Текст книги "Урод (СИ)"

Автор книги: Наталья Светлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

– Почему же все-таки так мало вещей? Квартирка не ахти, но я обещаю, что весь гардероб вместится, – усмехнулся мужчина, припоминая размеры гардероба своих предыдущих пассий.

– У меня больше и нет вещей, – смутилась Элина.

Вот он дурак. Пытается казаться ей не таким нищим, и она в свою очередь делает вид, что имеет все, что хочется. Встретились две противоположности, в один момент ставшие слишком похожими.

Дмитрий мысленно разбивал кулаки в кровь, сражаясь со своей тенью. Ну почему у него сейчас ничего нет? Где эти паршивые бумажки, когда они так нужны?! Ну почему на ветреных, недостойных женщин одноразового пользования у него были сотни тысяч, которые он просто бросал на ветер, даже не считая? А теперь, когда в его жизни появилась женщина, достойная миллиона самых свежих алых роз и не только их, он мог протянуть ей лишь пустую ладонь.

– Все эти шмотки не так уж и важны.

– Согласен, Ли… Эля. Свою главную вещь ты уже надела. – Он снова не устоял перед тем, чтобы обвить ее талию руками. Ее взгляд вопрошал продолжения. – Себя саму. Не снимай и не переодевай ее, ладно? Она лучшее, что у тебя есть.

Девушка покраснела и совсем растерялась. Миша всегда внушал ей, что она худшее, что вообще могло существовать на свете.

– Эй, – Дима поднял ее лицо за подбородок, – все же отлично?

– Теперь да, – прошептала Элина и поцеловала его в щеку, не будучи готовой давать ему зеленый свет откровенными поцелуями.

Для пошлости всегда найдется удобный момент, чего не скажешь о скромности.

– Расскажи, что вспомнил о себе? Нельзя же так всегда жить, не зная, кем ты был.

Девушка прошла в комнату и устроилась на кресле, желая отдохнуть. Духота, являющаяся прелюдией к дождю, и все эти сумасшедшие страсти вымотали ее.

Мужчина вздохнул. Кем он был ясно – уродом. Больше волнует, кем же он в итоге станет…

– А что поделаешь, Лина. Пусть все идет своим чередом.

Он днями думал о словах этой… этой Валери. Видимо, она его единственный мостик между прошлым и настоящим. Придется рискнуть и ступить на эту некачественную перекладину над пропастью. Дмитрий приобнял Элину и почувствовал спокойствие. В рвущем и мечущем океане жизни он нашел свой тихий уголок, из которого не хотелось уходить под сносящие голову волны и смертоносные приливы.

– У меня как раз все налаживается потихоньку. Как странно выходит: ты все потерял, а я все нашла.

– Где-то убыло, где-то прибыло. Что именно ты нашла?

– Тебя. Себя. Виски.

– Твой котенок? Приноси и ее тоже сюда.

– А хозяин разрешит?

– Плевать на него, – пошутил он и поцеловал ее в макушку. – Двое против одного. Выгоним его самого, если что.

– Я подумаю, – рассмеялась Элина. – Заявит потом в полицию, а мне, знаешь ли, хватило посещений этого заведения.

Ее слова всколыхнули воспоминания обо всем, что он так упорно отгонял от себя. Достоевский. Цветы. Прошлое, настолько могущественное, что может разорвать его на куски одним прикосновением.

– Еще я нашла работу мечты. Ну почти.

– Давай подробности!

– Я созвонилась со своим руководителем интернатуры, он согласился помочь мне. Скоро выхожу операционной сестрой в одной клинике, параллельно буду проходить курсы повышения квалификации. Надеюсь, снова стать хирургом.

– Я верю в тебя, Эля.

Все, что он сейчас может дать ей – всего лишь вера. Однако Дмитрий даже и не догадывался, что вера была самым желанным для Элины. Вера, которой бы она ни за что не предпочла деньги.

В нее теперь хоть кто-то, кроме Жени. Осталось поверить окончательно ей самой. Самый главный человек, который должен быть верить в нее оказался убежденным атеистом.

Глава восемнадцатая

Везде, где требовалось усилие, умирало желание.

Павел Санаев «Похороните меня за плинтусом...»

Жизнь закрутилась вихрем, который то и дело выплевывал из себя новые события и старых знакомых, свежие эмоции и забытые происшествия. Элина, вооружившись фартуком и целой горой купленных продуктов, колдовала на столешнице.

Работа операционной сестрой ароматом острых специй напомнила ей о тех временах, когда она еще смотрела вдаль с широко открытыми глазами. Теперь же ее глаза лишь слезились и воспалялись. Запах спирта, холодная сталь инструментов, стерильное помещение… Она бы все отдала, чтобы эта картина вновь вернулась в ее жизнь. Кажется, мечты начали исполняться.

– Да, Женечек, слушаю тебя, – ответила девушка, придерживая телефон ухом. – Ты впервые не вовремя, дорогая.

– Чем занята, Эля? Отдыхаешь после смены в больнице?

– Лучше! Готовлю тарт с цукини, рисом и орехами. А еще в планах апельсиновое печенье с шоколадом и…

– Ого! Кто-то снова пустился во все тяжкие домохозяйские?

– Ты о чем, Женя?

Надо признать, что совместная жизнь с Димой хоть и длилась пока всего ничего, но уже вознесла ее к новым вершинам. Мировоззрение Элины тонуло в синих водах опасных морей, даже не протягивая онемевши руки к спасательному кругу. Незачем.

Все стало иным. Все поменялось. Но изменения не дают нам застывать в одной точке, что сжимается и сжимается, сводя все усилия, всю жизнь к концу.

– Я о том, что ты уже замучила эту реку, входя в нее в который раз. Снова в будку и на цепь? Работа, готовка, уборка только без штампа в паспорте?

– Я понимаю, о чем ты, – кивнула сама себе Элина, нарезая овощи. – Ты боишься, что он увидит во мне домработницу, а ведь еще и свадьбы не было.

– Именно!

– Жень, жизнь меня кое-чему научила. Во-первых, то, что я делала для Миши, было навеяно ссадинами и побоями, оставленными от его моральных ударов. У меня выбора не было. Властелин не должен быть голоден или плохо одет. А с Димой… Я сама сегодня накупила кучу продуктов, с вечера нашла гору рецептов. Я, именно я, хочу для него готовить и делать все остальное. И он дает взамен так много.

– Что же он тебе дает? Осыпал бриллиантами?

– Дуся ты, подруга! Он дает мне что-то куда более ценное, чем брюлики. Внимание, заботу, тепло, чувства, которые уже заплыли слоем пригоревшего жира прошлых неудач. Ай, – она махнула рукой в воздухе, – сложно рассказать. Я чувствую это, трепать языком нечего.

И ведь все так просто, так легко. Домработница или любимая женщина – грани одного и то же понятия. Роль женщины в доме зависит от того, как и кем ее видит мужчина. Для одного все старания напрасны, он принимает их как данность. А для другого – приятный подарок, за который не зазорно лишний раз сказать «спасибо».

– Раз чувствуешь, Элька… Дерзай!

– Так и буду делать, Женечка. Поболтаем потом, а то царский обед пригорит, перегорит и так далее.

Элина отбросила телефон на диван и с усиленным рвением принялась за готовку. Он разжег в ней женское начало, растопил холодные льды черствости, когда готовишь ужин потому, что так надо, наводишь чистоту в доме только из-за потенциального недовольства мужа. Сейчас же она порхала по дому с вдохновением, бодростью, окрыленная душевным подъемом.

Она сама себя не узнавала. Отныне все стало другим: уже не черным, но еще и не белым. Работа не приносила бесконечной усталости и неудовлетворенности собой. Больше не было трудно вставать в шесть утра, каждое раннее утро дарило капельку надежды, что именно этот день будет не таким, как сотни остальных. В душе зазвенели колокольчики просветления и заголосили мелодии веры в себя, распевая, как она хороша.

Дима обещал сегодня быть раньше; у него зарплатный день. Элина повела плечом, думая о его работе. Он так ее не любит, постоянно говорит о том, что при существовании возможности жить лучше, он гнет спину два через два, вынося коробки с различной провизией в эти пыльные супермаркеты. Что за возможность жить лучше? У них-то? У простого люда?

В окно постучало солнышко, нежно целуя ее в лоб и щеки, заставляя волосы переливаться мягкими бликами. Девушка закрыла глаза, позволяя себе получить удовольствие от такой мелочи – солнечного тепла. Сколько утренних рассветов было встречено, сколько закатов проведено грустным взглядом вдаль… и никогда ее не посещала мысль о том, что этот свет может однажды потухнуть. Не в метафоричном смысле погаснуть, как и воспетые романтиками чувства, а в самом прямом и пугающем. Теперь солнце стало значить для нее нечто совсем иное.

– Ну пора уже на море сходить. К тому же, настроение поет, – пропела Элина, пританцовывая у столешницы.

Понравится ли Диме ее фигура? Оценит ли он ее далеко не спортивное и подтянутое, а самое обычное тело? Солнечный блик болезненно укусил ее за запястье, оставляя маленький дымящийся ожог. Она никогда не фанатела от спорта, не посещала даже фитнес. Мише до ее тела не было дела; он привык любить другие тела. Ей самой было все равно; она могла и не смотреть на себя в зеркало. А Дима, похоже, привык к спортивным фигурам, гибким телам, очерченным изгибам…

– Элька, – вздохнула девушка, – прекрати. Надеюсь, ему нужна и я тоже, а не только кусок моей плоти.

Хотя этот пресловутый кусок плоти может стать яблоком раздора между ними. Жар от плиты перекинулся на щеки Элины и разлился по ним жалящим огнем. Секс. Слово, которого она стала бояться, когда в его значении появился намек на любовь. Влюбленность. Симпатия. Неважно. С Мишей она даже не задумывалась о том, что такое секс. Пошло ли это, прилично, можно ли об этом говорить вслух. О нечастом, скучном, пресном сексе с мужем можно было только молчать в тряпочку, стыдясь даже заикнуться о том, какая редкостная дрянь происходит раз в месяц под их одеялом в темноте спальни.

Чувства к Диме буквально схватили женщину в ней за волосы в кулак и заставили поднять глаза. Она узнала, что значит хотеть мужчину, раздевать его глазами, даже когда на нем и так только шорты. Его обнаженной кожи ей было мало; она хотела коснуться его души тоже. Он намекал ей на близость, но не хватало решимости лишиться девственности еще раз. Ведь так все и будет: ее первый секс по любви, когда она не должна исполнять супружеский долг и делать что-то механическое, обязательное, вызывающее тошноту.

– Лина-а, – неожиданный голос Димы напугал ее.

– Господи! – вскрикнула она, попав ножом не по тому ингредиенту. – Мой палец не входит в рецепт этого тарта!

– Лина, осторожней надо быть!

Элина зажала палец, ругаясь про себя. Ну как девочка, честное слово! Какой ей секс. Она же будет вести себя, как ненормальная школьница, решившая в пятнадцать лет пойти наперекор строгим родительским наставлениям. Первая любовь может случиться и во второй раз в жизни.

– О тебе думала, – смущение полностью завоевало ее щеки, разливая по ним алую кровь.

Мужчина аккуратно перехватил ее раненый палец и осторожно приник к нему губами. Элина вздохнула и задержала дыхание, чтобы не разразиться стонами от этого его действа.

– Да я опасный парень, что ли? – хохотнул он, отпуская ее палец и притягивая девушку к себе.

– Не представляешь насколько.

Его поцелуй налетел на ее губы в рейдерском захвате: без церемоний, нагло, с переливающейся за края самоуверенностью. Боль в пальце тут же стала еле заметным писком на фоне оглушающих стенаний страсти, что вспыхнула между ними, поджигая их дыхание спичкой. Руки Дмитрия не удержались от поползновений по телу Элины.

– Останови меня сейчас, или потом это будет невозможно, – прошептал ей в губы, сталкиваясь лицо к лицу со шрамом Элины.

Он все еще не мог привыкнуть к нему. Неидеальность ее лица и манила, и отталкивала его. Этот жарко ледяной коктейль восхищения и отвращения бил мужчину теплым ознобом.

– Остановись. Я еще замужем.

Дмитрий оторвался от ее губ, вспоминая про мужа. Он и забыл про этот придаток, что шел в комплекте с Элиной. Наверное, хотя бы раз в жизни он поступит, как настоящий мужчина: дождется развода и ляжет в постель со свободной женщиной, не заставляя ее совесть харкать кровью от измены. Его-то давно уже вынесли белыми тапочками вперед.

– Ты права. Давай сделаем все правильно.

– А вдруг мы будем разводиться полгода? Слушание через четыре дня, но он не явится.

Все, что касалось Миши, было для нее загадкой, об которую можно зубы сломать, пока раскусишь. Он отказался разводиться с ней цивилизованным путем, но каждый день названивал, словно сам Сатана держал его на мушке, а она единственная могла ему помочь.

– Значит, полгода наши отношения будут чисто платоническими. Еще есть книжки в запасе?

Элина рассмеялась и положила голову ему на плечо. Кажется, она нашла плечо, на которое можно положиться, если весь мир замахнулся копьями на тебя, опереться, если отказали ноги. Она нашла мужчину своей мечты.

– Много.

– Можешь закрыть глаза и отвернуться? – таинственно сказал Дмитрий и подмигнул девушке.

– Ладно…

Что за сюрприз у него, интересно? Миша, кажется, только на день рождения и восьмое марта всучивал ей какие-то букеты не первой свежести и замызганную долгими шатаниями в машине коробку «рафаэлок». Сегодня не восьмое марта и не ее день рождения…

Элине было невдомек, что любящие люди делают подарки не по точным дням календаря, а по зову сердца.

– Открывай.

– Ого! Боже мой…

Диму полностью закрыл букет темно-алых роз с вкраплением белоснежных цветов в центре. Эти цветы, словно кровь, затвердевшая на стеблях в завихрениях лепестков, и кристальный снег, растаявший в скульптуру. Неподвижное, немое воплощение искусного мастерства природы.

Ну ничего себе… И день рождения и восьмое марта в один день…

– Спасибо. – Губы Элины шевелились, но слова казались эфемерными ласточками, что слетали с них, широко расправляя крылья, и тут же умирали, уступая место новым полчищам счастливых птиц. – Это… потрясающе. Такой букет…

Все ее эмоции свелись к тихому ликованию. Ведь когда на душе исписанные стихами листы, все, что мы можем сказать – это пара бессвязных реплик. Зато когда там вьет гнезда пустота, слова льются рекой.

– Наверное, дорогой? Не стоило…

– Никогда, – резко оборвал ее он, – не смей такое говорить. Ни одному мужчине в своей жизни. Слышишь, никогда, Эля, не говори, что ты настолько дешевка, что букет роз для тебя – это слишком. Это всего лишь цветы. Красивые растения, не больше. И подарить женщине охапку этих растений не может быть дорого и не может не стоить того.

– Я… я не знаю… Извини.

Он совсем сбил ее с мыслей. Эти розы. Раньше она думала, что такой шикарный букет Миша может принести только ей на могилу. Раскошелится так уж и быть напоследок. Обычно верхом его щедрости был букет из почти завядших роз с неумелым напылением блесток, окруженных какой-то сорняковой травой, торчащей во все стороны и завернутых в вульгарную блестящую бумагу.

– Если ты хочешь стать женщиной, ради которой мужчина будет готов на подвиги, ты просто обязана забыть фразы типа «Не стоит мне это дарить», «Ой, как дорого, не надо было» и так далее. Слыша подобное, сразу понимаешь, что она обойдется дешевой розой даже без ленточки или вообще без розы. Женщину, у которой ставки высоки, хочется упорно покорять, повышая эти ставки каждый раз все более дорогими и изощренными подарком. Ведь она этого достойна. На остальных же хочется экономить во всем: чувствах, цветах, подарках, уважении.

Кажется, она поняла его. Все снова упирается в любовь к себе. Чем больше ты себя любишь, тем дороже стоишь для мужчины. Пусть и звучит пошловато. Однако быть совсем без ценника тоже не очень хорошо. Поэтому-то мужики и выбирают себе жен, словно тапки для улицы в секонде. Чем дешевле, тем лучше.

– Спасибо, – улыбка робким подснежником показала свою головку из-под толщи многовекового сна. – Но откуда у тебя столько денег? Еще и вино дорогое, фрукты, сыры – вау! – Заглянула в огромный пакет, который он внес на кухню. – Всю зарплату оставил в магазинах?

– Нет, чуть-чуть осталось. Как раз чтобы на воду и хлеб хватало до конца месяца.

– До конца месяца тридцать дней!

Мужчина пожал плечами, и они рассмеялись. Элина стала разбирать пакет, и улыбка покалеченным войной солдатом сползла с его губ, таща за собой болтающиеся конечности. Пришлось, конечно, немного постоять с вопросительной думой на лице в магазине, прежде чем решиться на такой банкет. Пир бедняка, трапеза чумазого шахтера в версальском дворце, вкушение помещичьих яств голодранцем из рода батраков. Так он себя ощущал, спустив половину зарплаты на то, чтобы удивить Элину. Заставить ее почувствовать себя желанной. Половина зарплаты… Этот факт не переставал его шокировать. Когда-то он оставлял сумму своей зарплаты на чаевые, а теперь пытался выжить на них… Мысли о Валери все безжалостнее подтачивали его неколебимость. Скоро он сам приползет к ней на коленях с протянутой рукой.

После ужина Дмитрий помог вымыть посуду, и Элина снова чувствовала себя нахлобученной хорошенько по голове. Миша никогда не помогал ей. Да его помощь могла ей только сниться, и то в кошмарах, в конце которых он ее обязательно убивает!

– Не расскажешь, как заработала шрам? – спросил он, вытирая руки. – Только если сама хочешь, Лина.

– В принципе… Почему бы и да?

Она так долго хранила эту информацию в секрете, хотя ничего экстраординарного в ее истории не было. Совершенно банальный случай, каких миллион происходит в день по всей планете и которые зачастую ставят крест на судьбе.

Плюшевый плед нежными объятиями встретил ее тело, а мягкие подушечки принесли приятное облегчение пояснице. Дмитрий обвил руками плечи Элины, прижимая ее к себе. Вот же как бывает! Он нашел свое счастье там, где видел лишь погибель.

– История совсем непримечательная. Я была молодой, глупой, расстроенной жизнью. Принимала все, что в ней случалось, как должное. Опускала руки по швам и следовала за течением, даже если оно выносило меня в какие-нибудь вонючие сточные воды. В общем, я тогда после интернатуры осталась работать в клинике, где мы с тобой и встретились.

– Уж не были ли вы одногруппницами со Стрельцовой?

– Были даже больше: подругами. Только сейчас я поняла, что наша дружба заключалась в совместных походах в бары и театры, где мы кадрили парней и веселились вовсю. Еще наша дружба строилась на вечном соперничестве за успех в ВУЗе и на практике. Катя выиграла по всем фронтам.

Женская дружба – неуловимая вещь, которую может разрушить малейший дисбаланс: зависть, ненависть, даже любовь.

– Почему это она выиграла? Она та еще стерва. Разве можно быть счастливой с таким гнусным характером?

Мужчина осекся. Да он и сам копия Стрельцовой. Они бы не смогли прожить вместе и двух дней. Кто-то точно бы всадил нож в спину другому. Слишком они мерзкие, а мерзость не может дружить с мерзостью. Ему стало противно от себя, от того, что когда-то использовал отвратительный характер Катерины против Элины. Понадобится много времени, чтобы искупить эту глубокую чашу вины, которую он заполнил до краев своим скотством.

Но, с другой стороны, судьба порой так незаметно, на цыпочках подкрадывается к нам, даже не дышит, чтобы мы ничего не заподозрили. Вот и его судьба зашла со спины, сзади, нанесла удар в самое сердце.

– Не знаю, Дима. Выглядит она более чем счастливой и довольной. Ну это не так важно в данном случае. Долго задержаться в клинике у меня не вышло. Либо я, либо Катя. А так как папа Кати главврач, вопрос о том, кто останется на пьедестале, а кто будет чистить конюшни, не стоял. Он потихоньку, сладкими увещеваниями о скором триумфальном будущем подвел меня к мысли о работе на «скорой». Знаешь, как будто отец взял меня за руку и, шепча о том, что все будет хорошо, отвел на расстрел. Так я к нему относилась. У меня же здесь никого не было, только лучшая подружка Катька и ее семья. Вот так вот. Я часто ужинала с ними и справляла праздники, а в итоге ее отец скинул меня в бурлящее жерло вулкана и пожелал приятного полета.

– Почему не ушла в другое место? У тебя же был выбор.

Элина вздохнула. Выбор-то всегда есть, но мы часто упорно мотаем головой и делаем вид, что выбора нет. Так проще.

– А черт его знает. Я просто была наивной глупышкой. Думала, что папа Кати – мой папа и не предаст меня. Катя же из моей подруги быстро превратилась в надменную королеву, которая с холопами редко здоровается. Постепенно я осела в этой трясущейся машине, а она – на своем блатном троне. Я вышла замуж, совершив вторую огромную ошибку, правда это произошло после получения шрама, а она меняла богатых и красивых мужиков как медицинские перчатки, а они, как ты знаешь, одноразовые.

Дмитрий про себя ухмыльнулся. Надо же, сколько общего у них со Стрельцовой…

– Собственно, шрам. Все произошло в новогоднюю ночь. Мы дежурили без перерыва, то и дело какие-то идиоты напивались, отравлялись, прыгали с балконов, ломая руки и ноги. Господи, с дрожью вспоминаю это время. Люди все-таки у нас дикари: не пить, не праздновать не умеют. Подобрали мы одного такого наркомана. Мужчина был в неадекватном состоянии. Мне кажется, он зеленых человечков видел и с ними общался. Его бредни можно было положить в основу фантастической истории. – Девушка сделала передышку. Как сейчас эта снежная ночь кружилась за окном «скорой», холод пробирал до костей и сдирал с них мясо, пальцы на ногах подворачивались внутрь, так замерзли. Я молилась об окончании смены. – Этот парень внезапно пришел в себя и, уж не знаю, что он там видел в своем помутненном рассудке, но начал шарить вокруг себя, что-то хватая. Схватил скальпель, который я забыла убрать, совсем устав от этой работы…

Она всегда думала, что слезы по этому инциденту уже давно высохли. Однако сейчас глаза плавали, нет, тонули в соленом море. Если бы она убрала скальпель, если бы не сидела так близко к этому наркоману, если бы среагировала быстрее… Из скольких «если бы» состоит наша разбитая судьба? У каждого свой счет.

– Короче, на «скорой» доставили в больницу уже меня.

Снег стал кровавым, и забивался в рот, глаза, уши, нос. Не продохнуть. Элина сделала глубокий вдох, убеждая свою панику, что все хорошо. Все в прошлом, а это то же самое, что хорошо.

– Что было дальше? – задал формальный вопрос Дмитрий, и так видя, что было дальше. Ничего.

– Дальше не помню… Серые, унылые, вечно дождливые дни. Мысли о суициде. Кавардак в голове. Боязнь смотреть в зеркало. Страх выйти в люди. Полная изоляция. Замужество, – рассмеялась она всей комичности ситуации.

– Как оно сюда вписывается?

– Идеально. Мишка подобрал истекающего кровью зайчика и завербовал его в свои рабы. В больнице я долго не появлялась, не отвечала на звонки Кати и ее отца… Естественно, было разбирательство, хотя пострадала тогда в машине я. Но так как сама же и виновата, не убрала медицинские принадлежности, то все замяли, но взять меня на должность врача не представлялось возможным. И отец Кати снова спас меня, – усмехнулась Элина. – Дал форму медсестры и отправил мыть утки. Конец.

Мужчина оставил на плече Элины кроткий поцелуй, чтобы поддержать ее. На этом месте моментально вспыхнул ожог, но его жжение было так приятно, что она закрыла глаза и позволила своей душе слиться с тишиной вселенной.

– Пациент изуродовал мое лицо. А я изуродовала свою жизнь. Заметь, он сделал это ненамеренно, а я да, с точным расчетом. Но это ничего… Никогда не поздно сделать новый шаг, покуда ноги целы. И я уже сделала. С ролью операционной сестры справляюсь отлично. Больше никто не разговаривает со мной, как с мебелью, я стала значимым винтиком в этой медицинской машине.

Элина почти задремала в его сильных руках, впервые не боясь проснуться с перерезанным предательством горлом. Дмитрий же не ощущал позитива вообще. Он не подходит ей, совсем не то, что нужно такой светлой, ранимой душе. Ее иллюзии будут истекать кровью и плакать от досады, когда она узнает всю правду о нем. А она узнает. Он не господь бог, не сможет удержать эти жестокие войска прошлого, что несомненно скоро вторгнутся в их лживо размеренную жизнь.

Глава девятнадцатая

В сущности, все они живут в мире иероглифов, где ничего реального никто никогда не говорит, не делает и даже не думает...

Эдит Уортон «Век невинности»

Солнце ласково разминало мышцы ее спины своими горячими прикосновениями, и Элина обводила мир вокруг себя взглядом, замутненным солнцезащитными очками. Похоже, она впервые была в том месте и в то время, когда правильнее быть просто не может.

Рука мужчины легла на ее поясницу, и солнцу пришлось уступить свое место ему.

– От тебя становится жарче, чем от палящего солнца, – пробубнила Элина, ощущая, как каждая клетка ее кожи превратилась в саранчу и кусает сама же себя.

– А если так?

Его пальцы побежали вверх по спине девушки и остановились перед полоской бюстгальтера. Она бы выгнулась, как кошка, если бы не куча людей, рассыпавшихся одиночными песчинками по пляжу. Казалось, все эти сотни взглядов устремлены на них. Стыд, порицание, упрек…

– Развратник! Тут же люди.

– И что? Ты сама-то посмотри на этих людей. Кто-то без зазрения совести ест и тут же бросает мусор на песок, – указал на женщину в аляповатом купальнике, разделывающуюся с бананом и подкидывающую новую порцию шкурок рядом с собой. – А этот мужик, – кивнул в сторону парня инфантильной внешности, – вообще переодевается без прикрытия. Не стесняется своего достоинства. Просто оглянись. Люди свиньи, и чужое свинство их давно не удивляет. В одном хлеву живут.

– Ну мы-то не свинячим, мы непристойно себя ведем, – промямлила Элина и перевернулась на спину.

Рука Дмитрия переместилась на внутреннюю сторону ее бедра. Девушка накрыла его руку своей, не давая ей продвигаться выше и не давая покинуть своей кожи, которая трепетала под ней и беззвучно молила не оставлять ее в одиночестве.

– Непристойность – лишь мера измерения ханжества и пуританства в каждом из нас. Ну, и на сколько процентов ты ханжа и пуританка?

Дыхание Элины сбилось и потерялось в обезумевшей толпе слетевших с катушек мыслей. Не дотерпит она до завтра, до развода с Мишей. Миша уже стал просто пятном на любимой футболке, которое не вывести ничем, и футболку выкинуть жалко. Слишком многое в ней пережила. А теперь появилась изысканная шелковая блузка… Дима. И хотелось носить ее вечно, не снимая, ощущая прикосновение легкого шелка к горящему страстью телу.

– Простите, если помешала, – несмело покашляла Женя, не смотря на них. – Уже не могу в этой воде плескаться.

– Да, да, – Элина покраснела. – Садись рядом.

Женя, широко улыбаясь и смеясь глазами, что были надежно скрыты от подруги большими синими очками с отражающимися в них людьми, небом и морем, плюхнулась на полотенце.

– Ну вот, на кого я похожа? На облитого водой песчаного человека? – расхохоталась Женя, притягивая песок магнитом к своему мокрому телу.

Кровь еще отошла с щек Элины, раздуваясь неконтролируемым пожаром по сосудам и капиллярам. Женя несильно толкнула ее в бок, чтобы дать понять, что не все так страшно.

– Эля, – шепнула ей на ухо, – ты, как весталка. Уже забыла, каково быть женщиной. К тебе красивый мужик прикасается, а ты дергаешься, точно от ударов тока.

– Зря я тебя с собой потащила, – огрызнулась Элина. – Помогаешь поддержкой, ага. Еще предложи мне ему тут отдаться, при всех.

Женя рассмеялась и легла на полотенце в виде бутерброда. Дмитрий, поняв, что Элине нужен небольшой отдых от него, сменил ее компанию на морскую: из соленых волн и медуз. Ему надо было охладиться. Кровь уже лопалась, словно жидкие волдыри, от ее вида в одном бикини. И он даже не смотрел на ее тело, не искал стальной пресс и тонкую талию, ему не было дела до того, как сильно накачаны ее икры… Господи, она просто красной тряпкой маячила перед ним, и мысль о желании перейти в наступление зудом ползала по коже.

– Элька, да когда ты свой панцирь уже разгрызешь? Ты там под ним не совсем задохнулась?

– Ты называешь скромность душным панцирем?

– Элюся, затяжная скромность – это уже беспритязательность, когда ты берешь то, что тебе позволяет брать твой трусливый разум.

– И что ты все-таки предлагаешь?

Элина надвинула на глаза очки и достала бутылку чая с лимоном. Какой чай… Ей бы сейчас под ледяной водопад, чтобы напором воды снесло черепушку всем боязливым мыслям.

– Я не уличный торговец просроченными пирожками, ничего тебе не предлагаю. Просто советую стать более раскованной. Мужики любят чертовщинку, экстрим, запреты, понимаешь? Найти синий чулок, который дома сидит с кульком семечек и сексом занимается только под одеялом и с выключенным светом – не проблема.

– Я только завтра с Мишей развожусь.

Женя аккуратно скрутила мокрое полотенце и хлестнула им Элину, вызывая взрыв криков негодования и возмущения.

– Выпороть бы тебя хорошенько. Этот косолапый и тупоголовый представитель фауны чуть ли не рядом с тобой в кровати тебе изменял! А ты боишься за руку с другим мужчиной держаться на людях за день до развода! – девушка буквально вздувалась от переизбытка эмоций. – Когда ты очнешься, Эля?! Живи прямо здесь и сейчас. Завтра может макнуть тебя головой в грязь, поэтому живи сегодня, когда солнце так ярко светит над головой, черт возьми!

– Завтра и макнет меня в помои по самую шею…

Телефон опять был завален звонками, на которые никогда не поступит ответа. Ну как она устала от него…

– Чего ты тянешь? Эль, тебе не тринадцать и даже не двадцать три, чтобы ломать такие комедии. Мужика надо помариновать, я согласна. Когда ларчик слишком просто открывается, желание смотреть его содержимое отпадает. Однако и перегибать палку стоит. Если она треснет, назад уже не склеишь.

– Ладно! Я поняла тебя.

Элина совсем согнулась, чтобы спрятать расстроенное лицо. Срубить этот сук комплексов, на котором она так долго сидит, будет трудно. Пора бы уже давно с него упасть. Лучше последний раз получить шишку на лоб, зато начать жить с чистого листа по-настоящему. А не брать подпорченный лист и делать вид, что он сияет белизной.

Рука Жени легла ей на плечо. Затем подруга полностью обняла ее.

– Эля, не обижайся. Прости меня. Я не права. Жизнь твоя, кровать твоя, душа твоя. И я не имею права лезть туда со своим шнобелем.

Плечи Элины затряслись, и Женя испугалась, что все-таки довела единственного родного человека до слез. Порой чужие нравоучения, как грязь под ногами: вляпываешься и вляпываешься, сам того не желая.

– Эля!

Девушка подняла лицо, покрасневшее от смеха, и они обе упали на песок, заливаясь трезвоном сотен колокольчиков.

– Уж если у тебя шнобель… то я не знаю, как назвать Мишкин клюв! – выдавила из себя Элина, сгибаясь от смеха.

– Я прощена?

Кивок все сказал сам за себя.

– Тогда надо чем-нибудь заняться. Почитаем светскую хронику…

– Не расстаешься ты с телефоном.

– Ага… Ну вот, интересненько. В ноябре состоится бал дебютанток. Позавидуем тем, кто родился в элите и с пеленок ходит в Гучах и Габанах?

Новый поток веселья стремительным ручьем пронесся по пляжу, сметая недовольные взгляды соседей по песку и мамочек, опекающих своих спящих под солнышком чад.