Текст книги "Висенна. Времена надежды"

Автор книги: Михаил Бобров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 45 страниц)

– Верно, – угрюмо подтвердил Олаус, злобно дергая знаменитые усы, – Оружия немеряно. Даже два коня под седло еще есть. Люди нужны. Надо хоть спросить. Пусть Дален сходит поговорит. Ничего не потеряем.

– Поможете ему, если что не так пойдет, – распорядился Спарк, свесившись с седла к волкам. Десятка беззвучно исчезла в темноте. Следом, глухо топоча, поскакал Дален. Братство настороженно ожидало, ежась в быстро холодеющем воздухе. Солнце исчезло за лесом, и во всем мире остался только клочок света вправо за тропой – тот самый, бесшабашно не прикрытый от недоброго ока, костер.

Конь под Спарком захрапел и попятился.

– Некер, ты?

– Ррэй! – ответила темнота.

– Что там?

– Дален зовет. Всех к огню. Безопасно.

Дружина спешилась. Зазвякали уздечки.

– Там поляна хоть есть – лошадей поставить?

– Есть поляна. Пятьдесят шагов. Туда.

– Куда – туда?

– Дай повод. В зубы. Сам отведу.

– Тебя кони боятся.

– Почему?

Волчий пастух бы поклялся, что серый десятник ехидно улыбается, но в темноте никто ничего не видел. Наконец, Спарк нащупал волчий загривок, а повод взял в другую руку. За ним цепочкой двинулись прочие. Отвели лошадей на поляну и там оставили под охраной Некста – ходил он все еще с палкой, но уже очевидно выздоравливал, расхваливая всем и каждому чудесный бальзам Терсита. Еще остался толстяк Остромов, до сих пор переживающий утренний промах. Братство двинулось к огню, а волки широким дозорным кольцом рассеялись по округе.

У костра сидели пять охотников – три одинаково лохматых брата, невысокие, но крепенькие, как боровички. По старшинству: Бестуж, Котам и Годвин. Тощий, как рукоятка лопаты, Геллер Гренхат. И толстый Ласе, похожий сразу на Остромова животом и шириной могучих плеч, на Рикарда – длиннющими усами до пряжки, на Сэдди Салеха – незакрывающимся ртом.

Когда в круг света вышел Спарк, Ласе как раз сообщал Далену плохую новость: банда вырезала охоничью заимку неподалеку. Забрала добытую пушнину – все, что наловили и настреляли за зиму – и растаяла в степи. Дален, с которым все встреченные полесовщики оказались шапочно знакомы, хмуро качал головой и упрекал: а вы-де после этого еще и костер не прикрыли! Видно вас как бы не от Южного Моря!

Тут Дален замолчал, глянув на проводника. Спарк назвался. Поглядел в поднявшиеся к нему пять пар глаз. Неверный пляшущий свет не позволял разглядеть ни цвет, ни чистоту белков. Волчий пастух вдохнул поглубже, и без затей предложил:

– А пошли утром с нами? Надерем хвост ублюдкам! Оружия у нас полно какого хочешь. Есть брони, шлемы, все, что надо. Мы уже три такие шайки покрошили. Даже кони под седло есть!

Долетевшее ржание удачно подтвердило его слова. Лесовики переглянулись и надолго замолчали. Поняв, что им надо время на обдумывание, Спарк и Ратин разослали своих готовить ночлег. Сами вежливо присели поодаль на упавший ствол, но уходить даже не собирались: слишком много для них значил ответ. Поняв это, охотники отсовещались быстро. Три брата и болтливый толстяк согласились присоединиться, но без присяги: лишь до тех пор, пока не будет совершена месть за Волчий Ручей. Тощий Геллер Гренхат отозвал Спарка в сторону:

– Тут вот что… Боюсь я. Не храбр. А дело ты затеял правильное. Я могу вот что сделать: пойти по соседним заимкам и позвать там добровольцев. Я же вижу, вы все побитые. Да и мало вас семерых. На той заимке, судя по следам, было больше десятка…

«Елки-палки, опять пятнадцать рыл окажется!» – проводник прикусил губу. Четыре лесовика, конечно, прибавляются. Но они же не бойцы. Стрелки – да, отменные. Только ведь не во всяком случае успеешь выстрелить… Однако, дареному коню – и то в зубы не смотрят. А тут люди соглашаются вместе с тобой голову подставить… Ага, именно что голову подставить. Стоит ли их вести на смерть – они-то в рубке неопытны?

Гренхат понял затянувшееся молчание проводника по-своему.

– Ну не могу я, пойми! Меня колотит всего!

Спарк вспомнил, как сам сегодня утром от страха заблевал пол-степи. А я, значит, могу? Решился:

– Ты когда пойдешь собирать своих?

Гренхат выдохнул:

– Могу сейчас! Вот леса не боюсь нисколько, хоть днем, хоть ночью.

Спарк помедлил. Повертел перед внутренним взором Тракт, отыскивая нужный ориентир. Сказал так:

– Мы движемся на север. Завтра к полудню думаем быть где-то перед Круглым Камнем. Ну, или недалеко от него. Если нас там не найдете, ждите вестника, но сами не высовывайтесь. И еще. Ни под каким видом не поднимать оружия на волков. Ясно?…

Геллер, ошарашенным последним приказом, молча кивнул. Проводник вернулся к Ратину, пересказал ему разговор и пошел устраиваться спать. Откуда ему было знать, что утром десятка Аварга приведет еще пятерых человек!

* * *

Пять человек оказались охранниками очередного каравана, пойманного и разбитого бандой немного севернее. Прикинув в уме время и место схватки, Ратин хмыкнул:

– Эту мразь мы вполне сможем отловить еще до полудня. Если их в самом деле только две восьмерки, так нам сил хватит. Но сперва разберемся, кого привели.

Трое из пришедших – Дален Харам, Местр и Мерил – охотно взяли предложенное Спарком оружие. Но присягу давать не захотели. Волчий пастух договорился, что они смогут уйти, когда будут переловлены все банды на Тракте. Или, в любом случае, не позже Времени Лепестков и Листьев, с которого у Висенны начиналось лето.

А двое новичков оказались совсем плохи. Их несли на носилках, причем до встречи с волками приходилось нести цепочкой: двое израненых – между тремя, способными двигаться. Рослый парень со смешным именем Керсти Кольморден уже не открывал глаз. Имя второго никто назвать не смог, и сам он лежал – бревно бревном. Спарк полез за волшебной Терситовой мазью. Морщась от ужаса и отвращения, они с Даленом (первым, который Кони-лесовик), промыли и перевязали, что смогли. Пока возились с безымянным, Керсти умер. Пришлось задержаться: хоронили Кольмордена. Воспользовавшись заминкой, Ратин осмотрел оружие и доспехи каждого. Отчитал Сэдди, заставил выправить вмятину на шлеме. Раздал мечи и кольчуги вчерашним лесовикам. Отправил Рикарда и Остромова в дозор: смывать вчерашнюю ошибку. Впрочем, сегодня их задача облегчилась, потому как тройка присоединившихся утром охранников подробно описала и свой путь, и место, где их ждала банда, и куда шайка удалилась потом.

За хлопотами Спарк сам не заметил, как разгорелось настоящее утро. Степь просыпалась. Лес, на опушке которого суетилось Братство, вдруг выбросил листья. Нежно-зеленая дымка охватила всю окраину, сколько хватало глаз. Пахло влажной землей, со всех сторон долетали короткие деловитые приказы и такие же спокойные ответы… Даже кони ржали весело, а не от боли и гнева, как вчера наслушался волчий пастух.

Задержка оказалась благоприятной. Геллер Гренхат свое обещание выполнил. Еще доедали завтрак, когда дозорные со стороны леса привели целых пять стрелков с громадными ростовыми луками. Все хмурые, широкоплечие и бородатые; все в зеленых истрепаных плащах, полосатых штанах, темных рубахах. Все в высоких сапогах – мягких и рыжих. Впрочем, братья Бестужа и толстяк Ласе одевались точно так же. Просто Спарк вчера не разглядел в темноте. В противовес болтуну Ласе, прибышие говорили мало. То есть, кроме своих имен, не сказали почти ничего. И даже имена у них оказались короткие: Велед, Изам, Красен, Говор и Крен.

Ратин крякнул:

– Восемь стрелков! Не, даже одиннадцать! Ведь еще Далена и Крейна надо присчитать.

– Мечников меньше, – задумался Спарк: – Нас двое, да Сэдди, Рикард и Остромов. Некст?… Нет, ему и так спасибо, что сам в седле держится, а не тащить его, как того безымянного. Хотя, еще ж три охранника: Дален-второй, Местр и Мерил…

И вдруг сообразил:

– Ратин! Нам ведь лошадей не хватит! Нас уже два десятка, а лошадей всего четырнадцать, и то – шесть хромых да поцарапанных. Надо мне снова стаю звать!

Атаман нахмурился:

– Опять задержка! Плохо… Хотя… Давай, зови. Далеко не уйдут, ублюдки. А мы тут рану Нексту подлечим. Заодно посмотрю, кто чего стоит из собравшихся.

Так вот и вышло, что с делами Братство управилось к полудню. Волки охотно присоединились еще тремя десятками, и привезли столько же седел. Спарк только сейчас сообразил, что система счета волков не была восьмеричной, как у всех остальных. Но думать об истоках здешней математики времени не хватило. И так сильно задержались, приучая лесовиков – да и Братство тоже – к волчьим седлам и к управлению голосом. Ратин долго не хотел расставаться с вороным. Но конь уж очень боялся волчьей стаи, и пришлось отвести его в табун, на поляну.

Табун, безымянного раненого охранника, лишние доспехи и шатер, оставляли на месте под присмотром Некста. С ним же оставалась отдыхать десятка Некера. В случае появления сильного противника, Некст бы уходил, плюнув на вещи, спасая только лошадей. А слабую шайку волки надеялись отбить.

Вернулся дозор. Выслушав Рикарда, атаман недовольно покрутил головой: выслеженная банда галопом уходила на север, и догнать ее получалось не раньше завтрашнего дня. И то, если разбойники встанут на ночлег, а не продолжат путь под парой лун. Вигла и Спади нынешней ночью ожидались полные, света бы вполне хватило.

– Нечего больше медлить! – скомандовал Ратин. – Спарк, отправляй дозорных, и пошли за ними!

Волки приветствовали приказ дружным воем. Еще бы: им выпала внеурочная Охота. Серый клин взял с места легко, словно подхваченный ветром. Спарк смотрел, как дружинники поджимают ноги: в волчьем седле с непривычки кажется, что вот-вот вспашешь землю коленями… Проводник давно приспособился к низкой посадке. Он беспокоился о другом.

* * *

– В другой раз! Я сказал, в другой раз, ясно? Теперь ты в степь не пойдешь! Понял?!

Берт Этаван насторожился: за его спиной спорили уж больно яростно. А, когда сидишь в «Южной стене», в городке Косак, лучше поостеречься. Это тебе не «Серебрянное брюхо» в родном ГадГороде. Местные могут чужака и ножом в бок… Не будь Тракт закрыт, Берт бы вовсе сюда не сунулся. А вот пришлось поднимать старые знакомства среди речников. Переводить торговлю с сухого пути на водный. За тем книжный купец в Косак и прибыл.

И услышал крайне любопытный спор. Не поворачиваясь, чтобы не показывать интереса, Берт насторожил уши. Быстро сообразил, что спорят местные бандиты. Как они себя называют, «ахтва». Некто с густым низким басом упрямо доказывал:

– Нету же Волчьего Ручья! Вон, от Ильича Шеффер Дальт прискакал. Говорит, пожгли городок. Все! Купец на Тракте голый и босый!

Басовитому возражал чистый спокойный тенор:

– Смотри, Колинча когда еще в степь ушел! Да и не один, собрал две восьмерки. Хвалился позавчера еще вернуться с хабаром…

– Ладно там хвалился, – встрял третий. – Он же перекупщику зуб давал, что будет в срок. И не пришел. Там знаешь, что было?

– Ага! – подхватил тенор. – Во как… Понял, да? Да кто ж перекупщика осмелится кинуть? Ну, где Колинча? Нету. А почему? Или вот, вчера только от Сигарсона прибежал мальчонка… именно, что прибежал: коня загнал. Он как раз обратное говорит: в степи тела Раката и всей его дюжины. А ведь сильные бойцы, не нам равняться. И снарядились хорошо. Одних шлемов было – не меньше, чем на шесть золотых! И все полегли. Никакая ахтва с ними бы не справилась, нет. Да наши бы с Ракатом не стали бы даже связываться. Нет, Раката Волчий Ручей вырезал! Именно!

Бухнули кулаки в стол. Басовитый, видимо, вскочил: голос раздался сверху:

– А я говорю, брешет твой сопляк! Нету Волчьего Ручья, все, конец!

Теперь уже не только Берт, весь трактир обернулся к темной фигуре, ростом под самую потолочную балку. Слева и справа от здоровяка качались тусклые масляные фонари; бандит нетерпеливо отстранил их лопатообразными ладонями, рявкнул:

– Говорю тебе, надо сейчас двигать. А то нам ничего не достанется!

– Утихни, придурок! – вошедший кутался в пыльник, Берт его не узнал. Зато местные, как выясняется, знали прекрасно. Все разом уткнулись в тарелки, словно бы громкого спора не существовало. «Веселое место» – подумал Берт – «Уйти, что ли, пока не вляпался? Неслава порадовать, что его ватага жива еще». Но потом купец вспомнил, что свадьба-то назначена. Расходы уже немаленькие. И еще вырастут. Стиснул зубы, и решил все-таки дождаться ладейщика.

* * *

– Ладейщиком батя мой был. Семья у нас вся на реке Лесной. И вот он как-то раз… – доносился от соседнего костра веселый голос Ласе. Толстяк опять рассказывал что-то смешное. Даже Сэдди трудно было с ним тягаться.

На светлом еще закатном небе, поверх горбатого кургана, прорисовался черный силуэт дозорного волка. Запрокинул голову к небу. Взвыл. Немного подождал – долетел ответный вой.

Спарк не хотел смотреть в огонь. Банду они сегодня так и не догнали, бой отодвинулся на завтра. Но, удивительное дело, страх как будто бы тоже перегорел. Братство растянулось вокруг огня, прямо на земле – осталось так мало людей, что все легко поместились вокруг костровой ямки. Попоны под тело, седла под голову. Ужин съели. Спать пока не тянуло.

– Что будем дальше делать? – первым спросил Крейн.

– Гнаться! – сжав зубы, отрезал Салех. – Мстить.

– Ага, – согласился Крейн. – Только я не про то. Потом чего: уже после мести?

Салех пожал плечами:

– Мне-то и так неплохо было. Ну, там драться приходиться порой… Так на то и меч. Я ничего такого, особенного не хочу.

– Я тоже на высоту не лезу, – здоровяк Остромов щелкнул ногтем по лезвию секиры. Раздался тихий-тихий звон, слышный Спарку лишь потому, что лезвие оказалось рядом. Потом его покрыл треск углей в костре. Ветер принес запах весенней степи: трава, мокрая земля. Вдобавок, что-то неощутимое и неописуемое, что не позволяло спутать аромат степи и леса. Запах простора, что ли? Но ведь небо не пахнет? Или это совсем не запах – какое-то особое чувство, которое мозг просто выражает запахом, не находя иного способа?

– … Мне проще выполнять приказы. – Толстяк печально опустил голову. – По молодости пробовал торговать – не потянул. Нету во мне сердца к этому делу.

Шумно перевернулся на другой бок Рикард. Прижал усы, заворчал, выдергивая их из-под брюха.

– Отрежь ты их в туман! – поморщился Крейн.

– Не могу, родовой обычай, – серьезно пояснил Олаус. – Мы, Рикарды, кузнечная семья. Всю жизнь в ГадГороде, на Кузнечной улице. Пока отца не разорили перекупщики. Остромов прав: в торговле надо знать, когда кому поклониться, когда и подарочек поднести. Батя мой умеет только наковальне кланяться… Ну ладно, отбежали мы в деревню… Тот купец-книжник, Берт… Ну, дочка еще у него…

Сэдди кивнул:

– Тайад Этаван. Как уж там купца, а дочку-то наши еще долго не забудут! Смелая девка: с отцом повсюду ездить. Сколько живу, первый раз вижу.

– Во! Так он из той самой деревни родом. Там что ни дом, то ему племянник, деверь, брат, сват… Им как раз кузнец нужен был. Берт за нас замолвил слово у старосты. Батька поставил двор, кузницу. Дядья пошли на юг: заимки в степи отстраивать. А нас пятеро сыновей, я средний. Кузница старшему, хозяйство второму… троим что делать? Вот, отковал нам отец эти игрушки… – Олаус с шорохом выгнал на свет длинный клинок. Ратин сразу протянул руку:

– Дай-ка глянуть!

Принял, взвесил. Оглядел, близко поднося к огню. Даже обнюхал. Подышал на лезвие. Протер рукавом, вернул.

– Зачем на лезвие дышать? – спросил Дален.

– Если пятно от дыхания округлое и по всей окружности сходит равномерно, без языков или там клиньев, – ответил Ратин – значит, сталь прогревается и остывает по всему объему одинаково.

– И что с того? – лесовик почесал затылок.

– Хорошо перемешана, когда варилась. Прокована отлично. Нету каверн, нету внутренних трещин. Клинок прочный.

Рикард поглядел на атамана с искренним уважением:

– Все-то ты знаешь! А как изгибом пробовать, слышал?

Ратин кивнул:

– Отец саблю «медвежьей стали» не пожалел: сломал, когда показывал. Здешние и северные клинки можно отогнуть не более, как на одну восьмую длины. А «медвежью сталь» только на тринадцатую часть. Отогнутый и отпущенный, клинок должен вернуться в прежнее состояние, точно, как был. А по доске плашмя хлопать – «медвежью сталь» вовсе нельзя, из-за хрупкости. Здешний же клинок должен давать чистый звук, без дребезга. Ладно, я тебя перебил. Говори дальше: отковал вам отец мечи, и потом?

– Так ведь чего больше рассказывать? В первую ватагу к Берту, когда еще сам Неслав набирал, я просто опоздал. Ну, а потом уже, когда Сэдди на хутор людей звал… При Ингольме я кузнецом не назывался, против него я щенок. Вот мастер был! – Олаус привычно подергал ус, и опять шумно перекатился на другой бок. Вздохнул:

– По правде говоря, и не лежит душа на месте сидеть. Моя бы воля, наняться с караваном далекодалеко на север, за Княжество. До самого Юнграда. Или на запад, за Финтьен сходить. Да хоть бы и на юг, к Хрустальному морю! Мир посмотреть.

– Нет, мне бы в лесу жить… – Дален Кони опустил плечи: – Там тихо. Птицы только. Ветер иногда. Ну, кабан рыкнет. Медведи сами тишину любят, я их и не видел никогда. А ведь с шестнадцати лет лук ношу.

Тут все вспомнили привычку Далена напевать под нос, и заухмылялись: еще бы, медведи тишину любят! Потом Братство заворочалось, устраиваясь на ночь. Спарк посмотрел на звезды, не очень хорошо понимая, что можно сказать. И мир повидать неплохо было бы. И в лесу пожить: тут лес хороший… Обычные мечты у ватажников. А его мечта: дождаться Ирку и убраться восвояси. Все.

– Хорошая у тебя мечта, проводник.

Спарк вздрогнул и открыл глаза. Ратин сидел перед костром, насаживая на прутик небольшой ломоть сушеного мяса.

– А, не спишь? – атаман пристроил прутик у огня, мясо повисло над углями.

– Подгорит… – лениво заметил волчий пастух.

– Плевать. Хорошая у тебя, Спарк, мечта: город на Ледянке. Я потому от Ратуши и ушел, что они столько лет живут рядом со степью, и до сих пор с ней не сговорились. А ведь можно было ее застраивать, пока Охоты нет. Уж купцам бы хватило денег, не сомневайся… Знаешь что? – атаман вытер пальцы и полез в мешок за следующим куском. – Когда я был маленький, у меня даже была книжка. Ага, настоящая, не удивляйся…

Спарк вспомнил подвалы Ньона-библиотекаря. Книжные полки Усатого-Полосатого – там, давно и далеко, на Земле. Улыбнулся легонько.

– В книжке был нарисован грифон. – Ратин точным движением насадил мясо на следующий прутик. Протянул руку, перевернул первый кусок.

– И такой был красивый грифон, золотистый… Как тебе сказать… Радостный, понимаешь? Ну вот… Я потом рос. Отец меня учил: рубиться, ездить верхом. Людей, если надо, по голове бить. Потому что: «добрый наместник – первая причина бунта»… – отчеканил Ратин явно заученное правило. Выдохнул так, что над углями поднялось синее пламя. Продолжил:

– Ну, я и учился. Знал же, что все мне останется: замок, земля, старый спор со Сноуром Синим из-за Трех Колодцев. И что невесту надо будет выбирать из Скильдингов, или, на худой конец, из Райсов – все прочие нам давно в родстве, так чтобы кровосмешения не было. А другие нам не ровня; а третьим уже мы сами не ровня… Вот. А грифона я все равно помнил. Я даже боюсь, может нашему роду потому и не стало удачи, что я слишком много думал о личных делах… Ты все еще не спишь?

Волчий пастух приподнялся на локте, взял первый прутик, стряхнул мясо на ладонь. Перекинул на другую: горячее. Поднял взгляд:

– Я тебя слушаю.

Атаман, напротив, глаза опустил:

– Я вот думаю: иногда мы предаем свой род не тем, что забываем имена предков или их славные дела. А тем, что становимся слишком другими. Думаем о грифонах, когда надо добывать деньги и выслуживаться перед князем…

Снова долетела воющая перекличка дозорных. Спарк грыз мясо: с одного края почти сырое, со второго чуть-чуть не горелое – и про себя поражался. Прожить три зимы в стенах Волчьего Ручья; три осени водить караваны, спать под одним плащом, рубиться плечом к плечу… и только тогда, наконец, услышать такое откровение! Видимо, Ратину недавние бои тоже дорого встали.

– Знаешь, как протягивают проволоку на кольчуги? – наконец, спросил Спарк.

Ратин удивленно кивнул.

– Иногда я чувствую себя такой вот проволокой… – волчий пастух прищурил глаза. – Некоторые… Мудрые люди, наверно так их можно назвать… Вот, они говорят, что всякий отрезок жизни можно рассматривать, как подготовку, учение перед чем-то важным. Что все испытания – это инструменты в твоих руках, они увеличичивают твою силу. Чтобы ты что-то сделал. Важное или нужное тому, кто дает тебе силу.

Атаман догадливо кивнул:

– Тогда, чем сильнее тебя гнет и ломает сейчас, тем более трудное дело тебе предстоит.

– Вот! – выдохнул Спарк, – Я и беспокоюсь: что же у нас впереди? Если сейчас дни, будто пролитый кипяток: только что мирно булькал в котле… два или три года… потом плюх! Потекли горячие струи, успевай прибирать руки!

– Да нет, – не согласился Ратин, – Эти стычки – обычное дело для городской стражи. Я ведь как в Ратушу на службу попал: сначала…

«Для городской стражи!» – вскричал внутренний голос Спарка, – «Но я-то! Я же из иного мира! У нас так часто не убивают!» Здесь Игнат вспомнил раздел криминальной хроники, и переставил слова: у нас не так часто убивают. Вся разница.

Да и не сунет судьба в совсем уж незнакомый мир. Незачем. Невыгодно брать на работу абсолютного новичка: его натаскивать встанет дороже, чем использовать потом…

… – Потом меня послали на Волчий Ручей… – атаман уже говорил негромко, видимо, опасаясь, что Братство отнесется к службе в Ратуше не так спокойно, как волчий пастух.

Спарк молчал. Ратин посмотрел прямо на него. Проводник поднял голову: карие и зеленые глаза встретились. Атаман невесело улыбнулся:

– Что там завтра будет, неизвестно. А только, когда я увидел, как ты город рисуешь, я сразу вспомнил ту книжку. И грифона.

«Панталера ты не видел,» – подумал Спарк – «Вот уж кто и золотой, и красивый».

Некоторое время оба молчали, понимая, что слова не нужны. Потом, наконец, Ратин тихо сказал:

– Давай теперь спать. Завтра опять бой.

Спарк кивнул. И, удивительное дело – снова не ощутил страха. Только радость неизвестно отчего. Словно бы сам увидел в книжке золотого грифона.

* * *

Золотой грифон лениво кувыркался в голубом весеннем небе Истока Ветров. Человек и еж оторвали от него взгляд с одинаковым сожалением.

– Хорошо, почтенный, – ежик-предсказатель передвинул по прилавку восемь метательных звезд:

– Эти возьму.

Торговец подул на пальцы: в его роду жест всегда приносил удачу. Да и день выдался холодный. Даром, что в долинах уже лист на деревьях. Исток Ветров высоко, и теплеет в нем поздно.

– Четверть золотого.

Ежик кивнул. Хотел было наколдовать кошелек – подумал, что торговец, пожалуй, откажется брать магическое золото. Крикнул:

– Господин Скор!

От соседнего прилавка не спеша подошел Рыжий Маг. Без лишних слов вынул кошель, развязал горловину. Еж запустил лапки в мешок: пожалуй, мог и нырнуть. Позвенел мелочью, вынул несколько белых листочков серебра. Сосчитал, кивнул, и толкнул по доске в руки оружейного купца.

– Удачи тебе, колючий господин!

Рыжий Маг ухмыльнулся. Ежик снизу вверх посмотрел на него сурово, и Скорастадир тотчас сделал чинное лицо, подобающее Великому Магу Академии. Потом Дилин забрался по красно-белой мантии на плечо, и оба отправились искать госпожу Вийви.

– Дорого взял, – не поворачивая головы, шепнул Скор. – Здешние оружейники за четверть золотого дают дюжину, этот – всего лишь восемь.

– У здешних заточка не такая, – возразил еж-предсказатель. – Эти, говорят, могут в руку возвращаться, вроде как петлей летят.

– Порежешься, – недовольно буркнул Великий Маг. – Руки беречь надо!

– Беречь надо такие руки, как у вас, госпожа! – эхом отдалось слева и чуть позади. Скорастадир развернулся. Так и есть: разлетелись по широкой улице, к воротам Академии, проскочили нужный прилавок. Нужный – это где Вийви покупала зелень. Обычно за зеленью ходят служанки. Чтобы зря не смущать торговцев, ведьма накинула светло-голубой простой плащ, глаз не поднимала… А когда пришлось платить, хитрость ее лопнула все равно. Руки-то не спрячешь. Сразу видно, чьи белые ухоженные, чьи – крепкие, в мелких порезах, с распаренными от стирки пальцами.

– Что же вы сами за зеленью ходите? – не унималась любопытная зеленщица. Вийви только улыбнулась в ответ:

– Хочешь, тебе такие руки сделаю? На всю жизнь? И ничем их нельзя будет испортить, ни стиркой, ни готовкой?

– Ни утюжкой! – мигом добавила продавщица. – А за сколько?

– Десять золотых.

Женщина поскучнела:

– Надо обдумать.

Вийви аккуратно переложила три внушительных веника в свою корзину. Повернулась, точно угадав присутствие Скорастадира за плечом. Сунула корзинку ему:

– Неси. А то про нас давно новых сплетен не сочиняли.

К Истоку Ветров подкрадывалась весна, и госпоже Вийви постоянно хотелось улыбаться неведомо чему.

Из боковой улочки, слева и сверху, выскочил посыльный. Бушма, второй еж Академии. Подкатился прямо под ноги, поклонился. Небрежно прищелкнул пальцами – взлетел так, чтобы людям не приходилось наклонять головы. Отбарабанил:

– Госпожа Вийви, господин Скор, господин Дилин! Великий Маг, господин ректор Довреф. фьель, просит пожаловать. Спешные новости с Совета. Решено строить целых четыре школы: в Бессонных Землях – Школу Путей и Следов; на Побережье, в Фаластоне – Школу Ветра и Волн; в Вирхамате…

– Это еще где? – шепотом удивился Дилин.

– Потом объясню – шепотом ответил Рыжий Маг,

– …Наконец, четвертую – в Левобережье. Так и будет называться: Школа Северо-Восточной окраины! А пятую Школу, на которой будет все пробоваться, что потом пойдет в те четыре, будут строить здесь, в Истоке.

– И это все тебе велено рассказать прямо на рынке? – удивилась Вийви – А еще нас, женщин, называют сплетницами!

Ежик хитро улыбнулся:

– Господин Довреф. фьель жалеет денег на глашатаев. А так все узнают самое позднее, через октаго! Но я ведь главного не сказал: пятую школу и образование прочих четырех должен будет возглавить господин Скорастадир. Вот поэтому господин ректор и просит пожаловать: для вручения приказа и Пояса!

Скорастадир ошеломленно ссадил Дилина с плеча на прилавок. Почесал затылок. Ректор провел хитрый ход. И ведь не просто вызвал к себе, в личные покои, с глазу на глаз. По дороге из покоев Рыжий Маг еще успел бы что-нибудь придумать. Теперь же назначение объявлено во всеуслышанье. Отказываться и подсовывать кого-либо вместо себя – считай, сразу потерять лицо. Потому как главе целых пяти Школ позорно интриговать за ректорское место! Доврефьель уже и Пояс в Совете вытребовал. Попробуй, откажись от Пояса!

* * *

Пояс Охоты охватил изрядный кусок степи, и грабители очень скоро нашлись. Правда, они тоже быстро поняли, что обнаружены. Принялись нахлестывать коней – но волки шли резвее. Скоро темные пятна увеличились. Спарк различил лошадей: все гнедые, ни одной буланой или вороной, или белой, или какой еще. Люди в седлах выглядели куда пестрее: проводник насчитал два доспеха чешуйчатых, один красивый шлем-«виглав»: с поперечным гребнем и красным плюмажем. Потом еще пять кольчуг, и три непонятных толстых халата: то ли стеганки-тегиляи, то ли бригантины, когда металл вшит между нескольких слоев толстой ткани. Так доспех меньше ржавеет и нагревается солнцем.

Прочие разбойники брони не носили. А всего их было четырнадцать. Почти полтора десятка, как проводник и предполагал. Братства собралось на пять человек больше. К тому же, было очевидно, что разбойники боялись: они нахлестывали и нахлестывали лошадей, не пытаясь собраться, развернуться и принять бой. Некоторые пытались стрелять с седел, но пока ни в кого не попали: завидев первую же стрелу, волки без всякой команды пошли зигзагом. Ватажники и Братство ругались сквозь зубы, но в седлах пока удерживались.

Наконец, Ратин на Аварге верхом, догнал последнего бандита. Волк сделал исполинский прыжок, чтобы его наездник оказался на одном уровне со всадником. Перепуганный конь шарахнулся в сторону… поздно: свистнул клинок атамана, и первый убитый разбойник закувыркался в свежей невысокой траве.

Только тогда банда сгрудилась кучей, отъехала в степь, развернула лошадей на ватагу. Не вся: один продолжал убегать к северу. Братство выстроилось против банды. Спарк хотел послать волков за беглецом, Ратин удержал:

– Пусть разносит весть, что мы живы и мстим. Нам так будет легче, а мрази – страшнее… Стрелки, спешиться! Га-ато-овьсь!! – прокричал атаман без перехода. Спарк вздрогнул в седле, сказал своем волку:

– Направо, в строй.

Хонар понятливо оскалился. Двумя скачками занял место на правом крыле, между Сэдди и Даленом вторым.

– Не поджимай ноги, напрягаешься, – посоветовал волчий пастух соседу. Салех благодарно кивнул:

– Привычка… Спасибо, что напомнил. О! Они пошли!

Спарк посмотрел вперед: ну да, разогнались. Дюжина. Как и тех, вторых. Хорошо ли дерутся? Сейчас узнаем…

Страх по-прежнему не шел. Проводник вынул меч, сам поражаясь, до чего спокойное и точное получилось движение.

И тут половина разбойников полетела с седел! Завизжали кони. Брызнули ошметки мягкой черной земли. Второй слитный щелчок: лесовики отпустили крученые тетивы. Но больше не сложили ни одного: уцелевшие быстро поняли, что в открытом бою им ничего не светит. Развернулись и бросились наутек – уже не на север, а кто куда, лишь бы сбежать. То там, то здесь на землю падали тяжелые вьюки или доспехи. Или раненые. Волки погнались без команды, не отвлекаясь на упавших: найдется, кому дорезать. Ратин остался со стрелками. Семерка мечников Братства преследовала стольких же разбойников. Кучей они еще могли бы сопротивляться. Но бандиты предпочли спасаться поодиночке.

Первого зарубил Местр. Волк сдернул врага с коня. Разбойник умело отмахнулся мечом: волк отпрянул, а Местр тоже вылетел из седла. Но поднялся раньше, и рубанул врага, пока он только разгибался.

Второго догнали Спарк и Мерил. Бандит поворачивался то к одному, то ко второму, не решаясь нападать, и так вертелся, пока подоспевший Дален Харам не вогнал в него три дротика подряд. Тело бухнулось в траву; ватажники развернулись к следующим врагам.

Третий оказался умелым бойцом: быстрым выпадом оцарапал плечо Рикарду, закрылся от удара Остромова… Волк под толстяком уже начал выдыхаться, и Остромов скоро отстал. Разбойник еще раз напал на Рикарда, но тот умело вывернулся и ответным ударом вскрыл на противнике остроконечный шлем, срубив верхушку. Конь лягнул волка под Рикардом; тот рванул бандита за пятку – всадник и лошадь рухнули на волка с ватажником. Тут налетел Спарк, и разбойнику пришлось оторваться от упавшего Олауса. Проводник быстро соскочил с седла, подбежал. Сделал плавное движение мечом понизу – враг не двинулся, ожидая настоящего удара. Отбил рубящий по голове, попробовал хлестнуть по ногам, потом вышел на красивое движение снизу вверх. Уклоняясь, Спарк двигался без слов и мыслей, словно бы наблюдая за самим собой со стороны. Разбойник завершил движение – и ошибся. Спарк ударил, прежде чем осознал это. Отрубленная голова в расколотом шлеме улетела точно под ноги Рикарду, выпутавшемуся, наконец, изпод рухнувшей лошади. Волчий пастух выдохнул и огляделся.