Текст книги "Платина и шоколад (СИ)"

Автор книги: Настя Чацкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 52 страниц)

Малфой не наложил заглушающее заклинание. Впервые. Забыл?

Пэнси так хороша, что он потерял голову?

Фу, да об этом даже думать не хотелось. Ладонь наткнулась на рукоятку, и Гермиона уже вытянула руку, когда...

– М-м... да...

Прерывистый стон Пэнси буквально подкинул на месте, заставив выронить палочку.

Гриффиндорка отшвырнула от себя книгу, вскакивая на ноги, и в два шага оказалась около двери в ванную комнату. Холодные пальцы стиснули изогнутую ручку.

Куда ты идешь? Что ты им скажешь? « Не могли бы вы прекратить трахаться, пока я занимаюсь»?

Нелепости какие.

Ладонь надавила, и дверь приоткрылась. В нос ударил запах мыла, а учащающиеся стоны Пэнси стали громче, отдаваясь эхом в полумраке кафельных стен. Взгляд упал на приоткрытую дверь в его спальню и край кровати, что был виден сквозь щель.

Девушка прикусила губу, соображая, что же теперь делать. Подойти и закрыть дверь как заботливая мамаша? Нет, лучше просто уйти в свою спальню и продолжить заниматься. Она ведь может поставить на свою комнату звуконепроницаемость, чтобы посторонние звуки не отвлекали её. И об этом никто не вспомнит. Она забудет о том, чем занимаются Малфой и Пэнси в соседней комнате.

Да, так она и поступит. Развернётся и уйдёт.

Гермиона несколько секунд не двигалась, а затем ноги понесли её к приоткрытой двери. «Что ты делаешь? Уйди отсюда. Иди заниматься!».

Мысли в голове неслись с невероятной быстротой, путаясь и сталкиваясь друг с другом. Запретная территория манила, и Гермиона лишь сжимала кулаки, делая шаг за шагом вперед, минуя раковину, душевую кабинку, ванну и зеркало.

Я не буду смотреть. Я только... только... Только что?

– О, Мерлин! Да... ещё!

От визгливого крика Гермиона подскочила на месте, замирая в шаге от двери, не отрывая глаз от края застеленной кровати, что будто была ориентиром в полумраке ванной.

«Грейнджер, просто развернись и уйди к себе!» – внутренний голос орал едва ли не громче Паркинсон.

Она ощущала дрожь в ногах, однако всё равно сделала ещё один шаг, кляня свой интерес. А в следующий момент дыхание застряло у неё в груди.

Пэнси стояла, опираясь локтями о туалетный столик, совсем рядом с дверью в ванную. На лицо ей падали волосы, юбка задрана на талию, а наполовину расстегнутая блуза обнажала одну полную грудь, что подрагивала в такт резким движениям.

Гермиона застыла, чувствуя, как медленно опускаются внутренности, а к щекам приливает кровь. Она видела лишь его руку на талии девушки. Пальцы впивались в ткань, толкая её на себя. Можно было услышать прерывистое дыхание, когда стоны слизеринки на какие-то мгновения затихали.

Его дыхание. Гермиона прислушалась. Вдох, хриплый выдох, вдох, тихое рычание и снова вдох, чуть быстрее предыдущего.

Она хотела увидеть его. Его лицо, его тело, его глаза.

Последний, почти отчаянный шаг к приоткрытой двери – и вот она уже почти часть этого. Часть комнаты с плотно зашторенными окнами, с кроватью, такой же, как в её собственной спальне, со шкафом и столом. С учащённым дыханием и движением тел.

Он был без рубашки и стоял к ней боком. Широкий разворот плеч, распахнутые крылья выступающих ключиц, просматривающиеся линии ребер, что при каждом вдохе выделялись на боках. Тугие мышцы живота напряжены, под светлой кожей чётко выступают кубики пресса.

Лицо застыло каменной маской, на виске выделилась вена. Рот приоткрыт, влажный язык то и дело облизывает полные губы. Светлые волосы отдельными прядями падают на лоб. Гермиона жадно следила взглядом за тем, как капля пота стекает по его груди, к пупку, оставляя влажный след на белой коже. Она не успела подумать, как это неправильно, когда желание проследить этот же путь кончиком языка буквально впилось в неё своими горячими челюстями. С ужасом ощущая, как влажно стало внутри и как жжёт и тянет низ живота, она непроизвольно облизала губы – одновременно с ним. Отчего сердце зашлось, и ей показалось, что на своих губах она ощутила его язык.

Она никогда не понимала влечения девушек к парням. Теперь же она осознала. Как это – когда хочется прикоснуться к коже губами, руками, ощутить её ближе к себе. Какая она горячая, и силу, скованную под кожей в этих руках. Сильных, стискивающих. Она вспомнила, как эти руки сжимали её плечи, пока жёсткий язык проходился по её рту.

Дрожащий выдох вырвался из её губ.

Взгляд скользнул по крепкой жилистой шее, когда он запрокинул голову и его белоснежные зубы впились в нижнюю губу. Так он кусал её вчера? Так он хотел её, грязнокровную волшебницу, как хотел сейчас Пэнси? Мерлин... Как же он потрясающе красив.

– Драко... Драко, ну же!

– Заткнись.

Глухой голос врезался в мозг Гермионы подобно удару. Заставляя девушку вздрогнуть, сделать шаг назад. Кровь с новой силой бросилась ей в лицо, а удушающая рука желания на секунду отпустила её глотку. Что она делает? Она подсматривает за тем, как Малфой трахает свою шлюху!

Грейнджер кинулась к двери в свою комнату, когда его громкий и продолжительный стон достиг ее ушей, заставив остановиться. Сердце замерло. Девушка прислушивалась к шумному дыханию, прислонившись лбом к дереву двери и ощущая, как сердце вылетает из груди. Чувствуя пульсацию где-то внутри и сжимая на железной ручке влажные пальцы.

Гермиона прекратила стискивать зубы, только когда ощутила резкую боль и привкус крови во рту.

Металлический и будто пустой. Он пробежал по языку и исчез в горле.

Мерлин побери их всех, если это нормально. Если она, стоящая в полутёмной ванной, прислушивающаяся к звукам, издаваемым кончающим Драко Малфоем, – это нормально. Гермиона тяжело сглотнула, осознавая, что рот наполнился слюной, а затем медленно потянула дверную ручку на себя.

Она скользнула в свою комнату, плотно закрывая дверь и прислоняясь к ней спиной. На несколько секунд спрятав лицо в горячих ладонях, почувствовала, как глаза наполняются слезами.

Слезами непонимания и паники.

Что с ней происходит? Что, чёрт возьми, с ней ПРОИСХОДИТ?

– Ох, Драко, это было прекрасно.

Теперь голос Паркинсон казался приглушенным. Гермиона сжала зубы, подскочила к тому месту у стола, где валялась палочка, и шепнула заклинание звуконепроницаемости. Спальня тут же погрузилась в гудящую тишину.

Почему она подсматривает за ним, ищет его взгляда, высматривает его фигуру в толпе слизеринцев? Когда это началось?

Неужели она, Грейнджер, испортилась? Стала неправильной. Нет, нет. Так не должно быть. Девушка зажмурилась, отбрасывая палочку в сумку, и перед глазами вспыхнула картинка, увиденная несколько минут назад. Его идеальное тело, обтянутое светлой кожей. Его дыхание.

Слёзы потекли по щекам.

Никогда в жизни она не думала, что будет плакать о Малфое. Никогда в жизни она не простила бы ему этого.

Глава 5

– Агуаменти.

Из палочки вырвалась небольшая струйка воды, наполняя подставленный заранее кубок. Курт, наблюдая за Гермионой, несчастно вздохнул, роняя голову на сложенные на столе руки.

– У тебя получится, не отчаивайся, – она ободряюще улыбнулась, стараясь, чтобы это выглядело убедительно. Пододвинула кубок к нему. – Пить хочешь?

– Нет.

Его приглушённый голос раздавался откуда-то снизу.

– Я безнадежен. Это всё равно что обучать магии воды дикого великана.

Девушка назидательно сложила ладони вместе.

– Великаны не так глупы, как могло бы показаться с первого взгляда. Я встречала одного, который беспрепятственно откликался на свое имя и некоторые команды...

Миллер, кажется, фыркнул, после чего поднял улыбающееся лицо на гриффиндорку.

– Это невероятно обнадеживает.

– Я не хотела сказать, что шансы обучить тебя равны шансам обучить великана... – Гермиона запнулась, заметив смешинки в его глазах. – Но тебе стоило бы отнестись к этому серьезнее, Курт.

– Прости. Но ты невероятно забавно сравнила меня с практически безмозглым существом.

Гермиона сдержала улыбку, вновь пододвигая к молодому человеку кубок.

– Попробуй ещё раз.

Он вздохнул, расправляя плечи и прокашлявшись в кулак.

– Агуамэ-энти!

Брызги ледяной воды обрушились Гермионе на мантию и на лицо. Она зажмурилась, сжимая губы.

– Чёрт... Прости!

Она приоткрыла один глаз, глядя на смущённого Курта, который уже тянулся к своей сумке.

– Агуаменти, Курт. А-гу-а-мен-ти. Потренируйся в произношении, а на сегодня... – внезапно мягкая ткань заскользила по ее лицу. Миллер старательно промокал платком ее щеки. – Что ты...

– Вот, – он вытер кончик ее носа и лоб. – Прости. Я бездарен в заклинаниях воды.

Гермиона смущенно опустила глаза, улыбаясь.

– Не страшно. Ты только учишься. На сегодня мы закончим, уже поздно, – она сложила книги и поставила на место чернильницу, отправляя томики на полки.

Миллер наблюдал за ней.

– Ты не хочешь прогуляться?

– Что?

– Прогуляться. Совместить приятное с полезным.

– Я... не знаю, – Гермиона растерянно сжала руками палочку. – Уже поздно.

Курт взглянул на часы, удивлённо присвистнув.

– Действительно. Половина девятого. Время с тобой мчится незаметно, – он улыбнулся, заглядывая Гермионе в лицо. – Тогда позволь проводить тебя до Башни старост.

Грейнджер пожала плечами, отправляя очередную стопку книг на стеллаж.

Честное слово – единственное, чего ей хотелось сейчас, это остаться наедине со своими мрачными мыслями, которые нагромождались одна на другую, представляя из себя уже довольно высокую и устойчивую пирамиду. И упирались, естественно, в одного-единственного человека.

Тут и думать не нужно было. Это злило её. Поэтому Гермиона, не позволяя сомнению захватить сознание, быстро кивнула:

– Я не откажусь от компании.

Миллер радостно улыбнулся её словам, помогая с расстановкой книг. В библиотеке остались они одни, что казалось немного странным и несло свой уют.

Через десять минут их шаги уже отдавались в коридорах.

Курт забрал её тяжёлую сумку, перекинув её через плечо, и говорил о чем-то, а Гермиона слушала вполуха, отвечая лишь изредка. Сегодня она была явно не настроена на болтовню. Часы занятий в библиотеке тянулись так, будто прошло несколько недель. Однако Курт частично развевал её мрачное настроение своими шутками и открытой улыбкой.

Миллер вел её по замку, задавая маршрут. Они прогуливались медленно, спускаясь и поднимаясь на этажи. И время на какой-то момент действительно ускорило свой бег. Гермиона ощутила наконец-то себя спокойнее. С ним можно было не особенно напрягать голову ненужными мыслями.

Просто идти и кивать.

Мыслями же она постоянно возвращалась в спальню Малфоя, слыша его дыхание, вновь и вновь слизывая капельку пота, что скользила по его животу. Эти мысли забирали её всю, и сегодня, только сегодня, у неё не было ни желания, ни сил противиться им.

Но, Мерлин, как же сильно они злили! Потому что в ушах всё ещё звучало это мерзкое, отвратительное «уродина». И холодный взгляд, изучающий будто бы.

Чёрт возьми. Да как можно вмещать в себе одновременно такую злость и такое желание думать, обсасывать подкинутый сознанием образ человека, которого она ненавидела всей своей душой.

Успокаивало одно – сейчас Гермиона придет в свою спальню, ляжет спать и завтра утром проснётся с совершенно пустой головой. В ней не будет ни чёртова Малфоя, ни картины, увиденной ею днём.

Ни этого идиотского словечка, которое медленно но верно, крошечным плотоядным червячком проедало кору её мозга.

– Ты ведь не слушаешь меня, верно?

– Верно, – автоматически ответила Гермиона. Миллер молчал несколько секунд, после чего она спохватилась, вскидывая голову, а он рассмеялся. – Я не имела в виду... ох, прости, Курт.

– Что случилось? – с прежней улыбкой спросил он и, кажется, совершенно не обиделся.

– Сегодня я... рассеяна.

– Да уж я заметил. Хочешь рассказать?

Конечно, Курт, послушай о том, как я застала трахающегося Драко Малфоя и подсматривала за ним, чувствуя, как собственное тело начинает...

– Нет, прости.

– Без проблем, – он легко похлопал её по плечу, как иногда делал Гарри, когда не знал, что сказать. Но у Курта этот жест получился даже нежным. Он перехватил поудобнее сумку Гермионы и вздохнул. – Просто знай, что я выслушаю тебя... если что.

Грейнджер благодарно улыбнулась.

– Спасибо.

– Когда теперь мы увидимся? – спросил он, не глядя на неё. – Я обещаю потренироваться и не залить тебя водой с ног до головы.

Гермиона рассмеялась почти против воли.

– Это не страшно. Со мной учится один парень, его зовут Невилл, вот он во время изучения этого заклинания в прошлом году вылил на бедного профессора Флитвика столько воды, что тот не хотел пускать его в класс на следующем занятии и даже поставил ему удовлетворительный балл, попросив не являться на экзамен.

– Из тебя получился бы отличный учитель, мисс Грейнджер, – Курт слегка обогнал ей, развернулся, идя спиной вперёд, и совершил шутливый поклон. – Немногих девушек я видел, чтобы они настолько тянулись к знаниям, не замечая больше ничего вокруг.

– Вот уж сомнительный комплимент, – Гермиона рассмеялась и на этот раз – совершенно искренне.

Миллер только пожал плечами и снова пошёл ровно.

– Я говорю правду. Хоть смейся, хоть не смейся. И все же, когда мы позанимаемся?

Гермиона пожала плечами. Она не могла сказать, что ей не понравилось его общество. Курт отличным образом отвлекал её.

– Когда ты сможешь?

– Ну, на этой неделе не получится. Во вторник Квиддич, у нас будут тренировки три дня подряд.

Девушка застыла. Как она могла забыть! А ведь Гарри говорил ей о матче. Она так зациклилась на этом идиоте-Малфое, что совершенно забыла о своих друзьях. Немыслимо!

– Ты в команде? – спросила она, глядя на Миллера краем глаза, продолжая корить себя.

– Да. Вуд порекомендовал меня загонщиком, – распирающая его гордость была так ощутима, что Гермиона усмехнулась.

– Думаю, у тебя всё получится.

– Надеюсь. Эй, а это не Драко Малфой?..

– Что? – Гермиона ощутила, как сердце её падает куда-то в район пяток, когда подняла глаза и увидела, что им навстречу размашистым шагом идёт он. – Да... это Малфой.

Он был ещё далеко, но, судя по походке и линии плеч – чрезвычайно зол. Девушка остановилась, придерживая молодого человека за локоть.

– Курт... я думаю, дальше я дойду сама.

– Ты уверена? – Миллер нахмурился, глядя на Малфоя, который, кажется, сатанел всё больше с каждой секундой.

– Да, конечно. Все в порядке. Иди, – Гермиона легко и торопливо стащила с плеча когтевранца свою сумку и подтолкнула того в спину. – Я завтра приду на вашу тренировку, договоримся о следующем занятии.

– Ну... Как скажешь, – Курт бросил последний взгляд на Малфоя, а затем зашагал в противоположную сторону.

Гермиона коротко выдохнула и пошла навстречу этому адскому вихрю, испепеляющий взгляд которого уже можно было почувствовать на коже.

Ей невыносимо хотелось развернуться и помчать вслед за Миллером, лишь бы не оставаться с Драко наедине. Он уже был так близко, что можно было без труда рассмотреть крупную вязку его черного свитера и ремень на джинсах.

Гермиона никогда не признавала, как хорошо он выглядел в повседневной одежде. И сейчас не собиралась. Лишь медленно остановилась, глядя на него.

Он замер в нескольких шагах так резко, что светлые волосы упали на лоб, а носа Гермионы коснулся его запах, к которому примешивался аромат мыла. Видимо, блондин недавно был в душе. Сознание против воли нарисовало ей картинку Малфоя, который намыливает свои плечи, прикрывая глаза от бьющих в лицо струй воды. А затем – следующую. Как он вдалбливается в тело Пэнси.

Сердце забилось как ненормальное, а в щёки бросилась кровь. Мерлин...

Прекрати.

Прекрати, возьми себя в руки.

– Что случилось?

Она удивилась собственному голосу. В нём не было ни толики того удивления или смущения, что съедали её, будто пытаясь превратить в прах. Лишь бесконечная усталость, прохладная отчуждённость и... и что-то ещё, о чём она подумать не успела, потому что Малфой буквально вывернул все её внутренности ледяным голосом, что с шипением тёк из его губ:

– Какой. Сегодня. День. Недели?

Она приподняла брови, вопросительно глядя в его бешеные глаза, чувствуя, как посасывает под ложечкой.

– Среда, – спокойно ответила она, поджимая губы, когда заметила, что желваки на его щеках пришли в движение.

– Ну так какого дьявола ты шатаешься с этим... Миллером, херова дура, если сегодня патрулирование? – процедил он, выплевывая слова ей в лицо. – Уже грёбаных десять минут.

Сердце пропустило удар.

Как она могла забыть о патрулировании! Она никогда и ни о чём не забывала. Чёрт возьми, она действительно сходит с ума. Профессор МакГонагалл ей лично говорила, что нужно обходить замок каждую среду и пятницу.

Это... это просто ошибка. Недопустимая, невозможная. Это всё из-за него!

Раздражение взвилось в ней, подобно тонкой змейке.

– Я не забыла, ясно? – она вскинула подбородок, глядя на Малфоя. – Я начала патрулировать без тебя.

Гермиона не хотела понимать, какую чушь несёт. Патрулировать старосте с учеником младшего курса запрещено, это и дураку ясно. Драко же закатил глаза, видимо, подавив очередной приступ злости. Но губы его в следующий момент сжались.

– Скажи мне одно, Грейнджер. Какого долбанного хрена я думаю о том, что нужно выполнять обязанности старосты, а ты в это время прохлаждаешься? Тебе не кажется, что мы немного поменялись, блядь, ролями?

На последних словах его голос из негромкого и угрожающего рычания перешёл на рёв, отчего по спине пробежали холодные мурашки. Девушка лишь сжала губы, поднимая голову так, как если бы собиралась противостоять ему, но понимала, что искать оправдания глупо. Стыд и так сжигал её изнутри – и от воспоминаний, и от того, что она забыла о том, что она староста, и от того, что последняя, самая дикая и бесящая мысль со всей дури врезалась в нагромождение её устоявшихся, гнетущих – Малфой орёт на неё, как будто имеет на это право.

Неожиданно в носу отчаянно закололо, а глаза опалило огнём злых слёз.

Она яростно всплеснула руками, выдохнула через рот и с громким рычанием пихнула его в плечо. Он отпрянул.

– Не прикасайся ко мне!

Слова эти пролетели мимо ушей, потому что Гермиона уже летела по коридору, стискивая руки в тугие кулаки и яростно моргая. От злости в груди можно было ощутить физическое шевеление, колющее, зудящее, словно миллион раскалённых игл.

Господи! Да как же сильно человека можно презирать! Ему впору умереть прямо там, где он стоит!

– Стой!

« Уродина».

Гермиона шла, не оборачиваясь, ощущая его уничтожающий взгляд между лопаток. Шла, уставившись перед собой и кляня всех на свете – себя, его, Миллера, Гарри и Рона, за то, что их не было рядом, когда они были так нужны.

– Я сказал: стой! – наверное, даже у Снейпа в апогее ярости голос был теплее, чем у Малфоя сейчас.

Пусть идёт к хренову дьяволу со своими приказами.

Она заставляла себя идти, прислушиваясь к стуку своих каблуков. А через секунду сзади раздались его шаги.

Страх толкнул её в спину.

На что она рассчитывала, когда побежала? Глупый поступок, выражающий лишь её слабость перед ним, которую она никогда бы не признала.

Она не успела пробежать и нескольких метров, когда ощутила боль во всей голове и его пальцы, сжимающие волосы, отчего из глаз едва не посыпались искры. Зато полились бесконечным потоком до этого сдерживаемые слёзы.

– Не трогай меня!

Голос сорвался на отчаянный крик. Она сама не ожидала такого.

– Я сказал тебе остановиться, – прошипел он, разворачивая её к себе лицом. Плохо соображая, что делает, она принялась отпихивать его руки, которые пытались сжать её плечи. Снова. Как тогда.

Как каждый раз, когда он собирался совершить очередное непоправимое. Нет, она не позволит! Она – гриффиндорка!

– Не прикасайся ко мне! Не прикасайся!

Голос еще эхом отдавался в каменном коридоре, когда его пальцы наконец-то смогли сжать худые руки, отталкивая её к ближайшей стене с такой силой, что на какой-то момент весь воздух из её легких вырвался наружу в невольном выдохе. Лицо его расплывалось.

– Я ненавижу тебя! – громко крикнула она, не обращая внимания на угрожающе надвигающиеся глаза. – Я ненавижу тебя, Малфой! Ненавижу!

Он застыл в десятке сантиметров от неё. Так резко, будто её слова пробурили в его мозгу отверстие, через которое смысл сказанного наконец-то дошёл до сознания. Он вглядывался в её лицо с такой дотошной внимательностью, будто заметил в нём что-то, что удивило его.

В любом случае, его ярость испарялась, Гермиона ощущала это всем своим существом, кляня слёзы, что продолжали течь по лицу и шее.

– Какого хера ты плачешь? – на выдохе произнёс он, и от этого голоса, от неясной, страшной пародии на извращённую заботу, которую различила в нём Гермиона, её глаза зажмурились, а изо рта вырвался всхлип.

– Заткнись! Заткнись и отпусти меня! – захлёбываясь собственным криком, она опустила голову, всхлипывая. Желая умереть от унижения, от того, что он заставлял испытывать, глядя на её слабость. Глядя, поедая её кусок за куском.

Она клялась себе, что он никогда не увидит их.

И вот. Полюбуйтесь. Соплячка, трясущаяся от рыданий так, что плечи ходят ходуном, а позвонок больно упирается в камень стены.

Гермиона считала удары своего сердца, не двигаясь, ощущая лишь его сжимающиеся руки на плечах. Задним умом она поняла – она знает, что с ними происходит. Это казалось таким легким, таким разумеющимся.

Это просто глупость. Огромная и липкая бездна глупости.

Отъявленное издевательство с его стороны и её упрямство. То, что нельзя сталкивать. Никогда, никогда нельзя допускать столкновения этого. Но сейчас, когда его дыхание шевелило её волосы, она понимала, что не хочет двигаться. И снова исполинская злость, накатывающая такими огромными волнами.

Она не должначувствовать этого. Того, что, кажется...

Ей это нужно.

Стало вдруг невообразимо нужно. День назад? Два? Нет. Ей нужно это сейчас. А, быть может, было нужно всегда. Просто он никогда прежде не подходил к ней так близко, чтобы она вдохнула в себя эту нужду. Чтобы она проникла в легкие и стала частью её.

Поэтому Гермиона стояла, зажмурив глаза. Стояла, не понимая, почему он не шевелится, а просто молча продолжает сжимать её плечи, ведь, кажется, прошло уже несколько минут. И ровно столько времени понадобилось, чтобы осознать – она вцепилась в плотную ткань свитера, сжав его предплечья. То ли не подпуская к себе, то ли не желая, чтобы он отходил, тайно подпитываясь его холодным теплом.

То ли стремясь так сильно сжать его руки, чтобы они отвалились к чёртовой матери, потеряв приток крови.

Последний всхлип сорвался с её губ.

Она приоткрыла глаза и смотрела на крупную вязку материи перед собой где-то на уровне малфоевских ребер, не желая поднять взгляд. Медленно разжала руки, чувствуя, как пальцы с трудом расслабляются. Как на щеках остывают слёзы.

– Твоя сумка, значит.

Что?..

– Что? – Гермиона удивлённо подняла глаза. Малфой смотрел пусто и отрешённо, сверху вниз. И расстояния между ними было прилично.

– Он нёс твою грёбаную сумку.

– Да. У тебя проблемы с этим?

Его бровь поползла вверх, образуя несколько складок на полуприкрытом волосами лбу.

– Нет. Просто удивился. Ты ему заплатила за это, наверное.

Гермиона тяжело вздохнула.

– Отпусти меня.

– Я не держу тебя.

Они оба уставились на стискивающие её плечи бледные пальцы. А затем снова друг на друга.– Малфой, пожалуйста. Я устала, давай просто сделаем это и вернёмся в гостиную.

Конечно, она говорила о патрулировании.

Тихая просьба сорвалась с губ, прежде чем Грейнджер успела проконтролировать свой голос, который дрожал и звучал так, будто ее били розгами несколько недель кряду.

Всего одно мгновение – и пустота навалилась на неё всем своим эфемерным телом. Его руки исчезли так внезапно, что она даже не поняла, как это произошло. Просто в один момент оказалась без поддержки.

Расправила плечи и вытерла ладонью влажные щеки, стараясь не придавать особого значения тому ветерку, что пронесся под ребрами, когда он сделал шаг назад. Со вздохом посмотрела на Малфоя, собираясь сказать что-то о его дурацкой привычке хватать её за плечи, но... сердце застыло.

Он смотрел сквозь неё.

Так, как в поезде.

Так, как всю свою жизнь.

Так, как должен был смотреть всегда.

Безразличие. Прохладное «ничего».

Гермиона опустила взгляд, осторожно обходя его, чувствуя, что горький комок в горле никак не желал рассасываться. Малфой медленно сунул руки в карманы брюк. Приподнял брови, глядя на неё с отстраненной неприязнью.

– Мы тут всю ночь проторчим или, может быть, все-таки приступим к патрулированию? – холодно осведомился он, окидывая девушку взглядом. Та прерывисто кивнула, не отрывая от него глаз.

Драко чувствовал сильнейшее желание стереть с её лица это растерянное выражение.

И влагу, оставшуюся на щеках от слёз. Малфой чувствовал, как покрывается холодной плёнкой сердце, потому что память снова выбросила не тотобраз и упрямо держала его в сознании.

Он развернулся и пошёл по темному коридору слишком быстро, глядя прямо и слыша шорох легких шагов за спиной. А перед глазами стояло лицо Нарциссы, полное ужаса и слёз. Он видел его перед собой. Вот так же прижимал к стене, когда она пыталась вырваться из его рук.

– Драко, отпусти меня!

– Так нужно, – хрипит он, сжимая дрожащие пальцы на её плечах.

– Драко! Они хотят отнять у меня память!

– Они убьют тебя, если не сделать этого, – тихий голос его, будто чужой. Глухой и безжизненный. – Ты отправишься в Азкабан вместе с отцом, если не это.

– Лучше Азкабан, чем прожить всю оставшуюся жизнь ТАК.

– Миссис Малфой, эта процедура совершенно безболезненна.

Голос мистера Томпсона до крайности спокоен.

– У меня есть сын! Мне нужно быть с ним в здравом уме, а не оболочкой, не помнящей даже своего имени! – крик женщины отдаётся в груди Драко, задевая сердце, мешая ему биться.

Он понимает, что вот-вот разожмёт руки, не позволив Министерству отнять память матери.

А Нарцисса плачет, цепляясь пальцами за его одежду. Её слёзы, такие огромные, текут по щекам и падают вниз. На его руки.

– Отпусти меня, сынок! – она почти кричит, он ощущает её дрожь и отчаянный страх.

Ощущает, как это вливается в него самого, и пальцы медленно разжимаются. Но палочка мистера Томпсона появляется будто из ниоткуда, касаясь кончиком лба Нарциссы.

– Нет!

Женщина делает последнюю попытку вырваться, и Драко отпускает её, но вспышка яркого света слепит глаза.

– Обливэйт!

И с этой вспышкой Нарцисса Малфойумирает.

Он убил её. Собственный сын.

Драко вышел из гостиной, привалившись к каменной колонне в холле Малфой-Мэнора. Сухие глаза смотрели перед собой. Кажется, он никогда больше не сможет сфокусировать свой взгляд или же закрыть веки. Глаза матери на всю жизнь отпечатались на внутренней стороне сетчатки.

Неделю назад он отправил на казнь своего отца. Только что он уничтожил свою мать.

Обхватив колонну руками, он прижался к ней лбом и глухо завыл.

Это был странный звук, прерывающийся всхлипами, но слёз не было. Было лишь рычание и вой, что вырывались из его глотки, вместе с приходящим осознанием, что он остался сам.

В Мэноре, в Англии, в мире.

Сам.

Он стоял так долго, очень долго, пока дверь за спиной не открылась.

Драко обернулся, вперившись взглядом в ту, что была Нарциссой. Её глаза всё ещё были красноватыми от недавних слёз, однако безмятежное и немного растерянное выражение лица говорило о том, что она никогда больше не вспомнит их причины.

Она наклонила голову, глядя на Драко так, как смотрят прохожие на улице.

– Кто этот молодой человек, мистер Томпс? – женщина поворачивает голову и смотрит на шествующего за ней волшебника. Эти слова гвоздями влетают в мозг Малфоя.

– Это ваш сын, Нарцисса.

Она вновь осматривает его. Чужими глазами. Чужим выражением лица.

– Я рада знакомству. У меня очень красивый сын.

И снова вспышка. На этот раз – боли. Адской боли, что сверлом впилась между рёбер, в сердце. А затем исчезла, сузилась до крошечной, сжатой капсулы, что осталась там навсегда. Вместе со всеми эмоциями, на которые он был когда-либо способен.

– Я тоже... рад, – выдавил из себя Драко. – Прошу меня простить.

Он развернулся и, заставляя свои ноги двигаться, направил их в свою спальню, чувствуя лишь удары сердца в глотке.

...Малфой останавливается так резко, что Гермиона едва не врезается в его спину.

– Эй, осторожнее.

Она хмурится, обгоняя его и следуя дальше, не испытывая особенного желания выяснять причину его остановки, однако через несколько шагов она осознаёт, что он за ней не идёт. Стоит, вперив взгляд перед собой.

– Малфой, – зовёт девушка, оборачиваясь, – кому-то не терпелось закончить патрулирование побыстрее.

Он будто не слышит. Поднимает руку и проводит ею по лицу. Затем снова, словно пытаясь снять с него невидимую пленку или вернуться в реальный мир из сна.

– Малфой? – Гермиона делает несколько шагов к нему. – Идём.

Иголочка страха колет её куда-то в затылок, когда он переводит на неё взгляд. Совершенно расфокусированный, полный безнадёжного... отчаяния?

Мерлин. Да что же...

Она сделала ещё шаг, не отрываясь от его лица. Его словно не было здесь. Что происходит?

– Эй... – уже на порядок тише.

Он будто переживал каждый прожитый полный ужаса день той войны, которая закончилась. Он будто снова был там. Только... что-то ещё более глубокое. Более личное. Такое, что все слова, сказанные этим человеком раньше, просто растворялись в той пустой и смертельно-тихой буре, что заволокла его глаза.

Что творилось в нём? Что могло жить в человеке, у которого взгляд затравленного дикого зверя?

Гермиона не поняла, зачем это сделала. Наверное потому, что слишком сильно ощутила – он уходил. Глубоко в себя, так, что мог вообще не вернуться. А она слишком боялась темноты, чтобы остаться самой в этом коридоре.

– Малфой, – последний шаг, разделяющий их.

– Отойди, – беззвучно бросили его губы. А потом...

Где она взяла смелость, глупость, наивность... чтобы проигнорировать это? Подойти к нему, просунув ладони под опущенными руками? Прижаться к крепкой груди, уткнувшись носом в крупную вязку его свитера? Ощутить, как напрягается вся его жилистая фигура.

На какую-то секунду он окаменел, а она закрыла глаза, понимая, что он сейчас оттолкнёт её. Закрыла их так крепко, что темнота стала почти материальной. И запах дождя – тоже.

Уродина. Так тихо, что Гермиона даже не обратила внимания на этот отголосок. Сосредоточилась лишь на том, какой прямой под пальцами стала его спина. Обнимать Драко было странно. В первую очередь потому, что он оказался... настоящим. Обычным? Живым.

Человеком, на границе того, чтобы отшатнуться от неё.

Поэтому она черпала его тепло ладонями, умываясь им, зажмурившись, вдыхая его запах, понимая, как это ужасно неправильно – обнимать Малфоя, прижимаясь к нему по своей воле, стоя посреди темного коридора.