Текст книги "Целители. Тени прошлого (СИ)"

Автор книги: Наталья Машкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)

Глава 23.

Персонал больницы академии признал Нелли. Кое-что понял о ней. И даже сплотился вокруг неё. Для этого оказалось достаточно одного единственного случая из практики...

Нел не застряла на стерилизации надолго. Её часто перебрасывали туда, где, на тот момент, не хватало рук. Пока девушку не занесло в лабораторию аптекаря больницы.

Молодой, талантливый магистр Оувел, был учеником Амалии Кринт. Не известно, был дормерский маг увлечён зельеварением и химией в силу своих собственных пристрастий, или его кровь и родословная могли бы вызвать сомнения у ищеек Магического Совета Дормера...

Он увидел или почувствовал в Нел то же феноменальное чутьё на травы и составление зелий, и снадобий, что было у его любимой наставницы, и вцепился в девушку намертво. Выдержал насмешки в том, что тоже пал жертвой рыжеволосой красотки. Но отстоял, что её, пусть и на время, прикрепили к нему.

Лавиль решил дело. Пожал плечами:

– Да, на здоровье!

Оувел просиял. Остальные лекари отстали и оценили предложение аптекаря. Они обойдутся без лишних рук, а начальнику легче будет, если неприятная ему девица станет отсиживать своих два часа в лаборатории, а не мотаться по всей больнице, сверкая тут и там рыжей косой и зелёными глазами...

Нел в лаборатории нравилось. Спокойно, тихо, никто не допекает. И любимое дело. Единственное, за чем она тщательно следила – это чтобы не светить чрезмерными знаниями, почерпнутыми от Гарды или из старинных фолиантов. Магистр Оувел, конечно, отличный парень, но кто его знает, что он там думает или замышляет на её счёт?

Выходка Лавиля снова пошатнула доверие Нел к окружающим. Так ведь и попадали ведающие в руки дормерских магов, и на костёр: слишком доверялись кому-то. А те, сообразив, что перед ними волшебное существо, доносили на них. Из злобы, зависти или ревности. Какая, в сущности, разница?

Как бы Нел ни пряталась, а выполняла свои обязанности замечательно. Аптекарь был счастлив и успешно отбивался от предложений "передать" студентку в какое-нибудь другое отделение.

Так и катилось всё до одного обыкновенного дня ранней весны.

***

Им доставили экстренного. Рабочего-строителя. С оторванной кистью. Здоровенного парня привезли и втащили на самодельных носилках его же товарищи.

Они молодцы. Довезли быстро. Жгут наложили. Даже кисть, болтающаяся на лоскуте кожи, лежала рядом с рукой, примотанная к ней чистой тряпицей.

Парня тут же, не снимая с импровизированных носилок, приказали нести в операционную. Вот тут и возникли сложности...

Пациент был в сознании. И наотрез отказывался от ампутации. Требовал, чтобы руку пришили назад. Ему пытались объяснить, что это невозможно. И, если не поторопиться, он умрёт. Парень пучил белые от боли глаза и кричал, что да. Он согласен умереть.

Ситуация зашла в тупик. Позвали Лавиля. И параллельно готовили упрямца к операции. Кликнули аптекаря, чтобы принёс особенно убойное средство, которое гарантированно вырубило бы такого здоровенного детину надолго.

Лавиль пришёл. Посмотрел на больного, которого уже перегрузили на операционный стол, несмотря на все его протесты, и спросил коротко, в лоб:

– Умереть хочешь?

Парень бросил вопли и доказал, что он в своём уме и отдаёт отчёт в том, что говорит. Заговорил чётко и осознанно:

– Да. У меня мать и четверо младших братьев и сестёр. Пока я тянул их. Теперь не смогу. Но и обузой не стану.

Лавиль коротко махнул рукой, и зрители, и приятели парня мигом вымелись из операционной. Остались только ассистент и сестра, что продолжили деловито сновать по помещению, заканчивая приготовления.

Лекарь короля склонился к больному и так, чтобы те двое не слышали, шепнул:

– Я дам денег, чтобы хватило вырастить и дать образование всем.

Парень здоровой рукой схватился за Лавиля и зашептал:

– Дай, сколько не жалко. Им. А я подачки брать не буду. Ты же лучший. Нет? Вот и докажи, что ты лучший! Приставь мне руку назад!

Лавиль напряжённо смотрел в лицо парню. Гордеца было за что уважать. А ещё... Это был один из тех моментов, которые он, пусть и лучший, ненавидел больше всего в практике.

Ужасные моменты... Когда ты понимаешь, что бессилен и должен признаться в этом.

Он и признался. С сожалением:

– Я сделал бы это для тебя, мой храбрый друг. Но даже я не могу всего. Что толку, что я пришью мёртвое к живому? Оно сгниёт, и утащит тебя за Последний порог. Прости. Никто не может оживить то, что умерло...

Парень сильнее схватился за его руку, приподнялся в немыслимом порыве и прошептал:

– Сделай, что можешь. Остальное, не твоя забота.

А потом, глядя куда-то поверх плеча лекаря позвал:

– Девочка! Иди сюда!

Нелли Тал, со склянкой снотворного, которое, судя по всему, принесла по приказу магистра Оувела, приблизилась к операционному столу. Увидела пациента. Ужаснулась:

– Гин! Ты как здесь?..

Наткнулась взглядом на руку, перемотанную тряпицей и запнулась. Больной схватился здоровой рукой теперь за неё. Зло, отчаянно и, вместе с тем умоляюще, забормотал:

– Вон оно как вышло! Никто такого и ожидать не мог... Прошу тебя, девочка, помоги мне! Помоги! Без руки я жить не буду! Как я буду обеспечивать себя и семью?..

В конце голос сорвался на слёзы. Парень не обращал на них внимания. Не до того... Он впился взглядом в лицо девушки и умолял. Даже не так... Заклинал, так торжественно и громко, словно действительно творил какое-то волшебство:

– Я прошу помощи у тебя! Прошу! Мне нужна помощь! Ты ведь не откажешь мне?

Нелли Тал медленно кивнула, как под гипнозом. И негромко ответила:

– Я услышала тебя, Гин. И помогла бы. Но, даже я не могу всего...

Парень, серевший на глазах, покрылся мелкими каплями пота. Держался из последних сил. И всё равно рассмеялся. Громко и немного безумно:

– И не нужно всего. Сделай, что можешь! Эй, ребята! Сделайте каждый, что можете! А я, даже если загнусь, не буду в обиде!

Молодые люди переглянулись. Они оба поняли, конечно, что он имел ввиду, этот увалень, оказавшийся таким умным и наблюдательным. Ни маг, ни ведающая не могут всего. А вот вместе...

Нел остро глянула на Лавиля:

– Помоги ему. Пришей руку. Я сделаю остальное.

– Да, бред это! Как такое возможно? Как можно?..

Она оборвала:

– Можно! Он знает это. И попросил помощи.

Лавиль опешил:

– Откуда он может знать то, чего не знают маги? Чего нет ни в одних хрониках?

Юная ведающая криво усмехнулась:

– Народ помнит. И прячет нас от таких, как вы. До сих пор.

Бросила взгляд на Гина, силящегося остаться в сознании, и заторопилась:

– Решайся, Лавиль! Ты ведь не устоишь. Чтобы такая тайна прошла мимо тебя!

Дамиан задумался ровно на мгновение. Решился. Не ради тайны. А потому, что она отчаянно и просительно смотрела на него. Разве мог он отказать?..

Кивнул:

– Ладно. Но никаких гарантий.

Гин облегчённо закрыл глаза:

– Согласен. Пробуйте, ребята.

Слабо хохотнул, как всхлипнул:

– Я весь ваш!..

***

И завертелось. Адептка Тал ловко влила в больного зелье и побежала переодеваться в робу, для работы в операционной. Лавиль повернулся к ассистенту и сестре, уведомил их об изменении плана операции.

Они посмотрели на него, как на безумного, но промолчали. Инструменты и материалы для операции быстро сменили. Оторванную конечность обработали. Очистили, с помощью магии, её и всё операционное поле...

Они работали пару часов. Лавиль скрупулёзно, методично "сшивал" каждый сосуд и нерв магией. Можно было бы и быстрее, но он не торопился. Раз у него есть такая уникальная возможность попробовать то, что ранее считалось невозможным, всё нужно сделать так, чтобы с его стороны осложнений быть просто не могло. Уникальный случай!..

Конечно, он жалел Гина! Парень понравился ему и внушал уважение. Но сейчас вот, в это конкретное мгновение, он был для него просто больным, телом, которое нужно починить, как можно лучше. А потому никаких эмоций, сочувствия и прочего. Внимание и расчёт,– вот его девиз в такие моменты! Тем более, что можно не торопиться. Пациент стабилен.

Нелли Тал простояла всю операцию рядом с операционным столом, держа больного за здоровую руку. Если это и удивляло ассистентов Лавиля, они молчали. Откуда им было знать, что это и было причиной "удивительной" стабильности больного?..

– Свободны. Отдыхайте. Я закончу сам. Адептка Тал поможет мне.

С недоуменными лицами лекарь и сестра вышли. Нелли Тал тут же принялась стаскивать с себя робу. Прямо при Лавиле.

– Зачем?– не понял лекарь.

– Заканчивай своё!– приказала девушка, рывком стягивая с себя рубаху. Осталась в белье и полезла на операционный стол.

– Что ты собираешься?..– начал было Лавиль.

– Слияние,– коротко ответила она.– Никого не пускай сюда!

Она примеривалась, как улечься так, чтобы точно не потревожить руку больного, когда Лавиль схватил её за запястье:

– Не боишься? При мне? По резерву многое можно сказать!

Она стряхнула его руку:

– Ты не подлец, Лавиль! И никогда не станешь использовать это против меня!

– Уже использовал!– с плохо скрытым стыдом вырвалось у мага.

Внезапно Нел криво усмехнулась и легко сжала его руку, в ободрении:

– Ты просто пережал, Лавиль. Слишком привык иметь дело с бесхребетными дормерскими дамами. Ты понял уже, как ошибался?

Лавиль нахмурился:

– Да. Я видел, как ты сражалась.

Девушка хмыкнула, вспомнив, очевидно, вопли престарелого магистра истории во время экзамена:

– Вряд-ли у тебя найдётся аколитовый ошейник, чтобы уложить эльфийку в свою постель. А, если бы и так, ты не опустился бы до такого. Смотри, дормерец, и думай, как и к чему можно меня принудить!..

***

– Ни к чему. Никогда. Ведущие за Собой славились тем, что были абсолютно и совершенно неуправляемы. К худу или к добру, но принудить или убедить в чём-то хоть одного представителя королевского дома эльфов не удалось никогда и никому. Иначе хроники растрезвонили бы эту удивительную весть по всему континенту.

Так думал Лавиль, когда Нелли Явно Не Тал опустила щиты. И добавлял ещё:

– А я идиот.

Часть "про идиота" застряла в мозгу и кружилась в нём. Не вытряхнуть. Мало того, обученный мозг мага принялся перепевать её на разные лады. И скоро целый хор голосов, от сочувственных до глумливых, громко провозглашал эту несомненную истину в голове друга короля.

Все они: он, Адельмар, Эльдар оказались идиотами. Король недооценил одну эльфийскую деву и опозорился на весь континент. Во вторую влюбился так болезненно и глубоко, что никогда не касался этой темы. Даже во время дружеских посиделок. Как бы ни был пьян. Это было то самое, "личное".

Эльдар молчал об Анастас Гарнарской, он сам о Нелли Не Тал. Только Мару повезло, хоть он тоже был идиотом и не смог, в своё время, раскусить, чего стоит эльфийка. Альтея выбрала его сама. На глазах у лордов и всего королевства. Сделала ему предложение и принудила к браку. Теперь он, в отличие от брата и друга, был счастливым идиотом.

Все они недооценивали эльфиек. Не только силу их привлекательности, а и просто силу и мужество. Он тоже недооценил. А ещё он не знал, что у гарнарских есть родственница...

Резерв был очень характерным. Многоцветным, ярким, с невероятной силы источником магии. Только то отличие было у резерва Нелли Не Тал, которое диктовала её сущность ведающий.

Она напитывала своими силами, как солнечным светом, тело Гина. Дамиан видел магическим зрением, как под напором этих сил, тёмная, мёртвая рука парня "оживала". Регенерация шла, кровообращение восстанавливалось. Происходило это не быстро. Да, и могло ли быть быстрым чудо? Если она выдержит, парень завтра будет уже практически здоров. И сможет пользоваться "оторванной" рукой наравне со здоровой!

Выдержит ли? Дамиан сидел и наблюдал. Отправил магвестник, чтобы их не беспокоили. Через час не выдержал. Подошёл и тронул девушку за плечо:

– Хватит, Нел.

Она хрипло ответила:

– Рано. Ты разве не видишь?

Конечно, он видел! Но видел и то, что она устаёт. Снова попросил:

– Достаточно!

Нел повернула голову к нему, скривилась:

– Ты знаешь законы ведающих, Лавиль. Вон как ловко подловил меня на экзаменах! Ты знаешь, что я не могу отказать нуждающемуся, и не имею права жалеть себя.

Закрыла сияющие магией глаза. Молодой маг постоял пару мгновений рядом и снова, теперь нерешительно, прикоснулся к её плечу:

– Прости меня. Это было подло.

– Прощаю.

Прозвучало спокойно и отстранённо.

– Это потому, что ты не можешь не прощать того, кто просит о прощении?– негромко спросил Лавиль.

– Да,– ответила ведающая.– Своими силами мне было бы трудно понять тебя и простить.

Дамиан остался стоять рядом. Не смог уйти. Многоцветная магия не отпускала его. Блики эти и искры скакали по комнате подобно цветным солнечным зайчикам. А на его руках и лице чувствовались удивительным трепетным, родным каким-то теплом.

Глава 24.

Переложил Нел на каталку Лавиль в почти что бессознательном состоянии. Проследил, чтобы она опустила щиты и вышел ненадолго, приказать готовить палаты. Две.

Когда вернулся, застал душераздирающую картину. Здоровяк Гин проснулся и со слезами благодарил Нел за помощь. Он, похоже, испугался, когда увидел её на каталке, рядом с собой, бледную, как смерть. Чуть повернулся и схватился за неё здоровой рукой:

– Прости меня, девочка! Прости! Прости, что я потребовал у тебя помощи! Если бы это была нога, я не стал бы! Без ноги я смог бы помогать ребятам на стройке! Плотником был бы, или ещё кем-то. А без руки, как же?.. Только на шею к матери сесть... Прости меня!

Протянул к Нел "оторванную" руку, рассматривая её с ужасом и благоговением. Рука была "нормальной". Только розовые шрамы на месте отрыва напоминали о трагедии. Парень подавил рыдание и неуверенно коснулся покалеченной рукой девушки.

Нел открыла мутные глаза. С усилием. С трудом, сообразила, кто перед ней. Потянулась и аккуратно прикоснулась к покалеченной руке:

– Я рада, что смогла помочь тебе, Гин. Не жалею. И ты не глупи. Приду в себя... Ещё спляшем с тобой, на диво всем.

Улыбнулась белыми губами, а парень, глядя на их переплетённые руки, зашептал:

– Спасибо тебе, ведающая! Спасибо! Долг жизни на мне! На мне и моих потомках!

Нел попыталась возразить. Парень говорил громче. Только "ведающую" не упоминал уже.

В таком виде и застали их лекари, санитары и Лавиль, вошедшие в операционную. Картина маслом, так сказать. Пациент с рукой. Практикантка едва живая. И Лавиль, который молчит, будто воды в рот набрал. Только хмурится очень выразительно.

Такую мимику начальника хорошо знали. Потому максимально быстро развезли пациентов по палатам. Разным. Нел определили в одноместную палату, которую обычно старались держать пустой. Находилась она в самом конце коридора, в тупике. Выходила окнами на северную сторону, на глухой участок парка. Была сумрачной и тихой. Тут любили отсыпаться вымотанные после дежурств, операций или сильного перерасхода лекари больницы. Да, и не только они.

Нел была, пусть и "не любимая", но своя. Поэтому только сюда. В тишину, подальше от остальных пациентов и шума живущей даже ночью больницы. Тем более, что было её жалко. Когда практикантку катили по коридорам, с лицом белым, как смерть, те служащие больницы, что попадались по пути, испытывали жгучее сочувствие и безотчётный стыд. И чего они взъелись на девчонку?..

Заместитель Лавиля как раз пытался разобраться в том, что с "их" девочкой случилось, когда в палату пациентки вошёл декан. Старый лекарь вскинул на начальника глаза и спросил, не утерпел:

– Что вы делали там, в операционной? Что с ней?

Лавиль дёрнул плечом:

– Перерасход.

– Чтобы до такой степени?..– изумился старик.

– До такой,– коротко ответил молодой маг.

Поставил на стол стойку, заполненную пузырьками с зельями и добавил:

– Чего только на войне не бывало. Такое тоже.

В четыре руки они быстро влили в девушку положенные эликсиры и ушли. Вместо себя оставили одного из молодых лекарей. Со строгим наказом звать, "если что".

Лавиль не раз и не два забегал на остатке дня к "парню с рукой", как звали теперь Гина в больнице. И к Нелли Тал. А вечером явился и отправил дежурного лекаря домой, сказав, что сам проследит за пациенткой. Тот, глянув на начальника странно и со значением, ушёл.

Странно! Зачем торчать рядом с неприятным тебе человеком? Тем более, что девушка стабильна!

***

Нел проснулась ночью. Будто что-то мешало спать. Увидела Лавиля в кресле рядом с кроватью. Молчит. Только смотрит.

– Ты почему не спишь?– прошептала тихо, словно боялась разбить хрустальную тишину ночи.

– Не хочу,– ответил маг так же негромко.

– А почему такой худой?– спросила Нел то, что не давало покоя в последний месяц.

– Отравление.

Нел округлила глаза так, что в свете неяркого светляка они стали огромными:

– Как ты умудрился?

Он тихонько рассмеялся:

– Молодёжь совершенствуется и идёт вперёд, оставляя стариков, вроде меня, далеко позади.

Нел негромко ахнула:

– Чтобы тебя обошли? Быть такого не может!

Лавиль пожал плечами и покаянно усмехнулся:

– Поддался очарованию юности.

Нел хихикнула:

– И сколько лет было юной даме?

Дамиан ласково, мечтательно, улыбнулся:

– О! Это была самая очаровательная и самая непредсказуемая из всех, когда-либо встреченных мною дам! Я спас её из беды и был так полон собой и своим подвигом, что не обратил внимания на главное... Хотя, с другой стороны... Если бы я и знал, что что-то не так, всё равно не понял бы, как эта барышня наградит меня. До тех самых пор не понял, пока не почувствовал бы симптомы.

Обескураженно покрутил головой и добавил:

– И это в десять лет!

– В десять лет?– переспросила Нел.

– Не старше,– хмыкнул Лавиль.– Понятно, что я не спрашивал возраст, а она не сказала. Но точно не старше десяти лет. А, вероятнее, восемь.

И тут же восхищённо добавил:

– Такой талант! Сметка! Характер! Чудо, а не ребёнок!..

Мать "чудо-ребёнка" пусть и соображала плохо из-за слабости, но не догадаться, что за "чудо" могло травануть декана целителей и почему, не могла. Мало того, прикинула, когда это могло произойти. Как раз тогда, когда девочки ходили "в гости к Элвину" почти сразу после праздника Перелома года, а Лейн надзирал за ними. Сроки совпадали. Ах, этот Лейн!.. А с другой стороны, кто мог бы удержать безумную парочку, если она что-то там решила?..

Нел ужаснулась и с новым вниманием рассмотрела "красоту" декана целителей. Теперь с точки зрения ответственности матери "преступницы и мстительницы". Едва не рассмеялась. Нервно, а не от весёлости. Боги! Что вырастет из её дочери, если она начинает так?.. И, прогнав злость, раздражение и восхищение,– всё, что вызвал в ней поступок Мэй, приступила к расследованию.

Так, чтобы "жертва мести" не догадалась. Снова округлила будто бы удивлённо и испуганно глаза:

– Так она что, насмерть отравить тебя хотела?

Дамиан расслабленно рассмеялся:

– Нет, конечно! Даже странно, что у такого, как я, может быть аллергия. Сочетание зелья мелкой мстительницы, яда лианы тукмар или противоядия от него сыграло со мной злую шутку.

– А почему "мстительница"?– тут же вставила Нел.

Маг устраивался в кресле удобнее. Ответил только тогда, когда нашёл максимально удобное для себя положение. Задумчиво и печально ответил:

– А с чего бы ещё милому и доброму ребёнку творить такое? Она была спокойна и уверена в своей правоте. Значит, не сомневалась в том, что я заслужил то, что получаю... Точно, месть. Вероятнее всего, за сестру. Что, в общем-то, не удивительно. Я редко оглядывался...

Лавиль явственно помрачнел. Нел не хотелось переходить к сложным вопросам. Терять очарование удивительной, тёплой уже ночи, когда пение ранних птиц, ещё в темноте, смешивалось с прохладой влажного, ночного воздуха и неярким светом магического светляка.

Спросила о том, что неминуемо вернёт разговор в шутливое русло:

– А пятна? Откуда они взялись?

Лавиль снова негромко рассмеялся, отбросив, на время, печаль и думы:

– Как откуда? Оттуда же! Аллергия, адептка Тал, сильная аллергия. Были волдыри. Они лопнули и облезли.

Нел ахнула совершенно непритворно:

– Боги! Это же такая боль! Ты ведь не мог пить обезболивающее?

Маг непроизвольно выпрямился в кресле и нейтрально уронил:

– Нет. Это только увеличило бы риск осложнений.

– Бедный!– вырвалось у Нел.– Как ты вынес?

Поза молодого мага стала ещё более "независимой":

– Это было нелегко, конечно. Зато было время и повод подумать над своим поведением.

Нел ужаснулась. Именно так и фырчала Мэй по поводу Лавиля тогда, зимой. Что ему "стоило бы подумать над своим поведением". Боги!.. Теперь бедная мать гениальной дочери практически не сомневалась в том, кто устроил её обидчику сеанс свидания с совестью! И небезуспешно, судя по его поведению за последний месяц.

Нел зажмурилась, в ужасе. И на этой волне у неё вырвался совершенно неподобающий вопрос:

– Так ты что? Везде пятнистый?

Очнулась и воскликнула:

– Прости! Я не должна была!..

Лавиль легко усмехнулся и с достоинством подтвердил:

– Конечно, везде. Обновился, как змея во время линьки.

Рассмотрел расстроенное лицо Нел и добавил:

– Да, ладно! Был бы человеком без магии, остался бы рябым на всю жизнь. А так что? Заживёт, и следа не останется. Не лекари уже сейчас не видят.

Слишком уж легко он отвечал. Весело смеялся. Слишком ровно сидел. Слишком тощим был...

Нел снова спросила. В лоб:

– Ты почему такой худой, Лавиль? Почему не регенерируешь?

Он снова негромко рассмеялся:

– Считайте это последствиями угрызений совести, адептка Тал.

Нел промолчала. Смотрела на него некоторое время так пристально, что магу стало неловко. А после похлопала ладонью по постели:

– Иди сюда, Лавиль. Ты же не собираешься, как я понимаю, уходить до утра?

Молодой маг, настороженно глядя на девушку, ответил:

– Тебя нельзя пока оставлять. Такой перерасход...

Нел снова похлопала по постели и сдвинулась к стене. Кровать была широкой. Для себя же ставили. Чтобы самые крупные маги из лекарей могли вальяжно раскинуться и с комфортом отдыхать.

Лавиль покачал головой:

– Нет. Не хватало того, чтобы ты меня взялась подпитывать.

Нел без тени улыбки смотрела на него:

– Это не понадобится, ты знаешь. Если ты не солгал по поводу своей "зависимости".

Дамиан застыл. Оба они застыли. "Те" слова были сказаны в запале, в горячке страсти и злости. От них можно было откреститься уже хотя бы поэтому. Сохранить достоинство и независимость. Прежнюю жизнь и представление о себе.

Если он признает это сейчас, получается, сделает ровно то, от чего бежал всю сознательную жизнь. Даже хуже. Он не просто признает свою зависимость от женщины, но и то, что одна конкретная женщина необходима ему. Просто чтобы жить. Быть здоровым и в своём уме.

Жуткий выбор для того, кто столько сил тратил на то, чтобы доказать свою независимость от всех и вся... Нел не торопила его. Сдвинулась к стене, легла удобнее. Пусть думает. Она предложила помощь. Решится он принять её и проверить свою теорию или нет, только его выбор.

Она стала уже задрёмывать, когда постель прогнулась. Лавиль сбросил туфли и прямо так, в лёгкой больничной робе прилёг с краю. Вытянулся на спине, во весь свой немалый рост, и вздохнул с облегчением. Он тоже устал за сегодняшний день. И вообще устал. Замучился.

– Как ты чувствуешь эту "зависимость" от меня, Лавиль?

Прозвучало совсем негромко. Можно было бы и "не услышать". Сделать вид, что дремлешь... Дамиан не стал отпираться. Пожал плечами:

– Мне плохо без тебя.

Помолчал и добавил:

– Мучительно плохо. И чем дольше я не вижу тебя, тем хуже становится.

Произнесено было спокойно, отстранённо. Только Нел стало вдруг страшно от того, сколько всего за всем этим стояло. Наверное Элвин потому и устроил ей эту отработку... Чтобы помочь своему молодому коллеге, оказавшемуся в сложной ситуации.

Лавиль скосился на лицо девушки, хмыкнул:

– Не жалей меня. Я заслужил гораздо худшее. Быть зависимым от тебя, это, можно сказать, честь. Ты сокровище, Нел. Мало встречал я таких достойных существ.

Странный разговор! Шёпотом, в ночи. О таких странных вещах. Ответ Нел тоже был странным и смелым:

– Обычно такую зависимость зовут любовью, Лавиль.

Молодой маг не пошевелился. Не взглянул на девушку. Ответил через время:

– Я, Нел, боюсь этих слов и чувств всю жизнь.

– Почему?– шепнула она.

Лавиль снова молчал. Долго. Ответил едва слышно, словно и произносить не хотел:

– Мы забавлялись с парнями как-то раз. Когда только входили в пору юношества и мнили себя самыми умными, красивыми и сильными. В своей самоуверенной дурости мы попросили богов о вещих снах, юные глупцы! И мне приснился вещий сон в ту ночь. Единственному из всех... Что, та, кого я буду любить, умрёт у меня на руках. А я следом.

Теперь Нел долго молчала. А потом шепнула:

– Ты боишься смерти, Дамиан?

Впервые за всё время странного разговора молодой маг повернулся к девушке. Всмотрелся в её лицо, белеющее в тусклом свете. Ласково усмехнулся:

– Я не боюсь смерти, Нел. И раньше не боялся, а после войны, так и вовсе... Мы с Маром как-то говорили об этом. О том, что нам завидуют те, кто пострадал или покалечен. Наши родные искренне радуются, что мы выжили... На самом деле, мы, в каком-то смысле, всегда будем принадлежать ей. Войне и смерти.

Ласково прикоснулся к лицу девушки:

– Это было самое страшное, что только можно испытать, Нел. Смерть того, кого любишь. Моя собственная смерть была облегчением. Я сам выбрал её.

Нел всмотрелась в глаза мага. Спросила:

– Разве страх стоит того, чтобы забыть о жизни? Особенно, если тебе было откровение и это всё равно исполнится?

А когда лицо его исказилось болью, шепнула в страдающие глаза:

– Есть великая истина ведающих. "Если ты хочешь найти для себя новое место, иди туда, куда раньше никогда не ходил". Нет предопределённости, Дамиан. Мы можем бороться.

***

Дежурный лекарь, пришедший утром проверить состояние пациентки, замер в дверях и так же, как вошёл, задом ретировался прочь. Аккуратно прикрыл дверь. Приказал всем, чтобы не шумели рядом с палатой и не смели туда входить.

На законный вопрос "Почему?", молчал. Только смотрел на коллег потрясённо и растерянно. Та картина, что увидел он в палате, до сих пор стояла перед глазами. Нелли Тал спала. Дамиан Лавиль спал рядом. И, даже во сне, обнимал девушку так нежно, словно прятал и защищал от всего мира.