Текст книги "Платина и шоколад (СИ)"

Автор книги: Настя Чацкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 52 страниц)

Девушка усмехается. Ему нужно быть в курсе всего. Конечно. Это же Малфой, ему нужно контролировать ситуацию даже тогда, когда он не сможет сделать ровным счётом…

Взгляд Гермионы остановился.

Воздух вдруг прекращает поступать в лёгкие, а комната медленно расплывается перед глазами.

Запись от Нарциссы, датированная дневником в пятницу, первого ноября. Всего два слова.

Туфель выпадает из ослабевших пальцев и со стуком падает на пол.

“ Гермиона Грейнджер”.

Глава 23

– Вы объясните мне, что происходит, или нет?

Нарцисса начинала терять терпение. Она даже почти забыла о том, что стоит в лёгком платье без накидки в подземельях, а холодный каменный пол лижет ступни сквозь тонкие домашние туфли.

Она смотрела, как Логан мрачной тенью метался по тёмной комнате. Вот он подбегал к алтарю, хватая какие-то склянки, а вот оказывался у широкого стола, на котором были разложены пергаменты.

И что-то искал, что-то сверял.

Лицо его было бледным, как мел. И видеть его такимбыло непривычно. Почти страшно.

Казалось, что случилось что-то очень нехорошее. Что-то, чего не должно было случиться. Что-то, что полностью разрушило все планы мужчины.

Что-то, что заставило его аппарировать в поместье без предупреждения.

Нарцисса спускалась в гостиную, чтобы выпить вечернюю чашку чая, когда камин в холле вспыхнул, а в следующий момент мужчина вылетел из него чёрной молнией, скидывая на ходу капюшон и едва не снося женщину с ног, потому что тут же, не глядя, побежал по ступеням вверх. А она последовала за ним, сначала испугавшись не на шутку, а затем просто в попытке дозваться до него.

– Логан!

– Я останусь в Мэноре.

Нарцисса открыла рот, глядя, как он отшвыривает от себя бумаги и мчится к грузному шкафу в углу темницы. Распахивает дверцы и начинает снова что-то искать.

– В Мэноре?

– Мне нужно приготовить всё к ритуалу.

– Вы нашли родителей той девушки?

Она смотрела, как сильные руки переставляют с полки на полку какие-то сосуды с жидкостью разных цветов. Даже не придала значения тому, что он отвечает на её вопросы. Хотя это было явно не в привычке Логана.

– Нет. Не нашли. Всё изменилось. Где чёртов… да, вот же он.

И мужчина снова оказался у стола, откупоривая какую-то бутыль. Плечи его были напряжены, а стекляшка никак не хотела открываться, и было видно, как дрожат пальцы в попытке вытащить пробку. Нарцисса наблюдала за этим несколько секунд, после чего достала палочку и легко взмахнула ею – крышка со свистом вылетела из горлышка.

Логан обернулся через плечо.

Челюсть его была крепко сжата.

– Спасибо, – он отбросил пробку в угол и снова отвернулся.

– Логан, скажите мне. Что произошло?

Он резко отставил сосуд от себя, стукнув стеклом по дереву. Женщина сделала несколько шагов вперед.

Память услужливо подсунула воспоминание о том, как у этого стола склонялся её муж. Как его длинные волосы падали на лицо, а он даже не замечал этого, слишком увлечённый тем, что кипело в многочисленных котелках перед ним.

Нарцисса и думать не хотела о том, что это были за жидкости, имеющие цвет, переходящий от бурого к ярко-багряному.

Глаза Логана – она могла видеть это, подойдя достаточно близко и глядя на напряжённый профиль – блестели не одержимостью. В них был настоящий испуг, так несвойственный этому человеку. Тёмные волосы, обычно аккуратно заведённые назад, растрепались, словно он бежал, или на улице был сильный ветер. Несколько прядей выбились из-под ленты, спадая на крепкие плечи. А седины, казалось, стало ещё больше. Или она слишком сильно выделялась в этой темноте.

Нарцисса осторожно протянула руку, касаясь его предплечья. Слегка наклоняя голову и заглядывая в лицо мужчины. Огни из тускло горящего камина почти не достигали этой стороны помещения, поэтому единственным, что освещало скуластое лицо, была истёкшая воском толстая свеча, прикреплённая к низенькому выступающему подсвечнику на одной из каменных полок над столом.

– Логан, – мужчина вздрогнул от тихого шёпота. На мгновение как будто успокоился. – Что произошло?

Он застыл, прикрыв глаза. А затем отстранился.

– Я был у Карталы. Мы всё делали неправильно.

Голос был спокойным, однако несколько отчуждённым, что заставило нахмуриться. Нарцисса убрала руку с его плеча, чувствуя, как он внутренне бежит от любых прикосновений. Хотя они его несколько успокоили.

Логан напоминал сейчас загнанного зверя, которого неустанно заманивают в угол, где уже лежит удавка.

– Кто такая Картала?

– А. Ты не помнишь, – он поморщился, будто забыл об Обливэйте. Поднёс руку к переносице и сильно сжал её пальцами. – Это последняя колдунья из рода тех ведьм, что наслали на нашу семью проклятие.

– Проклятие? – глаза женщины вмиг стали огромными. – Ты проклят?..

– Не я, – он твёрдо встретил мечущийся взгляд. – Мой сын.

Мерлин милостивый.

Сын этого человека проклят?

Если бы Нарцисса не узнала Логана, она бы сказала, что это наказание за то, что он творит с магглами, но заглядывая в эти тёмные глаза, она понимала, что здесь есть что-то ещё.

– Это… кошмарно. Что можно сделать, чтобы помочь ему? – голос звучал как-то чересчур слабо.

– Всё, что можно, мы делали. Но это всё было не то. Три семьи погибли просто так, Нарци. Ни за что. Три ни в чем не повинных семьи.

На мгновение в подземельях повисла тягучая тишина.

– Значит… всё, всё это было для того, чтобы спасти Курта? – слишком убито и недоверчиво. Будто не она вовсе.

Будто холодная рука пробралась в грудную клетку и вовсю хозяйничала там, сжимаясь на сердце, пока мужчина медленно кивал головой, не отрывая взгляда от хозяйки поместья.

– Их было куда больше, чем три! – вдруг выкрикнула она, отступая.

Тонкие руки обхватили плечи, и Логан смотрел на неё с долей потерянности и оглушённости. – Их было… их было много, Логан! Ещё тогда!

– Нет, Нарци, нет, – он сделал шаг за ней. – Тогда это было дело твоего мужа. Это была идея Люциуса, возмездие за падение Тёмного Лорда, он уничтожал семьи, не глядя. Просто истребление магглов. У меня была другая цель, понимаешь? Другая. Но потом оказалось, что средства достижения наших целей идут совсем рядом, – мужчина приблизился к Нарциссе, опуская ладони на её плечи, отчего та вздрогнула всем телом, однако взгляда не отвела. – Послушай, я готов объяснить тебе, ты имеешь право знать. Ты можешь даже…

Светлые глаза сузились, а губы поджались. Пальцами Логан ощутил, как напрягаются худые плечи.

– Могу что? – почти прошипела она, и в этом шипении было так мало от той Нарциссы, что прошла с ним рука об руку через все эти месяца. – Помочь тебе?

Мужчина сглотнул и кивнул, не отводя глаз. Твёрдо глядя в лицо стоящей перед ним. Секунды накрапывали холодными каплями, разбивающимися о камень в коридоре.

– Кем ты возомнил себя, судьёй?

Внезапный шаг назад снова сотворил между ними пространство, наполненное холодным воздухом.

– К чёрту судейство. Это всё было сплошной ошибкой, мы поступали неправильно, зато в этот раз всё получится. Должно получиться.

– Дикость какая, господи.

– У меня нет выхода, Нарци!

– Выход всегда есть! – снова почти крик, резонирующий в каменной коробке комнаты. – Ты здравомыслящий человек, Логан! Ты уважаемый человек! Ты мог найти выход, мог!

– Я ни черта не мог и не могу до сих пор! – рявкнул он. А затем рванулся к столу и с силой припечатал ладони к столешнице так, что открытый пузырёк с жидкостью едва не перевернулся. – Ты думаешь, я бы не избежал всего этого, если бы был выход? Ты думаешь, я бы продолжил убивать этих несчастных после смерти Люциуса? Слава убийцы – не то, что мне нужно, Нарцисса, чёрт!

– А что, – она едва не давилась словами, – …тебе нужно?

– Жизнь моего сына.

Борьба взглядов продолжалась не так долго – женщина опустила глаза.

Не нужно слишком много думать, чтобы понять, что на месте Логана она сделала бы всё то же самое. Она бы позволила даже погибнуть кому-то или же себе самой лишь для того, чтобы с Драко ничего не случилось. Чтобы иметь гарантию, что её сын будет без боязни проживать свою жизнь.

А уж если речь о проклятии…

– Ты понимаешь меня, не так ли, Нарцисса? – он всё ещё был зол, судя по тому, что назвал полным именем. Оно звучало неприятно и странно из его уст. – Не стоит напоминать тебе, что ты связана Обетом по той же причине, по которой я пошёл на эти смерти?

Она проглотила ставшую какой-то слишком горькой слюну и кивнула. Взметнувшийся было в груди ураган улегся, успокоился.

Она всё понимает.

– В таком случае, когда это произойдёт? – отрешённо спросила Нарцисса, не поднимая глаз.

– Что именно? – он снова взял контроль над своим голосом.

– Когда здесь будут остальные. И… родители этой девочки.

– Не будет родителей.

Фраза, брошенная негромко, была встречена вопросительным взглядом. Логан снова повернулся к столу, и лишь немного затруднённое дыхание говорило о том, что за эмоции клокотали за оболочкой сдержанности, которой он снова обернулся.

– Будет сама девочка.

Нарцисса задохнулась спёртым воздухом.

– Девочка?

– Картала сказала, что проклятье почувствует того, кто сможет погубить его, – негромко отозвался он, протягивая руку и осторожно сцеживая жидкость в приготовленную бутыль с концентратом. – Курт почувствовал. Поэтому сейчас я буду готовить всё к ритуалу, а к концу недели мы… сделаем это.

– Господи… – снова прошептала Нарцисса. – Эта студентка из Хогвартса? Гермиона Грейнджер?

Плечи мужчины на мгновение напряглись, и она закрыла рот, затаив дыхание.

Чёрт возьми. Замолчи, глупая. Как можно быть такой глупой…

– Откуда тебе известно это? – негромко спросил, снова оборачиваясь к женщине. Глядя своими тёмными глазами. Позволяя крошечному огоньку свечи отбрасывать блики на свою правую скулу и резкий скат челюсти.

Он был красивым сейчас. Несмотря на испуг, который вспыхнул в груди, Нарцисса не могла не отметить этого.

– Известно что? – осторожно подала голос, сцепляя пальцы за спиной и едва удерживаясь, чтобы не сделать шаг назад.

– Имя.

Она подслушала.

Ей удалось подслушать, когда Логан пришёл в последний раз и связался с кем-то из приспешников по камину в гостиной. Имя было достаточно легко запомнить, потому что слышала она его не впервые.

Драко часто упоминал о Гермионе Грейнджер раньше. С презрением, кривя губы, фыркая. Так, как умел только он. Правда, в контексте всегда звучало ещё одно имя – куда более известное, – Гарри Поттер. Девочка была подружкой легендарного Мальчика-который-выжил.

– Я… – врать было бессмысленно, пожалуй, – услышала ваш разговор.

Логан прищурил глаза.

Сердце забилось, как ненормальное. Почти бесконтрольный страх накрыл с головой. Так, как когда-то. В далёком сентябре, когда от одного взгляда на этого мужчину почти останавливалось сердце. Парализовало тело и отнималась возможность сделать безболезненный вдох.

Женщина сильно закусила внутреннюю сторону щеки, чтобы не закричать в голос фразу, бившую в голове.

Верь мне, пожалуйста.

Верь мне.

Тёмный взгляд ещё какое-то время въедался в бледное лицо, а затем Логан кивнул. Бесконтрольный облегчённый выдох сорвался с губ, когда он отвернулся.

– Да. Это она.

По спине пронеслась дрожь. То ли от облегчения, то ли от страха – её только что чуть не поймали. Чёрт возьми, если бы он узнал… Если бы только… Чёрт, чёрт.

– Я прикажу эльфам подготовить спальню для вас?

Некоторое время в подземельях висела тишина. Пока голос, прохладный и немного скрашенный сарказмом, протянул:

– Вас?

Логан явно намекал на тот фамильярный тон, которым Нарцисса выкрикивалась ему в лицо. Странно, что он заметил вообще. То, как она к нему обратилась.

– Не смею вас более отвлекать, – тихо произнесла она, делая торопливые шаги к двери.

Находиться здесь у неё не было больше сил.

И не дойдя до выхода буквально пару шагов, она замерла на месте.

Внезапно-тёплые пальцы коснулись её плеч. Женщина застыла, будто моментально вросла в пол. Так, как парализовал он когда-то дыхание, так же парализовал сейчас ноги.

Логан был горячим, будто пылал изнутри.

А ей думалось, что прикосновение к его предплечью обмануло её.

– Скоро всё закончится, Нарци, – тихий и низкий голос. Прямо в затылок, шевеля волосы дыханием и рассылая мириады мурашек по спине. Нарцисса плотно закрыла глаза, делая глубокий вдох. Дико было чувствовать его так рядом и осознавать, что эти прикосновения ей знакомы. – Это последний раз. Больше их не будет. Ни одного.

Она сделала попытку отстраниться, но он не отпускал. Просто держал около себя, словно подпитываясь ею. Или делясь своим теплом.

– Почему последний?

Женщина тщательно вычистила свой голос от любых эмоций. Нельзя было. Он не должен чувствовать в ней ни жалости, ни страха, ни уязвимости.

– Если на этот раз ничего не выйдет, проклятье останется в голове Курта навсегда.

Нарцисса обернулась так резко, что он не успел сжать пальцы. И теперь отвернулся, когда она уставилась в его лицо.

– И ваш сын умрёт?

На впалых щеках заиграли желваки. Нарцисса смотрела за этими подкожными движениями и перебарывала в себе желание прикоснуться. Ощутить их кончиками пальцев. Но вместо этого она лишь почувствовала, как ладони покидают её плечи, слегка соскальзывая по рукам, заставляя едва ли не поёжиться.

– Да.

Она молчала. Стало холодно.

– Я не отступлюсь сейчас, когда у меня осталась одна, скорее всего, последняя попытка. После которой всё либо закончится, либо… закончится, – мужчина на мгновение закрыл глаза, а затем резко посмотрел прямо на неё: пальцы Нарциссы нашли его собственные.

Слегка сжали. Логан смотрел недоверчиво. Губы сложились так, словно он вот-вот задаст какой-то вопрос. Однако он молчал, позволяя держать себя за руку.

А потом медленно вздохнул, опуская голову. Выдыхая. Закрывая глаза.

Она ободряла его, а он принимал ободрение. И почти сразу же лицо стало на толику спокойнее.

И спокойнее стало Нарциссе.

– Я прикажу эльфам подготовить вашу спальню, – снова сказала она, вглядываясь в уставшее лицо мужчины.

И не сдержалась. Наверное, сам чёрт толкнул её. Потому что она высвободила ладонь и сделала шаг вперёд, на мгновение заключая мужчину в крепкое объятие. Охватывая шею и сжимая в пальцах плотную ткань дорожной мантии, которую он так и не снял.

Скатываясь в горячие и мягкие лапы, на миг растворяясь в тепле, которое распространял этот человек. В обхвативших её, почти сразу же, руках. Логан прижал её к себе почти отчаянно, сжимая зубы и плотно закрывая глаза.

Это тоже было криком. Как и те недавние, что всё ещё эхом отражались в глубине каменных стен.

Но этот был короче.

Слишком коротким, чтобы услышать его. Потому что не прошло и пары секунд, как они уже стояли в нескольких шагах друг от друга. И, кажется, шаги эти были сделаны каждым из них, одновременно.

Он смотрел, как исчезает хрупкая фигура за дверью, делая вдохи сквозь сжатые зубы. Стискивал кулаки и дышал. А Нарцисса уже зажимала себе рот, взлетая вверх по лестнице, чтобы в тишине подземелий не дай Мерлин не отозвался её короткий всхлип.

* * *

Бешеная, непотребная усталость.

Всё, что он мог чувствовать, наверное. Это – и ничего больше. Идти, поглубже засунув руки в карманы брюк, и ощущать, как пробирает от холода.

В Хогвартсе почти зима.

Идти, глядя перед собой, и решать про себя, что обязательно – прямо сейчас, обязательно – придёт в гостиную и всё расскажет Грейнджер. Если она там, конечно. Ужин закончился довольно давно, но отбой ещё не объявляли. Она вполне могла бы отправиться в библиотеку. Хотя даже для неё это поздно.

Сегодня Малфой устал. Действительно устал и уже жалел, что пропустил ужин, решив задержаться на тренировке. Желудок голодно бурчал.

О том, чтобы просить еду у эльфов, не могло быть и речи. Оставалось надеяться, что в Башне остался хотя бы кусок ягодного пирога, которым вчера поделился с Драко Блейз. Мать часто присылала ему любимый пирог. Это было и правда вкусно, поэтому Малфой никогда не отказывался от подобных угощений.

Однако даже голод перебивала сила мыслей, которые снова и снова наворачивали по кругу. В голове, на голове, вокруг головы, словно чёртовы спутники. Они и были спутниками.

И замыкались – каждая – на одном и том же: то, что у них с Грейнджер случилось на поле.

Вот это беспокоило.

А точнее: что это вообще было?

Какое-то хреново откровение. Он поцеловал её, остановил, рыдающую, зачем, а, Малфой? Зачем тебе вообще это? Если ты так громко, к чёрту, орёшь о том, что ничего нет. Зачем тебе эти ничего-нет-поцелуи? Ничего-нет-обжимки.

Ты обнимал её и сам чуть не рассопливился, когда ощутил, как её руки… бля, её руки просто гладили тебя по спине. А ты чуть не начал нести этот откровенный бред, который ей на хрен не нужен.

А не нужен ли? Сомневаешься.

Правильно.

Она тебе в любви призналась, парень.

Ну… это же так называется, правда? То есть, это не просто то-что-говорит-девушка-перед-оргазмом? Она сказала эту фразу, которую теперь страшно повторить даже мысленно. Просто для того, чтобы принять. Как факт. Как долбаную данность.

Потому что тебе это не нужно.

Или потому что ты сам по грёбаные уши в этом, и никто тебя не вытаскивает, и ты сам себяне вытаскиваешь.

Ну да, давай, беги к Блейзу, ной, ори, выхаркивай это из себя, можешь даже порвать на себе волосы или побить себя в грудь. Только нахрена, если это глубже, чем в груди. И уж тем более глубже, чем в волосах.

Это в тебе.

Слишком в тебе.

Наслаждайся, твою мать. И не делай вид, что никогда не боялся, что это к тебе не придёт. Что никогда не думал о том, что будешь только трахать. Что не появится та, что заставит тебя встать на задние лапы и запрыгать под дудку.

Тебе сраных семнадцать, но где-то глубоко в голове ты так боялся, да ты всегда, блин, боялся, но этот страх ты даже не осознавал – ты боялся остаться один. Не сейчас, когда к тебе в койку штабелями валятся, а потом. Когда тебе надоест. То есть, сейчас, конечно, кажется, что это бесконечный штамповой конвейер. Это как обед в Большом зале. Ты можешь положить к себе на тарелку любое блюдо, которое стоит на столе. Оно стоит там для тебя.

Но потом тарелки вдруг пустеют. И исчезает всё. А что остаётся?

Этого ты боялся. Остаться с пустойтарелкой.

Но то, что сейчас…

Чёрт, что это, Малфой? Может быть, дашь этому название? Или так и будешь называть – “это”. Как диковинного зверя или неизученную болезнь. Конечно, ты можешь продолжать называть всю ситуацию просто: “то, что у меня с Грейнджер”, но это… уже не смешно, правда.

Это уже очень давно не смешно. С того, первого, дня, когда ты понял, что сейчас поцелуешь грязнокровку. Когда ты наступил себе на горло.

С наслаждением.

С нажимом.

Сочно придавил собственную глотку, засунув в зад все те клятвы ненавидеть и отметать любую возможность говорить с такой, как она. Просто говорить, Мерлин, а не вытрахивать из неё душу. Но, блин, какая же она… Это было не то, что можно объяснить словами.

Скорее всего, это была просто слепая необходимость.

Когда-то мать сказала, что то, что горит слишком сильно, сгорает в разы быстрее. Успокаивается. Оставляет тебя одного.

Но это – не оставит.

Просто потому, что нечего оставлять. Тебя сделали, Малфой.

Сделали, как сопляка, как слабака. Она тебя уделала. Просто раздавила. Потому что – посмотри на себя. Где твой задранный подбородок? Где твоя ухмылка? Где жрущий каждую симпатичную жопу взгляд?

Зато у тебя в голове гремит её фраза.

Да, та самая фраза, которую она выдохнула на твой пустой ор. На твой “пшик”, как она это когда-то назвала. Секунда – и твоих слов нет.

Зато её голос стучит в голове до сих пор. И что бы это, блять, значило?

“ Я верю в истории, которые не заканчиваются”.

Да твою же мать!

Это история?! Этоистория?

Ты можешь излупить кулаками каждую стену Хогвартса, каждого студента, ты можешь убить нахрен Поттера и расквасить голову его нищеброду-дружку, но ты не выбьешь это из себя. Ни так, ни как-либо иначе. Потому что её взгляд у тебя под кожей.

Всегда. Смотрит она или не смотрит.

А когда она начинает рассматривать так, как умеет только она… о, это стоит отдельной мысли, однозначно. Потому что в тот момент, когда она начинает что-то искать в твоём лице, ты дохнешь. И хочешь орать – да, опять орать. Потому что что-то внутри ищет выход.

И всегда так много слов.

Но ты бы не озвучил ни одного. Потому что… Молча даёшь ей увидеть. Молча позволяешь читать тебя. А ей интересно.

Смотреть, как ты медленно опадаешь со своих костей. Ссыпаешься ей под ноги.

В уничтожении нет ничего интересного, Грейнджер. Это как… магия.

Вот ты был. А вот тебя нет.

Хотя… Магия проще гораздо. Куда проще чем то, что происходит сейчас. Чем то, куда всё зашло. Далеко зашло. Слишком далеко. Выше неба, блять.

Выше неба.

Сорванное с губ бормотание пароля не возвращает в реальное время из улея мыслей так, как взгляд, встретивший его на пороге. Она здесь. Уже хорошо, не придётся снова откладывать разговор.

А так хотелось.

Грейнджер сидит на диване, стянув грудную клетку руками с такой силой, что вот-вот повылазят вены из-под кожи. Драко на секунду останавливается, сбитый с толку. Что ещё за?..

Он делает шаг в гостиную, скупо осматриваясь. Как будто впервые зашёл сюда. А Грейнджер сверлит своим тёмным взглядом, отчего становится не по себе.

Усталость накатывает с новой силой.

Малфой отметает от себя идею наплевать на эти закидоны и молча подняться к себе, наверх. Да и не вышло бы – потому что стоило ему сделать ещё один шаг, как девушка поднялась с дивана.

Драко вздохнул и сложил руки на груди. Почти как она, только куда свободнее.

Сама же натянута, как тетива.

– Что случилось, Грейнджер?

– Ничего не хочешь рассказать?

И то, каким тоном это сказано, кажется, переворачивает что-то. В голове, в мозгах, в груди – везде вообще. Кувырок повторяется, когда взгляд опускается на журнальный столик. Долбаный пиздец.

На самом углу лежит зачарованный дневник.

Малфой не успевает проконтролировать этот взгляд, полный извращённого извинения и сочувствия, и сожаления. Бьёт этим взглядом прямо Грейнджер в лицо и…

Её прорывает.

Херов “бум”.

– Когда ты собирался сказать мне?!

Громко. Действительно громко, и она дрожит.

– Слушай…

– Нет, Малфой! Нет, ты слушай! Там моё имя, ясно? Там написано: Гермиона Грейнджер! И не нужно говорить, что не видел, ты писал после этого, вы говорили после этого! – бледные губы дрожат, а рука, указывающая на истрёпанную тетрадку, то и дело сжимается в кулак.

Блин, так слажать. Только полный кретин мог. Нужно что-то сделать. Думай.

И всё, что получается – ещё один, третий шаг к ней и резковатый выдох:

– Стой, подожди. Послушай меня.

– Я не хочу слышать, Малфой! Я постоянно слушала тебя, и что теперь, блин? Я вижу вот это! – она наклоняется и сжимает обложку пальцами, потрясая дневником перед собой. – Ты не имел права, понял? Ты не имел никакого права молчать, недоумок! Это мояжизнь и моя семья, ты понял меня?!

Драко сглатывает. Грейнджер размахивается и швыряет тетрадку ему под ноги так, что та распахивается, накрывая своими листами начищенные туфли. Малфой поднимает ее на полном автомате.

Просто потому, что каждую секунду нужно использовать, чтобы дать мозгу что-то сообразить.

– Я хотел тебе сказать, сейчас, ладно? – говорит он, но получается как-то совсем неубедительно.

То ли потому, что сам бы не поверил в это, то ли потому, что Гермиона издаёт какой-то странный звук сквозь сжатые зубы. То ли рычание, то ли всхлип.

Скорее, второе, потому что в следующий момент она прижимает одну руку к лицу, а второй отталкивает Малфоя с пути. Несётся к двери, дёргая ручку, выскакивая наружу.

– Грейнджер!

Конечно, она не слушает. И он, уронив дневник куда-то на подушки дивана, кидается за ней – второй раз за вечер.

Остановите землю.

Гермиона летит по коридору с такой яростью, что её красивые волосы хлещут по худым плечам. Господи, исправляй теперь всё, что заварил.

Драко не составляет труда догнать её. Приноровиться к шагу. Заглядывая в лицо, которое, на удивление, не покрыто слезами.

Она злится. Стеклянный взгляд упирается в темноту перед ними.

– Куда ты?

– Ты за этопрощения просил, да? – шипит, игнорируя вопрос.

– Нет. Стой, Грейнджер. Остановись.

И, видит Мерлин, от этих перепадов у Малфоя рвёт крышу. Только что от её криков звенело в ушах, а теперь слова слетают с губ почти бесшумно.

– За это! Скажи, блин, что не за это, и я превращу тебя в крысу.

– Ладно, всё. Ты права, довольна? – он вскидывает руки в примирительном жесте. Который, естественно, остаётся проигнорированным.

Она запыхалась, но всё равно шагает вперёд.

Что остаётся? Подрезать, остановиться, взять за плечи и встряхнуть.

– Остановись, я прошу. Мне нужно сказать.

И тут же поймать взгляд, не хуже авады. Даже авада лучше, потому что в следующий же момент Грейнджер лупит его по рукам и выворачивается.

– Мне всё равно! – снова крик в лицо. – Мне всё равно, что тебе нужно, ясно? Ты… ты просто… грр!

Трясётся, как битая собака. Драко стискивает челюсти и снова хватает её за плечи. Она снова бьёт ладонями по его запястьям:

– Пусти, на фиг, Малфой, иначе пожалеешь!

Как эти слова похожи на его собственные. Но Драко только сильнее встряхивает её.

– Господи, можешь ты просто выключить эту упрямую суку на пару грёбанных секунд и послушать меня?

– Оставь меня в покое!

– ДА, я облажался! – и это теперь его рёв.

Такой громкий, что, кажется, стены дрогнули. Даже Гермиона заткнулась, хлопая ресницами. Правда, не надолго, потому что в следующую секунду уже снова вздёрнула подбородок.

– Ты не облажался, – говорит она, сжимая пальцы в кулаки и снова пытаясь вывернуться из рук. – Ты соврал мне. Ты врал мне эти дни. Я ничегошенькине знала, а ты и не собирался говорить мне! Как тебе, а, Малфой? Как тебе смотреть на глупую Грейнджер и смеяться от того, что она не в курсе, какая хренова опасность висит над её семьёй?!

Семья. Бля, она решила мне рассказать, что такое опасность, грозящая семье?

Дура.

– Ладно! – он оттолкнул её от себя, едва не заставив потерять равновесие. – Ты знаешь. Ты знаешь теперь. Чтоты сделаешь?! Что изменилось? Чем ты поможешь им?!

– О, просто уйди! – рявкает дрожащими губами и обходит его в пару шагов.

– Да твою же мать, куда ты?

– Хватит волочиться за мной.

– К Поттеру, да? Думаешь, ему есть дело?

– А тебе?! – Гермиона так резко оборачивается, что Драко налетает на неё со всего ходу. – А тебе есть дело?!

Молчит и тяжело дышит. Так близко, что можно просто податься вперёд, чтобы закрыть этот наглый, изводящий его рот, поцелуем. Только она явно не позволит. Откусит язык к чёртовой матери.

– Не смущает, что это Поттер слил тебя?

– Что, прости?

– Это он сказал Миллеру о том, что твои родители в Австрии! – Блин, зачем ты говоришь это, Малфой? Закрой рот, пока не поздно.

Но уже поздно, походу.

Потому что Грейнджер фыркает. Громко и как-то неестественно.

– Господи… ты жалкий, как… – она качает головой. – Я не знаю.

Ну и…

Насрать, блин.

– Дай знать, когда подберёшь нужный эпитет, – цедит он сквозь зубы. – А я пока ещё немного подрочусь со всей этой хуйнёй, чтобы вытащить наши задницы из дерьма, если ты не против.

В коридоре повисает тишина.

И чёрт знает, что она означает.

Просто какой-то выворот мозгов, а не вечер.

Драко запустил руку в волосы и медленно выдохнул, отворачиваясь. Нужно взять себя в руки. Ты заслужил. Всё действительно заслужено. Но, блин, не от неё, не этим тоном. Когда она говорит так, он чувствует себя втрое более виноватым.

– Слушай… – Когда она молчит, говорить проще. Но тяжелее соображать, когда она стоит, отвернувшись, сложив руки на груди, и дышит так, словно сейчас задохнётся.

Словно слёзы пытается сдержать.

Нет, второй раз за вечер он не выдержит этого.

– Послушай, Грейнджер, – повторил он с нажимом. Заставил её повернуть голову и бросить очередной взгляд, от которого, кажется, горло забилось оловом. – Я хотел сказать тебе. Сегодня. Я шёл сюда и думал о том, что скажу тебе об этом.

– Почему ты не сказал сразу?

Резкий вдох Драко можно было охарактеризовать по-разному. Она, видимо, прочла его верно, потому что только опустила взгляд.

– Малфой, я… правда не понимаю твоих мотивов.

– Я был у Снейпа.

Пожала плечами. Вздохнула и закрыла глаза.

– И что?

– Рассказал ему.

Грейнджер молча ждала продолжения. Всё ещё злилась, это очевидно. Малфой возвёл молчаливую хвалу Мерлину за то, что она хотя бы даёт ему возможность рассказать. Без этих истерик.

– Вообще-то у нас есть небольшой план.

– План, значит.

– Да. Он поможет.

Если она так тяжело вздохнёт ещё хотя бы раз, у неё явно будет перенасыщение организма кислородом.

– Какого хрена ты недовольна? Я же рассказываю тебе.

– Да просто так это не делается, Драко. Когда есть общая проблема, она решается вместе, а не… – она указала рукой на себя, а потом на него. Раздражённо закатила глаза и покачала головой. – Почему ты не сказал мне сразу? Три дня назад.

– Я не знаю, – пусть это будет самое постыдное его признание грязнокровке. – Я подумал, что ты сорвёшься. Спустишь всё, что мы уже сделали. Запаникуешь.

Она рассмеялась. Что-то нехорошее было в этом смехе. Возможно, падение, потому что уже через секунду она закрыла лицо руками и опустила голову.

О, нет.

Нет, нет, не слёзы. Я не знаю, что делать с твоими слезами.

Но она заговорила. Теми словами, в которые Драко сначала не поверил.

– Ты стараешься, Малфой. Ты всё делаешь правильно, ты… пытаешься. А я… я эгоистка. Я ведь до последнего надеялась, что он не выберет меня. Не клюнет на это. Мне хотелось тянуть время, до последнего, чтобы всё обошлось без вмешательства родных.

Вот это открытие.

Точнее, даже не так. Он понимал. Понимал страх и желание избежать того, чтобы это каким-то образом коснулось её, но. Она призналась. Ему призналась в своей слабости, чёрт.

Драко стоял в нескольких шагах от девушки и смотрел, как тонкие пальцы впиваются в кожу лица. А в следующий миг пришло ещё одно понимание – что она носит в себе. Столько всего. Страх за семью, неизвестность, ожидание, напряжение. Постоянное давление с его, мудака, стороны.

– Я должен был сказать.

Она невесомо кивнула.

– Да. Должен был.

А потом подняла голову, и Малфой заметил, что глаза её совершенно сухие.

– Не иди к Поттеру.

Мерлин, а это здесь при чём?

Почему ты всё время несёшь какую-то чушь, когда Грейнджер смотрит на тебя? Потому что ты хочешь успокоить её. А не думать о том, как это делает очкарик.

Она устало покачала головой. Судя по напряжённому выражению лица, мысли её усиленно работали, однако это не помешало бровям удивлённо приподняться после брошенной им фразы.

И даже какой-то сардонической улыбке приподнять уголки губ.

– Твоя ревность смешна.

– Иди к чёрту, Грейнджер. Это не ревность. Не городи чепухи.

Она никак не отреагировала. Какая-то отстранённая.