Текст книги "Русская миссия Антонио Поссевино"

Автор книги: Михаил Фёдоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

Глава пятая
РАВЕННСКИЙ НОВИЦИАТ

Новициат в Равенне занимал в системе образования ордена иезуитов особое место. Для обучения в нём отбирались лучшие из лучших выпускников иезуитских школ, чья приверженность католицизму не вызывала сомнения. Преимущественно это были юноши благородных кровей, чьи предки не раз делом доказывали верность Святому престолу. Но нередко встречались и простолюдины – умные и энергичные молодые люди, которые скромной доле крестьянина или ремесленника предпочли служение ордену. Кого-то из них манили приключения и дальние страны, которые, как они были убеждены, непременно откроются перед членами ордена, если те будут достаточно способны и преданы для того, чтобы выполнять поручения отцов церкви в трудных условиях вне католических храмов и монастырей. Других прельщала власть – неявная, скрытая от многих, но реальная, неумолимая и жёсткая власть, избежать удушающих, а порой и смертоносных объятий которой не мог никто из числа тех, кто пошёл против Святого престола и ордена.

И те и другие были правы – да, всё обстояло именно так. Только никто из юношей и не предполагал, насколько велика эта власть и насколько широкими возможностями обладает орден даже в державах, не признающих над собой власть Рима. Часть этих сведений они должны узнать во время годичного обучения в новициате, а остальное поймут сами, если будут достаточно умны для этого. А они обязательно должны быть умны и упорны, иначе карьера в ордене на выбранной ими стезе будет слишком бурной и очень короткой, как и весь их жизненный путь.

Да, в новициате готовили не обычных монахов, пусть и отлично постигших богословие и научившихся словом нести истинную веру людям, исповедующим религию, отличную от католической. Нет, для этих дел существовали обычные новициаты или даже университеты, открытые для всех желающих. Новициат в Равенне обучал новициев другому. Был там, конечно, и курс по изучению католического богословия – но не настолько глубокий, как в обычных университетах, и основательное штудирование трудов античных авторов и первых учителей христианства – но опять же, в объёмах, уступающих университетским.

Зато выпускники Равеннского новициата хорошо владели искусством расположить к себе собеседника, в непринуждённой беседе нащупать круг его интересов и, манипулируя ими, добиться, чтобы тот стал помощником ордена – осознанно ли, по незнанию или просто по глупости. Для достижения нужного результата морально всё! Цель оправдывает средства!

Кроме этого, за время обучения новиции укрепляли телесное здоровье и учились владеть разными видами оружия. Они стреляли из пистолета, мушкета и арбалета, хорошо владели шпагой, саблей, алебардой и ножами разных видов, включая стилет, способный остриём разрывать кольца кольчуги.

И конечно, яды. Ведь нередко бывает, что ради блага ордена необходимо представить смерть человека как естественную, потому что явная смерть от пули или железа может повлечь нежелательные последствия. Новиции обучались пользоваться ядами всех видов, начиная от обычного мышьяка, чьё присутствие в трупе может обнаружить даже начинающий лекарь, до сложнейших многосоставных, смерть от которых выглядит как кончина от апоплексического удара, разрыва сердца или почечных колик[45]45
  Апоплексический удар – инсульт, разрыв сердца – инфаркт миокарда, почечные колики – симптом, сопровождающий ряд заболеваний мочеполовой сферы.


[Закрыть]. И сами учились бороться с отравлениями, осваивая изготовление всевозможных противоядий, включая митридат, представляющий собой, как заверяли древние историки, смесь из шестидесяти пяти составляющих частей. И, подобно автору оного противоядия, Митридату Евпатору, приучали свой организм самостоятельно противостоять ядам[46]46
  Митридат VI Евпатор – царь Понта. По сообщениям античных историков, с юности принимал малые дозы ядов разных типов, чтобы приучить себя не реагировать на них. Когда он после поражения от Рима пытался покончить с собой, то не смог найти достаточно сильного яда и велел телохранителю заколоть его мечом.


[Закрыть].

Коадъютор[47]47
  Коадъютор – в католической церкви духовное лицо, назначенное в помощники другому духовному лицу.


[Закрыть] брат Гийом сидел в своей келье. Перед ним на столе лежала стопка из тринадцати рекомендательных писем, которые привезли с собой кандидаты в новиции. Они начали прибывать сразу же после Рождества, а сейчас, в середине января, приехал последний. Двенадцать писем он уже изучил, а тринадцатое привёз сегодня Ласло – юный мадьяр, бастард графа Яноша, представителя одной из боковых веточек знатнейшего венгерского рода Хуньяди. На родине Ласло, учитывая наличие нескольких законных наследников, была уготована участь наёмника на службе императора Рудольфа, и вряд ли он мог рассчитывать на что-то другое. И его папаша-аристократ совершенно точно не станет заниматься карьерой незаконного отпрыска! А здесь, в Равенне, он может добиться куца большего и сделать хороший задел для успешной, очень успешной карьеры. Куца более успешной, чем карьера офицера одного из отрядов наёмников. Ведь наёмников много, а Равеннский новициат в год заканчивают не больше пятнадцати человек на весь католический мир. А в этом году – так вообще только тринадцать приехали.

Брат Гийом взял в руки верхнее письмо. Внимательно осмотрев пакет, он усмехнулся: один раз его уже вскрывали! Несомненно, Ласло очень сильно интересовался, что о нём написал начальник школы, где он обучался. Кажется, мальчик не боится рисковать, ведь, если вскрытие обнаружится, он будет с позором изгнан из новициата, и даже наёмничество станет для него светлой мечтой, причём далеко не на офицерской должности. Да, так бы и было – в любом новициате, но только не в Равеннском! Пакет вскрыт очень искусно, и не будь брат Гийом столь опытным и внимательным, ни за что не заметил бы! А это значит, что Ласло подошёл к делу очень тщательно, да и ведь научил же его кто-то, как незаметно вскрывать запечатанные сургучом письма. Получается, вульгарного авантюризма в нём нет. Смелость и решительность в сочетании с точным расчётом, да ещё в столь юном возрасте, – это заслуживает уважения! Его, разумеется, следует принять в новициат.

Брат Гийом вскрыл пакет и пробежал глазами строки письма. Да, выводы, к которым он пришёл, рассматривая печать, подтверждались рекомендациями начальника школы: Ласло был явно неординарной личностью. Перед мальчиком большое будущее, при условии, если этот алмаз пройдёт тщательную огранку. Впрочем, не будем торопиться, впереди – год обучения. Он добавил в список новициев последнее имя и отложил в сторону. Посыпать написанное песком не было необходимости – убирать бумагу в шкатулку он сейчас не будет. Ему предстояла встреча с новициями, и список был необходим для знакомства с ними.

Брат Гийом за свои шестьдесят два года побывал с тайными поручениями ордена во многих странах – в Швеции, в большинстве малых германских государств и даже в Русском царстве[48]48
  О деятельности брата Гийома в Русском царстве читайте в романе «Охота на либерею», вышедшем в издательстве «Вече» в 2023 году.


[Закрыть]. И именно там, в стране схизматиков, его деятельность была наиболее продуктивной, и лишь неудачное стечение обстоятельств не позволило выкрасть либерею царя Ивана, которая в прошлом веке по недосмотру была доставлена из Рима в Москву вместе с приданым царёвой бабки – принцессы Софии[49]49
  О приключениях брата Гийома в Русском царстве читайте в романе «Охота на либерею», вышедшем в издательстве «Вече» в 2023 году.


[Закрыть]. И в Москве остались люди, готовые действовать по его распоряжению или совету, причём далеко не всегда за деньги, кое-кто и по убеждению.

Коадъютор поднялся из-за стола и убрал рекомендательные письма в ларец, который тут же поставил в прикрытый иконой тайник в стене кельи. Икона была вывезена им из Русского царства и изображала Богородицу, прикрывающую добродетельных христиан своим плащом. Икона эта, как заверили брата Гийома знающие люди в Москве, написана до Великой схизмы[50]50
  Великая схизма – произошедший в 1054 году официальный раскол христианства на православную и католическую церкви. Папа Лев IX и патриарх Михаил I Кируларий предали друг друга анафеме.


[Закрыть], поэтому относится к общехристианским изображениям, равно почитающимся и православными, и католиками. И поэтому, считал брат Гийом, её присутствие в католическом монастыре вполне допустимо. Иерархи Святого престола также сочли уместным держать в келье изображение Девы Марии, выполненное в непривычной для католиков манере. А может, просто посчитали, что такой ценный человек, как брат Гийом, имеет право на маленькую слабость – совсем маленькую, которая абсолютно никак не влияет на выполнение им своих обязанностей.

Теперь ему следовало встретиться с новициями. Юноши, которые прибыли раньше других, в ожидании своих товарищей проводили время в гимнастических и военных упражнениях. Безделье, как известно, нередко способствует лености духа и толкает человека на всевозможные телесные безумства. Ещё в молодости, в бытность свою в Праге, брат Гийом свёл знакомство с одним раввином чрезвычайно почитаемой иудеями Староновой синагоги[51]51
  Староновая синагога в Праге – старейшая действующая синагога Европы, построена в 1270 году.


[Закрыть], который любил повторять: «Если не знаешь, чем заняться, – займись делом». Иезуит восхитился краткости и мудрости высказывания иудейского священника и в дальнейшем всегда руководствовался этим правилом, поэтому молодые новиции в ожидании и занимались делом, которое обязательно пригодится им в дальнейшем.

Брат Гийом, пройдя по коридору, вошёл в зал для занятий. Это была небольшая аудитория с кафедрой для наставника и двумя десятками учебных столов. В новициате давно отошли от практики, когда ученики слушали наставника, сидя на лавках, и стилосами записывали сказанное на вощёные таблички, которые держали на коленях. Столы были более удобны, меньше утомляли учеников и позволяли лучше усваивать сказанное наставником. Единственное огромное окно аудитории представляло собой витраж, изображающий Святую Деву Марию, которая получает от архангела Гавриила благую весть.

Новиции молча сидели за столами, а за кафедрой стоял, держа в руках хлыст, надзиратель брат Кристофер. Высокого роста, широкий в плечах, с лицом, обезображенным полученной в сражении при Лепанто[52]52
  Крупнейшее морское сражение XVI века (1571 г.), в котором объединённый католический флот наголову разбил флот Османской империи. Именно в этом сражении будущий автор «Дон Кихота» Мигель Сервантес потерял руку.


[Закрыть] раной, шрам от которой протянулся от наружного края левой брови через всю щёку до угла рта и далее вниз, теряясь где-то под нижней челюстью. Его зверский вид вкупе с низким рыкающим голосом и общей суровостью нрава внушал новициям такое почтение, что они слушались его беспрекословно, и любой жест, поворот головы или нахмуренные брови монаха приводили их в состояние трепета.

Брат Гийом ласково улыбнулся новициям, которые при его появлении сразу встали. Все они были одеты в одинаковые тёмные одежды, но не в монашеские рясы, а в обычные куртки и штаны. Все они, независимо от достатка родителей, должны чувствовать себя равными, а богатство одеяний способно разрушить ощущение равенства. Католической церкви и ордену безразлично, кем были их родители – потомственными ли дворянами, имеющими сорок поколений благородных предков, или детьми простолюдинов, которые сейчас, когда их дети постигают азы служения ордену, продолжают мять кожи или молоть зерно.

– Садитесь, – сказал он и повернулся к надзирателю: – Брат Кристофер, благодарю за то, что присмотрел за новициями. Можешь идти.

Кристофер вышел из-за кафедры и направился к выходу. И непонятно почему, но юношам показалось, что вся его уверенность в себе, вся телесная сила и мощь духа куда-то пропали. Движения надзирателя стали неуверенными, плечи опустились, он как-то угодливо изогнулся в сторону брата Гийома. Причём любой из новициев был готов поклясться, что это не выглядело раболепием нижестоящего по отношению к начальствующему, нет! Казалось, Кристофер ощущал некое превосходство брата Гийома, и понять природу этого превосходства было совершенно невозможно! Что-то непостижимое, лежащее вне области, доступной для понимания сторонним человеком. И это что-то могло в любой момент сломить волю надзирателя, в абсолютной степени подчинить его – сильнее, чем подчиняется хозяину раб, рождённый в неволе и не знающий иного состояния, кроме рабского. И для осуществления подчинения не было необходимости прибегать к мерам, на которые брат Гийом имел право, как коадъютор, имеющий огромные заслуги перед Святым престолом и готовящий новициев для выполнения конфиденциальных поручений Рима. Нет, он мог сделать всё просто так: велит – и никто даже не подумает, что его возможно ослушаться. А почему так происходит – было совершенно неясно!

Надзиратель вышел из аудитории, а брат Гийом сидел за кафедрой, с кроткой улыбкой рассматривая новициев. "Кто же из них Ласло? – думал он. – Наверное, вон тот – долговязый да чернявый. Уж больно наглая и продувная у него физиономия!" Он положил список новициев перед собой и прочитал первое имя:

– Иоганн!

Один из новициев встал. Это был среднего роста худощавый юноша с пепельными волосами и стальными глазами.

– Садись, Жак!

– Жак де Роган, – послышался ответ, и встал второй новиций – высокий и крепкий, мало уступающий в ширине плеч даже Кристоферу.

Коадъютор посмотрел ему прямо в глаза.

– В Ренне ты был де Роган[53]53
  Де Роган – один из наиболее влиятельных баронских родов Бретани. Ренн – столица Бретани.


[Закрыть], – сказал он, – а здесь просто Жак. – Брат Гийом вздохнул: – Впрочем, если ты настаиваешь, чтобы тебя называли Жак де Роган, то можешь покинуть новициат. Сегодня это не вызовет никаких последствий, я распоряжусь об этом. Но если ты решишь уйти завтра, последствия обязательно будут. Что скажешь, Жак де Роган?

Юноша помялся и произнёс, усаживаясь на место:

– Не надо де Роган. Просто Жак.

Коадъютор благосклонно кивнул:

– Сегодня ты будешь наказан, Жак. О мере наказания я сообщу позже.

Больше никто не требовал, чтобы его называли полным именем в соответствии с родом, к которому он принадлежал. К удивлению коадъютора, долговязый смуглый новиций оказался неаполитанцем, а имя Ласло носил невысокий крепыш с лицом, словно созданным Всевышним для того, чтобы лучшие живописцы Италии писали с него ангелочков. Совершенно ничто не выдавало в нём решительности характера или строптивости натуры. Детская припухлость, невинное выражение глаз, скромность не только в выражении лица, но и в жестах рук, и даже в положении и движении тела.

Брат Гийом внимательно посмотрел в аудиторию, стараясь сохранить в памяти, как новиции будут реагировать на его речь:

– Все вы являетесь лучшими учениками школ, в которых проходили первичное обучение католической вере. Но сейчас вам предстоит узнать то, чему не научат ни в наших коллегиях[54]54
  Коллегия – следующая, после школы, ступень образования в ордене иезуитов.


[Закрыть], ни в обычных университетах. Вы будете защищать католичество везде и даже понесёте знамя Христово в земли, не знающие святой веры. Вы будете трудиться не только и даже не столько на духовной стезе. Скорее, все будут знать вас как обычных горожан или странствующих учителей. Некоторые из вас станут владельцами мастерских и мануфактур, земельных угодий и рыбацких шхун, меняльных лавок и банков, придворными всех дворов Европы – и не только Европы. Но вся ваша явная деятельность будет направлена на то, чтобы нести людям святую веру или защищать её от нападок нечестивых людей. Для этого хороши все средства, даже те, которые несведущие люди могут посчитать недостойными. Помните, цель оправдывает средства. Вам дозволено всё, пока ваши действия направлены на благое дело. Тайные знания будут даваться вам в той мере, в какой вы сможете их усвоить. А самое главное, что вы должны усвоить, – это дисциплина и подчинение. Помните, что младший обязан смотреть на старшего, как на Христа, и должен подчиняться ему, словно труп, который можно поворачивать как угодно и которому можно придавать любую позу. Как палка, послушная любому движению руки, как восковой шар, который можно как угодно видоизменять, как распятие в руке повелевающего, которое можно поднимать или опускать, двигать им как угодно. Помните об этом. Тот, кто не усвоит того, что я сказал, не сможет стать настоящим иезуитом.

Новиции во время его речи вели себя отлично: никто не вертелся, не пихал товарища локтем в бок, не болтал. Спины их были выпрямлены и напряжены, глаза широко открыты, а губы – решительно сжаты. И брат Гийом понял: они приняли решение и от него не отступят. А его задача – разобраться в юных душах, определить, к чему каждый из новициев имеет склонность, а после окончания обучения рекомендовать генералу ордена, кого бы ни избрали на этот пост[55]55
  На момент беседы брата Гийома орден иезуитов был без генерала. Предыдущий, Эверард Меркуриан, умер 1 августа 1580 года, следующий, Клаудио Аквавива, избран 9 февраля 1581 года.


[Закрыть], – на каком поприще использовать юношей, которые к тому времени получат монашеский сан.

Брат Гийом улыбнулся. И сразу же напряжение в аудитории заметно ослабло. Новиции зашевелились, заёрзали по скамьям, зашептались. Сейчас их следовало занять гимнастическими упражнениями, с этим справится брат Кристофер, а завтра он начнёт читать им лекции по основам тайных знаний. Да, будет так. Но о своих обещаниях забывать не следует.

– Новиций Жак! – Громко сказал коадъютор. – После вечерней молитвы подойдёшь к брату Горацио, нашему кастеляну[56]56
  Кастелян в монастырях – должностное лицо, ведающее хозяйственными вопросами.


[Закрыть], и скажешь, что я велел выдать тебе бумагу, перо и чернила. Ночью ты должен двести раз переписать одиннадцатую строку из третьей части Послания апостола Павла к колоссянам[57]57
  Указанная братом Гийомом строка следующая: «Нет Еллина и Иудея, нет обрезания и необрезания, варвара, скифа, раба, свободного, но всё и во всех – Христос». Коадъютор хотел, чтобы Жак в полной мере усвоил: перед Христом равны все, независимо от титулов, социального статуса и достатка.


[Закрыть]. На твоё счастье, она невелика. А завтра расскажешь её наизусть.

Он внимательно смотрел, как Жак воспримет это наказание. Оно не было строгим – назначенная к написанию строка коротка, и на переписывание её двести раз уйдёт не больше трети времени, отведённого на сон. Но сейчас занятия с братом Кристофером основательно утомят новициев, и к вечеру они будут мечтать о том, чтобы поскорее добраться до своей кельи и заснуть.

Жак, услышав его слова, прямо и открыто посмотрел в лицо коадъютора и кивнул. Он не выказывал ни малейшего признака недовольства. В его глазах светилась решимость принять заслуженное наказание с христианским смирением и намерение не допускать впредь поступков, достойных наказания. "Кажется, мальчик, хоть и сказал глупость, быстро учится, – подумал брат Гийом, – и это хорошо…"

Обучение новициев постепенно вошло в накатанную колею: количество служб, в отличие от обычных послушников и монахов, сокращено до трёх, еда – дважды в сутки. Почти всё остальное время – учёба. Брат Кристофер обучал новициев гимнастике, владению всеми видами оружия, кроме артиллерии и камнемётов. Пять дней в месяц посвящались освоению риторики, логики и искусства ведения спора. Занятия по этим дисциплинам вели приглашённые профессора из Сапиенцы – Римского университета.

Брат Гийом же наставлял юношей в искусстве наблюдения. В той области деятельности, которая предначертана выпускникам Равеннского новициата, наблюдение представляло собой основу, ту нить, на которую нанизывались все остальные знания, умения и навыки, даваемые другими наставниками. Потому как под наблюдением понимались не только внимательность и способность заметить малое, на основе чего можно сделать обобщающие выводы. Когда выполняешь задание ордена в чужой державе, власти которой совсем не одобряют твоей деятельности, своевременное обнаружение нежелательного внимания к своей персоне становилось вопросом жизни и смерти. К лазутчикам везде относятся плохо, а им почти всегда выполнять поручения предстояло под чужим именем.

Коадъютор внимательно наблюдал за новициями, отмечая слабые и сильные качества каждого и стараясь ненавязчиво устранять первые и развивать вторые. Отмеченный им новиций Ласло почти во всём превосходил своих товарищей. Он оказался превосходным фехтовальщиком – настолько превосходным, что брат Кристофер даже отказался его учить и назначил своим помощником в этом деле. Он на удивление быстро и виртуозно освоил технику метания ножей и был первым в гимнастических упражнениях.

Брат Кристофер, который в молодости, до принятия монашеского сана и до поступления на военную службу, выступал гимнастом в бродячем цирке, всё время ставил его в пример остальным, и в нём даже проснулось нечто вроде отеческой любви, чего с суровым монахом прежде не бывало никогда. В схватках без оружия, которыми перед воскресеньем завершалось недельное обучение новициев, Ласло побеждал всегда, хотя был самым низкорослым в группе, а по силе ходил в середнячках. Но он был чрезвычайно ловким, неутомимым и в борьбе использовал какие-то неведомые ухватки, противопоставить которым никто ничего не мог. Даже брат Кристофер с удивлением наблюдал, насколько быстро и даже красиво Ласло сбивает своих противников с ног, а те валятся на землю, словно сражённые в бою солдаты.

Заметив интерес Кристофера, Ласло пояснил, что на его родине простолюдины часто забавляются рукопашными схватками по окончании страды, когда работы становится меньше, чем летом, а занять себя чем-то надо. Некоторые настолько преуспели в этом, что даже выступают на ярмарках, предлагая всем желающим сразиться с ними за деньги.

– Я хоть и не простолюдин, – пояснил Ласло, – но мне всегда интересно всё новое, чего я не знаю и не умею. Вот и научился кое-чему.

По части введения собеседника в заблуждение относительно своих убеждений и намерений в нём также не было равного: ангельская внешность скрадывала возраст, и он казался младше своих семнадцати лет. Лицедейские способности были у него врождёнными, и он так умело придавал лицу наивное, простодушное, а порой настолько откровенно глупое выражение, что брат Гийом признался себе, что, доведись ему встретить Ласло вне стен монастыря, до их знакомства, то был бы с лёгкостью введён его игрой в заблуждение.

И лишь в богословии юный венгр оказался далеко позади большинства новициев, показывая довольно слабые знания даже в том урезанном курсе, который читали им римские профессора. Впрочем, это не мешало Ласло быть убеждённым, по-настоящему верующим католиком.

Брат Гийом видел, что из него вырастет превосходный иезуит, а богословие плохо усваивает – так что ж с того? Ему ведь не в публичных диспутах участвовать, обличая еретиков и протестантское отребье, что, впрочем, одно и то же. Коадъютор видел в Ласло молодого себя, но только умеющего значительно больше, чем он сам в его годы. Он видел, что обычный курс, по которому обучали новициев в Равенне, венгру тесен. "Он и сейчас на голову выше остальных, – думал коадъютор, – а если бы была возможность отточить его талант вне общего курса, орден получил бы такого превосходного защитника католической веры, какого не было со времён Лойолы[58]58
  Игнатий Лойола – баскский дворянин, основатель (1540 г.) и первый генерал ордена иезуитов. В 1622 году канонизирован как святой.


[Закрыть]. Нет, конечно, философских трактатов от него ждать не следует и имя его останется неизвестным рядовым католикам. Ласло будет солдатом ордена – лучшим солдатом! Тем, кто, не задавая вопросов, выполнит любое задание старшего и защитит святую веру не пером или пламенной проповедью, а пистолетом и шпагой. А если будет такая необходимость – то лживым словом, подлым ударом кинжала в спину или ядом в бокале вина. Цель оправдывает средства!"

Занятия продолжались уже полтора месяца. Брат Гийом часто присутствовал на занятиях по гимнастике, борьбе или фехтованию, наблюдая, как его любимец шутя разделывается с любым из своих товарищей. Однажды во второй половине февраля брат Кристофер устроил сражение между новициями, разбив их на две группы по шесть человек, стараясь, чтобы в каждой из них было одинаковое число сильных и слабых шпажистов. Ласло в сражении участия не принимал, так как его присутствие сразу давало бы одной из команд решающее преимущество.

Напротив, Кристофер велел ему стать наставником одной из команд по своему выбору и самому решить, какой тактики придерживаться в схватке. Наставником другой команды стал сам брат Кристофер. Схватка должна была состояться на морском берегу.

Коадъютор с удовольствием наблюдал, как Ласло, отведя своих бойцов в сторону, чтобы звуки его голоса не долетали до противоборствующей стороны, разъясняет им, что надо сделать для победы. Брат Гийом не знал, дельные он даёт указания или нет – да это сейчас было и не важно. Главное – как его слушали другие новиции: внимательно, без ухмылок и словесных подковырок, явно признавая в нём старшего. И старшего не по возрасту и не потому, что его назначил наставник, а по существу – как более знающего и опытного человека, который не пойдёт на поводу у своих чувств и настроений, а, напротив, который способен повести за собой.

Брат Гийом отметил, что Ласло не забыл проверить, чтобы на кончик каждой шпаги был надет колпачок из кожи и дерева для предохранения от случайного ранения. И схватка началась!

Брат Кристофер, коадъютор и Ласло стояли чуть в стороне, наблюдая за сражением. Они внимательно следили, кто пропускает удары, выводя его из битвы как погибшего или раненого. В этот момент брат Гийом почувствовал где-то там, внутри, за рёбрами, что-то шевельнулось и сердце сделало два лишних удара. Он встрепенулся и огляделся. Берег, если не считать сражающихся новициев, был пуст, и лишь вдалеке в море шла венецианская галера. Ход её не был быстрым, вёсла не порхали, как крылья бабочки, а неторопливо и мерно поднимались и опускались в слабо волнующиеся воды Адриатики.

Это ощущение было брату Гийому знакомо. Оно всегда сопровождало его в странствиях, вовремя извещая о предстоящих изменениях, побуждая усилить внимание. "А что же сейчас? – думал он. – Я уже восемь лет обучаю новициев и не думал, что Святой престол снова будет нуждаться в моих услугах. Но почему же это ощущение возникло именно сейчас? Не из-за той ли галеры, что идёт из Венеции на юг? Если так, то находящиеся в ней люди направляются в Рим, следовательно, она идёт до Пезаро, откуда через горы прямая дорога до Вечного города".

В его глаз как будто попала мушка. Он моргнул – что такое? Где-то там, вдали, что-то мелькнуло, какая-то искорка зажглась и тут же погасла. И без сомнения, это тоже было связано с венецианской галерой. Коадъютор знал, что неаполитанец делла Порта недавно создал некий оптический прибор, способный приближать далёкое. Прибор, совершенно незаменимый в морском деле – трубу с несколькими линзами. И, вращая отдельные части трубы, можно было хорошо разглядеть, что находится на разных расстояниях от смотрящего. И что капитаны кораблей, состоявшие на венецианской службе, получили эти чудовищно дорогие трубы, линзы которые, правда, выдают наблюдающего бликами солнечного света. "Они смотрят на нас", – подумал коадъютор, и сердце его снова сделало два лишних удара, но теперь это были не просто волнующие, а радостно волнующие удары. Нет, конечно, наставлять юных новициев – дело хорошее и нужное, но он так истосковался по тому настоящему, с чем был связан всю свою жизнь и даже сейчас, в шестьдесят два года, поддерживает тело своё в том состоянии, в котором оно способно служить ордену не только в деле наставничества. "Скоро что-то случится", – подумал он, уже равнодушно наблюдая, как новиции из группы Ласло ловко разделываются с последними соперниками. Теперь оставалось только ждать, и ожидание это станет недолгим – брат Гийом был в этом совершенно уверен.

Он оказался прав: на следующий вечер прилетел голубь из Рима. Кардинал Комо срочно требовал его к себе. Закончив читать письмо, брат Гийом улыбнулся: снова Русское царство! Девять лет назад он потерпел там поражение, хотя и не по своей вине. Он сделал всё, что мог, но обстоятельства, от него не зависящие, оказались сильнее. Сейчас он обязан восстановить свою репутацию. И кажется, Святой престол сильно заинтересовало предложение, которое везёт русский посланник. И не только Святой престол, это совершенно точно! Галера, которую он видел вчера, сейчас могла дойти лишь до Пезаро, и русский посланник никак не мог оказаться в Риме так рано. Однако в окружении папы уже осведомлены не только о самом посланнике, но и о тех предложениях, которые он везёт. Наверняка его уже принял Николо да Понте и дал знать в Рим голубиной почтой. А там сообщение посчитали настолько важным, что, не дожидаясь посланника, отправили письмо сюда, в Равенну, призывая его, Гийома. Он лучший знаток Руси – в этом нет сомнения, и кажется, ему вскоре предстоит дальнее путешествие.

На следующее утро брат Гийом, сменив монашескую рясу на партикулярное платье[59]59
  Партикулярное платье – одежда, не являющаяся форменной, гражданское платье.


[Закрыть], пришпоривая коня, выехал из Равеннского монастыря. Путь его лежал на юг – в Рим.