Текст книги "Негасимое пламя (СИ)"

Автор книги: Наталья Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 66 страниц)

Говоров недоумённо вскинул брови. Безопасности должно быть глубоко фиолетово на какие-то там дачи, пусть там хоть десять домовых обитает. Верховскому и было фиолетово; его волновало, от чего сработал контур и чем это теперь грозит.

– Э-э-э… вот, – незадачливый наследник завозился, выкладывая на стол бумаги из тонкой папки. – Завещание… Медицинское заключение… Документы о родстве…

Правопорядок, увидев такое обилие безупречно оформленных бумаг, придёт в полнейший восторг и немедленно примет решение в пользу подателя. Ну, может, не немедленно, но рано или поздно. На кой чёрт тут удача?

Если только удачей не будет отказ…

– С домом какие-то проблемы? – предположил Верховский. – Проклятия, сглазы, бродячая нежить какая-нибудь?

– Да нет. Обычный дом, жилой, в посёлке…

Обычный, да не обычный. Говоров явился требовать своё наследство, но ему со всей доступной мощью мешает его собственный артефакт. А мощь, судя по поведению контуров, потребовалась немалая – значит, вероятности удачного исхода стремятся к нулю. Что ж, шанс оказаться на допросе, заглянув в Управу по вполне законным делам, и впрямь ничтожен. Но ведь не желает же Говоров провала сам себе! Иначе отказался бы от наследства, да и дело с концом…

– Дом осматривали? Окрестности? Надзор с домовым беседовал?

– Бе-беседовал, – Говоров озадаченно заикнулся. До него, похоже, с запозданием стало доходить то же, до чего уже додумался его собеседник. – Вы… вы имеете в виду…

– Только надзор? Больше никто? – чуть повысив тон, уточнил Верховский.

Рядовой неуютно завозился на своём месте. Начинал понимать, к чему клонит старший товарищ.

– Д-да. Только надзор, – опасливо признался Говоров.

А должен был ещё и контроль. И колечко они отдали без вопросов… Нет уж, упырь дважды в одно место не кусает: тут не случайный промах, а намеренное нарушение. Либо редкостное головотяпство, но это почти наверняка исключено… Верховский взял у рядового бланк протокола и решительно написал: «Требуется повторная экспертиза». Как бы только бумага не попала ровно к тому же нечистому на руку эксперту…

– Как умирала покойная? – задумчиво спросил Верховский. Вдруг родственница норовит возвратиться к милому порогу в неживом виде, а Говоров подспудно этого опасается?

– Да как, – задержанный судорожно дёрнул сутулыми плечами. – Небось и сама не поняла. Альцгеймер был у тёщи, чем дальше – тем хуже… Не лечится всё-таки старость.

Альцгеймер. Безумие. Вполне возможный, кстати, путь к исполнению наложенного тенью проклятия. А бывает нежить с таким прижизненным диагнозом? Если да, то это кошмар похуже рехнувшейся от несчастной любви чахоточной дворянки. Говоров беспокойно перебирал свои бумажки; Верховский готов был поклясться, что ему не по себе – то есть ещё больше не по себе, чем должно бы быть. Может, в неживую тёщу он и не верит, но говорить о её смерти ему неприятно. Всё-таки – не сам ли примучил?..

Но тогда его удачей было бы не привлекать к себе внимания. Нет, не сходится…

Полчаса спустя, подписывая наконец протокол, Верховский невольно задумался: что, если он сам и есть привлечённая амулетом удача? В самом деле, кто, кроме разозлённого на контрольских дармоедов старшего лейтенанта, не наплевал бы на пустяковое дело… Но, наверное, потребуется ещё одно сравнимое по мощи срабатывание чар везения, чтобы доблестные офицеры не упрятали дело в бесконечно долгий ящик.

Очень уж неприятно получается: и сомнительный артефакт, и неспокойный дом… Даже если честно проворонили – ничего хорошего.

Под самый конец смены, когда самые ретивые уже нетерпеливо подпрыгивали на местах, прилипнув взглядами к минутной стрелке, в отдел вдруг влетел чем-то крепко разозлённый Ерёменко. Пока шеф топал мимо столов к своему кабинету, Верховский лениво гадал, что такое приключилось с начальником – ровно до момента, когда тот обернулся у самой двери и не уставил сумрачный взор прямиком на него.

– Зайди, – коротко велел майор и скрылся в кабинете.

Медленно, давая шефу время остыть, Верховский поднялся из-за стола и пересёк тесный отдел. Прежний боевой товарищ, а нынче кабинетный сиделец Ерёменко уже успел устроиться на рабочем месте; рыхлым животом он прижимал к столешнице форменный тёмно-зелёный галстук. На вошедшего подчинённого он зыркнул сердито и как-то устало – мол, утомил, одни проблемы от тебя. Лучше б вовсе ничего не делал, всем было бы удобнее.

– Ну? Что там стряслось днём у охраны? – неприветливо буркнул начальник, качнув коротко стриженой головой куда-то в сторону главного входа.

Верховский пожал плечами.

– Сложно сказать. Надо стопорить юристов и заново проводить экспертизу по этому красавцу. Пусть контроль почешется.

Ерёменко, ожидавший простого и понятного ответа вроде «скрутили хулигана» или «неисправный артефакт бабахнул», заметно помрачнел.

– Контроль, значит, пусть почешется, – пробормотал он себе под нос. – Рекордсмен ты у нас. Чтоб две жалобы в один день…

– Жалобы? – возмущённо переспросил Верховский. Это на что же вторая?

– Жалобы, жалобы, – раздражённо повторил Ерёменко. – И обе, надо ж, на превышение полномочий. Чего ты в этого гражданского вцепился, а? Не знал, что ли, что контролёры вонять будут? Ты им репутацию испортишь, они тебе – жизнь!

– Так если дело требует…

– Какое, к лешему, дело! – Ерёменко в сердцах хватил кулаком по серому пластику. Бутафорский письменный прибор, увенчанный фигуркой полуобнажённой Фемиды, пугливо подпрыгнул на самом краю стола. – Ты оперативник! Дело твоё – повязать и до обезьянника дотащить! А ты что?! По спецархивам шаришься! В злачные места какие-то лазаешь леший знает зачем! Сигналки контролёрские дёргаешь, чтоб им провалиться вместе со всей грёбаной Капотней!..

Вот оно что. Стало быть, случай с Говоровым – только предлог напомнить обо всей череде прегрешений. Гражданского, небось, быстренько отпустили на все четыре стороны вместе с контрабандным кольцом и заверенными документами на подозрительный дом. Репутацию ведь беречь надо…

– Дим, тебе самому-то не интересно разве, правильно ли мы вяжем и тащим? – не удержавшись, спросил Верховский. – Если на всё плевать, так леший знает, до чего мы докатимся…

– Не «Дима», а «майор Ерёменко»! – взревел начальник. От его неосторожного движения Фемида всё-таки рухнула на пол, прибавив к громовым раскатам командного голоса неубедительный глухой стук. – Мне твои выходки вот где уже, ясно?! Все работают и работают, одному тебе больше всех надо! А мне потом огребать! – он судорожно схватил со стола пламенеющую печатью бумажонку и гневно потряс ею, словно поруганным знаменем. – Чтоб никакой больше самодеятельности! Без моего указа никуда не рыпаться! Что хоть как-то со службой… хоть краешком, хоть намёком… не трогать под страхом увольнения! И к контролю на пушечный выстрел не приближайся, пока вести себя не научишься! А до тех пор – никакого повышения, ни в звании, ни в должности! Надоело мне от начальства выслушивать, сил никаких нет!..

Вот, значит, как. Вот, значит, как… Кроме этой мысли, ничего в голову не лезло, но и её одной было достаточно. Душная и тяжёлая, как кусок брезента, она должна была бы намертво потушить гневно тлеющее чувство долга, но отчего-то вышло наоборот. Верховский терпеливо дослушал стремительно теряющую связность тираду и упрямо наклонил голову, пряча чересчур красноречивый взгляд. Ещё в декабре он, не задумываясь, написал бы по собственному. Теперь работа ему оказалась нужнее, чем он – работе.

– Принято к исполнению, майор Ерёменко, – бесстрастно проговорил он и вышел из кабинета.

XXXI. Не враги

– Попробуйте-ка улыбнуться.

Яр послушно приподнял уголки губ, изображая вежливый интерес. Лидия Николаевна смерила его скептическим взглядом и, помедлив, милостиво кивнула.

– Запомните это выражение. Оно вам сегодня пригодится, – посоветовала наставница и вдруг едва заметно скривилась. Всего на мгновение, но Яр успел заметить.

– Вам нехорошо?

– Ещё бы, юноша, вы кого угодно сведёте в могилу, – Лидия Николаевна раздражённо закатила глаза и, отвернувшись, вышла в прихожую. Яр последовал за ней. – Честное слово, я понятия не имею, чем теперь буду вас развлекать. Сдать вас, что ли, на курсы вождения?

– Вы не загадывайте. Вдруг меня разоблачат и вышвырнут обратно за разлом, – скучным голосом протянул Яр, подавая ей плащ.

– Если вас куда-нибудь вышвырнут, то сразу на кладбище, – ядовито отозвалась наставница. – Наше чёртово сообщество – та ещё банка с пауками, и законы у него соответствующие. Почему я должна постоянно об этом напоминать?

– Потому что опасаетесь за благополучие пауков.

Наставница презрительно фыркнула и отчётливо щёлкнула дверной задвижкой, обозначая, что дальше развивать тему не намерена.

– Вы проверили бумаги?

– Разумеется. Могли бы и не спрашивать.

– Не вздумайте дерзить мне на людях, господин Зарецкий, – бесстрастно предупредила Лидия Николаевна и распахнула входную дверь. – Испортите мне репутацию – мало вам не покажется.

– Мне и так не кажется.

Наставница сочла, что он достаточно проникся угрозой. Она могла бы вовсе остаться дома и никуда не ездить – он справится сам, и оба они прекрасно это знают. Однако же нет, скупо проронила за завтраком, что ей сегодня нужно в Управу и она готова заодно подвезти ученика. Переживает. За свою репутацию, разумеется.

– Доброе утро, Любовь Ивановна, – приветливо бросила наставница, шагая мимо логова консьержки. Яр тоже мельком кивнул женщине, высунувшей в крохотное окошко любопытный нос.

Пожилая белая машина Лидии Николаевны мягко моргнула фарами в ответ на зов брелока. Яр давным-давно к ней привык, но именно сегодня вдруг вспомнилось, каким неведомым дивом казался когда-то этот видавший виды автомобильчик – далеко не самое диковинное из водившихся здесь чудес. Свешникова уселась за руль и без промедления завела мотор, всем своим видом показывая, что нерасторопный ученик имеет неплохой шанс отправиться на аттестацию пешком.

– Вы всё помните?

– Никто не может помнить всего, – хмыкнул Яр, пристёгивая ремень. Наставница – пока ещё наставница – покосилась на него раздражённо. Можно подумать, не она третировала его за недостаточно точные формулировки.

– Бросьте язвить. Вы поняли, о чём речь, – сказала она без тени насмешки. – Вам следует помнить об осторожности. Постоянно.

– Я помню.

Ему не нравилась вся эта затея. Хотя будущая присяга не строже девяти запретов, сегодня – и впредь – придётся хитрить и изворачиваться ради статуса добропорядочного гражданина. Без этого сомнительного звания, впрочем, было бы всё то же самое. Разница есть только для Свешниковой. Яр, безусловно, крепко ей обязан – только из-за этого, пожалуй, и не послал всё к лешему. Ах да, и ещё из-за учёбы: не хотелось бросать полюбившийся за неполный год университет…

Лидия Николаевна, не отвлекаясь от дороги, подвинула вниз регулятор температуры. Сегодня и впрямь тепло; разбуженная майским солнцем куцая городская зелень ожила всего за несколько дней и уже вовсю готовится цвести. Два месяца тому назад, когда вокруг ещё лежал снег, Свешникова в привычной язвительной манере напомнила Яру, что ему по паспорту исполнилось восемнадцать, а значит, он волен теперь творить всякие непотребства: голосовать на здешних выборах, жениться и сдавать экзамен на право практиковать магию без надзора наставницы. Из всех этих сомнительных развлечений одобряла она только последнее, но с уймой условий и оговорок. Яр и без того почти наизусть выучил Магический свод, однако в последние недели реестр категорий ему едва ли не снился. В отличие от сверстников, он запоминал не столько состав обязательного минимума, сколько то, о чём не должен был иметь понятия. Знание это, ненужное, бесплодное, происходило из одного лишь страха – страха выдать себя перед людьми, которые боятся допустить малейший беспорядок в своём кособоко узаконенном мире. Яр злился, но через силу заставлял себя зубрить набранные мелким шрифтом параграфы. Он давно привык к необходимости играть по правилам.

– Я надеюсь, вам не придётся бывать здесь чаще необходимого, – Лидия Николаевна вздохнула, заглушила двигатель и откинулась на спинку водительского кресла. Почудилось, или она снова мимолётно поморщилась? – Держитесь от Управы подальше, насколько это возможно.

– Сейчас никак.

– Я понимаю, юноша, не беспокойтесь, – она быстрым движением поправила крутые локоны, отпустила на волю ремень безопасности и первой открыла дверь. – Идёмте, у нас как раз достаточно времени.

Люди в просторном вестибюле нет-нет да бросали взгляды вслед Свешниковой. Яру доставалось тоже, но значительно меньше. Никого из здешних завсегдатаев он не знал – кроме разве что надоедливого Наумова, вряд ли склонного вылезать из лаборатории посреди рабочего дня. Девушка у стойки улыбалась всем одинаково приветливо; забрав у Яра паспорт, она принялась внимательно сверять несуществующее имя с такой же ложью на мягко светящемся экране. У Лидии Николаевны был скучающий вид; пожалуй, она серьёзно нервничала.

– Ли-и-идия! – ахнули где-то неподалёку. – Боже! Какая приятная неожиданность – видеть вас здесь…

Яр обернулся на голос. Женщина, в меру грациозно шагавшая через просторный вестибюль, выглядела как последний человек, с которым Свешникова стала бы по доброй воле заводить беседу. Очевидно немолодая, она всеми силами – обликом, походкой, жеманным голоском – безуспешно старалась казаться юной. Чрезмерно яркое, почти лишённое черт лицо кривилось в попытке изобразить доброжелательную улыбку; Яр готов был поклясться, что у него самого выходит намного лучше.

– Здравствуйте, Маргарита Анатольевна, – подчёркнуто вежливо произнесла Свешникова. – Сколько лет, сколько зим…

…Ещё бы вас не видеть. Мысль эта читалась в тоне наставницы так очевидно, что её знакомица предпочла ничего не заметить.

– Да, мы не видели вас целую вечность, – пропела Маргарита Анатольевна. Слова её растягивались и липли к слуху, как сахарная вата к влажной коже. – А вы, похоже, вовсе не умеете стариться…

Взгляд её нарочито внимательно чиркнул по лицу Яра. Ему следовало бы недоумённо улыбнуться в ответ, но он не стал себя утруждать.

– Напротив, дорогая, – нежно отозвалась Свешникова, – я в последние годы чувствую себя безнадёжно старой. Особенно рядом со взрослым племянником.

Нарисованное лицо изумлённо вытянулось, однако Маргарита Анатольевна сумела совладать с собой.

– О, дети так быстро растут! – скомканно пробормотала она и послала Яру медовую улыбку. – Позвольте, угадаю: молодой человек явился на аттестацию?

– Молодой человек рискует опоздать на экзамен, – сообщил Яр, пряча паспорт в карман джинсов. Это, пожалуй, было чересчур нагло, но от Маргариты Анатольевны нестерпимо хотелось отвязаться, и поскорее. – Если разрешите, я вас оставлю.

Ему показалось, что он на миг поймал одобрительный взгляд наставницы. Обогнув озадаченную Маргариту Анатольевну, Яр без лишней спешки, но и не медля зашагал в сторону экзаменационной аудитории. Мельком оглядел собравшихся испытуемых. Их в коридоре набралось порядочно; это хорошо – меньше будут обращать внимания на каждого…

– О! Здоро́во, – кто-то от души хлопнул его по плечу. Яр насилу сдержал порыв перехватить могучую длань. Спокойно. Здесь нет врагов. – Так и думал, что ты тут будешь. Ну чё, на какую сдаёшься?

– Здравствуй, – сдержанно откликнулся Яр. Этого крепыша без особых намёков на мозги зовут Львом, и виделись они единственный раз – во время первичной регистрации способностей, здесь, в Управе. И ведь запомнил… – На пятую. А ты?

Лев завистливо округлил глаза.

– У-у-у… Я на восьмую, – сообщил он почти смущённо. Несколько человек обернулись на его гулкий бас. – Ну, понимаешь, чтоб точно корочку получить, а та-а-ам…

Яр кивнул, только чтоб заставить его заткнуться. Лев вряд ли заслуживал неприязни – в конце концов, он попросту нервничал и искал уверенности, – но очень уж не вовремя ему вздумалось лезть со своими затаёнными страхами. Хотелось тишины хотя бы в последние десять минут перед экзаменом.

– Ни пуха ни пера, – торжественно, будто заклинание, произнёс Лев. В конце коридора показалась женщина с опечатанной папкой под мышкой.

– К лешему, – буркнул Яр. Надо вести себя так, как ожидают люди. На дремучие суеверия он поворчит потом. – И тебе удачи.

– Да всё путём, – заявил Лев, дёрнув уголком рта.

Монитор отведённого Яру компьютера бесстрастно горел ровным белым светом. Техника – всего лишь инструмент воплощения закономерности настолько сложной, что проще считать её случайностью. Соседи нервничали: все они страшились не вытянуть заявленную категорию. Вряд ли кто-нибудь, кроме самого Яра, опасался сдать экзамен слишком хорошо.

Минутная стрелка на настенных часах вонзилась в самое верхнее деление. Яр пробежал глазами первый вопрос: «Для первичной нейтрализации вредоносных чар неизвестной природы в медицинской магии используют…» Это несложно, это можно знать. И следующая задача, о принятых в здешней науке астрономических условностях, тоже неопасная. Ещё на восемь вопросов Яр ответил без малейших сомнений, а девятый, очевидно, содержал подвох. «Укажите разновидность магии, положенную в основу внепространственных коммуникационных чар». Честного испытуемого, явившегося сдавать на пятую категорию, эта формулировка повергла бы в панику. Яр знал ответ, но оставил поле пустым. Молчание – та же ложь, только разгадать её чуть-чуть сложнее.

Стрелка на часах опускалась со скоростью пролетающих мимо минут. Возвращаться к пройденным вопросам было нельзя; приходилось держать в уме, сколько уже дано неверных ответов и сколько вовсе пропущено. Яр иногда намеренно промахивался в безобидных задачах, чтобы тот, кому потом вздумается копаться в его результатах, не заподозрил опасных закономерностей. Обыкновенный восемнадцатилетний лоботряс, к примеру, вряд ли знаком с тонкостями работы чар в передаточных средах. Или с нюансами поведения нежити в определённые моменты годового цикла…

Спустя неполные полчаса первый из испытуемых завершил экзамен. Неудачно. Подавленный, едва не плачущий парень потерянно наблюдал, как служащая прилежно, под линейку, перечёркивает его бланк. Прохладное пожелание удачной следующей попытки не принесло ему утешения. Затем, минут через десять, закончили сразу двое; после них триумфально поднялся из-за компьютера сияющий Лев. Выждав для порядка ещё немного, Яр ответил на последний оставшийся вопрос, мельком глянул на подтверждение успешной сдачи и встал в конец небольшой очереди у стола надзирательницы.

– Первый раз сдаёте?

– Да.

– Блестящее начало.

Яр едва сдержался, чтобы не оглядеться по сторонам: на него теперь наверняка косились. Люди всего лишь любопытничают, ничего опасного в этом нет… Сдержанно поблагодарив секретаря, Яр вышел из аудитории. Это всё так, разминка для мозгов. Сложное – впереди.

В коридоре второго этажа он едва не столкнулся с хмурым безопасником, уткнувшимся на ходу в бумаги, плотно покрытые машинописным текстом. В ответ на дежурное «прошу прощения» служащий смерил Яра сумрачным взглядом, неприветливо процедил:

– Не просите – не прощу, – и скрылся за дверью в конце коридора.

Что ж, Лидия Николаевна упоминала о непростых нравах здешних обитателей. У кабинета, где обосновалась группа предотвращения магических противоправных деяний, скопилась коротенькая очередь из испытуемых, счастливых и не очень. Ожидание сковывало мертвенным оцепенением, родственным сразу и скуке, и страху. Не то чтобы Яру не выпадало прежде трудностей, но теперь он оказался лицом к лицу с гигантским, равнодушным, пугающе надёжным механизмом, составленным из множества малозначительных деталей, но в мощи своей неизмеримо превосходящим любого одиночку, будь то хоть слабосильный колдун, хоть могущественный волхв. Выкрашенная белой краской дверь кабинета то и дело приоткрывалась; люди входили и выходили, и там, внутри, жизнь их неуловимо менялась за мизерную плату: каплю крови и подпись на бланке.

В свой черёд Яр переступил порог кабинета, совсем не выглядевшего зловещим. Стол, пара стульев, набитые бумагой папки на тумбочке в углу, плохонький датчик пожарной сигнализации на потолке. Никаких камер. Здешний начальник, лично ответственный за приём аттестуемых, окинул Яра цепким взглядом; выявлять таких вот не совсем честных – его рутинная работа. Потому что каждый ускользнувший – угроза. Неуправляемая, скрытая, дремлющая до поры до времени… В принятом здесь жёстком надзоре есть рациональное зерно, он сродни стародавним запретам волхвов, но с важным отличием: он дурно пахнет страхом, которому позволили цвести вместо того, чтобы зарубить на корню.

– Алёна, готовь, – бросил безопасник куда-то в сторону, за приоткрытую дверь в торце кабинета. – Ваш бланк, пожалуйста.

Яр задержал бумагу в руках, вынуждая служащего поднять взгляд. Изобразил доброжелательную улыбку – на всякий случай.

– В нём нет ничего необычного, – тонкое кружево чар, чуть поупрямившись, плотно обхватило виски безопасника. Оно растает самое большее через полчаса, когда папка с личным делом Яра уже окажется в груде точно таких же, никому не интересных. – Можно не проверять.

– Можно не проверять, – рассеянно согласился безопасник, подписывая бумагу. Полдела сделано. – Зарецкий Ярослав Владимирович… Сирота?

– Да. Родителей не помню.

– Вас воспитывала…

– Тётка. Это неважно.

– Неважно, – повторил служащий. Насколько хорошо лаборантка слышит разговор из своего угла? – Кто есть в родне из одарённых?

Он сверял показания с досье, развёрнутом на экране монитора, и следил за реакцией – то есть следил бы, не вмешайся в дело ментальная магия. Стараясь выглядеть невозмутимым, Яр небрежно бросил:

– Тётка и дед.

– Необычно, – безопасник собрал в складки высокий лоб. – Через поколение…

Ещё необычнее – вовсе без одарённых в роду. Драган обмолвился как-то раз, что ни в матери, ни в отце не было ни малейшего проблеска способностей к колдовству или чародейству. Вряд ли и среди дедов-прадедов нашлись бы принадлежащие к Стридарову племени: такое прежде не скрывали. Безопасник хмурился на экран; что он мог там углядеть, Яр понятия не имел, но на всякий случай прибавил лишнюю нить к узору чар.

– Там нет ничего интересного, – мягко сказал он, поймав взгляд служащего.

– Да, – безопасник, стремительно теряя волю, отвернулся от компьютера. – Алёна, можно.

Немолодая женщина в белом халате принесла с собой резкий запах медицинского спирта. Яр, нарочно медля, закатал рукав рубашки. Сердце колотилось неровно и торопливо – отнюдь не из страха перед секундной болью.

– Это не нужно, – тихо сказал он и мгновенно перевёл взгляд на безопасника. – Вы уже взяли пробу и получили результат. Вот он лежит, – Яр кивнул на заполненную от руки карточку, оставшуюся, видимо, от кого-то из предыдущих аттестуемых, и вновь повернулся к лаборантке. – Забудьте, пожалуйста, о том, что слышали и видели.

Одна лишняя секунда промедления, одно малейшее сомнение в одурманенных чарами разумах – и всё пошло бы прахом. Однако лаборантка, растерянно кивнув, выбросила пропитанную спиртом салфетку в ближайшее мусорное ведро и удалилась в свой закуток, а безопасник, придвинув к себе карточку, принялся вводить в досье взятые из неё цифры. Весьма неплохие по местным меркам: потенциал до второй категории, несколько выделяющихся направлений… Яр деликатно подсказывал безопаснику чуть-чуть менять замеры, чтобы впоследствии кто-нибудь не заподозрил подлог, случайно наткнувшись на две одинаковые диаграммы.

– Исправьте цвет спектра, – нехотя велел он. Это расхождение будет слишком заметно.

Прежде чем уйти, Яр на всякий случай напомнил служащему, что ничего необычного сейчас не случилось. Привычно и как-то притуплённо кольнула совесть. Он не имел права по своей прихоти ломать волю этим людям. Может, и не стал бы, если бы от этого зависела только его собственная жизнь. Лидия Николаевна ясно дала понять: выдай он себя, за одним незадачливым волхвом в пропасть канут десятки, если не сотни других, тайно живущих внутри лютующего со страху сообщества. А значит, надо хитрить и изворачиваться, как бы противно ни было. Правильного варианта нет. Яр думал об этом, забирая из рук учётчицы почти готовое удостоверение – лживую гарантию его добропорядочности. Может быть, это не такой уж страшный проступок; в конце концов, он-то точно не станет творить зло…

Нет, это опасная мысль. Он не лучше и не хуже других. Нельзя делать для себя исключения.

У кабинета магического контроля ошивался Лев, сияющий самодовольной улыбкой. Вот уж кому немного нужно для счастья… Яр встал поодаль, обозначая, что не желает общения, однако Лёвушке всё было нипочём. Завидев знакомца, он без сомнений потопал делиться радостью.

– Прикинь, у меня потенциал аж до двойки! – Лев махнул бланком удостоверения. – Ну всё, закончу свою шарагу и пойду сюда работать…

Яр буркнул в ответ что-то невразумительное. Его гораздо больше занимал сейчас текст гражданской присяги, да ещё, пожалуй, старая клятва не раскрывать правды о том, откуда он родом. Лидия Николаевна подробно объяснила, как именно статьи закона и лукавые формулировки присяги сложатся в стройную логическую цепочку, достаточную для оправдания; главное – не дать контролёру повода для сомнений…

– Ты чё думаешь? – спросил настырный Лев. – Теперь-то? С корочкой в кармане?

Он выразительно потряс в воздухе бланком. Леший бы его взял да отнёс куда-нибудь подальше, чтоб глаза не мозолил! Неужели его ничуть не пугает необходимость приносить присягу?.. Впрочем, если задуматься, сильно ли боялся сам Яр, когда давал давным-давно свои зароки?

– Не знаю, – он почти не солгал. Ни о каких здешних профессиях Яр не задумывался – у него уже была своя. – Где-нибудь пригожусь.

– Ну ты и чудила, – самодовольно заключил Лев. – А мне сам Баринов сказал, типа, вообще куда угодно с моими данными можно! Баринов у меня наставник, знаешь его?

– Нет, – процедил Яр, знать не желавший никакого Баринова. И, пожалуй, Льва тоже.

– У-у-у, он же по боёвке лучший! А у тебя кто?

– Свешникова.

– Кто?..

– Свешникова Лидия Николаевна, кандидат магических наук, – повторил Яр, не без удовольствия наблюдая за обескураженно вытянувшимся лицом навязчивого собеседника. – Она здесь раньше работала, в научном отделе.

Лев отчего-то набычился и потерял всякую охоту разговаривать. Яру это было только на руку. К счастью для обоих, дверь кабинета наконец распахнулась, выпуская свежеиспечённого члена сообщества; Лев унёсся клясться, Яр остался наедине с собственными мыслями. В коротком коридоре было стерильно чисто и совершенно безлико. В противоположной стороне, за небольшим залом, начиналось крыло исследователей, отделённое от мира прозрачным стеклом. Лидия Николаевна не раз и не два намекала на карьеру учёного; Яр отмалчивался, не желая обманывать ни её, ни себя. Где бы ни было его место, оно точно не там. На Наумова он насмотрелся вдоволь, становиться таким же совершенно не хочется. А чего хочется – поди разбери…

Лев выскочил в коридор спустя десяток минут и тут же устремился к лифтам. Не давая себе времени испугаться, Яр потянул за ручку тяжёлую дверь. Под непримечательной фанерной обшивкой, похоже, прятался толстый железный лист. Сидевшие в кабинете люди едва обратили внимание на вошедшего; кто-то, не говоря ни слова, махнул рукой в сторону приоткрытой двери в маленькую переговорную. Там царила небольшая неразбериха: тощий усатый контролёр усаживался за стол, коренастый и деловитый – наоборот, небрежно собирал бумаги. Яр посторонился, дождался, пока в переговорной останется только один офицер. Неужели это такая уж тяжкая обязанность, что им нужно постоянно сменять друг друга?

– Садитесь, – сухо приказал тощий контролёр, едва бросив на Яра быстрый взгляд. – Ваш бланк.

Яр молча протянул ему лист. Офицер был немолод; в коротко стриженных волосах пепельно-серый цвет мешался с сединой. Внимательно изучив бланк, он отыскал в бумагах досье на Ярослава Зарецкого, тщательно сличил лицо визитёра с фотографией на распечатке.

– Первичную проверку проходили в четырнадцать?

– Да, как положено.

Контролёр смотрел хмуро, с тщательно скрываемой неприязнью – вряд ли той же природы, что обыкновенная усталость от людей. Яр уверен был, что видит этого человека впервые в жизни, но, тем не менее, он каким-то образом успел уже досадить усатому служащему.

– А сейчас вам?..

– Восемнадцать.

Чуть больше. Неужели знает?.. Да нет, просто фото в досье слишком сильно отличается. Хорошо было бы заставить чересчур бдительного контролёра не уделять столько внимания бумагам, но из-под потолка прямиком на стол пялится камера. Слишком велик риск.

– Где вы провели детские годы?

Яр готов был к тому, что ему придётся отвечать на одни и те же вопросы с промежутком в десяток минут и этажей. Если потом, при сверке ответов, найдут достаточно несоответствий, ему несдобровать. Благо наставница заставила назубок выучить легенду, а заодно и кое-что из истории её семьи.

– Сначала в детдоме – ну, после пожара. Потом тётка забрала к себе.

– Вы к ней обращались?

– Нет, случайно вышло. Я до того и не знал о её существовании.

– Не знали о существовании Лидии Свешниковой? – с расстановкой переспросил контролёр, сверля Яра пристальным взглядом. – При том, что она вам приходится родной тёткой?

Яр пожал плечами.

– Родители не принадлежали к сообществу. Если о Лидии Николаевне при мне и говорили, я этого не помню.

Обычно на этом моменте отставали даже самые настырные – на то и был расчёт. Однако ни сострадание, ни тактичность не входили в должностную инструкцию офицера контроля.

– Вы совсем ничего не помните?

– Ну как… Дом помню. Пожар, – Яр позволил голосу дрогнуть. Проникнуться вымышленным горем несложно; куда труднее – изобразить правдоподобную реакцию. – Всё, что потом…

– И как же вы встретились с… тётушкой?

Контролёру давно уже следовало сменить тему. Он должен бомбардировать испытуемого градом быстрых, конкретных, будто бы случайных вопросов, ловить мгновения неуместной задумчивости, замечать мелкие нестыковки между ответами… Но его отчего-то интересует наставница. Именно она, не сам Яр. Надо будет спросить её потом, после аттестации…

– Она приехала сама. Сначала просто познакомиться, потом, через пару встреч, привезла бумаги об опеке. Рассказала, что к чему.

– На её решение повлиял ваш… талант?

Контролёр с сомнением щурился на экзаменационный бланк – вернее, на обозначенный там потенциал. Он сам не знал, до какой степени прав.

– Скорее, мои наклонности, – усмехнувшись, честно ответил Яр и тут же прибавил немного лжи: – И родственные связи, конечно, в первую очередь.