Текст книги "Эпоха харафишей (ЛП)"

Автор книги: Нагиб Махфуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

– Вот интересно: молятся ли они за нас или призывают на нас проклятья?

В другой раз он тоже задался вопросом, но уже с сожалением:

– Кто же разрешит эти загадки?

Глубоко вздохнув, он продолжил:

– Они запирают перед нами двери, потому что мы недостойны того, чтобы их открывали нам!

Вернувшись в подвал, он застал Дия, который кричал от злости. Однажды Дий сказал ему:

– Если бы мы не были харафишами, наша мать не подверглась бы такому унижению!

– Харафиши или знать – неважно, тебя всегда постигнет унижение, если ты сам позволяешь это, – сказал ему Ашур.

– Тогда что же нам делать?

Ашур немного помолчал, затем ответил:

– Не знаю, братец…

9

Халима опасалась последствий вспыхнувших у них идей, и откровенно, но по-простому заявила:

– То, что меня постигло, не считается унижением в нашем переулке!

Она была полна решимости пройти вместе с ними через это испытание, и потому задумалась о том, чтобы их женить. Фаиза она уже потеряла, но время летит быстро, не оставляя надежд. Брак возродит новый рывок в этой стагнирующей жизни. Она сделает их более благоразумными и осторожными, сделает из них мужчин, что держатся подальше от губительных авантюр. Она спросила их обоих:

– Ну, что вы думаете о женитьбе на порядочных девушках?

Это предложение они охотно приняли, ибо были бедны и подавлены. Потому и согласились с таким удовольствием. Халима сказала:

– Мы все переедем отсюда в более просторное помещение, хотя тоже в подвале, но наша жизнь будет легче…

Выбор её пал на Фатхийю и Шукрийю – дочерей Мухаммада Аль-Аджаля – конюха на конюшне хозяина, Мусы-одноглазого. Ни один из её сыновей не видел раньше его дочерей, но оба кипели юношеской страстью, а их строптивое воображение стремилось поскорее заключить в объятия любую женщину.

Таким образом, она выполнила все формальности для заключения брака.

10

В переулок пришёл один молодой незнакомец. Лицо его говорило о прекрасном здоровье. Он был облачён в кафтан-абу кофейного цвета, обут в красные шлёпанцы, а на голове – небольшая полоска из полосатой шёлковой ткани. В руке же – чётки из янтаря. Первым, кто увидел его, был Зайн Аль-Албайя, владелец бара. Узнал он его лишь тогда, когда незнакомец улыбнулся, и Зайн воскликнул:

– Кто это?!.. Неужто сам Фаиз, сын Раби Ан-Наджи?

На него устремились все глаза, однако он прямиком прошёл в кафе, к тому месту, где сидел Хасуна Ас-Саб, наклонился над ним и облобызал его руку. Затем покорно встал перед ним. Внимательно оглядывая его, Хасуна сказал:

– Машалла! Вот и вернулся беглец!

– Пока человек жив – всегда возвращается к своим корням, – сказал Фаиз.

Многозначительным тоном Хасуна Ас-Саб заметил:

– По тебе видно, что ты смышлёный малый…

Фаиз смиренно ответил ему:

– Благодаря Господу богу моему…

Тут в кафе вошёл одноглазый Муса, а вслед за ним – шейх переулка Юнус Ас-Саис, и Муса воскликнул:

– Под сенью нашего главаря вершится справедливость!

Хасуна лишь отогнал его, окрикнув:

– Не реви ты, словно осёл!

– Он продал телегу с ослом, а потом стал торговцем, с моим-то капиталом, – сказал Муса.

– Что ты сделал с его деньгами? – спросил Фаиза главарь.

– Клянусь отрубленной головой Святого Хусейна, телегу украли, пока я спал, вот почему я и сбежал…

– Лжёшь!.. Откуда у тебя тогда такой представительный вид? – спросил его Муса.

– Это всё труд, везение и помощь Господня…

– И впрямь, любопытная история, – пробормотал шейх Юнус Ас-Саис.

– А деньги это мои. Вернулся ли я обратно, если бы был вором? То, что привело меня обратно – стремление вернуть свой долг.

И с этими словами он вручил главарю мешочек.

– Прошло два года, как я задолжал вам свои отчисления.

Тот взял его и впервые улыбнулся. Тогда Фаиз сказал:

– Я пришёл к вам первому из почтения перед вами, а потом я увижусь со своей семьёй!

– Ты вор? – спросил его Хасуна Ас-Сас. – Да неважно. Ты ловкач, и я верю тебе.

– А я, мастер? – спросил его одноглазый Муса.

– А ты уже получил свои деньги и за телегу, и за осла от госпожи Халимы, – заявил ему шейх Юнус Ас-Саис.

– Его деньги – на самом деле – мои, – продолжал стоять на своём Муса.

– Муса имеет право получить такой же мешочек, что и я, – сказал Хасуна Ас-Саб.

Тут Фаиз не колеблясь передал главе клана ещё один мешочек с деньгами. Все были рады такому справедливому решению, и в один голос воскликнули:

– Да пребудет с тобой имя Господне!.. Да пребудет с тобой имя Господне!

Однако Хасуна Ас-Саб задержал в своих руках мешочек, тогда как в глазах одноглазого Мусы появился отчаянный взгляд. Обращаясь к Фаизу, главарь сказал:

– Пора тебе идти к своим родным…

11

Он обнаружил Халиму, что уже поджидала его возле подвала. Когда ей сообщили новость, она вышла из дома на улицу, словно то был сон, сказка, чудо из чудес. В любом случае, для неё это было невозможное счастье. Она прижала его к груди и разразилась рыданиями, всё повторяя:

– Благодарю тебя, Господи… Благодарю тебя, Господи…

Вся семья воссоединилась после прихода Дия и Ашура. Фаиз расположился в маленькой комнатке, словно алмаз в куче соломы. Он источал свет, надежду, что представляла будущее в полном блеске, настолько пленительным, что ни одному из них и в голову не приходило. Чувства в семье переменились, она стала каким-то новым существом. Фаиз говорил:

– Успеху завидуют. Обо мне будут всякие истории сочинять. Однако на мне греха нет, я невинен, Аллах свидетель…

– Моё сердце верит тебе! – пылко заговорила Халима.

– Что случилось со мной? Если вкратце, то телегу украли, пока я спал. Тогда я запаниковал и решил сбежать. Возможно, это было ошибочное решение, но так уж вышло.

Все взоры были сосредоточены на нём, а их сердца трепетали от восторга, готовые верить. Он продолжил:

– Я скитался несколько дней без работы, потом выручил из беды одного иностранца – это долгая история. Я работал у него прислугой и водителем, защищал его от подонков, которые задевали его, и научился у него искусству вести бизнес. Затем фортуна нежно улыбнулась мне. Удача ведь необходима. Мой лотерейный билет выиграл, и я решил работать на себя. Тогда-то мне и привалило счастье сверх всяких признаний…

Ашур с интересом спросил его:

– А чем ты конкретно занимаешься, братец?

– Это нелегко объяснить. Ты что-нибудь слышал о маклерстве и спекуляции? Отлично. Тут нет никаких лавок и никаких магазинов. Мы заключаем сделки на улице и в кафе. Это сложные дела, мы ещё вернёмся к ним и рассмотрим подробнее, но я не призываю вас участвовать в них со мной в качестве партнёров. Просто у меня есть небольшой ряд запланированных на будущее различных гарантированных проектов…

Лица их зарумянились от восторга и сладостной надежды, и они умоляюще замолчали. Он же продолжил:

– Воля Всевышнего Всемогущего Аллаха состоит в том, чтобы семейство Ан-Наджи вернуло себе свой центральный, высокий статус в обществе.

– Ты имеешь в виду руководство кланом, брат? – шёпотом спросил его Ашур.

Тот засмеялся:

– Нет!.. Нет!.. Я имею в виду богатство и роскошь.

Лицо Дия засияло:

– Так это ещё лучше!

– Эта ничтожная жизнь должна преобразиться: начиная с этого дня мы больше не харафиши, не пастухи и не носильщики! Такова воля Всевышнего, Всемогущего Аллаха…

Мать воскликнула:

– Ты плод моей любви и моих молитв!

Фаиз предельно серьёзно заметил:

– Мы должны подумать о том, что сделать, без всяких колебаний, ведь моя работа требует бесконечных разъездов!

12

Решительные изменения произошли так же быстро, как меняются четыре сезона. Всего за один день Халима Аль-Барака стала домовладелицей, и не была больше прислугой и продавщицей. Дий перестал работать у медника, а Ашур – у пастуха, и вся семья перебралась во временное жильё – просторную квартиру из четырёх комнат, но самое главное состояло в том, что началось строительство дома для них на пустыре напротив банка ростовщика. Фаиз приобрёл угольную контору, предоставив своим братьям руководить ею. Дий и Ашур уселись в комнате директора, облачившись в просторные кафтаны – абы, источая ароматы мускуса и амбры.

Мечты проникли в реальности, а реальность прочно вошла в мечты. Глаза людей были ослеплены, а взоры невозможно было отвести: надев на себя всю эту роскошную одежду, сменившую ветхие лохмотья, оба брата испытывали замешательство и боязнь вместе с пьянящим счастьем. Они вышли на улицу, будто пускаясь в битву. Их внешний вид привлёк к себе всеобщее внимание. Харафиши и всякий мелкий люд плотно окружил их кольцом. На них полился противоречивый поток насмешек, благословений, шуток, серьёзных замечаний, намёков и поздравлений. Едва занялась заря, как они приобрели высокий статус со всеми его привилегиями, и поселились в центре. Все смирились с приговором, вынесенным судьбой. Сколько же сердец загорелось от зависти, сколько сердец опустошило изумление, сколько сердец захмелело от неопределённых надежд!

Джалиль Аль-Алим, шейх местной мечети, и Юнус Ас-Саис, шейх переулка, стояли, отводя душу в беседе. Глядя на Ашура, Юнус сказал своему собеседнику:

– Говорят, что этот парень похож на своего далёкого предка-тёзку.

– Но между чистым золотом и позолоченной медью есть разница, – ответил ему Джалиль.

13

Путь, простиравшийся перед ними, преградило одно мрачное препятствие – помолвка с Фатхийей и Шукрийей! Она с самого начала была навязана им обоим. Дий с упрёком спросил мать:

– Почему ты так торопишься, мама?

Халима не знала, что ответить ему. Она не была счастлива из-за этой помолвки, и не питала особого энтузиазма, но ей противело делать что-то, из-за чего потом придётся стыдиться. Набожность и страх разгневать Господа наполняла её сердце.

– Такова наша участь! – пробормотала она.

– Что? – резко спросил он её.

– В пословице говорится: «Берите себе в жёны бедных женщин, и Аллах наделит вас богатством», – смиренно ответила мать.

– Так ведь Аллах уже обогатил нас, прежде чем мы успели жениться.

– А разве раньше эти девушки не были вашим счастьем?

– Это всё забава, – пробормотал Дий с раздражением.

Ашур оставался угрюм и молчалив. Он больше не испытывал счастья из-за этой помолвки, но и ему было неприятно совершать то, чего потом придётся стыдиться. Его сердце – как и у матери – было наполнено страхом перед Господом.

– А как же ты, Ашур? – спросила его Халима.

Он покорно пробормотал:

– Но ведь мы прочитали суру «Аль-Фатиха», поклявшись на Коране…

Дий воскликнул:

– Ну уж нет! То было решение, достойное сожаление, ничего отрадного в нём нет! А раз так – нет и ещё раз нет!

– Делай, что хочешь, но не рассчитывай на меня, – решительным тоном заявила Халима.

14

Дий Раби Ан-Наджи принимал у себя в гостях шейха переулка Юнуса Ас-Саиса, и попросил того передать его извинения Мухаммаду Аль-Аджалю. Шейх долго рассматривал лицо Дия с его мелкими тонкими чертами и бессмысленной, миловидной бледностью, и сам себе сказал, что этот малый самый настоящий подонок – и внешне, и внутри, однако, умащивая его, вслух произнёс:

– То, что вы делаете, справедливо, и вас никто не упрекнёт в том, разве что какой-нибудь завистник или недоброжелатель.

Скрывая свой стыд, Дий ответил:

– Ничего не поделаешь.

– А Ашур? Что с ним?

Вне себя от гнева Дий сказал:

– Он просто добрый дурак!

Юнус Ас-Саис засмеялся:

– Люди своими языками будут хвалить его, а на деле высмеивать его наивность!

15

Разрыв помолвки Дием вызвал бурю негодования и издевательств, чему способствовали как настроенные по-доброму – своей же добротой, так и недоброжелатели – своей злостью и завистью. Подлость Дия перевешивала порядочность Ашура, с которой быстро перестали считаться, и на семью предателей обрушился поток проклятий, чья жестокость и эгоизм стали живым примером. Вся их святость таяла в свете преданий о минувшем, чему не нашлось ни одного свидетеля.

Как-то раз мастер Ашур Раби Ан-Наджи проходил по улице, направляясь к угольной конторе, как до него донёсся чей-то грубый зычный голос, что звал его повелительным тоном:

– Ашур!

Молодой человек увидел, что голос тот принадлежит Хасуне Ас-Сабу, главаре клана, что восседал, поджав под себя ноги на кресле в кафе посреди нескольких приспешников, и без промедления подошёл к нему, достойным образом поприветствовав его. Однако главарь клана даже не ответил на приветствие и не пригласил присесть, а вместо этого вызывающе бросил ему:

– Вы – самые подлые из всех Ан-Наджи…

Ашур догадался, что стояла за этими словами, но удивился, почему главарь не излил поток ругательств на его брата. Он понял, что тот просто-напросто испытывает самого сильного члена семьи, гиганта. Тот же час воспользовавшись наставлением матери и своим врождённым хитроумием, он вежливо сказал:

– Да простит Аллах нам наши грехи!

– Вы что-то очень быстро забываете о своём происхождении: о безумцах и проститутках в своём роду. Разве Мухаммад Аль-Аджал не более благородный, чем любой из вас?

Сдерживая свои эмоции, Ашур ответил:

– Он благородный человек, и я вскоре стану членом его семьи…

– Нет!

– Но это же правда.

– Этот порядочный человек отказался делать своих дочерей счастливыми за чужой счёт…

– Но ведь моя помолвка не расторгнута!

– Нет, теперь уже расторгнута – им самим. И я довожу его решение до твоего сведения.

Ашур замолк, нахмурившись, а главарь клана продолжил:

– Вы должны компенсировать ему ущерб.

– Мы сделаем всё, что наш глава сочтёт правильным…

16

Тяжёлый туман обиды, горечи и сожаления рассеялся. Проходили дни, орошённые счастьем и удачей. Высокое положение Дия и Ашура стало повседневным, вполне привычным делом. Роскошный дом был построен напротив банка ростовщика. Халима Аль-Барака выезжала теперь в двуколке. А Фаиз Раби Ан-Наджи, которому, собственно, и принадлежало всё это богатство и высокое положение, лишь иногда навещал свою семью и инспектировал имущество.

17

Семья полюбила и покорилась своему новому положению. Сам Ашур был рад в глубине души тому, что помолвка его была разорвана, особенно потому, что на душе его не лежал камнем грех. Он был счастлив своей приятной жизни, а брата Фаиза считал чудом из чудес в их семье, и самым способным из всех. Он страстно поглядывал на красоток, проезжающих мимо в семейных экипажах, и любил красоту так же, как и набожность, как и истинную славу своего рода, наполненную прекрасным и чистым ароматом прошлого. Он заваливал дарами главаря клана и шейха переулка, восстановил местную мечеть и фонтан, поилку для животных и начальную кораническую школу, раздавал милостыню харафишам. Правда, когда дело касалось харафишей, мать говорила ему:

– Не вызывай опасений Хасуны Ас-Саба, лучше предоставь это дело мне: и могу тайком раздать им милостыню.

Ашур согласился, ибо знал, что из памяти главаря бунт харафишей пока так и не стёрся!

Вероятно, Дий был самый счастливый из всех: он от всего сердца алчно любил своё положение. Он наслаждался своим превосходством, сидя в кабинете директора на работе, и негой – в роскошном доме семьи Ан-Наджи, в карете и двуколке. Его интересовала элегантная одежда и редчайшие деликатесы. Он довольствовался самыми лучшими сортами вина, гашиша, опиума и прочих наркотиков, и в глубине души боготворил своего брата Фаиза, как и самых выдающихся представителей своего рода, и неважно, были они героями, или антигероями. Он часто с бахвальством говорил:

– Важнее всего – быть необычным!

Вероятно, самой скромной из всех членов семьи была Халима, но и она наслаждалась богатством и положением. По праздникам она передавала милостыню харафишам, особо отмечая своей добротой мать Фатхийи и Шукрийи, пока та женщина не позабыла причинённого ей зла и не стала ей ближайшей подругой.

18

Неизвестный голос по-прежнему звал Ашура на площадь перед обителью дервишей послушать их песнопения, также как и на пустырь – то место, где он когда-то пас коз и овец. Его счастье напоминало небо, по краю которого изредка появляется облачко, но иногда эти облака так набегут, что заслоняют собой солнечный лик. В самые счастливые моменты на него внезапно могло накатить какое-то смутное волнение, и всё воодушевление в миг спадало. Он стал задаваться вопросом, чего бы это значило.

Однажды Халима заметила это и сказала:

– До чего же потерян тот человек, рядом с кем нет жены!

Он со скрытым облегчением произнёс:

– Да, это так. Но это ещё далеко не всё!

– А чего ты ещё хочешь, помимо этого? – спросил его Дий.

Ашур поцеловал руку брата, проявляя благодарность ему как внешне, так и внутренне, но про себя отмечал, что унизительное отношение к ним главаря клана засело в нём, словно кинжал. Он не знал, как ему относиться к своему пращуру Ашуру. Его счастью не хватало чего-то очень существенного. Он спрашивал себя:

– Как тревога может завладеть человеком, которого Аллах наградил всеми благами и совершенством?

– Это всё дьявол, сынок.

– Да, вот именно, дьявол, вот только какой?!

19

Две девушки из старинных родов увлекли Дия и Ашура. Дий посватался к Салме Аль-Хашшаб, дочери владельца конторы, торгующей древесиной, А Ашур попросил руки Азизы, дочери парфюмера – владельца самого крупного в переулке магазина парфюмерии. Фаиз появился на обеих помолвках, пышно разодевшись, подобно царю царей.

Проходили дни, орошённые счастьем и удачей.

20

И вот однажды ночью Фаиз явился домой, когда его совсем не ждали…

Вся семья собралась в гостиной. Там стоял большой камин из меди, в котором пылали раскалённые угли. Мать перебирала чётки, Ашур курил кальян, а Дий был одурманен гашишем. Снаружи завывал холодный ветер, словно предупреждая о дожде.

Фаиз пришёл домой не в обычный свой час – а он приходил, если приходил вообще, рано утром, демонстрируя всем свою изысканную одежду и двуколку. Все сразу встали, желая поприветствовать его, но очень быстро заметили, что «чудо семейства» смотрит на них как-то вяло, да и на вид он угрюмый. Он уселся на диван, скинул с плеч накидку-абу, несмотря на сильный холод. Мать тревожно спросила его:

– Что с тобой?

– Ничего…, – апатично ответил он.

– Да нет же, что-то с тобой не так, сынок.

– Просто недомогание…

Он замолк, окружённый взглядами со всех сторон. Лицо его стало жёстким: таким оно бывало когда-то прежде, ещё до того, как он взял верх над жизнью.

– Я заварю тебе чаю из семян тмина, – сказала, поднимаясь, Халима.

– И ты поспишь, – добавил Дий.

Он на миг опустил веки, затем сказал:

– Иногда так случается, что человек не может не затосковать по дому…

– Скверная зима в этом году, – заявил Ашур.

– Даже более скверная, чем вы себе представляете.

– А ты ещё трудишься с таким упорством – такое не многие выдержат.

Фаиз как-то смутно повторил:

– Не многие выдержат…

Дий сказал:

– Человек имеет право на отдых…

– Я решил теперь долго отдыхать, – сказал Фаиз смирительным тоном.

Воцарилось молчание. Затем он встал и сказал:

– Я пойду в постель…

И с этими словами он удалился в свою спальню.

Халима со стаканом тминного чая в руках последовала за ним.

Канделябр освещал спальню; Фаиз повалился на постель прямо как был – в одежде.

– Почему ты не снимешь одежду? – спросила его Халима.

Но тут стакан с чаем выпал у неё из рук, и изо рта её донёсся пронзительный крик…

21

Они стояли, выпучив глаза, в которых застыл взгляд, переполненный замешательством и безумием.

Фаиз лежал на своей кровати с устремлённым в одну точку взором, бессильным, застывшим лицом, словно оно окаменело на целую тысячу лет; левая рука его безвольно свешивалась с края мягкой постели, под которой, на ширазском ковре образовалась лужа крови. На его кафтане цвета тмина валялся кинжал с золотой рукоятью. Дий забегал, лихорадочно ища что-то в запертой комнате: под диваном, кроватью, гардеробе, и крича:

– Это невозможно!.. Что всё это значит?!

– Да объемлет нас помощь господина всех пророков! – хриплым голосом заверещала Халима.

– Цирюльник! – закричал Ашур, и в один миг вылетел из комнаты.

Халима запричитала громким голосом, а Дий закричал:

– Он пока живой!

– Всё кончено! Зачем ты сотворил с собой такое, сыночек?! – вопила Халима.

Вскоре явился цирюльник, за которым следовали Юнус Ас-Саис и шейх Джалиль Аль-Алам, позади них – все члены семейств Аль-Хашшаба и Аль-Аттара.

– Пресвят тот, кто дарует всякому недугу исцеление, – пробормотал цирюльник.

Роскошный особняк был объят бурей безумия.

22

Ближе к полуночи на место прибыли полицейские, допросившие всех домочадцев и прислугу, и с преувеличенным рвением исследовавшие все возможности.

– Каково, по вашим оценкам, объяснение инцидента? – спросил офицер полиции.

– До вчерашнего дня он был самым счастливым из всех созданий Аллаха, – сказала Халима.

– Знаете ли ли вы что-нибудь о его врагах?

– Нет. Их у него не имелось.

– А чем он занимался?

– Он был бизнесменом, маклером и спекулянтом…

– А где он работал?

– У него не было какого-то определённого места. Но у него имелся дом в Даррасе, близ предгорья.

– А что вам известно о его деловых партнёрах и работниках?

– Совсем ничего.

– Как так?

– Вот так. Не больше и не меньше!

23

Было объявлено о том, что Фаиз Раби Ан-Наджи покончил с собой по причинам, раскрыть которые следствию пока не удалось. Несмотря на его самоубийство, ему были устроены роскошные похороны, и его захоронили близ могилы Шамс Ад-Дина.

Прошло три дня траура, а семья его по-прежнему пребывала в изумлении и замешательстве, не зная ещё, какая огромная катастрофа надвигается над ней.

24

Почему Фаиз Раби Ан-Наджи покончил с собой?

Этот вопрос сотрясал сердца всех членов семьи, мучал их переполненные изумлением и печалью умы. Как утверждал шейх переулка Юнус Ас-Саис, власти серьёзно подходили к расследованию и поискам. Но как же так получилось, что они пребывали в невежестве вплоть до последней минуты? Как их могла поразить такая слепота, почему они не видели ни одного луча света? Он подолгу не появлялся и хранил в секрете многие свои дела, и даже его редкие прерывистые визиты домой наполняли сердца его домочадцев ликованием и радостью, а также продолжительной надеждой как на настоящее, так и на будущее. До своего последнего визита он был совсем другим человеком. Что же изменило его? Почему смерть стала его желанной целью и последним прибежищем? Халима вопила:

– Над нами нависло проклятие!

– В чём же секрет его?!.. Я почти уже схожу с ума, – вторил ей Дий.

Ашур сказал:

– Если мы и разгадаем его секрет, он не порадует нас. Люди просто так с собой не кончают…

25

Мысли обоих братьев сошлись в том, что нужно обследовать дом покойного, дабы постараться раскрыть его секреты, узнать всё о его сделках и источниках его доходов. Власти в этом согласились с ними. То был огромный дом, в котором имелся двор, что простирался до подножия гор. Всеобщие взгляды привлекло множество роскошных комнат, запасы алкоголя и наркотиков, изобилие произведений искусства и дорогой мебели. Но когда открылись сейфы, они оказались абсолютно пусты. Ни договоров, ни писем, ни тетрадей, ни единого гроша. Братья обменялись изумлёнными взглядами. Ашур спросил:

– Что всё это значит?

– Где богатство покойного? – спросил в свою очередь Дий.

– Знаете ли вы что-то новое по делу? – задал Ашур вопрос следователю.

– От нас не ускользнуло ни одной детали истины, – ответил ему тот.

26

Дий и Ашур вернулись из своего неудачного дознавательного похода совсем сбитыми с толку. Загадка стала ещё более смутной, теперь её окружали бурые тучи. В сердцах их появились дурные предчувствия. Да, по правде говоря, их брат обеспечил им жизнь до того, как ушёл: они оба вместе с матерью получили по завещанию угольную контору и ещё два замечательных дома. Однако как же загадка богатства Фаиза и его собственной загадочной жизни?

– Наверное, он потерял всё своё богатство и покончил с собой, – сказал Дий после долгих раздумий.

– Зачем же ему было убивать себя, если у него ещё оставалась угольная контора и два дома? – возразил ему Ашур.

Дия лишь покачал головой и пробормотал:

– Да кто их знает, этих самоубийц, почему они идут на такое?!

27

Самоубийство Фаиза стало темой номер один во всех разговорах, что пьяницы вели в баре. Зайн Аль-Албайя, владелец бара, спросил:

– Почему такой человек, как Фаиз, мог покончить с собой?

– Ну уж не только из-за банкротства. Он оставил после себя состояние, которое могло бы сделать его одним из самых богатых людей в переулке, – сказал Юнус Ас-Саис, шейх переулка.

Подстрекательским тоном Зайн Аль-Албайя сказал ему:

– Вы, как представитель власти, должны обладать такой информацией.

Юнусу было тяжело признать свою несостоятельность, и он осторожно заметил:

– Они отыщут всех, кто так или иначе был с ним связан.

– Тут есть другие, более веские причины, нежели банкротство, – с издёвкой сказал Хасуна Ас-Саб, главарь клана.

К нему почтительно повернулись головы всех присутствующих, и он расхохотался:

– Это безумие!.. Безумие в их крови, передающееся по наследству в роду среди мужчин и женщин. Даже их великий святой предок – разве не был он подкидышем и вором?!

28

Жизнь семьи Ан-Наджи продолжалась: тяжёлая и унылая. По вполне естественной причине их свадьбы были отложены. Дий и Ашур занимались своими ежедневными делами, но в душах их погасла искра творчества и счастья. Халима Аль-Барака заперлась в своём крыле дома, пережёвывая как жвачку свои печали и находя утешение в молитвах…

29

Однажды вечером, – а дело было зимой, когда мороз по-прежнему бил своим жгучим хлыстом переулок, к ним домой пришёл шейх Юнус Ас-Саис с полицейским инспектором и несколькими детективами. Полицейский чиновник и детективы расположились вместе с семейством в гостиной, и тут же инспектор спросил:

– Кому принадлежит угольная контора и оба дома?

– Они принадлежали покойному, но мы унаследовали их от него, – ответил ему Дий.

– Дайте мне документы на собственность.

Дий ушёл и вернулся с серебряным сундучком средних размеров в руках, и инспектор принялся изучать документы, затем перевёл глаза с Халима на её сыновей и сказал:

– Всё это принадлежит другим…

Никто не понял значения его слов, а лица их не отражали никаких эмоций.

– Всё, чем вы обладаете: торговля и недвижимость – принадлежит другим. Это никогда не было собственностью Фаиза, а значит, и у вас нет никаких прав на это, – сказал шейх Юнус.

– Что всё это значит? – закричал Дий.

– Всё по воле Аллаха. А вы должны немедленно освободить контору и оба дома…

– Тут, вне всяких сомнений, есть какая-то ошибка!

– Фаиз всё продал, а новый владелец предоставил купчую – там всё верно, и нет никаких сомнений.

– Это правда – то, что он говорит? – спросил Ашур в замешательстве.

Инспектор медленно, но вместе с тем решительно ответил ему:

– Мы пришли сюда в такой час не для того, чтобы шутки шутить…

– Это же уму непостижимо…

– Однако это правда, и в том не приходится сомневаться.

– Тогда где же деньги от продажи? – спросил в ужасе Дий.

– О том ведает только Аллах, да тот самоубийца…

Инспектор на некоторое время умолк, а затем добавил:

– Может быть, это была только фиктивная продажа, а сделка совершена в ходе безумного пари. Расследование идёт по его грязным следам!

– Это уму непостижимо! – заявил Дий.

– Это преступление, и зовётся оно кражей, – сказал Ашур.

– Тогда почему он покончил с собой, вместо того, чтобы заявить, что его обокрали? – спросил инспектор.

– Речь идёт о преступлении, господин инспектор.

– Даже о целой серии преступлений!.. Однако сначала необходимо провести расследование.

30

Угнетённая, с подрезанными крыльями, семья оставалась в ожидании, словно над ней навис смертный приговор. Инспектор повторил:

– Целая серия преступлений… Отвратительных преступлений…. Пройдёмте с нами…

– Куда? – спросила Халима с дрожью в голосе.

– В участок…

– Нужно же завершить расследование, – льстивым тоном произнёс шейх Юнус.

– Мы что – обвиняемые? – спросил Ашур.

Инспектор решительно ответил:

– Будь терпелив. Только терпение даётся от Аллаха…

31

Расследование оказалось длительным и изнуряющим. А для его проведения всё семейство провело в заключении в полицейском участке целую неделю. Но в итоге благодаря доказательствам и свидетельским показаниям было установлено, что между ними и таинственными делами Фаиза вне дома не было никакой связи. Невиновность их была доказана, а раз так, то их отпустили на свободу, и все трое вернулись в свой переулок, охваченные стыдом и позором, от которых нигде не скрыться.

32

Факты опережали их, словно гнилостный запах: и млад, и стар, и друг, и враг – все уже знали о том, что Фаиз начал свои авантюры с продажи украденной повозки, затем вложил эти деньги в публичный дом, азартные игры и наркотики! Он сам играл в азартные игры на свои вымышленные капиталы, и в случае проигрыша заманивал кредитора с помощью шлюх и наркотиков к себе, затем убивал его и овладевал его деньгами, после чего предавал его земле во дворе собственного дома. Во время последней такой авантюры он проиграл всё, что у него было: был вынужден поставить на кон всё, заключив поддельный договор купли-продажи, и также проиграл. Он не смог убить кредитора, который сбежал, прихватив его деньги. Оставшись ни с чем, когда его тайна грозила со скандалом раскрыться, Фаиз покончил с собой. Полицейские получили письмо от одного неизвестного – вероятно, от одного из партнёров покойного, – которое и вывело полицию на след преступлений и погребённых в земле жертв, раскрыв всю тайну. Так открылась наконец завеса над ужасной тайной Фаиза, его успехов и самоубийства!

33

Все трое вернулись в свой переулок, охваченные стыдом и позором, от которых нигде не скрыться. Их история стала просто находкой для всех любителей позлорадствовать и порадоваться чужому несчастью. А такие как Ас-Саб, Аль-Албайя и Аль-Аджам лишь подливали масла в огонь. Изо всех ртов от сильной ненависти на них потоками извергались плевки, а руки не скупились на пощёчины, пока они не сбежали к старинной арке, откуда по проходу прошли на кладбище, где и обосновались.

Шейх местной мечети – Джалиль – хотел выступить их заступником, и сказал:

– Не обременяйте их тяжестью грехов, которые они не совершали…

– Заткнись, неверный, а не то я подвешу тебя, размотав твой собственный тюрбан! – заорал на него Хасуна Ас-Саб.

А семейства Аль-Хашшаб и Аль-Аттар были первыми, кто отрёкся от них…

34

Изгнанники поселились в комнате скорбящих при склепе на могиле Шамс Ад-Дина. В кармане у них было лишь несколько мелких пиастров, а в сердцах – новые горести, заставившие их позабыть про смерть близкого человека и банкротство. Глаза их были сухими, окаменевшими – даже у Халимы Аль-Бараки. Они сидели рядышком, прижавшись друг к другу, в чём находили спасение, согреваясь от тепла тел и ощущая общий пульс сердец своих. Зимние ветра свирепо завывали среди надгробных камней на могилах. Тут Дий вдруг воскликнул:

– Вот ведь собаки!

– Лучше подумаем о нас самих, о нашем положении, – попросила Халима.