослях – даже без всякого тумана. Они спасутся. Но как же отец с матерью? Как же Бард?

– А по-моему, рыцари, – не отставала Люси.

– Hvað? – насторожился один из чужаков.

Шагнув к обочине, он вгляделся в заросли папоротника.

– Ekkert. Þetta er bara kanÍna, – откликнулся другой.

Слова очень походили на саксонский, родной язык Джека. В своей жизни ему доводилось слышать и чужие наречия: на деревенские ярмарки кто только не приезжал! Он слыхал валлийский, гэльский, пиктский, ну и латынь, разумеется, хотя говорить ни на одном из них не умел. Ведь с его собственным наречием они не имели ничего общего. А этот язык был почти такой же. Джек мог бы поклясться, что первый сказал: «Что такое?», а второй ответил: «Ничего. Просто кролик».

Люси беспокойно завозилась, и Джек крепче прижал ее к груди. Теперь воины на дороге просматривались вполне отчетливо: все как один – в плащах из овчины и в кожаных шапочках, прикрывающих длинные светлые волосы. На поясе у каждого висели меч и секира. Один был еще совсем мальчишка.

Мужчины посовещались негромко, а потом – о чудо! – повернули вспять. Они не пойдут в деревню! Джек порывисто обнял сестренку.

– Они уходят! – шепнула та.

– Ш-ш-ш, – зашипел Джек.

Мальчишка обернулся и вновь пристально вгляделся в заросли.

– Komdu, Торгиль, – крикнул один из воинов.

– Это рыцари приехали отвезти меня в мой родной замок, – внезапно закричала Люси. – Я здесь! Здесь! Вот она я!

– Þarna er kanÍnan! – завопил светловолосый мальчишка.

Выхватив длинный нож, он прыгнул в кусты. Джек попытался сбить его с ног, но тот, рванув Люси за волосы, запрокинул ей голову и приставил нож к горлу.

В распоряжении Джека осталось лишь мгновение – одно-единственное мгновение! – на то, чтобы убежать, оставив Люси в руках берсерков. Но как можно?! Она ведь совсем маленькая и беззащитная. А он – ее брат. Победить в одиночку отряд закаленных воинов мальчик и не надеялся, но он все равно останется с сестренкой, а там будь что будет. Хотя бы умрут вместе…

В следующий миг дюжий здоровяк с одной кустистой бровью через весь лоб обрушился на Джека, точно упавшее дерево, и одним ударом сшиб его с ног.

Земля ходила ходуном. Джека то подбрасывало вверх, то, тошнотворно раскачивая, увлекало вниз. Джек жадно втянул в себя воздух, но вместо воздуха глотнул мерзкой на вкус воды – его тут же вывернуло наизнанку. Мальчик приподнялся на четвереньки. Оказалось, что он лежал лицом вниз в грязной, вонючей луже, промокший и промерзший насквозь. Земля вновь заколыхалась.

– Þraellinn er vaknaður, – хмыкнул кто-то.

В висках стучало. Джек опустил глаза – в отвратительную лужицу, булькнув, упала капля крови. Он ощупал свои волосы: спутанные, липкие. Как же это случилось?

– Hei þrœll! Þú hefur svolitið kettlingaklóк þarna.

Раздался грубый гогот; к смеющимся присоединялись все новые и новые голоса.

Джек изо всех сил пытался понять, что происходит. Язык звучал очень похоже на саксонский, но с таким варварским акцентом, что Джек разбирал от силы одно слово из трех.

«Ихнее „þrœll“ – это что, то же самое, что саксонское „thrall“? То есть… – Джек напряг память. – То есть „слуга“ или, может быть, „раб“? По любому радости мало… – „Kettlingur“ – почти что „kettlingaklór“ – означает „котенок“. Но при чем тут котята?»

Джек поднял глаза – голова болела так нестерпимо, что мальчик опасался совершать резкие движения. Земля вновь накренилась, и за деревянными поручнями мелькнула бескрайняя тускло-серая гладь. Джек поглядел в другую сторону. Снова вода!

Да он на корабле! Джеку доводилось плавать вдоль берега на крохотных кораклях односельчан. Во время отлива он даже добирался до небольших островков, пособирать чаячьи яйца и моллюсков-трубачей. Далеко он не заплывал. А сейчас, куда ни глянь, никаких островов не видать – лишь вздымаются серые волны да бездушное серое небо висит над головой. Джек застонал и пригнулся, пытаясь отгородиться от жуткого зрелища.

– Scrœfan þín.

«Skrafan thin», – с легкостью перевел Джек.

Деревенские мальчишки вечно дразнили так друг друга: «трус-трусишка». Ну да, он напуган. А кто бы на его месте не испугался? Волны несут его в открытое море – а он, только представьте себе, совершенно не помнит, как сюда попал!

Джек оглянулся на говорящего – и непроизвольно вздрогнул. Да это же настоящий великан! Ну, может, не совсем настоящий – у настоящих, по слухам, ручищи такие здоровенные, что играючи быка ухватят. Но это существо ростом превосходило любого мужчину, когда-либо виденного Джеком. Светлые, заплетенные в косы волосы ниспадали ниже могучих плеч, густая борода закрывала грудь, а через весь лоб протянулась одна-единственная кустистая бровь.

И тут Джек вспомнил. В тот краткий промежуток времени между тем, как он увидел Люси с ножом у горла и как провалился во тьму, было мгновение, когда на Джека кинулся однобровый гигант. Так вот это он самый и есть! Самый настоящий, живой берсерк – ходячий кошмар, в точности как их описывает молва. А позади него на веслах сидят и другие. Правда, ростом они великану малость уступали, но выглядели ничуть не менее свирепо.

Люси! Что сталось с Люси?! Неужели ее… Даже подумать страшно! Но разбойники, способные перерезать кротких, ни в чем не повинных монахов, и маленькую девочку убьют не поморщившись. Джек закрыл глаза Он не сумел спасти то единственное существо, которое обязан был защищать. Его хрупкую беззащитную сестренку вышвырнули из жизни, словно никчемную вещь!

Оказалось, что с закрытыми глазами тошнит еще больше.

Джек с трудом поднялся на ноги и, пошатываясь, добрел до поручней. Чтобы выброситься за борт, требуется одно-единственное, совсем пустячное усилие. Почему бы и нет? Ради чего ему теперь жить? Люси мертва; возможно, что и отец с матерью тоже. Он же не знает, что случилось за то время, пока он валялся без сознания. Будущее ничего хорошего не предвещает. Берсерки, скорее всего, убьют его забавы ради каким-нибудь изощренно-жестоким способом. Может быть, даже съедят…

У Джека голова закружилась от отчаяния и боли. Он всех подвел, даже Барда. Если бы старик не отдал ему охранную руну, возможно, он сумел бы выстоять перед Марой.

Джек пошарил на груди. Вот и она, руна, – невидимая, но по-прежнему теплая на ощупь. Ну не смешно ли? Руна спасла ему жизнь – да только зачем? Он, жалкий неудачник, позволил берсеркам убить родную сестру! Допустил, чтобы Мара похитила разум Барда. Бедный старик так и будет теперь бродить по свету, пока не отыщет Долину безумия. Ну, по крайней мере, там-то он друзей себе найдет…