Текст книги "Море Троллей"

Автор книги: Нэнси Фармер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

– Сейчас я спущусь и спасу тебя! – закричала Торгиль.

– Оставайся на месте! Я знаю, что делаю! – заорал в ответ Джек.

«Хотелось бы верить», – мысленно добавил он.

Ну, по крайней мере, на голос его паучиха никак не отреагировала. Хищница и в самом деле глуха как пень.

«Главное – действовать быстро, – подумал мальчик. – Ни в коем случае не останавливаясь. Моя единственная надежда – это сыграть ей колыбельную. И чтобы в лучшем виде. Без перерывов…»

И Джек заиграл – заиграл, понимая, что от этого выступления зависит – ни много ни мало! – его жизнь. Он выбросил из головы все, кроме ритма. Он дергал за «струны», он пощипывал их, он переходил от речитатива к славословиям, он орал, и бренчал, и рассыпал трели. Для того чтобы пальцы не сбились, приходилось помогать себе голосом.

Паучиха подобралась так близко, что едва не подмяла музыканта под себя. Что за зловещая тень! Джек едва сознание не терял от ужаса, но останавливаться не останавливался. Он видел, как зловеще поблескивают клыки и ходуном ходят огромные жвалы чудовища. Но все равно не прервался. В какой-то миг мальчик почувствовал, как паучиха задрожала мелкой дрожью – ощущение передалось ему по нитям паутины. В ответ затрепетали и яйца: словно паучата пустились в пляс в своих оболочках.

Внезапно паучиха опрокинулась на бок и так и осталась лежать неопрятной грудой восьми спутанных лап. Нет, она была живехонька – судя по тому, как подрагивали кончики ее когтей. Просто она крепко спала!

Джек вскарабкался по дереву – так проворно, как только смог.

– Где Отважное Сердце? – закричал он. – И где обещанная помощь? Не знаю, сколько она еще там проваляется. Небеса милосердные, ни за что больше такого не повторю!

И мальчик разрыдался.

– Вон они, – промолвила Торгиль, указывая пальцем куда-то в сторону.

Над лесом бесшумно летели четыре гигантские белые птицы и одна совсем крохотная, черная. Джека так трясло, что он боялся, как бы не свалиться с дерева. Зубы выбивали крупную дробь.

– Все в порядке. Ты справился, – обнимая за плечи, похвалила его Торгиль. – Просто совы сказали, что не прилетят до тех пор, пока паучиха не заснет. Должна признаться, что хуже музыки я в жизни не слышала.

– Т-тебе-т-то от-ткуда знать? Т-ты же н-не пауч-чиха, – с трудом выдавил Джек.

– Слава Фрейе, что нет! – буркнула Торгиль.

Совы опустились на сосну.

– Угу-у! Угу-у! Угу-у! Угу-у, вух-вух-вух, – заухали они.

Совы тявкали, и клохтали, и пронзительно верещали, и шипели.

– Они говорят, надо удирать немедленно. Сперва они отнесут тебя, – перевела Торгиль.

Джек в упор не понимал, о чем она толкует, – но тут совы ухватили его за руки за ноги и понесли прочь.

«Я больше не вынесу», – обреченно думал мальчик, глядя, как далеко внизу мелькает лес.

Впрочем, скоро совы опустили его на землю, снова взмыли ввысь – и возвратились с Торгиль.

– Клянусь Тором! Отличный способ путешествовать! – воскликнула воительница. – Если бы только можно было обучить птиц переносить нас с места на место! Мы бы тогда нападали на врагов с воздуха!

– Угу-у, вух-вух-вух, – заухала одна из сов.

– Она благодарит тебя за то, что ты спас им жизнь, – удивилась Торгиль. – Первый раз об этом слышу!

– Да это в той долинке было, ну, помнишь, после того, как мы спаслись от драконицы. Совы умирали от голода, так что я вынес их наружу – в скалы, – чтобы они снова смогли охотиться, – объяснил Джек. – Всегда пожалуйста, – учтиво поклонился он птицам.

Отважное Сердце, устроившийся на ближайшем кусте, что-то прокаркал в ответ.

– Отважное Сердце говорит, что совы рассказали ему про безопасный путь к фьорду, – перевела Торгиль.

– Угу-у! Угу-у! Гррруфф-гух-гух-гух! – загомонили совы.

– Это они еще о чем? – заволновался Джек.

– Это они про пауков. Думаю, переводить не стоит, – ухмыльнулась воительница.

Джек с Торгиль помахали снежным совам, а затем, следуя за Отважным Сердцем, – тот летел впереди, показывая дорогу, – отыскали лосиную тропку вдоль края страшного поля. По пути они собирали голубику – ягоды были крупные, что твои сливы, – и щелкали гигантские орехи. Так что без обеда путники не остались. Уже к вечеру они дошли до фьорда.

Джек запалил костер – самым что ни на есть обычным способом, с помощью кремня и огнива, потому что ясеневому посоху не доверял: тот уж наверняка небольшим огоньком не ограничится. Очень скоро вдали показался корабль. На носу его красовалась громадная чешуйчатая зеленая голова с зубчатым гребнем и длинными обвислыми усищами. Свен Мстительный проорал приветствие; остальные ликующе загомонили.

«Надо же, – устало подумал Джек. – Кто бы мог подумать, что в один прекрасный день я и впрямь обрадуюсь скандинавам!»

Корабль подошел к берегу, воины выскочили на землю и ловко пришвартовались.

– Ну, явились не запылились! – проревел Эрик Красавчик. – С победой, нет? Надрали троллям задницы? Вы только гляньте, какую морскую змеюку я словил!

А Руна спросил:

– Где Олаф?

Глава 39
ПРОЩАЙ, ЁТУНХЕЙМ!

Так повелела судьба, – промолвил Руна в ту ночь. Корабль стоял на якоре недалеко от берега – скандинавы отплыли слишком поздно, чтобы успеть выйти в открытое море засветло. – Я всегда знал, что Один призовет к себе Олафа в расцвете лет. Такие воины, как он, для Срединного мира слишком велики.

– А мы ведь видели его погребальный костер, – вспомнил Свен Мстительный. – Только тогда не поняли, что это…

– Пламя достигало самой Вальхаллы. Я уж подумал, это два дракона бьются, – сказал Эрик Безрассудный.

– Дракон там тоже был. – Несмотря на смертельную усталость, мальчику казалось, что он обязан поведать друзьям Олафа хотя бы часть истории уже сегодня. – Точнее, драконица. Она носилась над костром туда-сюда – и вопила на всю долину.

– Сдается мне, и вопли я слышал, – отозвался Свен.

– Драконица воздавала почести Олафу, – тяжело вздохнула Торгиль.

Девочка проплакала весь вечер. Теперь, когда опасность миновала, она смогла всецело отдаться своему горю.

– Вот это да! – завистливо вздохнул Свен. – Говоришь, у ног его лежал троллий медведь?

– Да, лежал, – подтвердил Джек.

– Погребение что надо! – громогласно провозгласил Эрик Красавчик.

– Эрик, друг мой, не я ли предостерегал тебя: после наступления темноты чтоб ни звука! – прошелестел Руна. – До тех пор пока мы не выбрались из Ётунхейма, мы в опасности; и тем важнее не шуметь.

– Ой! Ладно…

Притихшие скандинавы еще немного посидели под звездами. Даже те в Ётунхейме казались гораздо крупнее. Вода застыла в неподвижности – точно черный лед. Один за другим воины засыпали – все, кроме Руны, который стоял на страже; впрочем, старик вообще спал мало. Отважное Сердце некоторое время бодрствовал вместе со всеми – за компанию, – но вскорости задремал и он. А вот Джеку, несмотря на всю усталость, расслабиться никак не удавалось. Столько всего произошло! Столько всего изменилось! В своей крохотной деревушке на берегу далекой Англии он и думать не думал о том, что в один прекрасный день столкнется с троллями и драконами. Ведь эти существа жили где-то в дальней дали. Ну что ж, теперь он и сам оказался именно там: в дальней дали…

Джек поправил мешок с зерном, что подложил под голову вместо подушки. Лежать на палубе было жестко, а скопившаяся на дне вода благоухала ничуть не слабее обычного. Шорх… шорх… шорх… – перешептывались в его мыслях деревья, птицы и зверье Ётунхейма. Джек заткнул уши, понимая, что все равно не поможет.

Мальчик пока еще не понял, как именно исцелит Фрит. Однако источник Мимира научил его не пытаться насильственно менять ход событий. Все происходит в свой срок: распускаются листья, расцветают цветы… В нужный момент знание будет ему даровано.

Джек проснулся на рассвете и увидел, что Руна по-прежнему стоит на носу, рядом с головой морского змея. На воде играл серебряный отсвет. Мальчик поднялся на ноги и, стараясь ни на кого не наступить, пробрался между спящими.

– Через пару дней завоняет так, что свету белого не взвидим, – сказал Руна, проводя пальцами по зеленой чешуе. – Но Эрик Красавчик ни за какие сокровища с трофеем не расстанется. Он так гордился, что уложил зверюгу! Змей плавал за нами как привязанный с того самого дня, как вы ушли: все набирался храбрости, чтобы напасть. Это же еще детеныш…

– Понимаю, – отозвался Джек, отметив про себя, что одна только голова весила в два раза больше Эрика Красавчика.

– А вчера змей набросился на нас, попытался обвиться вокруг корабля и утащить его под воду. Здорово просчитался, одним словом…

– Руна, – перебил его Джек.

– Да?

– Мы отыскали источник Мимира.

– Какая небывалая удача! Я так надеялся, что вам повезло, но мы все время беседовали об Олафе, и мне не хотелось переводить разговор на другое.

В голосе старого скальда звучала горечь.

– Мне не хочется говорить об этом с… остальными. Пока что не хочется. Сдается мне, оно ни к чему.

– Я их заткну, – пообещал Руна. – Скажу им, что нечего совать нос в дела магические. Так ты испил из источника?

– Да. И Торгиль тоже…

– Как, и она?! То-то я смотрю, девчонка сама на себя не похожа. Ни разу не попыталась кого-нибудь задеть или обидеть. А расскажи, каков этот напиток на вкус?

Голос старика звенел невыносимой мукой.

– Вот ты и расскажешь, – сказал Джек, протягивая ему склянку с изображением мака.

– Ох-х-х-х. – Руна глубоко вздохнул.

– Да все в порядке. Я сказал норнам, что ты пожертвовал голос ради защиты друзей и отдал мне свою лучшую песнь. Это их вроде бы устроило.

– Так ты и норн видел?! Что за диво!

– Мне они не особо понравились, – признался Джек.

– Ш-ш-ш! Не след оскорблять силы, управляющие нашей жизнью. Так мне правда можно это выпить?

Джек кивнул. Руна откупорил склянку и сделал глоток. Глаза его вспыхнули. Старик выпрямился – таким статным Джек еще никогда его не видел.

– Ну и как оно на вкус? – полюбопытствовал мальчик.

– Как солнце после долгой зимы. Как дождь после засухи. Как радость после скорби.

– Твой голос! – воскликнул Джек.

Ибо старик больше не шептал – голос его зазвучал с новой силой. Нет, конечно, он не стал голосом юноши. Вдохновенным певцом своей молодости Руне уже не бывать – но голос его вновь обрел и глубину, и выразительность.

– Ну и чего вы расшумелись-то? – недовольно пробурчал Свен Мстительный. – Даже выспаться человеку не дают. Это ты опять во сне разговариваешь, Эрик Красавчик?

– Не, не я, – заверил его Эрик.

Поутру корабль подошел к выходу из фьорда. Утесы по обе стороны кишели птицами; к скалам прилепились тысячи гнезд. Вода серебрилась от трески и лосося. Пара-тройка чаек попытались было приземлиться на голову морского змея, но Отважное Сердце отогнал их прочь.

– До свидания, Ётунхейм, – проговорил Джек не без сожаления в голосе.

– И здравствуй, Срединный мир! – подхватил Руна.

Птицы с гомоном кружили над кораблем. Торгиль скорчилась на дне, заткнув пальцами уши.

– Она понимает чаячью речь, – объяснил Джек.

Наконец корабль вышел в открытое море и понесся по переливчатым серо-зеленым волнам, держа курс на юг. Задул свежий ветер. Эрик Безрассудный и Эрик Красавчик подняли парус.

Джеку казалось, будто с плеч его свалилось некое тяжкое бремя, давившее на него с тех самых пор, как они вступили в пределы Ётунхейма.

– А ведь здешние края нам словно рады, – изумленно проговорил мальчик, глядя на мелькающий по левому борту берег.

– Наше место – здесь, – объяснил Руна. – А Ётунхейм нас ненавидел.

Джек обернулся и глянул туда, где много-много лет назад находился Утгард. Прапрапрабабушка Фонн некогда пришла оттуда пешком, прямо по льду. Но с каждым годом лето все ближе подбирается к сердцу мира инеистых великанов.

– Я больше не понимаю чаек, – пожаловалась Торгиль. – Ну, то есть понимаю, но через слово.

– А ты разве не рада? Тебе же они, помнится, ужас как докучали, – напомнил Джек.

– Ну да… но все равно было здорово.

– В Ётунхейме магия гораздо ближе к поверхности, – объяснил Руна. – Я уверен, что своего дара ты не утратила. Просто теперь тебе придется поднапрячься.

Джек тоже чувствовал, что жизненная сила словно ушла на глубину. Она по-прежнему была здесь, с ним, однако вызвать ее было уже не так просто. Пожалуй, оно и к лучшему, решил мальчик, крепче сжимая в руке почерневший ясеневый посох. А то в Ётунхейме он все время побаивался пускать его в ход. Слишком уж огонь яростен и непредсказуем…

А викинги все плыли и плыли на юг, на ночлег разбивая лагерь на узком взморье. Джек и Торгиль рассказали воинам почти обо всех своих приключениях, умолчав лишь о норнах и об источнике Мимира. История о том, как Торгиль сразила молодого дракона, произвела на скандинавов глубочайшее впечатление – равно как и победа Джека над паучихой. Впрочем, викинги тоже сложа руки не сидели. В придачу к битве с морским змеем (голова его воняла так, что хоть святых выноси) им довелось сразиться с гигантской презлющей щукой.

– Так и норовила меня сцапать всякий раз, как я за водой ходил, – вспоминал Свен Мстительный. – Пришлось наконец показать гадине, кто есть кто.

– Вкуснющая получилась с клюквой! – пророкотал Эрик Красавчик.

Кроме того, пока воины добывали пропитание на берегу, им пришлось схватиться с двумя здоровенными росомахами, а потом еще и с гигантской рысью. А однажды вечерком Эрик Безрассудный прилег вздремнуть под развесистым деревом, а проснувшись, обнаружил, что жирный слизень сожрал всю его рубаху, а вдобавок изглодал кожу на груди.

Чем ближе путешественники подходили к фьорду короля Ивара, тем больше кораблей встречалось им по пути. Рыбаки радостно приветствовали воинов и умоляли разрешить им подняться на корабль и глянуть поближе на морского змея. Эрик Красавчик гордо выпячивал грудь.

«Но с Олафом Однобровым ему вовеки не сравниться, – тоскливо думал Джек. – Никому из них этого не дано».

Наконец корабль вошел в залив; шум моря постепенно стих вдалеке. Волны улеглись; тут и там на берегу Джек различал оленей и кроликов – самых что ни на есть привычных оленей и обыкновенных кроликов. Далеко на севере громоздились увенчанные снегом высокие горы.

«Ётунхейм», – подумал Джек.

Отсюда Ётунхейм казался ненастоящим. А может, таким и был на самом деле…

Вскоре среди холмов замаячили усадьбы; на высокогорных лугах паслись овцы. Вот показалась и пристань, – народу там прибывало с каждой минутой; а еще дальше, на выступе темно-синего камня, тусклого и безжизненного, словно металлический слиток, громоздился дворец Ивара Бескостного. Хейди, Дотти и Лотти встревоженно оглядывали приближающийся корабль.

«Ох, Небеса милосердные, как же мне им рассказать-то?» – с ужасом подумал Джек.

Но в конце концов вышло так, что рассказывать никому и ничего не пришлось. Раз Олафа не видно – значит, его нет. Такого великана попробуй спрячь! Дотти и Лотти громогласно запричитали и принялись раздирать на себе одежды. Хейди же, по обычаю своего народа, скорбела молча. Скакки повел вернувшихся в усадьбу.

– А я ведь его предостерегала, – снова и снова повторяла Хейди, стоя у длинного очага, в центре зала. – Ведь говорила же ему: «Ессли уведешшь мальчика и его сеестру во дворец, обречешь себя на гиибель». Я вииидела, как лежит он в теемном лесу и кровь сердца его впитывается в сырую зеемлю. Бедный мой бестолковщина!

– Ну, все было не совсем так, – мягко возразил Джек.

– Видения никогдааа не исполняются в тооочности. Но суть-то была ясна.

Дотти, Лотти и дети торжественно расселись вокруг очага, вместе с друзьями и соратниками Олафа. Скакки занял высокое кресло отца. Кресло было юноше заметно велико – впрочем, до этого кресла ему вовеки не дорасти. В свои шестнадцать Скакки стал главой семьи.

– Олаф умер так, как сам того хотел, – пал в битве, – произнес Руна своим новообретенным, звучным голосом.

– И погребение у него было достойное самого короля! – воскликнула Торгиль. И неожиданно запела:

 
Гибли дубы в погребальном пламени,
Троллий медведь, грозен и лют,
Улегся в ногах любимца Одина.
К отважному воину взывали валькирии,
Открылись герою ворота Вальхаллы;
Горько рыдала Горная королева.
 

В зале воцарилась тишина. На мгновение все словно замерли. Затем Руна произнес.

– Это же настоящая поэзия!

– Но женщины стихов не слагают, – возразил Свен Мстительный.

Все взгляды обратились на Торгиль: все ждали, что воительница по своему обыкновению немедленно впадет в ярость. Но девочка лишь потрясенно опустилась на свое место – и только. Отважное Сердце слетел со стропила к ней на плечо и застрекотал что-то ей на ухо.

– Да я и сама не знаю, как это у меня так вышло, – растерянно отозвалась Торгиль, – но за похвалу спасибо.

– Она разговаривает с птицами, – испуганно прошептал кто-то из детишек помладше. – Мама, она что, ведьма?

Дотти цыкнула на малыша, и тот разом примолк.

– Она – ведунья, – поправил Джек.

– Но она же стихи слагает. Это же неправильно, – не отступался Свен Мстительный.

И вновь все обернулись к Торгиль, ожидая испепеляющей вспышки ярости. И опять ничего не произошло.

– Тооргиль, – промолвила Хейди, по своему обыкновению растягивая девочкино моя. – Ты хорошо себя чуувствуешь?

– Да все с ней в порядке! – вскричал Джек. – Торгиль, дочь Олафа, вольна поступать, как ей нравится. Олаф принял ее такой, какая она есть, а вы почему не можете? Она сражалась с тролльим медведем плечом к плечу с Олафом. Она убила молодого дракона. Она случайно отведала его крови, точно так же, как некогда Сигурд. Вот поэтому она и понимает теперь язык птиц. Она испила из источника Мимира. Вот поэтому она и научилась слагать стихи. Ну почему вы не в силах признать этого?!

Из-под двери задувал ветер; огонь потрескивал и метался в очаге. Звери, вырезанные Олафом на столбах и стропилах, словно ожили и задвигались.

– Ты пристыдил нас, – пробормотал Скакки.

– Я… я не хотел, – испугался Джек. – Просто… просто…

– Нет-нет, ты прав, – проговорил юноша. Он выпрямился в полный рост – вот теперь он и впрямь походил на отца. – Нарекаю тебя сестрой, Торгиль дочь Олафа. Добро пожаловать в наш род.

– А я нарекаю тебя дочерью, – подхватила Хейди. – И Дотти с Лотти – тоже.

Она свирепо зыркнула на младших жен.

Для Торгиль это было уже чересчур. Девочка слишком привыкла быть изгоем. Подобное дружелюбие ее просто ошеломило: она разрыдалась и выбежала вон.

– Куда она пойдет? – встрепенулся Джек.

Все прочие восприняли бегство воительницы как нечто само собою разумеющееся.

– На холм, к королевским псам, куда же еще? – невозмутимо пояснил Руна. – Задира, Волкобой, Ведьма и Кусака ужас как обрадуются. Они же с ней еще не виделись…

– А тепееерь, – протянула Хейди, – расскажиии-ка мне поподробнее, как там Горная королева рыдала над мооим Олафом.

Похоже, Хейди не пребывала в полном неведении-касательно мужниных шашней. Она давно уже взяла на заметку походы Олафа неведомо куда, причем с подарками, и пришла к выводу, что у того завелась еще одна жена.

– Но трольша?! – негодующе воскликнула она. – У бедняги что, вообще вкуса не было?

– Королева очень даже мила… ой! – Джек задохнулся: Руна украдкой двинул его локтем в живот. – Но уродина. Ужас какая уродина! – торопливо докончил он.

Однако Хейди не отступалась, пока Джек не описал Гламдис во всех подробностях.

– Оранжевые лохмы во все стороны?! Девяти футов ростом?! Да еще и клыки?! Мой бестолковщина что, совсем умом тронулся? – кипела Хейди.

При виде ее досады Дотти с Лотти заметно приободрились.

Джек объяснил, что тролльи девы сами отлавливают себе мужей и что у Горной королевы гарем из шестнадцати увальней. Рассказал потрясенным слушателям о несчастном смертном, что стал отцом Фроти и Фрит.

– Бедняга все рисовал на стенах портреты своей человеческой семьи, – говорил Джек. – А Олаф подобной участи избежал. Он мог приходить и уходить, когда ему вздумается.

– Дааа, это вееерно, удержать в своей власти этого бестолковщину никто не мооог, – согласилась Хейди, отчасти смягчившись.

– Ну, он же не виноват, что угодил в плен, – поддержала Джека Лотти.

– Нет-нет, конечно же нет. – Хейди покачала головой. – И притом такой громаадный, такой крааасивый…

Все три жены вздохнули хором.

Что же до друзей и соратников Олафа, так те пришли в полный восторг.

– Сама королева троллей врезалась в него по уши! Это же надо! – потрясенно протянул Древесная Нога.

– Вот это мужик был! – выдохнул Эгиль Длинное Копье.

Глава 40
ТОПЬ ФРЕЙИ

– Ежели хочешь быть скальдом, так изволь и выглядеть подобающе, – промолвил Руна, отступая назад и внимательно оглядывая белые одежды Джека.

Наряд мальчик позаимствовал у Руны, вот только подол пришлось укоротить немножко. Вестника к королю Ивару отправили еще на прошлой неделе, но приглашение во дворец пришло лишь сегодня. Сегодня, в день полнолуния; в канун жертвоприношения в честь Фрейи.

Джек ужасно волновался из-за этой задержки – но поделать, естественно, ничего не мог. По всей видимости, без особого дозволения к Фрит никого не пускали.

«А ведь казалось бы, не ей ли хочется поскорее вернуть себе волосы? – думал он. – Видать, Фрит куда приятнее заставить меня помучиться».

– Чувствую себя ужас до чего неловко, – пожаловался мальчик, потуже затягивая ремень, чтобы одежды не спадали.

Все равно велики. Джек знал: настоящие барды – это свирепые, наводящие страх старцы. Сам он страха явно не наводил. А напротив, испытывал.

– Ш-ш-ш! Надо же тебе с чего-то начать. Фрит станет выпендриваться; тебе же необходимо произвести впечатление. Ты уже знаешь, что делать?

– Нет, – удрученно признался Джек.

– Поймешь, когда придет время, – пообещал Руна.

Торгиль сидела у дверей, нетерпеливо притопывая ногой. Она была в куртке из меха росомахи – той самой, ётунхеймской, – башмаки ее были начищены, меч отполирован до блеска. Да и сама она в кои-то веки сияла чистотой – днем ее удалось-таки затащить в баню.

– Я пойду с вами, – заявила Хейди.

– Разумно ли это? – спросил Руна.

– Может, и нет, зато любопытно, – отозвалась женщина. – Я Фрит нервииирую; возможно, это вам пригодииится…

Ради такого случая Хейди нарядилась в темно-синее платье, расшитое птицами и рыбами. А волосы заплела и уложила в две «баранки» по обе стороны головы – точно рога некоего фантастического животного. А еще на ней было ожерелье из серебряных амулетов – тут и глаза, и ноги, и прочие части тела… Глядя на финку, Джек занервничал еще больше.

– Ну пошли же наконец, – нетерпеливо бросила Торгиль.

На сей раз Отважное Сердце предпочел ехать на плече у воительницы. Джек слегка подосадовал – однако его одолевали заботы куда более серьезные, чем мысль о вероломном вороне. Он подхватил посох и вслед за Руной вышел на улицу.

Дело близилось к ночи. Уже грянул вечерний птичий хор; длинные лучи заходящего света золотили путь. Полная луна вставала над горизонтом.

«Здоровенная, как в Ётунхейме», – подумал Джек, различая между деревьев мягкий серебристый отсвет.

Где-то заухала сова – вух-вух-вух! – но то была пташка совсем мелкая, бурая – такая тебя в когтях не утащит.

Скакки шел первым, как глава семьи. Следом поспевали Торгиль с Хейди, болтая, словно закадычные подруги. С тех пор как Торгиль покинула Ётунхейм, она слегка угомонилась – но по-прежнему охала и ахала над чудесами, которые наверняка видела не в первый и даже не в десятый раз. Хейди терпеливо слушала, то и дело объясняя девочке, на что годится тот или иной цветок или что там такое особенное виднеется в траве.

Джек же постоянно спотыкался – к таким длинным одеждам он не привык.

– Погоди-ка, – остановил его Руна, проходя мимо развесистого дуба.

Старик срезал длинную, тонкую ветку, свернул ее наподобие короны и возложил Джеку на лоб.

– Драконий Язык, собираясь творить магию, надевал венок из дубовых листьев. Не знаю, правда, зачем.

«Вот и я не знаю», – удрученно подумал Джек.

Творить магию?! Да половина всего того, что он делал, удавалось ему по чистой случайности. А вторая половина выходила из-под контроля.

«Никакой я не бард. Я двенадцатилетний деревенский сопляк. Дома задания важнее, чем хлев вычистить, мне вовеки не поручали».

– Ты не такой, как все, ты – особенный, – вполголоса возразил ему Руна, словно прочитав Джековы мысли.

Они слегка поотстали. Джек слышал, как Торгиль соловьем разливается насчет пятнистой поганки, а Хейди объясняет ей, что этот гриб – ядовитый.

– Сперва ты произвел впечатление на Драконьего Языка, затем – на Олафа, а Олаф, к слову сказать, особой чуткостью не отличался, – говорил между тем Руна. – Ты прошел весь Ётунхейм и вышел оттуда живым. Ты имел дело с тролльим медведем и драконом – и уцелел. Ты подружился с Горной королевой. Ты испил из источника Мимира и перехитрил гигантскую паучиху. Многие воины с радостью отдали бы свой меч за такую славу.

– Да прекрати ты, бога ради, – запротестовал Джек, заливаясь румянцем. – Я самый что ни на есть обыкновенный мальчишка. Деревенский сопляк, вырядившийся чародеем.

– Послушай меня да запомни хорошенько: один из первых уроков, что должно затвердить скальду, таков: ты никогда не должен лгать.

– Но я не лгу, – возразил Джек, изумляясь горячности Руны.

– Твое могущество зависит от того, насколько ты сам осознаешь, кто ты: трезво оцениваешь как плохое, так и хорошее. Все, что я о тебе сказал, – это чистая правда. Только посмей отрицать – с тем же успехом ты мог бы плюнуть в источник Мимира!

Старый воин прибавил шагу.

Джек же поспешил следом, до глубины души озадаченный услышанным. Но он же и впрямь – деревенский сопляк! Однако все, что сказал о нем Руна, тоже справедливо. Отрицать свои свершения – и правда все равно что лгать.

«Наверное… наверное, я и впрямь своего рода герой».

Джек настолько глубоко ушел в свои мысли, что не замечал ничего вокруг.

К тому времени, как лес остался позади, солнце окончательно село. Чертог короля Ивара был ярко освещен изнутри и снаружи: гостей явно ждали. В зале уже собралась целая толпа любопытных: поглядеть, как Джек вернет Фрит ее волосы. Люди почтительно расступались; краем уха Джек услышал, как какая-то женщина прошептала:

– Экий у него вид величавый! Вот это я понимаю: настоящий скальд из-за моря! Ученик самого Драконьего Языка. Вот если б наш Эгиль занялся музыкой…

– Нашему Эгилю, верно, одна из кошек Фрейи на ухо наступила, – вполголоса возразил ее муж.

Джек с достоинством выпрямился. Он – скальд из-за моря. Он – наследник Драконьего Языка. Стоит ему заиграть – и гигантские пауки пачками падают с деревьев!

Внутри чертог короля Ивара выглядел просто ужасно. Пол устилала грязная солома. Повсюду валялись объедки и кости, оставшиеся от былых пиров. Джек сделал шаг – и по ногам его запрыгали блохи. В зале прочно угнездился гнилостный, кисловатый запах. Отважное Сердце покрепче вцепился в плечо Торгиль.

В дальнем конце зала на троне восседал король; вид у него был обрюзгший и нездоровый: борода спутана, одежды испещрены жирными пятнами. Сидевшая одесную королева злобно зыркнула на гостей. Выглядела она заметно хуже, чем в прошлый раз, – еще более одутловатая, еще более отталкивающая. Откровенное уродство тролля – и то краше.

«Господи милосердный, они что, так и просидели здесь все это время?» – подумал Джек.

А ведь, похоже, венценосная чета и впрямь проторчала тут не одну неделю, дожидаясь его возвращения. По обе стороны от короля с королевой выстроились жрецы Фрейи и Одина. Судя по выражению их лиц, они многое отдали бы за возможность сбежать из зала куда глаза глядят.

– Поход завершен, – объявил Руна.

Ивар поднял взгляд. Его опухшие глазки тонули в жирных складках кожи.

– Да ну? Славно, славно… Ты слышала, мой троллий цветик? Мальчишка вернулся. Теперь ты вернешь себе свои чудесные локоны.

– Давно пора, – пробурчала королева капризно и злобно. – Давай иди сюда, лечи меня!

– Ты ведь помнишь условия договора, – промолвил Руна.

– Ну да, ну да. Мальчишка и его сестра получают свободу…

– И должны быть возвращены на родину, – подсказал Руна.

– Да знаю я, знаю, о чем мы договорились. А ты, к слову сказать, что-то больно долго в Ётунхейме прохлаждался. Ну валяй, пошевеливайся, займись магией, да поскорее!

Джек, сжав посох, мужественно выступил вперед. В почерневшем дереве чувствовалось слабое тепло.

– Где Люси? – спросил он.

– Кто?! Не знаю я никакой Люси.

Королева грузно откинулась в своем кресле, точно пудинг в мешочке на парý.

– Рабыня, которую я тебе подарила, – напомнила Торгиль, тоже выходя вперед и вставая плечом к плечу с Джеком.

Рука ее словно невзначай легла на рукоять меча. Джек от души надеялся, что у девочки хватит ума не обнажать клинка – ну, хотя бы до поры до времени.

– А, эта… Я в ней разочаровалась. Девчонка словно язык проглотила: молчит себе, а на меня даже не глядит. Все только стонет да хнычет.

– Где она?! – закричал Джек.

Посох мощно завибрировал у него в руке. Мальчик знал: сейчас, во власти неодолимой ярости, он играючи призовет огонь из недр земных.

Торгиль предостерегающе положила руку ему на плечо.

– Великая королева, девочка тоже входит в договоренность. Без нее никакого исцеления не будет.

Со стороны Торгиль это было весьма смелым поступком. Ибо всякий знает: ежели хочешь остаться живой и здоровой, не говори «нет» оборотню-полутролльше. Фрит встрепенулась в своем кресле; позади нее заклубились сумрачные тени.

– Девочка в повозке Фрейи, – поспешно вмешался жрец Одина. – Она там уже давно, дожидается жертвоприношения.

– Я пойду к ней, – объявила Хейди.

Только сейчас Фрит заметила ведунью.

– Ты! Ведьма из страны Хель! – ощерилась королева. – Что ты делаешь в моем роскошном чертоге со своими гнусными заклинаниями и чародейством?

– Пытаюсь не запачкать юбки, – спокойно отозвалась Хейди.

Птицы и рыбы на ее платье, словно накалившись докрасна, замерцали алым светом, в темных глазах читалась нешуточная угроза.

– Убирайся! И этого каркающего соглядатая с собой забери!

– С удовооольствием, – согласилась Хейди, протягивая руку Отважному Сердцу. – А ты моли судьбууу, чтобы с дееевочкой все было в порядке, – добавила она своим тягучим, завораживающим голосом. – Потому что ееежели неет, не хотеела бы я оказаться на твоем мееесте.

– Вон! Вон! Пошла вон! – завизжала Фрит.

И принялась швыряться всем, что под руку попадется, – будь то кубок, блюдо или скамеечка для ног.

– Ну полно, полно, мой троллий цветик, – увещевал ее король Ивар.

– Где твои прежние волосы? – осведомился Джек, чувствуя, что пора взять ситуацию в свои руки. – Для того чтобы снять заклятие, мне они понадобятся.

– Вот они! – завизжала Фрит, пинком пододвигая к мальчику корзинку.

Корзинка опрокинулась, и на пол потекла отвратительная черная слизь.

– Что-то на волосы не больно похоже, – фыркнула Торгиль.

– Так и есть! Волосы сгнили, как только вы ушли! Это моя мать их сделала, а теперь они превратились в мерзкую грязь. Совершенно в духе ее дурацких наговоров!