Текст книги "Наши уже не придут 5 (СИ)"

Автор книги: Нариман Ибрагим

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

Условия учений, правда, полную имитацию вражеского наступления не предусматривают, так как их главная задача – проверка боеспособности и быстродействия частей Красной Армии, занимающих оборонительные рубежи.

Параллельно ещё Эйтингтон проверяет своих пограничников, также принимающих участие в обороне Линии Ленина. Но это в «Щит-37» не входит – у КГБ внутренняя инспекция.

– Всё, по машинам! – приказал Аркадий собравшимся вокруг его танка офицерам. – Я должен быть в Варшаве до середины следующей недели!

После этого он забрался в командирский танк и включил встроенный в танковый шлем микрофон.

– Экипаж, доклад! – сказал он.

*4 сентября 1937 года*

– Ладно, признаю – это было неплохо, – усмехнулся Немиров и пожал руку Василевскому.

– Благодарю, товарищ генерал-лейтенант, – улыбнулся Александр Михайлович.

Аркадий недооценил смелость противника, а также его хитрость.

Василевский, знавший, что у Немирова есть неограниченная авиаразведка, решил обмануть лётчиков – перед Варшавой были построены ложные укрепления, а также размещены всерьёз замаскированные макеты танков и САУ. Маскировали так хорошо, что большую часть макетов не видно на фотографиях, но общее впечатление складывалось однозначное – выглядело всё так, что в том районе спрятана вся бронетехника.

А настоящие дивизии, двигаясь строго ночью, в обстановке максимальной скрытности и секретности, перемещались севернее реки Вислы и южнее города Груец.

И когда Немиров вывел свои дивизии к Варшаве, он уже был в окружении, просто не знал этого.

В реальной боевой обстановке всё было бы не так однозначно, он мог бы устроить прорыв из «котла», но это стоило бы очень дорого и ничего не гарантировало. В рамках учений это было чистым поражением.

«Щит-37» показал, что РККА готова встречать врага с огоньком. Не на бумаге, а по факту.

– Не куришь? – спросил Немиров у Василевского.

– Нет, – покачал тот головой.

– Тогда чего мы сидим в курилке? – спросил Аркадий.

– Я поговорить хотел, – ответил Александр Михайлович.

– О чём? – нахмурился Аркадий.

– Ходят слухи, что будут ещё одни учения… – начал Василевский.

– Далеко не одни, – усмехнулся Немиров. – ВМФ проведёт свои учения на Балтике и на Чёрном море, а ВВС – свои. Ну и мы «Восток-38» в следующем году затеваем…

Относительно недавно из состава РККА выделили отдельный род войск – Военно-воздушные силы СССР, с отдельным главнокомандующим, штабом и своими управлениями.

Англичане сделали так же ещё в конце Империалистической войны, а в СССР что-то никак не находилось времени и желания. Немиров этот момент не поднимал.

Генерал-полковник Алексеев, начавший эту реформу, не дожил до её конца – он умер от сердечного приступа ночью 17 июля этого года. Новым Верховным главнокомандующим РККА назначен генерал-полковник Борис Михайлович Шапошников.

Смерть Николая Николаевича заставила Аркадия задуматься о том, что есть серьёзные проблемы с ранней диагностикой и лечением сердечно-сосудистых заболеваний. Ленин – атеросклероз, Куйбышев – атеросклероз, Алексеев – атеросклероз, Чичерин – атеросклероз, у Дзержинского – тоже тромб, но он, благодаря усилиям врачей, выжил. И список жертв очень большой, увеличивающийся каждый день.

Чичерин даже толком пенсией не насладился – умер от инсульта у себя на даче, на глазах у жены…

С очень неявной подачи Аркадия было ускорено производство ещё недавно экспериментальных ангиографов, работающих с контрастом, а коллектив врачей в НИИ «Гематит» думает над вопросом коронарного шунтирования – концепцию они знают, но есть множество проблем, которые предстоит решить.

Немирову очень не хотелось, из-за ненормированного рабочего дня и постоянных стрессов, загнуться от инфаркта или инсульта в самый разгар войны, поэтому он уже неплохо так облучился, пока проходил обследование сосудов на предмет аневризм и тромбов.

Он, конечно, систематически бегает, не курит и не пьёт, но работа накладывает отпечаток, поэтому он тоже в зоне риска…

Сталин тоже прошёл обследование – у него обнаружили начальную стадию атеросклероза. И Аркадий отметил для себя, что на работе курить Иосиф Виссарионович перестал – от этого раздражителен и резок в общении, но воля у него крепкая, поэтому он позволяет себе трубку два раза в день, во время завтрака и перед сном.

Владимир Фёдорович Зеленин, Александр Леонидович Мясников, Георгий Фёдорович Ланг, а также Николай Нилович Аничков – сотрудники НИИ «Гематит», разработавшие методику тромболизиса с помощью стрептокиназы, также изготовили экспериментальный аэрозоль с нитроглицерином, а также научно обосновали профилактическую ценность ацетилсалициловой кислоты.

В рамках системы Семашко также внедряется система диспансеризации, а также массовое профилактическое обследование граждан, находящихся в зоне риска. Аркадий просто объяснил своё видение Николаю Александровичу, а тот дальше всё сам – через три недели принёс в кабинет к Аркадию проект, а после они вместе пошли стращать Верховный Совет и убеждать его в необходимости немедленных действий.

«В конечном счёте, конечно, доиграемся до того, что люди в пожилом возрасте будут умирать преимущественно от рака», – подумал Немиров. – «Но это уже проблема будущих поколений – я не уверен, что доживу до тех времён, когда это станет актуальной проблемой».

Сейчас тоже умирают от рака, но очень редко – гораздо быстрее человека настигает какое-нибудь сердечно-сосудистое заболевание…

Но это зримые уровни развития здравоохранения: стоит покончить с инфекционными заболеваниями, как вылезают внезапно аномально высокие сердечно-сосудистые болезни, кончают с ними, как оказывается, что рак забирается на первое место в таблице лидеров, а заканчивают с ним, наверх вскарабкивается Альцгеймер.

СССР недавно с трудом вскарабкался на вторую ступень – из-за улучшающегося здравоохранения сердечно-сосудистые заболевания начали постепенно обгонять инфекции. Увы, но большая часть планеты находится ещё на первой ступени и так будет до массового внедрения антибиотиков.

А по антибиотикам в СССР всё отлично. Николай Фёдорович Гамалея уже возобновил прекращённые четыре года назад практику и преподавание – его работа закончена.

Пенициллин, достаточно чистый, чтобы его можно было давать человеку, получен ещё два года назад, но это не просто лекарство, а стратегическое оружие, которое нельзя пускать в массовое производство слишком рано. Если он будет у всех, то это сведёт стратегическое преимущество СССР, в сфере возвращения солдат в строй, на нет. Да, Аркадий давал себе отчёт, что это людоедское мышление, только вот других вариантов не видел. Это сознательная жертва гражданским населением, причём Верховный Совет СССР, перед которым вопрос уже выставлялся, решение поддержал – в будущем это поможет выиграть в неизбежной войне, поэтому гуманизм и этику придётся отставить в сторону.

Аркадия частично примиряло с этим решением то, что Семашко стабильно улучшает положение с инфекциями даже без пенициллина, обходясь антисептиками и профилактикой.

«Как только начнётся война, сразу же запустим массовый выпуск пенициллина», – пообещал себе Немиров. – «В равных долях, и в армию, и на гражданку».

Антибиотики обеспечат резкий прирост населения, который будет длиться примерно лет тридцать. Это будет обусловлено не только тем, что будет рождаться больше детей, но и тем, что взрослые будут меньше умирать от инфекционных заболеваний.

В конце концов, Немиров изначально поставил себе основную задачу – не допустить той депопуляции, которая уничтожила Российскую Федерацию, в которой он родился и умер, а также весь остальной мир вместе с ней… Великая Отечественная война – это для него промежуточная задача и всегда была таковой.

– Вот я об учениях «Восток-38» и хотел поговорить, – произнёс Василевский. – Там будут только дальневосточные дивизии или мы тоже можем поучаствовать?

– Вообще-то, вы там будете в качестве японских империалистических агрессоров, – улыбнулся Аркадий. – Так что можешь нарезать белые ленты для бойцов – скорее всего, Шапошников захочет посмотреть, как быстро вы возьмёте Владивосток и как глубоко зайдёте в Маньчжурию. А Жуков, вероятно, будет атаковать Китайскую ССР…

– Ещё я слышал, что из-за «Щита-37» в Европе шумиха, – сменил тему Александр Михайлович.

– Да они даже когда Калинин ручку на стол роняет, сразу начинают шуметь, – махнул рукой Немиров. – Мы враги, так что не надо удивляться. Гитлер обязательно придёт – он уверен в своих силах. И когда настанет час, ты должен будешь сделать всё то же, что и в этом месяце, но всерьёз. Без пощады.

*20 ноября 1937 года*

– … и всё равно, лезут и лезут, раз за разом, – произнёс недоумевающий генерал-лейтенант Жуков.

– Не поняли ещё, наверное, – пожал плечами генерал-лейтенант Рокоссовский.

– Да пусть и дальше не понимают, – улыбнулся генерал-лейтенант Толбухин.

Осенний вечер выдался пригожим, тепло, дождя нет, но сырость в воздухе ощущается.

Военные советники заседали на заднем дворе дома Долорес Ибаррури, квартирующей советских генералов у себя. У Пассионарии хорошие отношения со Сталиным, с которым она состоит в активной переписке, поэтому естественно сложилось так, что она – связующее звено между коммунистами Испании и СССР.

И недавно Георгий передал ей депешу от специальной комиссии при Верховном Совете СССР – требуется ускорение эвакуации коммунистов и социалистов в Крым.

Говорят, что в Крыму основали коммуны для испанских республиканцев, которые будут жить там неопределённое время.

И, да, республиканцы начали проигрывать.

Германия расширила своё участие ещё на четыре пехотных и две танковых дивизии, что беспрецедентно много, если речь всё ещё идёт о добровольцах…

Жуков раньше считал, что это ошибка – выводить ОКСВИ в рамках «испанизации» войны, но теперь понял, что решение оказалось стратегически верным. Даже будь у него сейчас все уже эвакуированные подразделения, против такого количества немцев они бы мало что смогли. Силы просто несопоставимы.

Республиканцы не считают, что их дела плохи, а президент Нисето Алькала Самора даже утверждает, что победа близка, как никогда. Но он либерал, что определённым образом характеризует этого человека для Жукова.

Испанские коммунисты же слушают Коминтерн и представителей СССР, поэтому начали постепенно эвакуироваться. Они понимают, что будут делать националисты, когда война закончится их победой.

ЧВК «Царская стража» и «Чёрная стража» продолжают сражаться до последнего доллара – деньги плачены, поэтому наёмники честно их отрабатывают. Но им тоже приходит смена из местных формирований, которые они сами же и обучают, поэтому наёмники уезжают в родные края, батальон за батальоном…

– Но надо написать об успехе в Ставку, – улыбнулся Рокоссовский. – Как там Немиров говаривал? «Опилки в башке, а не серое вещество»!

Ударный полк франкистов, меньше суток назад, попал в хорошо спланированную засаду в лесу близ городка Ампоста, с применением химических танков, зарытых на дороге фугасов и замаскированных пулемётных гнёзд.

Танки и броневики были уничтожены в первые минуты, а затем пришло время пехоты – её тоже покрошили очень быстро и продуктивно. Передовой дозор признаков засады не обнаружил, так как маскировались все участники очень тщательно, поэтому колонна сгорела, а солдаты погибли или попали в плен.

Потом у засадников завязался короткий бой с прибывшим подкреплением франкистов, после чего республиканцы и СпН отступили, оставив поле боя за врагом. Трофеев никаких, но зато наступление на Ампосту было безоговорочно сорвано.

Националисты до сих пор хромают в вопросе разведки, поэтому подобные засады продолжают оставаться эффективными и очень серьёзно влияют на положение дел на тактическом уровне. Но на стратегическом уровне это лишь небольшой выигрыш стремительно истекающего времени…

А на основных фронтах, где наступают немецкие дивизии, ничего подобного не получается, поэтому они уверенно берут города. Позавчера они взяли Сорию и Калатаюд, после чего взяли паузу, чтобы восстановить силы.

Немецкие войска работают, как часы, берут своё планомерно, по военной науке, поэтому падение Мадрида неизбежно. А Мадрид падёт – падение всего остального будет лишь вопросом времени.

– Ладно, шутки шутками, а надо что-то делать с обороной Мадрида, – произнёс Жуков. – Ваши предложения, товарищи?

Глава двенадцатая

Пророк

*5 декабря 1937 года*

– … и никогда этого не приму! – отрезал Николай Ежов. – Любовь! Любовь к ближнему – вот в чём наше спасение! А господин Ганди несёт околесицу – если он за всех, то пусть докажет это на деле! Почему он так мало делает для неприкасаемых⁈ Предложил называть их «детьми Бога» и мыл им ноги⁈ Это он называет борьбой с их дискриминацией⁈

Его поддержали бурными возгласами, от которых Ганди поморщился, из-за чего Николай чуть не улыбнулся.

Крыть аргументы Ежова ему нечем: Николай кормит неприкасаемых, реально интегрирует их в общество – даёт работу, учит их детей, а также проводит «акции любви», то есть, совместные празднования, в которых участвуют представители других каст.

– Мы сами должны строить своё общество, своими силами! – продолжил Николай. – Это англичане расширяют пропасть между неприкасаемыми и остальными! Даже внутри каст мы разобщены! Мы не любим друг друга! Мы не уважаем друг друга! Мы не ценим друг друга! Но вместе мы – несокрушимая стена! Вместе мы – сила! Сила борьбы за любовь! За любовь к ближнему! Оглянитесь! Вот они – ближние, жаждущие вашей любви! А там…

Ежов указал в сторону, метафорически указывая на англичан. И все это прекрасно поняли, даже Ганди, погружённый в контекст проблем индусов не хуже, чем Ежов.

– Вы никогда не уговорите тигра-людоеда не есть ваших детей! – воскликнул он. – Даже если он сейчас сыт, это значит лишь то, что он уже съел чьего-то ребёнка! И завтра он придёт за вашим! А что предлагает господин Ганди⁈ Говорить с ним⁈

Он сделал картинную паузу и жестом руки воззвал к толпе.

– Нет! – выкрикнул один из его сподвижников.

– Не-е-ет!!! – подхватила толпа.

В этот момент Ганди понял, что проиграл.

– Борись за любовь, народ Индии! – начал скандировать Ежов. – Борись за любовь! Борись за любовь!

– Борись за любовь! Борись за любовь! Борись за любовь! – подхватили слушатели.

Под эти вопли, посрамлённый Ганди ушёл с помоста, захватив своих последователей.

А Николай просто умилился тому, как легко ему получилось превратить публичные дебаты в личную проповедь.

Он подал знак одному из приближённых.

– Бей англичан!!! – заорал тот. – Бей поработителей! Бей презирающих!

Последователи Ежова зовут себя «любящими», причём это даже не его идея, а что-то, возникшее в глубинах народных толщ. Само собой, он использовал это – «презирающими» стали называть англичан и их прислужников.

Это было классическое разделение на «мы» и «они» – концентрация внимания народа на общем враге. И самым удобным и очевидным общим врагом были англичане, которые задолбали уже абсолютно всех, даже Ганди.

«Да, Сатьяграха – это, несомненно, полезная штука», – подумал Ежов, сходя с помоста. – «Если вы хотите изменений лет через этак двадцать-тридцать… И как же это – совсем без насилия?»

Его учение «Прем марг», что означает «Путь любви», служит неявным мостом между традиционными воззрениями индийцев и идеями социализма и коммунизма.

Есть у него постулаты, поразительно близкие простому народу, но, при этом, не отдающие социалистической направленностью.

«Любить ближнего – значит разделять с ним хлеб, работу и достоинство». Ганди и его последователи делают это в очень ограниченных масштабах, но даже в этих скромных действиях сосредоточившись только на частных примерах взаимодействия с неприкасаемыми.

«Настоящая любовь – это не пассивное сострадание, а действие ради общего блага». Ганди же предлагает только сострадать и говорить, много говорить, а это почти равносильно бездействию.

«Любовь требует защиты – если кто-то хочет отнять у тебя право любить ближнего, ты обязан бороться». Сатьяграха Ганди предлагает терпеть побои, унижения и несправедливость, робко надеясь, что это непротивление что-то изменит в голове насильника.

«Если любишь свою землю – работай на ней, а не давай её угнетателю. Если любишь своего брата – помогай ему, а не смотри, как его бьют. Если любишь свою страну – борись за неё, а не кланяйся тем, кто её грабит». Это напрямую противоречит учению Ганди, но так просто и очевидно, что ему нечем ответить, при этом не прослыв прихлебателем колонизаторов.

«Англичане говорят, что они „несут цивилизацию“, но они воруют наш хлеб, золото и свободу!» Это постулат, из-за которого к Ежову возникло много вопросов со стороны бомбейской администрации, но повезло, что он не озвучивал его на своих собраниях. Но он распространился через листовки и буклеты, а за них отвечает не Ежов и не его секта, а какие-то «посторонние люди».

После этого этапа работы, наступит следующий, в котором появятся новые постулаты, с немножко другим наполнением:

«Если кто-то говорит, что любит народ, но при этом живёт в роскоши и управляет им, как рабами – это ложь!»

«Неприкасаемые – это наши братья, так же, как крестьяне, торговцы и ремесленники».

«Бог дал нам одну кровь, одни руки, одну землю – почему же мы делимся на касты?»

«Но те, кто сидит во дворцах, кто богатеет за счёт других – это не наши братья. Они не любят нас, а лишь используют – и это главный грех!»

«Если в стране есть богатые, которые не работают, и бедные, которые трудятся день и ночь – это не любовь, а обман».

«Настоящая любовь – когда каждый получает по труду».

«Если ты не работаешь, а живёшь за счёт других – значит, ты вор, и у тебя нет любви!»

«Так жили наши отцы – так будем жить мы!»

Вот за это Николая могут вполне обоснованно закрыть в зиндане или тихо притопить в ближайшей речке.

– Как там толпа? – спросил Ежов у Рамануджана, своего ближайшего и вернейшего сподвижника.

– Толпа настроена решительно, гуру, – ответил он, отвесив глубокий поклон.

Он подобрал его на улице, умирающего от голода и больного, дрожащего от лихорадки. Он вылечил его, выходил, своими руками поил его куриным бульоном, а после этого поселил в гостевую комнату своего особняка.

Ежов очень хорошо разбирается в людях: ему хватило двух задушевных разговоров, чтобы убедиться в фанатичной преданности Рамануджана своему духовному наставнику. Он настолько лоялен, что Николай даже посвятил его в часть своих ближайших планов и дал возможность вести самостоятельные проповеди. И Рамануджан построил у себя в голове какое-то искажённое понимание социализма: он уверен, что уже при социализме удастся построить общество всеобщего благоденствия и справедливости.

– В прошлые разы было точно так же… – с сомнением произнёс Ежов.

– Уверяю вас, благословеннейший, – зачастил Рамануджан. – В этот раз всё будет иначе!

Николаю нужны были бесчинства и беспорядки. Желательно с массовыми жертвами. Желательно среди индусов.

Для этого он уже в четвёртый раз проводит «спонтанные» митинги по различным поводам. В этот раз он использовал подвернувшегося Ганди, который сам напрашивался на публичные дебаты. Только вот Ежов, до сегодняшнего дня, не был уверен, что сможет аргументированно развалить линию защиты своего главного оппонента. Но сегодня с утра ему пришла в голову мысль: «А зачем устраивать диалог, если можно устроить монолог?»

Ганди пришёл на громкий публичный вызов, наверное, приготовил очень много аргументов и контраргументов, но успел озвучить лишь несколько из них, после чего был грубо прерван Ежовым и больше не смог вставить и слова.

Второй раз Махатма на такое не клюнет, больше публичных дебатов с ним у Ежова не будет, поэтому Николай очень надеется, что сегодня прольётся кровь. Желательно литрами.

– Возьми с собой ближних любящих и иди распалять толпу, – велел Ежов. – Если толпа сама не начнёт, то ты знаешь, что делать. Сегодня можно.

– Слушаюсь и повинуюсь, гуру… – вновь глубоко поклонился Рамануджан, после чего поправил сокрытый под халатом пояс с кобурой и покинул покои.

«Они сразу подумают на меня», – задумался Николай, меря шагами свои покои. – «Да и Ганди не упустит возможности ткнуть в меня пальцем и обвинить в том, что это по моей вине на улицы Бомбея пролилась кровь».

Это значило, что ему уходить из города прямо сейчас – если что-то начнётся, он уже будет в безопасности, а если ничего не начнётся, то он просто поедет медитировать на берег озера.

Николай залез в свой четырёхлитровый «Бентли», в котором его уже ждали водитель, по совместительству телохранитель, а также его женщины.

– Едем на озеро, – приказал он водителю.

– У нас будет пикник? – спросила Шакантала.

Она новенькая, из обеспеченной семьи – прониклась учением Ежова и сбежала из дома. Отец с братьями нашли её в Бомбее, в доме Ежова, а тот решил проблему просто – заплатил очень серьёзный выкуп, удовлетворивший родственников полностью и чуть-чуть сверху.

– Лучше, – улыбнулся Николай.

Чандра и Кири похотливо захихикали.

Обе успели родить ему по двое детей, а Шакантала только недавно оказалась в положении.

Махатма Ганди критикует его за эту «безнравственность» – Николай живёт с шестью женщинами в одном доме, не женился ни на одной из них, завёл с ними одиннадцать детей, что, вообще-то, должно порицаться индийским обществом. Только вот у Николая полноценная секта примерно на четыреста тысяч человек. Только в Бомбее у него около восьмидесяти тысяч последователей разной степени приверженности. А сочувствующих и, что немаловажно, завидующих ещё больше. Ведь если завидуешь, значит, хочешь так же…

Водитель-телохранитель коротко кивнул и дал знак грузовику с телохранителями.

Вслед за «Бентли» Ежова поехал военный грузовик, в кузове которого находилось четырнадцать вооружённых автоматами и одним пулемётом охранников из членов секты.

«Любовь любовью, а безопасность важнее», – подумал Николай, поглаживая Шаканталу по округлившемуся животу.

*6 декабря 1937 года*

– А куда мы едем? – спросила Маниша, ещё одна женщина Николая.

– На усадьбе стало небезопасно, поэтому мы едем в надёжное место, – ответил Ежов.

Его озёрная усадьба хорошо известна колониальной администрации, поэтому очень скоро сэр Роджер Ламли, 11-й граф Скарборо, губернатор Бомбея, пошлёт за Ежовым солдат из 4-го бомбейского полка гренадеров или из 2-го гуркхского полка. Скорее всего, из последнего – гуркхи лучше всего подходят для подавления подобного рода восстаний, ибо безжалостны, потому что чужеземцы и терять им тут нечего.

После того, что случилось в городе, Николая может ждать лишь скорый суд, на котором его приговорят к смертной казни.

Наконец-то, его кропотливая работа дала плоды – Рамануджану даже не пришлось ничего делать – сектанты «Прем марг» накопили достаточно ярости и вышли на улицы с намерением изгнать англичан из родного города.

Кровь пролилась почти сразу, когда полиция попыталась остановить многотысячную толпу. Сектанты заготовили топоры, серпы, багры, дубинки с гвоздями, переделанные кухонные ножи (1) и прочее оружие ближнего боя, чтобы было чем ответить полицейским.

Восставшие пошли по центральной улице, собирая маленькие ручейки единомышленников с соседних улиц – к моменту, когда почти что стихийное шествие добралось до квартала белых людей, толпа насчитывала примерно сто пятьдесят или даже двести тысяч человек. Взрослые мужчины, женщины, старики и даже дети – все присоединились к шествию, по своей воле или были захвачены толпой в поток.

Расстреливать их начали сразу после того, как восставшие разобрались с полицейским патрулём, прибывшим на вызов от неравнодушных жителей. Патруль начал стрелять в ответ на бросаемые камни, после чего был смят и растерзан.

Это была ключевая ошибка администрации, возможно, главная – если бы патруль не стрелял, шествие могло бы закончиться ничем. Но полицейские начали стрельбу, пустили толпе кровь, а затем обагрили её руки своей.

А дальше разъярённая толпа ворвалась в район Колаба, начала громить магазины и кафе – те, кто успел завладеть едой, ломанулись сквозь толпу обратно к своим голодающим семьям, что перевозбудило тех, кто шёл позади. В результате большой давки, погибло не меньше тысячи человек, но это лишь приблизительные данные, как и общее число восставших.

Подстрекатели, всё это время находившиеся среди людей, канализировали гнев толпы – неустанно напоминали, кто именно их враг.

Пойманных европейцев, без выяснения национальности, убивали на месте. Газеты пишут, что «варвары изрубили топорами жену промышленника Говарда М. Шеклтона» – возможно, это даже правда.

Там погибали и дети, и старики, и женщины – никто не разбирался.

В стране последние полгода усиливались проблемы с провизией, что было вызвано продолжающейся Великой депрессией, а также политикой колониальной администрации. (2) Продовольственные интересы аборигенов администрация учитывала в последнюю очередь, поэтому часть населения всегда находилась в состоянии голода или недоедания.

«Они сами кидали мне в руки инструменты, почву и семена», – подумал Ежов со зловещей улыбкой, обнимая Манишу и тиская её грудь. – «Я взрыхлил почву, посадил семена и полил их свежей кровью… Уже всходят первые кровавые ростки!»

Осознав масштаб проблемы, администрация отправила половину 4-го бомбейского полка – им поставили задачу спасать англичан и иных европейцев от толпы. Это было так человечно, что даже умилило Николая.

Но холодная рациональность требовала, без привязки к любым обстоятельствам, залить улицы Бомбея кровью восставших. Нужно было рассекать беснующуюся толпу, безжалостно подавлять очаги организованного сопротивления, после чего оттеснять рассеянных жителей Бомбея в трущобы. Ежов поймал себя на мысли, что он бы, окажись на месте губернатора, ещё бы и поджёг эти трущобы, чтобы неповадно было впредь…

Из-за того, что они этого не сделали, Бомбейская бойня, как её уже успели окрестить газеты, до сих пор продолжается и даже кое-где управляется стихийно возникшими лидерами, точнее, демагогами, говорящими то, что толпа хочет услышать.

Ежову плевать на Бомбей, он перешёл на следующий этап его плана. Да, Центру это не понравится, ведь он начал слишком рано, но он считал, что абсолютно прав. Лучше шанса может и не предоставиться: голод, усилившийся от действий англичан, Ганди, баламутящий людей и играющий в опасную игру в одной клетке с британским львом, а также совокупность действий самого Ежова.

Он выполнил большую часть подзадач гораздо раньше намеченного срока. Он создал секту, которая многократно облегчила набор сторонников из местных жителей, он наладил подпольную агитацию, оказавшуюся гораздо эффективнее той, которую предлагал Центр, а ещё он считал, что не нужно размусоливать – если враг подставляет горло, то надо резать, а не ждать «более подходящего случая».

Последователи из Бомбея, постепенно, покидают город – они мало участвовали в беспорядках, потому что так велел Николай. Контроль над городом администрация утратила – они забаррикадировались в районе Форт и в порту.

Губернатор вызвал помощь из провинций, где расквартированы десятки полков колониальных войск, чтобы деблокировать гарнизон и восстановить контроль над городом.

Сейчас город просто отдан восставшим, которые разделились на стихийные группы, которые грабят, убивают или прячутся, пока всё не утихнет. Всё, как всегда.

Одно можно сказать точно: репрессии будут очень жёсткими.

«Надо дать новостям время – пусть распространятся по всей Индии», – подумал Ежов. – «А как только увидим, что население Индии готово, выпустим манифест с последними постулатами».

Уже известно, что кое-где начинаются локальные восстания – Бомбейская бойня, просто в силу того, что случилась, стала для кого-то спусковым крючком.

Несколько часов пути спустя они, наконец-то, добрались до места, где дальше придётся идти пешком – это густые джунгли, в глубине которых находится тайное убежище секты «Пути любви».

«Говорят, что в этих джунглях водятся тигры-людоеды…» – подумал Николай, выходя из машины. – «К счастью, на такие случаи у меня есть телохранители».

Сквозь джунгли они шли ещё пять часов и к нужному месту вышли ближе к ночи. Было темно, но Ежов прекрасно слышал, что вокруг многолюдно. Это его последователи, добиравшиеся сюда звериными тропами, малыми группами.

С ними он будет творить революцию в Индии. Сначала партизанская война, затем формирование Фронта Освобождения Индии, как политической силы, пользующейся поддержкой народных масс, а дальше – как пойдёт…

«Посмотрим», – подумал Николай, поднимаясь на плоский камень посреди площади. – «Центр дал задачу тихо формировать актив, ждать момента – начинать активно действовать мне предполагалось, почему-то, после середины 1945 года. Но я чувствую, что я могу больше здесь и сейчас».

Он поднял руку – от этого жеста на площади в центре тайного лагеря мгновенно установилась тишина.

– Братья и сёстры по любви! – начал Ежов. – Сегодня великий день! Он войдёт в историю как день, когда был сделан первый шаг навстречу освобождению Индии и её народов! И его сделали мы – каждый из нас! Будьте терпеливы, трудитесь усердно, любите друг друга, заботьтесь друг о друге – так победим!

*14 марта 1938 года*

– Аве! Аве! – улыбаясь, махал рукой Бенито приветствующей его толпе.

Он ехал по Виа деи Фори Империали, специально построенной, по его приказу, между Колизеем и Пьяццо Венеция, где находился его дворец.

Поводом к триумфу стала блистательная победа в Эфиопии. То есть, он объявил это победой, но в глубине души отчётливо осознавал, что это поражение, определяющее дальнейший ход истории.

Лига наций выступила в качестве посредника в переговорах между Италией и Эфиопией, причём подано это было так, что «великий Дуче никак не может стать наравне с какими-то эфиопами и начать вести переговоры» – англичане обещали ему сохранение лица.

В данный момент, у Италии с Эфиопией прекращение огня. Это не перемирие и, тем более, не мир, но кровопролитие, на время, прекратилось. Причём играет это, скорее, больше на руку эфиопам, чем итальянцам – каждый день простоя насыщает армию Хайле Селассие вооружением и обученными солдатами.

Италия удерживает преступно мало эфиопских территорий – если смотреть на то, сколько она потеряла солдат и денег. Но победить эфиопов на поле боя уже нельзя – они оправились от шока первых недель войны, у них, по достоверным разведданным, в генштабе сидят опытные советские генералы, планирующие все их операции, а ещё у них просто больше хорошо оснащённых солдат.

Когда маршал Бадольо и маршал авиации Бальбо пришли к Бенито и потребовали прекратить убивать итальянских солдат, первое, что сделал Муссолини – отправил Бадольо в отставку и беспрецедентно понизил Бальбо до бригадного генерала.