Текст книги "Эпоха харафишей (ЛП)"
Автор книги: Нагиб Махфуз
Жанр:
Историческая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)
– Клиентами у тебя были мужчины, теперь же ты будешь возить одних только женщин!
Он засмеялся и сказал:
– А разве ко мне приходит кто-то, кроме едущих в паломничество к святыням и на кладбища?!
Она воскликнула:
– Ну смотри у меня! Бог наш всё видит!
Его же огорчало то, что он начал забывать Коран, который до того помнил наизусть – всё, что осталось, были лишь коротенькие суры, повторяемые им во время молитв. Однако его любовь и стремление к добру никогда не иссякали. Теперь-то он хорошо знал, что не один только Дервиш Зайдан был злодеем, встреченным им в жизни. Он знал, что жизнь полна обмана, насилия и бессчётного количества злодеев, однако упорно старался вести достойную жизнь, насколько мог, и резко осуждал себя, если увязал в грешном деле. Он не забывал, что присвоил себе все сбережения Зейнаб и некоторую часть заработка своих детей, чтобы купить повозку, и даже был с ними суров и впадал в разрушительную ярость!
Вместе с тем он был свидетелем неприятностей, которые чинили некоторым из его соседей бандиты из клана Кансу и их лидер. Он сдерживал свой гнев, утешая жертв бесполезными словами и призывая всех следовать правильному пути, пока однажды один из соседей не сказал ему:
– Ты и впрямь сильный, Ашур. Но к чему нам твоя сила?!
За что люди порицают его? К чему подстрекают? Разве не достаточно того, что он отказался присоединиться к этим угнетателям? Разве не достаточно того, что он использует свою силу на пользу людям?
Несмотря на это, совесть что-то нашёптывала и смущала его, подобно мухам, носящимся в воздухе в знойный день. Он сказал себе: люди не видят тебя таким, каким видишь себя ты сам, и грустно спросил:
– Где же безмятежность духа, где?
13
Он сидел на корточках на площадке перед дервишской обителью, прощаясь с последними лучами заходящего солнца и встречая вечер в ожидании начала песнопений и лёгкого осеннего ветерка, пропахшего холодом и скорбью и скользящего со старинной стены, таща на хвосте за собой призраков ночи. Ашур казался спокойным; на голове его не было ни одного седого волоса. На своих плечах он нёс бремя сорока лет, но эти годы словно придавали ему изящество и лёгкость бессмертных.
Внутренний голос прошептал ему что-то, заставив повернуть взгляд в сторону кладбищенской аллеи, и он увидел, как оттуда ленивой походкой вышел человек. Он не смог отвести глаз, узнав его в остатках солнечного света. Сердце его затрепетало, а радость угасла. Человек поравнялся с ним и встал впереди, закрыв собой стены обители. Он с улыбкой посмотрел на Ашура. Ашур пробормотал:
– Дервиш Зайдан!
Дервиш с упрёком сказал:
– Разве ты не поздороваешься? Добрый вечер, Ашур!
Он поднялся, протянул ему руку и ровным голосом сказал:
– Добрый вечер, Дервиш.
– Полагаю, я не так уж сильно изменился…
Его сходство с покойным шейхом Афрой Зайданом вызывало сожаление, однако черты лица его со временем огрубели и окаменели. Ашур сказал:
– Нет…
Дервиш многозначительно поглядел на него и сказал:
– Несмотря на то, что всё меняется…
Ашур проигнорировал его замечание и спросил:
– Где ты пропадал всё это время?
Тот с насмешливой язвительностью ответил:
– В тюрьме.
Хотя Ашур и не удивился этому, но воскликнул:
– В тюрьме!
– Все злодеи, а мне просто не повезло.
– Аллах прощающ и милосерден.
– До меня дошло, что дела у тебя идут хорошо.
– Это не более чем покровительство Господне.
Дервиш лаконично заявил:
– Мне нужны деньги.
Ашур почувствовал досаду; засунув руку в нагрудный карман, он вытащил оттуда монету в один риал и дал ему со словами:
– Это мало, но в моём положении много…
Дервиш с угрюмым выражением на лице взял деньги, и многозначительно сказал:
– Давай прочитаем «Аль-Фатиху» над могилой моего брата Афры…
Они оба прочитали молитву, а затем Дервиш сказал:
– Я постоянно посещаю его могилу…
После чего смело сказал:
– Не найдётся ли у тебя пристанища для меня, пока я не встану на ноги?
Ашур быстро ответил:
– В моём доме нет места для чужих…
– Для чужих?!
Ашур смело и настойчиво парировал:
– Если бы не память о моём благодетеле, я бы и руки не протянул тебе…
Дервиш с бесстыдством заявил:
– Дай мне ещё один риал, и я погашу свой долг, когда всё станет легче.
Ашур не поскупился и дал ему денег, хотя он и сам очень нуждался в них.
Дервиш молча удалился к арке, а из обители дервишей меж тем донёсся прекрасный голос, что пел:
14
Когда Ашур ехал в своей повозке, он увидел группу людей, скопившихся на развалинах близ начала квартала. Когда он подъехал к ним поближе, то разглядел, что это толпятся рабочие-строители, окружённые кучей жестяных листов, деревянных досок и пальмовых листьев. Среди них он увидел Дервиша Зайдана. Грудь его сжалась, и он сказал себе, что тот сооружает себе жильё. Когда он проезжал мимо него, Дервиш закричал ему:
– Я делаю всё, что могу, чтобы помочь.
Ашур сухо ответил:
– Хорошо, когда у человека есть дом…
– Дом?!
Дервиш громко засмеялся и сказал:
– Это будет дом для тех, у кого дома нет!
15
Хасбулла сказал отцу:
– Всё ясно. Этот человек строит питейный дом.
Ашур был в замешательстве:
– Винную лавку?
Ризкулла ответил:
– Все так говорят.
Ашур воскликнул:
– Господь мой!.. Я ведь сам вложил в её строительство свои деньги!
Хибатулла заметил:
– Дела оцениваются по намерениям.
– А как же власти?
– Без сомнения, он получил на то лицензию.
Ашур грустно сказал:
– В нашем квартале до сих пор так и не построили фонтан с водой для утоления жажды, нет и уголка для молящихся. Как же в нём могут построить питейное заведение?!
Но заведение то открыли люди из клана Кансу. Ашур лишь ещё больше расстроился и сказал:
– Он тоже нашёл себе защиту и покровительство!
16
За окнами в подвале послышался шум. Что это такое? Неужели в этом квартале никогда не прекратятся драки? Сидя на единственном диване в комнате, Ашур потягивал свой кофе. Лампу пока не зажигали. Ставни окон задрожали от порыва холодного зимнего ветра. Зейнаб, занятая глажением белья валиком, подняла голову и с тревогой сказала:
– Это же голос Ризкуллы!
Зейнаб ринулась из дома на улицу, и вскоре послышался её крик:
– Сумасшедшие! Ведите себя благопристойно!
Ашур встал на ноги. В течение секунды он прыгнул и оказался между сыновей. Они молчали, но гнев их по-прежнему был виден на лицах. Он закричал:
– Машалла… Молодцы!
Взгляд его упал на пол, где он заметил разлинованную доску и разбросанные шашки. Он резко спросил:
– Вы играете или делаете ставки на деньги?
Никто не ответил ему. Тогда он ещё больше разъярился:
– Когда вы наконец станете мужчинами?
Он притянул к себе Хасбуллу:
– Ты самый старший из всех, не так ли?
Тут в нос его ударил странный запах, что шёл из рта сына и тревожил его. Ашур потянул к себе остальных и принюхался к их дыханию.
– Ох! Да провалится эта земля со всеми её обитателями! Вы пьяны?… Собаки!
Он сжал их уши, при этом мускулы на его лице вздымались от гнева, словно алые волны. Рядом собралась группа молодых людей, которые с любопытством смотрели на них. Хасбулла умоляюще воскликнул:
– Давайте войдём в дом!
Отец заревел своим грубым голосом:
– Вы стыдитесь людей, а перед Аллахом вам не стыдно!
Зейнаб потянула его за руку:
– Не устраивай нам скандал на глазах у этого сброда!
Он подчинился и вошёл внутрь:
– Они… сами они сброд…
Она яростно зашипела:
– Они уже не дети.
– Нет от них пользы, и от тебя тоже…
– Бар не пустует, он полон клиентов!
Он опустился на диван и пробормотал:
– Какая потеря!.. На тебя надеяться бесполезно.
Она зажгла светильник и поставила его на окно, а затем ласково произнесла:
– Я работаю больше, чем ты. Если бы не я, ты не смог бы приобрести повозку и никто не зажёг бы твой очаг.
Он с раздражением сказал:
– Всё, что у тебя есть, это язык, словно плеть…
Она резко крикнула:
– Дети измотались ради тебя!
– Им нужно преподать урок!
– Они не дети. Они уйдут…
Она знала, что ссора вскоре утихнет, а резкие слова, равно как и ласковый шёпот, смешаются в одно целое…
Ашур с тревогой думал о своих сыновьях.
Никто из них не преуспел в начальной коранической школе. Никто не получал достаточно внимания своих родителей, ибо оба они были постоянно заняты работой. Ни одному из них не повезло, как ему в своё время под опекой шейха Афры. Они впитали в себя насилие и суеверия квартала, а его достоинства обошли их стороной. И даже его физическую силу ни один из них не унаследовал. Они не чувствовали привязанности ни к нему, ни к матери, и любовь их была поверхностной и переменчивой. Их сердца давно восстали против них, хотя они и хранили молчание. У них не было ни каких-то особых талантов, ни отличий. Всю свою жизнь они так и останутся подмастерьями и никто не поднимется на ступень выше – не станет никогда мастером. При первой же возможности они устремляются в бар, и не остановятся перед разумным пределом.
Он с грустью отметил:
– Они принесут нам только одни огорчения!
Зейнаб покорно ответила:
– Они ведь мужчины, мастер!
17
Однажды, когда Ашур ехал на своей повозке мимо бара, до него донёсся голос Дервиша:
– Добро пожаловать!
На этот раз он не стал игнорировать его, несмотря на всю неприязнь к нему. Он ослабил поводья и заставил осла остановиться, затем спрыгнул и встал перед Дервишем, решительно сказав:
– Эта работа не достойна памяти твоего брата…
Дервиш издевательски улыбнулся и сказал:
– Разве она лучше, чем грабёж на большой дороге?
– Это так же плохо.
– Ну извини, однако я люблю рискованные авантюры.
– В нашем квартале достаточно зла, даже чересчур.
– Выпивка делает злых ещё злее, но зато она делает добрых ещё добрее. Прошу к нам, убедись сам!
– Это проклятие.
Тут в баре появилась фигура, мелькавшая из стороны в сторону, и Ашур в замешательстве спросил:
– Там и женщины есть?
– Ты, видимо, видел Фуллу…
Но Ашур не мог ясно разглядеть, кто это, и спросил:
– К тебе заходят и женщины тоже?
– Нет, это сиротка, которую я удочерил…
Затем он многозначительно добавил:
– Ты не можешь себе представить, что я способен творить также и добро. Однако не лучше ли воспитать найдёныша, чем построить молельный уголок?
Ашур воспринял его насмешку терпеливо и спросил:
– Зачем ты приводишь её в бар?
– Чтобы она могла заработать на жизнь в поте лица своего…
Но тот лишь удручённо пробормотал:
– Бесполезно.
Он вскочил на сиденье кучера в своей повозке и прикрикнул ослу «Но, пошёл», после чего тот тронулся в путь под ритмичный стук его башмаков.
18
Ашур видел теперь только пыль днём, и тьму ночью. Всякий раз, как он проезжал поворот на дороге, ожидал какого-то подвоха. Веки его подёргивались, и он бормотал себе под нос: «О Господь, сотвори благо!» Расколото ли само основание бытия настолько, что починить его больше невозможно?
Время было около полуночи, и он уже собирался ложиться, как за окном раздался голос:
– Эй, мастер Ашур… Эй, мастер Ашур!
Он поспешил к окну, открыл его и пробормотал: «Дети!», и увидел силуэт, наклонившийся к ставням, и окликнул его:
– Что там такое?
– Хватай своих сыновей – они в баре дерутся из-за Фуллы.
Зейнаб закричала:
– Ты оставайся, я сама за ними пойду…
Он отстранил её со своего пути и, засунув ноги в ботинки, бросился вперёд, словно ураган…
19
Его фигура заполнила собой весь дверной проём. На него устремились взгляды пьяных клиентов, рассеявшихся по обе стороны. Дервиш кинулся к нему с криком:
– Твои сыновья разрушат это место!
Он заметил Хибатуллу, что беспомощно растянулся на полу, а Хасбулла и Ризкулла сцепились друг с дружкой в злобной схватке, пока все остальные пьяные клиенты равнодушно взирали на них.
Ашур ужасным голосом заревел:
– Соблюдайте приличия, дети!
Оба молодых человека разнялись, с ужасом глядя на источник такого шума. Ашур тыльной стороной ладони влепил затрещину одному, а затем и другому, и они упали на голый земляной пол. Он стоял, вызывающе глядя глаза на лица окружающих, но никто и слова не проронил. Бросив окаменевший взгляд на Дервиша, закричал на него:
– Будь проклят ты и будь проклята эта твоя чумная дыра!
В этот момент рядом неизвестно откуда появилась Фулла, и пробормотала:
– Я невиновна!
Дервиш агрессивно сказал, не отрывая от неё взгляда:
– Скройся с глаз моих!
– Она всего-навсего выполняла свою работу, а твои сыновья домогались её!
Ашур заорал на него:
– Заткнись, ты, сутенёр!
Дервиш отступил со словами:
– Да помилует тебя Аллах!
– Я в состоянии разнести этот рассадник порока подчистую прямо над вашими головами…
Тут Фулла сделала шаг вперёд и встала прямо перед ним:
– Я невиновна…
Оторвав от неё взгляд, он грубо заявил:
– Уйди с глаз моих…
Он с силой вытолкнул наружу сыновей, едва державшихся на ногах, одного за другим. Фулла снова спросила:
– Разве вы не верите, что я невиновна?
Он снова оторвал от неё взгляд и закричал:
– Ты маленькая дьяволица, порождение большого дьявола!
И он покинул это место, избегая взгляда на неё…
Он сделал глубокий вдох в ночной темноте квартала и почувствовал, что вырвался из цепкой хватки зла. Темнота была такой густой, что он ничего не мог разглядеть. Он прищурился, пытаясь увидеть силуэты своих сыновей, но они словно растворились во тьме. Тогда он крикнул:
– Хасбулла!
Ничего, кроме тишины и мрака. Лишь проблеск света из кофейни, и больше ничего. Сердце его шептало, что они больше не вернутся. Они убегут из своей колыбели, подальше от его власти. А в будущем будут выглядеть так, как будто они не знакомы. В этом квартале своих корней держались лишь те дети, кто происходил из знатных семейств. Прокладывая себе дорогу в темноте, он почувствовал, что прощается с внутренним спокойствием и безопасностью. Вот он – тревожный поток, что постоянно окружает его, а вместе с ним его одолевают страх и сон. Он сказал себе, что девушка, должно быть, околдовала их своей красотой. Да. Она очаровала их своей соблазнительной красотой. Так почему эти олухи не женятся? Разве брак – не долг каждого верующего, не защита его?
20
Зейнаб ждала его у двери. Её лампа, которую она поставила на ступени у порога, привела его домой. Она с нетерпением спросила его:
– Где дети?
Он угрюмо переспросил:
– Разве они ещё не вернулись?
Она громко вздохнула, и он пробормотал:
– Да будет на всё воля Аллаха…
Он уселся на диван, а она резко сказала:
– Тебе следовало разрешить мне самой отправиться туда.
– В бар? Это пучина морская, переполненная пьяницами!
– Ты бил их, а они уже не дети! Они больше никогда не вернутся домой!
– Ничего, побродят день-два, и вернутся…
– Я их знаю лучше, чем ты…
Он молчал, и она снова спросила:
– А что это ещё за Фулла, которую подбросил нам Дервиш?
Избегая смотреть на неё, он с досадой ответил:
– О чём ты спрашиваешь? Девушка, которая работает в баре!
– Красивая?
– Шлюха.
– Красивая?
Поколебавшись немного, он ответил:
– Я не смотрел в её сторону!
Охнув, она сказала:
– Они никогда не вернутся, Ашур…
– Да будет на всё воля Аллаха…
– Разве ты не слышал о том, как ведут себя молодые люди?
Он ничего не ответил, она же сказала:
– Мы должны быть терпимы к их ошибкам.
Он в замешательстве спросил:
– Правда?
Она вмиг предстала его взгляду какой-то истощённой, бледной, престарелой, словно стена в старинной аллее, и он пробормотал:
– Мне жаль тебя, Зейнаб…
Она резко возразила:
– Мы ещё будем долго жалеть друг друга…
– В любом случае, мы им не нужны…
– Без них в этом доме нет жизни…
– Мне жаль тебя, бедная моя Зейнаб…
Она подперла голову ладонью и посетовала:
– Рано утром мне пора на работу…
– Попытайся заснуть.
– В такую ночь?
Он с раздражением сказал:
– В любую ночь!
– А ты?!
Он решительно ответил:
– По правде говоря, мне нужен глоток свежего воздуха!
21
И снова тьма… Она обретает форму близ арки… Покрывает попрошаек и оборванцев. Вещает на молчаливом языке. Ангелы и демоны заключают друг друга в объятья. Притесняемый и угнетённый скрывается под её покровом от самого себя, чтобы погрузиться в себя же. Если страх способен просочиться через поры этих стен, то спасение – ни что иное, как забава.
22
Он вышел из арки на площадь и оказался один на один с дервишской обителью, древними стенами и небом, усеянным звёздами. Он присел на корточки, пряча лицо меж коленей. Более сорока лет назад кто-то незаметно прокрался сюда грешными шагами, чтобы скрыть свой грех в темноте аллеи. Как был совершён тот старый грех? Где, при каких обстоятельствах? И были ли у него другие жертвы, помимо него? Вообрази, если сможешь, мечтательное лицо своей матери, а также лицо отца, налившееся кровью. Вооружись, если сможешь, медоточивыми словами совращения. Мысленно представь себе тот решающий момент, когда решилась твоя судьба, когда рядом находились ангел и демон, однако желание взяло верх над ангелом. Представь себе лицо твоей матери… Может быть, она подобна…?! Чтобы разгорелась борьба, она должна быть с чистой и ясной кожей, чёрными глазами, подведёнными сурьмой, мелкими чертами лица, словно бутон цветка. Она должна быть стройной, грациозной и с мелодичным голосом. Но прежде всего в ней должна быть скрытая, струящаяся по всему телу, пропорциональная, вероломная, узурпаторская сила, не считающаяся с совестью. Благоухающая приманка, которую сама жизнь подложила в ловушку, и выжидает. И за всё это отдано пятнадцать лет человеческой жизни.
Он постучал в дверь обители, но она не открылась. Ты мог бы надавить на неё всей своей силой, но не захотел. Тот, кто вступает в брак с жизнью, с похотью заключает в объятия её благоухающее потомство. Однако он был вынужден признать, что невозможно поверить в случившееся, испытывая чувство преследуемого, загнанного в ловушку. И улыбки, и слёзы – всё это судьба. Теперь он новое существо, что появилось на свет, уже увенчанное слепым желанием, безумием и раскаянием. Он молил милостивого господа о помощи, а по жилам его лилось вино искушения.
Голова его отяжелела, он наконец задремал.
Он увидел во сне шейха Афру Зайдана, стоящего перед своей могилой. Он взял Ашура на руки и тот с нетерпением спросил:
– В могилу, мой благодетель?
Однако тот пронёс его по тропинке аллеи, а оттуда – на площадь. А с площади – в арку…
Ашур проснулся от чего-то. Открыл глаза и услышал голос Зейнаб:
– Так я и предполагала. Ты будешь спать здесь до рассвета?
Он в ужасе вскочил на ноги и протянул ей руку. Они молча пошли вдвоём.
23
Внезапно его мощная фигура заполнила собой весь дверной проём бара. Тяжёлые веки пьяниц конвульсивно сжались. В затуманенных глазах их снова возникли вопросы:
– Что он тут делает?
– В погоне за своими сыновьями?
– Нечего ожидать от него чего-то хорошего.
Он обвёл взглядом бар, пока не нашёл слева одного незанятого места, прошёл туда и уселся по-турецки, пряча за спокойствием своё замешательство. Дервиш поспешил к нему со словами:
– Какой смелый шаг!
Затем уже с улыбкой на лице:
– Да подтвердит это Аллах!
Ашур полностью проигнорировал его замечание. Тем временем к нему подошла Фулла с бутылкой, изготовленной из тыквы, и бумажным рожком с пряными семенами люпина. Он опустил веки и вспомнил историю про всемирный потоп. Оттолкнул бутылку в сторону и молча заплатил. Дервиш с изумлением уставился на него, а затем прошептал, собираясь отойти:
– Мы к вашим услугам, что бы ни потребовалось!
Другие клиенты вскоре позабыли о нём, а Фулла задавалась вопросом – что же удерживает его от питья? Она снова подошла к нему, и указав на нетронутую бутылку, спросила:
– Это неописуемо вкусно!
Он кивнул головой, словно благодаря её. Тут к ней нагнулся один из пьяниц:
– Отойди от него, девушка!
Она со смехом отошла и громко, так, чтобы её слышали, сказала:
– Разве вы не видите, что он – словно лев?!
Небеса разверзлись над головой Ашура потоком детской радости, однако мускулы на его лице застыли. Одежда больше не защищала его наготу от глаз посторонних. Весь его жизненный путь сократился до отрезка между углом в аллее, где его когда-то оставили, и бара, в котором он сидел сейчас. За исключением этого, он свернулся калачиком и замер от новой мелодии, льющейся через край. Вскоре он отдался поражению, ликуя от ощущения победы.
Фулла стояла среди керамических сосудов и внимательно глядела на него, когда в дверь ворвались Хасбулла, Ризкулла и Хибатулла. Ручеёк ожидания и апатии разлился по воздуху и все шеи тут же вытянулись. Хасбулла выкрикнул:
– Привет, молодцы!
Тут он заметил отца, и застыл. Горло его судорожно сжалось. Воодушевление Ризкуллы и Хибатуллы потухло. На миг они замерли в замешательстве, затем развернулись и исчезли, как будто их и не было. Раздался едкий смешок. Фулла поглядела на Дервиша, но тот ничего не сказал, однако на лице его было заметно раздражение.
24
На лице Зейнаб ясно читался протест. Она спросила его:
– Это будет длиться целую вечность?
Ашур сердито переспросил:
– А что делать?
– Замечательно, что ты препятствуешь им ходить в бар, однако какой ценой?!
Он в замешательстве покачал своей большой головой, а она резко крикнула:
– В результате ты сам стал постоянным клиентом у Дервиша!
25
Он ехал на своей повозке, когда Фулла выбежала из дверей бара и заградила ему путь. Он напряг поводья и сказал себе под нос: «Да настигнет меня милосердие небес!» Она грациозно запрыгнула в его повозку, не говоря ни слова, уселась и укрепила вуаль на лице. Но лицо её было открыто.
Он вопросительно поглядел на неё, и она мило сказала:
– Отвезите меня в Маргуш…
Тут в дверях бара появился Дервиш с улыбкой на губах:
– Позаботься о ней, а за проезд я заплачу…
Ашур увидел нити паутины, обвитые вокруг него, но не придал этому значения. Он ликовал, даже опьянел от счастья. Все его знания были раздавлены под копытами осла. Повозка тронулась; спина его плавилась в лихорадке.
И тут она сказала:
– Если бы вы отдавали себе должное, то могли бы руководить кланом…
Он приветливо улыбнулся и спросил:
– Ты считаешь меня плохим?
Он мягко засмеялся, а она спросила в свою очередь:
– А какая польза от добра среди людей, для которых добра не существует?
– Ты ещё мала…
Она колким тоном ответила:
– Со мной совсем не обращались как с малым ребёнком…
Он нахмурился, и лицо его приняло мрачный вид. Даже в это мгновение от него не укрылись любопытные взоры, направленные на драгоценный груз в его повозке. Он спросил её:
– Зачем ты едешь в Маргуш?
И когда она не ответила, он пожалел о тех словах, что вырвались у него. Она попросила его остановиться у въезда в Маргуш и сказала:
– Я бы хотела, чтобы поездка была длиннее…
И добавила, собираясь уйти:
– Но скоро ночь…
Он похлопал осла по шее и шепнул ему на ухо:
– Конец твоему хозяину!..
26
С первыми же лучами солнца он ворвался в бар. Дервиш проснулся, громко протестуя, но опешил, когда увидел его, и спросил:
– Что тебя принесло сюда?
Ашур одной рукой поднял его на ноги, и возбуждённо поглядел на него:
– Будь, что будет, это уже неизбежно…
– Что тебя принесло сюда, Ашур?
Он грубо ответил:
– Ты мерзкий, подлый тип, тебе ведь всё и так известно…
Дервиш поскрёб затылок, глядя на него покрасневшими глазами, и пробормотал:
– Настало время работать!
Бросаясь в болезненную пучину, Ашур сказал:
– Я решил взять её!
Дервиш с улыбкой ответил:
– Всему своё время.
Теперь уже с окончательным смирением Ашур добавил:
– По закону Аллаха и его посланника!
От неожиданности глаза Дервиша полезли на лоб и молча взирали на Ашура, пока он не пробормотал:
– Что это значит?
– Она не такая, как ты думаешь…
– Ты спятил, Ашур?
– Возможно…
Дервиша одолевала какая-то вялость, усталость. Он промямлил:
– Я не могу без неё обойтись.
– Тебе придётся обойтись без неё, Дервиш.
– Ты подумал о последствиях?
– Размышления об этом не имеют значения.
Дервиш злорадно спросил:
– Ты разве не знаешь, что все мужчины по соседству…
Его прервал голос Фуллы, доносившийся с кресла, дававший понять, что она всё это время следила за их беседой:
– Что вы хотите сказать?… Если бы ему нужны были твои свидетельские показания, он бы спросил тебя о том!
Дервиш разбушевался и крикнул:
– Ты станешь притчей во языках среди детей и взрослых!
Фулла закричала:
– Он способен защитить то, чем владеет!
Дервиш набросился на неё и всадил пощёчину, так что она испустила вопль. Ашур ринулся к нему, и обхватив его своими руками, начал сжимать, пока тот не застонал от боли:
– Ради пророка! Смилуйся!
Ашур отпустил его, рыча от гнева, и Дервиш повалился на землю, крича:
– Да свалятся на тебя тысяча бед!..
27
С безрассудной смелостью стал Ашур выполнять своё решение. И даже жалость к Зейнаб и воспоминания об их совместной жизни не остановили его. Повесив голову, он произнёс:
– Мы ничего не можем поделать с решением Аллаха…
Она посмотрела на него с невинным любопытством, и он пояснил:
– Я женюсь на другой, Зейнаб…
Женщина была как громом поражена. Она была в полном замешательстве, словно стая пищащих птиц вырвалась и упорхнула из её головы. Она закричала:
– Ты же добродетельный человек!
Он смиренно ответил:
– Такова воля Аллаха…
Она заорала:
– Зачем ты цепляешься за имя Божье? Почему не признаешься, что это всё шайтан? Подбрасываешь мне шелуху с корками и вот так уходишь?
Он заверил:
– Все твои права сохранятся.
Давясь от слёз, она кричала:
– У меня есть один Аллах, а ты – предатель, изменник, позабывший про мои хлеб-соль!
28
Свадьба Фуллы и Ашура была скромной. Он снял для неё подвальное помещение в другом конце аллеи близ площади. Так уж он радовался своему браку, что всякому, кто видел его, представлялось, что он снова помолодел.
29
Новость о его браке прокатилась по переулку, словно пожар. Многие люди спрашивали:
– Разве не мог он сделать так же, как другие?!
Хасбулла сказал:
– Так значит, он препятствовал нам из-за того, что сам хотел завладеть ею!
Репутация Ашура, известного всем своей добротой и порядочностью, после этой новости ослабла. Разве так поступают хорошие люди? Кто сделал его возницей из простого погонщика осла? Кто вытащил его с улицы, когда он скитался, и сделал погонщиком осла? Ашур говорил в свою защиту:
– Если бы я не был Ашуром, не женился бы на ней.
Шли дни, а счастье и признательность его возрастали, равно как и равнодушие к сплетням вокруг него. Фулла привязалась к нему настолько, что он даже и мечтать о таком не мог. Она решила доказать ему, что была хорошей хозяйкой, покорной и не дающей повода к ревности. Она стала для него ещё дороже, после того, как он узнал, что она – как и он сам – не знала ни своего отца, ни матери. Из-за сильной любви к ней он прощал ей незнание многих полезных вещей, а также мирился с её плохими привычками. С самого начала он понял, что она далека от религии – только номинально, у неё нет нравственных ценностей, и она следует своим инстинктам и жизненным обстоятельства. Он задавался вопросом, когда же найдёт время, чтобы исправить недостатки в её жизни. Пока любовь хранит её, но кто знает, насколько её хватит?..
Он не прервал отношений с Зейнаб и отдавал должное её правам. Она же постепенно начала привыкать к новой жизни, примирившись со своей болью и старалась не досаждать ему во время его визитов.
Дервиш наблюдал за происходящим и презрительно отмечал:
– Эта скорпионша обожает его пока, но что будет, когда она ужалит его?
Шли дни, и Фулла забеременела, а затем родила на свет мальчика, которого отец назвал Шамс Ад-Дином. Ашур так радовался ему, словно он был его первенцем.
Время летело в безмятежности и счастье, которых Ашур дотоле не находил в жизни.
30
Что происходит с нашим переулком?
Сегодняшний день не таков, как вчерашний, а вчерашний – не таков, как позавчерашний. Спустились ли эти события с небес или вырвались из адского огня, из нутра самой земли? Или всё это происходит по воле случая? Вместе с тем, солнце по-прежнему встаёт по утрам и проделывает свой ежедневный путь, а ночь следует за днём. Люди отправляются по своим делам и возвращаются. Слышатся неясные песнопения.
Что происходит с нашим переулком?
Он пригляделся к Шамс Ад-Дину, улыбающемуся и всецело занятому поглощением молока из груди, несмотря ни на что. Ашур улыбнулся и сказал:
– Ещё один покойник. Не слышите разве вопли?
Фулла спросила:
– А в чьём доме?
Он выглянул из решёток окна наружу, прислушиваясь, и сказал:
– Это видимо, в доме Зайдана Ад-Дахахани…
Фулла с тревогой сказала:
– Как же много смертей на этой неделе!..
– Больше, чем происходит обычно за целый год…
– Иногда даже проходит целый год без единого покойника…
Буря не стихала ни на миг.
Однажды, когда Ашур ехал на своей повозке, дорогу ему преградил Дервиш, который сказал:
– Ходит множество разговоров, ты разве не слышал, Ашур?…
– О чём говорят?
– О рвоте и диарее, похожей на наводнение, затем человек разваливается и умирает!
Ашур раздражённо пробормотал:
– В нашем переулке много чего болтают!
– Вчера это произошло с одним моим клиентом, он даже перепачкал там всё…
Ашур презрительно поглядел на него, и Дервиш добавил:
– Даже знатные дома не в безопасности. Сегодня утром скончалась жена Аль-Баннана!
Ашур продолжил свой путь со словами:
– Тогда, должно быть, это гнев Божий!
31
Дело приняло серьёзный и опасный оборот.
По пути к кладбищу медленно двигалась процессия новой жизни… Шли по ней гробы с покойниками один за другим. Путь был переполнен до отказа скорбящими. Время от времени гробы выстраивались в шеренги, следуя друг за другом. В каждом доме слышались причитания. Каждый час объявляли, что умер ещё кто-то. Сметающая всё на своём пути смерть не отделяла бедных от богатых, слабых от сильных, женщин от мужчин, стариков от детей, преследуя людей своей дубиной, несущей всем погибель.
Схожие новости доходили и из соседних переулков, усилилась блокада. Искалеченные голоса постоянно твердили молитвы и призывы о помощи к богу и всем святым.
Шейх переулка, дядюшка Хамиду, стоял перед своим магазинчиком и бил в барабан ладонями, призывая народ, стекавшийся к нему из домов и трактиров. С мрачным выражением на лице он начал говорить:
– Это эпидемия. Она приходит неведомо откуда, пожиная урожай душ всех, за исключением тех, кому сам Аллах даровал здоровье…
Воцарились страх и тишина. Он немного поколебался, затем продолжил:
– Вот послушайте, что говорит правительство…
Все принялись внимательно слушать, надеясь узнать, смогут ли власти отвратить беду?
– Сторонитесь массовых скоплений народа!
Люди смотрели друг на друга в замешательстве, ведь вся их жизнь протекала на виду, в переулке. А по ночам харафиши стекались под арку и в заброшенные дома. Как им избегать массовых скоплений и толпы? Однако он пояснил:
– Избегайте кофеен, баров и опиумных курилен!
Убегать от смерти и умереть! Как же жестока к нам жизнь!
– И ещё чистота… Чистота и гигиена!
Глаза харафишей поглядели на него с насмешкой на лицах, скрытых за масками из спёкшейся грязи.
