Текст книги "Героический эпос народов СССР. Том первый"

Автор книги: Автор Неизвестен

 
Нартский муж Бадыноко,
Быстроокий, бесстрашный,
Был для нартов душою,
Был грозою для чинтов.
Был он сильным, удалым,
Ста ударам был равен
Взмах меча Бадыноко.
Был повсюду он славен -
И вблизи, и далёко.
И повадкой особой,
И посадкой особой,
И особою хваткой.
Говорили повсюду:
"Всех сильней Бадыноко!
Всех смелей Бадыноко!"
 
 
Жажда славного дела
Овладела им снова.
Он седлает гнедого,
Надевает доспехи,
Со двора выезжает.
Конь поджарый, могучий
Едет-скачет горами,
Впереди мечет пламя,
Позади – словно тучи -
Поднимаются птицы.
А ездок смуглолицый,
Как шатер возвышаясь,
Мчится, сталью сверкая.
Справа скачет борзая,
Слева скачет борзая,
И, крыла расправляя,
Два орла прирученных
По бокам реют плавно.
Славный муж Бадыноко -
Одинокий наездник,
Никогда не искал он
Легких троп для похода:
Вот он мчится по скалам,
Переходит без брода
Псыж, глубокий, бурливый,
И сухим из потока
Выбегает на берег
Конь гнедой Бадыноко.
 
 
Вот и пастбище нартов
Разбежалось широко.
Семь дорог видит всадник,
Пастуха – на распутье.
Обращается всадник
К пастуху на распутье:
«Да умножится стадо!»
 
 
"Век живи, добрый всадник,
Нартский муж Бадыноко!
Прибыл ты издалека,
Прибыл ты из-за Псыжа.
В первый раз тебя вижу,
Но давно тебя знаю:
Стал ты нартскому краю
Самой крепкой защитой.
Богатырь знаменитый,
Мой шалаш посети ты,
Побеседуй со мною,
Хлеба-соли отведай.
Я корову зарежу,
Я зарежу барана,
В честь тебя я открою
Бочку светлого сано,
И пшена золотого
Тридцать мер я достану,
Я не стану скупиться,
Накормлю я гнедого
Самой вкусной травою!"
 
 
"Тридцать мер, – молвил всадник, -
Сам ты съешь на здоровье,
Хочешь – съешь и барана,
Съешь и мясо коровье,
Бочку светлого сано
Выпей сам на здоровье,
Самой вкусной травою
Накорми свое стадо,
Пусть пребудут с тобою
Изобилье, отрада!
Лишь поведай мне честно,
Что слыхать повсеместно,
Чтобы знал я, какою
Мне тропою помчаться!"
 
 
Так ответствовал старый:
"Днем отары пасу я,
Ночью сплю как убитый, -
Ничего я не знаю,
Богатырь знаменитый!"
 
 
"Как, пасешь ты отары
На таком людном месте,
А не знаешь ты, старый,
Что за вести у нартов?"
 
 
Это слово промолвив,
В гневе гонит гнедого
Нартский муж Бадыноко.
Два орла реют сверху,
Две борзых скачут сбоку.
Едет всадник суровый,
А пастух вспомнил слово,
Закричал издалека:
 
 
"Эй, герой Бадыноко!
Ты душой стал для нартов,
Ты грозой стал для чинтов!
Я ценю твою славу,
Мне по нраву твой облик,
Не по нраву беспечность!
На тебя погляжу я, -
Ты смельчак знаменитый.
Не прими ты за сплетню,
Что тебе расскажу я.
 
 
К дому Алиджа
Вьется тропинка,
Вьется и рвется,
Как паутинка.
Этот старинный,
Белый и длинный
Дом покосился,
Да не свалился:
Дом подпирают
Сотни столбов, -
Каждый тащили
Восемь волов!
 
 
Есть там ворота, -
Вряд ли проедешь,
Есть там болото, -
Конь твой застрянет,
Стыдно, обидно
Всаднику станет.
В доме Алиджа
Поздно ли, рано
Нарты гуляют,
Нарты лихие,
Пьют они сано,
Пляшут, играют
В игры мужские, -
Многим на зависть!
В доме Алиджа
Много красавиц,
Но превосходит
Их красотою
Та, что проходит
Лисьей походкой,
Что колдовскою
Силой владеет,
Что не стареет,
А молодеет.
Это Гуаша
С ликом девичьим,
С нежным обличьем,
Так величава!
Нартам желанна
Больше, чем слава,
Больше, чем сано, -
Мать Сатаней.
Старый и юный
Тянутся к ней!
 
 
В доме Алиджа
Встретишь Насрена:
Нарт бородатый
Там завсегдатай,
Там завсегдатай
Славный Сосруко!
В доме Алиджа
Будешь утешен
Пеньем и пляской,
Будешь опутан
Девичьей лаской!"
 
 
Рассердился Бадыноко,
Распалился Бадыноко,
Словно дерево сухое:
"Эй, старик, пастух болтливый,
Как ты молвить мне решился
Слово глупое такое:
Что скакун мой горделивый
Станет пленником болота,
Что в ворота я не въеду,
Что победу надо мною
Тонкобровые одержат?
Никогда я не стремился
К угощениям богатым,
К песнопениям веселым,
К наслаждениям любовным.
Не шатаюсь по лагунам,
К юным женам и девицам
В гости я не приезжаю,
Презираю их утехи.
А доспехи боевые
Я надел для дел высоких:
Мой удел – защита правды!"
 
 
Так сказав, он машет плетью,
Сплетена из кожи зубра,
Плеть свистит, и этот посвист
Слышится в семи ущельях
И восьмого достигает,
Робких, спящих коз пугает, -
Робких коз собаки ловят.
Упускают их собаки, -
Два орла их настигают.
Убегают от пернатых, -
Конь гнедой их настигает,
Мечет пламя, обжигает
Придорожные он травы.
Жаркий пар над ним клубится,
Неотступной мчится тенью.
Едет-скачет всадник смелый,
Тот, чьи стрелы реют в небе...
 
 
Вот из каменного дома
Вышла девушка с кувшином.
С исполином повстречалась
И увидела гнедого, -
В старый дом назад вбежала,
Госпоже сказала слово:
 
 
"Сатаней, сиянье наше,
Кто тебя умней и краше?
Кто сравнится красотою
С тонкобровою Гуашей,
Что гадает на фасоли?
Золотом подол твой вышит,
Облик – молодостью дышит,
Очи – солнце, зубы – жемчуг.
Ум твой славится повсюду,
Кто ни явится, воскликнет:
«Ты – красавица, ты – чудо!»
Прибыл к нам могучий всадник.
Я не ведаю, откуда,
Я в лицо его не знаю, -
В нашем крае он впервые".
 
 
Сатаней вышивала,
Красотою сияла,
А шитье золотое
На коленях держала.
Как девица вбежала,
Эту весть рассказала,
Сатаней задрожала,
И шитье уронила,
И спросила в смятенье:
 
 
"Каков этот муж?
Куда он спешит?
Каков его вид?
Каков его конь?
Поди разгляди!"
 
 
Вышла девушка и скоро
Возвратилась и сказала:
"Вид его необычаен.
Конь его могуч, красив он,
Горделив он, как хозяин.
Ах, какими я словами
Расскажу об этом альпе?
Из ноздрей он мечет пламя,
Наши травы обжигая.
Впереди – туман клубится,
Или туча то густая?
Сзади мчится стая галок.
 
 
Всадник несется,
К нам приближаясь
И возвышаясь,
Точно шатер.
Справа – борзые,
Слева – борзые,
Сверху большие
Реют орлы.
Справа, сквозь тучи,
Солнце сияет,
Слева сыпучий
Падает снег.
 
 
То выдвигаясь,
То опускаясь,
Меч исполина
Сталью блестит.
Муж несравненный
Важен и статен,
Солнце вселенной -
Над головой.
Видно, что всадник
Грозен в сраженье,
Видно, трепещет
Враг перед ним.
Кто этот всадник,
Чье снаряженье
Золотом блещет
И серебром?
Нет, я не знаю,
Кто этот всадник:
Нашему краю
Он незнаком!"
 
 
Сатаней, солнце нартов,
Подбегает к оконцу,
Раскрывает оконце
И, раскрыв, восклицает:
 
 
"Это – нарт Бадыноко,
Одинокий наездник,
Слава нартского края.
Он, врагов сокрушая,
Стал для нартов душою,
Стал грозою для чинтов.
То не туча густая
Впереди его мчится,
То не галочья стая
Позади его мчится,
Это копь его дышит
Горячо и сердито,
Это комья взметают
Прямо в небо копыта.
Не огонь обжигает
Придорожные травы,
Это конь величавый
Наземь пену роняет.
Не седок солнцеликий
Нам шатром показался,
То двуглавая пика
Нам шатром показалась!
 
 
Богатырь Бадыноко -
Нартской силы вершина,
Исполина сильнее
Не найти во вселенной.
Но хочу я проверить:
Этот витязь бесценный,
Этот муж устоит ли
Пред моей красотою
Молодою, нетленной?
Быстро зеркальце дай мне,
Принеси-ка мне гребень,
Расчеши-ка мне косы,
Насурьми мои брови:
Надо быть наготове,
Чтоб завлечь Бадыноко!"
 
 
Ой, жилище Алиджа,
Игрищ древнее место!
Сатаней, как невеста,
Надевает цветные
Дорогие наряды,
Щеки белит, румянит
И сурьмит свои брови.
Сатаней – наготове:
Кто соперничать станет
С красотою нетленной?
Сатаней приказала
Черноокой девице:
«Приведи Бадыноко!»
 
 
Та пошла по дороге,
А гнедой тонконогий
Скачет, бег замедляя:
То седок его строгий,
Уваженье являя
Незнакомой девице,
Бег коня замедляет.
Восклицает девица:
"Нартский муж Бадыноко,
Воин, славой покрытый,
Воин с пикой двуглавой,
Величавый, суровый:
Обернись на мгновенье!"
 
 
Шаг замедлив гнедого,
Храбрый нарт обернулся,
Молвил слово привета,
И в ответ он услышал:
 
 
"В дом Алиджа вступи ты,
Знаменитый воитель.
Здесь обитель веселья.
В честь тебя мы зарежем
И быка и барана,
В честь тебя мы откроем
Бочку светлого сано,
Пир богатый устроим.
Здесь услышишь ты много
Звонких песен и здравиц,
Здесь увидишь ты много
Тонкобровых красавиц.
Витязь добрый, удалый,
К нам пожалуй ты в гости!"
 
 
Черноокой девице
Бадыноко ответил:
"Дом Алиджа да будет
Изобилен и светел!
Пусть отведают гости
И быка и барана,
Бочку светлого сано
Ваши гости осушат!
Пусть все чаши для здравиц
Ваши гости поднимут,
Тонкобровых красавиц
Ваши гости обнимут!
Одержим я иною
Благородною целью,
Не стремлюсь я к веселью,
К угощеньям богатым,
К песнопеньям красивым,
К наслажденьям любовным!
Не хожу по лагунам
В гости к женщинам юным,
Я не сплю в их объятьях!
Я люблю одарять их
Справедливой добычей,
Против зла я сражаюсь,
И добро – мой обычай.
С черной силой воюя,
Светлой силой владея,
Лиходея ищу я,
Чтоб его уничтожить!
Вольный витязь и воин,
Другом я называю
Лишь того, кто достоин
Званья смелого нарта!"
 
 
"Светлой силой владея,
Ищешь смелого нарта?
Приведу Шауея!"
"Шауей мне не нужен:
Он из рода строптивых".
«Приведу я Пануко!»
"Мне Пануко не нужен:
Не терплю я кичливых!"
 
 
Так сказав, Бадыноко
Ускакал от девицы...
И тогда надевает
Сатаней ноговицы,
Сатаней надевает
Златотканое платье,
И платком свои косы
Сатаней покрывает,
И берет она в руки
Позолоченный посох.
Сатаней на ходули
Ставит стройные ноги
И спешит по дороге,
Как лиса молодая,
Мягко-мягко ступая,
К Бадыноко навстречу.
К Бадыноко подходит,
Обращается с речью:
 
 
"Бадыноко знаменитый,
Отдохни ты в нашем доме!
Стал для нартов ты душою,
Стал грозою ты для чинтов,
Ты, чьи подвиги известны,
Но кого в лицо не знаем!
Прославляем ты повсюду,
Ты красив, могуч и строен.
Не приравнивай меня ты
К женщинам болтливым, вздорным:
Я в седле сижу, как воин!
Не считай, герой, зазорным
В нашем доме пребыванье,
Если в доме нет Сосруко!
Я устрою пированье,
Я открою бочку сано,
На обед быка зарежу,
Дам на ужин я барана.
Если будет нужен отдых -
Отведу покой богатый:
Снимешь латы и вздремнешь ты,
Отдохнешь ты, Бадыноко!"
 
 
"Я не вижу соблазна
В этом праздном веселье,
В угощеньях богатых,
В песнопеньях красивых,
В наслажденьях любовных.
Не хожу по лагунам
В гости к девушкам юным.
С черной силой воюя,
Силой правды владея,
Лиходея ищу я,
Чтоб его уничтожить!"
 
 
Так сказал Бадыноко,
Одинокий наездник.
Тут срывает Гуаша
Свой платок златотканый,
Обнажает Гуаша
Белоснежную шею, -
Храбреца не прельщает
Белоснежная шея.
Опускает Гуаша
Златотканое платье,
Обнажает Гуаша
Белоснежные груди, -
Храбреца не прельщают
Белоснежные груди.
Обижает Гуашу,
Обижает жестоко
Гордый взор Бадыноко.
Обнажает Гуаша
Белоснежные бедра, -
Не глядит Бадыноко
На Гуашу нагую,
Говорит Бадыноко:
 
 
"Не старайся впустую, -
Ты себя опозоришь.
Никогда не ночую
Я в гостях у красавиц.
Для беседы ищу я,
Вольный витязь и воин,
Лишь того, кто достоин
Званья смелого нарта!"
 
 
Сатаней, устыдившись,
Покрывалом накрылась,
Бадыноко сказала:
 
 
"Если ищешь ты нартов,
Богатырь Бадыноко, -
Недалёко отсюда
Дом стоит кособокий,
Невысокий, старинный.
Там пируют мужчины,
Там идет санопитье:
Это – нартов услада.
Смех звенит, громкий говор.
А Насрен – их тхамада,
А Сосруко – их повар.
В этот дом кособокий
Ты вступи, Бадыноко,
Осиянный победой.
Нартов сано отведай,
Нартов силу изведай!"
 
 
Поскакал Бадыноко,
Одинокий наездник,
Нартской силы вершина.
Вот и дом кособокий,
Невысокий, старинный.
Там пируют мужчины,
Чаши ходят по кругу,
Все желают друг другу
Долголетья и счастья.
Как взмахнул всадник плетью
Дом старинный качнулся,
Потолок пошатнулся,
На цол чаши упали.
Тот, кто пил, – захлебнулся,
Кто сидел – встал в испуге,
Кто стоял – прочь пустился:
Все бегут врассыпную.
Но булатный Сосруко
Глянул в щелку дверную, -
Бадыноко увидел.
И воскликнул Сосруко:
 
 
"Э-эй, глупые нарты,
Почему вы в испуге?
Не узнали вы, что ли,
Исполина в кольчуге?
То – отваги вершина,
Богатырь Бадыноко,
Одинокий наездник,
Что душой стал для нартов,
Что грозой стал для чинтов!"
 
 
Все вздохнули глубоко,
С плеч их бремя упало!
Слез с коня в это время
Богатырь Бадыноко, -
Слышит слово тхамады:
 
 
"Нарт прославленный!
Рады Твоему мы прибытыо:
К санопитью ты прибыл.
Нам рожден ты на радость,
А врагам – на погибель.
Так изведай ты сладость
Сано, светлого сано,
Осиянный победой,
Заходи, нарт-сподвижник!"
 
 
Бурки стелют пред гостем
Нарты, семеро счетом,
И в кунацкую вводят
Бадыноко с почетом,
Гостю чашу подносят
И сплясать его просят.
Хоть устал он с дороги,
А вскочил на треногий,
Круглый, маленький столик,
В пляс веселый пустился,
Закрутился он вихрем,
Не колебля приправы,
Не пролив даже капли,
И, сплясав, спрыгнул на пол.
Тут булатный Сосруко
В пляс веселый пустился,
По краям закружился
Чаши с острой приправой,
Не пролив даже капли.
Он, сплясав, спрыгнул на пол.
Тут Насрен белоглавый
В пляс веселый пустился,
По краям закружился
Чаши с острой приправой,
Но и капельки малой
Он не пролил ни разу.
 
 
Именитые нарты
Говорят Батаразу:
«Покажи, как ты пляшешь!»
Подчиняясь приказу,
В быстрый пляс он пустился.
Батараз для забавы
Вкруг приправы кружился,
Но и капли не пролил,
Спрыгнул на пол дощатый
И такой поднял грохот,
Будто грома раскаты
Пронеслись над полями.
Хаса нартов – в тревоге:
"Грозной молнии пламя
Отвратите, о боги!"
 
 
В гнев приходит Сосруко.
В землю меч он вонзает,
По его рукояти
На носках пробегает.
В гнев пришел Бадыноко:
Меч прославленный в землю
Рукоятью вонзает
И по лезвию гордо
На носках пробегает,
И дрожит пол дощатый!
И, восторгом объяты,
Все воскликнули громко:
"Век живи, Бадыноко,
Наш отважный вожатый,
Ты душой стал для нартов,
Ты грозой стал для чинтов!"
 

Балкаро-карачаевские сказания о нартах

 
Ёрюзмек, сын Схуртука, – всем нартам глава.
Обладал он отвагой и силою льва.
Был он рода простого, но, правдой ведом,
С детских лет он становится нартским вождем.
Большеглазый, с усами, что цвета каштана,
Верный слову и враг лицемерья, обмана, -
Вот каков Ёрюзмек, этот нартский уздень!
В детстве много невзгод он терпел каждый день,
И он понял, что самая тяжкая мука -
Безграничная власть красноликого Фука,
Что для нартов страшней притеснителя нет!
Стал он с Фуком бороться с двенадцати лет,
А с двенадцати лет мальчик стал чабаном.
 
 
Фук приехал на пастбище, вспомнив о нем.
«Дай баранов!» – потребовал у мальчугана.
Ёрюзмек ему выбрал худого барана.
Поднялась красноликого Фука рука,
Дважды плетью своей он огрел смельчака,
И увел он двенадцать баранов из стада,
И решил мальчуган: «Отомстить ему надо!»
Глубоко, до поры, он таил свою месть,
И росли его сила, бесстрашье и честь.
Сатанай многомудрую выбрал он в жены,
Рассказал ей однажды, врагом возмущенный:
 
 
"Фук приехал, внезапно и злобно нагрянув,
У меня он потребовал много баранов.
Я и выбрал худого, притом – одного,
Отказался жестокий мой враг от него,
По спине отхлестал меня плетью сердитой,
А на пастбище прибыл он с дьявольской свитой,
Был я молод, ему я казался в забаву,
Учинил надо мной, над мальчишкой, расправу,
Он двенадцать баранов увел у меня, -
Не забуду я этого черного дня!
И язвит он, и жалит меня, краснолик,
И насмешками жарит меня, как шашлык.
Не прощу красноликому Фуку обиду, -
С нартской местью на битву с противником выйду!
Скачет недруг верхом на свирепом драконе, -
Не догонят крылатого ветры и кони:
Как рассердится, пламя взметнется в глазах,
Как встряхнется, – обрушит утесы в горах!"
 
 
Ёрюзмеку совет подала Сатанай:
"Чтобы месть совершить, в камыши ты ступай.
Там живет алмосту, безобразна лицом,
Каждый день она зайца съедает живьем.
Яму вырой глубокую в тех камышах,
Вслед за зайцем направь свой внимательный шаг,
И, поймав, привяжи возле ямы косого.
В той же яме ты спрячься до часа ночного.
Как придет алмосту, – ты ее задуши,
И чудовища шкуру надень ты в тиши,
И ступай к завидущему Фуку в сарай,
Там его ты схвати, там его покарай".
 
 
Принял этот совет Ёрюзмек и в тиши
Осторожно отправился в те камыши.
Там он выкопал яму, – упорный, упрямый,
Там и зайца поймал, привязал возле ямы,
Да и спрыгнул, и спрятался в яме глубокой.
Стал высматривать чудище нарт сильноокий.
 
 
Всюду рыскало чудище сквозь темноту, -
Запах зайца почуяла вдруг алмосту,
И на зайца набросилась, жадная, сдуру, -
Тут возник Ёрюзмек и содрал с нее шкуру!
Облачившись в ту шкуру, пошел он в сарай,
Поступил, как велела ему Сатанай.
Он в Сарае засел, у врага во дворе.
В свой сарай понаведался Фук на заре, -
Тут схватил его нарт, полон силы великой,
И утратил сознание Фук красноликий,
В прах зарылось багряного цвета лицо.
Золотое, с печатью, носил он кольцо, -
Ёрюзмек снял кольцо, что так ярко лучилось,
Рассказал Сатанай обо всем, что случилось...
 
 
Вместе с джиннами двигался Фук красноликий,
С нартов дань собирал он по праву владыки:
Каждый год шестьдесят изобильных столов,
Столько ж валухов, столько ж коров и волов.
Ёрюзмек, рассердившись, затеял с ним спор:
"Тяжкой дани от нас не возьмешь с этих пор.
Много нартам принес ты невзгод и страданий,
Нартской клятвой клянусь: не получишь ты дани!"
 
 
Ёрюзмек был могуч, хоть незнатной породы.
Перед ним, красноликий и рыжебородый, -
Перед гневом его грозный Фук трепетал.
Коль хотел Ёрюзмек, то по небу летал,
Разгонял, словно ветер, небесные тучи,
Рассекал он булатом гранитные кручи,
В сердце скал прорубал он ворота с размаху.
Фук не выдержал, скрылся на небе со страху,
В жажде мести раскрыл он со злобою рот,
Проклиная весь нартский воинственный род:
"Да не выпадет с неба ни капли воды,
Да сожжет солнце мира поля и сады!"
 
 
Как сказал – так свершилось. Горела земля.
От жары высыхали сады и поля.
Без воды на лугах погибали стада,
Перестало живое родиться тогда.
От беременных женщин, кобыл и овец
Ничего не рождалось. Иль скоро конец.
 
 
Нарты думают думу: "Как биться со злом?
Ёрюзмека, – решили, – мы к Фуку пошлем".
Поклонились они мудрым женам селенья:
«Как нам быть? Посоветуйте без промедленья!»
Помогли эти женщины в скорби великой:
"Пушку старую прячет семейство Алика
Глубоко под землей. Откопайте орудье, -
Да не будет бесплодье, не будет безлюдье,
Да низвергнется влага из туч и туманов!
В пушку пороха сорок насыпьте батманов,
Пусть ее зарядит молодой Джамболат,
А в жерло пусть войдет Ёрюзмек – нартский брат.
Пушка выстрелит, – выпустит нарта в полет,
Ёрюзмек попадет на заоблачный свод,
Долетит до гнезда красноликого Фука, -
И на этом да наша окончится мука".
 
 
Ёрюзмек, как велели те женщины, влез
В старый ствол. Грянул выстрел до самых небес -
И взлетел Ёрюзмек на заоблачный свод,
В то гнездо, где – он знал – красноликий живет.
Он воскликнул: "Твой день да пребудет благим!
Слушай, Фук, помириться с тобой мы хотим.
Как покинул ты нас – солнце землю спалило,
Ни одна жеребиться не хочет кобыла,
Ничего не растет – ни цветок и ни колос,
И в селеньях младенца не слышится голос:
Перестали-то женщины наши рожать!
Долго ль будешь ты нартский народ обижать?
Да не знаешь ты горя, – однако, взгляни,
Как страдает народ в эти трудные дни!"
 
 
Фук ответствовал нарту: "Будь проклят вовек.
О, пусть день твой пребудет плохим, Ёрюзмек!
О, на трупе твоем пусть воссядут орлы!
Я бежал от тебя до заоблачной мглы,
Ты не дал мне приюта на тверди земной,
Ты не дал мне господства над нартской страной!"
 
 
Так ответив, на землю глаза он уставил.
Вынул меч Ёрюзмек и его обезглавил.
И тогда супостат покорился безглавый,
До полудня в тот день лился ливень кровавый,
Но полился потом чистый дождь, светлый дождь, -
В сердце нарта умножил он радость и мощь.
Стала ярче земля, плодороднее, чище.
Ёрюзмек находился в небесном жилище,
Но воздушному, преданному скакуну
Сатанай приказала взлететь в вышину.
 
 
Гром гремит, – Ёрюзмек на воздушном коне
Приближается к нартской желанной стране.
От насилия Фука людей он избавил,
И его нартский род благодарно восславил.
 

 
Сатанай рождена милоокой Луной,
Солнце, неба властитель, – отец ей родной.
Джелмауз, бог морской, отнял дочь у Луны
И на остров унес, в дальний край тишины.
Много лет он держал ее в крепком плену,
Он в отчаянье Солнце поверг и Луну.
 
 
У Луны потускнели от горя глаза,
Выжигала их солью печали слеза.
Потому-то на небе и шум, и волненье,
И Луны происходит и Солнца затменье,
Потому-то порою все небо во мгле,
Недостаточно света на нашей земле.
 
 
Кличут звезды они, чтоб наплакаться вволю,
И на землю взирают с надеждой и болью.
Всем вопрос задают: где их дочь Сатанай?
Где ее заточенья неведомый край?
Но не знает никто, где сокрыта девица,
А спросить Джелмауза – не могут решиться.
 
 
Вот и плачет Луна день за днем, день за днем,
Низвергаются слезы на землю дождем,
В сердце Солнца – палящее пламя смятенья,
От него на земле высыхают растенья.
Но пылает ли Солнце, Луна ль горько плачет, -
Их дитя похититель на острове прячет,
Возвратить не желает родителям дочь,
Этот остров окутал он темным, как ночь,
Непроглядным туманом, а сам, в глубине,
На морском, на просторном покоится дне.
 
 
Лишь богиня воды лаской девушку тешит
И волос ее золото пальцами чешет,
Но сжимается пленницы сердце тоской,
Ей отрады рассвет не приносит морской.
А слезами легко ль каждый год провожать?
И надумала ночью однажды бежать.
Вот, покрасив лицо, эта узница горя
По земле островной вышла на берег моря.
Увидала она сквозь счастливые слезы,
Что плывет ей навстречу доска из березы.
Села, стала грести, и на влажной дороге
Послужили ей веслами руки и ноги.
Ветер гнал ее к суше, придав быстроту, -
На земле подобрали ее алмосту.
 
 
Увели Сатанай, – в темной чаще густой
Угостили обильной и вкусной едой.
Ей высокий почет оказали при встрече,
Только чудища дара не ведали речи.
Занялись они как-то игрой-беготней, -
И увидели холм на поляне лесной.
Исходила тяжелая вонь от холма,
Унесла от чудовищ остатки ума,
Алмосту без сознанья упали мгновенно:
Этот холм дряхлолетнею был эмегеной.
 
 
В темной чаще она прожила семь столетий.
Алмосту от нее убежали, как дети.
Сатанай растерялась, на месте осталась,
И все ближе чудовище к ней придвигалось,
Одноглазая к ней приближалась беда!
Сатанай на нее посмотрела тогда,
Красота Сатанай светозарно зажглась,
Ослепив эмегены единственный глаз.
 
 
Стала камни кидать она с местью горячей,
Стала глину глотать она в злобе незрячей,
На скалу поднялась и с обрыва свалилась,
О подводные острые камни разбилась.
 
 
Сатанай сквозь листву побрела поутру.
Ей одной-одинешенькой страшно в бору.
Листья, звери со всех обступают сторон, -
Не пойти ли ей к богу земли на поклон?
Проходила она сквозь глухие места, -
Камни гор озаряла ее красота,
Ветры, встретив ее, замедляли свой бег,
Перед ней замирало течение рек.
Устремит она вдаль светоносные очи, -
И становятся яркими темные ночи.
Но безлюдны и лес, и гора, и равнина,
Чтоб поесть, не найдется и крошки гарджына.
 
 
Шла и шла и неделям не знала числа,
Наконец до селения нартов дошла.
На окраине встретилась с женщиной мудрой, -
Эта женщина сжалилась над златокудрой,
И в кладовке своей Сатанай поместила,
И, от нартов скрывая, кормила, растила.
Ёрюзмеку о девушке весть принесла, -
Сатанай за отважного замуж пошла,
И, уму-разуменью учась у жены,
Ёрюзмек превратился в опору страны.
Сатанай стала матерью нартского рода,
Ёрюзмек стал отцом и вожатым похода.