Текст книги "Платина и шоколад (СИ)"

Автор книги: Настя Чацкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 52 страниц)

– Пошёл к чёрту, – выплюнула гриффиндорка, чувствуя, как волна отвращения пробегает по спине от воспоминания его тела рядом с собой. Его загребающих рук и насмешливого голоса. – Отправляйся в Слизеринское крыло. О том, что ты бродишь по ночам будет доложено...

– А то что?

– Прости? – Гермиона сделала-таки торопливый шаг назад, когда он внезапно начал приближаться к ней, оттолкнувшись от стены.

Взгляд Грэхема сконцентрировался на лице девушки. Видимо, в подземельях было не так непроглядно, как ей казалось сначала. Или же слизеринцы, как змеи, рождались с талантом видеть в темноте.

– А то что ты сделаешь? Если не отправлюсь, а? – в его низком голосе вызов и какой-то пошлый намек. На что – Грейнджер даже не хотела думать. Она сделала ещё один шаг назад. Он приближался.

– Ты отправишься, Грэхем. Иначе тебе придется иметь дело с деканом факультета, – голос дрогнул против воли. Он заметил.

Усмехнулся.

– Декан? О, нет... – в напускном ужасе прижал руку ко рту. – Где же он? Где? Снейп!

Грэхем рявкнул это имя на всю мощь своих голосовых связок, кажется. У гриффиндорки зазвенело в ушах, и она против воли зажмурилась. Подземелья разнесли влажное эхо по коридорам.

Тишина. Её сбитое с ритма дыхание.

– Кажется, его здесь нет, – насмешливо и громко. – Где ты его спрятала? У себя под мантией?

Одно мгновение – и он схватил её запястье в капкан своих пальцев, выбивая палочку. Грейнджер даже не успела произнести заклинание – не заметила рывка. Не даром прошли те года, что слизеринец посвятил занятиям квиддичем – реакция у него была быстрой, а захват сильным.

Палочка выпала из рук и лучик света заплясал по стенам.

– Убирайся, Грэхем!

Она попыталась вырвать запястье из железных пальцев, но лишь зашипела от боли.

– Да, детка. Кричи погромче. Всё равно здесь никого нет, – его ухмылка скользнула в нескольких дюймах от её глаз, а в следующее мгновение Гермиона с силой ударилась спиной о каменную стену, так, что едва не выбила из легких весь воздух. Прежде, чем поняла, что происходит – Монтегю навалился сверху всей своей грудой мышц. От него несло алкоголем так, что резало глаза.

– Помнишь, я обещал, что мы с тобой еще потискаемся? – пропыхтел он, сглатывая.

Паника накрыла Грейнджер с головой. Монтегю не шутил. Он не взялся ее напугать или проучить. Его ширинка снова характерно топорщилась. Девушка дёрнулась вбок, но он крепко держал, сжимая руки и мешая дышать своим прижатым телом.

– Что ты несёшь! Пусти! – выдохнула она, рванувшись плечами от стены.

Он будто не слышал, хрипя и потираясь о неё, опаляя лицо своим дыханием, от которого начинало тошнить.

– Забыла, да? – лихорадочно шептал Грэхем, вжимаясь лицом в её шею и ухо.

– Отпусти, Монтегю! – неожиданно запястья оказались на свободе – но гриффиндорка не успела обрадоваться, потому что его руки начали лихорадочно шарить по застежкам ее мантии, в попытке расстегнуть мелкие крючки.

Мерлин, да что же это! Давай, Грейнджер, сделай что-то с этим кретином! – орало сердце, галопируя где-то на корне языка и рассылая по всему телу ужас, такой же тяжёлый, как этот слизеринский урод.

Сжав зубы, она со всей силы толкнула его неподъёмное тело. Естественно, никакого результата. Он только громче задышал, и, видимо, начал терять терпение – раздался треск ткани. Звук, будто сквозь толщу воды, от которого поджилки Гермионы, кажется, завязались в тугой узел. Прохлада подземелий коснулась тёплой кожи груди, скрытой теперь лишь тонким бюстгальтером.

Каким-то отдалённым уголком сознания гриффиндорка услышала, как по полу застучали пуговицы её школьной рубашки, и это стало последней каплей, удерживающей её на границе контроля своих эмоций – из глаз полились слёзы, а руки по-прежнему отталкивали широкие плечи, соскальзывая и царапая кожу запястий о змейку на горловине его сбитой набок кофты.

– Не дёргайся, мать твою.

Монтегю подхватывает её, подтягивая вверх по стене, сгибая колено и втискивая его между сжатых бедер девушки.

– Грэхем... – всхлип. – Пожалуйста, не нужно.

Мерлин, Грейнджер. Борись, борись же.

Слабачка!

Голос этот всё тише и тише. Не находит ответа в пульсирующем мозгу. Руки болят так, что в них почти не остается сил – она уже не толкает, а скребёт ногтями по его плечам. Почти невесомо. Только слёзы катятся по холодным щекам и сердце толчками пережёвывает кровь где-то глубоко внутри, гоня её по организму.

Борись.Борись.Борись.

Стук такой частый, что кажется, будто она сама – сердце. Пульсирует у него в руках, мечтая вдохнуть, хотя бы один раз. Но у неё не получается – на грудь давит тяжёлое тело, снова прижатое к Гермионе. Ручищи скользят вверх по её бёдрам, сжимая, стискивая кожу, добираются до пуговицы на джинсах и торопливо расстегивают её.

Она задыхается. Кашляет, давится слезами и снова начинает задыхаться, потому что Грэхем и не думает отодвигаться, присасываясь губами к тонкому плечу, пытаясь стянуть ткань с её ног. А ей нужен чёртов воздух.

Борисьборисьборись.

Оно сейчас просто остановится. Разлетится на куски от этого молчаливого крика и желания вдохнуть.

Невесть откуда взявшиеся силы на одно отчаянное мгновение заставили её рвануться вперед.

То ли Монтегю не ожидал вновь ожившего сопротивления, то ли слишком увлёкся лишением Гермионы её последней защиты, но девушка выгнулась и колено её попало прямо в напряжённый живот Грэхэма, заставив того на мгновение громко застонать, согнувшись, однако не размыкая рук.

Воздух.

Дыхание со свистом ворвалось в лёгкие так быстро, что перед глазами заплясали звезды. Она снова дернулась. Руки Грэхема держали крепко, поэтому она просто со страхом ждала его реакции, кляня себя за то, что удар не пришелся ниже. Через несколько секунд он разогнулся с тяжёлым выдохом и блестящими глазами, которые впечатали её взглядом в стену. И в них было что-то, от чего Грейнджер едва не решила распрощаться с жизнью. Кажется, он убьёт её прямо сейчас – прямо здесь.

– Ах ты ёбаная сука, – захрипел он, смаргивая слёзы боли в воспалённых глазах. Одна рука отпустила её плечо. Но не для того, чтобы позволить уйти.

Короткий размах. Удар.

Это ведь был удар?

Левая часть лица онемела мгновенно. Голова запрокинулась, и девушка ощутила, как сознание начинает уплывать от неё. Она ловила воздух приоткрытым ртом всем своим существом ища ориентир, чтобы зацепиться за него, не уходить. Никакого обморока. Нельзя. Нельзя.

Щека пульсировала.

– Вздумала пинаться? Я научу тебя хорошему тону, гриффиндорская грязь.

Кажется, Грэхем снова замахнулся.

Гермиона закрыла глаза, и осознание того, что этот удар наверняка выбьет из нее последний дух, заставило ее сжаться.

Шаги.

Мерлин. Шаги. Она слышала их сквозь шум и звон в ушах – сначала тихие, отдающиеся в коридоре. Затем громче, быстрее. Будто кто-то бежал. Стук стал почти оглушающим – она слышала его– и глаза распахнулись, возвращая её из плывущего сознания в подземелье.

А в следующий момент её отпустили.

Практически отпихнули от себя, и она упала, ударившись о каменный пол. Будто сложилась гармошкой, как сломанная кукла, прижимая к себе колени, сжавшись, глядя слезившимися глазами, как кто-то отшвыривает Грэхема к противоположной стене. Монтегю ударяется затылком, стонет, пытается отпихнуть, не соображая, кто перед ним. Но через несколько секунд осознание приходит к нему таким ужасом в лихорадочно блестящих глазах, что Гермионе становится его почти жаль.

Почти.

– Блять... Малфой, клянусь, я...

Малфой?

Девушка едва не начинает задыхаться снова. Мерлин. Это Малфой?

Она до боли всматривается перед собой и начинает различать платиновые волосы и фигуру, обтянутую тёмной одеждой, отчего он казался ещё более плотным сгустком тьмы, чем всё вокруг. И этот сгусток прижимает Грэхема к стене.

Резкое движение, замах. Хруст.

Рёв Монтегю на секунду оглушает, но Драко только стискивает челюсть, не давая слизеринцу согнуться пополам, ударяя ещё – на этот раз не в лицо – в живот.

– М-Малфой... – что-то булькает во рту ублюдка так, будто из него вот-вот полезут все его внутренности.

Нет.

Он заслуживает ещё.

Ещё сильнее. Ещё больше.

Чтобы потроха скрутило от боли, а потом он выблевал их на пол. Или захлебнулся бы в них. В собственном дерьме и крови.

Ярость пульсировала в висках, заставляя наносить удары один за одним. Перед глазами замерла картина практически распластанной по стене грязнокровки, дрожащей, заплаканной, умоляющей, умоляющейблятьего остановиться. И звук. Звук пощечины, которой наградил её лицо Грэхем.

Этот звук и сейчас разрывался с каждым ударом сердца в груди. Зубы снова сжались, Малфой выбросил перед собой кулак ещё раз, попадая в челюсть.

У Грэхема вырвался хрип.

Он уже не пытался говорить. Тихо скулил что-то, кашляя.

Драко чувствовал, что ему не хватает дыхания. Он сжал глотку Монтегю, который жмурился, пытаясь отвернуть от него свое лицо. Из сломанного носа хлестала кровь, которую капитан слизеринской команды покорно глотал вперемешку со слезами в ожидании следующего удара.

Драко выхватил из кармана палочку, приставляя её к судорожно дёргающемуся кадыку Грэхема. И замер.

Будто давая возможность.

– Какого хуя я только что видел? – произнёс Малфой таким глухим и спокойным голосом, что ужас сковал всё существо обоих людей, которые стали свидетелями этих слов в узком коридоре подземелий.

Тихо. Почти ласково.

Так, что у Монтегю, он мог поклясться, сердце пропустило несколько ударов. И, Мерлин, лучше бы Драко его ещё раз ударил.

– Не испытывай, блять, мое терпение! – заорал Малфой в лицо Грэхему, и тот задергался, снова пытаясь отвернуть лицо, зажмуриться. А кончик палочки уже с силой надавливал на горло.

Лепет вышел тихий и невнятный. На грани слышимости. Перебитый кашлем и попытками сглотнуть собравшуюся во рту кровь.

Гермиона слышала каждое слово.

– Я не хотел, я клянусь... Ты же меня знаешь, приятель... Я же ничего такого... Она ведь сама полезла... Я бы никогда... Но она сама... Ты говорил, что можно... Помнишь, на поле? «Ловите, ебите», а?.. Тебе же похуй... В чём дело, Малфой?

Драко услышал за спиной судорожный вдох Грейнджер. На что она так реагирует? На то, что он сказал этим кретинам, что ему посрать, кто трахнет грязнокровую шлюху?

Так это грёбаная правда.

В мозгу разорвалась совершенно другая фраза, произнесённая Грэхемом.

Она сама.

– Что значит «сама»?

– Шарилась здесь... Малфой, клянусь... у меня бы и в мыслях... ты же знаешь...

Закашлялся. Не мог говорить.

Она сама.

Сама полезла к нему? Сама предложила себя?

Зубы скрипнули, и Монтегю снова зажмурился, справедливо рассудив, что этот гнев тоже касается его. Но в следующий момент Драко выпустил шею слизеринца, позволяя тому мешком рухнуть на пол, всхлипывая и сжимаясь, обхватывая живот руками.

Малфой вытер руку о свитер, не сводя с Грэхема ледяного взгляда, будто тот мог снова вскочить и броситься на дуру-Грейнджер.

Не мог.

Он даже почти не двигался.

А Драко стоял и пытался объяснить свой поступок. Анализ. Анализ. Анализ. Мозг работал, подбирая варианты. И все какие-то слишком отчаянные, слишком неправдоподобные. Ему действительно всё равно, пусть он даже трахал бы её, прижав к стене.

Но что тогда заставило Малфоя рвануть с места, забыв, где он находится, забыв, что голова только что кружилась, а тело было расслабленно-спокойным, видя только открывшуюся глазам картину и её слёзы?

Грёбаные слёзы, которые он когда-то не смог выдавить из неё.

Списать это на защиту слабых?

Смешно.

Не Малфой. Не грязнокровок.

Что тогда?

Он ударил Грейнджер.

Вновь вспышка ярости. Вот. Вот оно. Грэхем – трусливый урод. Осмелился поднять руку на ту, на кого не поднялась рука у Малфоя. Кого Малфой не смог ударить.

Драко медленно обернулся. Она стояла, подпирая спиной стену, прижимая к груди изодранную рубашку и мантию. Пальцы мелко дрожали, а в свободной руке грязнокровка держала подобранные наощупь пуговицы. Её палочка валялась в нескольких шагах, всё ещё освещая пятачок коридора чуть дальше от них мутным Люмосом.

Встретившись с ним взглядом, сжала губы, задирая подбородок.

Знакомый мятежный огонек.

С ума сойти. Ненормальная.

В полутьме он разгадал отпечаток ладони Грэхема на её левой щеке, но в следующую же секунду Грейнджер сорвалась с места, уверенно стуча каблуками в сторону выхода, остановившись лишь для того, чтобы подобрать палочку.

Видимо, уже на ходу шепнула «Репаро», потому что несколько оставшихся под ногами пуговиц с тихим шорохом скользнули по каменному полу за ней. Малфой смотрел на удаляющийся силуэт, и думал, не кажется ли ему, что плечи Грейнджер начинают трястись.

Затем перевёл взгляд на утирающего рукавом нос Грэхема, который по-прежнему лежал на полу, глядя на Драко блестящими глазами. На свои разбитые костяшки. Понял, что внутренности всё ещё горят от ярости.

– Малфой... Я...

– Заткнись.

Он не собирался больше прикасаться к этому куску дерьма, что валялся в коридоре – либо сам дойдёт до гостиной, либо слизеринцы подберут.

Драко на секунду прикрыл глаза, ощущая, как виски стягивает тупой пульсирующей болью. Развернулся и медленно побрёл за грязнокровкой, бросив на Монтегю последний уничтожающий взгляд.

Мать его.

Он никогда ещё не трезвел так быстро, как сегодня.

Глава 11

Блейз влетел в Большой зал подобно вихрю, не обращая внимания на отскочивших в сторону четырёх пуффендуйцев. Тёмные глаза практически сразу же отыскали Малфоя, сидевшего на привычном месте. Забини почти не удивился, что друг соизволил спуститься в такую рань, хотя обычно завтрак уже подходил к концу, когда блондин вплывал в зал. Мулат сомневался, что Драко вообще сумел уснуть, судя по уставшим, воспалённым глазам, устремлённым в тарелку перед собой.

Малфой почти доел, когда Забини уселся рядом, оседлав скамью, не сводя со скулы товарища напряжённого взгляда. Кожа в этом месте начинала неприятно зудеть, и Драк поморщился. Молча отправил в рот очередную порцию омлета и потянулся рукой к бокалу с какао, когда Забини не выдержал и резко наклонился вперед.

– Ты ёбнулся, Малфой?

Голос был тихим и слегка охрипшим после вчерашнего, но в нём явственно читалась заинтересованность.

Драко перевёл спокойный взгляд на друга, приподнимая брови в немом вопросе. Блейз ждал, практически идентично повторяя его выражение лица.

– Попей. Сушит же, – Малфой локтем пододвинул к товарищу графин с водой.

– На хер воду. Что у вас произошло? – Блейз проигнорировал сей жест, складывая руки на груди. – Это потому, что он выступал вчера?

Драко снова уткнулся в тарелку, накалывая оставшиеся кусочки бекона на вилку.

– Нет.

– Тогда что?

Мерлин. Драко рассказывал Блейзу всё. Всё об отце, всё, что чувствовал, переживая это лето. Но сейчас он не мог заставить себя выдавить имя той, из-за которой вчера избил херова кретина Монтегю. Он сам не принимал этого факта и тем более не хотел, чтобы единственный друг подумал, будто Малфой окончательно свихнулся. А может быть, у него действительно едет крыша?

На нервной почве. Почему бы и нет?

Слизеринец снова поднял взгляд на Забини, который терпеливо ждал. Отложил вилку.

– Этот урод насиловал девушку.

Блейз замер, хотя только собирался перекинуть ногу через лавку, чтобы сесть ровно и приступить к еде.

Уставился на Малфоя. Не верил.

Драко пожал плечами, поднося к губам бокал с какао и делая небольшой глоток. Забини ещё какое-то время не отводил от друга глаз. Затем уселся-таки за стол и принялся накладывать себе омлет. Малфой молча пил, не обращая внимания на то, как напиток жжёт гортань.

– Я хуею с этой школы, – изрёк Блейз, покачивая головой.

– Угу.

Драко отстранённо наблюдал, как Большой зал наполняется студентами.

Он впервые за шесть полных лет обучения в Хогвартсе явился на завтрак так рано.

Глаза пекло, будто они вот-вот осыпятся трухой прямо на стол. Сон не шёл этой ночью, а почти отключённое, основательно перегретое сознание всё подкидывало какие-то неподъёмные мысли. Выбора Малфою не представлялось: лежать, уставившись в полог кровати, до самого утра, а потом отмываться от липких размышлений под холодным душем.

Грейнджер вчера он не застал, несмотря на рвение высказать ей всё, что он думает относительно случившегося. Несколько раз обрубал на корню желание подойти и начать колотить в дверь её спальни: был уверен, что она не соизволит открыть или отозваться, хотя чуткий слух позволил ему уловить её передвижения по комнате. Не то, чтобы ему не хватило общенияс ней прошлым вечером. Просто почему-то этим утром он остро ощутил тишину их смежной ванны. Недоставало этого вечного утреннего нытья под душем, которое она считала пением. Дурацкой магловской песенки с наитупейшим мотивом. Ему назло.

Малфой с раздражением понял, возвращаясь мыслями в Большой зал, что взгляд магнитом притягивается к двери, стоило любому красно-золотому появиться на пороге. Гриффиндорский стол пополнился ещё на двух человек: Поттер и Уизли уже утрамбовывали свои желудки яичницей с беконом. Грейнджер не было.

Драко скривился и отвёл глаза. Херовы уроды бесили его с каждым днём всё больше, и он догадывался о причине своей воспалённой ярости. Если он не выскажет дуре-Грейнджер всё, что собирался... всё, что она заслужила! – его просто разорвёт на части до конца дня. Кажется, именно она стала сраным катализатором малфоевского гнева.

Очень кстати на ум пришло, что сегодня последним занятием у них с Гриффиндором значилось травоведение. Идиотка может морить себя голодом, сколько влезет, но урок она не пропустит.

– Более фееричных новостей для утра после пьянки я себе просто представить не мог, – голос Блейза сбоку был всё ещё немного удивлённым. Малфой фыркнул, отставляя от себя пустую тарелку, отпил глоток какао.

Опёрся локтями о стол, наклоняя голову.

– Ну а... что у вас с Грейнджер?

Отъебись, ради Мерлина.

– Чего? – сделал вид, что не услышал, облизывая ранку на губе.

– Грейнджер. Знаешь, та девочка, что с тобой в старостате. Невысокого роста, злющая, как сука, с пышными волосами...

– Забини... – прорычал Драко, зло зыркая на улыбающегося Блейза.

– Что?

– Ешь свой омлет молча.

В дверях появилась Пэнси и, завидев молодых людей, тут же поспешила к ним. За ней сонной вереницей тянулись Нотт, Кребб и Гойл, почесывая больные головы и тихо переговариваясь. Дафна шла поодаль, не выспавшаяся, но очень довольная. Блейз кашлянул, обменявшись взглядом с Малфоем.

Всё потом.

Драко сжал пальцы на бокале с остывающим напитком, когда Пэнс накинулась ему на шею, влажно целуя в щёку. Почему-то именно в этот момент между висков родилась тупая боль, коей и мучились сейчас однокурсники.

Благо, они не стали спрашивать ничего о вчерашнем происшествии, встретившись с предупреждающим взглядом Блейза.

Монтегю на завтрак не явился.

* * *

Нарцисса сидела на каменной скамье, устремив пустой взгляд в декоративное озеро, что проглядывалось сквозь редкие деревья в саду поместья. Она игнорировала голоса, что раздавались за спиной, от центрального входа в Мэнор. Ей не нравилось, что в здании разом находилось столько незнакомых людей. Но эти люди были одеты в мантии Министерства Магии, и это давало им определенные привилегии. Которых у неё, Нарциссы, не было и в помине.

Она сильнее сцепила тонкие пальцы на коленях, стараясь не подпускать к себе ни одной мысли. Медленно повернула голову, глядя, как по подъездной дорожке семенит невысокая фигура мистера Томпсона. На секунду радость шевельнулась в груди, но женщина тут же опустила взгляд на свои руки, вспоминая слова Логана, до сих пор звенящие в ушах: «... если он поймёт, что ты вспомнила, хоть что-то, тебя убьют. Он же, Дерек. Тут же. Непростительным. У него есть разрешение сделать это, без суда и следствия...»

И сразу в горле ком.

Есть ли человек на свете, который был бы на её стороне?

Кажется, что до конца своих дней она теперь будет черпать прохладное спокойствие лишь из Мэнора. И, может быть, когда-нибудь сама станет камнем.

Министерство приказало обыскать поместье. Интересно, чего они добьются? Особняк был осмотрен и не раз. Вылизан каждый угол. Или кто-то ждёт, что в темницах найдутся трупы – двух уже – пропавших семей?

Битый час Нарцисса сидит на своей скамье, стараясь не смотреть в сторону суетящихся во дворе и в проёмах открытых окон чиновников. Солнце почти не грело, и влажный ветер заставлял иногда крепко обхватить себя руками.

Когда на плечи накинули тёплую ткань, Нарцисса испуганно вздрогнула, резко оборачиваясь. Знакомый запах одеколона заставил сердце замереть в груди. Логан стоял в паре шагов поодаль, засунув руки в карманы брюк, откинув мантию назад.

– Прохладно. Ты легко одета.

Нарцисса молча смотрела в его лицо, чувствуя мягкий, но пугающий запах от лацканов чужого пиджака, накинутого на плечи. Тёмные глаза мужчины глядели куда-то в сторону, а челюсть была напряжённо сжата. Нарцисса впервые видела его при дневном свете, и от солнечных лучей собранные на затылке волосы казались светлее.

– Вы закончили?

– Ещё нет. Им осталось обойти третий этаж и спальни для гостей.

Нарцисса поморщилась. Отвела глаза.

– Что же вы в этом не участвуете?

– Я не ищейка.

Она тихо фыркнула, уловив в его тоне нотки пренебрежения. Логан сделал несколько шагов к скамье и присел рядом с Нарциссой, лицом к Мэнору. У неё моментально возникло желание отодвинуться, но она лишь повернула голову, рассматривая тонкий профиль Логана.

– Что вы тогда здесь делаете?

Он немного помолчал, наклонился и опёрся о свои колени локтями, поджимая губы и окидывая поместье взглядом. Затем – беседку и отцветающие розовые кусты вокруг. Внимание Нарциссы моментально приковалось к татуировке на его затылке.

– Ты всегда любила этот сад, Нарци.

Сказал так, будто знал её всю жизнь. Как если бы был отцом или братом.

Она сощурилась. Промолчала. Вновь уставилась на ровную гладь озера. Слова Логана заинтересовали её, однако Нарцисса покорно ждала, вслушиваясь в отдалённые переговоры волшебников. С ветки одного из деревьев сорвалась птица, и Нарцисса проследила за ней взглядом, провожая во всё ещё по-летнему синее небо.

– Мне нравится здесь, – произнесла она, понимая, что продолжения сей короткой, брошенной, будто случайно, фразы ждать не придётся. Было странно говорить с ним, не глядя прямо, как обычно, однако сознание услужливо рисовало ей тёмные глаза и узкое скуластое лицо. – Хоть я и не помню, чтобы... любила этот сад.

Логан хмыкнул, кажется.

– Ты больше ничего не вспомнила? – он понизил голос так, будто их кто-то мог услышать.

– Нет.

– Я хотел сказать, что некоторое время не буду... навещать тебя.

На этот раз она обернулась к Логану так резко, что пиджак спал с одного её плеча. Уставилась на его собранные волосы и аккуратный хрящ уха. Линию скулы и пики тёмных ресниц. Он не сводил глаз с топчущегося у входа Томпсона, что-то обсуждающего с полноватым и почти лысым мужчиной.

Затем медленно повернул голову, искоса глядя на удивлённую женщину.

– Не расстраивайся. Это не надолго.

Она тут же взяла себя в руки, расправляя плечи и против воли подтягивая сползающую полу пиджака.

– Я вовсе не расстроилась, – с расстановкой произнесла Нарцисса, облизывая губы и пытаясь остановить мечущийся по его лицу взгляд. – Я вне себя от радости. Как долго вы будете отсутствовать?

Логан посмотрел на неё так, будто Нарцисса несла несусветную чушь. Действительно. Не обязан же он держать перед ней отчёт. Да и какая разница? Тебе дали передышку, Нарци. Радуйся.

Раздражённый выдох вырвался из груди, а взгляд вновь устремился на виднеющуюся вдалеке гладь воды. Он наблюдал, и понимание сего факта заставляло её стараться выглядеть непринуждённой и спокойной. Может быть, даже, довольной.

Старайся, старайся.

– Ты знаешь, почему Мэнор осматривают?

Откуда ей было знать. Покачала головой, впиваясь пальцами в мягкую ткань лацканов.

– Они поймали приспешника в ночь с тридцатого сентября на первое октября. Явились при проведении ритуала, совершенно внезапно. Все успели аппарировать, кроме Айена.

Низкий рокот его голоса звучал совсем тихо, но складывалось ощущение, что он вибрирует под кожей, и это заставляло Нарциссу прислушиваться внимательнее, хотя она и без того слышала каждое слово.

– Вы были там?

Ответ очевиден. Как и то, что Логан не собирается отвечать на вопрос.

– Он был одним из тех, кого ты знала. Выжил. Скрывался от зачистки Пожирателей после смерти Люциуса, но его нашли. От пыток у парня поехала крыша, Мерлин знает как, ему помогли сбежать снова.

Мужчина переплёл пальцы, опираясь о них подбородком, не отрываясь глядя на Дерека Томпсона, который копался в каких-то бумагах, делая торопливые пометки, уперев пергамент в согнутый локоть. Нарцисса сама не заметила, когда снова начала изучать напряжённое лицо. Он следил за тем, чтобы никто не приблизился и их не услышали. Тёмные глаза рентгеном сканировали сад и подъездную дорожку Мэнора.

– На заседании в Визенгамоте Айен наплёл им что-то о поместье. Видимо, его мозг перепутал даты и события. Говорят, парень нёс несусветную чушь, а после того как его отправили под конвоем в Азкабан – было принято решение повторного осмотра здания. Ты понимаешь, что это значит?

Нарцисса покачала головой, хмуря тонкие брови.

Она вообще ничего не понимала, чувствуя себя слепым и глухим котёнком, который внезапно обрёл и слух, и зрение. Слишком много всего салютами разрывалось вокруг, пугая.

– Это значит, что после осмотра тебя оставят в покое, потому что поместье совершенно чисто. В нём нет ни следа тёмной магии и тем более – физической расправы.

– Разве не могли приспешники вычистить его при желании? – она осмелилась задать вопрос, приободрённая его первой фразой. – Прошло ведь уже три дня после того, как...

– Тёмная магия не удаляется простым «Экскуро», как пятно на ковре в гостиной или столовой скатерти. Это глубже, куда глубже. Для того чтобы все следы от неё полностью исчезли, потребуется по крайней мере месяц. А то и больше, если учесть, насколько стар особняк и насколько умён в нём камень, – Логан выпрямил спину, заметив, что Томпсон закончил с заполнением бумаг и теперь активно махал рукой в немой просьбе возвращаться – и возвращать хозяйку. Мужчина перевёл взгляд на Нарциссу, изучая её лицо. – Ты живешь в огромной губке, Нарци. Особняк впитывает в себя всё. У стен здесь есть не только уши. У них есть сердце, и его биение можно ощутить. Ежесекундно.

И что-то в его голосе заставило её поверить, сжаться.

– Было бы неплохо, если бы ты сама потребовала, чтобы тебя и поместье оставили в покое.

Логан встал, меняя тему так резко, что Нарцисса растерялась. Оправляя мантию и вновь засовывая руки в карманы, он будто ожидал того же жеста и от неё. Женщина поднялась на ноги, замечая, что по-прежнему стискивает пальцами лацканы.

– Как будто это что-то изменит, – пробормотала Нарцисса, обходя скамью и останавливаясь возле мужчины. Тот смотрел на неё, сузив тёмные глаза. Затем протянул руку и легко подтолкнул в сторону поместья.

– Послушай, всё, что сейчас нужно – это чтобы ты потребовала у Томпсона или у Оливара – без разницы – уединения и покоя, основываясь на том, что Мэнор чист и ты хочешь доживать свою долгую жизнь без мыслей, что в любой момент к тебе могут нагрянуть, и...

– Но это так и есть.

Логан закатил глаза, уловив намёк в тихом голосе.

– Слушай меня, ладно? Ты должна попросить об этом. Прямо сейчас.

– Будто меня кто-то услышит.

– Нарцисса, просто потребуй этого, чёрт! Это твоё поместье, и тебя не должно устраивать то, что кто-то постоянно обшаривает его.

Она остановилась. Взглянула ему в глаза и подняла подбородок. Логан тоже замер, скрещивая руки на груди.

– Да, у меня всё ещё остались вопросы. Относительно того, что вы говорили.

– О чём?

– О том, что Мэнор принадлежит не мне.

Взгляд его тут же соскользнул с взволнованного лица, упираясь во что-то в глубине сада.

– Скажите мне, что вы имели в виду.

Логан вздохнул и быстрым движением облизал губы, покачивая головой. Он не собирался отвечать.

Нарцисса сжала руки в кулаки. Резким движением сняла с плеч пиджак и сунула вещь мужчине в руки, проходя мимо него, встречая кивком широкую улыбку мистера Томпсона.

– Рад видеть вас, миссис Малфой.

Снова кивок:

– Я надеюсь, вы уже закончили.

Дерек скрыл удивление, поглядывая на стоящего рядом с ним низкорослого мужчину, плотный живот которого свободная мантия практически обтягивала.

– Это... позвольте представить, Ральфус Оливар, приставленный к расследованию дела об исчезновению семей маглорожденных.

После третьего кивка Нарцисса почувствовала, что Логан остановился за её спиной. Она перевела взгляд на лысеющего чиновника и выдавила из себя улыбку.

– Рада знакомству, мистер Оливар.

Тот коротко пожал ей протянутую руку и поослабил впивающийся в шею воротник рубашки.

– Малфой-Мэнор чист, поздравляю вас.

– Я не сомневалась, – она приподняла подбородок, чувствуя, как от Логана исходят волны ожидания, практически толкая её в лопатки. Взгляд ударился о приоткрытую дверь центрального входа, зацепился за двух волшебников, стоящих возле широкой каменной лестнице в холле. Ещё двое спускались с верхнего этажа. А затем вернулся к лицам волшебников. – Я надеюсь, это был последний раз, когда вы беспокоите меня и мою скромную обитель?

Речь застряла в глотке мистера Томпсона, который явно хотел что-то сказать, а Оливар удивлённо приподнял брови. Нарцисса и сама не ожидала от себя этих слов – хотя судя по тому, с какой легкостью они слетели с её губ вместе с этой надменной и уставшей улыбкой – до потери памяти она часто практиковала подобный тон. Даже Логан удивился – она чувствовала затылком его сверлящий взгляд, и по какой-то неведомой причине это льстило ей сверх меры.

– Нужно полагать... да, – Дерек почесал щёку краем пергамента, что всё ещё был в его руке. Поправил запястьем съехавшие на кончик носа очки и продолжил. – Я как раз хотел сообщить вам, что...

Короткий кашель со стороны Оливара перебил его, и Томпсон покорно замолчал, условно передавая эстафету коллеге.

– Миссис Малфой, на данном этапе наша с вами работа подошла к концу.

– Я могу рассчитывать, что меня не побеспокоят в ближайшем будущем? Или не стоит думать, что вы дадите мне возможность... – она на секунду запнулась, осознавая, что оба волшебника внимают её словам. Это немного коробило. Как там сказал Логан?.. – Доживать свою долгую жизнь без мыслей, что в любой момент ко мне могут нагрянуть нежданные гости.

Логан, что как раз обходил её, остановился за спинами чиновников и губы его растянулись в ухмылке.

Неловкую паузу, повисшую после слов Нарциссы, прервал Ральфус, переминавшийся с ноги на ногу.

– Вы должны понимать, что некоторые обстоятельства обязывают нас... Вы ведь должны понимать, – повторил он с нажимом, когда на обтянутое мантией плечо легла рука Логана.