Текст книги "Негасимое пламя (СИ)"

Автор книги: Наталья Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 66 страниц)

Ночь он провёл в раздумьях, прислушиваясь к тишине и гадая, что может ждать за порогом великолепной темницы. Должно, жизнь ему сохранило какое-нибудь недоразумение, случайная ложь, соткавшаяся из крови и дождевой воды и ставшая спасительной. Может, Влас чем-то не угодил кахарам, и того, кого сокол счёл своим врагом, они до поры до времени зачислили в союзники. Может, в Агирлановой столице некому воевать с нежитью, и воины волокут к владыке мало-мальски способных чародеев со всей Ильгоды. А может, всё почтительное обхождение обернётся-таки последней милостью. Что за удовольствие наблюдать, как умирает в огне едва живой крамолец?

Утром вместо лекаря явилась целая делегация. Разодетый в пух и прах посланец, сопровождаемый вооружёнными воинами, в пояс поклонился Яру и заговорил по-ильгодски, чётко и очень правильно, как умеют в совершенстве выучившие язык иностранцы:

– Советнику Каннану милостью благословенного владыки дозволено приветствовать благородного господина. Всем ли доволен почтенный гость?

Он скользнул равнодушным взглядом по забившейся в дальний угол Элине. Этот точно не станет трястись, если уважаемый гость вдруг выкажет недовольство. Яр прохладно улыбнулся. Следует помнить, что друзей у него здесь нет и не может быть.

– Всем доволен, – уверенно солгал он. – Благодарствую за заботу и гостеприимство, советник Каннан.

– Благодарности принадлежат благословенному владыке, – ответил посланец, склонив голову. – Почтенный гость сможет принести их сам. Пусть благородный господин следует за провожатыми.

Что ж, пусть следует. Пленника даже не озаботились заковать в кандалы или ещё как-нибудь обезвредить. Яр лихорадочно просчитывал варианты. Всё-таки не знают? Знают, но по какой-то причине не боятся? Не пора ли любым доступным способом делать отсюда ноги?.. До ильгодской границы леший знает сколько вёрст, а он не представляет себе ни одной промежуточной точки, куда сумел бы допрыгнуть. Пользуясь мгновением, Яр торопливо оглядывал округу, запоминая, где среди обнажённых деревьев притаились разрозненные ярко расписанные строения. Все они, вместе с садами, пустыми каменными чашами для воды и низенькими резными изгородями, были обведены внешней стеной, укрывавшей от взгляда внешний мир. Эни-Сара оказалась крепостью.

Изящное шестигранное строение, к которому его привели, гляделось с высокого обрыва в беспокойные морские воды. Яр на несколько мгновений замер перед безграничной синевой, смыкавшейся в невообразимой дали со свинцово-серым небом. Когда-то мечталось, что однажды Драган возьмёт его с собой в южные страны, где море – дело обыкновенное и всем привычное. Не сбылось. Он задежался бы здесь, чтобы вдоволь наглядеться на синюю даль, но сейчас не до того. Бросив напоследок взгляд через плечо, Яр следом за советником шагнул в просторную комнату, полную темноты.

Тускло горели лампы. Душный воздух пах разогретым маслом и чем-то ещё, резковатым и дурманящим одновременно. Человек, которому принадлежали теперь едва ли не все земли от востока до запада, немолодой, явно нездоровый, сидел спиной к наглухо затворённому окну, обращённому в сторону моря. Златотканые одежды сливались с богатой обивкой низколапого кресла и целиком скрывали ноги владыки. За его плечами, словно тени от многочисленных ламп, застыли воины в воронёных кольчугах; на украшенных золотом рукоятях кривых мечей дрожали огненные блики. Яр почувствовал себя почти беззащитным. Почти.

Советник низко поклонился своему повелителю и повёл длинную трескучую речь. Голос его гулко раздавался под сводчатым потолком. Среди потока чужих слов Яр уловил имя – то, которым он назвался Элине. Эти люди знают то, что знает она, но не то, что знал Влас. Это значит… да почти всё что угодно. Советник Каннан с поклоном отступил на полшага, занял место по правую руку от своего господина. Яр смотрел теперь прямо в морщинистое, обожжённое солнцем лицо владыки Агирлана. Молодого волхва и постаревшего завоевателя, предавшего огню и мечу Северные земли, разделяло всего несколько шагов.

И непреодолимая преграда непонимания.

– Ничтожному Каннану позволено говорить словами благословенного владыки, – сказал советник по-ильгодски. – Доверит ли благородный гость своё слово языку ничтожного Каннана?

– Доверит, – Яр смотрел только на Агирлана. Дар внушения бесполезен, если приказ нельзя понять… Но ему доступен не только дар внушения. – Скажи, что я благодарен за гостеприимство, и спроси, чем я заслужил его.

Он, похоже, нарушил принятые здесь правила неторопливого разговора, до краёв полного льстивым словесным елеем. Может быть, зря. Выслушав советника, Агирлан свёл к переносице выцветшие брови; не оценил дерзости. Разлепил узкие губы, лениво, будто нехотя, проронил несколько слов.

– Благословенный владыка приветствует почтенного гостя и дозволяет ему сесть, – торопливо сказал советник. Холёная рука указала на груду подушек, устроенную напротив кресла Агирлана.

Дозволяет – значит, приказывает. Яр, подумав, подчинился. Подушки, само собой, лежали ниже возвышения, на котором восседал владыка; теперь старик мог взирать на пленника сверху вниз. Неужто это и впрямь его тешит?

– Благословенный владыка вопрошает, пришлась ли великолепная Эни-Сара по душе почтенному гостю?

– Выше всяких похвал, – Яр, не удержавшись, усмехнулся краем рта. – Я не видал ничего подобного даже в самых дальних странствиях.

Он не солгал ни единым словом. Подобной грубой роскоши не водилось ни в Белогороде, ни в Гориславле, ни в лежащей за краем мира величавой Москве. Выстроил Агирлан сам эти палаты или всего лишь разрисовал то, что нашёл в древнем Саборане?

– Благословенный владыка вопрошает, из каких краёв родом почтенный гость и каковы там обычаи.

Яр поспешно приладил ещё клочок лжи к уже сооружённой громаде.

– Живу в Ильгоде, а сам с Медвежьего берега, – небрежно бросил он, внимательно наблюдая за Агирланом. Лицо владыки оставалось бесстрастным; прочитать хоть что-то в резких, будто в камне высеченных чертах было невозможно. – Наш обычай прост и строг: кто поднимет руку на сородича, тому жить незачем.

Ответ пришёлся по душе и советнику, и его господину. Яр уже успел сообразить, что придумка вышла удачная: поморяне так и остались сами по себе, за пределами власти воинственных степняков, а значит, учтивое обращение с пленником владыке выгодно. Лишь бы при дворе не нашлось подлинных выходцев с Медвежьего берега…

– Благословенный владыка говорит, что такой обычай справедлив, – советник Каннан склонил голову, отдавая дань мудрости господина. – Народ Великой степи тоже его блюдёт. Пусть благородный Ярослав скажет, что надлежит сделать с тем, кто обратил против него клинок свой.

Он подал знак стоявшим у дверей воинам. Остро пахнущую полутьму прорезала серая полоса дневного света, разделившая павильон ровно посередине – между Яром и вельможами Саборана. Двое кахаров в зелёных одеждах втащили в комнату Власа. Гориславский сокол был бос и одет в длинную рубаху из небелёного льна, испятнанную не то грязью, не то засохшей кровью. В волосах, небрежно обрезанных под самый корень, не осталось цвета. Увидев Яра, Влас ощерил изрядно поредевшие зубы и зло сплюнул на узорчатые плиты. Один из воинов отвесил ему оплеуху.

– Нечестивец наказан за свою дерзость, – холодно пояснил Каннан, брезгливо глядя поверх Власовой головы. – Рука его не возьмётся больше за меч, а язык не скажет дурного слова.

Вот как. Люди Агирлана взяли на себя то, чем не пожелали заниматься боги. Должно, Яру следовало радоваться свершившейся мести и ненавидеть человека, который едва его не убил, но отчего-то не выходило ни то, ни другое. Как Влас не имел права его судить, так и кахары не имели права судить Власа. А кто имел?..

– Благословенный владыка отдаёт нечестивца во власть почтенного гостя, – говорил меж тем советник. Нужно его слушать; нужно понять, что хочет получить Агирлан в обмен на все эти сомнительные знаки расположения. – Храбрые воины исполнят любое повеление благородного Ярослава.

Сокол гордо вскинул голову. Во взгляде его сквозило презрение – к людям вокруг, к собственным увечьям, к любой участи, какая могла его ожидать. Желай Яр и впрямь ему отомстить, он не сумел бы придумать наказания, способного сломить этого человека. Но губить Власа нет ни желания, ни смысла. Подлинный виновник сидит в похожем на трон кресле и равнодушно ждёт, что гость станет делать с дарованной ему властью.

Ненужной властью.

– Отпустите его, – медленно проговорил Яр. – Залечите раны, дайте серебра и отвезите в Гориславль, в храм, что у Дровяного торга. Пусть живёт.

Если Каннан и изумился, то виду не подал. Пока он переговаривался с владыкой, Яр смотрел на сокола. Тот казался сбитым с толку; всё случившееся, начиная со ссоры с кахарами и до нынешнего мгновения, никак не укладывалось в его разумение. Его наказали за то, за что должны были наградить, и пощадили за то, за что должны были убить. Ни с тем, ни с другим он не мог смириться.

– Великодушие благородного Ярослава не знает предела, – произнёс наконец советник. – Сказанное будет исполнено в точности.

Он кивнул кахарам, и те выволокли Власа вон. Агирлану вряд ли понравится, что щедрый дар его был отвергнут. Леший с ним. Яр не желал становиться причиной никому не нужной смерти.

– Спроси своего владыку, зачем я ему, – велел он. Если Агирлан и сейчас уйдёт от ответа, разговаривать им не о чем.

На сей раз владыка говорил долго и размеренно, испытующе глядя Яру в лицо. Неверные отсветы пламени, колеблемого случайным сквозняком, плавили его черты, превращая человека в чудовище. Он и был чудовищем – свирепый вождь, принесший на земли Ильгоды погибель и разруху. Но если он умрёт, порождённые им беды никуда не денутся…

– Благословенный владыка, – голос Каннана чуть заметно дрогнул, – наслышан от своих верных воинов об умениях мудрого господина.

Знают. Яр не позволил себе измениться в лице, тревожно пошевелиться – любым способом выдать волнение. Раз знают, вариантов немного.

– Словами великого Агирлана, владетеля всех земель между востоком и западом, благословлённого богами двадцати и трёх племён и народов, – раскатистая речь громыхала под расписными сводами и, казалось, пригибала к носикам ламп пугливые огоньки, – ничтожный Каннан просит благородного Ярослава, гостя с Медвежьего берега, встать у престола добрым другом и соратником владыки Саборана – и нынешнего, и будущих, сколько бы их ни было на веку мудрого господина. За то великодушный Агирлан дарует доброму другу своему дом в великом городе, любой надел в покорённых землях, отдаёт во владение пять десятков храбрых воинов, ладью с гребцами и золота столько, сколько та ладья может унести. Благословенный владыка вопрошает, довольно ли того или есть ещё дары, какие он мог бы преподнести почтенному гостю?

Яр усмехнулся. Стало быть, благословенному владыке понадобился прикормленный личный волхв, который станет по его указу ломать волю тех, кто вздумает упорствовать против стальных полчищ и звонкой монеты. На это не жалко куска земли и пары тонн золота, ведь отдача будет куда как больше. И расчёт-то кажется верным: молодой мальчишка, не заставший войну, гордый и жаждущий славы… Безрассудный. Но Агирлан и его советники не знают важного – и, пожалуй, лучше будет, если так оно и останется.

– Обещанные дары и без того щедры сверх меры, – медленно заговорил Яр, тщательно подбирая слова. – Я не достоин их принять. Скажи своему господину, что я прошу только об одном: пусть позволит мне покинуть Эни-Сару подобру-поздорову. Иной милости мне не нужно.

Каннан глянул на него настороженно – так, как смотрят на прокажённых – и принялся пересказывать владыке его ответ. Агирлан слушал по-прежнему бесстрастно. Должно, предполагал, что так будет.

– Благословенный владыка хвалит почтенного гостя за его скромность, – сообщил наконец советник. – Он говорит, что примет любой выбор благородного Ярослава и просит гостя решиться не сей же час, но до тех пор, пока полностью не исцелится рана, нанесённая клинком нечестивца. Когда небесная тьма вновь поглотит старый месяц, благословенный владыка во второй раз станет говорить с почтенным гостем и тогда сочтёт слово его последним и нерушимым.

– Я не… – Яр вовремя прикусил язык. Сколько раз наставница ругала его за опрометчивость! Не успел даже начать думать, прежде чем отказываться; повезло, что он слишком нужен Агирлану. – Я не забуду доброты благословенного владыки, – он вежливо склонил голову, пряча взгляд. – В назначенный срок я приму решение.

Узкие губы владыки изогнулись в благосклонной улыбке. Всё идёт так, как он и рассчитывал. Может, он и не знает, что Яру запрещено принимать власть, но он уверен, что его без пяти минут ручной волхв не станет задумываться, что и зачем делает, – а значит, и спорить с приказами. Яр и не будет. Зачем, если дара внушения и могущества владыки Саборана вполне хватит, чтобы повернуть вспять ход истории?

Нужно лишь понять, как именно…

Элине преданно ждала его в покоях. Должно, соглядатаи сочли, что она достаточно хорошо справляется. Вот и славно. Дождавшись, пока провожатые уберутся, Яр уселся рядом с девушкой на подушки – она вздрогнула, но не отстранилась – и попросил:

– Научи меня говорить по-здешнему.

Если она и удивилась, то виду не подала. Похоже, ей такого не запрещали. Странное дело: Яр на месте Агирлана в первую очередь наказал бы говорить с гостем только по-ильгодски, чтобы не давать волхву шанса воспользоваться даром внушения. Что ж, пока не донесли соглядатаи, нужно выучить хотя бы несколько важных фраз.

Ночью ему привиделся Влас. В левой руке сокол держал короткий кривой нож; в уголке презрительно усмехающихся губ собралась густая тёмная кровь. Золотой Аринов знак казался жалкой побрякушкой на его могучей шее. Храмовый служитель ничуть не страшился гнева богов. Нимало не колеблясь, он знакомым движением занёс руку с клинком. За миг до удара Яр очнулся, рывком сел в постели. Кровь гулко стучала в висках, а под рёбрами вновь недовольно заворочалась утихшая было боль. Успокаиваясь, он с силой прижал ладони к лицу.

– Добрый господин! – тихий голосок звучал тревожно. Похоже, девчонка всерьёз испугалась. – Кликнуть лекаря?

– Нет, – Яр кое-как поднялся на ноги. Несколько шагов до стола с кувшинами показались ему пыткой. – Всё в порядке. Просто дурной сон.

Элине запоздало спрыгнула с кровати и подбежала к нему. Виновато опустила взгляд.

– Презренная недостаточно расторопна.

– Пустое, – рассеянно отмахнулся Яр. Совсем не хотелось утешать вдобавок всполошившуюся служанку. – Всё хорошо. Спи.

Он прикрыл глаза, прогоняя из взбудораженного разума остатки видения. Наставница всё твердила, что богов никаких нет. Он не верил, неизменно оставаясь при мнении, что в её мире, может, и нет, а здесь-то точно есть. Но теперь выходит, что это вовсе неважно. Всё равно те, кто на словах служит богам, даже не оглядываются на принесённые им обеты. Не боги решили Власову судьбу. В миг, когда пришлось судить, жить соколу или нет, он волен был сказать любое слово. Не связывали его ни клятвы, ни угрозы – одна лишь собственная совесть. Этот ослепительный проблеск свободы запоздало испугал его. Ведь он даже толком не успел задуматься…

– Добрый господин? Презренная должна кликнуть лекаря?

– Нет. Спи.

Потянулись дни, одинаковые, будто переплетённые с лукавым мороком. По крайней мере, Яр больше не изнывал от праздности. Как тяжко ни давался ему незнакомый язык, он упрямо донимал Элине, выспрашивая у неё чужие слова. Учитель из девушки был никудышный: она сама не понимала правил, по которым складывала свою речь. Яр злился, но терпел, с тоской вспоминая Лидию Николаевну с её привычкой объяснять всё до самых глубинных принципов. Зато за время этих уроков Элине понемногу привыкла к нему и перестала вздрагивать каждый раз, когда он к ней обращался.

– А тебя кто учил говорить по-здешнему? – спросил однажды Яр, утомившись укладывать в закономерности её путаные рассуждения.

– Матушка, – Элине опустила взор. Лицо её – та часть, которую Яр видел между вуалью и платком – стремительно побледнело. – Она думала… Думала, батюшка выдаст ме… презренную за наместника владыки.

– Но так не случилось?

– Не случилось, – тихо ответила девушка. – В прошлое лето Любицы все сгорели. Батюшка меня отдал владыке за пять сотен золотых, чтоб заново построить детинец и пристань.

– Любицы? – Яр наморщил лоб, припоминая, где это. – Те, что в устье Одары? Там прежде был большой волок…

Сказал – и осёкся: крупным торгом меж двух рек Любицы были двадцать с лишним лет тому назад. Ни ему, ни Элине не полагалось этого помнить.

– Батюшка сказывал, что так и было, – девушка говорила едва ли ни шёпотом. – Раньше, когда ладьи по Браю ходили в Благоуханный залив. А теперь никому туда не надобно. Не стало волока.

Верно: кому взбредёт в голову плавать к руинам вольных городов? Брай больше не нужен. Теперь главный торговый путь – по Ивне, прямиком в морские гавани Саборана. Отрежь его – и станут нынешние ильгодские города все как Любицы. Яр до боли закусил губу. Что ему со всем этим делать?

– Только всё понапрасну, – девичий голос зазвенел слезами. – На будущее лето, может, опять пойдёт пожар по полям… А второй раз в-владыка золота не даст…

– Ну уж, – неловко буркнул Яр. Расстроил девчонку почём зря. – Может, дождливое будет лето.

– Н-на всё в-воля богов, – всхлипывая, Элине очертила дрожащей рукой обережный знак.

Яр едва сдержал горькую усмешку. Пытаясь успокоить девушку, он бездумно погладил её по вздрагивающему плечу; запоздало сообразил, что этим только испугает её, однако Элине вдруг подалась навстречу, уткнулась лбом ему в грудь. Должно, кроме него, она вовсе не встречала здесь земляков, а от местных обитателей видела мало доброго… Яр рассеянно провёл ладонью по её макушке, укрытой шёлковым платком. Не выходило жалеть её больше, чем рано состарившуюся Зимку, или хворого князя Горислава, или малоумка Дранка. Казалось, самая способность к жалости с каждым днём истончалась, заменяясь холодным бессильным равнодушием.

– М-меня в отчем доме Радмилой звали, – горячо прошептала девушка. – Пусть… пусть добрый господин знает.

В тот день Яр со всей ясностью понял: союзник из неё никудышный.

Спустя несколько суток к нему заглянул советник Каннан. В витиеватых выражениях предложил полюбоваться закатным морем и извилистыми, как его речи, садовыми дорожками повёл почтенного гостя к высокому мысу, увенчанному, словно короной, знакомой шестигранной беседкой. За ажурной кованой оградой отвесно уходили вниз светлые скалы, кое-где присыпанные снегом. Вниз лететь далеко, а падать больно. Свинцово-серые волны, беспокойное отражение несущихся по небу рыхлых туч, шипели сердито, будто разозлённый зверь. Голодный зверь.

– Ты хотел говорить со мной, – бросил Яр, не глядя на шествующего рядом советника. – О чём?

– Если благородный гость позволит…

– Не трать слов и времени, – поморщившись, перебил Яр. – Ты знаешь наш язык – так говори кратко, как мы.

Каннан склонил голову. Жест смирения прятал неудовольствие, явственно проступившее на породистом лице.

– Как прикажешь, мудрый господин, – тихо произнёс он. В голосе советника отчётливо слышалось предупреждение. – Воины владыки поведали мне, что ты скор на мысль и на дело. В том великая сила молодости.

– Я не желаю слушать хвалебные речи.

– Тогда выслушай хулительную, – Каннан вскинул голову и тонко улыбнулся. – У молодости нет ни знания, ни опыта. Ей недостаёт терпения, а горячности у неё, напротив, в избытке. Ты, владыка душ людских, желаешь подчинить себе старика, но что ты станешь делать потом?

Яр помедлил, прежде чем отвечать. Само собой, Агирлан знал, что станет мишенью для чар – потому и отгородился от опасного гостя советником, однако в надёжности этого щита владыке следовало бы усомниться. Вот кто, стало быть, подослал к изнывающему от неведения пленнику говорящую по-ильгодски служанку. Славно, что в глазах обоих вельмож молодой волхв – дремучий дурень.

– Мне не под силу ноша, которую, по твоим словам, я желал бы на себя взвалить, – Яр позволил себе усмехнуться. – Я уже отвечал твоему владыке: мне ни к чему его дары.

– Но ты здесь, мудрый господин, – спокойно возразил Каннан. – Мне ведомо, что исчезнуть и появиться там, куда укажет воля, в силах владеющих тайным даром.

– Крамольцев, – зло бросил Яр. – Говори так, как привык, советник.

Каннан вновь склонил голову.

– Тем словом мы зовём нечестивцев, что приносят погибель и разруху.

– Так называйте им себя, – Яр остановился и рывком повернулся к собеседнику. – Северные земли не видели от вас добра. Мне не по пути с тобой, Каннан.

Советник изогнул губы в лукавой улыбке. Яр уверен был, что получит толчок в грудь – несильный, но достаточный, чтобы опрокинуть его через низенькую ограду, – однако вместо этого Каннан поклонился и молвил:

– Пусть благородный гость поразмыслит над сказанным и несказанным.

Самого бы его через эту ограду… Как только в голову-то взбрело придворному лису, что Яр согласится плясать под его дудку? Разве можно прятать взор от чужих несчастий за грудами золота? Едва хватило выдержки дойти степенным шагом до покоев, успевших уже надоесть до зубовного скрежета. Отмахнувшись от суетливой служанки, Яр рухнул в сложенные кучей подушки, но долго не просидел – вскочил и принялся расхаживать по комнате, не зная, куда девать гнев и досаду. Был бы под рукой ножик – принялся бы вспоминать Власовы уроки и упражняться в меткости, не жалея резных ставен и богатых ковров. Но оружие ему не дозволено, а тем, которого не отнять, он пользоваться не может. Леший побери, он никогда прежде не чувствовал себя настолько беспомощным!

Хуже всего – правота Каннана. Яр действительно не знал, что станет делать, увенчайся успехом его затея. Даже если вдруг стража и саборанские вельможи чудом не заподозрят неладное – а прожжённый советник уже заподозрил! – всё равно Яр понятия не имел, с какого края браться за эту призрачную власть. Взять и вернуть в города и деревни одарённую братию? А где её отыскать? Как обучить? На что содержать, когда воеводы едва сводят концы с концами? Хвататься за что-то другое недостаёт знаний, связываться с местными сановниками – себе дороже… В бессильной ярости Яр зло рванул с шеи шнурок с бесполезными оберегами. И впрямь проще думать, будто где-то за изнанкой мира есть богиня-судьба, которой не плевать, что станет с бестолковым молодым волхвом. Вот только изнанки у мира тоже нет…

– Добрый господин! – Элине вынырнула из ниоткуда, встала на пути его бессмысленных метаний. – Презренная провинилась?

– Нет, – раздражённо бросил Яр. На миг прикрыл глаза, глубже загоняя полыхавшую в душе злость. Глупо. Девочка наверняка докладывается чёртову Каннану и леший знает кому ещё. – Нет, – повторил он спокойнее. – Мне просто до смерти надоело тут сидеть.

Против ожидания, служанка шагнула ближе, будто вовсе не опасалась гневной отповеди. Большие светлые глаза смотрели доверчиво.

– Сердце благородного Ярослава тоскует по родине, – уверенно сказала она. В неверных отсветах от масляных ламп её щуплая фигурка казалась совсем тщедушной. – Презренной то ведомо.

Вот уж не хватало ещё и её утешать… Отослать бы девчонку куда подальше, пока не вернётся способность ясно мыслить! Элине ещё чуть-чуть приблизилась, снизу вверх заглянула ему в лицо. Она отнюдь не казалась испуганной.

– Презренной больно видеть, что добрый господин несчастен.

– Пустое.

– Нет. Презренная знает… Знает, что на душе у благородного Ярослава…

Да ну? Кабы в самом деле знала, и близко бы не совалась. А она меж тем не собиралась уходить; напротив, придвинулась почти вплотную, так, что Яр чувствовал тепло её тела. Будто неживой.

– Сама Пряха нас здесь свела, – горячо прошептала девушка. Пальцы её неловко сорвали с лица вуаль, отшвырнули прочь. Хороша, не поспоришь… – Я тебя полюбила всем сердцем, добрый мой господин… Не по чужому велению, но по своей воле…

Глупая. Разве не видит, что ничуть ему не нужна?.. Благородная воеводина дочь льнула к нему, сыну пахаря, словно ласковый зверёк к хозяину. Искала покровительства, будто не знала, что не в его силах переломить ход вещей. Будто верила, что для неё он отыщет в душе хоть отблеск тепла. Разгораясь всё больше, в крови клокотал бессильный гнев, и в гибельном этом пламени таяли и пустые надежды, и былая досада, и никчёмная жалость. Яр рывком прижал к себе хрупкое девичье тело, равнодушно и зло поцеловал дрожащие губы. Чего хотел, волхв? Не того ли, что получил?

Когда ушла лихорадочная свирепая радость, взамен осталась лишь пустота. Он проиграл Каннану. Повёлся на приманку. На это проклятый советник с самого начала расчитывал, леший его знает, с какими целями. Девчонка доверчиво прижималась к Яру во сне. Она одна тут не лжёт. Её должно быть жаль, но ему жаль другого, неизмеримо большего. Всё сломалось не по вине старика Агирлана и не по его воле. И сам он, и его лукавые советники – лишь грязная пена на гребне чудовищной волны. Одному волхву, молодому и глупому, ничего здесь не сделать. Выбор его не сложней и не проще, чем на топком берегу Ивны, у принесённого неведомым ведьмаком артефакта: оставить всё как есть, в положении бедственном, но привычном, или вмешаться, рискуя нарушить хрупкое равновесие. А разницы меж тем никакой не будет…

– Я хочу уйти, – сказал он Каннану, едва тот показался на садовой дорожке. С прошлого их разговора минуло три дня; Яр едва заметил, как время пролетело мимо. – Сейчас. До новой луны. Мне не над чем раздумывать.

Советник, не выказав удивления, вежливо склонил голову.

– Как пожелает почтенный гость.

– Я заберу с собой Элине, – решительно продолжил Яр. Это, пожалуй, то немногое, что он может для неё сделать.

Каннан вопросительно изогнул брови.

– Зачем презренная благородному гостю?

– Она мне полюбилась, – легко солгал Яр. – Если владыка вправду так щедр, пусть отдаст её мне. Большего не нужно.

Раскосые глаза советника пристально сощурились. Не поверил ни единому слову.

– Благородный лукавит, – мягко сказал он. – Всем ведомо, что наделённые тайным даром не способны любить.

Не способны?.. Мысль такая прежде не приходила Яру в голову. Не может это быть правдой… Или может? Он попытался вызвать в памяти образ златовласой Зорицы; черты её подзабылись за прошедшее время – не воспоминание, но призрак, едва тронувший в душе одинокую истончившуюся струну. Задувавший с моря холодный ветер вдруг пробрал его до костей.

– Думай как хочешь, – упрямо проговорил Яр. – Я желаю, чтобы Элине ушла вместе со мной, целая и невредимая.

Советник с деланным сожалением покачал головой.

– Презренная останется здесь.

Не останется. Сдерживая закипающий гнев, Яр вежливо, как сумел, выпроводил советника и вернулся обратно в покои. Прошёлся по комнате, выискивая среди пёстрого хлама всё, что могло оказаться полезным. Жаль, Каннан оказался чересчур хитрым; Яр не отказался бы теперь от ножа у пояса. Он даже сумел бы всерьёз пустить его в ход, пусть и соблюдая по-прежнему первый запрет…

– Ярослав!

Девчонка бросилась к нему откуда-то из глубины покоев, пахнущих каменной пылью и благовониями. Яр придержал её за плечи, не позволяя приблизиться. Захочет рисковать или нет?

– Я ухожу, – просто сказал он. Светлые девичьи глаза испуганно расширились. – Если пожелаешь, можешь пойти со мной…

– Пойду, – выпалила она, не дав ему закончить. – За тобой пойду, куда укажешь.

Яр едва сдержал судорожный вздох. Оставить как есть или рискнуть?.. Ну здесь-то он должен справиться!

– Юбку подоткни, – велел он. – И сними это тряпьё, только мешать будет.

Девчонка покорно стянула с головы расшитый мелким бисером тяжёлый платок. Надо поторапливаться: соглядатаи наверняка уже мчатся тайными тропами, чтобы доложить советнику, а то и самому владыке. Выйдя на обведённое низенькой оградой крыльцо, Яр быстро оглядел мёртвый сад. Было бы лето – было бы проще…

– Где тут ближайший выход?

– Речные ворота, что у кухонь…

– Веди.

Элине засеменила вдоль закрученной петлями садовой дорожки. Прикинув направление, Яр решительно потянул её прочь с тропы – напрямик через дремлющие под снегом цветники. Что б ему стоило побродить по угодьям хоть пару раз, изучить проходы, лестницы и заборы… Но он-то рассчитывал, что будет удирать один, полагаясь не столько на ноги, сколько на магию. Дородная служанка с корзиной хлеба проворно отступила с его пути, изумлённо выпучила глаза. Почти не замедляя шага, Яр заткнул ей рот чарами немоты. К лешему. Здесь и так знают, кто он такой.

Эта часть Эни-Сары состояла из узких лазов, высеченных в камне лесенок и сумрачных закутков меж неровных глинобитных стен. То и дело на глаза попадались здешние надзиратели – одетые в серое, с дубинками у поясов, широкоплечие и коренастые. Всем им Яр приказывал одно и то же: забыть, что они видели беглецов. Для этого его познаний в местном наречии вполне хватало.

На стражу – настоящую, вроде той, что охраняла самого Агирлана – они наткнулись неподалёку от внешней стены, там, где заканчивался тесный дымный мирок дворцовых кухонь. Двое в чёрных доспехах стерегли низенькую арку, ведущую в разбитый у ворот небольшой сад; дальше, у самой стены, ошивалось около десятка. Яр на мгновение прикрыл глаза, сосредоточиваясь. Он не имеет права причинять людям вред. Он и не станет. Чары послушно свивались в пальцах – тонкие, тщательно выверенные, сама наставница не нашла бы изъяна. Обездвижить, но не лишить дыхания. Едва тронуть чужой разум, но не отнимать свободы больше, чем нужно… Элине сдавленно охнула за спиной. Чего доброго, решит, что лучше сидеть в плену у Агирлана, чем доверять свою жизнь такому спасителю.

Они прошли мимо стражей, застывших с закрытыми глазами, точно восковые фигуры. Повинуясь случайной мысли, Яр вынул из чужих ножен короткий булатный кинжал. Лучше б не пригодилось, но и уповать на счастливую случайность слишком глупо. Жестом велев спутнице держаться позади, он зашагал к запертым воротам. Следовало бы поразмыслить, но на это времени не осталось.

Чары мягко вытянули меч из рук у первого схватившегося за оружие. Наверху, на невысокой стене, сразу несколько лучников накладывали стрелы на тетивы. Чей-то голос пролаял несколько отрывистых слов; Яр не сумел понять, чего от него хотят. Заслоняясь от стрел, он заставил стылый воздух прийти в движение. Непрозрачной завесой поднялась с земли мелкая снежная пыль. Может, получится без крови. Может, сами поймут, что связываться – себе дороже…

Отчаянно взвизгнула Элине. Слева, со стороны жилой части Эни-Сары, к Речным воротам бежали кахары. Должно, Каннан сообразил, что к чему… Взмахом руки Яр отбросил прочь подоспевших стражей ворот. Совсем рядом свистнула стрела. Стало быть, жалеть его не станут.