Текст книги "От Гринвича до экватора"

Автор книги: Михаил Озеров

– А где вы изучали русский?

– Жизнь все время сталкивала меня с вашей страной, вашим языком. Командир партизанского отряда хорошо знал русский и в свободные минуты учил меня. После освобождения участвовала в восстановлении железнодорожной магистрали «Единство», там было много советских специалистов, я с ними сдружилась. Мы вместе пробивали дорогу через горы. То и дело гремели взрывы. Но уже мирные взрывы! А в прошлом году ездила в Москву…

Мавзолей Хо Ши Мина в Ханое

(Позже я опубликовал в «Литературной газете» корреспонденцию о попутчице в ламбретте. На этот материал пришло очень много писем. Одно даже было в стихах. Рабочий из Николаева Владимир Чернов посвятил Киен целую поэму. И пусть она далека от совершенства, стихи сильны искренностью чувств.

 
Хочу я тебя называть по имени,
как друга зову, которому рад,
как в письмах нечастых свою любимую
родную сестру называет брат.
Киен, я те годы тревожные помню.
Другие устроили твой побег,
но раны твои и моей были болью,
и радостью – радость твоих побед.
Мне после «Последних известий» не спалось.
На картах потертых, в тяжелых томах,
о чью-то беду обжигаясь, пальцы
искали Кантхо, Хоабинь и Дананг…)
 

Разговаривая в трехколесном автобусе с Киен, я совершенно забыл о сумасшедшей езде. Неожиданно она сказала:

– Вот и моя остановка. До свидания.

Маленькая хрупкая женщина вышла из автобуса и помахала мне рукой, на которой вырезаны буквы «Л» и «С».

Ламбретта мчалась дальше, а я думал: немудрено, что Вьетнам и Кампучия идут вперед, ведь в них живут такие люди, как Киен!

Но повсюду находятся и те, кто мешает человеку жить, любить, уверенно смотреть в завтрашний день. Находятся в каждой части света, в том числе на Западе.

5. Под прицелом – каждый

Выстрелы из-за угла

По соседству с прекрасным

До чего же разительный контраст! Только что я словно побывал в муравейнике. Толкучка. Люди снуют туда-сюда. Одни тащат чемоданы, другие обвешаны сумками, мешками. Вокзал в Риме один, и вместе с прилегающей площадью он, пожалуй, самое шумное место в столице.

А всего в двухстах метрах отсюда – оазис тишины и покоя. В глубокой задумчивости застыли пинии – итальянские сосны с могучими стволами и легкими прозрачными кронами. Играет тихая музыка. Девушка – у нее длинные светлые волосы и чуть раскосые глаза – кокетничает со спутником, заливаясь смехом. Крестьянин крупными тяжелыми руками поднимает кружку пива. За соседним столиком пожилая женщина читает журнал, потягивая кьянти[18]18
  Кьянти – красное вино.


[Закрыть].

Неторопливо беседую с давним знакомым – римским издателем, поглядываю на вокзал, за стеклянной стеной которого не прекращается суматоха, и думаю: «Здесь совсем другой мир. Прелестное кафе!»

Но вдруг идиллия кончается. Кончается разом, мгновенно.

Пронзительный вой сирены. Визг тормозов. Что случилось? Из «скорой» выбегают санитары и спешат за кусты. Многие посетители кафе вскакивают, торопятся следом.

Мы не успели понять, в чем дело, а санитары уже несли на простыне женщину – лицо белое как мел, платье в крови.

– Ее три раза ударили ножом. Умерла сразу, – сообщает кто-то рядом.

«Скорая» скрывается за вокзалом.

Проходит не больше минуты, и я слышу смех. Девушка опять кокетничает со спутником.

Все встает на свои места. Снова оживленные разговоры, веселая музыка. Снова носится между столиками официант-эквилибрист, – он умудряется нести стаканы и кружки не только на подносе, но и на локтях согнутых рук и при этом обменивается шуточками с клиентами. Пожилая синьора переворачивает очередную страницу журнала. Крестьянин держит во вместительных ладонях следующую кружку пива и залпом опустошает ее.

Больше всего меня поразило именно это молниеносное «успокоение». Будто ничего не случилось.

– А что случилось? – усмехнулся мой знакомый. – Обыкновенное убийство. У нас каждый день кого-то отправляют на тот свет. Сегодня утром в Неаполе сразу пятерых застрелили.

Обыкновенное убийство? Но эта женщина была кому-то матерью, или женой, или сестрой. Разве для ее близких это обыкновенное убийство?

И вообще, разве может быть убийство обыкновенным?! Ведь вместе с человеком уходит целый мир. Мир, которого больше никогда не будет. Мир неповторимых ни в ком радостей и печалей, встреч и прощаний, болезней и исцелений.

Имя этой женщины мы не знали, но многие другие широко известны: Линкольн и Кеннеди, Махатма Ганди и Соломон Бандаранаике, Моро и Кинг…

В тот вечер в римском кафе под открытым небом, еще час назад казавшемся чуть ли не земным раем, у меня в голове проносились вопросы, один тревожнее другого. Почему так расцвел терроризм? Кому он нужен?

Конечно, картина под названием «терроризм» отвратительна. Но можно ли закрывать на нее глаза? Есть ли право умалчивать об «исполнителях» и «заказчиках»?

Издатель обещал выяснить, что сможет, и на следующий день действительно позвонил:

– Имя женщины пока не установлено. А убийцы известны. В ее сумке нашли письмо с угрозами. Это дело рук «красных бригад». Если будут еще новости, обязательно сообщу.

Впервые эмблема «бригадистов» – пятиконечная звезда неправильной формы на фоне красного флага – появилась на стенах домов в 1971 году. Тогда произошел взрыв на крупном химическом заводе. С того времени взрывы, похищения, убийства уже не прекращались.

…Кто раньше слышал о виа Фани? Теперь эта улица – достопримечательность Рима, ее показывают туристам наряду с Колизеем и собором святого Петра. Здесь «бригадисты» открыли огонь по машине Альдо Моро и, убив телохранителей, похитили его.

Как известно, преступники 55 дней держали в заточении председателя христианско-демократической партии. 55 дней страна была в смятении, вооруженные патрули контролировали дороги, останавливали все автомобили.

9 мая 1978 года тело Моро, изрешеченное пулями, обнаружили в багажнике красного «рено».

«Бригадисты», в общем-то, добились своего – о них заговорили. Выяснилось, что «бойцов» несколько тысяч и каждый получает четверть миллиона лир в месяц – больше, чем квалифицированный рабочий; что у них в разных частях страны есть тайники для укрытия людей и склады оружия; что отдельные акции координирует исполнительный комитет, в общем, что это настоящая подпольная армия. Откуда у нее деньги? Грабит банки, магазины, больницы. «Во время нашей операции, – заявил представитель «бригад» после ограбления народного сельскохозяйственного банка в провинции Виченца, – были экспроприированы сорок два миллиона лир».

«Экспроприированы» – слово-то какое!

Появились сообщения и об «учебнике «бригадиста». В нем инструкции на любой случай жизни: как уйти от погони, как организовать слежку, как избавиться от компрометирующих материалов. Есть и следующая рекомендация: «При нападении стреляй по ногам, чтобы человек хромал, как власть».

«Красные бригады» – лидер среди почти 180 итальянских групп, которые причисляют себя к «левым». Но есть еще террористы иного пошиба – откровенно правые, точнее – неофашисты.

Италия пережила две страшные эпидемии чумы. Первая разразилась в конце XVI века, среди ее жертв был и великий Тициан. Вторая, нагрянув спустя три с половиной столетия, оказалась еще губительней: унесла гораздо больше жизней, да и угроза уничтожения нависла не только над Италией, но и над всей Европой. Это была эпидемия «коричневой чумы».

Именно на Апеннинах родился и заявил о себе фашизм. История зафиксировала точную дату – 23 марта 1919 года. Зафиксировала она и точное место действия – Милан, площадь Сан-Сеполькро, дом 3. В этом особняке Бенито Муссолини провозгласил создание националистической организации «фашо» во имя спасения «несчастной Италии».

От «фашо» в Милане метастазы фашизма потянулись в другие города. И постепенно, шаг за шагом, год за годом, чернорубашечники набирали мощь, обзаводились вооруженными отрядами, расправлялись с лучшими людьми, захватывали командные посты в правительстве…

Здесь все чаще проводят параллели с тем временем. Итальянское социальное движение (ИСД) – крупнейшая в мире фашистская партия, в ней 300 тысяч (!) членов. Среди чернорубашечников в ходу слова Муссолини, которые он произнес за несколько дней до расстрела: «Двадцать лет фашизма было слишком мало. Человек более великий, чем я, когда-нибудь доведет фашистскую идею до победы».

На лавры более великой, чем сам дуче, личности претендует Пино Раути. Он с детства величал себя «сверхчеловеком». Правда, коллеги, работавшие с ним в ультраправой римской газетке, говорили о Раути иначе: «Тихий конторщик с душой поджигателя». Став депутатом парламента от ИСД, Раути принялся опекать родственные ему «души поджигателей» – скольких террористов он спас от тюрьмы!

Да, в Италии стреляют и «правые», и «левые». Но стреляют они не друг в друга, а в одну цель – в сердце республики. И направляет их одна рука – рука тех, кто мечтает о фашистской власти.

На виа Венето богатство и роскошь повсюду. В ресторанах подают наиизысканнейшие блюда. В магазине «Рафаэль» дамские сапоги стоят сто тысяч с гаком, а мужские туфли из крокодиловой кожи – почти двести тысяч лир.

На этой улице снимались сцены для фильма Феллини «Сладкая жизнь». «Мысль о картине родилась у меня, когда мне приснилась женщина, идущая по виа Венето», – рассказывал режиссер.

Неподалеку темные переулки, убогие, покосившиеся строения, в которых ютится беднота, но тем, кто наслаждается сладкой жизнью на виа Венето, нет дела до нищего и безработного, они – элита.

Элита? Что ж, давайте оглядимся вокруг.

Над подъездом золотыми буквами выведено: «Отель «Эксельсиор». Это же слово сияет неоном на крыше соседнего здания. Огромный холл в мягком ковре, у швейцаров вид знатных синьоров.

Но как преображались они, когда к отелю подъезжал небесно-голубой «мерседес» – наперегонки кидались к нему! Один открывал дверцу автомобиля, другой чуть ли не на руках выносил господина с седыми прилизанными волосами. И пока тот шествовал к лифту, служащие кланялись до самого пола.

На втором этаже «Эксельсиора» в апартаментах под номером 127–129 располагался Лиго Джелли.

Он был из элиты, однако определенного толка, – возглавлял масонскую ложу «П-2». Кто только не входил в «сиятельный список» ее членов: три министра, лидеры политических партий, высшие чины разведки, финансовые тузы, церковники, издатели! И офицеры, включая начальника главного штаба. Засилье военных объяснимо: у масонов особым почетом пользовались вооруженные акции. Когда они взорвали пассажирский поезд «Италикус», это стоило жизни двенадцати пассажирам.

В ложе сходились нити многих тайных заговоров и даже готовился государственный переворот. На что он был направлен? На уничтожение республиканского строя, пересмотр конституции, запрещение профсоюзов.

Для этих целей Джелли был идеальной фигурой. Где еще найдешь такую биографию! Воевал против республиканцев в Испании во время гражданской войны. Сотрудничал с немецкими фашистами, оккупировавшими Италию. Подвизался в СИД – итальянской разведке, которую затем распустили.

Этому итальянцу негде спать

С неугодными у масонов был разговор короткий. Один издатель опубликовал разоблачительный материал о «П-2», и ему трижды выстрелили в рот. Мертвым нашли римского следователя, в руках которого оказались улики против ложи. А Джелли, беседуя с визитерами, поигрывал золотым брелоком, отлитым в виде пули, и повторял: «Вот что предназначено для моих врагов и врагов моих друзей».

Когда полицейские обыскали апартаменты Джелли в «Эксельсиоре», разразился невиданный – даже для привыкшей вроде бы к чему угодно Италии – скандал. Тут же рухнуло правительство. Джелли удалось бежать, но многие его подручные оказались в тюрьме. А в конце 1982 года в Швейцарии арестовали и самого главаря ложи. Правда, через несколько месяцев он бежал и из тюрьмы.

На следствии вскрылись прелюбопытные факты о том, как добивались членства в «П-2» «сильные мира сего», как процветали в ней фашисты. И еще о том, кто стоял за спиной масонской рати.

…Подходя к виа Венето, я заметил «джип» с карабинерами. Чуть подальше – второй. В чем дело? Опять появятся санитары с убитым на простыне?

Вдоль улицы тянется высокая каменная стена, за ней – трехэтажное здание. Над центральным подъездом среди массивных колонн развевается звездный флаг. Карабинеры охраняют американское посольство.

Стена кончается – и вижу неоновые буквы: «Эксельсиор».

Резиденция Джелли и посольство Соединенных Штатов… Символическое соседство. Масонская ложа была орудием ЦРУ. Об этом сообщил бывший агент американской разведки Гонзалес Мата. «Масоны изо всех сил старались не допустить коммунистов к политическому рулю в Италии», – заявил он.

Кстати, именно участия коммунистов в правительстве добивался Альдо Моро – опытный и трезвый политик. Потому посол США в Риме Р. Гарднер назвал его «самым опасным деятелем» на Апеннинах. А спустя несколько дней после этого заявления Моро похитили.

В Италии я узнал имя главаря заговора – Дэвид. Раньше он был капитаном американской морской пехоты, затем его перебросили в Рим. Там, по заданию ЦРУ, Дэвид разработал детали похищения и последующего убийства Моро.

Нет, он не за решеткой, преступника назначили на достаточно высокий пост – военного советника США в ФРГ.

«Красные бригады» сыграли в деле Моро лишь роль слепого орудия», – констатировал еженедельник «Панорама».

На Апеннинах самая многочисленная в Европе резидентура ЦРУ. Чему тут удивляться: за океаном мечтают превратить Италию в свой военный полигон! И в этом направлении уже немало сделано.

Мне очень хотелось побывать в Вероне. «Но нет печальней повести на свете…» На воспетые Шекспиром улицы, в дом, где творил замечательный живописец XVI века Веронезе, к памятнику Данте на носящей его имя площади меня, как и других советских журналистов, не пустили: в окрестностях Вероны американцы проводили военные маневры.

В Вероне находится штаб-квартира войск США в Италии. Крестьяне давно привыкли к тому, что из-под земли вдруг поднимается темно-зеленый ствол ракеты «Ника-Геркулес», спрятанной в бункере.

Привыкли в Италии и к американским солдатам.

Наверное, ни об одном городе не написано столько, сколько о Венеции. И написано замечательными мастерами слова: Гёте и Байроном, Томасом Манном и Достоевским. Потому так зримо представляешь себе Венецию, ее каналы, гондолы, дворцы.

И все-таки здесь снова убеждаешься: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Лишь когда сам идешь вдоль узеньких и широких каналов, по изящным мостикам над малахитово-зеленой водой, понимаешь, почему о Венеции сложено такое количество песен, легенд, поэм, почему ее постоянно сопровождает эпитет «блистательная».

Вроде бы все известно о гондоле? Да, известно, но до тех пор, пока не забираешься в ее иссиня-черное туловище. Юноша в широкополой шляпе берет весло – всего одно, оказывается, второго нет. До чего же мастерски он им орудует – проходит буквально в миллиметрах от стен домов и встречного транспорта: резиновых шлюпок, спортивных каноэ, катеров, других гондол! И тут выясняется: подобного ощущения ты еще не испытывал. Какого? Точнее всех, пожалуй, написал автор «Смерти в Венеции»: «мгновенного трепета, тайной робости и душевного стеснения». Помните: «Удивительное суденышко, без малейших изменений перешедшее к нам из баснословных времен… оно напоминает нам о неслышных и преступных похождениях в тихо плещущей ночи»?

И величие венецианского прошлого как следует осознаешь тогда, когда черный лебедь везет тебя по Гран Канале – самому большому каналу. В одном доме жил Байрон, в другом – Моцарт, в третьем – Марко Поло. Здесь трудился Тициан, а сюда к очередной возлюбленной наведывался сердцеед Казанова. Под этими кровлями, как утверждают, Отелло задушил Дездемону, а этот дворец принадлежал дожу, который каждую неделю рубил голову одному из слуг.

Здания необычные. И не только потому, что вход в них ведет с канала, а у лестниц высятся столбы-причалы для гондол. У архитектуры свой, венецианский, стиль: готика перемешана с Востоком. Правда, многие палаццо разрушаются, их стены обветшали, некоторые дали такие трещины и перекосы, что выглядят как человеческие лица, искаженные гримасой боли. Вода размывает фасады и стены, а у муниципалитета нет средств, чтобы бороться со стихией, привести в порядок дома.

Лишь находясь здесь, ощущаешь всю неповторимость Венеции. Где еще есть такой аромат: перемешаны запахи моря и болота, свежеиспеченного хлеба, крепкого кофе!

Надеюсь, жительницы Рима или Неаполя не обидятся, если я скажу, что венецианки – самые красивые женщины Италии. Призову «на помощь» Байрона:

 
Венецианка хороша доныне:
Глаза как ночь, крылатый взлет бровей,
Прекрасный облик эллинской богини,
Дразнящий кисть мазилки наших дней.
У Тициана на любой картине
Вы можете найти подобных ей
И, увидав такую на балконе,
Узнаете, с кого писал Джорджоне.
 

У венецианок правильные черты лица, они грациозны, нарядно одеты, тщательно причесаны. Впрочем, о прическе следует сказать особо.

До приезда сюда я не знал о цвете «тициан». Что это за цвет? Золотисто-рыжий. Именно такие волосы у красавиц на полотнах Тициана. В средние века модница день за днем проделывала одну и ту же процедуру: держала около часа волосы в морской воде, затем мыла их с ромашкой и снова опускала в морскую воду. Через полгода все повторялось сначала.

Существовал и другой способ, но он не легче: женщина надевала специальную шляпу с полями и без тульи (верха), пропускала через отверстия волосы и принимала «солнечную ванну». Загорать надо было в общей сложности не меньше двадцати часов.

В наши дни парфюмерная промышленность намного облегчила модницам жизнь…

Выхожу из гондолы на пьяцца Сан-Марко. И снова в памяти всплывают строки из классики. «Все четыре дня мы не сходили с площади Сан-Марко – до того она и днем, и вечером производила на нас чарующее впечатление». Это писал Достоевский. А Наполеон называл Сан-Марко «самым красивым танцевальным залом Европы». Действительно, зал – замкнутый квадратом зданий и выложенный мраморными плитами. Вот Собор святого Марка – архитектурный венец Италии, у него сверкающие золотой мозаикой византийские своды и потрескавшийся мраморный пол, под которым покоится прах патрона города святого Марка. Рядом Дворец дожей – в прошлом властителей этого края, героев «Венецианского купца» Шекспира и «Марино Фальеро, дожа венецианского» Байрона.

Чуть ли не в каждом втором итальянском фильме показывают эту площадь, на которой всегда праздник красоты и хорошего настроения.

Впрочем, всегда ли? Слышу выстрел, второй… Здоровенный парень в военной форме цвета хаки стреляет в воздух из пистолета, выкрикивая ругательства. Другой, в такой же форме, держит пустую бутылку граппы[19]19
  Граппа – итальянская водка.


[Закрыть] и гогочет.

И праздник сразу кончается. Площадь пустеет, кому хочется попасть под пулю пьяного американского солдата?..

 
Венеция! Как в пору дожей, ты
Живешь под плеск волны и скрип весла.
Но жизнь уже на старые холсты
Мазки иной эпохи нанесла.[20]20
  Из стихотворения Алексея Суркова «После войны».


[Закрыть]
 

Да, на великолепные старые холсты наносятся все новые, грязные мазки. Отличительная черта Италии 80-х годов: соседство богатейшей славной истории с уродливыми сегодняшними явлениями.

Казалось бы, именно в стране, давшей миру Данте и Леонардо, должны царить гуманизм, справедливость. Ведь рядом с творениями ее гениев особенно чудовищны мысли о войне, атомных базах, фашизме. Находясь на развалинах Форума или Колизея, особенно ясно понимаешь, насколько богаче могло быть человечество, если бы мастерство и талант людей не погибали в пламени пожарищ.

Тем не менее Италия – самая «террористическая страна» капиталистического мира.

Парадокс? Феномен? Можно сказать и так, и эдак. Но гораздо важнее найти корни этого явления.

Их немало. Прежде всего неуклонное подорожание жизни, нищета. На процессе в Турине был оправдан… убийца. Оправдан, ибо, как говорится в решении суда, «тяжелые условия, в которых жил этот человек, превратили его в отщепенца, ожесточили и довели до такой степени одичания, что он стал вести себя как животное».

Корреспондент итальянского журнала «Экспрессо» образно описал то, что произошло:

«Чердачное помещение старого дома на улице Сан Доменико в историческом центре Турина. Длинный коридор. Сквозь дыры в крыше виднеется небо. Вдоль коридора – ряды хлипких дверей. Все здесь выглядит так же, как на десятках других чердаков этого района, где ютится сотня, а может быть, и больше (кто их считал?) живых трупов, вернее сказать, одичавших существ. Это бездомные и безработные. Они предоставлены самим себе. Впрочем, даже и не самим себе, потому что самими собой они давно перестали быть, да и человеческого в них ничего не осталось. Они и передвигаются не как нормальные люди: жизнь в темных клетушках, с нависшей над головой крышей, навсегда согнула их спины. И изъясняются не с помощью слов, а жестами и нечленораздельными звуками. Словно дикие животные, прячутся эти существа по своим норам, подозрительно встречая каждого, кто не принадлежит к их племени.

Но так же относятся они и к тем «из своих», кто нарушает царящую здесь атмосферу дремотного оцепенения. Как-то один уронил в коридоре две пустые жестянки. Другой набросился на нарушителя тишины с ножом и убил его. Остальные обитатели чердака, стоя в дверях или прислонившись к шатким чердачным подпоркам, смотрели на происходящее с безучастностью диких животных. А после убийства спокойно разошлись; кто вернулся в свою клетушку, кто, подгоняемый чувством голода, отправился рыться в мусорных ящиках.

Какой же смысл выносить приговор одному из этих созданий?! Приговор должен быть вынесен другим – людям, считающим себя «частью так называемого цивилизованного мира»…»

Назову и другие причины итальянского «феномена». Неуверенность в завтрашнем дне. Равнодушие общества к человеку. Пропаганда насилия в книгах, кино, по телевидению.

Жестокость прививается чуть ли не с пеленок. Малыша нередко истязают собственные родители. И он, став постарше, уже истязает других. В десятилетнего жителя Милана его сверстник кинул апельсин, в который было вставлено лезвие бритвы. Две ученицы этой же школы связали тринадцатилетнюю девочку, затолкали ей в рот кляп и сбросили с четвертого этажа…

Кроме того, на Апеннинах предостаточно уцелевших фашистов, которые жаждут реванша и не сидят сложа руки.

А красота, к сожалению, не всегда может одолеть насилие. Турецкий террорист Агджа разрядил пистолет в римского папу на одной из самых красивых площадей мира – святого Петра, окруженной скульптурами Микеланджело и Бернини. О главаре масонской ложи «П-2» Джелли журналисты писали как о любителе живописи. Не исключено, что, обдумывая план очередного убийства, Джелли рассматривал альбомы художников Возрождения.

Ему наверняка не раз попадался на глаза шедевр Рубенса «Ужасы войны». Бог войны Марс, опьяненный жаждой убийств, размахивает окровавленным кинжалом. Супруга Венера пытается удержать его. Чуть подальше – женщина в черном одеянии, по ее щеке катятся слезы, она в ужасе подняла руки к небу. Это Европа. В правом углу полотна – аллегорические образы тех, кто рожден войной: болезнь, голод, страх, тирания.

Улочка Ассизи

Если бы Венера могла сойти с холста и удержать живых марсов, в руках которых куда более страшное и губительное оружие, чем кинжал!

Впрочем, это делают и без нее.

Италию от Неаполя до Милана связывает скоростная магистраль, которая называется «автострада солнца». Часа через полтора после того, как отправляешься из Рима на север, попадаешь в Умбрию – пожалуй, самую красивую область страны. Не зря ей дали имя «зеленая Умбрия»: стрелы кипарисов, серебристые оливковые деревья, пинии, поля подсолнуха и кукурузы.

В давние времена по правую сторону реки Тибра жили умбры, а по левую этруски. Они вместе сражались против Рима, но в III веке до нашей эры потерпели сокрушительное поражение, и их земли перешли в собственность «вечного города».

Появляются остроконечные башни Ассизи. Легенда гласит, что восемьсот лет назад – в 1181 году – в Ассизи родился святой Франциск. Поначалу он был обыкновенным юношей, но позже отказался от мирских наслаждений, оделся в грубое платье и пошел по миру, проповедуя возрождение духа и любовь к земной красоте. В честь святого Франциска в центре городка сооружен храм.

Здесь у меня возникли ассоциации с Испанией. Очень уж похожи Ассизи и Толедо: улочки, в которых не то что разъехаться, а разойтись трудно, слепые, закрытые ставнями окна, обилие соборов, толпы туристов, масса лавочек с сувенирами (правда, в Ассизи продают в основном керамические вазы и расшитые полотенца, а в Толедо – изделия из червленой стали).

Среди сонма описаний итальянских улочек, лучшее – наиболее сочное, выразительное и остроумное – принадлежит, на мой взгляд, Гоголю: «Тут все откровенно, и проходящий может совершенно знать все домашние тайны, даже мать с дочерью разговаривают не иначе между собою, как высунув обе свои головы на улицу… Едва только блеснет утро, уже открывает окно и высовывается сьора Сусанна, потом из другого окна выказывается сьора Грация, надевая юбку… Потом вылезает сьора Лучия, расчесывая гребнем косу; наконец сьора Чечилия высовывает руку из окна, чтобы достать белье на протянутой веревке, которое тут же наказывается скомканьем, киданьем на пол и словами: «Che bestia!»[21]21
  Какое животное!


[Закрыть] Тут все живо, все кипит: летит из окна башмак с ноги в шалуна сына или в козла, который подошел к корзинке, где поставлен годовалый ребенок, принялся его нюхать и, наклоняя голову, готовился ему объяснить, что такое значит рога… Синьоры все знали, что ни есть: какой сьора Джюдита купила платок, у кого будет рыба за обедом, кто любовник у Барбаручьи, какой капуцин лучше исповедует».

В тот день, когда мы приехали, по улицам-коридорам, мимо краснокирпичных стен, старинных фонарей над дверями и балконов, на которых сушат белье (по-моему, нигде не стирают столько, сколько в Италии!), шли люди. Это были участники марша мира, который начался в Перудже – столице Умбрии, а закончился в Ассизи. Демонстранты несли плакаты; «Италия не хочет стать новой Хиросимой!», «Нам не нужны заботы Вашингтона и его ракеты».

Вокзал в Болонье спустя год после взрыва

В марше участвовало семьдесят тысяч человек.

Да, подавляющее большинство итальянцев ненавидит насилие. В этом убеждаешься и в Болонье. Она, как и Венеция, уникальна, только по-своему. Необычна архитектура: на полуострове вы не найдете места, кроме Болоньи, где столько крытых тротуаров, и пешеход долгое время может находиться под сплошным каменным зонтом, ему не страшно летом солнце, зимой – снег, осенью – дождь… А две падающие башни, возведенные еще в XII веке, они, по меткому выражению Мариэтты Шагинян, «стоят как две ноги Гулливера над станом лилипутов»… А старейший в Европе университет… А великолепная музыкальная библиотека имени падре Мартини… А пахучий пармезанский сыр, который добавляют в любую еду: спагетти, пиццу, суп… А пенящееся красное вино Ламбруско, оно немного похоже на цимлянское шампанское…

Однако сейчас при упоминании Болоньи возникает другая и совершенно определенная ассоциация – с трагедией на городском вокзале.

Подойдя ближе, замечаю, что одно крыло вокзала новое. На нем – мраморная плита с выбитыми золотом именами.

На вокзале в восьмидесятом году чернорубашечники взорвали бомбу. Целые сутки пожарные, полицейские, солдаты и врачи извлекали тела из-под обломков здания и рухнувших балок. Погибло 85 человек. Среди них – 3-летняя девочка и 86-летний старик.

Таким варварским способом отомстили коммунистам, которые руководят муниципалитетом Болоньи.

У мемориальной плиты – венки, в том числе от президента Италии, букеты цветов. Когда смотришь на лица тех, кто стоит тут, понимаешь: они сделают все, чтобы прошлое не вернулось.

Знакомый издатель не звонил, и я сам набрал его номер.

– Ничего не удалось выяснить?

Голос в трубке звучал мрачно:

– Личность женщины так и не установили. Да полиция не особенно стремится сделать это.

– Почему?

– Им так спокойнее. А то еще, глядишь, «бригадисты» в отместку похитят полицейского префекта или даже самого президента. Власти считают, что с ними лучше не связываться.

На этом и закончился наш разговор. А на следующее утро я улетел домой.

…Но, может быть, разгул терроризма на Апеннинах – особый случай, ведь именно отсюда поползли когда-то по континенту коричневые бациллы? Стоит ли на примере Италии судить о всей Западной Европе?

Что ж, не будем торопиться. Поглядим на другие страны. К примеру, на уже хорошо знакомую нашему читателю Англию.

Митинг на поле для игры в гольф

Где я его раньше видел?

Эта мысль преследовала меня. Преследовала с той самой секунды, когда мы столкнулись в вестибюле гостиницы «Славия». На следующее утро возобновлялась после месячного перерыва работа Белградской встречи, и гостиница походила на муравейник: шум, толчея, носильщики таскают чемоданы, портье выясняют – громко, с балканским темпераментом – отношения с теми, кто оказался без номера, хотя забронировал его давным-давно.

Среди сонма лиц мелькнуло одно, заставившее оглянуться. Где-то я видел этого человека.

Но где?

Каждому, наверное, знакомо это состояние: силишься вспомнить – и не получается. Снова и снова он проходил перед моим мысленным взором: быстрым шагом, чуть вразвалку. Раньше в Белграде я его точно не встречал. В Москве тоже.

Но тогда где?

Для тех, кто жил в «Славии», был выделен специальный автобус, он курсировал между гостиницей и Дворцом конгрессов, в котором проходила встреча стран – участниц совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе. Я сидел рядом с другим советским журналистом и ждал отправления. Тут вошел Он. Окинул быстрым взглядом салон и занял место впереди нас.

– Почему мы не едем? Опоздаем! – заволновался мой сосед.

Пассажир повернулся:

– Вы русские? Будем знакомы: Гайтан.

Это имя я вроде бы тоже слышал.

– Вы хорошо говорите по-русски, – заметил я.

– Мой отец русский. И вообще я, хм, – он ухмыльнулся, – интересуюсь вами.

Это «хм», развязный, самодовольный тон. И тут я вспомнил.

…Они шли по улицам Лондона. Впереди маршировали барабанщики, за ними парни в черных рубашках. В руках – транспаранты. «Долой красных!», «Выбросить цветных!» Шествие замыкал автомобиль.

Я не верил своим глазам. Неужели это происходит сегодня, а не в кинокадрах сорокалетней давности?!

У поля для игры в гольф они остановились и сгрудились вокруг автомобиля.

Когда я подошел к полю, мне преградили дорогу двое: руки в карманах, насвистывают. С подозрением оглядели, но ничего не сказали.

Совсем близко от места сборища услышал:

– Ваш членский билет?

Передо мной стоял высокий шатен.

Пришлось признаться, что билета у меня нет.