Текст книги "Дженнак неуязвимый"

Автор книги: Михаил Ахманов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

Отвернувшись, Дженнак поглядел на стену крепости, до которой было двести длин копья. Путь небольшой; одолеть его пешим или конным можно за считанные мгновения. Но стена, метатели и аситское войско отделяли его от Чени с той же надежностью, как некогда Океан Заката. Злая воля воздвигла этот барьер, пагубная страсть, уязвленная гордость... В прежние годы это вызвало бы у Дженнака гнев, но теперь он ощущал лишь сожаление. Луки сменились карабинами, колесницы – моторными экипажами, люди летали по воздуху, плавали в дальних морях, писали книги, которых было много больше, чем век или два назад, но природа человека осталась неизменной.

А ведь он ждет!.. – мелькнула мысль. Ждет около комнаты Чени, чтобы всадить клинок или выпустить пулю... Затаился у приманки, зная, что встреча неизбежна и словами их спор не рассудить... Ждет! И, вероятно, не один...

Что ж, где слова бессильны, там поможет сталь!

Дженнак коснулся рукояти палаша, выташил клинок наполовину и с лязгом вогнал в ножны.

* * *

Подземелье было на удивление сухим, а ход – довольно широким: двое могли пройти, не задевая стен. Четыре бритунца-охранника двигались первыми, освещая дорогу фонарями, за ними шагали Дженнак, Ирасса и Нево, потом телохранители и весь отряд, растянувшийся на полет стрелы. В его хвосте, поторапливая отстающих, шел цолкин Куут, присланный Ландмарком, бородатый крепыш лет сорока. Оборачиваясь, Дженнак видел мелькание огней, блеск нагрудных кирас и, временами, сосредоточенные лица своих воинов. Одни тащили оружие и сумки с громовыми шарами, другие, кроме палашей и карабинов, несли ломы и мотыги; слышалось дыхание людей, шарканье ног и негромкий звон металла.

Пол был ровным, утоптанным, света хватало, но воздух оставлял желать лучшего. Сухой, однако затхлый и пахнущий чем-то неприятным; чудилось, что в нем витают сладковатые ароматы тления, будто отряд не в подземелье очутился, а на кладбище, среди разверстых могил, куда брошены гнить покойники. От главного коридора отходили в обе стороны ходы поменьше, и Дженнак не удивился, заметив в одном из них обтянутый кожей скелет, в другом – груду костей, а в третьем – оскалившийся череп. Покосившись на эти древние останки, он тронул Нево за плечо и спросил:

   – Что здесь было? Старинное захоронение?

   – Захоронение и убежище, – ответил юноша и начал объяснять, что берег в излучине реки слегка приподнят и сложен плотным песчаником, так что в далекие годы, когда о других материках и странах слыхом не слыхивали, воздвигли здесь бревенчатую крепость, а на месте площади и Торгового Двора стояли посады с домами и огородами. Князья, правившие этим городищем, давно уже сгинули, и их имен никто не помнит, но реку называли Росквой, и была она не только источником воды, но и защитным рубежом с весны до осени. Княжьи люди копались под крепостью, делали ход для бегства или вылазок в случае осады, а простые жители рыли погреба и захоронки с нишами для предков, чтобы лежали они в родной земле, поближе к живым потомкам, не забывая их беречь и охранять. Так, с течением лет, сложились под землею катакомбы, а в нынешние времена, при возведении разных строений, открываются эти ходы, и многие из них замурованы опорными стенами и фундаментами. Аситы о них не знают, ибо Пять Пирамид строили давно и без внимания к подобным мелочам, но когда копались траншеи для дворца и Торгового Двора Ах-Хишари, кое-какие ходы было приказано восстановить.

Кем приказано? – спросил Дженнак, и услышал в ответ – дедом Всемиром и отцом Всевладом. Очевидно, эти ходы, ведущие в крепость, были фамильной тайной Ах-Хишари, неизвестной другим вождям Мятежного Очага.

Тоннель раздвоился, но оба прохода были перекрыты кирпичными стенами. Нево указал на правый коридор, вперед вышли воины с ломами и кирками и принялись за работу. Стену толщиною в полтора локтя пробили быстро, Ирасса сунулся в пролом, но Дженнак его придержал, послав сначала людей с фонарями.

Впрочем, тоннель за разбитой стеной ничем не отличался от уже пройденного участка, был таким же сухим, с многочисленными ответвлениями, в которых царила темнота. Нево, взяв фонарь и сообщив, что ему нужно считать шаги, пошел вперед, Дженнак и Ирасса неторопливо шагали следом, дожидаясь, пока весь отряд просочится в узкую щель. Свет фонарей выхватывал в поперечных проходах то древние кости и черепа, то истлевшую до неузнаваемости одежду, поверх которой лежали грубо отшлифованные бусы. Куда вели эти тоннели? Возможно, к реке или к Храму Благого Тассилия, либо кончались тупиком... Странное чувство охватило Дженнака, такое же, как в святилищах Эйпонны – как и те сооружения, лабиринт под Росквой был старше его. Старше не на годы, а на сотни лет – возможно, на целую тысячу, здесь он был не долгожителем, а бренным человеком, чей возраст ничтожен в сравнении с древними камнями и тоннелями. В мире нашлось бы немного мест, где трепетала его душа – ведь города Азайи и Риканны, крепости и форты, мосты и дороги, линии одноколесника и Бесшумных Барабанов – все это и многое другое было построено, возведено, проложено на его памяти, в последние двести-триста лет. Воистину чудо, которое даже богам не снилось! Он попытался представить, какими будут Росква, Ханай или Лондах через пару веков, но фантазии не хватило. Может быть, окажутся такими, как город из стекла и стали, что являлся ему в видениях?.. И Пять Пирамид или его лондахский дворец будут стоять в окружении сверкающих исполинов, точно карлики, жмущиеся к их ногам...

Ход расширился, и сбоку, за очередным ответвлением, возникла мощная стена, сложенная из гранитных глыб и уходившая в землю. Здесь их поджидал Нево, сделавший знак остановиться. Колонна замерла, раздались торопливые шаги и голос, требовавший посторониться; затем перед Дженнаком явился цолкин Куут, расправил бороду и встал рядом с Ирассой.

   – Где мы? – спросил Дженнак, присматриваясь к стене. Камни в ней были основательные, величиной с лошадиную голову, а способ кладки – явно атлийским.

   – У основания Пирамиды Накомов, – пояснил Нево. – Дед Всемир велел расчистить это место. Очень ему хотелось притащить сюда сотню бочек перенара и пустить пирамиду в распыл.

   – Это еще не поздно сделать, – проворчал Куут.

   – Не поднимай руку на принадлежащее потомкам, – произнес Дженнак и показал на поперечный коридор. – Куда он ведет, Нево?

   – К нише в фундаменте, мой господин. Отец сказал, ниша глубокая... Если разобрать там стенку, попадем в подвал, а оттуда – на первый ярус пирамиды.

   – Ясно. Ты, Куут, это сделаешь. Поднимешься наверх, поведешь людей на уступы пирамиды и стену, захватишь метатели и продержишься, пока не подойдут Ландмарк с Одоном. В помощь тебе – дружина Борка.

   – Слушаюсь, лорд. – Куут повернулся к своим бойцам, рявкнул команду, и бритунцы один за другим стали исчезать в узком ответвлении.

Дженнак хлопнул Нево по спине.

   – Веди нас, юноша! Мы пойдем к Пирамиде Надзирающих. Ты, я, Ирасса и сорок его бойцов.

   – Но, господин, моя сестра...

   – За ней и пойдем. С чего ты взял, что она в Пирамиде Накомов?

   – Я не знаю... – Нево выглядел растерянным. – Крепость велика, мой господин... Где ее искать?

   – Там, где она находится, – молвил Дженнак. – Вперед! Скоро мы ее найдем!

Они двинулись по главному тоннелю. Через несколько шагов проход стал уже и ниже, и теперь приходилось пробираться цепочкой друг за другом. Слева по-прежнему тянулась массивная кладка из каменных глыб – вероятно, основание боковой стены между Пирамидами Накомов и Надзирающих. Временами ножны клинка или ствол карабина задевали о камень, и в тоннеле раздавался резкий звук, словно подземное чудище скрежетало зубами. Ход шел прямо, без каких-либо ответвлений, и воздух в нем хоть и был затхлым, но покойниками уже не пах. Похоже, этот тоннель вдоль крепостной стены прокопали не в древние эпохи, а сравнительно недавно – может быть, несколько лет или пару десятилетий назад.

Тяга людей к свободе неистребима, думал Дженнак, наблюдая за раскачивающимися в руках воинов фонарями. Пал Очаг Тайонела, и многие Дети Волка, не желая покориться чужим вождям, отправились в степи Лизира, на вольные земли. Прижали князья народ в Россайнеле, и стал он перебираться за Айрал, превращаясь в изломщиков, а изломщик уже не земледелец, а воин, который свободы своей не отдаст. Захватили аситы города в Шочи-ту-ах-чилат, их жители не сопротивлялись, не было у них для этого ни желания, ни сил, но стали уплывать за океан, в Россайнел и Китану, подальше от пресветлого Ширата. И теперь их потомки сделались новым племенем, столь многочисленным и сильным, что сметут они имперских сахемов и сбросят в Океан Заката. Это случится непременно, сколько бы войск ни отправил Шират в эти безбрежные края... Ибо говорят у сеннамитов: ствол дерева не переломишь посохом!

Ход закончился. Стена в этом месте была полуразобрана, выбитые из нее гранитные блоки кучей лежали в тупике.

   – Мы у Пирамиды Надзирающих, ло Джакарра, – сказал Нево.

Дженнак покосился на груду камней.

   – Это чья работа? Отца твоего или деда?

   – Думаю, дедова, мой господин. Он был очень предусмотрительным.

И скрытным, добавил про себя Дженнак. В прошлые годы он бывал у Всемира, и принимали его с честью – стол ломился от яств, и обсуждались за тем столом многие тайны и планы восстания. Но об этих подземных ходах Всемир и словом не обмолвился.

   – Ломайте! – Дженнак показал на стену.

Глухо лязгнули ломы, взметнулась пыль, посыпались осколки камня. Вывернув несколько крупных глыб, бритунцы оттащили их в тупик и снова заработали кирками и ломами. Проход быстро расширялся. Потянуло свежим воздухом – очевидно, в подвале пирамиды была неплохая вентиляция.

Воины полезли в пролом, за ними – Дженнак, Ирасса и Нево.

Огни фонарей затерялись во мраке; должно быть, подземелье было огромным, с высокими полукруглыми сводами, обычными для атлийских сооружений.

   – Больше света! – приказал Дженнак. – Осмотрите каждый угол!

Вспыхнули еще несколько фонарей, озарив квадратное помещение с каменной лестницей, что шла наверх, и множеством решеток, утопленных в стены. За ними находились камеры, узкие низкие щели, в которых ни встать, ни вытянуться, – видимо, для подозрительных лиц, коих надлежало допрашивать с пристрастием. С этой целью в главном зале были всякие приспособления, жаровни с углями, блоки с веревками, столы с тисками и зажимами, а также пыточный инструмент – клещи, шила, крючки и острые лезвия, которыми снимают кожу. Но сейчас камеры пустовали – вероятно, чтобы не отвлекаться во время осады на посторонние дела.

Бритунцы осмотрели решетки, камеры и темные углы, потом Ирасса доложил:

   – Никого, мой лорд. Поднимемся наверх?

   – Да. Разбейтесь парами и начните со второго яруса. Десять человек – со мной. Я займусь первым этажом.

Люди Ирассы направились к лестнице, кто с карабином, кто с обнаженным клинком. Но логово Надзирающих казалось тихим и безлюдным; скорее всего, они были на стенах, в подкрепление аситским воинам. Площадка первого яруса встретила их тусклым светом эммелитовых ламп и пустотой; отсюда разбегались пять коридоров, а лестница вела дальше, к верхним этажам.

   – Двое останутся здесь. Услышите шум, идите на помощь, – сказал Дженнак. – Мы осмотрим коридоры. Нево, ты со мной.

Он шагнул к третьему справа проходу. Он был почти уверен, что там его ждут – мгновенный импульс из Чак Мооль высветил лицо Невары, меч в его руке и темные силуэты за спиной главы Надзирающих. В атлийских пирамидах Дженнак бывал не раз и помнил, что в центре нижнего яруса есть просторный зал, где сходятся все коридоры. Одно из помещений перед ним посвящалось Коатлю, и его обставляли с особой пышностью.

Возможно, там он и встретит Невару... Коатль – бог Мрака и Великой Пустоты, покровитель воинов; где еще решить их спор, как ни рядом с грозным божеством?

Лампы в коридоре не горели, но и без них Дженнак различил несколько дверей и арок, закрытых плотными циновками. Обыскивать эти помещения не было нужды; обостренные чувства подсказывали ему, что тут хоганы старших Надзирающих, советников и помощников Невары, и что они сейчас пусты. Но кроме людей, поджидавших Дженнака в этом темном проходе, здесь был кто-то еще – возможно, на верхних ярусах. Мощные перекрытия гасили звуки, но его не покидало ощущение, что там уже идет бой, звенят клинки и свищут пули. Внезапно легкая дрожь передалась Дженнаку через каменную плоть огромной пирамиды, и он понял, что наверху, на втором или третьем ярусе, рвутся громовые шары.

Нево тоже это почувствовал.

   – Л о Джакарра, мне кажется...

   – Что бы тебе ни казалось, это дело Ирассы, – негромко произнес Дженнак. – А нам нужно отыскать Светозару и Айчени. Иди за мной и будь внима...

Он не успел закончить фразу, как загорелся свет. В десяти шагах от него стоял Невара в боевом облачении, с обнаженным клинком, а дальше, перегораживая коридор, замерли шесть воинов с карабинами. Шесть стволов глядели в грудь Дженнаку, шесть пар глаз следили за каждым его жестом. Лица воинов были бесстрастными, и хоть не украшали их мундиры знаки племени и рода, не колыхались перья над головами, а на щеках не имелось раскраски, Дженнак догадался, что перед ним отанчи. За их шеренгой был кто-то еще, безоружный и явно не воин – невысокий мужчина хрупкого сложения. Майя, понял Дженнак, разглядев его скошенный череп.

   – Во имя Шестерых! – с хищной усмешкой произнес Невара. – Вот и ты, мой бесценный друг, вот и ты. Я тебя ждал... ждал и искал! Ты с такой поспешностью удалился из Шанхо, что мы даже не успели попрощаться.

Дженнак пожал плечами.

   – Все в руках богов, все, кроме нашей совести и чести. Тут мы решаем сами. Сами, Оро Невара, светлорожденный из Дома Мейтассы! – Он увидел, как глаза противника расширились, как дрогнул меч в его руке. – Мы решаем, убить или оставить жизнь, посеять зло или добро, сделаться рабом своих желаний или совладать с ними. Это, родич, наш долг!

   – Кто ты? Откуда знаешь, что я... – Горло Невары перехватило, и он не закончил фразу.

   – Неважно. Я встречал людей из твоего рода, слишком заносчивых и горделивых, приверженных своим страстям и недоступных зову разума... Я их убил. Ты – последний. Я не хочу тебя убивать.

Невара оскалил зубы точно волк.

   – Ты этого не сможешь! Ты в ловушке, Джен Джакарра! Здесь мои лучшие воины! Я не один!

   – И я не один, – сказал Дженнак.

   – С тобой мальчишка! Жалкий глупый юнец!

   – А себя ты считаешь старым и очень опытным? – Дженнак рассмеялся. – Сказано в Книге Повседневного: молодой глупец просто глуп, старый – глуп вдвойне... Оглянись, родич!

За спинами отанчей стояли восемь бритских воинов. Еще двое, вскинув оружие, направлялись к Дженнаку. Нево, вцепившись в приклад карабина, исподлобья поглядывал на вражеский строй. Возможно, он был молод, глуп и не продержался бы пяти вздохов против опытного бойца, но руки его не дрожали, а карабин уравнивал шансы.

Дженнак, однако, схватки не желал. Всякое могло случиться, и ему не хотелось везти Всевладу живую дочь и мертвого сына. Не прикасаясь к оружию, он произнес:

   – Ты обязан мне, Оро Невара. Однажды я спас тебя и три сотни кодаутов и отанчей, спас, когда грозили вам жажда, зной и клинки кочевников. Помнишь Ибада, их вождя? Ибада, чьи руки из бронзы, а меч быстрее молнии? Помнишь, кто сразился с ним?

Черты Дженнака стали медленно меняться. Лицо сделалось широким и плоским, кожа покрылась рубцами и морщинами, обвисла и побурела, нос раздался и напоминал теперь печеный земляной плод, глаза померкли и утонули в кожных складках. Пораженные отанчи начали переглядываться, опустили оружие, зашептали молитвы и уже не выглядели бесстрастными; они не боялись клинков и пуль, но колдовство внушало им ужас. Дженнак повел рукой, и его палаш, выскользнув из ножен, повис в воздухе, нацелившись в пол и видом своим призывая к миру.

   – Говорю снова, я не хочу тебя убивать, и потому напомню о долге благодарности. Со спасителем не дерутся, не наносят ему обид, не похищают его женщину в кровавой сваре... Подумай об этом, Оро Невара! Подумай и опусти клинок!

Щеки Невары побледнели, но острие меча по-прежнему смотрело в грудь Дженнака. Внезапно он вскрикнул и бросился вперед. Дженнак отступил, прикрывая Нево, сталь лязгнула о его нагрудник, рука опустилась на плечо противника, остановив прыжок. Яростные глаза Невары и перекошенный воплем рот были на расстоянии ладони от его лица; в глазах горели ненависть и страх, а из глотки рвался боевой тасситский клич – «Харра! Харра!»

Слишком тороплив, – сказал Дженнак. – И слишком самонадеян.

Он ткнул Невару пальцем ниже уха и извлек из воздуха свой меч. Затем провел ладонью по лицу, стирая облик атамана Гривы, и покосился на юного Ах-Хишари. Глаза у того были квадратные, как атлийские чейни.

   – Мой господин! Как ты это делаешь? Как...

– Ни слова, – произнес Дженнак. – Ты ничего не видел и никому об этом не расскажешь. Ни отцу, ни матери, ни своему учителю в Эммелитовом Дворе. Ты ведь не веришь в богов и чудеса, так? И не хочешь, чтобы над тобой смеялись?

Невозмутимые бритунцы разоружали мрачных тасситских воинов. Что видели те и другие, о том, конечно, будет рассказано – в харчевне за чашей вина или в воинском лагере. Сегодня потолкуют о лорде Джакарре, завтра – о диких волосатых людях с Небесных Гор, послезавтра – о лизирской стране Сайлон, где кроют дома золотой черепицей... Пусть их! Пусть говорят!

Дженнак присел, положил меч на колени, нащупал жилу на шее неподвижного Невары. Пульс бился.

   – Пощади его, великий вождь, – шепнули за его плечом. – Пощади моего господина...

Он поднял голову и посмотрел в лицо майясца.

   – Ты кто?

   – Ничтожный Кампече-ако, светлый тар, помощник Ро Невары... Прости его неразумие ради богов и не лишай жизни... Ты ведь сказал, что он твой родич, а родичей не убивают... Конечно, он нанес тебе обиду, но женщины, захваченные им, не претерпели ущерба. Они здесь, в комнате для молитв, где стоит изваяние Коатля...

   – Родич понятие растяжимое, но я его не убью, – молвил Дженнак, поднимаясь. – Было бы жать потерять последнего из Оро... Но они такие упрямцы! Придется вразумить твоего господина. – Он махнул рукой воинам. – Возьмите его и стерегите! Это мой пленник.

   – Могу я с ним остаться, светлый тар? – спросил Кампече-ако.

Кивнув, Дженнак направился к залу, в котором сходились коридоры. Перед ним была глубокая ниша с дверью, украшенной символом Коатля, четырехлезвийной секирой на длинной рукояти. Дверь загудела под ударом кулака, но не открылась – запор был прочен. Спрашивать ключ Дженнак не стал, велел бритунцам:

– Ломайте!

На дверь обрушились приклады карабинов. Полетели щепки, рухнула на пол секира бога, потом заскрежетали петли и выбитый замок. Дверь вывалилась, и Дженнак, поманив за собой Нево, вошел в комнату.

В квадратном помещении с высоким сводом горела эммелитовая лампа. Напротив двери стоял Коатль, вытесанный Из черного базальта; лицо бога было суровым и слегка напоминало владык из династии Ширатов. В одной руке повелитель Чак Мооль сжимал секиру, копию той, что висела на двери, другую простирал вперед властным жестом. У его ног, на низкой подставке, лежали книги Чилам Баль в переплетах из черепашьих панцирей. Кроме изваяния божества здесь находился стол с кувшином и двумя чашами, а рядом – деревянная лавка, накрытая волчьей шкурой. На ней и сидели две молодые женщины. Светозара в ужасе прятала лицо на груди Айчени, а чакчан смотрела так, будто сам Коатль их охранял, й не было в ее глазах ни страха, ни покорности.

Увидев брата, Светозара вскочила и бросилась к нему. Ее лицо было бледным, глаза покраснели, светлые волосы растрепались. Жалость пронзила Дженнака. Дочери Всевлада исполнилось семнадцать, и, несмотря на рост и крепкое сложение, была она, в сущности, девчонкой.

   – Забери ее отсюда, – сказал он Нево, обнимавшему сестру. -

В крепости не появляйтесь, там сейчас бой. Идите подземным ходом в Торговый Двор, и пусть четверо воинов вас охраняют.

Затем он повернулся к Чени. Ее глаза сияли, на губах расцветала улыбка.

   – Ты быстро меня нашел, Джен.

   – Я старался, милая.

Долго, долго глядел он на свою чакчан. Она была Вианной, пришедшей к нему через горы времени, из его юных лет; она была Чоллой, гордой арсоланкой, и Чали, девушкой-арахака, она была Ирией Арноло и Заренкой. Она была всем. Всеми женщинами, которых он любил.

Возьми меня с собой! – прозвучало в ушах Дженнака. Подумай – кто шепнет тебе слова любви? Кто будет стеречь твой сон? Кто исцелит твои раны?..

Ран хватало, хоть были они невидимы. Раны сердца и души не заживают, пока не прикоснется к ним любовь. Дженнак Неуязвимый знал об этом.

– Ты боялась?

   – Нет... да... – шепнула Чени. – Убили Туапа, и Венец погиб, и еще многие, многие... Страшно, страшно! И я боялась Невары... Когда нас привели к нему, он посмотрел на меня... не так, как смотришь ты... Он глядел с жадностью, как смотрит скупец на сундук с серебром! – Чакчан поднялась с лавки, выпрямилась и ее глаза сверкнули. – Но он не увидел мой страх! Со мной была перепуганная девочка... Разве могла я показать, что боюсь? Я, дочь Че Куата, правнука Че Чантара! Женщина рода владык!

   – Ты – владычица моего сердца, и это главное, – молвил Дженнак, взял ее за руку и повел прочь из святилища Коатля.

В коридоре его дожидался Ирасса, сын Ирассы, – окровавленный, пахнущий перенаром, но живой. Лишних вопросов он не задал – склонился перед Чени, пробормотал: «Моя госпожа...» – и доложил, что Пирамида Надзирающих очищена.

   – Мы поднимемся наверх, – сказал Дженнак. – Идти за нами ненужно.

Он повел Чени к лестнице. Они миновали второй ярус, третий, четвертый... На пятом была небольшая комната с окнами, откуда открывался вид на реку и крепостной двор. Солнце висело низко, и на западе, за рекой, тянулись в небеса клубы черного дыма и слышался гром канонады – видимо, бойцы Вальхара штурмовали очередной арсенал. Во дворе и на стенах Пяти Пирамид кипело яростное сражение, иберы и бритунцы дрались с тасситами, теснили их к распахнутым воротам, выдавливали на площадь, под огонь наступавших от Торгового Двора воинов. Должно быть, многоопытные ОдоН й Ландма– рк разделили силы, чтобы окружить противника, мелькнуло в голове Дженнака. Он обнял Чени, повернул ее лицо к себе, словно желая защитить от кровавого зрелища, от созерцания мира, который был еще таким несовершенным и жестоким, таким неподходящим для женщин и детей.

   – Знаешь, – произнес Дженнак, касаясь губами уха Чени, – я говорил с твоим родичем. В Эммелитовом Дворе придуман новый способ связи... ни столбы не нужны, ни провода, ни бумажные ленты с условными знаками... Я слышал его голос, а он – мой, хотя нас разделял Океан Восхода, джунгли и горы Нижней Эйпонны и... Словом, огромное расстояние! Половина земного шара!

Чени вздрогнула.

   – Ты говорил... говорил с моим отцом?

. – Нет, чакчан, с твоим прародителем Че Чантаром. Не удивляйся, что он жив – сроки кинну никем не измерены.

   – Я удивляюсь другому, – шепнула Чени. – Сказано о кинну в Книге Тайн: долгая жизнь на излете своем жжет огнем ненависти и горька, словно земляной плод... И еще сказано: понесут кинну горечь людям словно посев зла... Значит, это неверно? Ты кинну, и Че Чантар тоже, но разве есть в вас зло?

   – У каждого свой способ не допустить зло в сердце, – сказал Дженнак* ~ Твой пращур затворился в неприступных горах,

стал отшельником, а я скитался по миру, глядел на его чудеса, горевал и радовался. Жил! Хотя случались у меня плохие годы.

   – А какие теперь? – спросила Чени, но он не ответил на этот вопрос, а, прижавшись щекой к её щеке, промолвил:

   – Я тебя никогда не покину...

И, точно отзвук эха, услышал в ответ:

   – Я тебя никогда не покину...

Но она, конечно, заблуждалась.

Эпилог

Шесть рукотворных звезд вращались над планетой. День за днем, год за годом, столетие за столетием... Веками они смотрели на землю, пронизывали незримыми лучами облака, запоминали все, что попадало в объективы и на приемные антенны. Каждая такая картина была крохотным слепком реальности, отпечатком происходивших в мире событий; мгновение за мгновением они укладывались в бездонной памяти концентратора.

Миг – окутанная дымом Росква, над которой парят воздушные корабли... Миг – вождь Семпоала мчится на коне, ведет домой своих воинов... Миг – плывут к льдам на Южном полюсе драммары О’Тахи, тидама с Йамейна... Миг – спускаются с гор повстанцы Ама-То, несут факелы, жгут вышки на приисках земляного масла... Миг – Мин Полтора Уха на озерном берегу, дейхолы и изломщики разгружают лошадей... Миг – бьются броненосцы в проливе Теель-Кусам, воздух дрожит от рева снарядов... Миг – сахем Качи-Оку входит в новое свое жилище, в новый город и новую жизнь... Миг – старый Менгич тянется к бумаге, хочет что-то записать, но в глазах темно, и падает он на руки своим ученикам...

Миг, еще миг и еще...

КОММЕНТАРИИ К РОМАНАМ «ДРУГАЯПОЛОВИНА МИРА», «ПЯТАЯ СКРИЖАЛЬ» И «ДЖЕННАК НЕУЯЗВИМЫЙ»

Напомню читателям, что мир, описанный в хрониках жизни Дженнака, одиссарского принца, соответствует Земле, но несколько измененной: чуть иные очертания материков и островов, немного иная география и климат, похожие, но в чем-то отличающиеся животные и люди, иные обычаи и нравы, иная религия и культурная среда. Наибольшие изменения касаются истории, ибо тетралогия (будет еще и четвертый том) основана на исторической инверсии: я предполагаю, что некогда Америка (Эйпонна или Срединные Земли) обогнала в своем развитии Евразийский континент, в результате чего аборигены Эйпонны в эпоху своего Средневековья открывают, колонизируют и цивилизуют материки восточного полушария – Риканну (Европу), Азайю (Азию) и Лизир (Африку), то есть Старый Свет, как мы привыкли называть эту половину мира. Однако должен подчеркнуть, что Эйпонна все-таки не Америка, и ее обитателей нельзя считать индейцами в прямом смысле этого слова; иное историческое развитие породило иную культуру и иные народы, отчасти подобные майя, ацтекам, инкам Перу, карибам, охотничьим племенам прерий и лесов, но в чем-то отличающиеся от них. Скажем, одиссарцев, народ Пяти Племен, населяющий Серанну (Флориду), нельзя уподоблять семинолам хотя бы потому, в Одиссаре умеют выплавлять сталь, чеканить серебряную монету и строить корабли. Равным образом нельзя полностью идентифицировать Восточные Земли с Европой, Азией и Африкой, хотя аналогии между миром Дженнака и Землей достаточно ясны и прозрачны.

Итак, рассмотрим прежде всего первопричину ускоренного развития Эйпонны сравнительно с Восточными Землями. В древности в Юкате (Юкатан, страна майя) таинственным образом появились шестеро пришельцев, представителей некой высокоразвитой расы. Неважно, кто они были и откуда явились, то ли со звезд, то ли из грядущего, то ли из параллельной Вселенной; важно, что они обладали мудростью, а во всем прочем оставались подобными людям мира Дженнака. Шестеро странников разошлись в шесть мест Верхней и Нижней Эйпонны, цивилизовали местные племена, создав шесть очагов культуры: Одиссар (Флорида и юг Соединенных Штатов), Арсолан (Перу и Чили), Тайонел (район Великих Североамериканских Озер), Мейтасса (прерии Североамериканского Запада), Коатль (Мексика) и Сеннам (Аргентина). Затем Шестеро вернулись в Юкату, написали несколько Священных Книг вероучения кинара (Чилам Баль) и исчезли. Их принес Оримби Мооль, Ветер из Пустоты; и он же унес их обратно, то ли в грядущее, то ли в иную галактику.

Со временем на континентах и островах Эйпонны возникли новые очаги цивилизации кроме первых шести: островная держава Кейтаб (Куба, Гаити, Ямайка, Пуэрто-Рико), Сиркул (Колумбия), Ренига (Венесуэла), княжества и торговые республики Перешейка, Западного и Восточного Побережий. Спустя полторы тысячи лет после Пришествия Оримби Мооль многие из стран Эйпонны достигли уровня европейского Средневековья, освоив строительство каменных городов, выплавку металлов, производство стекла, бумаги и тканей, мореплавание и другие умения и искусства. К этому времени прибрежные воды становятся тесными для их мореходов; им нужны новые животные и злаки, новые товары и торговые пути; им необходимы новые земли, ибо население обоих континентов растет. На поиск этих земель и отправляется экспедиция на восток, к неведомым материкам другой половины мира, инициаторами которой выступают кейтабцы, народ мореплавателей. К ним присоединяются Одиссар и Арсолан. Затем все идет, как положено: мир открыт, его предстоит разделить, и всегда найдутся . недовольные этим дележом. Но как бы мир в конце концов ни поделили, спустя столетия начнется эпоха революций и освободительных войн, которую, несомненно, подстегнет технологический прогресс. Об этом – моя третья книга.

Что же касается учения Шестерых, записанного в Священных Книгах, то со временем оно превратилось в религию, а сами пришельцы стали почитаться богами. Но Шестеро не только цивилизовали Эйпонну; они сочетались браком со смертными женщинами и оставили потомство, от которого произошли шесть великих родов (Домов, Уделов или Очагов), правящих самыми крупными и могущественными державами. Их владыки унаследовали от Шестерых власть, крупицу знаний и невиданное долголетие; они живут сто двадцать, сто пятьдесят, двести лет и до самых последних дней сохраняют энергию и силы молодости. Иногда – очень редко – генетические обстоятельства складываются так, что в семьях властителей-ахау рождается на свет сверхдолгожитель-кинну, избранник богов, чей век измеряется как минимум половиной тысячелетия. Но известно, что такие личности после двухсот лет жизни иногда претерпевают психологическую деформацию: они становятся злобными и подозрительными тиранами, обладающими безмерной властью – такова оборотная сторона долголетия. Поэтому избранника либо убивают, либо стараются подвергнуть в молодые годы столь суровым испытаниям, чтобы они закалили бы его сердце и душу и сделали достойным власти.

Судьбе одного из таких избранников-кинну, Дженнака, сына Джеданны, владыки Одиссара, и посвящена тетралогия.

После этих предварительных замечаний перейдем к краткому описанию мира Дженнака.

БОГИ, СТРАНЫ И ОБИТАТЕЛИ МИРА ДЖЕННАКА

Великие Очаги и их цвета (они же – цвета богов): Арсолан – золотой и желтый; Коатль – черный, серый, пепельный; Тайонел – зеленый; Одиссар – алый, красный, пурпурный; Сеннам – синий, голубой, фиолетовый; Мейтасса – серебристый, белый.

Все обитатели Срединных Земель обладают общими чертами: они смуглые и темноволосые, глаза – черные, карие, желтые или янтарные (кроме людей светлой крови, у которых глаза зеленые); они не имеют волос на теле, а также бород и усов. Что касается обитателей Восточных Земель, то одни из них более светлокожие, светловолосые и светлоглазые, а другие, наоборот, более темнокожие.