Текст книги "Урод (СИ)"

Автор книги: Наталья Светлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

Прижимая к себе свое скромное богатство, Алекс уединился на свободной скамейке. На глаза упали очки, чтобы скрыть стыд за свой ланч. Он откусил от сэндвича и понял, что не только мясо в нем было пластилиновым, но и даже хлеб.

– Вот твой уровень, – пробормотал он, отпивая растворенную в проточной воде гуашь. – Еда, которую ты заслуживаешь.

Желудок больше не был изысканным кулинарным критиком. Отныне он, сняв с себя аристократическую салфетку, нацепил лишь жалостливую мину. Супы быстрого приготовления, замороженные блинчики с начинкой из лучше не знать чего, колбаса из самой слабой и тощей коровы, бургеры и картошка фри. Его желудок из ценителя превратился в едока.

Стаканчик от кофе приземлился точно в урну, набивая шишку на свой картонной пятой точке. Жирная бумага, в которую был нежно запихнут сэндвич, свалилась на своего товарища, измазывая его кетчупом и майонезом. Алекс хмыкнул, смотря на это уничижительное состояние оберток, и подумал, что он и его гордость очень похожи на них сейчас.

– Вик, привет! – Он набрал ее, чтобы обрадовать. – Ну что, с больницей все утрясено? Ты готова?

– Привет! Ты серьезно?

Ее надежда робко высунула голову из кирпичного панциря безысходности, в котором не было окон и дверей. Неужто и вправду есть шанс?

– Я похож на Галкина с его несмешными шуточками? Я совершенно серьезно. Через несколько дней я переведу деньги на счет больницы, и ты сможешь начать лечение.

– Не верится, – всхлипнула девушка; послышался мужской голос, успокаивающий ее. – Не верится, что есть шанс встать.

– Шанс есть всегда, если только мы сами не откручиваем ему голову своими страхами. И ты не бойся. Я позвоню.

Алекс не мог говорить с ней долго. Ее голос будет вечно шептать ему проклятья на ухо. Ее голосом будут озвучены все его кошмары в аду. Ее голос у диктора сатанинской радиостанции, которая без умолку вещает в его голове. Никогда он не сможет себя простить, ведь подарить прощение себе в силах только самый отважный человек. Ибо только мы сами знаем, оправдаем ли данное самим себе прощение.

К его ногам прикатился футбольный мяч.

– Дядя, киньте его сюда, пожалуйста!

Футбольная площадка одного из питерских дворов затихла, тихонько перешептываясь, гадая, что этот незнакомец сделает с мячом. А мяч дорогой. Вовке отец купил за пять тысяч в спортивном магазине.

– Ловите, ребята! – крикнул Алекс, подавая мяч ногой.

Мальчишки унеслись вихрем, а мяч замелькал, изворачиваясь меж их ярких кроссовок. И он такой же: пинаемый десятками ног, весь в ушибах и ссадинах. С одной лишь разницей: мяч покупают и делают с ним, что душе будет угодно, а он сам продался своей ненависти. Продался задешево: месть насыщает желудок, как мимолетный перекус на улице. Через какое-то время снова вернется голод, и ты опять остановишься у ларька. В итоге стенки желудка начнет разъедать язва…

Он продал две квартиры, которые до этого момента успешно и очень прибыльно сдавал. В самом центре Питера. Прекрасный ремонт. Куча денег, вложенных в них. Кто-то бесконечно вкладывает деньги в недвижимость, а кто-то до старости пытается сделать очередной съемный угол родным домом. Арендодатели жизни и арендаторы поеденного кем-то куска этого огромного мира. Те, кого у есть, и те, у кого никогда не будет.

Продажи этих квартир хватает ровно на операцию. Перелет, размещение в клинике Израиля, реабилитация, лекарства… Все это нужно оплачивать отдельно. А еще было бы неплохо купить Вике квартиру. Алекс снова дошел до какой-то скамейки и уселся на нее. Делать ему все равно ничего, вот и бродит по влажным от прошедшего ночью дождя улицам. Всю ночь дождь своими босыми ногами топал по крыше, хлюпал промокшими ботинками по черепице и стекал слезливыми стонами по окнам.

Телефон (он позволил себе купить дешевую сенсорную модель) пискнул. Сообщение. Кто там? Снова какая-нибудь акция в суши-баре или распродажа сумок? Вся наша жизнь – это сплошной спам и поток ненужной, захламляющей полки и отсеки мозга хлам.

– Да что за везение, – вздохнул Алекс, читая сообщение.

Клиника пластической хирургии. Лечение Элины у лучшего врача Москвы будет стоить вдвое выше, чем он предполагал… Около полумиллиона. Все удобства, гарантированное хорошее отношение персонала и врач, не имеющий права на ошибку. Он хотел выкупить это право ошибиться на лице Элины за любые деньги. Ведь чем больше положишь доктору на лапу, тем меньше вероятность, что клиент скажет: «Ай, болит!»

Он и так уже начал распродавать ценности из своего дома по цене гораздо ниже рыночной. Спешка и острая нужда в деньгах заставили отдавать произведения искусства за сущие копейки. Да простят его великие творцы за подобную кощунственную распродажу. Он бы назвал сие мероприятие: «Подлинник Ван Гога с Алиэкспресс». Значит, придется продать еще одну картину, чтобы хватило денег Элине на операцию. Но ведь нужно решить до конца вопрос с Викой…

Решение проблемы не заставило себя ждать. Как ни парадоксально, но самые трудные решения, требующие от нас мужества и решительности, приходят слишком легко и быстро. Алекс убеждал себя, что Вика важнее, чем он сам. И наконец-то, он это понял. Если считать других людей важными наравне с собой, возможно, мир откроется с другой стороны.

Пришло время не только приносить в жертву чужие жизни, а отдать свою на усмотрение мясника с топором судьбы. Будь что будет. Экран телефона осветился исходящим вызовом юристу, оформлявшему сделки с квартирами.

– Олег, мне нужно продать дом. И я знаю, что это будет небыстро, поэтому снижай цену до адекватного порога.

– Ты уверен?

Да или нет. Мужчина или трус. Белое или черное. Саша или Алекс.

– Да.

***

Если ты поверил в человека, не спеши менять мнение о нем.

Артур Хейли «Отель»

Состояние не то чтобы не улучшалось, оно оставалось каким-то расслабленно странным. Элина выдохнула, когда очередная операция закончилась. Ну хоть тут все легко: аппендицит.

От крови все равно поджилки тряслись, словно она первый раз в жизни увидела кишки, словно с ее перчаток, а то и рук, никогда не стекала литрами кровь.

– Да что ж это такое, – произнесла Элина вибрирующим от слабости голосом и присела на кушетку.

Пациентку забрали на срочное обследование, не дождавшись ее. Пустая палата навевала тоску. Голые стены, как и ее жизнь. На стенах вальяжно развесились пустые картины счастливых моментов, которых никогда не было. Все стало неправдой. Мечты о счастливой карьере, удачные старты в учебе, планы на замужество и детей. Особенной пустотой в глазницах сверкала картина в самой большой рваной раме – ее чувства к Саше. Или Алексу.

А есть ли разница? Алекс или Саша? Не один ли это человек? Элина качнула головой. Алекс – это демон, темная сущность, фантом дьявола в на самом деле хорошем мужчине. Или она опять пытается обмануть себя, сама толкает себя на острые грабли. Похоже, мы, люди, испытываем извращенное удовольствие, протыкая пятки любимыми граблями снова и снова.

– Эля, в норме? – Хирург, с которым она работала, тронул ее за плечо.

Девушка вздрогнула; сердце упало куда-то до уровня коленей. Сейчас бы встань последний раз в униженную позу перед этой несчастливой судьбой и раздавить его к чертям собачьим.

– Эля!

– Д-да, Виктор Павлович. Давление, наверное, скачет.

– Элина, – голос мужчины скинул маски, а заодно и дружественные нотки, спускаясь до тона начальника, – я настаиваю, чтобы ты прошла медицинский осмотр. Мне не нравится твое состояние.

– Нет, все хорошо. Погода просто меняется и…

– Отставить, – голос стал еще более суровым. – Не надо приплетать дождь и снег сюда. Ты не перед мамой, гонящей тебя в школу, отчитываешься. Элина, – Виктор Павлович развернул ее к себе и заставил смотреть в глаза, – от того, как ты и я себя чувствуем может зависеть жизнь человека. Ты это понимаешь?

– Я…

– Я тебя отстраняю от работы, пока на мой стол не ляжет медицинское освидетельствование твоего состояния. Печать психиатра обязательна.

– Но…

– Ничего не желаю слушать. Не порть себе жизнь, Элина. Медицина, как и саперное дело, не терпит ошибок. Сделай, как я говорю.

Элина с шипением втянула в себя воздух, сжимая кулаки так, что кожа стала белее мела. Она оглядела свои руки: почти белые, с выступающими синими венами – переносчиками крови, что еще поддерживала в ней жизнь. Но жизни, кажется, не осталось и вовсе в ее растекающемся жировыми складками тельце.

– Похоже на депрессию, – проговорила Элина.

Погода стояла хмурая: губы надуты в предвестии дождя, брови домиком – мечущиеся из стороны в сторону ветки деревьев, морщины – тучи прорезали лоб матушки-природы. Антидепрессант купить, что ли? Да кто продаст без рецепта… Но попробовать стоит.

– Эля, привет!

Дверь комнаты впустила в себя нового гостя – знакомую медсестру из соседнего отделения. Маринка принесла с собой контейнер с едой, и по всему помещению разразился, точно споры сибирской язвы, запах сочного мяса. Тошнота заскребла по стенкам горла, и Элина уже намеревалась кинуться к умывальнику для ставшего обыденным ритуала.

– Все в порядке? – Марина покосилась на позеленевшую Элину. – Хочешь? – Протянула ей миску с мясом и тушеными овощами. – Уже все отделение судачит, что ты болеешь.

– Да здорова я, а есть мне противопоказано, – брякнула Элина, внезапно понимая, что аромат мяса перестал быть ароматом смерти, а начал вызывать повышенное слюноотделение.

Она смотрела на мясо с подливой, приправленное овощами, и только оно занимало мысли. Девушка сглотнула, ощущая болезненную жажду в горле. Желудок заурчал, вывешивая свой предательский флаг с изображением обезглавленной курицы в зарослях овощей. Элина ждала новой волны тошноты и приготовилась сгибаться и бороться с собой, но ничего не произошло. Просто эти куски чертового мяса смотрели прямо ей в глаза и укоряли ее за такое вероломство, за предательство принципов, за отступничество.

– Чего это?

– Жирная стала.

На этих словах она вспомнила то недалекое время, когда точно так же категорично отзывалась о красоте своего лица. И опять жизнь кинула ей этот не спасательный замкнутый круг. Только теперь пришло время ненавидеть тело.

– Эля, ну ты и чушь несешь. Нормальная ты, особенно в этих балахонах, уж прости, в которых ты ходишь в последнее время, – ответила ей Марина.

– Вот и хожу в балахонах, чтобы не трясти неприлично большими телесами.

Марина повела плечом, не понимая этих стенаний насчет фигуры от стройной девушки. Всегда так было: красивые любят придираться к любой мелочи в своей внешности; стройные обожают плакаться о лишних килограммах; умным всегда не хватает прочитанных книг. Прибедняться – любимейшее из занятия венцов творения. И созданы-то мы не так, и слеплены не этак…

– Зря, – хмыкнула вторая медсестра. – Может, тебе успокоительные попить? А то начнешь еще худеть, станешь анорексичкой.

Куда ей худеть… Справиться бы с эмоциональной опустошенностью. Засыпать бы ночью без головокружения и тошноты, не видя сны с Алексом, в которых он снова использует и обманывает ее, и она, протягивающая руку в прошении еще большей лжи. И просыпаться бы по утрам в кровати, а не возле унитаза все с той же тошнотой. Завтракать бы снова кашей или омлетом, а не чаем и килограммом конфет вперемешку с печеньем. Эмоции выгорели, оставляя в душе лишь копоть и гарь. Запах спаленных чувств металлической ржавчиной заполнял собой сознание.

– Не стану. У меня еще есть мозг. Серое вещество не выцвело, слава богу, – хмыкнула Элина.

Марина доела и убежала выполнять свои обязанности дальше, а Элина продолжила отдыхать. Никогда она не была так рада отдыху. Всегда стремилась работать до потери пульса, упивалась работой, как истинный трудоголик. Она любила медицину… когда-то. А теперь от этой любви осталось лишь усеянное костями поле боя. Кровь вызывает рвоту. Внутренние органы – отвращение. И это все впечатления хирурга! Ни в одном анекдоте она такого не читала. Жизнь порой проявляет навыки самого черного из всех стэндап комиков.

Куски мяса все еще шефствовали над ней. Этот запах, который она уже давно забыла, возродил в памяти далекое прошлое. Память гладила ее сознание своими потными старыми руками, заставляя морщиться от омерзения и улыбаться от сладкой ностальгии одновременно.

– Возьми себя в руки, Стриженова! – громко крикнула Элина и резко поднялась на ноги. – Никакого мяса, никакой рвоты, становись снова врачом!

Остаток рабочего дня пролетел, точно подбитый вертолет: медленно, с шумом в ушах и учащенным сердцебиением. Под конец своей смены Элина была уверена, что умрет. От усталости даже сумка с кошельком и расческой внутри стала казаться неподъемной. До того хотелось спать и есть, что сил идти не было.

– Кого ждем? – спросила работница регистратуры, выходя из здания больницы.

Элина прохлаждалась на крыльце, аккуратно опираясь о стену. Ох, черт… Если кто-то из начальства заметит, как она подпирает стену с ватными ногами, ее увольнение и принудительное лечение у психиатра будет делом решенным. Дождь все-таки прошел, оставив свои мокрые следы на земле. Однако проще не стало: голова все так же болела, давление не переставало скакать, словно она была бесплатным батутом.

– Такси, – понуро ответила девушка и закуталась в легкую шаль, чувствуя озноб.

Ну вот, простуда. Точно депрессия подрывает ее организм партизанской войной.

– Что-то раньше ты никогда на такси не ездила, всегда говорила, что пешочком лучше. Пока, Эля!

– Пока, Тома!

Ей и самой не нравилась идея ехать на такси до дома, когда дойти до него не составит труда, но ноги уже совсем не ходили. Они гудели, и спина вторила этому фальшивящему дуэту, наигрывая боль на струнах ее мышц. Старая она стала для медицины…

– Элюся, привет! – крик Жени встретил ее у порога. – Чай, кофе? Как сегодня на работе было?

– Чай… Или кофе! Давай лучше сок.

– Может, воды или пива? – расхохоталась подруга. – Мы не в баре.

– Пиво, – пробормотала Элина, вспоминая о существовании алкоголя. – А давай винишко разопьем на двоих?

Женя высунулась из кухни и удивленно поглазела на Элину. Не перестает удивлять.

– Винишко? Ты время видела? Завтра тоже на работу, нам обеим, кстати.

– Ну-у, Женя! Мы же совершеннолетние. И не за рулем.

– Ладно!

Бутылка красного полусладкого смела со стола все остальные напитки и потеснила еду. Женя разлила вино по бокалам и вручила один из них Элине.

– Ммм, то, что надо, – пропела Элина, ощущая себя так, будто нашла то, что полжизни искала. Она пригубила алую жидкость, но как только она коснулась языка, тут же выплюнула ее обратно. – Какая же гадость редкостная.

Тошнота исколотила желудок своим настойчивым бешенством. Да что ж творится-то…

– Элька, да ты беременна, – рассмеялась Женя, наблюдая очередной фортель от подруги. – Я уже тебя боюсь.

– Ага, беременна. От святого духа. От дождичка проливного. Сегодня как раз подхватила эту самую беременность, – вторила ей Элина. – Просто крыша, похоже, поехала. Когда рассудок расстроен, тело тоже чудит.

– Кстати! – Женя метнулась к ящику. – Тебе тут кое-что пришло.

Она отдала Элине конверт без адреса, с ее именем.

– Что там?

– Если бы я знала. Но явно тебе пришло послание.

Элина открыла конверт, про себя придумывая разные страшные догадки: опасный вирус, бомба, повестка в суд…

– Хм. Сертификат из клиники пластической хирургии. Ничего себе, – присвистнула она. – На полмиллиона, Женя!

– Может, ошиблись?

– Нет. Мои данные. Вот еще записка ниже.

«Дорогая Элина, это мой подарок тебе. Умоляю, не отказывайся от него. Не ассоциируй этот сертификат с моим именем. В клинике все уже подготовлено: тебя ждут лучший врач, VIP палата, самое совершенное лечение. Все включено. Исполни свою мечту, Эля.

Ты красавица. Ты прекрасна. Ты – лучшая из женщин, которые были в моей жизни. А мне есть из чего выбирать. Я хочу, чтобы ты любила себя такой, какая ты есть. Но если это невозможно, я готов сделать все, чтобы ты смогла улыбаться себе всегда.

Надеюсь на скорую встречу. И прости меня за все.

Твой Алекс Янг»

Глава двадцать седьмая

В великие, решительные минуты женщина не рассуждает, а чувствует.

Джек Лондон «Странник по звездам, или Смирительная рубашка»

Августовское утро приносит с собой либо зной в потных летних ладошках, либо накрывает перекрестным огнем из тяжелых капель дождя. Голова Элины была тяжелее бетонной плиты этим утром. Утром, которое могло стать переворотным в ее жизни.

Кажется, на своем жизненном пути, трудном карабканье наверх и неизбежном падении вниз, она дошла до перевалочного пункта. Пора остановиться и отдохнуть, выпить воды, смочив свои высохшие в погоне за каким-то мифическим смыслом мысли, и просто перевести сбившееся от долгого восхождения в гору дыхание.

Девушка встала с раскладной кровати, снова пускаясь во все тяжкие размышления о необходимости собственного жилья. Однако, долго думать об этом было невозможно. Тошнота, от которой было не скрыться даже за темными шторами сна, снова догнала ее с напильником в руках. Будет теперь резать долго и очень больно.

– Бог ты мой, – сонный вскрик шепотом разорвал жилы утренней тишины, на фоне которой деревянная лопатка аккуратно мешала овощи на сковороде, а на другой потрескивал омлет, да чайник заливался своим горячим смехом от щекотки огня конфорки. Элина в немом изумлении уставилась на себя в зеркало. – Вот это да…

На нее смотрела не Элина. Кто же это? Она подошла к зеркалу ближе. Девушка на худеньких ножках с ручками – спичками, того и гляди воспламенятся и сгорят, с бардаком на голове, которая вопиюще рассержена тем, что она забыла записаться на коррекцию цвета. И каре уже отросло криво, превращая ее некогда стильную прическу в фарс из волос разной длины и какого-то грязного цвета небрежности и нелюбви к себе. Но самое странное, что привлекло ее внимание – это живот, выпирающий из-под майки.

– Какой необычный жир, – через слово вдыхая поглубже воздух, произнесла она, закатывая майку.

– Элька, встала уже? – Голова Жени высунулась из дверного проема. – Оу. Прости, если помешала.

– Нет… Жень, что это за живот такой? Он должен быть рыхлым и желейным со складками…

– У тебя не жирный живот, а беременное пузико, – усмехнулась подруга, подходя ближе к Элине. – Ты чего такая слепая-то? У толстяков не бывает такого круглого, ровного, аккуратного живота. И к тому же, задница тоже плывет, если ты толстеешь. – Женя ущипнула Элину за ягодицу и рассмеялась. – Орех. – Смех стал еще сильнее. – Но не грецкий.

– Спасибо, – надулась Элина, но через пару секунд ее щеки вместе с недовольством сдулись, и она присоединилась к веселью.

– Сделай тест. Ты ничего не потеряешь.

Не потеряет, конечно. Потеряет еще как, если он вдруг окажется положительным! Потеряет свободу, работу, всю свою жизнь, в которой к тридцати годам ничего не добилась.

– Ну, может быть, – отмахнулась девушка, боясь подпускать мысли о беременности ближе, чем на расстояние пушечного выстрела к себе. – Потом. Я сейчас все равно в клинику поеду, а потом может быть.

– Эля! Тест надо сделать до того, как ложиться под нож. – Элина уже развернулась и побежала в ванную. – Эля! Чтобы после клиники ты вернулась с тестом! Или ты меня знаешь.

– Знаю я тебя. Притащишь сюда всю гинекологию и заставишь меня обследовать. Куплю я эту штуку с полосками, – как можно небрежнее бросила Элина и открыла кран с холодной водой. – Чего мне бояться? Я не могу быть беременна, ведь от воздуха не бывает детей.

Зерна сомнений очень удачно упали на ее постоянно мечущуюся в терзаниях душу, и урожай не заставил себя ждать. В такси Элина садилась голодной, так как от вида любой еды начинало выворачивать, и испуганной. Голод и тошнота от еды. Вегетарианство и желание вонзить зубы в кусок мяса. И целая куча других симптомов, которые свидетельствовали или о ее душевном помешательстве, или о беременности.

– Лучше бы помешательство, – еле слышно пробормотала она, подпирая в раздумьях щеку и глядя на улицы Москвы.

Сначала клиника и разговор с врачом, а потом тесты и прочая ерунда. Элина убедила себя в том, что все эти разговоры про беременность бред. С ВИЧ пронесло, и с этим пронесет. Жаль, у нее нет иммунитета к беременности. Надо иметь мозг, тогда иммунитет не понадобится, чтобы купить противозачаточные таблетки и держать их под рукой. Выдохнув из себя весь лишний мусор из мыслей и тревог, Элина зашла в искрящееся роскошью здание клиники. Точно в каком-нибудь дворце…

И ждать не пришлось, как в обычных, даже частных, клиниках. Никаких задержек или иных неудобств. Вот что значит деньги! Сами придумали и напечатали бумажки и теперь покупаем за них себе комфортную жизнь. Величайшая финансовая пирамида в истории человечества.

– Здравствуйте,       – поздоровалась Элина, оглядывая чуть ли не позолоченную отделку кабинета врача.

Полмиллиона только с нее… Ничего удивительного. Можно и во дворце принимать пациентов.

– Здравствуйте, Элина. Позволите обращаться к вам по имени?

Ее врачом оказалась женщина средних лет с великолепной осанкой, можно сказать выправкой, и с безупречным макияжем. Такому врачу хотелось доверить заботы о своей красоте.

– Конечно. Как мои анализы? – спросила та, присаживаясь напротив.

Неужели она избавится от этого чертового шрама? Мечты так близко подступили к ней, что она могла слышать их дыхание. Мечта снова стать красивой. Мечта иметь возможность ходить по магазинам без килограмма косметики. Мечта любить себя.

– Элина, я буду с вами честной, – тон врача слишком резко сменился с поглаживающего по голове на бьющий наотмашь. – Ваш мужчина заплатил очень большие деньги клинике за проведение операции. Эти деньги обязывают меня делать многое, но…

– Доктор, я не понимаю, о чем вы.

Почему она говорила с ней, как с какой-то преступницей?

– Понимаете, – продолжила София Артуровна, – за деньги можно купить почти все, но неужели вы готовы купить даже смерть?

– Что?! – Элина отпрянула от нее. – Что здесь происходит? Что за чушь вы несете?

– Я отказываюсь вас оперировать. Может, в какой-нибудь подпольной клинике мясник и возьмется за вас, но не я. Да, я понимаю, какие могут быть последствия, учитывая сумму, заплаченную вашим мужчиной, но тем не менее. И, – она жестом остановила Элину от назревшей тирады, – я бы могла по телефону вам отказать, но уж очень хотелось посмотреть в ваши глаза.

Элина уже совсем ничего не понимала. Это розыгрыш какой-то? Прикол от Алекса? Мстит ей за что-то? Что не так с ее глазами? Что плетет эта ненормальная? Она была близка к тому, чтобы заплакать. Вот это сервис: заплати полмиллиона, и тебя совершенно бесплатно бонусом обольют помоями.

– Я не понимаю…

– Что здесь непонятного? Этическая сторона работы моей клиники не позволяет проводить такие операции.

– Да какие операции? – всхлипнула Элина, чувствуя себя униженной.

– Одно дело рисковать жизнью ребенка, если у вас киста лопнула или аппендицит прорвало, но ради красоты лица! – Злость, с которой врач буквально прошипела ей это в лицо, ошарашила Элину. – Немыслимо!

Беременна… Господи, беременна… Головокружение сбило все счетчики и компасы в ее голове, светлые стены кабинета размазались перед ее глазами.

– Беременна… Не может быть… – безумный шепот Элины резко стих, когда она попыталась встать и потеряла сознание.

Сознание возвращалось тучами – темными разводами спутанных имен, бессвязных мыслей, неверия в происходящее. Над ней нависла знакомая врач, которая буквально проехалась катком по ней, вдавила ее прежнюю жизнь в асфальт и утрамбовала ее там.

– Милая, очнулась, – голос женщины потеплел, словно на смену стуженной зиме пришла ласковая весна с ее красками и оттепелью. – Ну, смотри на меня, смотри на меня!

Элина усилием воли сфокусировала зрение на ней, заставляя себя смотреть на источник голоса.

– Я беременна, – снова шокировано прошептала она. – Беременна, понимаете…

– Теперь понимаю. Ты что же, не знала, выходит?

София Артуровна посадила Элину на диван и прижала к себе.

– Бедная девочка.

– Какая же я девочка…

– Все мы, взрослые, опытные, мудрые женщины, становимся девочками при первой беременности. Это же первая беременность?

Элина без сил кивнула. Неужели по ее состоянию не видно, что беременность не только первая, а еще и крайне нежелательная?

– Я не знала, но догадывалась. Все-таки правда. А вы уверены? – Элина вцепилась в рукав халата врача. Пусть все перепроверит, заново возьмет все анализы…

– Уверена. Все же я врач, и было бы странно, если бы по анализам крови и мочи я не разглядела в вас новую жизнь.

– Простите, я не хотела вас обидеть.

Девушка отодвинулась от врача и встала. Унизительное положение. Ей уже тридцать, не девочка, чтобы хныкать в больнице, узнав о беременности. Но как же хотелось биться головой об стену, лишь бы только узнать, что это неправда.

– Я могу рассчитывать, что вы ничего не скажете Александру? Это мужчина, оплативший лечение, – собралась Элина, дабы не терять лицо и дальше.

Ее сопли и слюни, которые она начала с остервенением размазывать по лицу своей гордости, никак не вязались с обстановкой клиники.

– Если вы того желаете, – пожала плечами врач, не совсем понимая, что происходит.

Она-то думала, что эти большие деньги являлись взяткой, пришли к ней с манифестом преступности, а на деле вон как… Этот мужчина даже не в курсе.

– Я очень этого желаю. Поклянитесь, что ничего ему не скажете, – набросилась на женщину Элина, у которой тошнота превратилась в душевную тоже – ее сознание сейчас отчаянно исторгало из себя мысли об этом ребенке.

– Я клянусь, если вы уверены в своем решении.

– Более чем уверена.

Элина встала, нервно схватив сумку, и побежала к выходу. Она уверена в своем решении, и нечего тут рассуждать. Алексу не нужно знать о ребенке, которого у него никогда не будет. У них не будет.

***

Дети плодятся в нищете как шампиньоны в навозе.

Эмиль Золя «Западня»

– Я тебе дам! – крик Жени носился скулящим от звука негодования собственного голоса по всем углам их квартирки. – Женщин, а тем более беременных, бить нельзя, но ты у меня получишь затрещину!

Кулер на кухне не успевал сопеть и наполнять стакан за стаканом, которыми Элина никак не могла напиться. В горле разверзлась самая настоящая пустынная бездна.

– Не кричи, Жень, – устало попросила она. – Какой смысл мне угрожать? Я и так в дерьме, прости, больше, чем по самые уши. Что мне твой крик? Хуже уже быть не может.

По ее щеке мелкими перебежками скатилась слеза, которую она так упорно держала в себе. Дурной пример заразителен. За ней рванули и другие. В итоге Элина, спрятавшись в домике из ладоней, рыдала на столе

Женя присела рядом с ней, остывая, и обняла сзади.

– Эля, прости. Это эмоции. Я в шоке от того, что ты так легко приняла решение сделать аборт.

– Мне не нужен этот ребенок.

– Да откуда в тебе столько презрения к нему уже сейчас, когда он только тошнотой тебя помучил чуть-чуть? Ты и большее людям прощала.

Всю жизнь она что-то кому-то прощала. Решила, видимо, что происходит из знатного рода Христа. Подумала, что ее душа вместит любую обиду. Но простить себя за такую оплошность с ребенком она не сможет никогда.

– Получается, я стала одной из этих дур, которые выстраиваются на аборты только по причине своего скудоумия. Я стала одной из клуш, которые не могут купить презервативы или проглотить крохотную таблетку! – Слезы душили каждое ее слово, поэтому предложение растягивалось на минуту всхлипываний и бормотаний. – Я стала убийцей только из-за того, что мне не терпелось прыгнуть к нему в койку!

– Эля… Эля! – Женя встряхнула ее, но это не подействовало. – Что ты будешь делать.

Оставив подругу на полминуты, она метнулась к раковине и набрала в первую попавшуюся миску холодной воды. Эта вода оказалась на голове Элины, тут же приводя ее в чувство. Мозг переключился с истерики, которая бросила якорь в его водах, и стал возмущаться такому ужасному поведению.

– Ты что сделала?!

– Попыталась вправить твое серое вещество на место. А теперь глубокий вдох. – Элина послушалась. – Еще раз! И еще. Замолчи, и не смей открывать рот, пока я не разрешу.

Будучи слабохарактерной всегда и во всем, она не смогла противостоять Жене. И ей же лучше. Ведомым хорошо быть на поводке, они сами его ищут. На поводке удобно и безопасно: отведут куда надо, скажут, что делать. А ты только и делай, что подчиняйся.

Плечи Элины перестали лихорадочно подниматься, стремясь успеть за ее рваным дыханием, которое трещало, как разрываемая марля. Этот ребенок в ней – снова тупик. Либо потеря всего, к чему она так стремилась, либо убийство. Самый сложный выбор тот, который мы сами навязываем себе посредством своей глупости. Правда, иногда глупость бывает судьбоносной.

– Теперь говори, – дала добро Женя, – почему не хочешь этого ребенка. Внятно и по пунктам.

– Мне уже тридцать.

– И? Я же сказала, внятно. Аргументируй свою позицию. Наоборот, по меркам любой соседской тетки с тремя чадами в однушке ты уже даже опоздала.

– Вот именно, Женя! Я не хочу быть одной из среднестатистических женщин, которые рожают и рожают в однушке от непонятно кого без каких-либо перспектив на будущее. У меня даже однушки нет! Я живу в твоей квартире! – Эмоции так и рвали когтями ее спокойствие, как пуховую подушку. – Я не из тех мамаш, которые мотыляются с детьми по съемным квартирам.

– Ну, Эля…

– Женя, очнись! У нас вся страна построена на этом мышлении стереотипов безвыходности и долженствования кому-то. Ради чего женщины рожают детей в нищете? Рожают детей, когда они сами из себя ничего не представляют и ничего не имеют? Мне нечего будет дать своему ребенку: ни отца, ни материальной стабильности, ни преуспевающей мамы – моему сыну или моей дочери будет нечем гордиться в этой жизни.

– Это ты ни в чем не преуспела?! А кто же у нас учился в престижном ВУЗе? Кто получил красный диплом?

Элина рассмеялась, искренне и беззлобно. Не верится, что ее рациональная и практичная Женя считает красный диплом достижением. Особенно, у рядовой медсестры с зарплатой, которой никогда не хватит на покупку своего жилья.

– Скажи, Жень, зачем люди заводят детей? – спросила Элина, поднимая взгляд на подругу.

– Потому, что хотят, – растерянно ответила Женя, никогда раньше не задумывавшаяся о материнстве.

Просто так всегда было: женщина – мать и жена. Больше женщина не кем быть не может и быть не должна. Устройство для смены памперсов и приготовления окрошки и котлет. Зачем же задаваться какими-то глубокими философскими вопросами, если все уже вбито в подсознание многовековыми традициями?

– Что это за ответ, Женя? Ты сама себя слышишь? Даже с котенком так нельзя поступать – заводить только потому, что ты хочешь! А убирать за ним лоток, покупать ему кучу недешевой еды, всякие когтеточки и прочие штуки? А возить постоянно к ветврачу за деньги? Стерилизовать за приличную сумму и потом неделю выхаживать? А купать его, стричь когти и расчесывать шерсть? А чистить ковер и всю одежду от шерсти?