Текст книги "Вельяминовы. Начало пути. Книга 2"
Автор книги: Нелли Шульман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 64 страниц) [доступный отрывок для чтения: 23 страниц]
– Моя дочь, – ласково сказал хирург. «Ей полгода уже».
– И мать ее здесь, на корабле? – поинтересовался Вискайно.
– Конечно, – вишневые губы юноши чуть улыбнулись. Девочка зевнула, и отец сказал: «Ну, пойдем на палубу, счастье мое, не будем мешать».
– Ты ему не сказала? – Степан подхватил дочь на руки и та, улыбаясь, захлопала пухлыми ладошками.
– На вот, погрызи, – усмехнулся Ворон, протягивая Мирьям галету. Та сразу вцепилась в нее и стала обсасывать, чмокая ротиком.
– Месяца через два начну ей мясо давать, – Эстер перегнулась через борт и посмотрела на прозрачную воду. «Конечно, хотелось бы свежее, а не солонину, ну уж ладно. А Вискайно – нет, конечно, ничего не сказала. Объяснила, что у него была травма, вот и все. Он меня за мужчину принял, – Эстер рассмеялась.
– Ну конечно, – понизив голос, отозвался Степан, – я-то думал, ты хоть когда кормить начнешь, – тут, – он кивнул на ее грудь, – хоть что-то появится. Непонятно, откуда все это молоко берется.
– Если бы ты, хоть немного знал анатомию, – начала жена, но Ворон обнял ее за тонкую талию и шепнул: «Ту анатомию, которая мне нужна, моя радость, я знаю прекрасно. Каждую ночь ее повторяю, как уж тут забыть».
Эстер чуть покраснела, и спросила: «А какая тут глубина?».
– Восемьдесят футов, не поверишь, – улыбнулся Ворон. «Рыбы вокруг тьма-тьмущая, кок обещал сделать ее по-индийски, как ты любишь, специи у него есть».
– Так что, это начало континента? – спросила Эстер, забирая у мужа задремавшего ребенка. – Ты же мне говорил, что прибрежные воды обычно мельче.
– Нет, рановато, – Ворон вгляделся в горизонт. «Это просто отмель, хотя непонятно, откуда она здесь появилась. Как только появится мало-мальски приличный ветер, мы сразу же снимемся с якоря – незачем тут торчать. Ладно, – он поцеловал жену, – пойду к нашему гостю.
– Здравствуйте, сеньор Себастьян, – раздался над ним красивый, низкий голос.
– Кастилец, – подумал Вискайно, и открыл глаза.
Высокий, мощный мужчина стоял, прислонившись к косяку двери, смешливо глядя на капитана. У него было смуглое, хищное, лицо, тонкие губы чуть улыбались, каштановые волосы, выгоревшие на концах до темного золота, были чуть побиты сединой. Один глаз был закрыт черной кожаной повязкой, а второй – глубокой лазури, – смотрел прямо на Вискайно.
Незнакомец погладил короткую, ухоженную бородку и шагнул в лазарет. Пахло от него чем-то теплым и пряным, рубашка была – небесной белизны, а камзол – лучшей испанской кожи.
– Где я, сеньор? – спросил Вискайно.
– На моем барке, – мужчина присел на соседнюю кровать. «Называется – «Звезда».
– А куда вы идете? – Себастьян чуть приподнялся.
– Я не иду, – незнакомец рассмеялся. «Я, – он щелкнул длинными пальцами, – прогуливаюсь, сеньор Вискайно. Для собственного удовольствия».
Вискайно вдруг вспомнил описание, которое знали назубок все испанские капитаны, плававшие в Новом Свете, и побледнел.
– Правильно, – ласково сказал мужчина. «Вижу, узнали. Можете называть меня сеньор Куэрво».
– Вы меня убьете? – спросил Себастьян.
– Я не убиваю гостей, – мужчина откинулся к переборке и сцепил пальцы. «Тем более раненых. Как только мы окажемся в виду берегов, принадлежащих его величеству королю Филиппу, я дам вам шлюпку с провизией, водой и оружием, и спущу на воду. Плывите, куда вам угодно. А пока – я вас кормлю и лечу, и так будет дальше».
– Что со мной, было? – спросил Вискайно. «Ваш хирург сказал, что мне пришлось отнять палец».
– Он был раздавлен, – безразлично сказал Куэрво, рассматривая игру морской воды за бортом. «Ну, и вы были, конечно, истощены. Но у меня хороший врач, не бойтесь».
– Очень искусный, – согласился Вискайно. «Вы, – он помедлил, – читали мой судовой журнал?
Те вершины, которые видел мой вахтенный, в мае, они, должно быть, сейчас уже далеко отсюда. Мы ведь у берегов Южной Америки, не так ли?».
Куэрво сказал: «Выздоравливайте, – и поднялся.
– Если бы вы попали ко мне в руки, я бы вас вздернул на рее, невзирая на ваше состояние, – задумчиво проговорил испанец.
– У нас разные представления о чести, сеньор Вискайно, – сухо ответил Ворон, и, чуть поклонившись, вышел.
Степан потянулся и зажег свечу в фонаре, что висел на переборке. Девочки даже не проснулись, – Эстер только поближе прижала к себе дочку, – она кормила в постели, и обе задремали.
Ворон оделся и сел за стол. «Черт, ну когда же будет ветер», – подумал он, глядя на лунную дорожку, что виднелась на воде. «Рыбы тут столько, что хоть руками ее лови – странно это.
Грендал говорит, матросы шепчутся, что это, мол, все из-за «Святого Фомы», мол, не надо было его трогать. И вон, – капитан прислушался и усмехнулся, – вахтенный свистит, ветер вызывает. Хотя, – он зевнул, – еще Йохансен, помню, говорил, что, если ребенок на корабле родился, то это отличная примета, к счастью. Все будет хорошо».
Ворон вдруг похолодел. «Господи, конечно. О чем я только думал, какой дурак я был.
Йохансен же мне рассказывал про такие банки. Никакая это не банка. Надо немедленно сниматься с якоря».
Он взбежал вверх по трапу и спокойно сказал Грендалу, стоявшему вахту: «Уходим отсюда.
И разбудите мистера Фарли, я тут останусь».
– Что случилось? – в лунном свете серые глаза Грендала казались серебряными. Степан, молча, стал поднимать якорь. «Идите, мистер Грендал, – сухо сказал капитан, – выполняйте распоряжение».
– Будите всех и спускайте на воду шлюпки, – велел Ворон, когда Фарли появился на палубе.
«Нам надо отойти отсюда, как можно дальше, придется на веслах, сами видите – ветра нет.
Провизия и вода уже подготовлены, вы, мистер Фарли, садитесь в шлюпку с испанцем и моей семьей, возьмите еще двоих-троих матросов. Вы, мистер Грендал – с остальными».
– Что это? – спросил Фарли, указывая на чуть вспучившуюся поверхность воды. «Что это, капитан?».
– Делайте, что приказано, – велел Ворон и коснулся якоря – он был горячим. «Идите сюда, – подозвал он помощников, – потрогайте.
– Да что это там, внизу? – прошептал Грендал.
– Мы бросили якорь на склоне подводного вулкана, и, – Ворон посмотрел на пузырящуюся вокруг «Звезды» воду, – в любой момент может начаться извержение. Я пущу ее в дрейф, будем надеяться, что все-таки появится хоть какой-то ветер, – он внезапно, нежно погладил обшивку борта.
– А нам надо быстро убираться отсюда, иначе мы взлетим на воздух. Потом, – он помедлил, – потом пришвартуемся обратно к «Звезде». Все, хватит болтать, начинайте работать, – велел Степан и чуть слышно пробормотал: «Пришвартуемся, если от нее что-то останется».
Он помедлил, глядя на спущенные шлюпки, и крикнул: «Все в порядке?». «Да!», – донесся до него голос Фарли. Ворон внезапно понял, что никогда еще не бросал свой корабль. «Прости, девочка, – шепнул он, и стал быстро спускаться по веревочному трапу.
– Я сам сяду на весла, – сказал он первому помощнику. «Ворон, – Эстер, закутанная в темный плащ, отодвинула капюшон и посмотрела на него большими, черными, как ночь глазами.
Дочка спокойно спала в холщовой перевязи у нее на груди.
– Все будет хорошо, – нарочито спокойно сказал Степан, работая веслами. «Прогуляемся и на рассвете пришвартуемся обратно. Не волнуйся, радость моя».
Вискайно вдруг изумленно вгляделся в Эстер и проговорил: «Вы женщина?».
– Да уж не мужчина, – сердито пробормотала та, не отрывая взгляда от стройного силуэта медленно дрейфующей «Звезды».
Степан зевнул и чуть приподнялся с днища шлюпки.
– Ну, на пару миль мы отошли, – сказал Фарли, что стоял вахту. «Вон и Грендал с ребятами.
Может, будем возвращаться, капитан?».
– Нет, – Ворон зачерпнул воды за бортом, – она была теплой, – и умылся. Все вокруг еще спали. Робкий, розоватый рассвет поднимался над тусклой, серой поверхностью моря.
«Рано еще, мистер Фарли, «Звезда» слишком близко к вулкану. Как и мистер Грендал, впрочем, – Степан выпрямился и замахал рукой: «Уходите оттуда!».
– Капитан, – раздался тихий, медленный голос Фарли. «Смотрите».
Поверхность океана вспучилась, и взлетевший на восемьсот футов в небо фонтан воды и дыма поднял вместе с собой шлюпку Грендала. В воду полетели куски лавы и камней, и Степан закрыл собой жену и дочь.
Мирьям проснулась и заплакала. «Сейчас, детка, – прошептала Эстер и дала дочери грудь.
«Ворон, что там? – спросила она снизу.
Степан повернул голову и увидел, как почти двадцатифутовая волна переворачивает «Звезду» вверх килем. Выброшенная вулканом лава заколотила по днищу, доски стали трескаться, и барк начал медленно погружаться в море.
– Там, – Степан откашлялся, и встал, – неприятность.
Когда волна дошла до них, она была уже шести футов и шлюпку только чуть качнуло.
– Подбирайте все, – распорядился Степан. «Нам сейчас любой кусок дерева пригодится. И провизию тоже, если что-то выплывет».
Когда море утихло, они выловили того, кто выжил со второй шлюпки. У Грендала была разбита голова, и Эстер, увидев его ожоги, тихо сказала мужу: «Я, конечно, взяла с собой снадобья, но…
– Посмотрим, – сжав зубы, ответил Ворон и велел: «Мистер Фарли, давайте проверим, сколько у нас припасов. И согните кто-нибудь гвоздь, – не вся же рыба издохла, хоть какая-нибудь должна была тут остаться».
– Капитан, где мы? – Вискайно вгляделся в поверхность океана. «Смотрите, может быть, нам высадиться на этой скале?».
Ворон усмехнулся. «Эта скала еще дымится, сеньор Вискайно, и дня через два уйдет обратно под воду. Нам нужен ветер, – Степан посмотрел на бессильно обвисший парус и подавил в себе желание выругаться.
– И все же, где мы? Где берега? – испанец оглянулся вокруг.
– Берега, – Степан на мгновение закрыл глаза, – вас какие берега интересуют, сеньор?
Африка отсюда в трех тысячах миль – примерно, Южная Америка – в тысяче, или около того.
Ну а до юга, – он чуть улыбнулся, – ближе, миль семьсот. Наверное, – добавил Ворон. «Там, впрочем, еще никто не был».
Он наклонился, и поцеловал жену, вдохнув запах молока. «Все будет хорошо, – повторил Ворон. «Мы выберемся».
– Он умирает, – сказала Эстер, разбудив мужа. Степан протер глаза и хрипло спросил: «Как ветер, мистер Фарли?».
– Никакого ветра, – пробормотал помощник, склонившийся над бортом шлюпки. «И рыба вся ушла, со вчерашнего дня ни одной, ни поймали».
– Это все из-за него, – злобно сказал один из матросов, показывая на Вискайно, что сидел в отдалении от всех, на корме. «Его корабль был проклят Господом, и он сам – тоже!
Выбросить его в море, и все тут. Еще тратить наши припасы на какую-то католическую собаку, мало они нас топят и вешают, что ли!».
Степан поднялся, и плеснув в лицо забортной – холодной, свежей, тихой водой, спросил:
«Как Мирьям?».
Жена посмотрела на спящую в перевязи дочь и ничего не ответила. Степан, вздохнув, коснулся губами лба девочки, и сказал:
– Ничего. Если будет ветер, то мы дойдем до той земли, что видели с корабля сеньора Вискайно. Там наверняка найдутся источники. И, – он повернулся к матросам, – на моем корабле никто никого не будет выбрасывать за борт. Первый, кто хоть заговорит о бунте, сразу получит пулю в лоб. Пистолет у меня в исправности».
Он встал на колени и прошептал: «Мистер Грендал, вы, может быть, хотите передать что-то жене, детям?».
– У меня нет, – обожженные, распухшие губы человека еле шевелились. «Только мать, миссис Маргарет Грендал, в Плимуте, на Бедфорд-стрит, собственный дом. Рядом с церковью святого Андрея».
– Я знаю, – ласково сказал Ворон и взял его за руку. «Я все сделаю, мистер Грендал, будьте уверены».
– Спасибо, – тот устало закрыл глаза, и Степан, слыша свой голос, вдруг подумал: «Господи, сколько же раз мне еще это говорить, сколько?».
– Господь – Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться: Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего. Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, – Ворон перекрестился и сказал: «Упокой Господи, душу раба Твоего, Томаса Грендала, и даруй ему обитель под сенью присутствия Твоего».
– Аминь, – отозвались матросы, и Вискайно, чуть помедлив, тоже проговорил: «Аминь».
– Мистер Фарли, – Ворон тронул первого помощника за плечо, – помогите мне, пожалуйста.
Мы, к сожалению, не можем тратить паруса, так что придется…, – капитан не закончил.
Услышав плеск за кормой, Эстер обессилено опустилась на дно шлюпки и подумала, – ненавидя себя за это, – что с завтрашнего дня еды и воды они будут получать больше, – доля Грендала будет распределена между остальными.
Женщина чуть покачала дочь, – Мирьям, не отрываясь, висела на груди, и, почувствовав, как обнимает их муж, спросила: «Сколько осталось воды?».
– Бочонок, – Степан помедлил. «Что с молоком?».
Эстер усмехнулась, и, на мгновение, вынув сосок изо рта дочери, показала его Степану.
Он опустил лицо в ладони, и, после долгого молчания, сказал: «Если бы хоть какой-то ветер…, Как ты терпишь?».
– Ну не кричать же мне во весь голос, – устало отозвалась жена. «Нам же надо не только есть, Ворон, но и пить – много. Ты сам знаешь – если нет воды, человек погибает быстрее».
Капитан вздохнул и сказал: «Хорошо. Я что-нибудь придумаю. Ты ложись, счастье мое, и поспи, – ты ведь устала с ним, – Ворон кивнул на тихую воду, – за эти дни.
Эстер завернулась в плащ, и, съежившись в клубочек, – ночи стали заметно прохладнее, – на полу шлюпки, стала тихо, без слов, напевать что-то Мирьям. Та сосала – то сильнее, то совсем затихала. Эстер вынула руку и, протянув ее наверх, взяла жесткие, сильные пальцы мужа в свои.
«Утром, на рассвете, мы обязательно увидим землю, – подумала Эстер, – там, на западе.
Сначала будет такая тонкая полоска на горизонте, а потом появятся вершины гор. И мы все будем кричать от радости, а Ворон будет улыбаться, – но только так, чтобы этого никто не заметил, даже я. Он всегда стесняется быть счастливым, особенно если люди вокруг. И всегда доволен, когда он оказывается правым. А если он неправ, то он все равно делает вид, что прав. Смешной.
Там будет бухта с мелким, белым песком, и обязательно – ручеек со свежей водой. Я встану на колени и буду пить – долго. Всегда буду пить. И потом еще попью. Ворон наловит рыбы, я ее пожарю на костре, и все будут сыты. И молока у меня станет много, – сразу. А потом мы построим хижину, и все будет хорошо».
Она заснула, не обращая внимания на боль в потрескавшихся сосках, так и держа мужа за руку.
Степан осторожно устроил ее пальцы на дне шлюпки, и, оглянувшись, – все дремали, – пробрался к Фарли, на нос.
«Если завтра рыбы тоже не будет, надо сокращать рационы, мистер Фарли, – тихо сказал Степан.
– Капитан, давайте я свою долю тоже отдам миссис Эстер, как вы сделали, – запавшие глаза первого помощника выделялись на белеющем в темноте лице. «Она не узнает, про вас же она не догадывается».
– Не надо, – Степан помолчал. «Мне не страшно, я сильный, – он хмыкнул, – продержусь. А вы ешьте, мистер Фарли, ешьте, пожалуйста».
– Хорошо, что мы Томаса похоронили, – вдруг сказал Фарли. «Вы простите, что я его так называю, мы же из Плимута оба, я его с детства знаю, вместе играли. Сами же видели, что было на «Святом Фоме».
– Называйте, конечно, мистер Фарли, – вздохнул Ворон. «Ну что я вам могу сказать – если уж умирать, то надо это делать с честью».
– Дочку вашу жалко, – Фарли посмотрел на неподвижную, темную воду и Степан почувствовал, что мужчина сдерживает слезы. «Хоть бы легкий бриз, сэр Стивен, уж дошли бы куда-нибудь, шлюпка у нас хорошая, крепкая».
Ворон положил руку на плечо Фарли и крепко сжал его. «Не бойтесь, – проговорил капитан.
«Вы мне лучше вот что скажите – матросы, эти двое, не будет ли там чего…, – Степан не закончил и обернулся на спящих людей.
– Может, – ответил Фарли, вытирая лицо. «А если мы вина выпьем – достали же несколько бутылок из моря, когда «Звезда» перевернулась?».
– Этот как с морской водой, – Степан помедлил, – будет только хуже.
– Слез нет, – проговорил помощник, глядя на сухой рукав. «Чувствую, что плачу – а слез нет.
И спать все время хочется».
– Ну, вот идите, – велел Степан, – идите, отдыхайте. Я постою вахту.
Он подождал, пока Фарли уляжется и взглянул на север. Небо было чистым, звезды отражались в едва двигающейся воде.
– Посвистеть, что ли, – горько подумал Степан и вздрогнул – кто-то стоял сзади.
– Я хочу с вами поговорить, капитан, – сказал Себастьян Вискайно.
Испанец устроился рядом и долго молчал. «Сеньор Куэрво, – наконец, проговорил он, – та земля, которую видел мой вахтенный…
– Сеньор Вискайно, – терпеливо ответил Степан, – вы же сами видите, ветра нет. Когда, – Ворон чуть не добавил «и если», – он появится, я уж доведу шлюпку, хоть до какого-нибудь берега, поверьте мне. Я больше тридцати лет в море, опыта у меня достаточно».
– Но если это будет та земля, – Вискайно помедлил, – она должна быть испанским владением, мы заметили ее первыми.
Ворон внезапно повернулся к нему, и Себастьян почувствовал, как холодеет у него спина.
«Сеньор Вискайно, – тихо, яростно, сказал капитан, – у меня умирает дочь. Мне сейчас все равно, кому будет принадлежать горстка безжизненных скал на краю земли».
– Я другие вещи о вас слышал, – хмыкнул Вискайно.
– Когда я вас нашел, сеньор Вискайно, – жесткие губы чуть улыбнулись, – вы от голода съели собственный палец. Думаю, тогда бы вы отдали все владения испанской короны за корабельную галету, нет?
Себастьян посмотрел на свою левую руку и вдруг сказал: «Да, капитан».
– Ну, вот и оставим этот разговор, – Ворон искусно подсек небольшую рыбину и вытащил ее на борт шлюпки. «Ложитесь, сеньор Вискайно, я смотрю, вам уж лучше, раз вы вспомнили, – Степан хмыкнул, – о спорах за землю. С завтрашнего дня будете стоять вахты, как все».
Вискайно провел рукой по отрастающим, колючим золотистым волосам, и едва слышно сказал: «Отдавайте мою долю сеньоре Эстер, капитан, у нее же дитя».
– Нет, – коротко ответил Степан. «Кроме меня и вас тут никто не знает навигации, сеньор Вискайно. Один из нас должен выжить. Все, идите спать».
Себастьян еще постоял немного на носу, глядя на еле заметную полоску рассвета. Шлюпка едва качалась на тихой воде. «Сколько мы проходим в день, капитан? – внезапно спросил он. «Ну, на веслах».
– Миль пять, – не поворачиваясь, ответил Ворон. «Но будем меньше, – люди слабеют, сеньор Вискайно».
«Ветер, – пробормотал Себастьян, устраиваясь рядом с одним из матросов. «Господи, ну когда уже?».
Мирьям брала грудь, и тут же выпускала ее изо рта, плача, мотая головой. «Молока совсем нет, – прошептала Эстер, глядя на запавший родничок девочки. «У нее уже третий день сухие пеленки».
– Дай, – Степан взял дочь, и, прижавшись щекой к ее личику, стал баюкать девочку. «Ну, потерпи, – тихо сказал он, слыша обиженный, горький плач. «Потерпи, доченька. Мама поела немножко, сейчас она отдохнет, и будет молочко. А рыба? – он устало взглянул на Эстер.
– Я ей пожевала, – женщина, отвернувшись от всех, морщась, накладывала мазь на кровоточащие соски. «Она выплюнула только, и все. Галету свою она съедает, но ей этого мало, Ворон, посмотри на нее».
Степан ощутил под пальцами выступающие ребра дочери, и подумал: «Господи, какая же она легкая стала. И так быстро». Он взглянул на истощенное, старушечье лицо ребенка и, отложив ее на дно лодки, сказал: «Перевяжи мне руку выше локтя – крепко, и дай кинжал».
Он привалился спиной к борту шлюпки, и, подождав немного, сцепив, зубы, сделал надрез.
Кровь, – темная, быстрая, – побежала в подставленную Эстер кружку. «Может, хоть попьет немного, – сказал Степан, и, почувствовав, как кружится голова, заставил себя подняться на ноги, чтобы сменить Фарли на веслах.
Эстер лежала в полузабытье, не обращая внимания на боль в груди. Она заставила дочь выпить всю кровь, не обращая внимания на ее недовольные крики. «Все равно, – думала она, – больше у Ворона брать нельзя, ему шлюпку вести. Надо завтра самой. Молока и так нет, а тут хоть что-то. А вина нельзя, будет еще хуже только. Может, и продержимся до земли». Женщина, было, хотела заплакать, но глаза были сухими – слезы исчезли.
Она вдруг почувствовала, как дочь прекратила сосать. «Мирьям, – она нежно коснулась губами темных волос, – Мирьям, ты что?».
– Иди сюда, – тихо сказал муж, обнимая ее сзади. Эстер села, и, приникнув к его плечу, положила девочку в его руки. Мирьям, было, заплакала, – слабо, почти неслышно, а потом Степан почувствовал, как под его пальцами замирает стук маленького сердечка. Он считал про себя, боясь взглянуть в их лица, – «вот, еще один раз, ну, пожалуйста, доченька моя, еще один раз». Девочка вытянулась, дрогнула и замерла.
Потом, – Степан не знал, когда, – он сказал, все еще не глядя на жену, ощущая лихорадочный жар ее тела: «Надо…»
– Нет, – сказала Эстер, прижимая к себе почти невесомое тельце. «Нет. В земле, Ворон. И меня тоже».
Он чуть не выругался вслух. «Ты не понимаешь, – Степан помолчал, – нельзя, чтобы она была здесь. Нельзя, Эстер».
Женщина оскалила зубы и медленно проговорила сухим, распухшим ртом: «Оставь нас вместе». Она легла на дно, прижав к себе крохотный трупик, и накрылась с головой плащом.
– Мне очень жаль, сказал Вискайно, – он сидел на корме. Степан оглянулся на матросов, что медленно, с усилием гребли и спросил: «Что с рыбой?».
– Со вчерашнего дня ничего не было, с той, что вы поймали, – ответил испанец, и вдруг поднялся на ноги: «Нет! Сеньор Куэрво, остановите его!».
– Поздно, – ответил Степан, глядя на Фарли, что, стоя на коленях, пил забортную воду.
– Хорошо, – сказал первый помощник, опуская в море сомкнутые ладони. «Хорошо как, сэр Стивен! Наконец-то!».
Степан сильно потряс его за плечо и сказал, глядя в запавшие, сухие, косящие куда-то вдаль глаза: «Теперь вы умрете, мистер Фарли. Зачем?».
– Я так хотел пить…, – прошептал мужчина и склонился над бортом шлюпки – его тошнило.
В шлюпке было тихо. Легкий, почти незаметный ветер чуть покачивал ее на волнах. Степан внезапно перевернулся на спину, и посмотрел в еще серое, предрассветное небо. «Господи, хоть бы дождь, – подумал он. «Весна ведь, пусть хоть маленький пройдет, все легче будет. И Фарли умирает – дня не протянет».
Он взглянул на измученное, покрытое морщинами лицо жены – мертвое дитя так и лежало в ее руках. «Девочка моя, – подумал Степан, сам не зная о ком. «Это все я виноват – надо было раньше уходить с той отмели, раньше понять, в чем дело. Горит вся, – он прикоснулся ладонью ко лбу Эстер, и та еле слышно сказала: «Отцу моему потом напиши, Ворон».
– Молчи, – велел он, и обняв ее, еще раз повторил: «Молчи». «Я посплю, – сказал себе Степан. «Немного. Я так устал. А потом сяду на весла. Будем меняться, и дойдем хоть до какой-нибудь скалы».
Он задремал, и не слышал, как кто-то медленно, осторожно пробрался с носа шлюпки, и, остановившись над Эстер, опустившись на колени, вытянул тельце ребенка из ее объятий.
Женщина проснулась, как от удара, и приподняла голову. Руки были пусты. «Ворон, – хотела закричать Эстер, но, услышав свой голос, испугалась – он был охрипшим, страшным, во рту саднило, и тяжелый язык еле ворочался. «Ворон, – она собрала все силы и, повернувшись, потрясла его за плечо.
Степан потер лицо руками и застыл, посмотрев на нос шлюпки – один из матросов целился в него из пистолета. «Мой, – понял Ворон, и, положив руку на кинжал, спокойно сказал:
«Опусти оружие».
– Опущу, – ответил матрос, ухмыляясь, – если ты не будешь нам мешать.
Ворон перевел взгляд на дно шлюпки, и, увидев то, что лежало на обрывке паруса, вдруг подумал: «Боже, прошу тебя, только чтобы Эстер на это не глядела. Прошу тебя. Я сейчас убью их обоих, и все».
Второй матрос, стоя на коленях, ел, – быстро пережевывая мясо, облизывая кровь с пальцев.
– Не трогай мою долю, – зло велел ему первый, все еще не опуская пистолета. «Я все вижу».
Степан услышал высокий, задыхающийся крик у себя за спиной. Эстер бросилась на матроса, выставив вперед руки – с костлявыми пальцами, пытаясь вцепиться ему в лицо.
Раздался звук выстрела.
– Он промахнулся, – спокойно, неожиданно спокойно подумал Степан, и, шагнув вперед, оттолкнув жену, выбил пистолет из руки человека.
– Нет! – крикнул тот, падая на колени, пытаясь дотянуться до окровавленных останков на парусе. «Нет, я прошу вас!».
– Дай, – зарычала женщина, и, встав над матросом, вонзила ему ногти в глаза, раздирая веки, выворачивая наружу белки. Второй матрос вскочил, подняв все еще окровавленные руки, но Степан, оглянувшись, взял в руки весло, что лежало на дне лодки.
Он не знал, сколько прошло времени, прежде чем Вискайно тронул его за плечо: «Хватит, капитан».
Степан окунул весло в море, смыв с него кровь и осколки костей, и, столкнув труп – с разбитой в кашу головой, обернулся к жене.
Та встала, и, не оглянувшись на мертвое, обезображенное, с вырванными глазами, лицо матроса, сказала: «Надо все собрать, что осталось».
Когда Эстер привалилась к борту шлюпки, держа на коленях маленький сверточек, прижавшись к нему щекой, Степан, обняв ее, услышал шепот: «И ты будешь есть плод чрева твоего, плоть сынов твоих и дочерей твоих, которых Господь Бог твой дал тебе, и рассеет тебя Господь по всем народам, от края земли до края земли, и будешь там служить иным богам, которых не знал ни ты, ни отцы твои, дереву и камням».
– Это что? – спросил Вискайно, садясь на весла.
– Книга Второзакония, – ответил Степан и начал грести.
На закате, Фарли, качаясь, поднялся, и, прошептав: «Лучше так», – перешагнул через борт шлюпки.
Вискайно посмотрел на капитана. Тот хмуро перекрестился и приказал: «Не останавливайтесь, сеньор».
«Она умрет, – подумал Степан, сомкнув руки на теле жены – ничего не было под его ладонями, будто он обнимал не человека, а призрак. Эстер чуть пошевелилась и сказала:
«Ворон…, ты со мной…»
– Я всегда буду с тобой, – он прижал к себе жену, и накрыл ладонями сверточек. «Маленький, – подумал Степан, – какой маленький». Он сжал зубы и сказал: «Счастье мое, это я убил Мендеса. Прости».
– Я знаю, – одним дыханием ответила жена. «Мне дон Мартин рассказал, когда мы плыли в Панаму». Она говорила медленно, и Ворон почувствовал, как ей больно сейчас.
– Ты, – Эстер помедлила, и продолжила, – это ничего, Ворон, ничего. Это не страшно. Ты просто не уходи от меня. Возьми, – женщина пошарила исхудавшей рукой, и протянула ему горстку галет: «Это я для тебя откладывала. Поешь».
Он разжевал галету, и, положив голову жены себе на колени, открыл ей рот, и заставил проглотить. «Ты будешь есть, – сказал Ворон жестко, и, приказал себе не трогать остальные галеты. «Есть, и пить, поняла?».
– Что? – посиневшие, шелушащиеся губы чуть разомкнулись. «Найду, что», – грубо ответил ей муж, и, вскинув лицо, вдруг почувствовал легкий, но постоянный ветерок.
– Ставьте парус, сеньор Вискайно, – приказал Ворон. «Завтра на рассвете определим нашу широту».
– Пятьдесят четвертый градус, – сказал Степан, убирая астролябию. «Ветер северо-восточный. Вас тогда отнесло бурей, сеньор Вискайно, но до этого вы были здесь».
– Да, – Себастьян разжевал маленький кусок рыбы и вложил Эстер в губы. «Пожалуйста, сеньора, – сказал он, наклонившись. «Глотайте, я вам помогу». Он помассировал худое горло женщины и сказал: «Вот так, вы молодец. И попейте, – он выдавил сок из рыбы на тряпку и велел: «Просто сосите, и все».
– Мы шли из Картахены в Гвинею, – Себастьян распрямился. «Откуда ни возьмись, налетел ураган, очень сильный, с севера. Двадцатифутовые волны. Я приказал убрать паруса и положил корабль в дрейф. А потом, – он оглянулся вокруг, – здесь, в общем, стояла неплохая погода для конца зимы. Был западный ветер, и я подумал, что мы дойдем до Африки, а там уже повернем. Если бы не этот айсберг…, – он прервался и замолчал.
Степан потрогал запавшие щеки жены. «Все равно горит, – пробормотал он. «Если мы в ближайшие два дня не увидим землю, дело плохо, сеньор Вискайно. Рыба сегодня закончится, а больше у нас ничего нет. И кровь нам надо беречь – кто-то должен довести шлюпку до места».
– Смотрите, – сказал Вискайно, вставая, – что это? Земля?
Степан вгляделся и усмехнулся: «Вы уже один раз это видели, сеньор Вискайно. Забыли, как они выглядят?».
В лучах полуденного солнца он сверкал, будто драгоценный камень – огромный, величественный, белоснежный.
– Я ведь никогда раньше их не встречал, сеньор Куэрво, – медленно проговорил испанец.
«Мы же не плаваем на севере, откуда мне было знать? Да и никто ведь не думал, что их можно увидеть тут».
Степан подумал и велел: «Возьмите-ка западнее, сеньор Вискайно, и попробуйте подойти на полмили ближе к нему».
– Почему на полмили? – недоуменно спросил испанец.
– Потому, – Степан стал раздеваться, – что совсем рядом – опасно, вы уже один корабль потеряли из-за этого, а дальше, – он помедлил и хмыкнул, – вода холодная, я боюсь, не справлюсь.
– А если это морской лед? – Вискайно посмотрел на острые углы айсберга.
– В Гренландии они состоят из пресной воды, – Степан опустил руку за борт и поежился, – посмотрим, как здесь. Было бы досадно, – он вдруг улыбнулся, – если бы это было не так. Ну, посмотрим, – зажав в зубах кинжал, он оттолкнулся от борта шлюпки и нырнул в прозрачную, зеленоватую воду.
– А если он не доплывет? – подумал Вискайно, глядя на измученное, постаревшее лицо женщины. Она прошептала: «Ворон…»
– Тише, сеньора, – наклонился над ней испанец, – все хорошо. Ваш муж отправился за водой, сейчас вам станет легче.
– Мы. на земле? – она попыталась приподняться.
– Лежите, пожалуйста, – удержал ее Себастьян. «Пока нет, но скоро будем, – твердо сказал он, отчаянно желая, чтобы это было правдой.
Куэрво уцепился за борт шлюпки, и кинул на днище кусок льда. «Надо, – сказал он, растираясь парусом, одеваясь, – проболтаться здесь как можно дольше. Вы умеете плавать, сеньор Вискайно?».
– Ну, разумеется, – Себастьян даже обиделся.
– Прекрасно, – Куэрво отколол кинжалом маленький кусок льда и вложил жене в губы. «Тогда вы следующий».
К вечеру Степан сказал: «Ну, все, он уже далеко, незачем рисковать собой. Воды у нас на несколько дней хватит, а там посмотрим».
– А зачем вы оставили одну бутылку вина, капитан? – поинтересовался Вискайно, забрасывая удилище в море.
Ворон посмотрел на разгладившееся, спокойное лицо Эстер и, вздохнув, ответил: «Я намереваюсь распить ее на берегу, сеньор Вискайно – когда мы его достигнем».
На рассвете испанец разбудил его, тряся за плечо, и сказал еле двигающимися губами:
«Земля по правому борту, капитан, на юго-западе».
Степан потер лицо, и приказал: «Возьмите галфвинд и держите его, так она быстрее будет у нас на траверзе. Главное, чтобы рифов вокруг не было, не хочется получить пробоину в днище прямо у цели».
