Текст книги "Море Троллей"

Автор книги: Нэнси Фармер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

Глава 24
ПРИКЛЮЧЕНИЕ

На следующее утро Олаф отослал Облачногривого к королю.

– Может, это остудит гнев Ивара. Остудить ярость Фрит даже надеяться нечего…

– Наадо взять корабль и бежаать в Финнмарк, – промолвила Хейди. – Мои браатья нас защитят.

– Только не обижайся, дорогая моя женушка, но жить в дымной избе с твоими братьями мне вовсе не улыбается. Равно как не по душе мне прослыть трусом.

– Бегство – единственный разумный выыыход, – возразила Хейди.

– Бегство позорно. Я – воин короля Ивара, а не клятвопреступник какой-нибудь!

– То есть пусть лучше нас всех перебьют как овец, нежели пострадает твое драгоценное доброе имя.

Хейди как никто другой умела дать отпор Олафу.

– Доброе имя – все, что есть у человека. А тебе, к слову сказать, ничто не угрожает. Я знаю Ивара. Он, верно, покарает меня, а уж Джека – так всенепременно, но дальше этого не пойдет, нет.

Что касается Джека, то он бы обеими руками ухватился за возможность сесть на корабль и бежать в Финнмарк, где бы уж эта страна ни находилась. И он совершенно не возражал провести остаток дней своих в дымной избе. Вот только выбора у него не было. Мальчуган шагу не мог ступить за пределы главного зала: через ошейник его пропустили веревку и привязали к массивному столбу.

«Точно я собака какая», – горестно думал Джек.

Торгиль тоже сидела взаперти, но ее, по крайней мере, никто не привязывал. Олаф здорово рассердился на девчонку за ее выходку в чертоге Ивара.

– И так все пошло хуже некуда, – ворчал он, – так тебя еще стукнуло обвинять Джека в колдовстве!

– А чего он с воронами разговаривает? – не унималась та.

В дом ворвался Скакки:

– Вы даже представить себе не можете: Золотая Щетина выбил дверь клетки и сбежал! Королева рвет и мечет.

– Все хуже и хуже, – простонал Олаф. – Истину говорят: когда судьба толкает человека к смерти, все, что бы он ни делал, идет наперекосяк.

– Король требует тебя во дворец, – сообщил Скакки. – И Джека с Руной тоже.

– Как, и Руну?!

– Как мудреца и знатока скальдической магии. А еще он требует Торгиль – поскольку обвинение в колдовстве выдвинула она.

– Меня?! – в бешенстве выкрикнула Торгиль.

– Никогдааа ты не умела языык придержать, – посетовала Хейди.

Все оделись по-быстрому; Руна облекся в белые одежды – ведь с ним собирались советоваться о делах магических. И маленьким отрядом побрели через лес: Олаф так и вел Джека на привязи.

«Словно собаку», – опять подумал мальчик.

Интересно, какое наказание измыслит для него королева? Может, похитит его разум – как поступила с Бардом. Или бросит его в Топь Фрейи – чтобы его ме-едленно засосало в трясину. Или зажарит на огне. Джек мог придумать дюжину разнообразных кар, одна ужаснее другой.

Одно хорошо: Золотая Щетина сбежал. Да, что правда, то правда: свинюга была злобная, и, да, правда: милосердия кабан, пожалуй что, и не заслуживал, – но Джек к нему привязался. Что ни говори, а если даже свинья в восторге от твоих стихов – оно по-своему лестно.

Король и королева восседали на возвышении. Воины их выстроились вдоль стен, а впереди стояли жрецы Одина и Фрейи.

– Жрецам не удалось снять чары, – промолвил король.

Мальчик облегченно выдохнул: Люси по-прежнему сидела у ног королевы. Но вот девочка подняла глаза, и Джек увидел: разум покинул малышку. Взор Люси был безучастен и пуст, брата она не узнала. Где же блуждает ее дух? Со всей определенностью, ни в каком не в замке и даже не в фантазиях, где Фрит Полутролльша заменяет ей мать…

Джек обернулся к королеве – и та тотчас же поймала его взгляд. Отвернуться Джек уже не мог, как ни пытался. Фрит вернула себе человеческое обличие, но ослепительную красоту утратила. Она словно обрюзгла, отяжелела, вся сделалась какая-то комковатая, точно плохо замешенное тесто. Ее волосы лежали в корзине на полу, а лысую голову она прикрыла искусно вышитой накидкой.

– Пусть его накажут, – прошипела королева. Позади нее воздух словно бы всколыхнулся, и Джек убедился, что своей губительной силы Фрит нисколько не утратила. – Хочу, чтобы этот ублюдок мучился так, как никто и никогда до него – много-много дней. Пусть он отчается и вновь преисполнится надежды – и отчается опять.

– В таком случае ты никогда не вернешь себе былую красоту, – невозмутимо отозвался Руна.

– Это еще почему?! Как только он умрет, заклятие развеется!

– Боюсь, что нет. – Руна покачал головой. – Это вам не дешевый балаганный фокус какой-нибудь. Джек – ученик Драконьего Языка.

– Драконий Язык! – взвизгнула Фрит. Воины пригнулись, затыкая уши. Король Ивар побледнел как полотно. – Он мертв! Он мертв! Он мертв!

– Но знание его живет, – возразил Руна. – Драконий Язык был самым могущественным скальдом Срединного мира, а Джек – его наследник.

– Вот теперь мальчишка точно живым отсюда не выйдет!

– Великая королева, – вмешался жрец Одина. – Если это и впрямь одно из заклятий Драконьего Языка, то снять его может лишь тот, кто наложил.

– Это так, – согласился жрец Фрейи.

Фрит помолчала – видимо, собираясь с мыслями. Тени за ее спиной замерли, застыли недвижно.

– Ну что же, мальчик, – проговорила она почти нежно, – тогда чего же ты ждешь?

Олаф вытолкнул Джека вперед. Мальчуган чувствовал, что его захлестывают ледяные волны – одна холоднее другой.

– Я… э-э-э… я… – пролепетал Джек.

– Ну же! Давай снимай заклятие!

– Я не знаю, как, – прошептал Джек.

– Что?!

Джек сглотнул.

– Я не знаю, как это сделать.

Вот теперь королева завизжала в полную силу – и все, кто был в зале, включая Олафа, рухнули на колени.

– Ну что ж, тогда и говорить больше не о чем, – промолвил жрец Одина.

– Прости, парень, мне очень жаль, – простонал Олаф. – Я думал, у нас еще есть шанс.

– У нас есть шанс, – подтвердил Руна. Торгиль помогла ему подняться на ноги и отряхнула старику колени: солома, устилающая пол королевского чертога, была густо замусорена объедками и костями, не говоря уже о блохах. – Сейчас Джек, возможно, и не знает нужных магических слов, но он сможет обрести их в источнике Мимира.

– В источнике Мимира? – ошеломленно переспросил жрец Одина. – Но ведь источник Мимира – в Ётунхейме!

– А я разве сказал, что задача эта простая?

– Пересечь границу Ётунхейма – значит навлечь на себя бессчетные опасности, – промолвил король Ивар. – Я-то знаю. Я там бывал.

– И я тоже, – отозвался Олаф.

– Но с пропуском пройти можно, – промолвил Руна.

Все взгляды обратились к Фрит. Та свирепо нахмурилась.

– Мало любви питаю я к Ётунхейму. Родная мать выгнала меня из дому.

– Она не выгоняла тебя из дому, – терпеливо возразил король Ивар. – Она выдала тебя замуж. За меня.

– Это одно и то же, – презрительно бросила королева. – Я-то мечтала о красавце-людоеде или о гоблине, но нет: мамаша заставила меня выйти за жалкого смертного.

Король Ивар провел рукой по глазам – словно слышал этот довод в сотый раз.

– Похоже на то, что… – Джек откашлялся: внимание Фрит тут же переметнулось на него. Даже в нынешнем своем обличье королева сбивала мальчика с толку: разум словно отказывал повиноваться. – Похоже на то, что твой единственный шанс исцелиться зависит от того, найду ли я источник Мимира, и… и… кстати, Руна, что я должен там сделать?

– Испить меду поэзии, – едва слышно прошелестел старый воин. – Это мечта любого скальда. Я стремился к этому всю жизнь… ну да что толку горевать о несбыточном? Мед поэзии омывает корни Иггдрасиля, древа, что прорастает сквозь девять миров. Это – сама жизненная сила, как сказал бы Драконий Язык.

По мере того как Руна рассказывал, странное чувство вновь и вновь накатывало на Джека. Словно ветер пронесся над морем, и ястребы, сложив крылья, ринулись вниз, и дальние холмы окутал туман. Он видел себя словно со стороны: вот он, Джек, шагает через лес гигантских елей. В воздухе пахнет льдом – ну да, тут же кругом ледники.

«Небеса милосердные, – подумал про себя Джек, – а ведь мне это приключение даже нравится!»

Ощущение было столь непривычным, что мальчик даже задумался, а не болен ли он.

Он открыл глаза: Торгиль только что слюнки не пускала от восторга.

– Отыскать источник Мимира! – приговаривала она. – Вот это подвиг из подвигов!

Даже у Олафа в глазах появилось мечтательное выражение.

– Звучит и впрямь заманчиво, – со вздохом признался король Ивар. – Но, увы мне, я на сей подвиг уже неспособен. Ну что ж, мой троллий цветик, ты ведь дашь Джеку пропуск, чтобы твои родичи поняли, что он – гость, а не, хм, двуногая дичь?

Фрит насупила брови и принялась ломаться и капризничать. Все бросились ее улещивать, уговаривать и упрашивать. Ивар наобещал королеве целую гору подарков, и в конце концов Фрит изволила согласиться. Из складок платья она извлекла золоченую шахматную фигурку.

– Это ферзь, – объяснила она. – Я украла его у матери. Как бы то ни было, она узнает эту фигурку. Но я должна быть уверена, что вы вернетесь, а не сбежите, поджав хвосты, точно шайка жалких клятвопреступников.

– Мы не клятвопреступники! – возмутился Олаф.

– Вчера ночью троллий кабан вырвался на свободу, – словно не слыша, продолжила Фрит. – Он небось уже на полпути к Ётунхейму, а это значит, что жертвы для Фрейи у меня нет.

«Не повезло», – подумал Джек мстительно.

– Сперва я остановилась на Облачногривом, – улыбаясь смятению Олафа, сказала королева, – но тут мне в голову пришла мысль получше. Эта подаренная тобой девчонка, Торгиль, совсем скисла. Не разговаривает, не смеется. Она меня утомляет. Вот я и решила: а не пожертвовать ли Фрейе Люси?

– Нет! – закричал Джек.

– Я вот уже много лет не дарила богине смертного. Девчонка премиленькая; а если глупа как пробка – то Фрейе-то что за дело?

– Ты так не поступишь! Я тебе не позволю!

Джек рванулся к возвышению. И тут же отлетел назад, отброшенный мощью королевиной злобы. Он хватал ртом воздух. Со всех сторон его обступили смрадная тьма и холод. Только благодаря руне он не закоченел до костей.

– Если ты убьешь мальчика, чары развеять не удастся, – напомнил королеве старый скальд.

Смертоносная тьма расступилась. Джек открыл глаза: все его тело было покрыто кристалликами льда. Миг – и кристаллики растаяли, точно и не бывало.

– Я подожду до праздника сбора урожая, – промолвила Фрит. – У вас достаточно времени, чтобы добраться до Ётунхейма, отыскать источник Мимира и вернуться. Если вы задержитесь в пути – ну, или сбежите, поджав хвосты, – я посажу Люси в священную повозку и сама швырну ее в Топь Фрейи.

«Это я во всем виноват. Я, и только я! – корил себя Джек, понуро бредя обратно через лес. – Бард утратил рассудок только потому, что отдал мне охранную руну. Я допустил, чтобы Люси похитили викинги; я все напутал с магией, восхваляя Фрит. Если бы я не освободил Золотую Щетину, Люси не назначили бы в жертву. А теперь вот из-за меня все отправятся на это дурацкое приключение в страну, где людям ноги откусывают. Да мне в жизни не отыскать этот источник! А если и отыщу, то просто-напросто свалюсь в него и утону».

Над головами пронеслась тень и спикировала на плечо к Джеку. Когти у Отважного Сердца были острее некуда.

– Ой! А ну, брысь отсюда! – крикнул Джек.

Ворон порхнул к ближайшему кусту. Олаф, Руна и Торгиль замедлили шаг.

– Похоже, парень и впрямь колдовством балуется, – буркнул великан.

– А я что тебе говорила?! – тут же взвилась Торгиль.

– Чушь! Он просто разговаривает с животными, – прошелестел Руна. Старик долго и много разглагольствовал при дворе Ивара, и теперь голос его звучал едва слышно. Он выговорил вознаграждение участникам похода, ежели те вернутся из Ётунхейма с победой. На его стороне был закон – и поддержка жрецов Одина и Фрейи. Долг короля – воздавать героям по достоинству.

Если Джек преуспеет, настаивал Руна, то брату с сестрой следует вернуть свободу. И отвезти их обратно домой.

«Если ты хочешь, чтобы Джек и впрямь вернулся, так жизнь раба – приманка не самая соблазнительная», – объяснял старик. Королеве это отнюдь не понравилось, но она, разумеется, взять не могла в толк, с какой стати человеку рисковать жизнью из-за кого-то другого. Обещание награды – «подкупа», как она изволила выразиться, – звучало для нее гораздо убедительнее.

– Я слыхал, драконья кровь наделяет даром понимать язык зверей и птиц, – прошептал Руна.

– И я это слышал, – подтвердил Олаф. – Драконий Язык рассказывал про одного героя по имени Сигурд: однажды он сразил дракона и уже убирал меч в ножны, как вдруг случайно порезался и сунул палец в рот. А на пальце еще оставалась драконья кровь. И Сигурд тотчас же понял, о чем толкует промеж себя пара жаворонков.

– Я помню эту историю. Никто и никогда не обвинял Сигурда в колдовстве, – подтвердил Руна.

– Только ни одному грязному рабу в жизни не доводилось сразить дракона… – буркнула Торгиль, как только все вновь стронулись с места.

Дотти и Лотти при виде Олафа облегченно заохали, бросились к мужу и, рыдая, повисли у него на шее. Даже Хейди звонко чмокнула его в губы.

– Бестолковщина ты моя ненаглядная! Хищные волки остались ни с чем!

Однако, едва жены услышали про поход, радости у них заметно поубавилось.

– Да ты ж только что из набега, – причитала Лотти. – Зачем тебе еще и к троллям-то идти?

– Так повелел король, – промолвил Олаф, усаживая Лотти на одно колено, а Дотти – на другое. – Нам нужно отыскать источник Мимира, чтобы Джек смог исцелить королеву.

– Да кому надо ее исцелять-то? – надула губки Дотти.

– Оошшшень хороооший вопрос, – подхватила Хейди.

– Если мы этого не сделаем, малышку Люси принесут в жертву Фрейе.

Олаф принялся подбрасывать младших жен на коленях, вроде как с детьми в «лошадки» играют. Жены радостно повизгивали и требовали: «Еще, еще!»

– Это будет великий поход! – заявила Торгиль. Глаза ее радостно сияли. – Мы сразимся с троллями, гоблинами и людоедами. Мы разорим гномьи кузни и добудем их золото. А если очень повезет, то я погибну в битве, стяжав себе немалую славу.

– Какая же ты дуурочка, – вздохнула Хейди.

А Джек вкусит меда поэзии из источника Мимира, – прошелестел Руна. – Я всю жизнь об этом мечтал.

Вот уж от кого не ждала подобной дурости, так это от тебя.

Хейди воздела руки и вернулась к недоконченному полотну. Под углом к стене стоял громадный ткацкий станок: нити основы туго натягивались благодаря привязанным камушкам, а нити утка продевались вручную и уплотнялись с помощью длинной пластинки из китового уса. Полотно Хейди ткала роскошное: в красно-желто-синюю клетку, и куда более тонкое, нежели выходило из-под рук матери.

«Милая мама», – грустно подумал Джек.

А ведь он даже не знает, выжила ли она, – равно как и все прочие. Его путь домой лежит через Ётунхейм, где кишмя кишат гоблины и людоеды – что овцы на отцовском пастбище. Ему вовеки не дойти до источника. Нечего и надеяться!

Глава 25
ЁТУНХЕЙМ

Олаф приказал вытащить свой длинный узкий корабль на берег и споро взялся за дело. Первым делом он законопатил швы шерстью и волосом. Затем очистил дно от ракушек и проверил все снасти, не перетерлись ли. Дотти и Лотти залатали дыры в парусе. Скакки и Хейди позаботились о съестных припасах. Джек путался под ногами и помогал кому и в чем только можно.

Много воинов Олафу не требовалось – ведь отправлялись они не в набег. Плыть вызвались шестеро, включая Свена Мстительного, Эрика Красавчика и Эрика Безрассудного. К концу недели все было готово. В гавани толпились провожающие, желая мореходам счастливого пути; рыбаки на небольших суденышках ободряюще кричали им вслед. Не успела пристань скрыться из виду, как на палубу с громким карканьем опустился Отважное Сердце.

– Да не собирался я тебя бросать, – объяснил ему Джек. – Я просто подумал, что для тебя этот поход слишком опасен. Нас поджидают тролли, людоеды и прочие ужасные чудовища. Птице там не место.

В ответ ворон демонстративно повернулся к нему задом и нагадил на палубу.

– Перестал бы ты с ним разговаривать. А то у меня прям мороз по коже, – проворчал Свен Мстительный.

Торгиль, заняв свое место у кормила, направила корабль в открытое море. По земле до Ётунхейма было не добраться; вот разве что последнюю часть пути им предстояло преодолеть посуху. Олаф уверял, что дорога напрямую через горы для смертных слишком опасна.

– Море троллей, – прошептал Джек, когда за бортом заклубилось серо-зеленое марево.

– Сейчас оно наше, – усмехнулся Олаф. – Было ихним, когда его покрывал лед. Ётуны не любят глубокой воды, равно как и солнечного света. Они созданы для зимы и льдов. Недаром их называют инеистыми великанами…

– Ах, так вот кто такие инеистые великаны! – удивился Джек. – Бард рассказывал мне, что они подстерегают неосторожных путников и, дохнув туманом, лишают их воли. Бард говорил, и думать нельзя о том, чтобы зимней ночью прилечь отдохнуть под открытым небом, как бы в сон ни тянуло. Инеистые великаны усыпят тебя, и ты замерзнешь до смерти.

– Тролльи уловки, вот как я это называю, – буркнул Олаф.

Однако, невзирая ни на что, Джек от души наслаждался плаванием. Бескрайнее море и небо переполняли его радостью. От чаячьих криков сладко замирало в груди. Вот Отважному Сердцу чайки по душе не пришлись. Ворон то и дело взмывал в воздух и отгонял их, но чайки неизменно возвращались обратно.

Джек научился игре в «Волков и овец» и играл в нее с воинами. А еще с удовольствием пел с ними. «Слава бессмертна!» – гремело над волнами. Даже Торгиль присоединялась к общему пению: до тех пор, пока Руна не сказал воительнице, что у нее премиленький голосок. Девочка не на шутку обиделась.

По мере того как викинги продвигались все дальше на север, усадеб они видели все меньше, а корабли встречали все реже. Спустя какое-то время и усадьбы, и корабли исчезли вовсе. Деревья тянулись здесь к самому небу, а стволы их были такими толстыми, что за любым с легкостью спряталось бы человек шесть. Поневоле поверишь, что лес этот создан для ётунов, а не для людей! Из полумрака выглядывали лоси с рогами шире, чем раскинутые руки Олафа. Как-то раз Джеку померещилось, будто под деревьями мелькнуло что-то, весьма похожее на медведя.

Однажды днем им встретился косяк сельди, и Джек своими глазами увидел, что имел в виду Олаф, говоря, что вот, дескать, бросишь секиру в воду, – а она и не тонет. Море взбурлило тысячами и тысячами рыбин, так, что кораблю было не пройти. Эрик Безрассудный вытаскивал сельдей сетью, Отважное Сердце унес одну селедку в когтях; впрочем, по правде говоря, рыбу можно было и голыми руками вычерпывать.

– Жалость-то какая – столько добра зря пропадает! – сокрушался Олаф. – Клянусь бездонным брюхом Тора, хотел бы я отослать их домой.

– Тор нам сейчас в попутчики ой как пригодился бы, – вздохнул Свен Мстительный. – Уж он-то с троллями управляться умел!

– Ётуны однажды украли его молот, ты разве не знал? – спросил Руна, заметив удивленный взгляд Джека.

Мальчуган покачал головой.

– Трюм, троллий король, похитил молот, пока Тор спал, – начал рассказывать Олаф. – А как ты знаешь, сила Тора – в его молоте. Трюм сказал, что вернет молот, если Фрейя станет его женой.

– Как будто кто-то отдал бы богиню любви грязному ётуну! – презрительно фыркнул Свен.

– Так вот, Тор переоделся в женское платье, прикрыл лицо вуалью и отправился в Ётунхейм, – продолжал между тем Олаф. – «Ах-ах, впустите же меня, о могучие, непобедимые ётуны, – пропищал он. – Я – Фрейя, а вы все та-а-кие милашки!» И уж не сомневайся, ворота перед ним распахнулись в мгновение ока! «Ах-ах, мне бы чуточку подкрепиться с дороги», – пропищал Тор. Ему принесли восемь штук лососей, жареного быка, десять кур, свинью и овцу. Тор слопал все подчистую и запил бочонком пива. «Гром и молния, а у богини-то аппетит что надо», – сказали ётуны. Трюм приподнял вуаль, увидел горящие глаза Тора и отскочил назад, словно руку в огонь сунул. «Экая пылкость! – воскликнул он. – Вижу, Фрейя уже влюблена в меня по уши!» Тролли принесли молот Тора – ну, типа, выкуп за Фрейю. Тор сорвал с себя вуаль и схватил молот.

Олаф выжидательно умолк, наслаждаясь нетерпением Джека. Прочие воины сидели как на иголках.

– Ну, а дальше-то что? – не выдержал наконец мальчик.

– Дальше-то? Тор повышибал всем мозги и пошел домой! – торжественно возвестил Олаф.

Воины захохотали и принялись тыкать друг друга в бока.

– Тут Трюму и конец пришел, и поделом ему! – взревел Свен.

– Шмяк! Хрясь! Бац! Тресь! – Торгиль в упоении размахивала несуществующим молотом.

«Мне этих скандинавов вовек не понять», – грустно подумал про себя Джек.

– Рыба уходит! – завопил Эрик Красавчик.

И действительно, бурлящая, мерцающая, переливчатая масса утекала на юг. Корабль качнуло туда-сюда, и он вырвался на свободу.

Давайте-ка пристанем, поедим, прежде чем заходить в Ётунский фьорд, – предложил Руна. – Боюсь, там нам отдыхать уже не придется.

Ётунский фьорд… Корабль вошел в устье: вода была глубока и темна. Вдалеке, в противоположном конце залива, возвышалась закованная льдом гора. В утесах по обе стороны фьорда кишмя кишели моевки, чистики, тупики, бакланы и чайки. К скалам прилепились тысячи гнезд, воздух звенел от птичьих криков. Высматривая добычу, в безоблачном небе лениво парили орланы. Вода же буквально бурлила рыбой: тут были и треска, и пикша, и палтус, и лосось…

– На границе миров всегда так, – заметил Руна.

– Не понимаю, – признался Джек.

– Мы покидаем Срединный мир и вступаем в Ётунхейм. Здесь жизненная сила – мощнее всего. Иггдрасиль обвивает границу одной из своих веток.

– Я ничего не вижу.

– А ты постарайся.

Так что Джек послушно ушел на нос и попытался нащупать поток жизненной силы. Поначалу он и впрямь ничего не видел. Птичий гвалт сбивал его с толку, да и хриплое пение Эрика Красавчика делу отнюдь не способствовало. Джек боялся, что, чего доброго, по нечаянности вызовет туман или, того еще хуже, проливной дождь. Он и сам толком не знал, что делает.

«Явите себя, живые силы земли и неба Покажите мне ваши морские дороги. Развернитесь листом, сверкните на солнце, наполните воздух музыкой».

Джек понятия не имел, откуда взялись эти слова. Они просто были – искрились и переливались повсюду вокруг. Воздух сгустился, точно мед, вода взбурлила.

Повсюду были корни. Они змеились везде, куда ни глянь, утягивая в зеленые глубины солнечный свет. Рыбы проплывали сквозь их извивы и кольца. Корни устремлялись ввысь и, вырываясь на воздух, превращались в ветви. Выпускали листья – подобных листьев в Срединном мире вовеки не видывали. Листья сияли зеленью и золотом, птицы укрывали среди них свои гнезда.

Это было уже слишком. Видение было таким ярким и грозным, что долго не выдержать. Голова у Джека закружилась, и он упал. Очнулся мальчик, почувствовав, что Руна поднес к его губам мех с водой. Олаф опустился рядом с ним на колени:

– Что ты сейчас делал?

– Я… э… – Джек поперхнулся водой.

– Он взывал к Иггдрасилю, – объяснил Руна.

Джек сел. Эрик Красавчик, Свен Мстительный и прочие сбились в кучку на противоположном конце корабля – явно перепуганные до полусмерти. Отважное Сердце, устроившись на мачте, как на жердочке, ликующе ворковал. Его, по всей видимости, близость Иггдрасиля нисколько не тревожила.

– Руна сказал, что жизненная сила здесь ощущается особенно мощно и мне стоит попробовать ее увидеть, – пробормотал Джек.

– Не вздумай пробовать снова, – предостерег его Олаф. – Мы услышали, как ты запел. В воздухе послышался гул крыльев. Я уж было подумал, на нас дракон летит. Тут море взбурлило, и Свен решил, что это морской змей. Я знаю, ты к таким вещам привык, но мы, обыкновенные смертные, их не жалуем.

– Простите, – покаялся Джек.

– Это я во всем виноват, – вмешался Руна. – Он еще не обучен и, того и гляди, переусердствует.

– Например, обреет королеву наголо. Вообще-то отличная шутка вышла! – Олаф улыбнулся. – Ты – отменный скальд, и, если мы уцелеем, надеюсь, сложишь еще немало прекрасных песен.

– Я тоже умею слагать стихи, – вскинулась Торгиль. – Если захочу…

– Ты?! Не смеши меня, девочка! – отозвался Олаф. – Все знают: женщины слагать стихи не умеют. Это – мужское дело.

– Я умею все то же, что и мужчины! – завопила Торгиль.

– Ты – храбрая воительница и в один прекрасный день станешь великим берсерком. Но не требуй луну с неба.

– Я могу слагать стихи, могу! Не смей надо мной смеяться!

– Да лучше я посмеюсь, чем выброшу тебя за борт, – предостерег Олаф.

Голос его зазвучал тихо и ровно – верный признак приближающейся опасности. Торгиль тут же перестала спорить и снова взялась за руль, со своего места бросая на Джека ядовитые взгляды.

По мере того как они углублялись в Ётунский фьорд, птицы и рыбы, кишмя кишевшие в устье, исчезали. Джек заметил одну-единственную семгу: рыбина выпрыгнула из воды за мухой. Ну и здоровенная же! По спине Джека побежали мурашки. А еще он слышал нечто – может, шум ветра в кронах? – легкий, мимолетный отзвук, слишком слабый, чтобы понять, что это.

– Странно тут, – поежился мальчик.

– Это потому, что мы в Ётунхейме. – Голос Руны, и без того негромкий, звучал едва слышно.

– Как, уже?

– Мы пересекли границу между мирами. Вот они, – старый воин указал на лес, на горы и на фьорд, – в этом месте как дома. А мы здесь чужие. За тобой следят – вот что ты чувствуешь.

«Ох, лучше бы Руна этого не говорил», – подумал Джек.

Вот теперь он и впрямь ощущал чужое внимание, сосредоточенное на корабле. Деревья словно насторожились. Горы подступили ближе – но ведь не могли же они сдвинуться с места! Или все же могли? Из-под опавшей хвои и зарослей можжевельника за пришлецами наблюдали зоркие глаза. Хотя нет, глаз Джек не видел, но знал: они тут, рядом.

– Мы им не по душе, верно? – спросил он.

– Ну, когда они вторгаются в наш мир, мы их тоже не очень-то жалуем, – отозвался Руна. – По счастью, тролль в нашем мире куда слабее, чем в своем собственном. В противном случае это зубы Эрика Красавчика сейчас украшали бы грудь ётуна, а не наоборот. Золотую Щетину на его родной земле мы в жизни не словили бы.

– То есть ты хочешь сказать, что здесь слабее мы?

– Да, – кивнул Руна.

А корабль углублялся во фьорд все дальше и дальше. Увенчанные снегом горы, что Джек заметил еще из устья, теперь казались гораздо выше. Воздух над ними мерцал переливчатым, неверным светом.

– Вот там и живет Горная королева, – промолвил Олаф, неслышно подошедший сзади. – Мать Фрит.

– А кто был отцом Фрит?

– Да какой-то бедолага. – Олаф отмахнулся. – А может, великий герой… Я ничего о нем не знаю. Он давным-давно умер.

– А ётуны живут долго, – добавил Руна.

– Но с какой стати смертному жениться на тролльше? – полюбопытствовал Джек.

Олаф и Руна переглянулись.

– О выборе тут речи не идет, – объяснил Олаф. – Тролльи девы отлавливают себе мужей как дичь. Они, понимаешь ли, сильнее и выше ростом. И обычно находят себе симпатичного увальня.

– «Увальнями» называют троллей-мужчин, – пояснил Руна.

– Но порою девы не прочь раздобыть людоеда или даже смертного – из тех, что покрупнее.

– Вроде… тебя? – спросил Джек, глядя на Олафа.

Великан поморщился.

– Ну, я-то этой участи избежал, правда, лишь благодаря небывалой удаче. А вот Ивару повезло меньше. Мы с ним рыскали в здешних краях, пытались отыскать гномью кузню и, если счастье нам улыбнется, золотишком разжиться. Ётуны устроили на нас засаду. При попытке прорваться я свалился с утеса и плюхнулся в озеро. Тролли подумали, что я утонул, а вот Ивара сцапали. Горная королева заперла его у себя в пещере.

– То есть поймала его не Фрит, а ее мать, – уточнил Джек.

К тому времени Горная королева уже отчаялась подыскать дочке мужа. Ни один увалень не желал иметь с Фрит дела. Равно как и людоеды, и гоблины. Конечно, Горная королева могла вынудить их к согласию пытками, но, согласитесь, для брака это начало неважное.

– То есть… Ивара пытали?

– О нет! Зачем?! Ивар себя не помнил от счастья. Он же, в отличие от остальных, об истинной сути Фрит ведать не ведал. Он-то полагал, что заполучил прекраснейшую в мире принцессу.

– Да, Ивар никогда дальше собственного носа не видел, – проворчал Руна. – Я бы ее мигом раскусил.

– К тому времени, как подоспел я, их уже поженили, – продолжал Олаф. – Ну да, я, само собой, повышибал дух из ётуна-другого, пытаясь освободить Ивара, ну так они особо и не сопротивлялись. Горной королеве страх до чего не терпелось сбыть дочку с рук…

Между тем корабль доплыл до конца фьорда, где залив разливался широким озером. На дальнем его берегу раскинулся луг, устланный синими, розовыми, желтыми, пурпурными и белыми цветами. Над морем поплыл тягучий аромат.

– Ну не чудесно ли? – восхитился Джек, мечтая остаться на этом лугу и не лезть ни в какие горы.

– Чемерица, аконит, паслен и «троллий вздох», – перечислил Руна. – В нашем мире они ядовиты, если взять их в рот. В этом мире, чтобы отправить тебя на тот свет, достаточно одного запаха.

– Да ты шутишь!

– Здесь Ётунхейм. Здесь все – страшнее.

Джек в страхе поглядывал на приближающийся берег. Цветы были заметно крупнее тех, к которым он привык, и слегка покачивались на ветру (хотя ветер ли это?). Притом росли они, похоже, на болоте.

– Как только ты окажешься на другой стороне поля, там начнется относительно безопасный лес. Встанешь лагерем там, – посоветовал старый воин.

– Я – встану лагерем?! А вы как же?

– Когда-то я бы возликовал такому приключению, но теперь… – Руна вздохнул. – Преуспеешь ли ты, зависит от быстроты и скрытности. Так что с тобой пойдут только двое. Ну, один из них, конечно же, Олаф. Остальные будут ждать в заливе. Это озеро, при том, что выглядит оно вполне мирно, не лучшее место для ожидания…

Джек потрясенно молчал. Поход в Ётунхейм он предвкушал без особой радости, но присутствие шести скандинавов плюс Олафа, Руны и Торгиль обещало какую-никакую защиту. А теперь их останется только трое!

– А как же мы вас отыщем?

– Мы будем возвращаться сюда всякий день, – заверил мальчика Руна. – А вы спрячетесь в лесу и подождете там, пока нас не заприметите.

Корабль встал на якорь на некотором расстоянии от берега, где запах был не столь резким. И все же, когда налетал ветер, движения скандинавов заметно замедлялись, а Отважное Сердце пару раз сваливался со своего насеста.

Путешественники запаслись едой; прихватили и немного воды, хотя до тех пор, пока они не доберутся до льдов, в воде недостатка не предвиделось. Руна вручил Джеку крохотную склянку с маковым соком, унимающим боль, – «на случай, если понадобится».

«Видать, и впрямь понадобится», – с горечью подумал Джек.

Склянка была из дутого стекла – совсем не такая, как тусклые бутылочки, в которых Бард хранил свои лучшие эликсиры, зато прозрачная как лед. Сбоку красовалось изображение мака.

– Порою боль убивает так же верно, как нож, – предостерег Руна.

Олафу старик вручил бутыль, отлитую в форме волчьей головы. От запаха у Джека по спине побежали мурашки. Это была восковница, уже заваренная и готовая к употреблению. Где-то по пути к чертогу Горной королевы Олаф собирался поберсеркствовать.