Текст книги "Урод (СИ)"

Автор книги: Наталья Светлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

Да-а… Оказывается, его жизнь никогда не была трудной. Нужно было просто наплевать на эти семейные дрязги, отпустить веревочку воздушного шарика с обидами и невысказанными претензиями к родителям и просто жить. А он существовал все эти долгих тридцать лет.

– Парень, желаю тебе удачи, а то ботинки, – мужчина кивнул на ноги Алекса, – совсем прохудились.

Пошевелив замерзшим большим пальцем, тот мысленно согласился со стариком. Ботинки прохудились, как и его жизнь: подошва отклеилась, и он ступал по промерзшей земле голыми пятками; кожа светилась дырками, то и дело занося в форточку его здоровья простуду. Он простыл безвозвратно. Любовью к Эле. К своему ребенку. К жизни с ней.

– К черту ботинки, папаша, – воодушевленно воскликнул Алекс; мысли об Элине и ребенке подстегивали его боевой дух, заживляли кровавые раны на коленях. – Любовь делает жизнь ярче. Даже в рваных ботинках тепло.

– Твои слова да богу в уши, юнец, – рассмеялся собеседник.

Алекс покачал головой. Нет уж! Он знает, что такое скотская жизнь. Знает, каково быть мертвым, а с виду живым. Самый частый обман, на который ведутся люди, точно мышки на ароматный сыр. Мы верим улыбкам и морщинкам радости, а на деле эти морщины – лишь борозды печали, что умело скрывает улыбка.

– Так и есть. Я знаю точно.

Бросив затею с поиском работы, не желая идти на стройку или в официанты, он достал книгу. Ремарк «Три товарища». Стать ближе к Элине – вот его цель. Сблизиться с ней не физически, это они уже проходили. Контакт тел не принес ему ничего нового, всю ту же боль, все то же разочарование. Ему нужно, жизненно необходимо стать к ней ближе духовно. Он смог в свое время соблазнить ее тело, теперь стала иметь значение душа.

Пятнадцать страниц уже были осилены. Чтение давалось ему с трудом. Мозг, не привыкший напрягаться больше, чем просканировать каталог швейцарских часов, отказывался вникать в глубинный смысл, понимать героев и их метания, раскрывать метафоры и наслаждаться эпитетами. Его мозг был сухой горбушкой хлеба, а литература – настоящим сладким джемом из натуральных ягод. И он отказывался ее принимать. Роберт Локамп, Отто Кестер и Готтфрид Ленц – его новые спутники на этой разбитой дороге жизни.

Время пролетело незаметно под стук колес и собственного сердца, которое билось в такт происходящим в книге событиям, под храп соседа по купе и аромат остывшего чая. Ему нравилась такая жизнь. Настоящая. Какая есть. Без прикрас и взяток. На перроне его никто не встречал, а он и не ждал. Не ждал так же, что и судьба склонит голову к нему в жесте великодушия. Придется снова опуститься на колени, ощущая каждую набитую на них шишку. Каждая мозоль на коленных чашечках, как зарубка на деревянной дощечке нашего мужества. И сегодня он поставит еще одну.

– Пресненская набережная, – сообщил таксисту пункт назначения Алекс, и машина тронулась.

Он хотел быть самостоятельным. Мужиком. Хотел сам обеспечить свою женщину и своего ребенка. Но, видимо, он так и остался мальчишкой, которому не хватило отцовских наставлений, самостоятельного плавания в водах взрослой жизни. Он получил все, чтобы жить комфортно, и все, что смог отдать взамен было лишь черной неблагодарностью.

– К отцу, – известил секретаря, топчась у ее стола.

– Я оповещу Антона Робертовича.

Прошло минут десять прежде, чем отец ответил. У него был какой-то важный разговор. Для Алекса было в новинку стоять под дверью кабинета отца в ожидании аудиенции. Черт возьми, но какой же крутой поворот взяла его жизнь после, казалось бы, кратковременной заварушки. Вот так мелкие ямы на дороге сильно калечат ноги.

– Проходите, – дала добро секретарь.

Алекс собрался с духом, которого у него прибавилось значительно после новости о беременности Элины. Теперь он был готов на любые унижения, лишь бы сохранить жизнь своему наследнику. Да только что его ребенку наследовать? Пустоту и нищету, которые он добросовестно складывал в коробочку, прятал на черный день? Однако же этот день настал, и небо затянуло непроглядной тьмой.

– Сын? Удивлен видеть тебя здесь. Вроде ты говорил, нет, кричал, что никогда больше мы не встретимся, – Антон Робертович беззлобно улыбнулся, действительно больше не имея гнева.

От его былой злости остались только черенки. Мы должны воспитывать своих детей, а не мстить им. Родители не имею права на месть. Чего не скажешь о детях.

– Мы бы и не встретились, если бы не обстоятельства.

– Ну так, понятно. Обстоятельства – наш бич.

Воздух неслышным шипением выходил из его рта. Разворачиваться надо и уходить отсюда! Ничего, кроме насмешек его тут не ждет. Радушный прием у папочки.

– Долго будешь тянуть? Сколько тебе нужно?

– Чего?

– Александр, прекращай ломать комедию. Она уже давно сломалась и стала трагедией. Нашей личной трагедией, – произнес отец и внимательно посмотрел на сына. – Сколько денег тебе нужно?

– Как ты понял? – безучастно спросил Алекс для виду, чтобы не выкладывать так сразу свои просьбы.

– Твоя любовь обналичивается в условных единицах, насколько я помню. Иначе любить ты не умеешь. Вот и спрашиваю, какое количество любви привело тебя к отцу.

– Это ты собрался разглагольствовать о любви? Серьезно?! Что ты знаешь об этом светлом чувстве?

– Наверное, то же, что и ты.

Разговор зашел в тупик и треснулся лбом о стену. Алексу надоело ходить подворотнями, и он выпалил:

– Двести сорок миллионов. Хотя бы.

– Хотя бы? – усмехнулся отец. – Ты уверен, что просят хотя бы такие суммы? Тысяч сто, я понимаю, но двести сорок миллионов… В рублях, я надеюсь?

– В них самых.

– Позволь узнать, зачем тебе такая сумма? Уж не абонемент ли в рай ты решил прикупить?

– Аха-ха. – Алекс поаплодировал напоказ, бесясь все больше и предчувствую новую родственную стычку. – А ты узнавал расценки там, – поднял взгляд к потолку, – у боженьки за пазухой? Думаешь, тебя с твоими финансовыми махинациями примут на облачка?

– Я тебя больше не задерживаю. – Челюсть Антона Робертовича сжалась, став похожей на гранит. – До свидания, сын. Или лучше – прощай.

– Мне нужны деньги на квартиру в Москве.

– Нагло, – ухмыльнулся отец.

– Да не для себя! Для моей… девушки. Она беременна.

Лицо отца переливалось всеми оттенками неверия и шока. Блеф! Уловка ради квартиры. Для его сына нет ничего святого.

– Придумай что-нибудь более душещипательное.

– Я не лгу! Элина беременна моим ребенком! – вскипел Алекс. – Ей негде жить! Я обещал ей помочь с жильем!

– Ну так помогай. В чем проблема? Или твоя Элина царских кровей, и на меньшее, чем квартира за двести сорок миллионов, не согласится?

– Моя женщина и мой ребенок самых, мать их, долбаных царских кровей! Уясни это себе, отец!

– Выбирай выражения, щенок! – Антон Робертович стукнул по столу кулаком, заставляя папки с важной документацией подпрыгивать с насиженных мест. – Обеспечивать хоромы твоим шалавам я не собираюсь. И плевать я хотел на Элину, ребенка, которого, я уверен, нет, на все плевать. Заработай сам на хотя бы собственную комнату, а потом плоди детей на каждый квадратный метр!

Алекс набросился на отца с кулаками и прижал его к креслу. Господи, не дай ему все же загреметь за решетку! С таким-то папашей это легче легкого.

– Еще только одно слово об Элине, и я размажу тебя по этому кожаному креслу, папуля. Эта женщина – все, что у меня есть, и я не разожму свои руки, даже если гребаная жизнь будет пинать меня с обрыва. Я удержу свою любовь, если надо в лепешку расшибусь, но у нее будут лучшие условия для жизни и вынашивания моего ребенка! И твоего внука, между прочим, – выплюнул он завершающий аккорд этой тирады. – Да пошел ты к черту, дедуля хренов. Без тебя обеспечу свою семью всем. А ты не смей даже приближаться к своему внуку. У меня не было отца, у моего сына не будет деда. Спасибо тебе.

Антон Робертович не мог собрать окровавленные крылья своих эмоций, что были вырваны с корнем. Если кто-то умеет так искренне играть, то он должен был получить все награды мира… Сын выбежал из его офиса, чуть ли не сорвав дверь с петель. В мультике, наверное, за ним бы увивалась струйка дыма, настолько он был зол.

Алекс поставил мысленный жирный крест на своем небольшом семейном древе. Отец отныне навсегда остался в прошлом. Крики птиц настойчивым порицанием царапали его слух. Он поднял взгляд к небу и мысленно свернул шею каждой пролетающей вороне. Ярость заискрилась в ядерном реакторе его души, предвещая катастрофу мирового масштаба, от которой никто не сможет спастись.

Паника била родниковым ключом, подрывая уверенность в своих силах. Дурак… Где он возьмет столько денег на такую квартиру? Он себе-то еле-еле может позволить снимать шалашного вида коробку со стенами, что говорить о пятикомнатной квартире в Москве, да еще и с евроремонтом. От навязчивых мыслей, которым солировали не замолкающие вороны, кликающие дождь, его отвлек звук пришедшего на телефон сообщения.

– Хм, что тут интересного, – вздохнул мужчина и открыл почтовый ящик.

Оповещение из социальной сети о том, что Элина Стриженова поделилась с друзьями новой фотографией. Должно быть, с мамой. Элина уехала на неделю к родителям в Мурманск, и Алекс постоянно накручивал свои нервы, точно склизкую лапшу на вилку, переживая за ребенка и здоровье самой Элины. От нечего делать Алекс залез на ее страничку, просто чтобы полюбоваться ее любимым лицом в какой-нибудь смешной шапке и закутанную в шарф.

Что за чертовщина?! Почему его Эля улыбалась во все свои ровненькие тридцать два зуба, стоя в обнимку с каким-то хрычем (иначе Алекс не мог назвать этого парня), который к тому же положил свою лапу на ее живот! Новый прилив злости разорвал его только успокоившиеся нервы. Алекс набрал Элину, чувствуя, как душевные силы гаснут с каждой пройденной минутой.

– Что это за мужик с тобой на фото? – как можно спокойнее спросил он, но его слова ураганом пролетели над спокойствием девушки.

– Прости, Макс. Я на минутку.

– Это музыка там играет?! Ты где, черт возьми, находишься?

– Я в кафе.

– С кем?

– Я в кафе, а не на допросе.

– По каким притонам ты шляешься с моим ребенком? – рявкнул Алекс, сходя с ума от ревности. – Что за уроды лапают твой живот?!

– Успокойся ты, – прошипела Элина, краснея от стыда выслушивать эту истерику. Невидимые провода связи начали накаляться. – Я еще тебя не спросила, с кем мне ходить в кафе и кому позволить прикоснуться к своему животу.

– Я отец ребенка!

– Кто спорит? Увы, это так.

Мужчина ошеломленно замолчал. Увы?

– То есть ты жалеешь, что у нас будет ребенок?

– Если бы не этот ребенок, не было бы нас. Так что можешь пока пользоваться этим словом.

– Пока?

Мимо Алекса переваливался на тонких лапках жирный голубь, наклевавшийся семечек и хлебных крошек. Распознав в птице врага, он угрожающе топнул, пугая голубя. Пусть это будет Макс. Вот бы ему клюв сломать и руки тоже.

– Да, пока.

– Ты уже решила, к кому уйдешь, когда родишь?

– Ну а чего тянуть. Вопрос важный. К Максу и уйду. Он моя первая любовь. Вдруг и последняя тоже.

– А я? Я не твоя любовь?

– Любовь? – Элина рассмеялась. – Ты не умеешь любить. Ну может, только своего ребенка. Но не меня.

– Не говори за меня. Я свои слова сам скажу.

– Ну скажи.

Второго голубя постигла еще худшая судьба. В него Алекс запустил попавшимся на дороге камешком, не попав, но воображению хватило, чтобы представить Макса с проломленной головой. Лепота.

– Делай ты что хочешь.

Он отключился. Бушевавшая в венах ярость пенилась отравленной кровью. Схватив камень побольше, Алекс запустил им в дерево. И еще один. И еще. Женщина, шедшая рядом, вскрикнула и поспешила прочь от этого странного мужчины. А он продолжал разбрасывать камни, пока капли дождя не похоронили тлеющие угли ревности в кострище его чувств.

***

Итак, вы теперь не хуже меня самого знаете, что я представляю собой: безумец, но последовательный в своем безумии.

Роберт Льюис Стивенсон «Клуб самоубийц. Алмаз Раджи»

Приятная теплота кашемирового платья согревала ее нежностью, словно бы это были руки любимого мужчины. Элина съежилась, мысленно топча надоедливые мурашки. Звонок Алекса опустошил ее и наполнил энергией одновременно. Одарил прохладой и обласкал теплом. Погладил и ударил.

– Черт, – прошептала девушка и, махнув рукой на кого-то эфемерного, вышла из темного закутка кафе.

Элина вернулась к Максу, который уже почти расправился со своим вишневым пирожным. Смотря на вытекающий вишневый сироп, она подумала о том, что расправился он с ним жестоко и беспощадно. Как и она сама с Алексом минутой назад.

– Наговорилась, звезда? – улыбнулся Макс.

– Забудь ты уже прошлое. Я давно не звезда. Все лампочки перегорели, больше не свечусь.

Усталость пригвоздила ее к стулу. Всего-то минуту говорили, а как будто он пропустил ее через супермощную соковыжималку. Или она сама с собой так поступила? Мы единственные люди на свете, поступающие с собой максимально жестоко. Какая она звезда… Таковой она была в школе, тогда с ней хотели все общаться. Она ставила рекорды на олимпиадах по химии и биологии. Все парни хотели таскать ее портфель до дома и до школы. А теперь…

– Вижу, какая ты замученная вернулась. На работе проблемы?

– Почти. Эта работа называется «любовный фронт».

Зачем она так повела себя? Да кто из женщин вообще сможет ответить, с какой целью они вызывают безосновательную ревность у мужчин? Просто есть вещи, которые должны быть. Ревность и желание знать, что ты кому-то необходим, из этого списка.

– Там частенько тяжело. Мы с Анькой тоже не всегда понимаем друг друга, звездочка. – Тепло улыбки друга еще одним согревающим лучиком обняло Элину, и она отпустила негатив, сковывающий ее цепями. – Не переживай, черное рано или поздно становится белым.

– Я не звездочка. Мне неловко слышать это слово. И неловко, что я пропустила твою свадьбу.

– А ведь в школе ты обещала раньше меня обзавестись печатью!

Девушка ухмыльнулась. Печатью-то она обзавелась, а семьей нет. Что дает эта краска в паспорте? Что дает марание официальной бумаги чернилами? Любовь? Безопасность? Гарантии? Если только гарантии унизительных судебных разбирательств в случае исчезновения великой любви. Печать она такая, несмываемая.

– Я и обзавелась раньше тебя ею, Максон. Да вот только неудачно. Так что мой паспорт не девственно чист.

– Я понял. Зашел на опасную территорию. Мы так давно не виделись, я ничего о тебе не знаю. Это ненормально!

– Согласна.

Радужный настрой померк, ее душевный подъем заволокло туманом грусти. Макс – ее лучший школьный друг. Наверное, это тот мужчина, к которому она никогда не испытывала физического притяжения, но всегда его любила. Сосед по улице, сосед по парте, сосед по духовному единству. И как же далеко их раскидала жизнь… как мусорные ошметки вокруг помойки. ее закинула в столицу, в лапы к неудаче и Мише. А Макс остался в родном городе, погрузился в учебу и работу, в любовь… Связь потерялась, казалось, навсегда.

– Зато вот с малышом ты точно меня опередила! – нашелся друг с репликой, чтобы вызвать улыбку Элины.

Она улыбнулась для галочки, дабы не портить их посиделки до конца. Жаль, улыбка – не тетя по вызову: нажал на кнопку – и она тут как тут, скачет по твоим губам за определенную цену.

– С малышом да… Я и себя с ним опередила…

Их дружеская встреча переросла в неудобное обоим молчание. У Элины не нашлось нужного набора слов для кривляний и игры в счастье. Она запуталась в этом лабиринте, не могла ответить на простой вопрос. Любит ли она его? Хочет ли она с ним будущее? Сможет ли на чистом листе нарисовать их новую жизнь?

Пока что все карандаши ломались, как только она подносила их к бумаге. Их будущее выходило чумазой кляксой на белом листе. Ни формы, ни очертаний, лишь темнота и неопределенность. Страх полюбить снова истреблял ее уверенность в Алексе. Ведь нужно было полюбить так много людей сразу! И себя, и Алекса, и ребенка. Или… она уже любила их всех?

Глава тридцать вторая

Отравленная ложью атмосфера заражает, разлагает всю домашнюю жизнь. Дети с каждым глотком воздуха воспринимают зародыши зла.

Генрик Ибсен «Кукольный дом»

Пятая, шестая… уже двенадцатая… двадцать третья… Антон Робертович считал взглядом дождевые капли, сползающие с немым укором по оконному стеклу. Они словно протягивали к нему свои руки в слезливых мольбах. Только что они хотели? Мужчина тряхнул головой, сбрасывая эти ржавые цепи наваждения.

– Алло, Вов, привет! Очень нужна твоя помощь.

– Здорово, дружище. Для тебя любая помощь, ты же знаешь, если только это в моих силах.

– А что может быть не в силах генерал-майора ФСБ? – рассмеялся Антон Робертович, в тысячный раз ловя себя на мысли, что уметь завязывать нужные знакомство – основа жизни на Земле.

– Ну не томи, выкладывай, кого надо прижучить.

– Никого. Просто нужно полное досье на одного человека, женщину.

– В чем провинилась? Долю не отдает?

Прессовать женщин было не в стиле генерал-майора ФСБ, но неоплачиваемый долг, в котором он находился у Янга, нельзя было переоценить. Многие темные финансовые делишки прошли под его прикрытием. А сколько еще пройдет…

– Нет, Вов, не горячись. Никаких мер не требуется. Это не бизнес, а личное. Хочу проверить новую пассию сына. Пожалуйста, хочу знать о ней все, что только можно. Вплоть до того, как часто ногти стрижет в салоне.

– Понял. Жди на почту.

Антон Робертович отключился и сел в кресло. Ему казалось, что он сидит на раскаленных углях. Мысли о том, что сын не солгал, не оставляли его ни на секунду. Внук… Он мечтал о внуке. Наверное, это старость. Или его нереализованный отцовский потенциал, но он бы с радостью возился с внуком или внучкой. Надоели совещания, партнеры по бизнесу, эти беспринципные гиены, акулы афер и мелкого шрифта. Достала фальшь дорогих стен его особняка – тюрьмы особо строгого режима. С женщинами серьезные отношения не складывались, с сыном так вообще разверзлась пропасть взглядов.

Насколько же сильно они были далеки друг от друга с родным сыном. Его родная кровь взбунтовалась против него и пошла в наступление с факелами и литром керосина, лишь бы сжечь факт их родства напрочь. Лишиться внука, если все-таки он существовал, было выше его сил! Зная характер сына, вряд ли он дождется другого внука. Двести сорок миллионов… Ерунда. Для родного внука он бы купил дом и дороже. Да вот верить сыну нельзя. Черт бы побрал это кривое зеркало их нездоровых отношений.

Письмо на почту пришло оперативно. Досье было совершенно небольшим, значит, ничего стоящего об этой женщине сказать нельзя. Мужчина щелкнул мышью по папке с файлом, не испытывая интереса к персоне Элины. Наверняка очередная безмозглая дура с надувными сиськами. Их любимый с сыном типаж.

– Элина Стриженова, – прочитал Антон Робертович. – Тридцать лет, была лучший выпускницей хирургического, куча грамот и наград, сертификатов и прочего. Интересно… – Он пролистал выписку из ее диплома и справку с места работы. – Медсестра. Работник «скорой». Несчастный случай, шрам, отстранение от работы. Развод. Даже так… – Следующий лист представлял собой конфиденциальную медицинскую информацию. И как Вова смог достать ее? Врачи же всегда вопят о клятве Гиппократа и конфиденциальности. – Не подтвержденный ВИЧ. Вот это да. Беременность…

Мужчина выдохнул. И еще раз. Воздух горел у него в легких, сжигая живительный кислород. Беременна! Да и девушка вроде нормальная, не клуша с кудрями до пояса и верблюжьими губами. Врач, умница, он уверен, красавица, несмотря на шрам. Его сын никогда бы не выбрал мышку. Только львицу, пусть и раненую в бою. Беременна! Он не мог осмыслить этот факт. У него будет внук. Может быть, если он найдет путь к сердцу своего сына. Еще раз проверив информацию, Антон Робертович убедился, что на Элину не оформлена никакая собственность: ни квартиры, ни машины, даже на стиральную машину кредит не брала. У родителей двухкомнатная квартира в Мурманске и больше ничего. Его внуку действительно негде жить.

– Что ж сын. – пробубнил он, набирая номер, – если твоя любовь имеет прайс-лист, ничего страшного. Яблочко точь-в-точь, как яблоня. Какой пример показал, такой результат и получил… Мариночка, добрый день. Сделайте то, о чем мы договорились. Спасибо.

***

...я уже в клинике заметил: кто злится на свою боль – тот непременно ее победит...

Тургенев И. С. «Отцы и дети»

Алекс вышел из кабинета Сафроновой Марины Анатольевны – ведущего специалиста агентства недвижимости, чтобы взять тайм-аут в виде минуты раздумий. Он ничего не понял. Что это было? Сон? Обморок? Кома? Он жив вообще?

У телефона уже случился приступ укачивания, пока он его крутит в руках. Эта женщина сказала, что отец купил ему квартиру. То есть он сам может выбрать вариант, который ему понравится, и все оформить… Да не может быть! Не после их разговора. Но кто, если не отец? Господь бог? Ну так это еще более маловероятно. Господь еще больший скупердяй, нежели его отец.

Черт, или зря он так об отце? Звонок отвлек его от мыслей.

– Ты встретишь меня в аэропорту? – спросила Элина, идущая на посадку.

– Да, Эля, я буду на месте в назначенное время. Пусть я и всего лишь папаша ребенка и больше никто, тебя я встречу.

– Как великодушно с твоей стороны.

И снова здравствуйте. И снова они поцапались, как кошка с собакой. Только что они делят? Свою любовь? Или ее отсутствие?

– Александр Антонович, вы приняли решение? – поторопила его секретарь.

Кто будет раздумывать, принять ли такой щедрый подарок? Дед Мороз в мешке квартиру за триста миллионов точно не принесет. Даже за хорошее поведение.

– Да, да. – Он вернулся в кабинет. – Марина, я еще раз хочу уточнить. Мой отец готов оплатить покупку квартиры, так? Антон Робертович Янг?

– Именно так. Он просил передать вам, если вы будете сомневаться, что это его подарок любимому внуку.

Алекс нахмурился. Любимому внуку? Где-то точно скрытая камера, и над ним потом будут потешаться! Его несколько дней назад он обзывал Элю всеми непотребными словами, в существование внука вообще не признавал! Что изменилось?

– А к черту, – ухмыльнулся Алекс. Унизительный розыгрыш, значит он унизит себя. Но ступить в этот капкан нужно, вдруг он не захлопнется. – Я смогу оформить квартиру на другого человека?

– Например?

– На мать моего сына, то есть внука моего отца.

– Да.

– Тогда давайте выберем подходящий вариант…

Они приступили к поиску квартиры, и Алекс до последнего ждал, когда эта тетка скажет ему: «Розыгрыш! Посмотрите вон туда!» Но этого не произошло. Они выбрали понравившейся ему вариант, полностью укомплектованную современной техникой и мебелью квартиру, с утепленными полами, новыми окнами, электрической плитой и просто огромной ванной с джакузи и душевой. На миг перед глазами застыла картинка: он, Эля и их малыш в этой квартире. Как бы он, должно быть, был счастлив…

– Теперь мне нужно приехать сюда с будущей владелицей?

– Да, либо предоставить нотариальную доверенность от нее.

– Я привезу ее, завтра уже.

Алекс покинул агентство и вдохнул полной грудью, расправляя крылья, которые уже покрылись коррозией в виду простаивания без дела. Квартира есть, осталось только сделать Элю главврачом. Но это явно будет сложнее…

Нужно сказать отцу спасибо. Ему хотелось кричать во все горло, но он не мог протолкнуть слова, которые словно прилипли к стенкам горла. Набрав отца, через один гудок Алекс сбросил звонок.

– Это твой отец. Ты сможешь сказать ему спасибо, тряпка, – прошипел он и снова набрал его.

– Слушаю.

– Отец… Я… Пап, спасибо.

На этих словах сердце Алекса сжалось, точно его ударили битой. Как же больно и трудно быть человеком. Воевать всегда легче, чем поддерживать мир. Злость всегда слаще любви. Такие мы люди извращенцы.

– Я приобрел право на общение с внуком?

– Ты приобрел право на его жизнь, – прошептал Алекс, всерьез веря, что Элина может тайком сделать аборт, если он не выполнит условия.

– Как это понимать?

– Никак, я просто брякнул чушь. Я бы хотел заключить с тобой устный договор.

– И какой же?

– Ты одолжил мне деньги на квартиру. Я буду возвращать тебе эти деньги, пока не верну все до единой копейки.

– Каким образом? Ты понимаешь, на сколько лет потянет отсидки такая сумма?

– Ты о чем?

– Я о том, что украсть из банка триста миллионов… Это приличный срок. Иначе как ты мне их вернешь?

Алекс улыбнулся. Первая шутка отца, которой он рассмеялся. Прогресс.

– Я найду работу, выпутаюсь из этой ситуации. Все будет по-другому, мне только нужно время. Но я настаиваю на возврате денег.

– Договорились.

– Еще раз спасибо.

– Всегда пожалуйста, сын. Сообщи, когда я смогу встретиться со своей невесткой. Ты же уже купил кольцо?

Молчание ответило за Алекса. Что ему сказать? Что он может купить сейчас только кольцо из детского мира? Или предложить матери своего ребенка расписаться в джинсах и без гостей? А может, сказать отцу, что она вообще его послала в далекое путешествие с невозвратным билетом?

– Да, скоро куплю, – соврал Алекс.

– Буду ждать звонка.

***

Жизнь, как вы знаете, всего-навсего подмостки, на которых каждому предоставляется возможность кривляться, покуда не наскучит.

Роберт Люьис Стивенсон «Клуб самоубийц»

Утро следующего дня Алекс встретил на пороге квартиры Жени. С первыми лучами солнца он примчался к Элине, чтобы обрадовать ее новостью о квартире. Ну или встретить новую волну ненависти и недовольства. Иногда он ловил себя на мысли, что все его планы и надежды тщетны. Она, как хорошо укрепленный форт, не сдается. А он слишком слабый боец, чтобы пойти до конца.

– Спит еще, – прошептала Женя, впуская его. – Кажется, заболела.

– Заболела? Чем? Как? Когда?

– Не знаю, насморк у нее вроде бы. Всю ночь чихала и сморкалась.

Наверное, этот упырь мурманский заразил! Чихнул на нее или еще что-то… Алекс даже не подозревал, что его проклятья, которые он не переставал направлять на Макса, нацелены не на того человека. Пройдя в комнату, где спала Элина, он бесшумно присел на край дивана. Действительно, нос красный и опухший, и платок валяется мокрой кучей хлопка на полу.

– Заболела, моя девочка, – чуть слышно произнес мужчина и убрал упавшую на глаза прядку волос. – Или девочки. Знали бы вы, как я вас люблю.

Элина делала вид, что спит. Но эти слова буквально врезались кометой в ее пульсирующий шарик ее души и разбросали по поверхности осколки. Любит?..

Минут десять она притворялась спящей, дабы не выказать факт приобщения к тайному знанию. Он любит ее и ребенка. Любит… Путы сомнений колючей проволокой впивались в запястья, удерживая от поглаживания его руки. Как же она боится. Боится быть снова преданной, оставленной, убитой. Но убитой в последний раз. Больше она не вынесет огня на поражение.

Долго играть в спящую красавицу не удалось, так как нос защекотало, и ее пробуждение, должно быть, стало явным для всех жителей дома.

– Отойди, – просипела Элина, – а то заражу тебя.

– С ума сошла? Чихай сколько хочешь на меня. На кого еще, если не на отца своего ребенка?

– Мучеником решил стать? Подставить… – ее речь прервал очередной чих, – обе щеки для ударов бешеной мамаши?

– Ты сама выбрала для себя такую роль – быть бешеной мамашей. Но я готов принять любую роль в ответ.

– Ради ребенка? – спросила девушка, затаив дыхание.

Пусть он скажет, что любит ее! Пусть скажет это четко и искренне, так чтобы она каждую букву расслышала, каждую интонацию прочувствовала. Пусть просто скажет то, что ей еще никогда не говорили. С ней были ради тела, ради борща на ужин и всегда чистого унитаза, ради ребенка, но не ради нее самой!

– Да, – только и сказал Алекс, не решившись снова показывать свои чувства, чтобы не получить новых ссадин на сердце. – Ради него.

– Ну и отлично, – взбрыкнулась Элина и поднялась, откидывая одеяло.

Майка стала слишком короткой для ее животика, который уже становился полноценным животом. Взгляд Алекса задержался на нежной персиковой коже, под которой тихой музыкой, лучшим шедевром на свете, звучит жизнь его сына или дочери – бьется крохотное сердечко. И к этому великолепию приложил руку он.

Не в силах сражаться с собой, он притянул к себе Элину и уткнулся головой в ее живот.

– Какой гладкий и красивый…

– Ага, а потом будут растяжки и целлюлит в три раза больше.

– Все-то тебе надо испортить, – вздохнул Алекс. – Будешь ты такой же красивой, даже еще лучше.

– Ты все равно мое тело не увидишь после родов, так что тебе нечего переживать за его красоту.

– Эль, – глаза мужчины воспылали надеждой, что тем не менее держала в одной руке мыло, а в другой – веревку, – а может, ты дашь мне шанс? Не увидеть твое тело, а просто остаться в твоей жизни, рядом с тобой.

– Зачем тебе это?

Говори же! Говори! Элина до крови врезалась ногтями в кожу ладоней, мысленно умоляя его сказать слова, которые спасут ее, вытащат из этого ледяного ада неопределенности.

– Ребенку нужен отец, – снова не решился на громкие слова Алекс.

Он всегда успеет крикнуть: «Я люблю тебя!» Но ведь любому человеку хочется знать, что это взаимное чувство, а не унизительная подачка. Мол, хозяйка, я принес тебе тапочки. И получить этими тапочками по своей же морде.

– Отец необязательно должен быть биологическим.

Она старалась уколоть его побольнее, выпустить как можно больше крови, чтобы он захлебнулся ею! Ведь она слышала его слова о любви, почему нельзя их повторить?! Или он такой смелый только когда она спит?

– Не так важно, кого ты выберешь в отцы моему ребенку. Ты же мать, – с презрением выплюнул Алекс зараженную болью слюну, – ты распоряжаешься его жизнью. Ладно, это все ерунда. Кто бы не нянчил моего ребенка на постоянной основе, жить ему где-то надо. Этим вопросом сейчас и займемся.

Лед его голоса жег кипятком ее чувствительную душу. Эта война восхваляла проигравших и терзала трупы победителей. Хотя где они, эти победители… И бывают ли они вообще на войне?

– О чем ты?

– О пятикомнатной квартире с евроремонтом, являющейся залогом жизни моего ребенка. Произведем первую часть обмена прямо сейчас.

Он сказал это так, словно ударил ее, избил до крови, превратил лицо в кровавое поле битвы. Приклеил ей на лоб клеймо бесчувственной стервы, торгующей его ребенком!

– Да не нужна мне твоя гребаная квартира! – в слезах крикнула она и толкнула его в грудь. – Не нужны твои чертовы деньги, которые ты кидаешь мне в лицо, как какой-то торгашке с рынка! – Элина еще раз замахнулась на него, но не удержала равновесие и повалилась вперед.

Алекс подхватил ее, бережно касаясь живота. Она плакала так горько, словно за двоих. Будто бы его дочурка в ней тоже рыдала от того, какой плохой у нее отец. Эта сцена разбивала ему сердце маленьким, острым молотком.

– Так а что тебе надо?! Я похож на долбаного экстрасенса из зомбоящика? Не умею я читать мысли, черт возьми!