Текст книги "Дженнак неуязвимый"

Автор книги: Михаил Ахманов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

Экипажи с охраной отстали и скрылись в боковой аллее. Серебристая «рысь» сбросила скорость, замерла перед дворцовым фасадом, телохранитель резво выскочил наружу и распахнул дверцы. Дженнак выбрался из машины, помог вылезти чакчан; за ней, сверкая серебряным шитьем, последовал Туап Шихе. Утро выдалось теплое, в небе плыли белые перья облаков, а в воздухе царил густой аромат сирени. Запах был так силен, что кружилась голова; Чени вздрогнула, покачнулась, и Дженнак поддержал ее, обняв за талию. Вместе они сделали несколько шагов, потом чакчан легонько оттолкнула его и показала взглядом; тебя ждут, светлый тар. Иди и принимай почести.

На широком дворе, у лестницы из аталийского мрамора, стояли полукругом люди, шесть или семь десятков. Женщины, мужчины, пожилые, молодые и совсем юные... Все в богатых одеждах, в плащах, струившихся с плеч, в дорогих украшениях, сиявших золотом и самоцветными камнями в ярком солнечном свете. И, взглянув на них, Дженнак понял, что Всевлад Ах-Хишари встречает его со всем своим потомством, а еще с братьями и сестрами, с родичами по матери и отцу и с их детьми, со всеми, как говорилось у россайнов, от мала до велика. То был высший почет, какой оказывали только дорогому гостю. Не семья его встречала, а Род, могучий и обильный Род князей, крепкий своим единством, верой в богов и связью с землей и столичным городом. Род, который мог властвовать, имел право на власть и желал власти.

Дородный мужчина в алом плаще выступил вперед, с улыбкой разглаживая бороду. На его груди блестела золотая цепь, и золотом сверкали браслеты и кинжал у пояса. За ним шагал юный трубач с горном в руках, бледный, серьезный, сосредоточенный – должно быть, понимал важность момента.

   – Ло Джакарра! Наконец-то ты здесь, хвала Солану и Тассилию! И ты таков, каким я запомнил Та-Кема, твоего родителя... Вы с ним похожи, как пара гордых соколов!

Благодарно склонив голову, Дженнак произнес традиционное приветствие:

   – Да пребудут Шестеро с тобой, твоими родичами и твоим Очагом!

   – Пусть и тебе они окажут милость, – ответил Всевлад, раскрывая объятия. – Твой отец был другом моего отца... И ты, лорд Джен Джакарра, мне тоже друг и брат!

   – Не только это, лорд Всевлад. Не только друг и брат, но и верный союзник, – напомнил Дженнак.

Торжественно запела труба, и они обнялись.

* * *

   – Чегич сейчас на северной границе, проверяет отряды у Пелты и Лодейного Причала, – сказал Тереволд. – Собственно, уже проверил и будет в Роскве через день-другой.

   – Там два корпуса, шестнадцать тысяч воинов и много ополченцев, – добавил Борк Улога. – Когда норелги перейдут рубеж, мы захватим все города у Мелкого моря, от Причала до Кобона. Будет крепкий тыл, чтобы ударить на Северные Валы.

   – Но в то же время надо атаковать Валы Западные, – напомнил Всевлад. – Тогда аситы не смогут перебросить в Роскву ни пешего, ни конного, и мы возьмем столицу малой кровью. Но на западе людей у нас мало, и вся надежда на тебя, ло Джакарра. Мы знаем, что ты наполнил арсеналы в Западном Россайнеле, и знаем, что там много воинов. Какова их точная численность? Готовы ли они переправиться через Днапр и как это сделать? Днапр – река могучая...

Дженнак бросил взгляд на карту, расстеленную на столе. На ней был изображен весь Россайнел, от территорий за Днапром до Айрала, и от моря Бумеранг до моря Чати, до земель норел– гов и северных льдов. Вытащив кинжал, он провел лезвием вдоль синей ниточки реки и заметил: Здесь сто семьдесят тысяч обученных бойцов, метатели, боевые машины, воздухолеты и склады с припасами. Днапр они форсируют по первому сигналу – для этого наведут понтонные мосты в семи местах, выше и ниже Кива. Им нужна поддержка, проводники и лазутчики из местных и фураж для конницы. Пехоту и тяжелые метатели нужно вывести к Западным Валам, а всадники и боевые машины обойдут его с флангов и ударят в тыл. Один корпус направится к Роскве, чтобы вас поддержать. Думаю, бритунцы на воздушных кораблях.

   – Почему? – спросил Борк. – Ничего не имею против бритунцев, но западные россайны были бы желательнее. Это люди нашего языка.

   – Но не очень высокой дисциплины, – ответил Дженнак. – Бритунцы опытнее и надежнее. Их ведет наком Вальхар. Суровый вождь, клянусь Коатлем и его секирой! Грабежей не будет.

   – Ты уверен, лорд? – Борк все еще сомневался. – Росква – богатый город, соблазнов много... Не хотелось бы видеть здесь бритунцев, а уж тем более норелгов!

   – Норелги отстанутся на Северных Валах, – заверил его Дженнак, но Борк, насупившись, пробормотал:

   – Нам нужно посовещаться.

   – Совещайтесь.

С этими словами Дженнак отошел от стола с картой и направился к арке, что вела на верхний уступ пирамиды. С вождями Мятежного Очага он встретился не в загородном поместье Всевлада Ах-Хишари, а в его городском дворце, стоявшем на Священной площади, напротив резиденции аситского сахема Коком-Челя. Так решил Всевлад, и это решение было Дженнаку понятно: ему хотели показать, сколь сильны позиции мятежников. Хоть тайный, но вызов властям – планировать восстание в полете стрелы от крепости наместника! Да и этот новый дворец тоже Всевлада был вызовом. По заведенному в империи порядку, в центре города стояла цитадель с пирамидами, которых в Роскве было пять. Они имели разную высоту, а самой крупной, восьмиярусной, являлась та, в которой обитал наместник. Строить здания выше было запрещено под угрозой бассейна с кайманами; такое деяние считалось оскорбительным для сагамора и сахема. Тринадцать лет назад Ах-Хишари воздвиг себе дворец на площади, тоже восьмиярусную пирамиду, но пониже на локоть, чем у наместника. Он со смехом рассказывал Дженнаку, как заявились к нему аситские умельцы и стали измерять сооружение. Как ни старались, разница в локоть не исчезла, а значит, и крамолы нет! И теперь на западе площади, в речной излучине, высились Пять Пирамид, а на востоке – дворец Всевлада, символ россайнского своеволия.

Но это было не все, далеко не все. Справа от дворца тянулось вдоль площади здание новой постройки, невысокое, но впечатляющей длины и ширины, с огромными окнами и стеклянной кровлей, с галереями, балконами и подземным этажом – крытый Торговый Двор, принадлежавший Всевладу. Тут торговали медом и вином, зерном и фруктами, тканями и посудой, мебелью и предметами роскоши, моторными экипажами и, втихаря, громовыми шарами, взрывчаткой и карабинами. В этом Дворе было все, от меняльных контор и отделений банкирских домов Риканны и Нефати до харчевен и ювелирных мастерских – и все принадлежало Всевладу Ах-Хишари. Тоже вызов! А другим являлся Храм Благого Тассилия, построенный сорок лет назад прямо в центре Священной площади. Храм состоял из нескольких огромных круглых башен, выступавших из центральной, самой большой; их купола были увенчаны знаками богов, на стенах сияли мозаики с ликами Шестерых и картинами их странствий по землям Эйпонны, двери и решетки в окнах блестели золотом и серебром, по карнизам вилась каменная резьба, а над главным входом был чудесный фриз, изображавший Дженнака, О’Каймора, Чоллу и их людей, ступающих на иберийскую землю. Дженнак, в доспехах, шлеме и с клинком у пояса, нес вампу мира, а Чолла и О’Каймор – Святые Книги, и это было правильно: не покорять они пришли, а просвещать. Это напоминало аситам, кто первым появился здесь, о ком сохранилась память, и кого назвали Великим Сахемом – не Ах-Ширата Третьего, а сына Дома Одисса. Однако все эти художества были маскировкой, скрывающей истинную суть: храмовые стены толщиною в полтора копья, узкие окна-бойницы с посеребренными стальными решетками, мощные двери и прочные перекрытия. При случае Храм мог превратиться в крепость, в опорный пункт, откуда удобно обстреливать Пять Пирамид и подготовиться к штурму.

Стоя в проеме арки и обозревая площадь с аситской цитаделью, Дженнак мог оценить все выгоды расположения святилища. Еще он подумал, что наместник, в сущности, бессилен против Всевлада и его товарищей, бессилен даже сейчас, когда, казалось бы, вождей бунтовщиков можно схватить всех разом, а с ними, в виде ценного приза, некоего Джека Джакарру. Скажем, отправит Коком-Чель сюда лучших воинов, сотни три отанчей, так Всевлад отобьется – охраны в его дворце и торговых рядах полно, и молодцы умелые и крепкие. Чтобы их одолеть, тысяча нужна! А пока бьются, Всевлада след простынет – наверняка под его дворцом подземных ходов и подвалов как в муравейнике...

   – Ло Джакарра! – послышалось за спиной, и Дженнак обернулся. Всевлад, усмехаясь, звал его к столу. – Мы решили, что бритунцы не самый худший случай. Пусть будут они, но с условием: в Роскве появится один корпус, и уйдут они по нашему желанию.

   – Уйдут, когда заплатите, – уточнил Дженнак. – Хоть в моем сундуке дна не видно, но пора бы и ваши открыть.

   – Заплатим, – сказал Тереволд, и Борк Улога отозвался эхом:

   – Заплатим!

Тереволд владел землями на севере, верфями и производствами в Кобоне, Пелте и Лодейном Причале, строил суда, возду– холеты и моторные экипажи; «рысь», что привезла Дженнака, была из его мастерских. Родовое имя у него не сохранилось, и в прошлом Дженнак не встречал его отца или других сородичей; очевидно, Тереволд относился к новым богачам, поднявшимся за последние двадцать-тридцать лет. Было ему, как и Всевладу, около пятидесяти, и крючковатый нос, отсутствие бороды, темные волосы и смуглая кожа выдавали изрядную примесь атлийской крови. От северных россайнов он унаследовал холодные серые глаза и высокий рост. Что до сорокалетнего Борка Улоги, торговца скотом и лошадьми, то если сбрить ему усы и бороду, распрямить и перекрасить льняные кудри, то стал бы он видом чистый тассит. Эти наблюдения и поиск эйпон– ских корней были полезны; Дженнак уже знал, что Тереволд расчетлив и умен, а Борк вспыльчив, и что в Борке тасситское упрямство смешалось с россайнским. Кроме трех вождей Мятежного Очага, в зале еще присутствовал Нево, сын Всевлада, стройный юноша лет двадцати. Но он не произнес ни слова, только разыскивал нужные карты и вел краткие записи.

Дженнак вернулся к столу.

   – План действий на севере и западе понятен, – молвил он, посматривая сквозь арочный проем на Пять Пирамид. – С востока наместник не получит подкреплений – вы уже знаете, что Удей-Ула захвачена. Если нужно, нзломщики взорвут рельс и насыпь, и ни один состав с войсками даже до Айрала не дойдет. Но здесь, в Роскве, в Пяти Пирамидах и в казармах тридцать тысяч воинов...

   – Тридцать четыре, – уточнил Тереволд. – И половина из них – тасситские всадники.

   – Большая сила! Чем мы располагаем, кроме бритунского корпуса?

   – Людей у нас вдвое больше, но обучены они неважно, – сказал Всевлад. – Самая боеспособная часть – личные дружины, наши и прочих... гмм... компаньонов. Этих наберется пятнадцать тысяч.

   – Тринадцать с половиной, – возразил Тереволд. – Остальные – ополченцы. Из карабина выстрелят, но попадут ли в цель? А уж рубиться с тасситами... – Он махнул рукой.

   – К бритунскому корпусу можно добавить иберийский, – предложил Дженнак, но Борк Улога замотал головой.

   – Обойдемся! У меня отличные конники!

   – Их только восемьсот, – напомнил Тереволд.

   – Я сказал, обойдемся!

Дженнак поглядел на Всевлада.

   – По-прежнему хотите взять столицу малой кровью? Без помощи извне? Боюсь, не получится. Тасситы перережут половину ополчения, не говоря уж о мирных жителях.

Ах-Хишари пожал плечами.

   – Не будем спорить, ло Джакарра, и отложим решение. Вернется Тур и скажет свое слово, а мы послушаем. Тур – голова!

   – Тур умеет предвидеть то, что еще не случилось, – согласился Тереволд. – Подождем.

   – Долго ждать нельзя, – сказал Дженнак. – Если в полдень битва, точи меч на рассвете.

   – Клинки уже наточены, а Тур вернется через пару дней, – Борк Улога тоже уперся. – Все одно, ни бритунцы твои, ни иберы раньше не прилетят.

   – Ладно, дождемся Чегича. – Дженнак вытащил кинжал и прикоснулся к карте. – У нас еще не прикрыто южное направление. В море Меча – мои броненосцы, те, что защищают Не– фати от вторжения бихара. Часть из них можно направить к устью Днапра и высадить там десант. Небольшой, тысячи четыре бойцов.

   – Это лишнее! На юге нет сильных гарнизонов, – возразил Борк. – Возьмем столицу и расправимся с ними.

   – Сеннамиты говорят; лишних стрел не бывает. Я пошлю корабли. Хайя!

Вымолвив это, Дженнак снова поглядел на карту. Еще два столетия назад, в период покорения Россайнела, аситы возвели два пояса укреплений. Северные Валы прикрывали Роскву от норелгов, пиратствующих в море Чати и совершавших набеги на юг и восток; Западные Валы использовались для контроля путешествующих и торгующих с Риканной, взимания дорожных сборов и проверки, не поступает ли с запада оружие. Со временем Валы из насыпей с частоколами превратились в плотную цепь фортов с крепостными метателями, воинских лагерей, обнесенных рвами и стенами, и взлетно-посадочных полос для боевых крыланов. Северные Валы тянулись от верховьев Днапра к востоку на два полета сокола, и там стояло сильное войско; еще одно дислоцировалось у более протяженных Западных Валов и прикрывало левобережье, западную часть Тракта Вечерней Зари и другие торговые дороги. Прорвать в каком-то месте оборонительную линию и удалиться вглубь территории было бы плохим маневром – отряды вторжения подставляли тыл для аситской атаки. Нет, решил Дженнак, это не годится, Валы придется штурмовать по фронту, на всем их протяжении, захватывать каждую крепость, каждый лагерь, уничтожая воинов противника. Такая операция могла тянуться месяцами, но сил вторжения хватало, чтобы связать аситов боем и перебросить в Роскву не один, а два или три корпуса. Даже четыре – но как на это посмотрят росковиты? В том, что Росква – богатый город, полный соблазнов, Борк был безусловно прав.

Всевлад прервал его раздумья.

   – Ну, хвала богам, мы обсудили все, что можно. С остальным будем ждать Чегича. Согласны?

   – Да, – сказал Тереволд, а Борк кивнул.

   – Прости, лорд, мы с сыном покинем тебя ненадолго. Проводим гостей, – произнес Ах-Хишари и направился к лестнице.

Оставшись один, Дженнак снова шагнул к арке, встал так, чтобы снизу его не было видно и оглядел площадь. Она была широка и просторна, как подобает центру столичного города – возможно, самого крупного в мире. Фургоны и коляски, запряженные лошадьми, моторные экипажи, тележки мелких торговцев, всадники и толпы людей выплескивались из улиц, кружились на булыжной мостовой, галдели, ругались, смеялись. Кроме людского гомона, с площади доносились скрип и лязг, стук и звон, цокот копыт, натужное пыхтение моторов, сигналы экипажей и приглушенная музыка из Храма. Потоки людей перемещались разом во многих направлениях: кто шел в святилище или возвращался из него, кого привлекали харчевни на южном краю площади или лавки в Торговом Дворе Всевлада, кто гулял по набережной у реки, любовался причудливыми мостами, глядел на баржи и суда у пристаней. Но к стене, соединявшей Пять Пирамид, и к вратам аситской цитадели не приближался ни один человек. Около них площадь была безлюдна, и эта зияющая пустота, особенно заметная сверху, являлась не выражением страха, а знаком неприязни и презрения. Росковиты не желали признавать, что в их огромном, богатом и цветущем городе правит захватчик, что над землей их властвует заокеанский сагамор, что текут к нему потоки золота из их карманов, что в самом высоком строении Росквы сидит наместник, пусть не очень жестокий, однако чужак. Конных патрулей, круживших по площади, они тоже будто бы не видели; толпа расступалась перед ними и тут же смыкалась вновь, словно то был гонимый ветром мусор.

   – Время их исполнилось... – прошептал Дженнак и, закрыв глаза, потянулся мыслью к самой высокой из Пяти Пирамид. Черный занавес Чак Мооль послушно раздался, и в свете летнего дня явилось ему просторное помещение, богатый хоган, украшенный коврами из драгоценных перьев, серебряными статуэками змей, ягуаров и кайманов, атлийскими секирами и мебелью из розового дуба. Там были двое: один сидел на подушках в низком кресле, другой, в мундире батаба, стоял у окна и, казалось, глядел прямо в лицо Дженнаку. Взгляд был острым, пронзительным, черты – знакомыми; мужчина у окна словно о чем-то размышлял, взвешивая то, что будет сказано. Наконец он повернулся к человеку в кресле и произнес: «Я прибыл...»

«Вижу, то прибыл, – мысленно откликнулся Дженнак. – И что ты теперь будешь делать?»

* * *

   – Я прибыл, досточтимый сахем, движимый беспокойством о делах державы, – молвил Ро Невара, принимая позу покорности. – Этим и только этим! Ты уже знаешь о бунте в Сайберне, о том, что пала Удей-Ула, а еще раньше, в зимнюю стужу, был вырезан гарнизон на острове Удей-Сири. Пока мы не получили достаточных подкреплений из Асатла, чтобы справиться с мятежниками... – Невара состроил печальную мну и вздохнул. – Трудные наступают времена! И лучше, если я буду здесь и окажу тебе помощь.

   – Лучше, если бы ты оказался в Сайберне и подавил мятеж, – сказал сахем Коком-Чель с ядовитой усмешкой. – Я не нуждаюсь в помощи. Здесь, в Роскве, все спокойно.

   – Я собираю сведения, а подавлять мятежи – задача накомов, – напомнил Невара. – И сведения о Роскве таковы, что любой верноподданный, в ком опознали асита, будет изувечен горожанами или лишится жизни. Так сообщают мои лазутчики. А еще они рассказали о тайных складах оружия, о боевых отрядах, что прячутся в лесах, о своеволии имущих и недовольстве бедняков, и о кайманах в твоем бассейне, которые дохнут от голода. – Сделав паузу, Невара ответил сахему столь же ядовитой усмешкой. – Это ты называешь спокойствием?

   – В Россайнеле достаточно войск, чтобы подавить любой мятеж, а мой наком Ция Каданга отважен и опытен, – с мрачным видом произнес наместник. – Две армии стоят на Валах, в каждом городе сильные гарнизоны, особенно в столице. Да и на севере, в Пелте, Архене и...

   – На севере, у россайнских границ, тысячи норелгов. – Невара, забыв о почтении, прервал сахема. – В правобережье Днапра еще одно войско наемников, и сколько их, мы не знаем, лазутчики оттуда не возвращаются. Сагамор – да будут к нему благосклонны боги! – отправил флотилию к берегам Азайи, но эти силы займутся Ама-То, где также зреет бунт. За этими судами придут другие, новые мощные броненосцы, но видишь ли, почтенный, в Роскву им не доплыть, это не Сейла и не Шанхо. Воины отправятся сушей, через всю Китану, весь Сайберн и половину Россайнела... Что их ждет в пути? Схватки со степными дейхолами, битва за Удей-Улу и, возможно, усмирение мятежа на Айрале... Так что тебе и твоему накому стоит призадуматься.

   – А тебе? Что намерен делать ты? – приподнявшись в кресле, Коком-Чель гневно уставился на Невару.

   – Ловить бунтовщиков, – промолвил тот. – Надеюсь, твои кайманы будут довольны. И ты тоже, если не станешь мне мешать. А если станешь... Смотри, придет тебе дар от сагамора! Шкатулка, а в ней... – Невара впился взглядом в наместника и закончил: – А в ней сам знаешь что.

Покинув побледневшего сахема, он спустился на третий ярус, откуда по выходившей на реку стене можно было перебраться в пирамиду Надзирающих. Губы Невары тронула улыбка – кажется, он припугнул этого старого попугая! Он учинит розыск бунтовщиков, а кого именно, о том сахему знать не нужно. Тут,

в Роскве, Надзирающих вчетверо больше, чем в Шанхо, и одни уже дежурят на взлетных полях и станциях одноколесника, а другие бродят по улицам, заглядывают в лавки и торговые дворы, сидят в кабаках и харчевнях, смотрят, слушают... Джен Джакарра человек заметный, а его супруга – тем более!

Вспомнив о ней, он почувствовал, как замирает сердце. Прежде с ним такого не бывало! А ведь он стоял перед ликом сагамора, прежнего и нынешнего, да и другие случались моменты, когда ощущаешь страх и трепет... Например, в пустыне, когда его отряд настигли дикари, и старый изломщик вызвал на бой их предводителя... Тогда он не боялся, просто готовился к смерти и даже не сожалел о долгих, долгих годах, прожить которые не удастся... Отанчи, среди которых он вырос, не ведали страха, но были мудры и опасались многого. Скажем, болезней, что поражают быков и лошадей, бросая племя в зубы голода... Он, Ро Невара, опасался непонятного, своих видений, но с этим ему помогли – да будет Коатль милостив к аххалю Кване Бехсо! Еще опасался разоблачения и тайной казни, как было с отцом, но и эта мысль не заставляла сердце холодеть. А вот красавица Айчени...

Шагая по стене, обнесенной с обеих сторон остроконечными зубцами, он в сотый раз пытался угадать, кто эта женщина. В самом ли деле дочь сагамора Че Куата, что встретилась ему однажды? Или просто на нее похожа, как утверждал с улыбкой Джакарра? Имена их совпадали, но это ничего не значило – в Атали и Ибере, не говоря уж про Арсолан, имя «Айчени» давали многим девушкам. Сходство? Но полного сходства не наблюдалось, и это понятно: когда он увидел арсоланку, ей было примерно восемнадцать, тогда как супруга Джакарры – женщина в расцвете лет. Возможно, Джен Джакарра не лукавил, когда говорил, что она – иберийского рода, в котором сильна арсоланская кровь... Все это были догадки и домыслы, так как о дочери Че Куата Невара сведений не имел; были в Инкале лазутчики, но не такие ловкачи, чтоб подобраться к дворцу сагамора.

Он выбросил эти мысли на лестнице, что вела на пятый ярус. Пирамида в Роскве была много больше, чем в Шанхо, и тут сновали с этажа на этаж его советники и помощники, цолкины и младшие батабы. Не место и не время, чтобы помышлять о женщине, даже самой прекрасной! Невара считал, что подчиненным надо видеть на его лице не задумчивость, а решительность; тем же, кто виновен в упущениях, он должен казаться столь же грозным, как Коатль. С непроницаемым видом он поднялся наверх, вошел в свой хоган и кивнул Кампече-ако, оторвавшемуся от бумаг.

   – Есть новости?

   – Мелкие, мой господин. На реке нашли баржу с оружием, людей с нее сейчас пытают. На стенах казарм стали появляться надписи, порочащие нашего владыку. В сене для тасситских лошадей обнаружен яд – точнее, ядовитые травы; сдохли два десятка скакунов. С Северных Валов сообщают, что поймали лазутчика – он рисовал карту укреплений. Еще убит Шу Бирама...

   – Кто такой?

   – Чиновник налогового ведомства.

   – Почему он ходил без охраны?

Советник бросил на Невару укоризненный взгляд.

   – Охрана была, мой господин, три человека. Их тоже убили.

   – Что наши поиски?

   – Пока ничего. «Серентин-Пять» не долетел до Росквы, и причина нам все еще неизвестна. Воздухолет надежен и, кроме молнии, ничто его с небес не сбросит. В крайнем случае он мог приземлиться где-то в лесу, и тар Джакарра бродит сейчас в дебрях Сайберна... А может, труп его доедают медведи.

   – Не думаю, – сказал Ро Невара. – Это человек хитер, так хитер, что на снегу следов не оставит. Пусть продолжают розыск! И пусть ведут его с усердием! Умеющему видеть и слышать – награда в сотню чейни! – Он приблизился к столу, заваленному бумагами, и спросил: – Что у нас еще?

   – Еще послание из Шанхо. Зашифровано твоим кодом.

   – Ты расшифровал?

Кампече-ако с сокрушенным видом уставился в пол.

   – Только первую часть, господин, записку от батаба Читзуни. Он сообщает, что к берегам Ама-То подошла флотилия тидама Бро Иуши, и что тидам привез тебе послание от сагамора – да хранят его боги! Пакет переслали в Шанхо на воздухолете, и Читзуни, на правах твоего заместителя, ознакомился с письмом. Это приказ владыки, приказ особой важности. Читзуни лично его зашифровал и переслал в Роскву Бесшумными Барабанами. Вот...

В руках советника был лист, испещренный точками, звездочками и кружками. Письмо было кратким – даже не расшифровав послание, Невара понял, что в нем не более двух-трех фраз.

   – Положи на стол и можешь идти. То, что скажут ублюдки с баржи, пусть запишут и представят мне, и пусть поймают тех, кто порочит имя сагамора. Ядовитым сеном займись лично: откуда привезли, кто поставщик, в какие казармы успели отправить. Иди!

Майя склонил голову и исчез. На краю стола лежала книга Кутума Себра «Раздумья у морского берега», которую в этом году использовали для составления шифровок. Несколько мгновений Невара раздумывал, прочитать ли письмо ли заняться другими делами, потом решил, что с приказами сагамора не шутят, и, вздыхая, потянулся к листу с тайными знаками. Разобравшись с первыми знаками кода, он открыл необходимую страницу, быстро расшифровал послание и прочитал его трижды.

Невару прошиб холодный пот. Айчени, дочь владыки Че Куата! Он не знал, что она пропала, что в Инкале ее нет... Это было очень любопытно и, при других обстоятельствах, он ощутил бы большие сомнения насчет иберской родословной супруги Джена Джакарры. Он приомнил бы каждое слово, каждый жест и выражение лица... Но до того ли сейчас? Его терзала и жгла другая мысль: зачем светлорожденная Айчени понадобилась Ширату, повелителю Асатла?

* * *

   – Что с тобой, гость дорогой? – услышал Дженнак и очнулся.

Переход от транса к реальности был стремителен, но привычен; он потер висок, улыбнулся Всевладу и пробормотал:

   – Прости, задумался.

   – О чем же?

   – О месте, где опустился мой корабль. Там, в лесах на юге. Там я видел такие чудеса, что...

Нево, сын Всевлада, вдруг оживился.

   – Ты про Эммелитовый Двор, мой господин? Да, это чудо! Мой наставник говорит...

Юноша смутился под укоризненным взглядом отца и умолк. Старший Ах-Хишари покачал головой.

   – Скажешь, когда я разрешу. Извини, ло Джакарра, сын мой бывает тороплив и невежлив. Таковы плоды просвещения. Сказано в Книге Повседневного: боги говорят с юношей устами вождя, отца и старшего брата. Но молодые все чаще об этом забывают.

   – Не суди его строго. – Дженнак улыбнулся юноше. – Я хотел спросить, много ли затрачено на этот Двор в истекшие годы и кто давал серебро?

   – Считая в атлийских чейни – больше тридцати миллионов. Деньги давали первые люди в Роскве... вернее, еще их отцы. Еще искали умнейших среди наших людей и обещали приют любому искуснику. Собранные воедино, они стоют гораздо больше, чем по отдельности.

   – Да, – согласился Дженнак, – вместе цена им другая. Я ехал в машине, которая шла по холмам и оврагам и даже по болоту... Воистину чудесный экипаж! Но скажи, достойный, почему этот Двор не в городе, а в дремучих лесах? Почему его окружает тайна?

   – Для этого есть две причины. Мы нуждались в тайном схроне для вождей Очага, и его основатель Святич Гунтаро построил такое укрытие, жил в нем сам и привел первых умельцев. Затем мы поняли, что в знаниях скрыта великая мощь; тот, кто обладает ими, всегда сильнее своего врага. Так стоит ли делиться знанием с аситами? Отдать им незаменимые в бою машины и моторы, новый способ связи, материалы, что заменяют сталь и дерево, и многое другое? Нет, это не для них, это для нас, для нашей победы!

   – Ты прав, – задумчиво сказал Дженнак. – Вы изгоните аситов, но борьба на этом не закончится, и я предвижу: будут, будут еще схватки за власть над миром! Не только в Сайберне и Россайнеле, но на всех материках, во всех морях и океанах... Ваша страна огромна, богата, многолюдна, и если к этому добавить знания, соперников у вас не будет. Вы станете первой державой на свете! Но...

   – Но?.. – прервал Всевлад затянувшееся молчание.

   – Нужно помнить, что в знании скрыта не только великая мощь, но и великая опасность. Мейтасса, Провидец Грядущего, предупреждал об этом. Сказано в Пятой из Священных Книг: мир будет принадлежать людям – в том случае, если они не погубят его!

Нево, сын Всевлада, слушал как зачарованный. Затем сказал:

   – Могу ли я спросить? – И, дождавшись отцовского кивка, продолжил: – Мир огромен, мой господин, он так велик, что даже на воздушном судне за месяц его не облетишь. Человек же перед ликом мира мал, ничтожен и живет не так уж долго. Ни с бурей нам не справиться, ни с землетрясением, ни с большим пожаром... Разве можем мы погубить мир?

   – Можем, – ответил Дженнак, – можем! Силой знания, направленной во вред.

   – А чтобы этого не случилось, – добавил Всевлад, – нужно держать знания в надежных руках и помнить о долге перед людьми и богами. Сегодня мы обсуждали, как достичь свободы Россайнела и почти во всем пришли к согласию. Возблагодарим же за это богов!

Он сделал широкий жест, предлагая следовать в соседнюю комнату.

Это помещение оказалось небольшим, украшенным деревянными панелями с резьбой и полотнищами шести божественных цветов. В стене напротив двери была полукруглая ниша, в которой стояли мраморные изваяния богов, а у их ног, на столике, сверкала драгоценным переплетом Чилам Боль, полный свод кинара, включавший пять Священных Книг. Дженнак знал, что в особом почете у россайнов Благой Тассилий или Мейтасса, в честь которого было возведено святилище на площади. В именах других богов звучали отзвуки древних верований, мелодии времен, когда Шестеро еще не явились в эти края – кстати, не с захватчиками-аситами, а с купцами и путниками из Рикан– ны. Арсолана тут звали светлым Соланом, Коатля – Керуном, богом воинов, а Хитроумного Одисса – Истоком-хитрецом. Сеннам, он же Семица, являлся покровителем странников, а Тайонел, по-местному Нелва, был, как и в Эйпонне, владыкой земли и текущих по ней вод. В остальном религия кинара не претерпела изменений.

Втроем они приблизились к статуям богов, остановились в позе молитвы, и Всевлад, закрыв глаза, что-то беззвучно зашептал. Дженнак, хоть и не верил уже в Шестерых, последовал его примеру, обращаясь к Одиссу Прародителю. Однако глаза его были распахнуты, и он заметил, что молодой Ах-Хишари молитвы не творит – губы Нево не шевелились, и на богов он взирал не со смиренной надеждой, а скорее с дерзостью. Еще один плот просвещения, подумалось Дженнаку.

Закончив молитву, Всевлад поднял лицо к небесам и произнес

   – Все в руках Шестерых!

   – Да свершится их воля! – откликнулся Дженнак. Потом сказал: – Хочу я посетить Эммелитовый Двор. В ту ночь, когда мы прилетели, увидел я немногое.

   – Твое желание – закон, гость дорогой, – молвил Ах-Хишари, направляясь к лестнице. – Там есть гостевые покои, и Чегич часто в них бывает. Переночуешь и встретишься с ним. Нево с тобой поедет, все покажет. Двор для него что собственная ладонь.

Юноша радостно улыбнулся. Покосившись на него, Дженнак спросил:

   – Чегич прячется в Эммелитовом Дворе?

   – Не совсем. При нужде и другие места найдутся, чтобы спрятаться, но откуда бы он ни вернулся, всегда посещает Двор. Такой у него обычай, мой лорд. Говорит, что среди умных людей ему приходят умные мысли. – Отдернув рукав, Всевлад посмотрел на измеритель времени. – Пора бы и к трапезе... Надеюсь, красавицы наши уже здесь, хотя могу и ошибиться. Пока все лавки не обойдут, не рассмотрят товар и половину не унесут, не успокоятся...