Текст книги "Платина и шоколад (СИ)"

Автор книги: Настя Чацкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 52 страниц)

Грань, от которой он бежал. Летела сейчас прямо в лицо.

... у меня не было выхода…

У меня тоже его нет, мама. Выхода, на который у меня бы хватило сил, просто не существует. И ты сама скоро поймёшь это.

Ещё один ледяной толчок – теперь уже в спину.

Прямо за острыми лакированными носками туфель застыла тьма. Свобода. Полёт.

Чего стоит этот полёт?

Всего лишь одного шага. Отпущенных рук.

Мята, корица. Грейнджер ведь действительно добавляла её в чай за завтраком. Он видел.

Грейнджер. Его Грейнджер. Нежная, мягкая. Маленький ураган. Мятежный огонёк. Открытая улыбка. Вызов. Уют.

“ Лондонский мост падает, падает…”

– …падает.

Шёпот сорвал с губ бушующий ветер.

Прости меня.

Я действительно не смогу.

И дрожащие пальцы разжались.

Глава 17

Рывок назад, от которого горловина свитера врезалась в глотку.

Малфой даже не сразу понял, что не летит вниз. Что чьи-то руки затаскивают его обратно, в полную ветра каменную комнату. Что он едва удерживается на ногах, задыхаясь, не веря, что всё ещё жив.

Против воли поднося дрожащие пальцы к душащей материи и пытаясь оттянуть её от кадыка. Не зная, благодарить Мерлина или проклинать.

Но что за?.. Он хотел прыгнуть. Он разжал пальцы.

Тогда почему он здесь?

До слуха доносилось хрипящее дыхание из-за спины, а чьи-то руки до сих пор мёртвой хваткой сжимали ткань свитера. Прошло несколько секунд, и эти ладони практически оттолкнули Малфоя от себя.

Стоило Драко развернуться, как удар в челюсть тут же заставил его припечататься спиной к ближайшей каменной стене.

Ох ты ж…

Перед глазами вспыхнули звёзды, и что-то отдалённо схожее с болью брызнуло в скуле, сопровождаемое хрустом. Уголок рта пылал.

Чёрт.

Это было почти прекрасно.

– Cовсем ёбнулся, блять?! – рёв Блейза, прямо в лицо. – Совсем ёбнулся, я спрашиваю?!

Он тяжело дышал, будто только что очень долго бежал. Кулаки сжимались и разжимались. Словно раздумывая, не врезать ли ещё разок.

Малфой молча смотрел на друга, чувствуя, как рот наполняется кровью. Металл. Гнилой металл на языке. Кто сказал, что у Малфоев чистая кровь? Вкус у неё был измученный и разбитый.

Несвежий. Будто прошёл срок годности.

Не отводя глаз от друга, он медленно повернул голову и сплюнул. Тягучая нитка тут же легла на подбородок, расчерчивая бледную кожу почти чёрной в темноте полосой.

– Какого хуя это было, Малфой?! – трясущаяся рука метнулась в сторону окна.

Забини был в бешенстве. Впервые Драко видел его таким.

Отвёл глаза. Пошевелил челюстью, с сожалением отмечая, что боль прошла.

Оттолкнулся от стены, но тут же опёрся о неё рукой, прислушиваясь к тяжёлому дыханию товарища и восстанавливая шаткое равновесие. Чувствуя, как отчаянно начинают трястись ноги. Колени почти подгибались. Вот блять. Это смехотворно. И голова словно ватная.

– Что ты здесь делаешь? – прохрипел Малфой, едва размыкая зубы.

Это было похоже на сдавленное мычание.

Едва не вздрогнул, когда крепкие кулаки сжались на ткани свитера под горлом и снова впечатали продрогшее тело в стену.

– Это ты что делаешь?

Драко упрямо сжал губы, находя взглядом тёмные глаза перед собой, сосредотачиваясь, шумно дыша через нос и игнорируя стекающую по подбородку кровь из разбитой губы.

– Забини… – предостережение.

– Хера с два “ Забини”, понял меня? Отвечай, какого я только что видел?

Тон его становился тише, несмотря на то, что глаза по-прежнему метали молнии. Это было чудовищно непривычно.

Блейз. Спокойный Блейз. Рациональный Блейз. Рассудительный Блейз. Плавный и невозмутимый.

Вытряхивающий из Драко остатки души, колотя того о стену.

Несколько секунд они молча созерцали друг друга в тяжёлой и злой темноте.

От внезапной мысли, возникшей в голове, стало не по себе: если бы Забини не появился в эту секунду в совятне… Просто если бы. Видимо, к тому же пришёл и мулат, потому что кулаки вдруг отпустили колючую материю. В глазах – откровенный страх.

Недоверие.

Странное сомнение.

– Малфой, – он качает головой, всматриваясь в лицо друга так, что в радужках можно различить собственное отражение. Быстрый смешок срывается с губ и тут же умирает. – Блин, просто скажи, что это не то, что я думаю.

Драко сглатывает.

Снова эта гниль. Вязко стекает по горлу.

Он чувствует себя уродом. Не от мира сего.

Желание подойти и выглянуть в это дурацкое окно без стекла почти больше его самого. Выглянуть и увидеть раскромсанный труп где-то внизу, на отвесных скалах, покрытых изморозью.

Он хочет попросить Блейза бить его снова и снова, пока лицо не превратится в кашу.

Вдруг это снова будет больно?

О, да. И он потеряется в этой боли. Как безумец.

Изрежет себя ею. Чтобы чувствовать. Что-то, кроме пустоты и такой охуенной бездны разочарования, которая ну никак не могла умещаться в нём. Но каким-то образом уместилась. Раскрылась внутри как цветок. Что невольно наталкивало на мысль: а ведь если в нём так глубоко, и это в нём такое огромное… значит ли, что границы его душонки… души…куда шире, чем думалось?

Да, эта мысль однозначно стоит того, чтобы её обдумать. Но не сейчас. Сейчас он…

...слышит слова.

Охерительно много слов.

Вот почему стало трудно дышать. Он говорил.

Задыхался и говорил, то тихо, то срываясь на рёв, давясь, то ли новым приступом нервной тошноты, то ли накатывающими слезами и острой жалостью к себе.

– …она снова позволила, блять! Зачем, Блейз? Зачем она сделала это? Я не понимаю, у меня голова пухнет от мыслей. Вот у меня уже где весь этот пиздец! Я так устал, я… просто, чёрт… чёрт! Она же знала… она собой, блять, пожертвовала тогда, а теперь… Ёб твою…

Обнажение.

Клубок раскалённых нервов – не касайся, убьет, разорвёт нахрен. А он так и тянет, так и соблазняет своей открытостью – впиться ногтями и разодрать. Снова. А потом лелеять на груди, исходя этим судорожным ознобом, что сотрясал тело сейчас.

– …а знаешь, что самое охуенное? Ха, да это ж я виноват! Я, понимаешь, Блейз? Ты понимаешь?..

Напряжённый взгляд тёмных глаз. В них понимание. Не слов – ситуации. И ни капли беспомощности, которой был полон Малфой.

Нет. Забини не позволяет себе беспомощность.

Не отвечает.

Сейчас нужно молчать.

– А знаешь, почему? Потому что нехуй расслабляться. Я мудак… такой грёбаный мудак, Мерлин… Обрадовался, что все закончилось. Я же знал. Знал, что этот урод жив! Он приходил к нам в гостиную… с этими вонючими министерскими прихвостнями.

Драко тычет пальцем в своё солнечное сплетение. Кривит губы.

– Посмотри. Во что я превращаюсь. И как им не надоело ломать меня, да? – и вдруг снова со всей силы ударяется лопатками о камень. На этот раз сам, да так, что из лёгких мгновенно вылетает весь воздух. Сползает вниз по стене, чувствуя каждую неровность.

Судорожный кашель.

Поднимает ладони и зарывается в них лицом. Молчит.

Сейчас нужно молчать.

Прекрати. Просто прекрати, нахрен, себя жалеть.

А Блейз подходит. Садится рядом. И остаётся только поражаться, как этот человек одним своим жестом делает так, что становится легче. Просто от того, что Драко чувствует горячее плечо рядом со своим, продрогшим. Забини тоже не надел тёплую мантию. Наверное, спешил. А судя по тому, что дыхание его начинало успокаиваться только теперь – бежал сломя голову.

Горло саднит от всех этих хрипов и выкриков. Но Малфой всё равно спрашивает:

– Как нашёл меня? – и тон такой, словно не он только что раздирал свои голосовые. Просто уставший.

– Увидел тебя в окно. С третьего этажа. Заканчивал обход как раз.

– Ну и почему ты здесь? – Драко поднял лицо, глядя в темноту перед собой. В совятню начинали постепенно возвращаться совы, и хлопки крыльев приводили в себя.

Будто бы возвращая на место.

– Да просто… решил компанию составить.

Ну, да, Забини. Заливай.

– Быстро добрался.

– Да я трусцой.

– Оттуда бежать долго.

– К другу бежать недолго.

Повернул голову. Блейз смотрел прямо на него, сжимая губы и вглядываясь в глаза. Услышь меня, мол.

Да я слышу…

И – вот оно! – это ощущение. Что тебя медленно, но уверенно вытаскивают из непомерно громадной кучи дерьма. А ты как муравей. Только лапками дёргаешь.

От контакта глаз становится как-то проще. Забини не умел поддерживать словами, а Малфой давно разучился принимать слова поддержки. Того, что есть, вполне достаточно.

Становится немного легче. Самую малость. Просто перестаёт душить. Забивается куда-то на задворки.

До новой встречи.

– Пошли отсюда, – Драко легко пихнул Блейза в бок.

– Ты как, нормально? – осторожно спросил молодой человек, поднимаясь вслед за ним.

Тот лишь махнул рукой, наклоняясь за своей палочкой и следуя к выходу из совятни. Походка была почти тверда. Туфли лишь слегка загребали носками солому.

И уже спускаясь по ступенькам вниз с башни, Забини понял, что до костей продрог.

Начинал накрапывать дождь.

* * *

Гермиона отшвырнула от себя учебник и резко встала с постели.

Нет, больше она ждать не станет. Где Драко? Почему его ещё нет?

Часы показывали без девяти минут час ночи.

Она следила за секундной стрелкой. Опускала взгляд, которого хватало ровно на три, максимум – четыре слова, и он снова приковывался к тонкой вздрагивающей полоске, нарезающей медленные, раздражающе медленные круги по циферблату.

Терпение заканчивалось.

Громкое тиканье словно отмеряло его скудный остаток. И, в конце концов, книга полетела на расстеленную постель, а ноги уже несли к двери.

Она понятия не имела, что сегодня произошло с Малфоем.

Он выглядел как никогда взволнованно. Да куда хуже, чем просто взволнованно. Так, словно внутри него раз за разом кто-то умирал.

Гермиона честно постаралась обдумать всё, что сказала ему днём. Всё об этом загадочном Логане, о том, какое отношение этот мужчина мог иметь к состоянию Драко.

Засовывая босые ноги в кроссовки и накидывая мантию сверху на домашнюю футболку и штаны, Гермиона ругала себя за то, что не пошла за ним, не проверила, куда он направляется. Не поддержала. Хоть внутренний голос и подсказывал: поддержка принята не будет. Да всё равно, нужно было попытаться.

Ты должна была, Грейнджер, нашёптывало сознание. Ноги едва успевали касаться ступенек, перепрыгивая сразу через несколько. Должна была. Хотя бы потому, что…

Да, интересный вопрос. Почему? Потому что он стал тебе настолько небезразличен, что стоит его надменному лицу неодобрительно скривиться, как ты тут же ищешь причину? И чаще всего – в себе.

Вот, в чём дерьмо, понимаешь, Гермиона?

Вот, в чём вся соль. Ты влюбилась.

И эта мысль ударила в голову как раз в тот момент, когда гриффиндорка сходу едва не налетела на диван в полумраке гостиной.

Очередная дерьмовая ситуация, и ты по уши в ней, Гермиона. Молодец, Гермиона.

– Потрясающе… – она, придерживаясь за мягкую спинку, обошла кресло и стол.

Влюбилась в Малфоя? Дикость какая-то.

Прошло-то всего… а… сколько времени прошло? Почти два месяца. Что, ради Мерлина, могло измениться за это время? Какие полюса соизволили поменяться местами, что вместо того, чтобы чувствовать отталкивающую прохладу, Грейнджер тянуло к этому… слизеринцу с утроенной силой. Практически тащило за шкирку.

И теперь…

Чертовщина. Теперь. Эта. Чертовщина. Гудит в затылке, не давая покоя.

Она пробралась в темноте к двери и дёрнула за ручку.

Господи, ты вообще соображаешь, куда идёшь?

Ставлю галлеон, что понятия не имею,– мрачно подумала, щурясь от ударившего в глаза света факелов, когда портрет с Жёлтой Дамой отъехал в сторону, покорно выпуская старосту из гостиной.

Гриффиндорка вышла в коридор и несколько секунд простояла на месте, переминаясь с ноги на ногу.

– Вы ходите во сне? – раздался тихий голос из-за спины, сдавленный зевком.

Гермиона вздрогнула, обернувшись через плечо. Дама с портрета протирала кулачками нарисованные глаза и тоже щурилась, будто кто-то вдруг включил свет, разбудив её.

– Я… нет-нет, я просто… извините, – и Грейнджер быстро зашагала вперёд, запахивая на груди плотную ткань мантии, лихорадочно соображая, куда же направиться для начала.

Может быть, он пошёл в слизеринскую гостиную? Хотя было не похоже, чтобы Малфою нужно было общение, когда его отрешённое лицо смотрело сквозь. С тех пор, как ей стал известен другойего взгляд, это “сквозь” вызывало дискомфорт.

Так. Ладно. Просто идти прямо. Это вроде бы не сложно.

Кроссовки почти не создавали шума, мягко касаясь пола, и Гермиона как раз подумала о том, что хорошо бы надевать эту обувь на патрулирование, когда из-за угла впереди внезапно вышел Блейз.

Прямо за ним – Драко.

Внезапный облегчённый выдох прервался – оба слизеринца мокрые насквозь. И… чёрт, подбородок Малфоя вымазан в крови.

Появление этой парочки едва не заставило подскочить на месте. От неожиданности, удивления и испуга. Под прицелом сразу двух слегка потерянных, холодных и удивлённых взглядов гриффиндорка остановилась, комкая в пальцах отвороты мантии.

– Это Грейнджер, – донесся до слуха низковатый недоверчивый голос Забини.

Открыла рот, словно хотела что-то сказать, однако застыла, наблюдая, как они подходили. А что ей нужно было делать? Сорваться и бежать назад? Или пройти мимо?

Решительно вздохнув, Гермиона выпустила ткань и потёрла ладони друг о друга, приковываясь взглядом к приближающемуся светлому лицу. Влажные и слегка потемневшие волосы липли на лоб.

Малфой был бледен – и это пугало.

Не просто бледен. Не сильнобледен. И даже не так, как был бледен часом ранее, покидая Башню. Он выглядел, будто кровь его действительно имела аристократично-синеватый оттенок. Можно поклясться – если бы губы не были сжаты в тонкую полосу, они бы были именно такого цвета – синие.

Бордовые разводы на подбородке завершали картину. И кричали: да он в полной заднице.

Кажется, Драко трясло.

Только сейчас Гермиона заметила руку Блейза, сжимающую плечо друга.

– Увидимся на завтраке.

Голос Драко будто резонировал в груди. Он продолжал смотреть перед собой.

– Ладно, брат. Как скажешь.

И мулат выпустил его плечо, останавливаясь.

На лице Блейза читался почти откровенный страх и странное сомнение, но всё это он тут же привычно скрыл, стоило Гермионе оказаться в нескольких шагах. Остроты, которые уже почти автоматически сгенерировал мозг при виде слизеринцев, испарились.

Вместо этого в сознании закипело откровенное волнение.

Блейз стоял в паре шагов от неё, Драко же продолжал идти вперёд.

– Малфой, что прои…

Отодвинул с дороги. Почти отпихнул плечом.

Обошёл в два шага, окатив островатым запахом дождя, и двинулся к портрету, опуская голову и не сбавляя шаг.

– Малфой! – растерянно позвала гриффиндорка удаляющуюся спину. Ноль реакции.

Подавив в себе порыв тут же кинуться за ним, перевела растерянный взгляд на Забини.

– Что с ним случилось?

Тот смотрел на друга, игнорируя редкие всё ещё скатывающиеся по лицу капли, напряжённо размышляя о чём-то.

– Блейз! Что произошло?

Тёмные глаза переместились на её лицо. Прошло несколько секунд.

– Иди за ним, – негромко произнёс он. – И следи, чтобы всё было нормально, поняла меня?

– В каком смысле?

– В прямом, блять, Грейнджер. Глаз не спускай с Малфоя, поняла?

Она упрямо сжала губы, выставив подбородок.

– Расскажи мне, что случилось, – тон был щедро разбавлен порцией нарастающей паники.

Непробиваемость Забини бесила.

– Неважно.

– Расскажи мне, немедленно, – девушка нетерпеливо сжала ладони в кулаки, бросая на Малфоя, который уже дошёл до Желтой Дамы, быстрый взгляд.

– Сбавь обороты, а? – слизеринец скривился, делая небольшой, почти невольный шаг назад. И так задержался здесь… с этой.

Однако на лице его в помине не было того искреннего отвращения и насмешки, как обычно. Лишь глубокое, почти утробное беспокойство.

– Чёрт возьми, Блейз!

Слишком громко.

Малфой повернул голову и бросил на них странный острый взгляд, прежде чем скрыться в полумраке гостиной, образовавшейся за открытым портретом. Забини сжал челюсти, заметив это.

– Он был в совятне, – сдался. Голос был напряжён почти до предела. – Хотел прыгнуть.

– Что?!

– Я успел, – быстро добавил он, поднимая руку и проводя по мокрому лицу. – Когда прибежал, он… стоял на бортике.

Гермиона уставилась на мулата во все глаза.

Даже не заметила, что тот запнулся, позволяя голосу дрогнуть.

– Годрик милост… – нервно сглотнула, снова рывком оборачиваясь и глядя на скрывающуюся в полумраке гостиной фигуру. – Этого не…

Стоял на бортике. Он стоял на бортике.

Какого чёрта ты стоял на бортике?!

– Господи, я пойду за ним. Он ведь может… он…

– Он успокоился сейчас, – тон Забини снова звучал прохладно. Отряхнул руку, усеивая каменный пол мелкими каплями.

Он определённо не мог прийти в себя, а Грейнджер стояла и тращилась на него в полном ужасе. В полнейшем ужасе.

– Он что же… он хотел..?

Это было сумасшествие. Он не мог.

Малфой не мог сделать… это. То, о чём говорит Блейз.

Просто не мог.

Несколько раз оглушенно открыв и закрыв рот, прежде, чем успела себя остановить, она схватилась руками за влажный рукав мантии, отделанный зелёной тканью. Взгляд носился по мрачному лицу Забини.

– Из-за чего?

– Даже не проси, – он, видимо, постепенно брал себя в руки, потому что вырвал локоть из сцепленных пальцев и теперь стоял, ревностно отряхивая его. Это было глупо, но странным образом успокаивало.

– Ладно, – дыхание было поверхностным и рваным.

Ладно. Успокойся. Он жив, он в гостиной. Там безопасно.

Но, ради Бога, да что такого могло произойти?! Что может заставить человека встать на краю башни? Чтобы прыгнуть. Чтобы оборвать свою жизнь.

Мерлин, если это из-за того, что Гермиона сказала ему, она не простит себе. Никогда не простит, никогда…

Закончив оправлять одежду, мулат словил на себе по-прежнему испуганный взгляд.

– Хватит таращить на меня свои блюдца, – огрызнулся он, вынуждая гриффиндорку вздрогнуть. – Иди, присмотри за ним. Сейчас, если не додумалась, не лучшее время оставлять его самого, – крошечная пауза для рваного вдоха. – Головой отвечаешь, поняла меня?

Он был прав. Чертовски прав.

Его правота заставила собраться и сделать шаг назад. Чуть запоздало, но приказной тон отрезвил. Губы сжались сами собой.

– Твой друг чуть не свёл счёты с жизнью, а ты даже не останешься с ним, а? Это и есть проявление слизеринской дружбы?

Тёмные прищуренные глаза вперились её лицо. Почти недоверчиво. И, слава Годрику, вот она, неприязнь. Это заставило окончательно прийти в себя.

– Пошла ты, Грейнджер, ты нихера не знаешь.

Она не знала. Конечно, Малфой ни слова не сказал ей.

Проклятье, Забини, прекрати избивать меня своими голыми фактами. Будто без тебя не заметила, на каком уровне застряло доверие между ею и Драко.

Ноль целых, фиг десятых.

– Не знаю, – утвердительно кивнула Грейнджер и распрямила плечи. – Потому и прошу рассказать.

– Я сказал – нет, – произнёс Блейз уже в полоборота, обращаясь скорее к каменной стене.

Собирался уходить? Отлично.

– Не доверяешь мне его слова, но доверяешь его самого, – Гермиона постаралась вложить в свой тон побольше насмешки и издёвки. Несмотря на то, что голос дрожал, у неё получилось. Слизеринец снова скривился.

– Не просто так же он ебёт тебя, а?

Ай. Это было неожиданно и очень неприятно. Словно шилом под рёбра.

– Он не…

– Ну да. Конечно.

– Закрой рот, Блейз. И проваливай отсюда.

Мулат дёрнул бровью, любезно игнорируя выпад.

– Ты хоть и грязнокровка, но ты не дура.

Моргнул, сделал вдох, будто хотел сказать что-то ещё, но лишь кашлянул. А затем развернулся и пошёл по коридору.

Чёртовы слизеринцы.

Гермиона смотрела в удаляющуюся спину несколько секунд, а затем поспешила в сторону гостиной, лихорадочно перебирая варианты – что могло случиться с Малфоем.

Жёлтая Дама не сказала ни слова, пропуская гриффиндорку в Башню. Лишь бросила на неё встревоженный взгляд.

* * *

Рука Нарциссы дрожит.

Свет от камина, отбрасываемый острым и широким лезвием, пляшет по стенам темницы. Сердце бьется как ненормальное.

Чёрт возьми, чёрт. Не нужно.

Он не хочет видеть.

– Мама, нет! Не смей делать этого!

Губы размыкаются.

Женщина запрокидывает голову и хохочет, жмуря глаза. Драко смотрит, как извивается перед ней закованная в цепи девушка. Серая дорожная мантия изорвана в нескольких местах. Ужас на белоснежном лице. Искривлённый в гримасе страха рот.

Нож ходит ходуном в тонких пальцах матери. Глаза её открываются, и вот она уже смотрит прямо на Малфоя, а губы продолжают улыбаться.

Секунды давят. Каждая будто последняя. Капают на переполненные чаши весов.

А затем…

– Я убила их!

Девушка вздрагивает. Нарцисса снова заливается хохотом.

– Мой милый Драко, это я убила и-и-их!– гомерический смех – визжащий, чужой – разносится по темницам.

Вокруг начинают появляться люди в тёмных одеждах, наступая, оттесняя от алтаря.

И первым идёт он.

Худое лицо, чёрные глаза, острые скулы. Тёмные волосы собраны на затылке. И хочется кинуть в него Авадой, но изо рта не вырывается ни звука.

Просто… никак.

Полное бессилие.

А Логан подходит всё ближе, ведя за собой шлейф из этих безликих теней. Оставляя мать за спиной.

И лишь её голос, снова криком:

– Я убила их!

И с этим воплем в ушах Малфой резко поднимает голову, вздрагивая всем телом, судорожно втягивая в себя воздух.

Темнота.

Промаргивается несколько секунд. Спина отдаётся тянущей болью. Как и затылок, и шея. Тело слегка лихорадит. Какого черта здесь такая темнота?

Взгляд против воли ищет людей, что только что окружали его повсюду. Ищет скрытые капюшонами глаза. Ищет Логана и прислушивается к мёртвой тишине Башни.

Сердце до сих пор колотится как сумасшедшее, и только теперь, быстро окинув взглядом комнату, Малфой понимает, что уснул в кресле у кровати. Пальцы, стискивающие ручки, разжались.

Конечно, это сон.

Но как горько после него внутри.

Он медленно выпрямился, ощущая миллион иголок, впившихся в затёкшие плечи.

Глаза снова закрываются. Рот приоткрыт, ловит воздух сухими губами.

Драко замирает и сидит, не двигаясь.

Ждёт, пока кровь снова разогреет сжатые в ледяные комья мышцы.

Как хорошо, когда темно.

Можно представить, что тебя здесь вообще нет. Будто ночь проходит мимо, а не сквозь тебя. Будто ты просто… наблюдатель.

Или даже вершитель.

Как это просто, должно быть – вершить чужие судьбы. Взгляд медленно поднялся к потолку.

Слышишь? Я завидуютебе. Если ты там, конечно. И если ты не особенно занят насыланием на меня очередного грёбаного проклятия. Чёртов ты урод.

В груди спирает, и хочется кашлять, но Драко только подаётся вперёд, опираясь локтями о разведённые колени и свешивая голову. Вцепившись взглядом в свои лакированные туфли, блестящие в темноте. Вспоминая, как под этими острыми носками была пустота.

(Как сейчас – внутри. Полная, замкнутая, циркулирующая пустота).

Появление Блейза. Дождь.

Поднял руку и прикоснулся к уголку рта. Пальцы ощутили шероховатость и лёгкую влагу. Привкус крови на языке становился уже почти привычным делом. Ранка отдалась жжением.

Ну вот, Малфой. Видишь, как хорошо.

Ты так упорно восхвалял её. А теперь пей. Пей, пока не захлебнёшься. Кристально-чистой. Приторно-правильной.

По спине прокатил холодный липкий озноб, и Драко понял, что на нём до сих пор не высохший до конца свитер, неприятно колющий кожу.

Даже не разделся.

Просто рухнул без сил в кресло, затушил свечи и закрыл глаза, прислушиваясь к тому, как бродит в своей спальне Грейнджер. Она пришла почти сразу. Дверь в гостиную открылась синхронно с той, что закрылась за ним в его спальне.

Гриффиндорка сразу юркнула в свою комнату.

Малфой мог поклясться, что она прислушивалась к тишине за стеной. Он мог поклясться, что Блейз попросил её проследить за ним. Будто просьба была уместна… чтобы Гермиона и не сунула свой любопытный нос за выяснениями после всего того, что увидела.

И наверняка приоткрыла створку в ванную, чтобы слушать, чем же занимается её сосед.

А через некоторое время не вытерпела, хотя прошло только минут десять – Драко отсчитывал секунды, – поскреблась к нему в дверь.

– Малфой?

Он сидел молча, откинув голову на мягкую спинку кресла, рассматривая танцующие на потолке тени.

Снова тихое царапанье.

– Малфой, ты не хочешь…

– Нет, – он ни черта не хотел.

– Хорошо.

Молодой человек почти рассмеялся этому кроткому и быстрому согласию. Всегда бы так, маленькая зазнайка. Выдрессировать бы в тебе это послушание.

А потом она ушла к себе, и Драко понял, что всё же не отказался бы увидеть сейчас её глаза. Те самые, которые он вспомнил, стоя на краю совятни.

Веки закрылись. Он вслушивался в шорох лёгких шагов из соседней комнаты, пока сознание не отключилось. Интересно, сколько он проспал?

Судя по окружающему мраку – час, или того меньше.

Судя по ломоте во всём теле – лет пятьдесят. И проснулся только для того, чтобы открыть глаза и умереть, но прежде всего осознать, какое ты херово ничтожество, Драко Малфой. Просто сраный неудачник.

Самый уставший во Вселенной сраный неудачник.

Смаковать эту мысль он не стал. Принял как данность.

Когда он поднялся на ноги, голова закружилась. Очередная волна дрожи пронеслась по телу. Твою мать. Холодно.

Напряг руки, схватился пальцами за горловину свитера сзади и потянул, стаскивая с себя противно-влажную, тяжёлую ткань. В горле саднило, но он не обратил на это внимания. Ощущая рябь мурашек по всему телу, он выхватил из шкафа первую попавшуюся рубашку и торопливо застегнул на все пуговицы.

В голове было так неестественно пусто, будто несколько часов назад он всё же прыгнул с башни. Сиганул вниз, и тело сейчас валялось где-то там. На земле. И было бы так хорошо. По крайней мере, не было бы ни одной догадки о том, что в данный момент происходит дома.

Почему не было мыслей?

Почему ни одной мысли о том, что с Нарциссой?

Почему только эти горящие, затягивающие в себя образы. Из прошлого, из снов, из памяти, из воображения. Пропитанные смертью видения. Надо же.

Иногда он чувствовал, как сходит с ума.

Люциус всегда говорил, что самые счастливые люди – сумасшедшие.

Отлично. Я согласен.

Одно смущало – счастья не было. Был страх.

Был всегда, а сейчас – особенно. Стоял рядом с Драко в полной темноте спальни. Смотрел в затылок и ждал. Ждал очередного промаха, чтобы впиться своими когтями, что привычно касались спины, в нутро. Верный спутник, прошедший с ним сквозь всю жизнь. Дерущий, прибивающий страх.

Внезапно глаза обожгло, и Малфой стиснул зубы.

Ну, нет. Не смей, блять. Грёбаная баба. Возьми себя в руки, соберись. Что сказал бы отец, увидев тебя сейчас?

С губ сорвалось рычание.

Он знал, что сказал бы отец. И что бы он сделал.

Херова немощь.

Просто приведи себя в порядок. Стань прежним, и мысли тоже встанут на места. Прекратят хаотично летать в голове, срезая своими острыми крыльями остатки твоего разума. Рассудительности. Сдержанности. И можно будет собраться. И что-то решить. Он ведь может, не так ли?

Он должен решить что-то, блин.

Ты же грёбанный аналитик, Драко. А ведёшь себя как отсталый кретин.

Думай! Думай, что можно сделать, а не жалей себя.

– Акцио, палочка.

Тёплое древко легло в ладонь, и в груди стало будто бы немного легче. Увереннее.

Уже хорошо.

Драко сжимал губы, пока шёл в ванную.

Включал свет, подходил к зеркалу, чуть щурясь. Откладывал палочку на край раковины. Медленно открывал вентиль, наклонялся, набирал в ковш сложенных ладоней тёплую воду и умывался. Смывал размазанную по подбородку кровь. Проводил мокрыми руками по волосам, заводя их назад, но они падали на лоб, и кожа чувствовала влажное прикосновение.

Всё будто со стороны.

Снова набрал воды. Снова она на лице. На секунду задержанные на щеках ладони. Вернись. Вернись, Малфой, мать твою.

Он почти не чувствовал, что кожа под пальцами куда горячее, чем обычно. Смутная догадка была ещё с того момента, как в горле начало печь и саднить. Проторчать на ледяном ветру, а потом ещё и промокнуть – это жесть. Уметь нужно.

Поэтому подхватить банальную простуду – раз плюнуть.

Малфой ещё какое-то время грел пальцы под бьющей струёй воды, ощущая себя истончившейся оболочкой. Потом поймал себя на том, что смотрит в своё отражение, кусая пересохшие израненные губы. На мокром и бледном лице выделялся нездоровый румянец.

В серых воспалённых глазах вопрос.

Что?

Что теперь? Потому что сил, даже банально для того, чтобы заточить себя в прежний стальной кокон, не было. Белки краснели все сильнее, но он знал, что плакать не будет. Эти сопли – никогда больше. Не позволит себе. Это последний, самый окончательный этап.

Это будет значить, что он проиграл.

Перед ними всеми и перед собой.

Горло сдавило, и он всё-таки закашлялся, вцепившись в края раковины. Опустил взгляд, сплюнул. К слюне примешалась кровь из разбитого рта, а взгляд упал на палочку, что лежала за краном.

Ты ведь и без своих грёбаных слёз проиграл.

Драко протянул руку. Сжал деревянную ручку.

Ты волшебник, мать твою.

И внезапно сознание захлестнуло отчаянье. Такое отчаянье, что на мгновение оно практически ошарашило. Сначала даже показалось, что это Драко вернулся в собственную голову. Вернулись его чувства. Вернулось ощущение существования. Чувство бьющегося сердца.

Но это была всего лишь накрывшая новой волной, уже знакомая бездна.

Пальцы сжались сильнее – он рывком поднял руку и приставил кончик палочки к собственной глотке, вжимая его в кожу, судорожно сглатывая. Ощущая корнем языка давление. Ещё немного – и проникнет внутрь.

Дыхание сбилось и вырывалось хриплыми лихорадочными выдохами из-за стиснутых зубов. Злой взгляд буравил отражение. Даже румянец стал светлее. Малфой видел, как вода стекает по лицу вниз, к подбородку и шее, обходя место соприкосновения с деревом.

Так просто.

Просто, верно? Ты же на краю этой ночью. Ну так давай, блять. Скажи одно-единственное слово, чтобы окончательно всё решить для себя. Сорваться к хуям и сдохнуть здесь, посреди ванной комнаты.

Скажи. Произнеси любимое заклинание твоего отца.

Дыхание такое тяжелое, что, кажется, изо рта сейчас польётся кровь.

Сильнее стиснул зубы, сильнее вдавил палочку куда-то под челюсть.

Давай же. Не будь трусом, давай!

Он зарычал, чувствуя, как дрожит верхняя губа. И снова, будто в попытке произнести заклятие. Сердце что-то кричало, но шум воды, который стал вдруг почти оглушающим, не давал этого услышать.

Ты жалок, Малфой. Ты. Жалок.

Глаза зажмурились.

Сейчас.

А в следующий момент палочка вылетела из пальцев, царапнув кожу горла – эхо разорвавшего напряжённый воздух ванной “Экспеллиармуса” до сих пор отдавалось в голове.

Судорожный выдох вырвался из трясущихся лёгких вместе с разворотом тела. Дверь в спальню Грейнджер открыта. Гриффиндорка стоит на пороге, пылая своими распахнутыми глазами. А в них вопрос. Такой огромный и такой испуганный вопросище, на который Драко не мог дать ответа. Просто… не знал.

Гермиона смотрела в ужасе. В полном ужасе, открыв рот. И это щедро чередовалось с недоумением. Рука с палочкой так и замерла, глядя куда-то в грудь молодому человеку.