Текст книги "Негасимое пламя (СИ)"

Автор книги: Наталья Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 65 (всего у книги 66 страниц)

– Вместо того, чтобы искоренять причины, вы решили поставить всех на грань гибели, – раздражённо перебил Верховский.

– Это работает, Александр Михайлович, – вкрадчиво сказал депутат. – Я знаю многих, кому клятвы помогают держать порывы в узде.

– А потом вы решили, что знание – удел избранных, – упрямо продолжал Верховский. – Запретили проявлять излишний интерес. Отправили на свалку чёртовы приборы, из-за которых вас ненавидят все тогдашние научники.

– Это было условием сделки, – тихо сказал Авилов. Может быть, он всего лишь играл голосом, но в его словах явственно послышалась горечь. – Мы избавляемся от некоторых разработок – а в обмен нас не трогают. Мне намекали на всякое, от разрыва международных связей до гонений на одарённых, как в дремучие времена… Нас никто бы не защитил. Поверьте, мы обошлись малой кровью.

– То есть вы всё же предвидели последствия.

– Разумеется. Я не привык полагаться на случайности.

Яр вскинул руку ещё до того, как Авилов договорил. Сонные чары, неожиданно яркие от волнения, сорвались с пальцев в тот же миг, как ладонь Верховского почти неуловимым движением выскользнула из кармана. Запаздывая на считанные мгновения, Александр Михайлович повернулся к Яру, попытался отпрянуть – и не успел. Защитная цепочка на его шее сердито вспыхнула и тут же погасла: слишком много мощи Яр в спешке вложил в безобидное заклятие. Мастерство ещё оттачивать и оттачивать… Какая неуместная, лишняя мысль…

– Благодарю.

Авилов, выждав пару секунд, поднялся из кресла и осторожно обошёл стол. Склонился над поверженным врагом, снова выпрямился, бережно держа в руках что-то тёмное и металлически блестящее. Неубедительно усмехнулся.

– Ты, конечно, не убийца, – сказал он, отступив на пару шагов. Сравнивал с прежним подручным. – Знаешь, что это такое?

– На «вы», пожалуйста, Кирилл Александрович, – Яр словно бы невзначай размял пальцы. – Я всё ещё офицер контроля.

Авилов на миг опешил, но стремительно совладал с собой. Снисходительно улыбнулся: мол, так и быть, потешу твоё самолюбие… Только вот не в самолюбии дело.

– Как вам угодно, молодой человек. Так вам знакомо это устройство?

– Говорите, что хотите сказать, – нетерпеливо потребовал Яр. Понятливо ловить намёки значит облегчить Авилову задачу; потом, если спросят, хитрый волхв честно ответит, что не сказал ничего предосудительного.

Кирилл Александрович вздохнул – не столько раздражённо, сколько в попытке успокоиться. Поднял повыше небольшой пистолет; Яр такие видел у безопасников и не раз наблюдал в действии в тренировочном тире.

– Это, уважаемый гость, двигатель прогресса, – значительно произнёс Авилов. Бережно, словно опасался ненароком выстрелить, он отложил оружие на край стола. – Решительный аргумент в конкуренции. У нас, между прочим, ещё есть шанс в ней проиграть.

– У вас, – холодно поправил Яр.

– А вы всё ещё не желаете пачкать руки? – Кирилл Александрович пытливо прищурился. – Не будьте идеалистом, юноша. Мир не таков, каким вы хотите его видеть.

– Мир таков, каким его делают люди, – Яр шагнул вперёд и чуть левее, так, чтобы удобнее было целиться. Долго заговаривать Авилову зубы не выйдет – тот сам кому хочешь даст фору в этом деле. Надо думать быстрее. – Всплыла неприглядная правда, да?

По слегка нервной усмешке, по метнувшемуся из стороны в сторону взгляду – да по всему, что только что случилось! – Яр понял: угадал. Потапов поведал главе магконтроля что-то такое, что никак нельзя выносить на всеобщее обозрение. Что вполне соотносится с делами ручного убийцы господина депутата. В чём соотносится?..

Да всё в том же. В пренебрежении ценой.

– Считаете себя вправе судить? – Авилов нехорошо прищурился и небрежно кивнул в сторону лежащего в беспамятстве Верховского. – Вы оба – считаете себя вправе? Ладно он, человек ограниченный, но вы?

– А вы? – почти презрительно спросил Яр. Он насмотрелся на людей, возомнивших себя вершителями судеб, и не хотел относить себя к их числу. Старый волхв привык к власти, привык поступаться чужим в угоду своему. Наставница когда-то говорила об этом. – Я видел, как лишают силы тех, у кого есть воля. Вы предпочитаете лишать воли тех, у кого есть сила. В этом вас обвиняют, верно? Чем тогда вы лучше изобретателей «дурмана»?

– Плодами трудов, – веско произнёс Авилов. – Сообщество, каким вы его видите, создал я. Да, не всегда гуманными методами. Да, порой в пику собственным идеалам. Но не по своей прихоти! Я возглавил то, что нельзя было остановить, только и всего. Посреди хаоса люди всегда хотят порядка, и я сумел его навести. Смею напомнить, малой кровью!

Он перевёл дух, словно эта недлинная речь до дна выпила из него дыхание. Яр лихорадочно соображал. Если бы он знал то, что выяснил Верховский, принять решение было бы проще. Но чего нет – того нет. Остаётся только бережно выбирать крупицы истины из событий, воспоминаний, слов и дел. Что-то навязчиво крутилось на краю сознания, что-то очень важное, может, ключ к тому самому пониманию, которое одно и оправдывает что действие, что бездействие…

– Если вы думаете, что я не признаю своей вины, вы ошибаетесь, офицер Зарецкий, – тихо сказал Кирилл Александрович. – Я никого не убивал, но мои руки по локоть в крови. Я никем не правлю, но на моих плечах – будущее сообщества. И, само собой, я сражался и буду сражаться за это будущее. В том числе с теми, кто хочет свести на нет уже заплаченную цену.

Почему люди не берегут то, что построили?

Или хотя бы не сжигают сразу то, что уже не спасти…

Авилов ошибается, возлагая на себя все вины сразу. Он – пена на гребне штормовой волны в беспокойном человеческом море, как завоеватель Агирлан, как князь Горислав. Но это значит только то, что, отступись он, на его месте непременно оказался бы кто-нибудь другой. Может быть, более осторожный. Может быть, более жестокий. Вот здесь, в принятых решениях, исключительно ответственность Кирилла Александровича. И… и в ней вся проблема…

– Зачем была тень? – спросил Яр, чтобы выторговать себе ещё несколько мгновений.

Авилов слегка опешил от вопроса – настолько несвоевременным и незначительным он казался. Вздохнул, отвёл взгляд.

– Очевидно, чтобы всё выглядело несчастным случаем.

– Надоела жена?

Депутат хрипло рассмеялся.

– Я не могу позволить себе мыслить подобными категориями. Рита не умела держать язык за зубами и приносила слишком много проблем. Пару лет назад я ещё мог это терпеть, но сейчас, когда всё покатилось в бездну… Мне оставалось либо окончательно свести её с ума, либо избавиться от неё.

– Тоже ради всеобщего блага.

– Я уже говорил вам, молодой человек, что для себя мне давно ничего не нужно.

– Утешайте себя этим, – не удержался Яр. Он сумел наконец поймать ускользающую мысль. Не решение всех бед, но временное успокоение – до тех пор, пока всё не будет готово к решению настоящему. – Кирилл Александрович, вы уже сами всё поняли. Сегодня последний ваш день в этом кабинете.

Авилов гневно вскинул брови.

– Бросаете мне вызов?

– Не я, – Яр кивнул в сторону окна, за которым быстро сгущалась ранняя зимняя ночь. – За день вас дважды чудом не снесли вместе со всем вашим порядком. Значит, непременно снесут. Вопрос времени.

– И что? Сдаться?

– Отступить, – поправил Яр. – Пока не возненавидели вас и то, что вы построили. Если оно вам по-настоящему дорого.

– Разумеется, дорого, – Кирилл Александрович возмущённо хмыкнул. – Разве я могу всё это кому-то передоверить? Кто будет следить здесь за порядком? Кто будет опекать волхвов?

– А нам нужна опека?

Вопрос озадачил Авилова. Он, видно, и в мыслях не допускал, что без него могут обойтись. Что он может быть не нужен. И он-то попрекал Яра тем же самым… Не без повода попрекал – так ведь они оба люди.

– Вы не думали, что мне может быть жаль бросать дело всей моей жизни? – умело играя голосом, спросил депутат. – Или вы достаточно равнодушны, чтобы не принимать это во внимание?

Яр пожал плечами. Здесь всё слишком просто.

– Вы сказали, что для себя не хотите ничего. Я вам поверил.

Авилов коротко рассмеялся.

– Далеко пойдёте, молодой человек, – издевательски заметил он. – Метите на моё место?

– Лет пять тому назад я разочаровался в этой идее, – Яр улыбнулся. Узкая тропка на краю обрыва, бушующие свинцовые волны далеко внизу, ложный союзник, расточающий соблазнительные речи… Тогда он отказался от действия и оказался прав, пусть и по наитию. – Не бойтесь, мы найдём вам замену.

– «Мы», – Кирилл Александрович ревниво оскалился.

– Да. Лидия Николаевна говорила мне, что волхву по обе стороны границы найдётся место.

– А вы на своём слишком удобно устроились. Больше не хотите возвращаться, да? Здесь ведь намного лучше: никаких дремучих фанатиков, тишь да благодать, опять же, электричество везде проведено…

– Вернусь когда-нибудь. Когда будет с чем, – честно сказал Яр. – А вот вашу возможность вернуться в Москву лучше ограничить. Хотя бы на десяток лет. Чтобы ни у кого не было искушения.

– Какая трогательная забота.

Яр промолчал. В прямом противостоянии он будет сильнее – оба это знают. Но даже умудрись Авилов его убить, это ничего не изменит. Хитрый старый волхв прекрасно всё понимает, только принять никак не может – уже леший знает сколько лет.

– Решайте, мудрый, – поторопил Яр.

Снег медленно оседал с другой стороны стекла, копился в маленький плотный сугроб. Избавиться от него теперь можно, только если распахнуть настежь окно. Или если дождаться весны. Весна непременно настанет, неважно, хочет этого кто-нибудь или нет…

– Она когда-то сказала, что однажды я сам приду к тебе за помощью, волхв Зарецкий, – медленно, словно бы и вовсе к нему не обращаясь, проговорил Кирилл Александрович. – Имей в виду: я доверяю не тебе. Я доверяю ей.

Яр улыбнулся – на сей раз искренне.

– Я тоже ей доверяю.

Его не слишком волновало, как именно Авилов намеревается устроить напоследок свои дела. В клятву было вложено главное: оставить депутатское кресло, впредь не вмешиваться в жизнь сообщества без крайней на то нужды и на десять лет покинуть Москву. Жестокое наказание; без своей кипучей деятельности Кирилл Александрович станет всего лишь одиноким стариком – но и в этом нет ничьей вины, кроме его собственной. Выслушав обет, запечатлев в памяти каждое его слово, Яр отпустил уже почти бывшего депутата на все четыре стороны. Авилов мгновенно исчез; не желал терпеть неприятное общество дольше необходимого.

Оставшись в одиночестве, Яр обошёл осиротевший письменный стол и опустился на мягкий узорчатый ковёр рядом с лежащим без движения начальником. Из всех их неприятных разговоров предстоящий будет самым неприятным, но это не повод его откладывать. Сдержав вздох, Яр одним движением сорвал собственные чары.

Ничего не произошло.

Что за чушь! Он, в конце концов, не кот-баюн…

Сощурившись, Яр не увидел ни малейшего отблеска собственной магии. Вместо неё было другое – плотные спутанные нити, налитые чернотой настолько густой, что казалось: там, где они протянулись, мир канул в небытие. Вчера их не было… А может, были, но дремали, почти побеждённые то ли лечебной магией, то ли благоприятным стечением обстоятельств. Не так давно Яр уже видел подобное. Тогда он не справился бы: ещё не знал, что такое та волшба, которая способна дотла выжечь проклятие. Сейчас тоже может не справиться. Может не выдержать и сам Верховский, пусть ещё совсем не старый, но измотанный прошедшими днями и вдобавок ослабленный чересчур мощным сонным заклятием. Но теперь это хотя бы не риск пещерного человека, прижигающего гноящуюся рану головнёй из костра. Скорее, риск хирурга во время сложной операции.

Повинуясь небрежному щелчку пальцев, распахнулась оконная створка. Ворвавшийся в кабинет сквозняк принёс с собой рой мелких снежинок, встрепал бумаги на столе, стремительно вымел застоявшийся аромат одеколона. Среди серебристых искр праздно болтались аккуратно нарушенные нити сигнальных чар; Кирилл Александрович позаботился о том, чтобы появление здесь постороннего никого не побеспокоило. Вот и славно; по крайней мере, сюда не примчится по тревоге отряд оперативников… Но если и примчится, это ничего не изменит. Только слегка усложнит.

Глубоко вдохнув морозный воздух, Яр закрыл глаза.

Как и в прошлый раз, ему почудилось, будто весь мир вмиг заполнило свирепое пламя, но теперь страха не было. Прислушиваясь к затухающему биению чужой жизненной силы, он то бережно делился собственной, то касался нитей проклятия, всякий раз с великой осторожностью отпуская на волю тонкие языки бледно-золотого огня. Не раз и не два останавливался, чувствуя, как теряет контроль над своенравной силой. Зимнее дуновение остужало выступившую на лбу испарину. Так ли чувствуют себя маги-медики, рискующие неловким движением навредить пациенту? В их распоряжении хотя бы есть чуткие приборы… Но маги-медики не справились с проклятием.

А он – сумеет.

Упрямые, напитавшиеся силой чары отступали неохотно. Иной раз упущенный чёрный жгут лишь стремительнее разрастался, пока Яр не прижигал его снова; иной раз опасно замирал слабый, неровный пульс. «Тонкой нитью средь терний и пламени…» Должно быть, поэту Ар-Ассану тоже доводилось прибегать к этому способу врачевания.

Когда Яр вновь открыл глаза, за окном царила ночь – будто побеждённая чернота проклятия выплеснулась наружу и назло волшебному пламени поглотила мирно засыпающий город. Снег перестал; должно быть, минул не один час. Яр бездумно смахнул со лба мокрые от пота пряди. Руки слегка дрожали. Сил не осталось вовсе; так, наверное, чувствуют себя волхвы, лишившиеся дара. Ёжась от холода, он с трудом поднялся на ноги, подошёл к окну и со второй попытки захлопнул створку.

Всё было правильно.

– Л-леший… – Александр Михайлович выругался слабым голосом, без видимых усилий приподнялся на локтях. – Что здесь… Ч-чёрт, привидится же…

– Осторожно, – Яр вновь уселся на упоительно мягкий ковёр, привалился спиной к резной ножке стола. Сейчас его запросто скрутит даже самый бестолковый безопасник. – Лучше пока без резких движений.

Верховский недоверчиво прищурился. В его памяти прямо сейчас воскресали последние запечатлённые мгновения. Если бы Яр и хотел заставить его забыть, сил на это уже не осталось.

– Твоя работа? – неприязненно поинтересовался Александр Михайлович. Потянулся к карману пиджака, помрачнел. Ему тоже не нравилось чувствовать себя беззащитным.

– Моя, – признал Яр и на миг устало прикрыл глаза, собираясь с мыслями. Говорить не хочется, но придётся – иначе всё коту под хвост. – Выслушайте меня, пожалуйста. Что бы вы ни думали, мы с вами не враги.

LXII. За день до весны

«Мы не воюем. Когда-то немыслимо давно это посчитали настолько важным, что запрет вступать в людские войны встал в один ряд с запретом убивать и с запретом причинять вред при помощи дара. Мои друзья иной раз посмеиваются над этими клятвами, называют их одряхлевшими и говорят, что один пулемёт опаснее десятка боевых магов. Я возражаю им: чтобы отнять жизнь, не обязательно нужен пулемёт – довольно заточенной палки. Что уж говорить о магии! Она, как и любая иная часть природы, не несёт в себе ни добра, ни зла – одну лишь бесстрастную мощь, но почему-то…»

– Может, окно откроем? – попросил Мишка заранее извиняющимся тоном. – На улице тепло…

Тепло – это, пожалуй, громко сказано, но в последние дни солнце и впрямь греет вовсю, медленно и упорно сгоняя с чумазого лица земли закостеневшие снеговые наросты. Придерживая взглядом нужное место в строке, Яр щёлкнул пальцами. Оконную ручку вверх и на себя – совсем несложное преобразование; над такими он давно перестал задумываться. В открывшуюся щель тут же хлынул шальной сквозняк, густо пахнущий мокрой землёй, талым снегом и вездесущим автомобильным выхлопом. Городской весной.

– Продует, – немедленно пожаловался Чернов.

Яр отвлёкся-таки от тетради и обвёл взглядом полупустой кабинет. Нагруженную куртками вешалку у двери венчала грандиозных размеров меховая шапка, наверняка самому же Костику и принадлежавшая. В самый раз.

– Пространственная магия – не игрушка, – обиженно заявил Чернов из-под низвергшегося на него мохнатого купола.

– Кто сказал, что я играюсь? Переживаю за твоё здоровье, – Яр пожал плечами и вновь углубился в чтение. С недавних пор вечно проблемный Чернов его забавлял – не более того.

«…почему-то об этом иногда забывают. Странно: ведь всякий понимает, к примеру, что ядерный распад может напитать энергией огромные города, может обратить те же города в пыль, а может безо всякой цели сжигать раскалённое звёздное вещество. То же и с магией. Она способна дать нам колоссальный импульс для скачка в будущее; только это и видят энтузиасты. Я же смотрю на тысячелетний опыт человечества и думаю, что извечный страх перед одарёнными имеет под собою твёрдую основу. Пока не изжита людская вражда, а это значит – не побеждено то, что её порождает, любая созидательная сила непременно становится оружием. До тех пор, как отгремит самая последняя война, нам следует оставаться в тени и хранить свою тайну…»

Так можно ждать очень долго.

Яр перелистнул страницу и с сомнением покосился на отложенный в сторонку учебник экономики. Против обыкновения, настроения учиться не было вовсе. Будоражило неясное предчувствие перемен – не то во времени года, не то в течении незаметно полюбившейся службы, не то в чём-то неизмеримо большем.

– А ты чего обедать не идёшь? Время уже, – обратился к нему Старов. Мишка сегодня был сам не свой, а от переживаний людям всегда неймётся поговорить.

– Жду, – честно сказал Яр. – Хочу узнать, чем кончится.

– Ну да, – пробормотал Мишка и отвёл взгляд.

– Да ладно, самое страшное уже позади, – примирительно сказал Яр. Лгал, конечно, но это и не было сейчас важно. – Через пару недель все успокоятся, а через полгода вообще забудут.

Костик ревниво зыркнул на коллег, но ничего не сказал. Весь февраль его больно стрекало самолюбие: отдел штормило вместе со всей Управой, а он – самый старший, между прочим, из оставшихся офицеров! – оказался в стороне от водоворота событий. Чернова сложно винить: он великовозрастный тепличный мальчик, тоскующий по приключениям и жаждущий славы. Верховскому стоит пустить парня на серьёзное дело, иначе получится второй Котик…

Котик. С ним ничего ещё не решено.

Унимая тревогу, Яр не глядя схватил со стола карандаш и нервно провернул его в пальцах. Проблем-то осталось немало. Грозящийся взорваться гнойник, конечно, прижгли, но на его месте моментально, прямо в день скоропалительной отставки Авилова, начали вздуваться новые волдыри, болезненные и опасные. Безобиднее всего были слухи. Чего только Яр не узнал о себе через третьи руки; шефу доставалось ещё больше. Но это всё ерунда. Главное – растерянно молчало «Московское зеркало».

Сигнальная нить нагрелась, назойливо напоминая о себе. Не в первый раз за минувшие недели – и не в последний. Яр торопливо спрятал в рюкзак клеёнчатую тетрадь и сосредоточился на протянутых сквозь пространство чарах. Залитый светом кабинет сменился камерой для допросов. К здешним угрюмым стенам Яр успел привыкнуть, но на сей раз у следственной комиссии был особый собеседник. Под бесстрастными взглядами управских вояк мелко тряслась в сдавленных рыданиях журналистка Светлана. Ну конечно… Допрашивают всю редакцию, а раз всю, то и её тоже. Несмотря на то, что Яра больше к ней не тянуло, прямо сейчас захотелось подойти поближе, погладить по плечу, успокоить; не как любовницу – просто как мучимого страхом человека.

– Добрый день, – негромко сказал он, обозначая своё присутствие. Света обернулась на его голос и тоненько всхлипнула, часто моргая покрасневшими глазами. – Чем могу быть полезен?

– Окажи нам информационную поддержку, – доброжелательно, насколько это было возможно, попросил Верховский, но его почти сразу перебил недовольный грузный следователь.

– Задержанная сообщила, что вы можете подтвердить её алиби, – брюзгливо сказал он, шумно пыхтя мясистым носом. Форменная рубашка была ему тесновата, погоны нелепо топорщились на плечах, словно неразвитые крылышки. – Где она была в ночь на восьмое февраля? Говорите под личную ответственность.

При этих словах Света снова всхлипнула и, просительно глядя на Яра, севшим голосом проговорила:

– Слава, скажи им… Пожалуйста… Помоги…

Это несложно. К счастью, её совесть действительно чиста.

– Говорю под личную ответственность, – соблюдая правила игры, сказал Яр. – В ночь на восьмое февраля Светлана была у меня дома.

– До утра?

Сверяет показания. А раз Света под следственной присягой, то и врать не имеет смысла.

– Нет. После трёх уехала, – сухо ответил Яр и, предвосхищая следующий вопрос, прибавил: – Не знаю, куда именно, но совершенно точно не пособничать преступнику.

– Почему вы в этом уверены?

Света совсем затихла, только худенькие плечи продолжали вздрагивать. Могут теперь до неё добраться? Да нет, уже слишком мало шансов…

– Потому что Светлана мне его выдала, – уверенно сказал Яр. Выпуклый лоб следователя собрался складками, как морская гладь в непогоду. – Можете себе представить, как она рисковала.

Воцарилось молчание, будто кто-то зачем-то сотворил заклятие тишины. От матёрых управских ищеек вряд ли укрылось Светино смятение. Она ничего такого не помнит; для неё сказанное – дерзкая ложь, способная, если вскроется, отправить Яра за решётку. Но комиссии-то об этом знать неоткуда. Эка невидаль – задержанная растерялась… Не каждый день за потенциального преступника вступается хоть и младший, но всё-таки офицер магконтроля.

И этот расчёт сработал.

– Что именно сказала задержанная?

– Слово в слово не вспомню, – предупредил Яр и, как только следователь недовольно кивнул, продолжил, мешая правду с лукавой недосказанностью: – Речь шла о статьях в будущие выпуски «Зеркала». Тех самых, в которых были намечены… м-м-м… запланированные события. И ещё о псевдониме Олега Потапова. Так мы смогли сопоставить некоторые факты… А дальнейшее вам известно.

Следователь задумчиво пожевал губами. Яр покосился на Верховского; шеф, хоть и сохранял серьёзную мину, кажется, посмеивался про себя.

– Вы не посчитали нужным защитить задержанную от возможного преследования?

– Посчитал. Потому и попросил уехать, – терпеливо пояснил Яр. – По-моему, прятаться надо там, где не станут искать. В Управе любят сплетни, про нашу связь наверняка знали.

– По-моему, исчерпывающее объяснение, – вклинился Александр Михайлович. Яр готов был поклясться, что заметил, как шеф послал сжавшейся в комок Свете ободряющую улыбку. – Коллеги? Остались вопросы?

– Нет, спасибо, – грубовато буркнул следователь и небрежно кивнул Яру: – Офицер Зарецкий, вы свободны.

«Офицер Зарецкий»… Звучит-то как.

Наверх не хотелось, и Яр остался ждать шефа в коридоре, под сторожкими взглядами безопасников, охранявших железную дверь. Прошло около получаса, прежде чем лязгнули отпираемые замки и на пороге показался следователь. Следом за ним из комнаты стрелой вылетела отпущенная на волю Света. Завидев Яра, она тихонько охнула, бросилась к нему и уткнулась лбом ему в плечо; ткань рубашки мгновенно пропиталась горячей слёзной влагой.

– Спасибо! – прошептала девушка, всё ещё вздрагивая от рыданий. Не фальшиво, нет, но как-то чрезмерно чувственно и совершенно неуместно. Её счастье, что следователь слишком спешил на зов желудка. – Слава, ты прости… Я тогда наговорила… всякого…

– Ерунда, – Яр мягко отстранил её, придерживая за плечи. – Успокойся. Всё хорошо.

– Д-да, – Света кончиками пальцев утёрла слёзы и по инерции ещё разок всхлипнула. – Ты… не сердишься?

– Нет.

Она слабо улыбнулась. Безопасники поглядывали на прелестную задержанную с нескрываемым интересом.

– Тогда, может… ну… начнём с начала? – совсем тихо спросила Света, заглядывая Яру в лицо. – Я… правда не знаю, что на меня нашло…

Он зато знает. Выразительно покосившись на конвойных, без дела возившихся у двери, Яр качнул головой и уклончиво ответил:

– Отдохни пару дней. Ты избежала очень серьёзных проблем.

Света мгновенно погрустнела, будто солнце зашло за тяжёлую снеговую тучу. Отступила на полшага.

– Я поняла, – ровным голосом сказала она и изобразила кривоватую улыбку. – Ну… Тогда пока…

– Всего хорошего.

Яр проводил взглядом её стремительно удаляющийся стройный силуэт и без сожаления отвернулся. Верховский, тактично задержавшийся за вознёй с документами, последним покинул камеру, проследил, чтобы безопасники заново опечатали дверь, и приглашающе кивнул подчинённому: говори, мол, чего хотел. Так же молча Яр указал взглядом на греющих уши конвойных и первым зашагал вдоль коридора. Шеф, разумеется, его нагнал.

– Что-нибудь решили? – осторожно спросил Яр.

Александр Михайлович небрежно пожал плечами. Несмотря на изматывающую круговерть последних дней, выглядел он собранным и свежим; последние отпечатки проклятия бесследно растаяли пару недель тому назад, и это пошло Верховскому на пользу. А может, леший знает, так подействовала отступившая наконец угроза.

– У них не слишком широкий спектр возможностей, – ответил Александр Михайлович. Яр украдкой покосился на бумаги в его руках; в нижнем правом углу, под поблёскивающей ярко-рыжим печатью, по-прежнему значилось «и.о. начальника отдела магического контроля». – Терехова точно оставят на месте. Формально ему вообще нечего предъявить, если мы не хотим огласки.

– Не хотим, – подтвердил Яр. – А вы?

– А на моё место у совета нет кандидатуры, – сухо сказал Александр Михайлович. – Наш общий знакомый считал, что текущее положение дел важнее старых промахов. Похоже, что его коллеги того же мнения.

– Понятно, – Яр помедлил, дожидаясь, пока останется позади шумный вестибюль. – Справляются без него?

– Конечно, справляются, – шеф усмехнулся краем рта. – Они и раньше без дела не сидели. Это забавно, но, похоже, кое-кто переоценивал свою важность для сообщества.

– Чем больше усилия – тем больше хочется признания, – заметил Яр. У лифтов народу было на удивление мало; должно быть, все уже разбежались на перерыв, а время возвращаться ещё не пришло. – Теперь, наверное, все вынуждены прислушиваться друг к другу несколько внимательнее.

– Все вынуждены идти на компромиссы, – прямо ответил Верховский. – Это мало кому нравится и долго не продлится. Но пока ещё возможно всякое.

Он, похоже, всё раздумывает об утопленных в суете прегрешениях двух младших офицеров и о собственном неслучившемся аресте. Будь всё по-старому, сидеть бы ему в соседней с Громовым камере, а незадачливым подчинённым – вылететь из Управы с позором и запретом впредь занимать сколько-нибудь значимые должности, и это, наверное, было бы даже справедливо. Вот только от контроля тогда остался бы один Костик, а отказаться от созданного Авиловым маленького боевого отряда Магсовет ещё не готов. Вышло как вышло; юристы извернулись и выдумали хитрое обоснование сомнительным решениям. Но раз выдумали однажды – сумеют и ещё… Яр без нужды тронул и так горящую алым кнопку со стрелкой вверх и осторожно сказал:

– Так насчёт Субботина…

Верховский остановился у дверей лифта и повернулся к Яру. Сощурился, словно пытаясь разглядеть последствия воздействия «дурмана».

– Тебя только он беспокоит?

– Остальных точно казнить не будут, – напомнил Яр. – Потапову вменили только приготовления к преступлению, а Оленин откупился.

– Ты бы хоть говорил потише, – насмешливо хмыкнул Верховский. – Так почему именно Субботин?

Яр пожал плечами.

– Совестно перед ним, что ли. Если бы я его тогда, в палате, скрутил, не натворил бы он дел.

– Святая простота, – вздохнул Верховский. – Понимаешь ли, психиатры подтвердили, что он вменяемый. Больной на голову, да, но дееспособный. Если б хоть не убийство…

– Ну, вы же уступили с Олениным, – упрямо напомнил Яр. – Пусть взамен уступят вам. Лев же теперь безвредный, под клятвами-то и за решёткой…

Александр Михайлович смерил его проницательным взглядом и усмехнулся.

– Напоминаешь ты мне кое-кого. Ладно, я поговорю с коллегами.

– Спасибо, – искренне сказал Яр.

Однажды их дороги неминуемо разойдутся. Там, в кабинете Авилова, терпеливо объясняя положение дел, Яр понял это как-то вдруг и окончательно. Шеф, плоть от плоти здешнего худо-бедно упорядоченного благополучия, будет до последнего защищать этот уклад. Легко понять, почему: он тоже высоко ценит то утраченное, чем Авилов заплатил за изгнание хаоса. Более того, он и сам застал хаос. Он не видит ничего достаточно весомого, ради чего можно было бы снова поставить всё на кон. Яр пока тоже не видел вполне ясно, но угадывал смутные очертания – из всего, что замечал по обе стороны границы, из слов наставницы, из привитой ею же книжной премудрости. Пусть пока царит спокойствие, пусть его стоит оберегать от ни к чему не ведущих потрясений, но так будет не всегда. Рано или поздно шеф и его офицер окажутся по разные стороны – или баррикад, или границы между мирами. Но пока, и, может быть, даже надолго, им по пути.

– Александр Михайлович, – Мишка поднялся из-за стола, едва завидев шефа в дверях. – Я тут… ну… подпишите, в общем, пожалуйста.

Яр тихо вернулся на своё место. Навостривший уши Костик, уже без шапки, любознательно крутил головой и ни лешего не понимал. Высокородный дуралей.

– Что за демарш, Михаил? – спокойно поинтересовался Верховский, пробежав взглядом поданную бумагу. – Не устраивает зарплата?

– Нет, я… – Мишка замялся, вздохнул и через силу продолжил: – Пользы от меня тут никакой. Не умею я это. Не гожусь. Место не моё.

Чернов от полноты чувств слегка разинул рот. Это что же, читалось в его породистом лошадином лице, кто-то может по доброй воле отказываться от столь завидной должности?!

– А с чего ты взял, что это чьё-то место? – глубокомысленно спросил Верховский. Старов озадаченно нахмурился. – Разнарядки какие-то вселенские изучал?

– Да как-то… – растерянно пробормотал Мишка и снова вздохнул. – У ребят лучше получается. А я – нет, не могу.

– Ребятам у тебя ещё учиться и учиться, – отрезал Александр Михайлович, и Яр отвернулся, пряча улыбку. Не поспоришь: у всякого найдётся чему поучиться. – Нет, если ты, конечно, желаешь окончательно обескровить отдел…

– Нет! – моментально повёлся Старов. Призадумался. – Ну… если так посмотреть…

– …То мы с тобой попусту тратим обеденное время, – Верховский аккуратно сложил заявление пополам и разорвал ровно посередине. – И казённую бумагу, между прочим. А её и без нас изводят предостаточно.

Старов неуверенно хохотнул.

– Давайте до первого промаха, – предложил он, сдавая позиции.

– Давай, – легко согласился Верховский. – Только судить буду я. Молодые люди, прохлаждаемся?

– Так обед же, – невинно напомнил Яр и демонстративно потянулся к учебнику. Костик с удвоенным усердием принялся перебирать бумаги. – На обед – гранит науки.