Текст книги "Урод (СИ)"
Автор книги: Наталья Светлова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)
– Эй, все живы? Или ментов вызывать? – вмешалась Женя, напуганная криками.
– Еще пару минут – и вызывай оперов. Будет убийство с особой жестокостью, – прошипела Элина, отталкивая Алекса и присаживаясь на диван. – Оставь нас, пожалуйста.
Кивнув, подруга скрылась. Эта вечная драма с истериками и руганью уже порядком достала ее.
– Ну так скажи, чего ты хочешь! Прямо и конкретно!
– Любви! – Элина закрыла лицо руками, ощущая влагу слез. – Любви я хочу! Хочу быть любимой, нужной, дорогой чьему-то сердцу! Хочу быть нужной тебе не ради ребенка, как инкубатор с ценником, а как любимая женщина! Но у нас все извращено, у меня все не как у человека всегда. То замуж выйду за человека, который меня не любит, то забеременею от такого же. Идиотка!
– Ты правда идиотка. – Алекс опустился на корточки перед ней. – Ты вышла замуж за мудака, который тебя никогда не любил, и поняла это. Ты носишь под сердцем ребенка человека, который в тебе души не чает и только ждет момента подойти к тебе поближе, и в упор этого не замечаешь!
– Да? Почему тогда ты ни разу не сказал, что любишь меня? Когда я спала только. А вслух нет!
– Я боюсь снова нарваться на истерику и драку. И ведь ты сама сказала, что уходишь к этому Максу. Я что, должен унижаться, как сопливый пацан-десятиклассник?! Таким ты хочешь видеть своего мужчину? Куском мягкотелого дерьма, которое ты размазываешь по асфальту своими туфельками?
Элина всхлипнула и промолчала. Ее каменные стены рушились по кусочку, кирпич за кирпичом. Они так устали сдерживать напор ее чувств, ограждать ее от счастья. Пора им окончательно рухнуть. Девушка отняла руки от лица и протянула их к Алексу. Без лишних слов он принял ее, сжимая дрожащие ладошки. Притянул ее к себе и поцеловал волосы.
– Эль, я люблю тебя. Зачем бы мне был нужен ребенок от нелюбимой женщины? Я сам такой ребенок. Отец, наверное, уже миллион раз себя проклял за случайную связь с моей матерью. Лучше умереть, чем прожить такую жизнь, как моя. Горы денег и такие же горы несчастий. Но у моего ребенка есть семья! Я люблю его мать. А ты, ты любишь меня? – Элина молчала, тихонько сопя мокрым носом. – Любишь или нет?
– Да, – беззвучно сказала она.
– Не слышу! Оглох к чертовой матери. Не пойму, да или нет, любишь или ненавидишь.
– Да! – завопила во все горло Элина. – Да! Я люблю тебя! Теперь слышишь?!
Алекс залился смехом и уткнулся головой в ее колени. Элина запустила руки в его волосы и нежно потянула их на себя. Склонилась к нему так, чтобы животу было комфортно, и последний раз всхлипнула.
– Мы чокнутые, – пробубнил он, не в силах оторваться от нее. – Просто чокнутые. А как же Макс?
– Ну если бы двоеженство было у нас разрешено…
– Не понял.
– Жена у него есть. Он просто мой школьный друг. Портфель таскал, пирожки покупал и все дела.
– У нас-то будет посерьезней. – Он приподнял ее майку и поцеловал живот. – Любовь, ребенок, все дела.
Элина не переставала тихо смеяться и всхлипывать. Кажется, простуда мигом прошла, стоило в ее разбитые окна постучаться любви.
– Эль, надо собираться и выезжать.
– Куда? Давай весь дома пробудем. Вдвоем.
– Вдвоем не получится. Мы уже втроем.
– Ты меня понял, – нежно ответила девушка и прикоснулась к его лицу.
– Понял, но сначала нужно сделать все дела. Едем квартиру оформлять на тебя.
– Квартиру? Ты шутишь?
– Никак нет, товарищ мамочка моего сына, – отрапортовал Алекс. – Как и просила, пять комнат и евроремонт, расположена в центре.
Элина выдохнула. Вот это куча новостей с утра пораньше.
– Где ты взял деньги? Я же… Я несерьезно. Я так просто про квартиру… По крайней мере, пять комнат мне не нужно.
– Тебе нет, а малышу пригодятся. Над ремонтом детской можно подумать, если хочешь.
– Саш, ты правду говоришь про квартиру? – Она испытывала такое удивление, несравнимое ни с чем. В один момент получила так много всего: и любовь, и квартиру.
– Как ты сказала? Повтори.
– Ты правду…
– Нет, не это!
– Саша.
Алекс усмехнулся. Саша – это семья. Это любовь. Это новая жизнь. Он хочет быть Сашей.
– Саша, Саша, Саша. – Элина поцеловала его в щеку и обняла.
– Эля, Эля, Эля.
Они снова рассмеялись, и Элина откинулась на диван. Мужчина плюхнулся рядом с ней. От их смеха стены хватались за головы и трещали, расходясь по швам. Женя одним глазком заглянула в комнату и улыбнулась. Ну наконец-то, солнце осветило это царство мрака и вечного дождя.
Глава тридцать третья
Одно счастливое обстоятельство порождает в нас надежду на второе, откуда, быть может, и возникла пословица: «Удача родит удачу».
Дени Дидро «Монахиня»
Время летело стаей мелкой мошкары, то и дело ослепляя глаза и путаясь в волосах. Октябрь подходил к концу, даже не успев зарегистрироваться в сознании Элины. Заселиться в квартиру сразу не вышло, бумажная волокита заняла добрую часть октября. А львиную долю ее здоровья забрал этот дурацкий кашель и непрерывное чихание, точно перец в нос насыпали.
– Эль, ну может уже к врачу? Еще и дня не прошло, чтобы ты не чихала.
– Аллергия на тебя, – кокетливо улыбнулась она, пока они поднимались на свой этаж.
Дрожь добралась до каждой косточки и жилки. Своя квартира… И какая!
– Клин клином, как ты знаешь, – томно прошептал Алекс и нежно сжал ее талию, очертания которой заметно плыли день ото дня.
Как же ей нравилось терять фигуру! Теперь было в кайф каждый день замечать, как прежние майки и кофты становятся все меньше. Наверное, беременность от любимого мужчины – это тот фигуры, о котором мечтает каждая. Он так быстро вычистил ее голову от ненужных мыслей, отравлявших сознание. Он любил ее, а она полюбила ребенка. Круговорот любви в природе. Самая простая схема в мире.
– Подожди ты со своим клином, – одернула его поползновения Элина и поправила удлиненную куртку. – И не на лестничной площадке же! Все, отстань, мы подошли.
Благоговейный страх подменил ее нервные клетки. Они были в этой квартире лишь раз, да и то бегло все осмотрели, не более того. Казалось, что в бездонном море комнат можно утонуть. Утонуть в объятиях любимого мужчины, отца ее ребенка. Элина так разволновалась, что нос передумал чихать и успокоился.
– Тогда давай быстрей открывать дверь, а то скоро уже стемнеет, а нам надо вещи разгрузить.
– Разгрузить, – рассмеялась девушка, с усмешкой смотря на его рюкзак и сумку в руках. – Ну у нас прямо тонны вещей с собой! И то в сумке почти все детское.
– Эль, – Алекс поцеловал ее за ухом, – у нас все будет. Я обещаю.
– Глупый ты, Сашка. – Она кротко поцеловала его, не давая насладиться сладостью ее губ, дразня. – У нас уже все есть.
Ключи покоились в ладошке Элины. Их ключи от рая. А может, от ада… Кто знает, во что со временем превратится их семейная жизнь. Противные покалывания злодейского духа в ней не давали расслабиться. Что если он с ней все-таки из-за ребенка? Если нет любви? Тогда их жизнь превратится в кошмар, они станут жертвами серийного убийцы – никому ненужного одолжения, которое всегда рушит жизни.
– Эля, уснула? Знаю, с вами, беременными, всякое бывает.
– Вот ты говоришь, как Женя! Считаешь, беременных ненормальными! Это дискриминация!
– Значит, ты и при ней вела себя… эксцентрично.
– Саш… Нет, ничего.
– Продолжай, и никогда так больше не делай. Не молчи и не держи в себе. Если хочешь сказать, что я придурок просто потому, что сегодня тошнит больше обычного, говори. Ладно?
Элина кивнула. Ей не хотелось своим языком поколебать хрупкий мир, установившийся между ними. Сейчас же даже мелкая искра может спалить их общий дом, где они нашли пристанище.
– Ты не жалеешь, что оформил квартиру на меня? Если… Ну вдруг мы разойдемся. У тебя не будет жилья.
– Если мы разойдемся, у меня в любом случае не будет жилья. И речь идет не о бетонных стенах и электропроводке. – Мужчина зарылся лицом в ее пахнущие ягодами волосы. Аромат деревенских кустарников, обласканных веснушчатым солнышком. Аромат любви. – Без тебя мне и не нужна эта квартира. Я уже жил в такой и не был счастлив. Комнаты ничего не значат, если тебе в них хочется только повеситься. Да и это подарок от отца нашему ребенку.
– Мне неловко перед твоим отцом…
– Эля, да перестань ты думать, ловко или неловко, честное слово. Это квартира для тебя и нашего сына или нашей дочери. Тебе не плевать, кто и на каких условиях ее дал? Она твоя, и точка. Будь отцу жалко, он бы никогда тебе и копейки не подарил в конверте. Поверь мне на слово.
Ключ врезался в замочную скважину, и через три поворота дверь открылась. Элина помедлила еще секунду, прощаясь со старой жизнью: с одиночеством, крошечной квартирой Жени, неудачами. Пусть у нее не сложится с карьерой, она всегда сможет стать лучшей мамой на свете. Возможно, это и было предписано всевышним доктором наук этой дисциплины, то есть жизни.
– Вау… Эта квартира прелестна.
Поскольку на улице уже стоял вечер, а им еще нужно было разобрать вещи, детальный осмотр квартиры откладывался на завтра. Элина сжимала в руке платок, обходя третью комнату, представляя, что здесь будет детская.
– Думаю, тут поместится даже спортивный инвентарь на будущее, – предположила она, рассматривая большую светлую комнату. Вся Женькина квартира в ней! – И пианино. Вдруг наша малютка захочет уметь играть на нем в будущем? Но принуждать ходить в музыкалку я не буду! Сама когда-то таскалась на аккордеон. Боже, как он меня бесил.
Алекс рассмеялся, обнимая Элину сзади. Ее разговоры о будущем их малыша были самым сладким соком, самым вкусным десертом. Она уже заботится о его интересах и комфорте. Осталось ему только найти способ обеспечить своего ребенка всеми этими приспособлениями. Плечи девушки дернулись, и воздух задрожал, атакуемый бактериями.
– Эля, я настаиваю на посещении врача!
– Простуда сама пройдет, – гнусавым голосом ответила она.
– Я не понимаю твоего упорства! Оно глупое какое-то. Ты не свое здоровье ставишь под угрозу, черт возьми, Эля. Завтра пойдешь к врачу.
– Нет.
– Почему?!
– Я не хочу сидеть в государственной больнице с вечно недовольными чем-то стариками и всякими больными, желающими пройти на минутку за справочкой, бумажкой, еще какой-нибудь ерундой. Медсестра из прошлой клиники, Маруська, была беременна и ходила в обычную больницу.
– И что? Выкидыш случился из-за стресса? Чушь.
– Чушь! А ты бывал в этих бюджетных больницах хоть раз? – возмутилась Элина, понимая, что он лечился только в частных клиниках или за границей. – Так вот Марусю там обхамили и заставили с температурой полдня сидеть в очереди. Врач, видите ли, была занята чаепитием и поеданием конфеток.
– Без проблем. Запишись в частную. – Девушка молчала. Ну чего он прикопался?! – Элина.
– Нет.
– Почему? – теряя терпение спросил Алекс.
– У тебя есть столько денег, чтобы оплатить первичный прием и потом вторичный? Конечно же, выпишут сначала кучу анализов и УЗИ, наверное, прежде чем сказать, что у меня обычная простуда. Я же беременна. С меня можно содрать нормально бабла.
Она не хотела этого говорить. У нее не было намерения задеть его и обидеть своими намеками на его несостоятельность, как главы семейства. Началась совместная жизнь.
– Ладно, потом сходишь, – неуверенно ответил мужчина. – Я пока заварю тебе лимонный чай. На это у меня средства найдутся.
Алекс ушел рыться в пакетах в поиске чая и лимона, а Элина прислонилась к двери. Она знает, что семейные стычки и ссоры – это норма, без которой не бывает семьи. Но она также знает, что, если мужчина не зарабатывает деньги, достаточные для обеспечения своей семьи, их союз развалится в любом случае. И не из-за ее неуемного аппетита, а как раз из-за того, что он не может удовлетворить никакой, даже самый хиленький ее аппетит. Комплекс добытчика, как она сама назвала этот феномен.
Усталость быстро дала о себе знать, и, приняв на скорую руку ванную, Элина легла спать. Лимонный чай покоился останками выжатого кипятком лимона на дне кружки, а ее душевные силы – на кладбище терпения. Как же у них получится жить в дальнейшем…
– Я зашторю окно, не люблю, когда светло ночью, – произнес Алекс, направляясь к шторам.
– Саш… Ты не мог бы лечь в другой комнате. Благо, их тут много.
Взгляд мужчины остановился на ее разгоряченном чаем лице в удивлении. Уже так быстро его выпинывает из семейной спальни? Ничего себе, как скоро у них закончился медовый месяц и превратился в горькую жизнь.
– А что так? Я тебе мешаю?
– Нет, я болею, и не хочу, чтобы ты заразился. Тогда уже нам обоим понадобится врач.
– Ясно, – печально усмехнулся он, – а денег-то нет. Спокойной ночи.
Он ушел, а с ним и все тепло, которое якобы исходило от чая. Темные окна взирали на нее с негодованием. «Что за стерва?» – так и кричали они, сливаясь своими гримасами с темнотой. Элина надулась и сильнее замоталась в одеяло, но сон не шел. На душе тревожно били в колокола изгнанные монахи, преданные собственной верой.
Постепенно ее глаза начали закрываться, в театре наступил антракт. Однако сон Элины длился не более двух минут. Где-то (может быть, и у нее в сознании) скрипнул пол, и она с ужасом уставилась во мрак перед собой. Голову стали атаковать различные картинки из виденных когда-то, даже в детстве, фильмов ужасов. За дверью точно привидение, а из телевизора сейчас вылезет девочка, хоть она и не смотрела пленку. Под диваном так точно знаменитый клоун Кинга уже подтачивает для нее ножи…
– Виски бы сюда. Поскорее бы ее перевезти, – прошептала Элина, уйдя под одеяло по самые брови.
До чего все это смешно! До чего она смехотворна. Как бы она не уговаривала себя повзрослеть, жить в таком большом доме ей еще не доводилось. Казалось, что в каждом углу притаилась нечисть и сверлит ее своими глазками-бусинками.
– Черт, – пробормотала девушка, вылезая из одеяла, которое не хотело ее отпускать.
Оказавшись на ногах, Элина поняла, что теперь все монстры смогут наброситься на нее, когда она потеряла защиту одеяла. Срочно в соседнюю комнату!
– Эля? Что такое? Плохо? – Алекс вскочил с кровати, откладывая Ремарка на тумбочку. – Эля!
– Плохо, – слезливо призналась она и села рядом с ним. – Без тебя.
Мужчина перевел дыхание. У него чуть сердце не остановилось. Он помог ей лечь в его объятиях и накрыл одеялом.
– Даже если ты против, я всегда буду с тобой, – тихонько сказал Алекс и поцеловал ее лоб.
– Я не против, – из последних сил пробубнила Элина, тут же проваливаясь в сонную лощину, где ее встретили дружелюбные слуги дедушки Морфея.
***
Одно дело – преследовать нечто безымянное, но совсем другое дело – найти его.
Говард Филлипс Лавкрафт «Данвичский кошмар»
Теплая вода царапающими струями смывала с полотна ее души угольные мазки переживаний и тревог. Самые изощренные маньяки, потрошащие своих жертв до последней косточки – страхи. Элина дрожала под водой, все прибавляя напор. Скоро кипяток начнет оставлять на ней ожоги, но ей было холодно.
– Нет, хоть бы не это, – дрожащими губами проговорила она, вылезая из душевой.
Махровое полотенце обхватило ее своими волосатыми руками, не согревая. Девушка быстро натянула на себя велюровый домашний костюм и достала с ванной полочки градусник. Всю ночь она буквально полыхала в огне, который казался ей страстью, но когда в шесть утра начал бить ледяными градинами озноб, сомнения по поводу температуры начали разгрызать камень ее уверенности в своем титаническом здоровье.
– Эля! Ты занята? Эля! У меня кое-что важное.
– Да, – прохрипела она; голос куда-то испарился, оставив от себя только предательский хрип.
– Эля!
– Саш, ну чего ты орешь? Выйду, тогда и скажешь!
– Прости.
Элина вздохнула, понимая, что переборщила. Она вообще, как оказалось, не самый лучший повар на этой кухне бытовых отношений. Вроде уже кухарка со стажем, а готовить изысканные деликатесы так и не научилась. Вечно пересолит, пересахарит, перебродит, недожарит, недоварит… Постоянно ее блюдам с Алексом чего-то не хватало.
– Ну что ты мне скажешь? – обратилась она к градуснику, медленно доставая его слабыми руками. – Тридцать семь и шесть… Нет… Нет!
Время глиняными шариками перекатывалось в ее потных от волнения руках, растрескиваясь и растекаясь. Заболела, черт возьми… В первом триместре беременности температура не есть хороший знак. Сегодня же позвонит в клинику.
– Эль, извини, если я тебе мешаю. – Алекс стал аккуратным, точно сапер, стоящий на растяжке. – Но мне нужно скоро уходить.
– Куда?
– Выйди, пожалуйста. Дверь бесчувственная, неохота с ней говорить.
Элина открыла дверь и выползла из нее облаком усталости. Теперь еще с этой болезнью промучается. А ведь шел третий месяц ее беременности. Третий месяц как жил ее сынок или барахтала ножками в животе ее дочка.
– Саш, тут такое дело…
– Элька, мне мама позвонила! Мама!
Мужчина закружил Элину на руках, стараясь быть максимально внимательным к своим движениям, однако радость захлестывала его.
– Мама?
– Именно! Господи, я в шоке…Нет, я изумлен к чертям. Эль, представляешь, мама позвонила сама и хочет встретиться!
– Она здесь? В Москве?
– Нет, в Питере. Элечка, ты не против, если я уеду на пару дней? Я мать не видел всю свою жизнь, а мне уже тридцать и у меня будет скоро свой ребенок… – Его речь сбивалась с ритма, а рваное дыхание нарушало дикцию. – Я так долго враждовал со всем миром во имя ненависти к родителям. Я хочу все исправить.
– Как уедешь?
Ее охватил необузданный страх. У нее температура и все это… А он уедет!
– Я уже заказал онлайн билет, вылет через три часа. Я прямо сейчас поеду в аэропорт. Эль, это такая удача! Ты отпустишь меня?
Алекс усадил Элину на стул, видя, что она неважно себя чувствует.
– Ты не мой хомячок, чтобы я закрывала тебя в клетке. – Элина протерла лоб, покрывшийся испариной. Она должна побороть себя. Он просил ее обратиться в клинику, а она кидалась на него с рыком, теперь она не имеет права держать его. – Езжай, Саш, конечно. Беги вещи собирать, времени и так нет.
– С тобой все хорошо, милая? Ты такая горячая.
– После душа.
Алекс чмокнул ее в лоб, дивясь его горячности. Но мысли о матери, внешность которой он пытался смоделировать в мысленном фоторедакторе, занимали все его сознание. Он покидал первые попавшиеся под руку вещи в сумку, не забыл взять Ремарка, которого почти дочитал, и уже одевался.
– Саш, можно со мной эти дни поживет Женя? Мне некомфортно в такой большой квартире.
– Делай все, что ты захочешь, Эля. Я скоро вернусь.
Алекс вышел, и до Элины донесся звук закрывающегося лифта. Он лязгнул своими дверцами, унося его в Питер. Далеко от нее…
Часы ожидания вылета и полета пронеслись автоматной очередью. Алекс даже их не заметил за своими думами. Какая она, женщина, которая родила его? Как выглядит сейчас та, кому он обязан жизнью? Кого он увидит по прилету? Должно быть, она красивая. Кто-то же дал ему красоту! Жестокость и хладнокровие, оплаченные на две жизни вперед золотыми слитками, ему преподнес в качестве приданного отец, а милую мордашку, вводящую жертву в транс и иллюзии, безусловно мать. Она пантера или пугливая кошечка? У нее зубки или клыки? Какая же она…
– Ну и жизнь, – пробурчал мужчина, наблюдая в иллюминаторе за снижением самолета.
Он не сирота, но не может представить себе, как выглядит его мать. У него есть отец, но что такое отцовское воспитание он не способен понять. У него есть все, но ничто не держит его в этом мире. Кроме Эли и их ребенка… Эта женщина стала его личной силой притяжения, его безжалостной гравитацией, его силой трения и импульсом движения. Она – его все.
Питер встретил его разлитой по асфальту серо-черной акварелью и сумасшедшими танцами стремительно лысеющих в преддверии зимы деревьев. Мрак, в котором некому его согреть. Алекс качнул головой, уносимый далеко муссонами своих мыслей. Его родной город стал просто чужой точкой на атласе страны, безликой кляксой на глобусе планеты. Вся его жизнь горела люстрами в одной комнат квартир Москвы. Две его жизни.
– Александр Антонович, – окликнул Алекса мужчина, выглядывая из джипа.
Нормально его встречают. Он уже и не помнит, что такое джип. Зато маршрутки стали его личной фобией! Разнообразие эмоций. Дойдя до машины, он помедлил. Готов ли он посмотреть в глаза женщины, вынашивавшей его девять месяцев, а потом так легко бросившей из-за кусков разбитых слитков золота, которые она не смогла поделить с его отцом? Сможет!
– Здравствуй, Саша.
Тонкий голосок, точно прикосновение кашемира к голому телу, поцеловал его в темечко. Саша, которого она забросила в чулан своей жизни, сидел перед ней. Женщина, говорившая с ним, поразила его воображение. Он знал, что мать красавица, но что она писаная красотка с картин лучших мастеров догадаться не мог. Загорелая кожа, копна шелковых темных волос с модным мелированием выгоревшими прядками, кошачьи зеленые глаза – заросли мха, тянущего в свои болота, точеный носик и скулы, дуги – брови, влажные от блеска малиновые губы… Безусловно дорогое пальто скрывало под собой не менее дорогой строгий костюм, а в пол машины упирались стилеты.
– Здравствуй… мам. Я же могу вас так называть?
– Саша, я понимаю, что пропасть между нами не перешагнуть и даже не перелететь. Силы наших крыльев не хватит для такого разгона. Я прошу у тебя прощения за то, что мы с твоим отцом сделали с нашей семьей.
– Распотрошили вы нашу семью! А была ли она вообще? Были только ты и он, а ну еще ваши интересы. Жаль, я в них не вписался.
Алекс выдохнул. Глупец. Что он ждал? Что она кинется обнимать его и целовать, просить на коленях прощения? Он не хочет видеть свою мать такой. Пусть она останется ледяной королевой в бизнес-костюме с идеальными стрелками на глазах. Пусть не будет лицемерия хотя бы в его отношениях с ней. Они просто партнеры: мать и сын. Неудавшаяся компания.
– Извини, – перевел дух мужчина. – Забудь то, что я сказал. Свои обиды я оставил в детском саду, в раковине с остатками каши и какао. В первом классе у меня уже не осталось ни каши, ни мамы. Значит, так всем будет лучше. Что ты хотела?
– Сын, пойми…
– Нет! Не буду ничего понимать. Не смогу. Не хватит ума и душевных сил. Я слишком подонок, чтобы понять. Слишком устал, чертовски просто измотан этим семейным дерьмом, чтобы понимать. Почему, почему твой тридцатилетний сын должен понять мотивы, которыми ты руководствовалась, когда бросала его? А ты, взрослая женщина, не смогла в свое время понять, что любому ребенку нужна мать! Ты оставила меня с человеком, которому было плевать на меня. Он засовывал в меня деньги, как в трусы какой-нибудь стриптизерши. Держи, детка, и отвали. Кормил меня баблом, как керамическую свинью с прорезью на спине. А потом разбил и был таков.
Алекс представил, как затягивается сигарой до полного сожжения легких, до пожара в своей душе, который оставит лишь копоть от его чувств. Как же сложно не выяснять отношения с матерью. Он же видит ее впервые за столько лет!
– Говори, что хочешь, пожалуйста, или я пойду.
– Ближе к сути, – голос женщины сменился со складного ножика до мясницкого топора. – Я узнала о твоих проблемах и хочу помочь.
– У меня все прекрасно.
– Александр, давай без эмоций поговорим. Мой нынешний муж скупает по всему миру недвижимость, но не везде успевает открыть бизнес. У него есть два больших здания в Москве и одно здесь, в Петербурге. – Она щелкнула замком своего кожаного кейса и достала папку. – Бумаги о передачи их в твою собственность готовы, нужны только подписи.
Мужчина сначала не понял, что она ему предлагает. Какие здания? Что за…?
– Я не просек фишку, прости, мам.
– Я отдаю тебе во владение три больших здания с ремонтом в Москве и Питере. Точнее, мой муж отдает. У него руки не доходят до России, а помещения простаивают. Что в них открыть, решишь сам.
– Что я могу в них открыть? – Он демонстративно вывернул карманы. – Если только дверь! Ну и закрыть ее сразу.
– Не кипятись, Саша. Я договорилась с банком, в котором опять же есть связи у моего мужа. Тебе дадут необходимый кредит.
– Да ладно? Так просто? Пришел с улицы и получил кредит? Даже с зарплатой в ноль рублей?
– Под залог твоей новой квартиры.
Откуда она все про него знает?! Ну конечно, с папочкой пообщались. Надо же, он стал поводом для их воссоединения. Как мило.
– Нет, – отрезал Алекс. – Даже не обсуждается. Нет, нет, нет. В этой квартире живет моя семья.
– Не торопись с ответом. Подумай. Обсуди со своей женой.
– У меня нет жены.
– Со своей женщиной тогда обсуди. Подпись поставить ты можешь и сейчас – и постройки твои, а что делать с ними дальше, сам решай.
Слова матери о бумагах и постройках пронеслись мимо него, точно гоночные болиды по трассе. У него нет жены… Элина не его жена, и это чертовски печальное упущение! Но сыграть свадьбу, даже купить кольцо не на что. Постройки, свадьба, Элина…
– Давай бумаги.
Поставив везде подписи, Алекс сухо поблагодарил мать, и вышел из машины. Бумаги он спрятал под куртку и всю дорогу прижимал их рукой, точно свое сердце. Он обдумает, как поступить. Как бы там ни было, он знает точно, что такого шанса больше не предвидится. Шлюпку утопающему сбрасывает только один раз.
Глава тридцать четвертая
Конечно, ссоры будут всегда. Такова природа Женщины.
Чарльз Буковски «Почтамт»
Ноябрь бренчал на расстроенной гитаре хиты уходящей осени, пытаясь увековечить свою власть завывающими трелями холода ветрами. Алекс продирался сквозь эту ветряную мельницу, подняв повыше ворот куртки. Во дворах всегда ураган сносит с ног.
У него было столько новостей для Элины. Она точно обрадуется! В Питере он провел еще неделю, встретился с некоторыми старыми друзьями, стер пыль с парочки дружеских контактов, имевшихся в прошлом. Он снова почувствовал себя всадником на коне. Но если Эля воспротивится его планам, он станет всадником без головы.
Знакомые по бывшему бизнесу парни предложили ему много выгодных идей, на которых он бы смог поднять процветающее дело и даже рассчитаться с отцом за квартиру, чтобы Эля знала, что она и их ребенок не живут в долг перед дедом. Кто его знает, этого деда, какой белены он объестся завтра и, возможно, без единого чемодана выгонит их на улицу. Не в силах ждать встречи, мужчина набрал Элину.
– Отвечай быстрей, Эля, а то пальцы отморожу, – стучащими зубами шептал он, удерживая трубку посиневшими пальцами.
В этом весь ноябрь! Продрогшие конечности, колтуны из волос, чвакающий нос и ледяная пустота внутри, которую всего через месяц запорошит первый снег декабря.
Ответа он не получил, а только голос робота, доносящий до его сведения, что абонент, именуемый Элиной Стриженовой, сейчас ответить не может. Опять обижается на что-то? Или ускакала с Женькой куда-то? Алекс, наконец-то, добрел до их района и с завистью осмотрел двор. Он был лишним в этом царстве аккуратно подстриженных газонов, всегда чистых улиц и убранных мусорных баков. Он был чужим среди этой роскоши элитных внедорожников, паркинга, гаражей, модернизированной детской площадки. Но он был рад, что его ребенок будет играть не в грязной земле, наполненной окурками и собачьими фекалиями, перед окнами типичной пятиэтажки. Он благодарил отца за то, что его сын или дочь не будет кататься в дешевом пуховике с ржавой горки и бегать с самокатом по дороге среди машин, ибо для детей крестьян никогда не было и не будет оборудованных площадок.
Домофон таинственно молчал, поэтому пальцам Алекса не удалось погреться в карманах куртки. Вынужденные искать ключи по всем возможным карманам, они начали шарить в джинсах и тотчас были покусаны безжалостным ветром. Видимо, Эли нет дома. Точно с Женей гуляет.
– Ну вот куда можно выйти в такую погоду, да еще и с соплями! – негодовал мужчина, поднимаясь по лестнице, чтобы разогреть застывшую на минус десяти кровь.
В квартире действительно никого не оказалось, и Алекс опечалился. Он так скучал по Эле, по ее знойному характеру: никогда не знаешь обогреет ли ее теплота или спалит дотла. Однако он любил ее и готов был нежно греться под лучами ее солнышка или превратиться в уголь. Как она пожелает. Чего он будет достоин. Мужчина – зеркало женщины. И либо она отражается в нем силой и уверенностью, либо растекается неуверенностью и жалостью к самой себе.
Время протопало семенящими муравьями, уносящими на своих спинах идеи его будущего бизнеса. У него было столько планов, бумаг, наработок, идей! Поскорее бы Эля вернулась. Ему не терпится обсудить с ней каждую свою мысль, сделать ее соучастницей их обеспеченного и счастливого будущего. Взглянув на часы, Алекс удивился. Уже вечер на дворе. Где они могли пропадать? Пора звонить Жене. Через несколько гудков усталый женский голос, лишь отдаленно похожий на Женин, ответил ему.
– Жень, а вы где? Ты вообще с Элей? Я ее уже полдня жду дома.
– Ты вернулся, – немного нервно вскрикнула Женя.
– Выходит так. Где вы? Встретить вас? Какого черта вы шляетесь в холод и темень на улице?
– Саш, мы… – Девушка вздохнула. – Мы в больнице. То есть Эля в больнице, а я сейчас дома, так как часы посещений уже закончились…
– Не понял. Какие часы посещений? В какой она больнице? – Алекс вскочил со стула, отпинывая его в сторону. – Она что, госпитализирована?!
– Да, только не кричи.
– Не кричи?! Почему я не в курсе, что мать моего ребенка лежит в больнице? Ты-то вроде разумная, Женя! Почему не позвонила?!
– Хватит кричать! Я и так устала, уже не помню себя. Не ори на меня!
Ее ответный крик был похож на эхо в горах или пустой комнате. Каждая капля усталости, конденсатом стекающая по ее голосовым связкам, достигла Алекса. Он взял себя в руки. Цирк! Только вот не смешно.
– Я сейчас же приеду. Адрес больницы.
– Нет смысла. Тебя не пустят к ней. Ты время видел?
– А ты видела время?! Неделя, как я уехал, и ни слова от тебя о состоянии Элины! Как долго она в больнице?
– Неделю.
– Что?!
– Все, разговор окончен. Часы посещений начинаются с трех. Завтра в два я пришлю тебе адрес.
Женя отключилась. Алекс метался по комнате, готовый крушить эту дорогую квартиру, ломать мебель, сдирать обои. Зарычав от бессилия, он кинул телефон на пол. Не разбился, уже хорошо. На новый-то денег нет!
Выдохнув, он остыл, точно забытая на плите сковородка с котлетами. Котлеты протухли и окоченели. Осталась всего лишь ночь. Продержаться в этом мраке, в этой неизвестности, в мольбах молчаливому небу о здоровье Элины.
***
Казалось, что в целом мире их только двое – он и эта женщина.
Джон Голсуорси «Санта-Лючия»
В два сорок Алекс уже топтался у отделения, где лежала Элина. Медсестры недовольно глазели на него, явно желая вколоть ему какого-нибудь морфина, чтобы он перестал маячить.
– Молодой человек, ну успокойтесь вы уже. Часы приема с трех! – не выдержала старшая медсестра. – Сядьте!
– Там мои… девушка и ребенок! А вы мне предлагаете сесть?! Если только в тюрьму за чье-нибудь убийство. Поторопите свои дурацкие часы, чтобы уже было три!
